Сано Исиро (№5) - Жена самурая

Лора Джо Роулэнд

Жена самурая

«The Samurai's Wife» 2000, перевод А. Шманевского

Пролог

Девятьсот лет назад город назывался Хэйан-Кио, то есть Столица мира и спокойствия. Он был основан как резиденция японских императоров. Со временем реальная власть перешла от императоров к сёгунам, те переехали далеко на восток, в Эдо, и город стал называться Мияко, впоследствии — Киото, то есть просто Столица. Но тени прошлого преследуют настоящее. После столетий кровопролития, военных режимов и сломанных судеб, вечных конфликтов, забытых тайн и старинных угроз император и его двор все еще существуют...

Теплая летняя ночь окутывала сад. В темноте над цветочными клумбами и гравиевыми дорожками неподвижным балдахином нависали кроны кленов, ив, вишневых и сливовых деревьев. Шедший вечером дождь прекратился; сквозь прозрачные облака светила полная луна. В неподвижном пруду отражались звезды. Посередине пруда на острове, поросшем замысловато искривленными соснами, стоял на каменных сваях деревянный павильон. В доме горела лампа, белый круглый фонарик перечеркивала оконная решетка.

К западу от сада виднелись жилые здания, церемониальные постройки, служебные помещения, склады и кухни; черепичные крыши поблескивали в призрачном лунном свете. В проходе между двумя постройками появился высокий человек средних лет. Это был Левый министр. Держа фонарь, он шел к каменному мостику, ведущему на остров. В деревянном доме должна была состояться тайная встреча.

Мелькали огоньки светлячков, казалось, влажный воздух приглушает их яркость. Журчал небольшой водопад; квакали лягушки. Пение сверчков и стрекотание цикад вплетались в многоголосую симфонию звуков. Фонарь отбрасывал причудливую тень. Левый министр был одет в старинном имперском стиле — в широкие штаны и короткую куртку с фалдами, волочащимися по земле. Из-под широкополой шляпы белело болезненное лицо с изогнутыми бровями и надменным носом. Ступив на тропинку меж бамбуковых деревьев, министр улыбнулся от предвкушения, глубоко вдохнул ночной воздух и прибавил шагу.

Усыпляющая сладость лилий и клевера плыла к небесам, перемешиваясь с легким болотистым ароматом пруда, запахами влажной земли, травы и дренажных канальцев. Ощущение благополучия охватило Левого министра. Он чувствовал себя таким же, как в молодости, полным сил и необычайной энергии. Теперь он мог взглянуть на прошедшие годы без содрогания.

Пятнадцать лет назад трагическое стечение обстоятельств вынудило его стать слугой двух господ. Перешедший по наследству пост заставил его кинуться в водоворот дворцовых интриг, а совершенное в страстном порыве преступление поставило в зависимость от людей, находившихся вне круга придворных. Завидные качества — образованность и дар манипулировать чужим сознанием — приговорили его существовать в двух разных мирах, быть одновременно ничтожным рабом и важным сановником. Он уподобился актеру, играющему персонажей-антагонистов в спектакле. И вот теперь, вернув себе право распоряжаться собственной судьбой, он готов объединить два мира в один и подняться над ним.

Сегодняшней ночью он должен познать вкус победы. Свет в павильоне разжигал страсть Левого министра. Прилив сексуального возбуждения подпитывал ощущение всемогущества. Хотя впереди маячили неизвестность и опасность, его успокаивала уверенность, что скоро он удовлетворит свои самые высокие претензии, осуществит сокровенные желания. Вне всякого сомнения, его ждет триумф.

Послышался шорох. Левый министр остановился, оглянулся, решил, что рядом прошмыгнуло какое-то безобидное существо, и продолжил путь. Но шорох не затихал. В конце концов министр различил шаги. Он в недоумении нахмурился.

Стремясь сохранить в тайне намеченную встречу, он приказал придворным не появляться сегодня ночью в Саду. Кто посмел ослушаться приказа?!

Мост находился в ста шагах; манил свет лампы в домике за гладью пруда. Левый министр остановился, обернулся и вгляделся в густые заросли бамбука.

— Кто там? — требовательно произнес он. — Покажитесь!

Никакого ответа. Листья бамбука замерли. Разозлившись, Левый министр двинулся к непрошеному соглядатаю.

— Я приказываю вам: выходите. Немедленно!

В атмосфере что-то резко изменилось. Все вокруг как будто напряглось. Вибрирующая энергия начала толчками разливаться по телу Левого министра. Он уже едва слышал жужжание насекомых. Кожа на лице натянулась; сердце запрыгало в тяжелом, торопливом ритме; воля невидимого преследователя обволокла разум. Левого министра охватил необъяснимый страх. По щекам потек ледяной пот, мышцы обмякли.

Он понимал: незнакомец — член императорской семьи, или придворный, или слуга, в общем, обыкновенный смертный. Однако испуганное воображение рисовало чудовище гигантских размеров. Левый министр слышал, как оно глотает непомерные объемы воздуха.

— Кто вы? — робко спросил министр. — Что вам от меня нужно?

Зловещее дыхание зазвучало чаще, громче. Левый министр повернулся и побежал. На севере и на юге Сад был окружен забором. На востоке высилась каменная стена, отделявшая императорскую резиденцию от владений придворной знати. Кроме как в павильоне на острове, укрыться было негде. Левый министр ринулся было к светящемуся окну, но ноги словно налились свинцом. Он споткнулся и выронил фонарь. Поднять помешали громоздкие одежды. Впрочем, и без них он не стал бы наклоняться за фонарем, терять драгоценные секунды. Прямо за спиной раздавался жуткий, хищный хрип.

«Помогите!» — хотел крикнуть Левый министр, но воля преследователя сдавила горло, и крика не получилось. Тогда-то он и пожалел, что запретил слугам и придворным появляться в Саду, ибо на помощь обитателя домика рассчитывать не приходилось.

По мере того как он с усилием продвигался вперед, сверхъестественная сила обволакивала его как пузырь. Он в отчаянии кидался из стороны в сторону, пытаясь ускользнуть от погони, но ощущение злой пульсации не оставляло его. Мышцы слабели и слабели. Бросив взгляд через плечо, он увидел сквозь бледное, порожденное неизвестной силой сияние размытый силуэт человека. Сердце стучало с перебоями; легким не хватало воздуха. Силы иссякли как раз у мостика. Левый министр упал на колени и пополз. Шершавая каменная поверхность царапала ладони. Леденящие душу шаги приближались. Преодолев мостик, он пополз по траве. Вот и веранда. Он вцепился в перила и принял вертикальное положение. Три ступени, которые вели к двери, показались неприступной скалой. Лампа в окне дразнила как несбывшаяся надежда. Левый министр повернулся лицом к незнакомцу.

— Нет!.. — выдохнул он, подняв руки в бесполезной попытке отвести опасность. — Пожалуйста, не надо...

Незнакомец остановился в нескольких шагах. Хищный хрип прекратился. Волна ужаса окатила Левого министра, и он съежился от внезапно наступившей тишины.

На расплывчатом овале лица незнакомца образовалась черная дыра. Пронзительный крик разорвал ночь, оглушительный вопль, вместивший весь звуковой диапазон. Нечеловеческий рев пронзил тело Левого министра. Низкие ноты ударили по костям, и те треснули с хрустом, напоминающим выстрел. Когда Левый министр взвыл от боли, лопнули сухожилия. Он упал, успев подумать: «Милостивые боги, что это за кошмарное колдовство?!»

Средние ноты залили внутренности огнем. Легкие и сердце, которое колотилось все быстрее, начали разбухать. Визгливые ноты, словно электрический ток, ударили по нервам, и Левый министр забился в конвульсиях. Прежде чем боль погасила разум, он понял: его встреча не состоится. Его мечта никогда не воплотится в жизнь.

Горячая кровь хлынула в горло, заполнила уши, лишила возможности дышать и видеть. Мозг взорвался, и смерть освободила Левого министра от страха.

* * *

Вопль эхом прокатился по городу и стих, приглушив обычные ночные звуки. Время как будто остановилось, повисло в мертвой тишине. Потом во дворце захлопали двери и оконные рамы, зажглись лампы. Окрестности ожили гулом голосов, стуком торопливых шагов. Факелы озарили территорию императорской резиденции.

А в павильоне лампу задули. Смутная фигура прокралась через Сад в город и исчезла.

1

Солнце клонилось к закату, и очертания остроконечных крыш становились менее четкими. По городу Эдо, нынешнему Токио, разливалась вечерняя мелодия, сотканная из лая собак, ржания лошадей, стука колес ассенизаторских повозок и перезвона храмовых колоколов. Над воротами по обе стороны торгового района Нихонбаси горели фонари. Табачный переулок, еще недавно глазевший на народ разноцветными витринами магазинов, ресторанов, чайных домиков, превратился в пустынный коридор слепых фасадов. Единственные признаки жизни подавала лапшичная «Добрая удача», крошечное заведение, затесавшееся между двумя магазинами. Лампа освещала забранное решеткой окно; из дверей кухни валил пар.

Сано Исиро, сёсакан-сама сёгуна, или Благороднейший следователь по особо важным делам при главе правительства, и его старший помощник Хирата сидели на чердаке дома напротив и вели наблюдение.

— Обеденное время давно прошло, — сказал Сано, — но, судя по запаху, там готовят рыбу.

Хирата кивнул:

— Они явно кого-то ждут.

— Будем надеяться, что нужного нам человека.

Рядом с сыщиками среди тюков ароматного табака стояла Рэйко, жена Сано, миниатюрная стройная женщина, одетая в летнее, пастельных тонов кимоно. Ей был 21 год. Прекрасные черные глаза напоминали лепестки цветов, длинные волосы, забранные в пучок, блестели. Сано и Рэйко поженились прошлой осенью. Оказалась, что Рэйко может опрашивать свидетелей и добывать улики. Сано, бросив вызов традициям, позволил ей участвовать в расследованиях. При кульминации одного из таких дел и присутствовала Рэйко.

— Я слышу, кто-то идет, — сказала она.

В переулке появился седой старик, он шаркал сандалиями, опираясь на палку; видавшее виды кимоно мешком висело на сутулых плечах.

— Это и есть Лев? — от удивления повысила голос Рэйко. Разбойник возглавлял банду, «опекавшую» игорные притоны и подпольные бордели, грабившую прохожих и выколачивавшую деньги из торговцев по всему Кантё, району, окружавшему Эдо. — Я ожидала кого-то более впечатляющей внешности.

— Лев любит переодевания, — напомнил Сано. — Очень немногие знают, как он выглядит на самом деле. Только так ему до сих пор удавалось избегать ареста.

Он умолчал, что другими способами преступника оставаться на свободе были подкуп полиции, убийство врагов и постоянная смена места жительства. Попытки детективов Сано внедриться в банду провалились, а осведомители, трепеща за свою жизнь, наотрез отказались давать какие-либо сведения о Льве. Пришлось Сано обратиться за помощью к жене. От дам, имевших то или иное отношение к могущественным самурайским кланам, Рэйко узнала, что у Льва имеется пассия — вдовушка, содержащая лапшевницу «Добрая удача». За месяц наблюдений детективы Сано установили, что после закрытия заведение регулярно посещают мужчины самой невероятной наружности. Предположив, что это Лев под разными личинами, Сано спланировал засаду.

Он сказал Рэйко:

— Если мы возьмем негодяя, то исключительно благодаря тебе.

Сано с тревогой посмотрел на жену. При всем желании покончить с преступной властью Льва ему хотелось, чтобы Рэйко была сейчас дома, в безопасности. «Хотя что ей может угрожать? — одернул он себя. — Ведь она просто наблюдает из окна».

* * *

Другой наблюдатель тоже смотрел в окно. Он находился в доме, полукаменном-полудеревянном, обнесенном высокой глинобитной стеной. Это был канцлер Янагисава. Он прекрасно видел Табачный переулок, лапшевницу и магазин, где притаились Сано и его помощники. Тридцатитрехлетний канцлер был одет в кольчугу поверх шелковых кимоно и шлем с золотыми рогами. Попыхивая длинной серебряной трубкой, он пытался скрыть нетерпение. Рядом сидел на корточках его секретарь Аису.

— Ты уверен, что они там? — спросил Янагисава.

— О да, досточтимый канцлер.

Аису, стройный мужчина на несколько лет старше Янагисавы, обладал змеиной грацией. Полуприкрытые глаза создавали обманчивое впечатление дремоты. Голос напоминал шипение.

— Я лазал на крышу и все разглядел через слуховое отверстие. Сано, его жена и Хирата притаились на чердаке. Шесть детективов прячутся в самом магазине. Боковое окно открыто. — Аису ухмыльнулся. — Прекрасная задумка. Просто блестящая, досточтимый канцлер.

— Нет ли каких-нибудь известий о Льве?

Аису отрицательно покачал головой.

— Значит, все готово?

— О да! — Аису похлопал рукой по объемистому мешку с одеждой.

— Очень важно не упустить момент, — напомнил Янагисава. — Ты отдал распоряжения людям?

— О да. Все на местах.

— Какая удача, что мне вовремя донесли о планах Сано и я успел подготовиться. — Самодовольная усмешка искривила губы Янагисавы.

В юности он был любовником сёгуна Цунаёси Токугавы и в награду получил место второго лица в государстве, став фактически правителем Японии. И вдруг ёрики[1] Сано Исиро, сын захудалого ронина[2], бывший наставник по боевым искусствам и бывший историк, попал на должность сёсакан-самы. Сёгун испытывал к Сано большее уважение, нежели к Янагисаве, и отдал ему под начало сто детективов. Сано приобрел огромное влияние в бакуфу[3]. Многие предложения канцлера в области внутренней и внешней политики Цунаёси и Совет старейшин отвергали. И все потому, что они не нравились этому Исиро. Его советы предпочитались советам какого-то выскочки! А всего и заслуг-то: распутав дело о двойном убийстве, раскрыл заговор против клана Токугава и спас жизнь сёгуну; обезвредив безумца, изготавливавшего бундори, вернул мир и покой жителям Эдо. В прошлом году Янагисаве удалось отослать Сано в Нагасаки; канцлер так надеялся, что проклятый сёсакан погибнет, а он вернулся героем. Мало того! Занимаясь делом об отравлении наложницы сёгуна, он стал причиной смерти Сатисабуро, любовника Янагисавы, да еще женился на прекрасной Рэйко.

Все, чаша терпения Янагисавы переполнилась. Сегодня ночью он отделается от Сано. Больше не будет соперника в борьбе за благосклонность сёгуна, кончатся унижения. В качестве дополнительной награды канцлер заработает славу великого детектива.

Внимание Янагисавы привлекло движение в переулке. Мимо окна прошаркал седой старик с палкой в руке. Янагисава кивнул Аису, и тот быстро вскочил на ноги. Оба проводили старика взглядом до лапшичной.

— Начали! — приказал Янагисава.

— О да, досточтимый канцлер. — Аису подхватил мешок с одеждой и беззвучно удалился.

* * *

Рэйко сказала:

— Смотрите! Он остановился.

Старик постучал палкой в дверь лапшевницы. Его впустили.

— Пошли, — сказал Сано Хирате и обернулся к Рэйко: — Мы скоро вернемся.

— А можно мне с вами? — спросила Рэйко.

Ее лицо пылало от азарта. Дочь судьи, она всегда хотела делать больше, чем допускало общественное мнение: заниматься профессией, несвойственной женщине, идти туда, где уважаемой замужней даме не следовало появляться. Горячее желание Сано опереться на помощь Рэйко постоянно сталкивалось с необходимостью защищать ее. Он сочувствовал страсти жены к приключениям, но все время опасался, что их необычный брак обернется скандалом и бесчестьем.

— Я не могу этого позволить, — сказал он. — Ты обещала, что будешь только смотреть, если я разрешу тебе идти со мной.

Рэйко сначала запротестовала, потом с несчастным видом уступила: брачные узы священны, она не нарушит своего слова.

Сано и Хирата спустились по лестнице в магазин. Шесть детективов настороженно застыли у ларей с табаком.

— Лев внутри, — сказал Сано. — Мы окружим лапшичную и...

С чердака донесся стук, затем взрыв и следом крик.

— Что это? — спросил Хирата.

Сердце у Сано ухнуло вниз.

— Рэйко!

Через окно влетел небольшой, размером с кулак, предмет. Он упал перед Сано и исторг облако дыма. Серные пары заполнили помещение. Сано закашлялся: из глаз потекли слезы. Через плотную дымку он слышал, что кашляют и другие. Кто-то простонал:

— Это бомба!

— Все вон! — крикнул Сано и услышал голос Рэйко. Сано хотел вернуться на чердак, но не мог разглядеть лестницы. — Рэйко! — крикнул он. — Иди к окну!

Он бросился из дома и увидел, как Рэйко спускается по деревянному столбу, служащему опорой для балкона. Теперь клубы дыма повалили из окон и через отверстие в крыше. Задыхаясь и хрипя, Сано потянулся и обнял Рэйко, та, содрогаясь от кашля, упала ему на грудь. На ближайшей пожарной башне ударил колокол. С женой на руках Сано неуверенной походкой двинулся по переулку навстречу свежему воздуху и собиравшейся толпе. Примчалась бригада пожарных, одетых в кожаные туники и шлемы, оснащенных ведрами воды.

— Не ходите туда! — крикнул Сано. — Ядовитые пары!

В толпе раздались возгласы. Пожарные выломали дверь магазина и начали заливать его водой. Сано с Рэйко осел наземь. Детективы растянулись, а Хирата, пошатываясь, побрел к «Доброй удаче». Через несколько минут он приковылял назад.

— Там никого нет. Лев скрылся.

Сано мысленно выругался и спросил Рэйко:

— Цела?

Внезапные крики и стук копыт заставили толпу рассеяться.

— Более или менее. — Кашляя, Рэйко указала на бегущего человека: — Смотри!

Это был тот, что вошел в лапшичную. Только не сутулый и седой, а с нормальной выправкой и стрижкой под ноль. Ветхое кимоно распахнулось, открыв мускулистые грудь и ноги, синие от татуировок. За бандитом гнались всадники в одеждах, украшенных гербом клана Токугава в виде трилистника мальвы.

— Лев! — воскликнул Хирата.

Лицо с широким носом и оскаленным ртом выражало страх.

Группа воинов сёгуна торопилась с противоположного конца переулка.

— Откуда они взялись? — удивился Сано.

Предводитель всадников, закованный в броню, размахнулся копьем и плашмя ударил Льва по спине. Воины мгновенно окружили бандита. Спрыгнув с коней, всадники схватили его и связали ему руки.

— Ты арестован! — провозгласил предводитель.

Сано словно молнией поразило. «Канцлер Янагисава!»

* * *

Сано, Рэйко и Хирата сидели в гостиной резиденции сёсакан-самы сёгуна в замке Эдо и пили чай, который выводит яд из организма. Двери были раздвинуты, чтобы в комнату поступал свежий воздух из сада. Сано казалось, что он весь пропитан ядовитыми парами. Страшно болела голова. Просто чудо, что они не задохнулись.

— Янагисава преследует меня с того самого дня, как я поселился в замке! — произнес он звенящим от ярости голосом. — Он вновь и вновь пытается убить меня, как прошлой осенью, когда я расследовал убийство госпожи Харуме. Он испробовал все возможные методы, чтобы избавиться от меня, включая ссылку и обвинение в государственной измене. Я терпел его выходки два года. Все, с меня хватит! Напав на Рэйко, он зашел слишком далеко.

— Значит, вы уверены, что ответственность за бомбы несет канцлер? — спросил Хирата.

Сано мрачно кивнул:

— Его появление на месте происшествия не могло быть случайным. Кроме того, он совсем не удивился, найдя нас там, скорее был разочарован, что мы живы. Видимо, кто-то донес ему о наших планах, и он воспользовался благоприятным моментом.

Вошедший слуга встал на колени и поклонился:

— Пожалуйста, простите, что я перебиваю вас, хозяин, но сёгун желает видеть вас немедленно.

— Что хочет его превосходительство?

— Посыльный сказал только, что дело не терпит отлагательств.

— Отлично. У меня тоже к сёгуну важное дело. Слуга удалился.

Сано прочитал беспокойство на лицах жены и помощника.

— Вы собираетесь рассказать сёгуну о Янагисаве? — спросил Хирата.

— Я не могу бесконечно делать вид, будто не замечаю происков канцлера; рано или поздно он до меня доберется, — ответил Сано. — Пора объявить ему войну.

— Канцлер будет отрицать все, что ты скажешь, — вступила в разговор Рэйко. — Он сильнее возненавидит тебя за то, что ты пожалуешься на него сёгуну. Может быть, не стоит усугублять печальные обстоятельства?

— Я вынужден защищаться, — отозвался Сано, — само по себе положение не исправится.

* * *

Во дворце сёгуна охранники провели его в длинный зал для официальных приемов, озаренный светильниками, которые свешивались с потолка. Все окна были закрыты. На помосте, обложенном подушками, восседал Цунаёси Токугава, одетый в темное кимоно и черную цилиндрическую шапку. Справа и слева от помоста тянулся двухуровневый настил. Почетное место справа от сёгуна, на верхнем настиле, занимал сидящий на коленях канцлер. Цунаёси и Янагисава молча смотрели, как Сано подходит к ним. Утомленное аристократическое лицо сёгуна было задумчивым и хмурым. В темных влажных глазах канцлера таилась враждебность.

Досада обострила гнев Сано: он надеялся переговорить с Цунаёси наедине. Но откладывать беседу не имело смысла: наверняка Янагисава не ограничится одной атакой.

— А-а, сёсакан Сано, — холодно протянул сёгун и поманил его веером. — Прошу вас, присоединяйтесь к нам.

Сано почувствовал, что ему грозят неприятности.

— Благодарю, ваше превосходительство, — произнес он, опустился на колени на своем обычном месте, на верхнем уровне настила слева от сёгуна, и поклонился своему господину. Затем он отдал поклон второму должностному лицу в государстве:

— Добрый вечер, досточтимый канцлер.

— Добрый вечер, — сухо обронил Янагисава.

— Я вызвал вас по очень важным причинам, — обратился сёгун к Сано. — Как это ни прискорбно, я должен сказать, что чрезвычайно... э-э... разочарован вашей неспособностью схватить Льва из Кантё. Мне только что доложили: оказывается, вы с подчиненными сегодня вечером пьянствовали в Табачном переулке, да еще... э-э... устроили пожар, в то время как пресловутый Лев находился прямо у вас под носом! Ваша полная профессиональная непригодность вынудила канцлера Янагисаву вмешаться в дело и схватить разбойника самому. Он продемонстрировал... э-э... смекалку и инициативу, которых вам не хватает.

Сано с ужасом понял, что его предчувствие оправдывается. Янагисава обманул доверчивого Цунаёси, приписав себе основную заслугу в поимке Льва. Сёгун, похоже, вообще не знает о вражде между сёсаканом и канцлером. Хотя кодекс Бусидо запрещает противоречить своему господину, Сано кинулся восстанавливать истину.

— Все было не совсем так, — осторожно начал он.

Янагисава вежливо осведомился:

— Вы имеете в виду, что его превосходительство допустил оплошность, и намереваетесь его поправить?

Сано именно это и хотел сделать, но, увидев, как лицо сёгуна потемнело от раздражения, поспешно сказал:

— Нет, конечно, нет. Я просто собирался изложить свою версию событий.

Поднятая рука Цунаёси заставила его замолчать.

— В этом нет необходимости. Истина... э-э... очевидна. Вы не справились со своими обязанностями. Я горько ошибся в вас.

Выговор больно задел Сано. Какая несправедливость: одна осечка — в которой он совершенно неповинен — перечеркивает все его заслуги в прошлом! Однако возражать было опасно, и он склонил голову:

— Примите мои глубочайшие извинения, ваше превосходительство.

По чести Сано был нанесен удар. Теперь его, возможно, лишат должности или даже жизни.

— Однако, — сказал сёгун, — я решил дать вам шанс смыть... э-э... позор.

Отсрочка приговора, а также тень разочарования, омрачившая на секунду бесстрастный лик Янагисавы, обрадовали Сано.

— Это подводит меня к следующей причине, по которой я вас вызвал, — сообщил сёгун.

Он кивнул слуге, тот вышел из комнаты и быстро вернулся, ведя за собой самурая в кольчуге с красными гербами рода Токугава на кирасе. Самурай сел на колени на нижнем уровне настила.

— Капитан Мори, — представил его сёгун. — Посланец из канцелярии моего... э-э... сёсидая в Мияко.

Прежняя столица в отличие от других городов управлялась не даймё[4], а специальным представителем, который всегда принадлежал к клану Токугава.

— Капитан только что приехал... э-э... с тревожными вестями. Э-э... — То ли память подвела Цунаёси, то ли слова вылетели из головы, но он дал знак приезжему: — Повторите то, что рассказали мне.

Капитан Мори доложил:

— Шестнадцать дней назад внезапно умер Бокудэн Коноэ, Левый министр императора. Ему было всего сорок восемь лет, и он отличался отменным здоровьем. Сёсидай предполагает, что министр пал жертвой каких-то грязных интриг. Он уже велел начать расследование, но подумал, что в сложившихся обстоятельствах лучше получить совет из Эдо.

В душе Сано переплелись надежда и уныние, он понял, что сёгун собирается послать его в Мияко. Новое дело позволяло восстановить честь и репутацию. Тем не менее он не хотел уезжать и предоставлять канцлеру Янагисаве свободу действий. Наверняка тот примется угрожать Рэйко и дискредитировать Сано в глазах Цунаёси.

— Даже если министра Коноэ убили, разве не полиция сёсидая обязана расследовать преступление в Мияко? — сказал Сано, пытаясь отсрочить приказ, которого он не мог ослушаться. — Могу я спросить, почему это дело так заботит ваше превосходительство?

В соответствии с традицией императорский двор занимал в Японии особое положение. Император считался потомком синтоистских богов, создавших Вселенную. Ему принадлежало право утверждать бакуфу, сформированное сёгуном. И все. Далее власть императора не распространялась. Так повелось с тех пор, как император Го-Ёдзэй нарек Иэясу Токугаву сёгуном и тем самым освятил режим, установившийся в стране. Соответственно и министры императорского двора были опереточными. Они могли только вздыхать по тому могуществу, которым обладали их далекие предшественники. Поэтому смерть Коноэ, сколь таинственной она ни казалась, не должна была взволновать Цунаёси. Он вообще никогда не бывал в Мияко. Тем не менее сёгун горестно вздохнул:

— Ситуация... э-э... не столь проста, как можно подумать, сёсакан Сано. Левый министр Коноэ был осведомителем мецукэ.

Сано внутренне напрягся. Мецукэ — тайная полиция — собирала сведения по всей Японии, следила за каждым подданным, чья деятельность хоть в малейшей степени угрожала клану Токугава. Сано не слишком удивился тому, что приближенный императора являлся шпионом. Где только стукачей не было! Аои, например, служила настоятельницей фамильного храма сёгунов. Однако он прекрасно понимал, что могло стоять за гибелью министра.

— Пятнадцать лет назад Коноэ убил человека по имени Риодзэн, — сказал капитан Мори. — Его должны были пытать, судить и казнить, но правительство нашло ему лучшее применение.

Для Сано это означало, что бакуфу замяло дело об убийстве, когда Коноэ согласился наушничать на коллег.

— Не исключено, его что смерть связана с тем преступлением. А может быть, вызвана разборками внутри императорского двора.

— Или имеет отношение к его тайным обязанностям, — сказал Сано, ломая голову над тем, как издалека защитить жену. — Однако, ваше превосходительство...

— Дело и впрямь очень серьезное, — перебил сёгун. — Возможно, нам угрожает большая опасность. Поезжайте в Мияко, сёсакан, выясните... э-э... правду о смерти Левого министра Коноэ и... э-э... нейтрализуйте наших врагов, если такие обнаружатся.

Сано бросил взгляд на Янагисаву. Глаза канцлера были непроницаемыми. «Наверняка задумывает что-то против меня», — со страхом подумал Сано.

— Тысяча благодарностей за ваше великодушие, — ответил он сёгуну. — Меня единственно заботит, как бы не случилось здесь беды в мое отсутствие.

Пока Сано подыскивал слова, чтобы обрисовать свое положение, сёгун сказал:

— Увы!.. Я вынужден пойти на... э-э... риск. Впрочем, надеюсь... э-э... ваш старший помощник подменит вас на время расследования.

— Мудрое решение, ваше превосходительство, — поклонился Янагисава. — Я всецело поддерживаю вашу блестящую идею послать в Мияко именно сёсакана Сано. Не сомневаюсь, что Совет старейшин одобрит ваш выбор.

Цунаёси просиял, и Сано потерял малейшую надежду на то, чтобы убедить сёгуна в подлости канцлера. Оставался единственный способ победить Янагисаву — выполнить поручение с неоспоримым успехом.

— Я уже направил в Мияко посыльного с известием о том, что вы едете, — сказал сёгун. — А теперь прощайте, милейший... э-э... сёсакан.

Провожаемый насмешливым взглядом канцлера, Сано покинул зал. Перед ним были тридцать дней дороги в Мияко и обратно плюс время, которое потребуется на расследование. Как же ему будет не хватать общества Хираты и советов Рэйко! Оставить жену на произвол Янагисавы? Да в случае чего ее не спасут ни сто детективов, ни отец-судья! Миновав продуваемые ветром галереи дворца, Сано направился к своей резиденции. И тут его озарила гениальная мысль. Осуществление ее было связано с определенными трудностями, однако она выглядела прекрасным решением проблемы.

* * *

В ванной комнате Рэйко водила по телу губкой, натертой брикетом из рисовых отрубей, а две служанки мыли ей голову. Когда волосы стали поскрипывать под умелыми пальцами, Рэйко сделала знак служанкам остановиться и погрузилась в глубокую кадушку, рассчитывая, что теплая вода смоет не только мыло, но и беспокойство. Однако тревога не проходила.

Трудясь бок о бок над расследованиями, Рэйко и Сано стали ближе друг другу, чем это принято в традиционной самурайской паре, нарушили исконное разделение семейных обязанностей: мужчине — государева служба, а женщине — домашнее хозяйство. Даже на расстоянии между ними не прерывалась связь, и теперь Рэйко чувствовала: у Сано что-то не так. Как ей хотелось пойти к сёгуну вместе с ним! Но в том-то и заключался парадокс — она могла помогать Сано, но не имела права бывать там, где он появлялся по долгу службы. Иногда Рэйко сожалела о том, что получила странное, на сторонний взгляд, воспитание, ибо оно обрекло ее на вечные страдания из-за неудовлетворенных амбиций.

Вдовый отец дал любимой и единственной дочери образование, которое обычно получали сыновья именитых родителей. Она преуспела в чтении китайской классической литературы, каллиграфии, математике, истории, философии, юриспруденции, политической теории и боевых искусствах. В детстве она мечтала о полной приключений жизни. Она с презрением относилась к большинству женщин, родившихся только для того, чтобы выйти замуж, ублажать супругов и растить детей. К счастью, с Сано она избежала подобной участи. После некоторых колебаний он принял ее помощь в делах. Однако слишком часто все заканчивалось тем, что она сидела дома, завидуя мужской свободе.