Оживи покойника

      - Осторожно, капельницу не заденьте... Левее ставьте, заботливо распоряжался Эдуард Аркадьевич.
      - Не волнуйся, малыш, все будет хорошо... Я поправлюсь, вот увидишь, - "успокоил" Ваню Кузьма Кузьмин.
      Возле самого лица Федора повисли прозрачные эластичные трубки, соединившие Ваню с "большим человеком". Ваня вскрикнул, и одна из трубок наполнилась темно-красной жидкостью.
      - Потерпите, Кузьма Кузьмич, сейчас будет немножко больно, - ласково предупредила Майя Геннадиевна, вводя иглу в вену сановного реципиента.
      Кровать задрожала, но старый большевик подавил в себе крик, спокойно выдержав "пытку". "Надо срочно что-то делать!" занервничал Федор. Не придумав ничего лучшего, он стащил со столика с инструментами хромированные ножницы и чикнул ими по трубкам. Крупные красные капли разбились о вощеный пол...
      - Что такое? - удивился академик, замерявшим пульс "большому человеку" с другой стороны кровати. - Майя Геннадиевна, почему не поступает кровь?
      - Она пролилась, - послышался плаксивый ответ.
      - Что?!!
      В следующий момент началось нечто такое, на что вряд ли мог рассчитывать сам Федор. В просвете между кроватью и полом быстро замелькали ноги, и палата потонула в криках: "Порвалась! Как порвалась?! И эта тоже?! Иглу вынь! Убить тебя мало! Кровь подотри! Жгут давай! Жгут давай!! Жгут давай!!! Забыли! Забыли!! Забыли!!!" Раздался дробный топот, и все ноги унеслись. "В тюрьму вас всех, в тюрьму!" - глухо донесся из коридора голос поддавшегося общей панике академика. Воспользовавшись моментом, Федор выскочил из-под кровати.
      - Вы по какому... вопросу? - пролепетал ничего не понимающий Кузьма Кузьмич.
      - По вопросу жизни и смерти, - ответил Федор, перезая окровавленными ножницами идущую от капельницы трубку. - Привет от грядущих поколений!
      Прихватив со столика что потяжелее - толстую бутыль, начиненную ватными тампонами, - Федор уперся в ручку каталки с ошалелым Ваней и, быстро разогнав ее, выбежал в коридор. "Кузьма Кузьмин просит вас помочь ему позвонить по кремлевской вертушке", - крикнул он явно забеспокоившемуся "шкафу". "Шкаф" молча повернулся, чтобы пройти в палату... Федор высоко подпрыгнул и долбанул его бутылью по голове - толстое стекло загудело, но не разбилось, а "шкаф" закачался, но не упал. Федор размахнулся пошире и хрястнул по лбу безмолвно развернувшегося охранника - стекло глухо звякнуло, и на серый костюм осевшего по дверному косяку "шкафа" крупным снегом посыпались белые тампоны. "В чем дело?" - послышался сзади взволнованный голос Эдуарда Аркадиевича. Федор быстро обернулся и увидел посреди коридора группу из нескольких человек перепуганного персонала во главе с самим академиком. Вместо ответа Федор снова разогнал каталку и направил ее прямо на скопление белых халатов... Меньше всех повезло академику: он почему-то был уверен в том, что с ним ничего не случится, и вовремя не отскочил к стене, а в результате был отброшен на ту же стену, но со сломанным ребром. Вырвав на бегу жгут из рук одуревшей от горя Майи Геннадиевны, Федор устремился к лифту, и пока он дожидался шедшую с первого этажа кабину, все, кто был в коридоре, замерев в безмолвии, смотрели на него с испугом и любопытством, как на пришельца из другой галактики. В лифте с Федором случилась истерика от нервного перенапряжения и, перетягивая Ванину руку резиновым жгутом, он хохотал до слез, вспоминая эту немую сцену.
      Федор вышел из лифта, оставив дверь открытой, чтобы кабину нельзя было вызвать наверх, выбежал в полумрак вечерних сумерек, обогнул цветник и по широкой асфальтовой дороге, проходящей через всю огромную территорию пригородного больничного комплекса, помчал каталку в сторону ворот. "Главное, чтобы нас заметило как можно больше людей: "слуги народа" как огня боятся слухов - об огласке говорить не приходится, - лучше бы даже устроить небольшой скандал", размышлял Федор.
      - Дядя, ты кто? - неожиданно спросил несколько пришедший в себя на свежем воздухе Ваня.
      - Посланец, - ответил, задыхаясь, Федор, - из будущего.
      - Уя-а, - восхитился Ваня. - Из коммунизма?
      - Что-то вроде того...
      Федор скосил взгляд в сторону остававшегося слева главного корпуса: рядом с ним никого не было видно, должно быть, больные ужинали. "Стой, стрелять буду!" - послышался сзади крик. Федор на секунду обернулся и увидел метрах в пятидесяти борзо догонявшего его с пистолетом в руке поджарого охранника, того самого, которого он отправил в кусты за клизмой. "Врешь, не будешь ты стрелять, - мысленно ответил ему Федор, - здесь тебе не полигон, а правительственная больница". Однако разрыв между ними быстро сокращался. Когда сзади уже было слышно азартное дыхание налегке бежавшего охранника, Федор отпустил каталку с привязанным к ней Ваней и, резко затормозив, приготовил для набегавшего охранника подкат. "Ха!" - весело выдохнул охранник, перепрыгивая через согнувшегося перед ним Федора. Моментально среагировав, Федор успел поймать его за ногу - охранник дернулся в руке Федора, увлекая его за собой, и хряпнул носом об асфальт. Федор вскочил и, наступив ногой на запястье охотника, вырвал из его руки пистолет.
      - Не штреляй, - попросил разбитыми губами перевернувшийся на спину охранник.
      - Отдыхай! - Федор подпрыгнул и опустился пяткой на его солнечное сплетение.
      Нейтрализовав преследователя, Федор подбежал к перевернувшейся на обочине каталке.
      - Ты как, нормально? - потрепал он по вихрам боком висевшего на ремнях Ваню.
      - Ээ!
      - Что такое "ээ"? - улыбнулся Федор, ставя каталку на колеса.
      - Здорово ты его! - восхищенно сказал Ваня.
      "Ну-ну, - подумал Федор. - Знал бы ты, что сейчас решается судьба твоего царствования..."
      - Потерпи еще немного, скоро тебя отвяжу, - сказал он вслух, впрягаясь в каталку.
      До ворот уже оставалось недалеко. Возле самого забора Федор увидел пруд, по бережку которого прогуливалась парочка в больничных халатах. "Привет влюбленным!" - крикнул Федор. Парочка тут же растворилась в темноте: скандала не получилось... Зато в световом пятне от фонаря промелькнул престарелый привратник в фуражке.
      - Эй, дед, иди сюда! - закричал Федор, останавливаясь.
      - Чем могу?.. - вышел дед на освещенную дорогу.
      - Отпирай ворота, не то пиджак для посмертного ордена продырявлю, я псих! - взмахнул Федор пистолетом.
      - Не... нет... нет ключей, - пролепетал дед, заикаясь.
      - Как нет?!
      - Позвонили, сказали в пруд выбросить, честное пенсионерское! - затрясся дед.
      - Веди через будку!
      При помощи деда Федор перетащил каталку через две ступеньки и вышел сквозь будку за территорию больницы, на дорогу, обставленную с правой стороны жилыми пятиэтажками. Не теряя времени, он начал расстегивать ремни на Ване, но тут же заметил несколько мчащихся по дороге к больнице черных "Волг" с потушенными фарами. Бежать было бесполезно... Тогда Федор вытянул вверх руку с пистолетом и высадил в ночное небо всю обойму. В окнах ближайших домов отдернулись занавески... "Рай отменяется!" - крикнул Федор из последних сил и отключился.
      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
      1. Тайна Белой звезды
      13 декабря 1985 года. Возвращаясь с работы домой, Федор уже вставил ключ в замочную скважину, когда вдруг вспомнил, что не зашел в булочную у метро. По инерции он повернул ключ на один оборот и замер, прикидывая, как ему лучше поступить: вернуться и купить свежего хлеба или обойтись черствым, лишний раз не утруждая уставших от стояния в метро ног. После непродолжительной внутренней борьбы голод капитулировал перед ленью...
      Поужинав продуктами, заготовленными специально для него родителями перед их отъездом в подмосковный пансионат, Федор побросал грязную посуду в раковину, залил ее горячей водой, чтобы отмокала, и отправился с кухни в гостиную смотреть телевизор. Он включил свой цветной "Рубин" и принялся было искать на журнальном столике "Комсомольскую правду" с программой на неделю, но тут по ушам ему ударил громкий шум помех. Он крутанул тумблер переключателя каналов - по всем программам заливались трелью на белом поле электронные цикады. "Должно быть, опять лампа перегорела, - вздохнул Федор, выключая телевизор. - Ладно, лягу спать пораньше. И так напахался за неделю, а завтра еще черная суббота".
      Федор разделся, выключил свет и лег в постель. Ему не спалось, что-то мешало спать. Он открыл глаза и увидел, что комната залита серебристо-белым светом. Что бы это значило? Федор встал и подошел к окну - в лицо ему ударил слепящий ветер Белой звезды... То есть, это был, конечно, свет, но он подобно ветру овевал лицо и путался в волосах. И в этом свете Федор вспомнил все то, чего с ним не было в будущем: заманчивую адскую рекламу по телевизору, путешествие в Хелл-Сити, встречу с земляками, поход на Барабашкин, службу в спецназе, жизнь в горах, возвращение на Землю, дни, проведенные с Маринкой, розыски Вани Веревкина и, наконец, его похищение из больницы.
      Вот только про Белую звезду он почти ничего не вспомнил... Разве что приснилось однажды странное существо, передавшее приказ с Белой звезды насчет устранения Царя, но мало ли что приснится, тем более в будущем, которого на самом деле не было. И тут он заметил протянувшуюся от Белой звезды к окну серебряную нить. Оставляя в воздухе светящийся след, нить описала окружность метрового диаметра... Неведомая сила затянула Федора в образовавшийся черный тоннель, и он полетел по нему навстречу белому свету.
      2. Встреча на белом свете (от автора)
      Давно я готовился к этой встрече - еще бы, первая в истории мировой литературы встреча автора с героем своего произведения! - но вот теперь не знаю даже, с чего начать разговор. Да и сама встреча - только на бумаге... (а теперь вот и в компьютер, ха-ха). А как же иначе, если я соткан из материи, а Федор - из моего воображения? Эх, тяжело все это! Что же сказать ему? Поздороваться, что ли, для начала?
      - Здравствуй, Федор. Как долетел?
      - Здравствуй, Саша. Хорошо.
      - Ты знаешь мое имя? - спрашиваю я.
      - Только что узнал благодаря своим экстрасенсорным способностям, - усмехается Федор. - А теперь тебя, кажется, зовут еще и Алексромой. Скажи, зачем тебе все это понадобилось?
      - Что "это"?
      - Отправлять меня в Хелл-Сити, водить за нос по Барабашкину, подрывать на гранате, лишать памяти, превращать в монстра, забрасывать в прошлое и разбивать там голову?
      - Ну... Я ведь не только "водил за нос, подрывал и лишал", одним словом, делал тебе не только пакости, но и что-то приятное: потчевал деликатесами, поил дорогими винами, подкармливал во время всеобщего голода... И потом, я здорово помогал тебе в ущерб достоверности.
      - Помогал? - удивляется Федор.
      - Конечно, - невозмутимо отвечаю я. - Кто подсунул тебе в маринкином доме фотографию ее подруги, которая навела тебя на след? Кто подложил листок с ваниным адресом под сейф? Кто открыл окно в палате Кузьмы Кузьмича? Кто тебя сотворил, наконец, если у тебя даже папы с мамой нет, одно о них упоминание?
      - Тогда скажи, зачем ты меня "сотворил"? - ловит меня на слове Федор.
      - Этого я и сам не знаю, - признаюсь я. - Надо мной ведь тоже есть своя звезда, но она мне ничего не объясняет, как я тебе...
      - С этого и надо было начинать, - заявляет Федор. - Теперь я вижу, что с тобой говорить бесполезно, придется дойти до твоей звезды и там во всем разобраться.
      - Как это ты дойдешь?! - удивляюсь я.
      - Очень просто. Книга окончена, теперь я тебе не подчиняюсь и волен идти куда захочу, не так ли?
      - Ты куда? - кричу я ему вслед.
      - На свободу, - уходит Федор.
      3. Падение Белой звезды
      - Да-а-а, - чешу я в затылке, оставшись наедине с самим собой, - выдал я экспромтик! Похоже, теперь мы поменяемся ролями, и этот некогда послушный персонаж будет писать сценарий моей дальнейшей жизни, а потом еще и переписывать его задним числом после моей смерти. Остается одно: отправиться за ним, пока книга еще не совсем закончена, и попробовать договориться. Можно, конечно, вернуться назад и исправить уже написанное, но... рука не поднимается. Нет, только вперед!
      Как же мне за ним отправиться? Похоже, нет другого выхода, кроме как устроить падение Белой звезды, чтобы опуститься на ней в придуманный мною мир (хотя, по правде говоря, придуманного в нем мало).
      Итак, падение Белой звезды... Я быстро опускаюсь, наблюдая стоящих внизу людей с поднятыми лицами, озаренными ярким светом падающей звезды. Они не видят меня в ее слепящем свете, но зато я хорошо, как на четкой и контрастной фотографии, вижу их всех: Горячина, Сыткину, Зарудного, Малишина, Сонечку-Мармеладку, Шуряка, Павло, Томку-Котомку, Таню, Царя, Горячина-майора. Маринку, Бонифация, Ваню Веревкина и, конечно же, Федора. Белая звезда достигает поверхности, на которой они стоят, и разливается по ней ярко-белым туманом. Я стою в этом непроницаемом световом тумане и ничего вокруг себя не вижу. Нет, так не годится, сейчас мы это исправим... Туман концентрируется в искрящиеся облака, которые легко отрываются от земли и плавно поднимаются вверх. Прямо-таки северное сияние, только бесцветное...
      - Простите, вы случайно не Александр Р.? - слышу я за своей спиной приглушенный голос.
      - Откуда вы меня знаете?! - оборачиваюсь я.
      - Дело в том, что я читатель, поэтому я все знаю... из вашей же книги.
      - Как это все, если книга еще не закончилась? - улыбаюсь я.
      - Да, но это последняя страница, я же вижу... А вообще-то я не понимаю, зачем вам понадобилось писать третью часть? Она мне кажется совершенно лишней...
      - Смотрите на небо, - говорю я.
      В крахмальной простыне искрящихся облаков постепенно появляются угольно-черные разрывы, и эти сквозящие космическим холодом разрывы складываются на фоне звездного неба Земли в два слова: ОЖИВИ ПОКОЙНИКА.
      1985-1990
      Москва - Нью-Йорк
      Copyright (c) 1991-1997 Александр Ромаданов
      * Рецензия на повесть "Оживи покойника" *
      Иван Мартынов. Реанимация рая
      (публикуется со значительными сокращениями)
      Яркая, издалека привлекающая внимание обложка. Многообещающее название книги в таком популярном у наших современников, уставших от коммунистического и капиталистического рационализма, "хилерском" стиле: то ли и вправду пособие по воскрешению мертвых, то ли, наоборот, какой-то особо мерзкий, глумливый и богохульный пасквиль на Великого Хилера из Назарета.
      Стоит ли напоминать нашим читателям, что жанр литературной фантасмагории, страшного и смешного, ангельски-наивного и дьявольски-коварного повествования об исковерканной дурными правителями, извращенной в самих своих первоосновах уродливой жизни больного общества ведет свое начало в русской словесности с великих и славных имен Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина, Федора Сологуба и Михаила Булгакова, вплоть до наших современников - Юза Алешковского, Владимира Войновича и братьев Стругацких, писателей не равнозначных, но, безусловно, умных, совестливых и интеллигентных, остро обеспокоенных нарастающим растлением душ русских людей, беззащитных под натиском черных сил Мирового Зла. Александр Р. дерзко рискнул подать заявку в этот элитарный "клуб для пророков", и нам остается только подумать всем вместе о том, насколько он пришелся им ко двору.
      Герой Александра Р. - издавна любимый всеми его великими предтечами "маленький русский человек", Раскольников конца ХХ столетия - "молодой специалист" (с нищенской зарплатой и нулевым весом в обществе) из московской секретной "шарашки" (самый большой секрет которой в ее "абсолютно-никому-ненужности"!) Федор Бурщилов появляется перед нами в один из обычных, сереньких московских дней - первых дней "достославной" горбачевской перестройки (13 декабря 1985 года), истомленный скучной и скудной советской действительностью. Федору Бурщилову, беспартийному, холостому парню, выпивохе и е---ю (пользуясь простецкой терминологией автора!) настолько тошно и тоскливо в серой горбачевской Москве, что он страстно мечтает о любых переменах, даже независимо от того, как они повлияют на его личную судьбу ("хоть гирше, да инше", говаривала моя бабушка, уроженка пограничного с Украиной юга России).
      И перемены (да еще какие!) приходят к нему... с экрана стандартного советского цветного телевизора в образе электронного посланца Ада, Того Света, Великого Царства Тьмы, эдакого модернизированного, бородатого Воланда постиндустриальной эпохи, который, как и положено диктору советского телевидения, "по заявкам трудящихся", точнее, в виде первого опыта, по заявке первопроходца Бурщилова, устраивает ему в состоянии комы полет на Тот Свет, очень напоминающий эмигрантский Нью-Йорк (или, если хотите, Сан-Франциско или Лос-Анджелес).
      ...............................................................
      Герой Александра Р. - отнюдь не пуританин, а даже, скорее, тот самый тип современного искателя приключений (очень часто на свою голову!), Остапа Бендера конца ХХ века, с его органическим отвращением к ханжеской советской морали, с заветной мечтой о заветном миллионе и с полнокровной, раблезианской тягой к красивой (т.е. богатой) жизни, который так характерен для жизненно активной части современной советской эмиграции.
      ......(пересказ второй части опускается)........
      Путешествие сквозь Время... забрасывает Федора назад, в исходный момент его трансцедентальной одиссеи, возвращая вместе с ним стабильность окружающему этого безвестного Спасителя Человечества Реальному Миру. Жаль только, что этот Мир, в котором ручеек невинной крови вполне реального бывшего царевича Алексея Романова теряется в океане крови и слез миллионов детей, уничтоженных изуверами всех мастей и расцветок ХХ века, не стал от этого, на самом деле, ничуть стабильнее и чище. Автору трудно (как и его великим предшественникам) смириться с торжеством Мирового Зла, и он, не найдя достойной концовки для своего сумбурного, многопланового, тотально антиутопического романа (неверие ни в какие идеалы - тоже Вера!), упорно продолжает повторять ставшую его лейтмотивом мистическую фразу: "Оживи покойника!" (непонятно, правда, кого - распятого Христа, царевича Алексея или миллионы жертв Холокоста и колымских лагерей; в христианском, федоровском или каком-то еще теологическом аспекте?).
      Думается, что прежде, чем "оживлять покойников", даже самых великих и благородных, мучеников и страдальцев за Счастье Человечества (не дай Бог, ненароком оживить вместе с ними Сталина, Гитлера и Мао Цзедуна!) нашего, пока еще Вполне Реального Всепланетного Ада, во всех его социальных модификациях, нужно (и давно пора) начать Духовно Оживлять Самих Себя.
      Иван Мартынов (Нью-Йорк)