Оживи покойника

      - Как это просто?! - удивилась Маринка. - Три школы объездили, тебя шпана чуть не кокнула!
      - К тому же мы получили ответ с одним неизвестным: куда пропал Ваня Веревкин? - поддержал ее Бонифаций.
      - И все-таки я не совсем понимаю, как эта бумажка оказалась под сейфом, как будто ее кто-то специально для нас подложил.
      - Не для нас, но специально, - вдохновился Бонифаций озарившей его догадкой. - Здесь паркет просел - видите? - вот бумажку и положили, чтобы сейф не качался и по полу не стучал.
      - Я понимаю, что пол кривой, но сейф - это не обеденный стол, чтобы его раскачивать, - возразил Федор.
      - А что завуч был женщиной, забыли?
      - Почему обязательно завуч?! - пожала плечами Маринка.
      - Не знаю, кто: завуч, сторожиха или председательша родительского комитета, - но сейф как раз удобной высоты для амурных дел... Вот вам и раскачка!
      - Преклоняюсь перед мощью вашего интеллекта, дорогой Бонифаций, - шутливо склонил голову Федор. - Если вы еще скажете, как проехать в 3-й Богородский переулок, то получите за ужином двойную порцию помидоров, аж две штуки!
      - В 3-м я не бывал, а во 2-м мой приятель жил, - улыбнулся Бонифаций. - Мы с ним в его комнате лет тридцать назад машину времени построили.
      - А где она сейчас? - заинтересовалась Маринка.
      - Мы ее во время испытаний в двухтысячный год в автономном режиме отправили, так что, может быть, она нас там как раз и дожидается, - засмеялся Бонифаций.
      - Ничего, подождет, - почти серьезно сказал Федор. - Поедем в 3-й.
      На улице смеркалось: несмотря ни на что, Земля продолжала свое вращение точно по установленному графику, и все с тем же завидным постоянством Солнце садилось на западе, чтобы взойти на востоке... В 3-м Богородском переулке было, как и везде, безлюдно, только на одном из балконов белокирпичного пятиэтажного дома иссохшая бабушка-старушка поливала кактусы в фанерных ящиках. Федор заглушил мотор, чтобы лучше было слышно, и спросил без особых предисловий:
      - Добрый вечер, мамаша, Веревкиных знаешь?
      - Добрый вечер, - послышался ответ. - Заходите.
      Все трое поднялись на второй этаж, в небольшую скромно обставленную однокомнатную квартирку.
      - Вы и есть Веревкина? - спросил Бонифаций.
      - Была ей когда-то, - вздохнула старушка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не такой уж и старой, не старше семидесяти.
      - А теперь? - открыла рот Маринка, ожидая услышать нечто особо интересное.
      - Теперь Бесфамильная, как в девичестве.
      - Без фамилии? - переспросил Федор для полной ясности.
      - Зовут меня так, - терпеливо пояснила старушка. - Наталья Егоровна Бесфамильная.
      - Вы нам и нужны, - сказал Федор. - Просто удивительно, как мы сразу на вас попали: мы ведь даже номера дома не знали.
      - А больше и нет никого на всей улице, - улыбнулась Наталья Егоровна.
      - Одна я одинешенька... И по какому вы ко мне делу будете?
      - Да тут такая история... - замялся Федор.
      - А вы, бабушка, телевизор смотрите? - пришла ему на помощь Маринка.
      - Не приведи Господь! - отмахнулась Наталья Егоровна. Слышала я, если выключишь этого зверя сатанинского, то тебя заарестуют, так я его и не включаю... чтоб не выключать.
      - Логично, - похвалил Бонифаций.
      - Почему же вы из города не уходите? В деревне сейчас легче прожить, - сказал Федор.
      - Не могу я уйти, - кротко ответила Наталья Егоровна и замолчала.
      - Наверное, привыкли здесь? - участливо спросил Бонифаций.
      - Не могу я, - вздохнула Наталья Егоровна. - Мальчик у меня пропал...
      Вдруг он, сынок мой, домой придет, а меня нет... Боюсь, не разыщет, если уйду.
      - Как же он пропал у вас?
      - Ну... После обеда пошел во двор погулять, это накануне начала учебы было, в четвертый класс он перешел у меня, я ему еще форму новую на последние деньги купила, до сих пор в шкафу висит... Пошел во двор с ребятами поиграть, потом - на стройку... 12-этажный дом там тогда строили... Я-то не разрешала на стройку ему, а он с ребятами пошел... Повздорили они там или даже раздрались... Побежал Ванечка домой, но так до сих пор и не пришел...
      - И никто его после этого не видел? - спросила Маринка.
      - Нет, никто, - покачала головой Наталья Егоровна. Правда, одна у нас на работе сказала мне как бы по секрету, будто она Ваню моего в больнице для больших начальников видела... Она там уборщицей работала, а у нас подрабатывала... И якобы она видела, как Ваню в эту больницу привезли... У них там какой-то кремлевский начальник лежал, большая шишка, и ему кровь нужна была молодая, чтоб не помереть, вот сыночка моего и привезли, - рассказала Наталья Еговровна со странной дрожащей улыбкой. - Но я ей не поверила, потому что она вредная была, все мне завидовала, что у меня сыночек есть, хоть и без мужа, а она с мужем и никак родить не может... А потом она тоже пропала, это ее Бог наказал, чтобы глупостей про Ванечку не болтала.
      - Спасибо вам, Наталья Егоровна, - поднялся Федор со стула.
      - Может, чайку выпьете? Из зверобоя.
      - Спасибо, бабушка, нам пора уже, - сказала Маринка.
      - А вы зачем приходили-то? - спросила Наталья Егоровна, провожая гостей.
      - Увидели человека на балконе и решили в гости зайти, сказал Бонифаций. - Не слишком много нас, людей, в городе осталось, чтобы мимо друг друга так просто проходить.
      - А говорили, Веревкину искали... Но вы еще заходите, дорогу теперь знаете, я что-нибудь к чаю испеку.
      - До свидания, бабушка, - поцеловала ее Маринка на прощанье.
      Из дома вышли молча. "Все обсудим за ужином", - сказал Федор, как будто кто-то собирался что-то обсуждать на голодный желудок. Они проехали мимо злосчастного 12-этажного дома, ничем не отличавшегося от своих типовых собратьев, и уже через четверть часа сидели за тем же столом, за которым утром начинали расследование.
      - Следствие зашло в тупик, - констатировал Бонифаций, задумчиво поглощая премиальный помидор. - Мальчик пропал, свидетель пропал... Все провалились сквозь землю!
      - Завтра поедем во 2-й Богородский переулок за твоей машиной времени, - усмехнулся Федор. - Сами станем свидетелями.
      - А это идея! - подпрыгнул на табурете Бонифаций.
      - По-моему, тебе достаточно, - отодвинула от него Маринка бутылек с самогонкой.
      - Вы меня не так поняли, - улыбнулся Бонифаций. - Я имел в виду не машину времени, а саму идею перенестись в прошлое, чтобы стать очевидцем происшествия.
      - Как же ты перенесешься, Боня?! - покачала головой Маринка.
      - Я вряд ли смогу перенестись, а Федор, вполне вероятно, сможет.
      - Каким образом? - Федор посмотрел на Бонифация, как неуспевающий студент на свихнувшегося профессора.
      - Дело в том, что у человека, находящегося длительное время в коматозном состоянии, накапливается мощный заряд неизрасходованной биоэнергии, поэтому среди бывших "комиков", как их называл мой приятель-медик, изложивший мне эту теорию, очень много экстрасенсов...
      - А ты откуда знаешь, что я "комик"? - неприятно удивился Федор.
      - Это я рассказала, - призналась Маринка.
      - Ну-ну, продолжай, - сказал Федор Бонифацию.
      - Так вот, у некоторых эта энергия настолько велика, что они могут отправить свой энергетический двойник в любую точку пространства и времени. Шанс, конечно, небольшой, но можно попробовать.
      - А что для этого нужно?
      - Абсолютно ничего, кроме энергии и желания.
      - Если я туда и отправлюсь, то не как сторонний наблюдатель, а как активный участник событий, - твердо заявил Федор.
      - Боюсь, что это вряд ли осуществимо.
      - Почему?
      - Выполненные вашим покорным слугой чисто теоретические расчеты показывают, что будущее очень трудно изменить путем вмешательства в прошлое. В долгосрочной перспективе будущее инвариантно: можно изменить "ближнее" будущее, но "дальнее" будущее останется прежним. Это все равно что поставить препятствие на пути ручья: вода обогнет препятствие и пойдет дальше по своему руслу. Есть еще такая поговорка: сколь веревочка ни вейся, все равно один конец. Можно изменить причину, но это еще не означает, что следствие тоже изменится.
      - А если эту самую причину не изменить, а устранить?
      - Если ты имеешь в виду физическое устранение, то это, несомненно, будет означать радикальное вмешательство, которое повлечет за собой далеко идущие последствия, но... неизвестно, будет ли это к лучшему...
      - О чем это вы? - насторожилась Маринка.
      - Да так... ученая беседа ни о чем, - успокоил ее Федор.
      - Слушайте, ученые, вы что же, убить его хотите?!
      - Кого? - Федор сделал вид, что не понял.
      - Думаете, я совсем дурочка и ничего не понимаю?! разошлась Маринка. - А вы о матери его подумали? Так у нее хоть какая-то надежда есть...
      - Никто об убийстве и не говорит, - сказал Федор, не глядя на Маринку. - И вообще, бесполезно что-то планировать на тридцать лет назад. Если я попаду в прошлое, то буду действовать там по обстоятельствам. Кстати, Бонифаций, сколько времени будет в моем распоряжении?
      - Это зависит от запаса энергии, которым ты располагаешь, а поскольку он нам неизвестен, точно сказать нельзя. Может, его хватит на минуту, а может, и на час. В любом случае, тебе нужно будет торопиться.
      - Все ясно. Отправляюсь прямо сейчас, пока не передумал, встал Федор из-за стола.
      - Доешь хоть картошечку, - заволновалась Маринка.
      - Вернусь - доем, - улыбнулся Федор. - Давай инструкции, Бонифаций!
      - Какие тут инструкции... Просто зайди в темную комнату, прикрой дверь, чтобы не мешали посторонние звуки, устройся поудобнее на кровати, закрой глаза и представляй себе место и время, в котором хочешь оказаться.
      - Ладно, я не прощаюсь, - Федор резко повернулся и удалился.
      Он сделал все, как сказал Бонифаций, и, лежа на кровати поверх покрывала, рисовал в своем воображении недостроенный дом на углу 3-го Богородского переулка и улицы Александра Ульянова. "31 августа 1970 года, 31 августа 1970 года, 31 августа..." упорно повторял он про себя. Через некоторое время ему стало спокойно и радостно, будто кто-то огромный и всесильный взял его под свое покровительство, и он понял, что все будет так, как он захочет... В следующее мгновение он почувствовал легкий толчок из-под низа, будто его аккуратно пихнули в спину, и он медленно и плавно, как невесомый воздушный шарик, поднялся вверх, оставив свое тело на кровати. "Жаль, что я вижу себя только сверху, было бы интереснее посмотреть снизу", - подумал он, пролетая сквозь стену в другую комнату. Проплыв мимо безмолвно игравших в шашки Маринки и Бонифация, Федор вылетел в открытую форточку и стремительно взмыл ввысь, штопором ввинчиваясь в небесную твердь.
      7. Через годы, через расстоянья
      Федор очнулся на холодном бетонном полу. Сверху, на месте потолка, синело подсвечиваемое ярким, но не горячим солнцем небо с размазанными по нему перистыми облачками, а снизу раздавались громкие детские голоса: "Прикрой, Колян! Получай, фашистская гадина! Стреляй! Стреляй же!" Федор спустился на один этаж и увидел на лестнице мальчишек с длинными пластмассовыми трубками во рту, через которые они обстреливали рябиной, с шумом выплевывая-выдувая ее, укрывавшегося за стенами недостроенной квартиры "противника" - таких же шалопаев, как и они сами. "Атас!" - закричал один из них, увидев Федора. Загрохотали ступени: пацаны стремглав бросились наутек, очевидно, приняв Федора за строительного рабочего. Перепрыгнув сразу через несколько ступеней, Федор подскочил к бездверному выходу из оборонявшейся квартиры и схватил за шиворот одного из выбегавших сорванцов.
      - А-а-ай! - закричал испуганно мальчишка, дрыгая ногами, как пойманный за уши кролик. - Что я вам сделал?!
      - Да не бойся, в милицию не отведу... если скажешь, где Веревкин, - прижал его к стене Федор, чтобы не дергался.
      - Ванька? Нету его тут, - заныл мальчишка. - Он домой убежал: ему Женька рябининой в глаз зафигачил.
      - Давно убежал?
      - Не знаю... Минут пять... Отпустите, а?
      - Иди и запомни, что стройка - не место... - не успел Федор закончить свое напутствие, как мальчишки и след простыл.
      Федор взбежал на последний недостроенный этаж, девятый или десятый, и прошелся взглядом по 3-му Богородскому переулку и улице Александра Ульянова: мальчика в синих шортах и клетчатой рубашке нигде не было видно... Где его теперь искать? Федор еще раз внимательно осмотрел окрестности и заметил в самом начале улицы Александра Ульянова быстро приближающуюся машину скорой помощи. "Неужели, та "вредная женщина с работы" говорила правду? - лихорадочно соображал Федор, сбегая по лестнице. Ваня пошел домой... но мог вернуться, не дойдя до дома, ведь он и не дошел на самом-то деле. Вернулся, а приятелей уже нет, потому что я их вспугнул... И никаких свидетелей!" Когда Федор подбежал к дыре в заборе вокруг стройки, машина с большим красным крестом была уже метрах в двадцати от него. Ехала она теперь не очень быстро и не вполне уверенно, словно водитель что-то высматривал по сторонам дороги. Расстояние - пять метров: водитель повернул голову в противоположную от Федора сторону... Воспользовавшись удобным моментом, Федор проскочил в заборную дыру и прыгнул на передний капот машины... Истерично завизжали тормоза, и, соскользнув с капота, Федор полетел вперед и вниз, ударился плечом об асфальт, несколько раз перевернулся, задев головой за бетонный бордюр проезжей части, и со снятым с макушки скальпом распластался поперек дороги без сознания.
      Ударившая в голову боль отлетела, обернувшись черной птицей, и Федор плавно вспарил вверх, на небеса, радуясь удачному исходу дела: медикам теперь придется его подобрать и отвезти в трамвпункт, а когда они вернутся, если они, конечно, вернутся, Ваня Веревкин наверняка уже будет в другом месте: эти мальчишки - шустрые, как ртуть, на одном месте долго не устоят. В таком вот прекрасном настроении Федор прибыл на небеса и увидел сидящих на ватном облаке двух ангелов в белых одеждах, один из которых задушевно говорил другому:
      - Мать твою через коромысло! Зря мы мальчишку взяли.
      - Зря-зря... Он же видел, как мы этого ханурика сбили... Если бы ханурик пьяным был, тогда другое дело, а он, вроде, трезвый, не пахнет даже, поди докажи, что ты не виноват... И откуда он взялся, как с неба свалился, ебать-колотить! Мальчишка - единственный свидетель, так что мы сразу двух зайцев убьем: мальчишку к нам отвезем - задание выполним, - а этого где-нибудь по дороге выбросим, ищи нас потом!
      Федор осторожно разлепил глаза и увидел сидящих к нему спиной на передних сидениях водителя в черной водолазке и санитара в белом халате, а рядом с собой, на соседних носилках, - тихо спящего Ваню Веревкина. Надо было срочно что-то предпринимать, но боль ударила в голову, и Федор поспешил сожмурить чугунные веки...
      - А может, этого тоже к нам? - спросил санитар, совсем молодой еще, судя по голосу, парень.
      - Ты что, охерел?! - ответил шофер, очевидно, обладавший некоторым авторитетом в силу своей романтически-рваческой профессии.
      - Тогда может...
      - Нет, лучше не надо. С мальчишкой все шито-крыто будет, потому что задание сверху, государственной, можно сказать, важности, а если мы этого... За такую самодеятельность по головке не погладят!
      - Ладно, положим тихонько где-нибудь под забором, и ничего не знаем... Кто сбил, где сбил...
      - Опасно, брат.
      - Так ты ведь сам только что такой вариант предлагал! удивился санитар.
      - А теперь подумал и решил, что опасно: вдруг какая-нибудь сука увидит, как мы его из машины выбрасываем.
      - Опасно... Работа такая: по лезвию скальпеля ходим.
      - Ну, ты выдал! Зачем рисковать?! Отвезем в ближайший травмпункт и скажем, что нашли на дороге: сволочь какая-то сбила и уехала, а мы подобрали.
      - Да, пожалуй, так лучше всего.
      Минут через пять машина остановилась.
      - Пойду "договорюсь с таможней", а ты тут ханурика покарауль, - сказал санитар. - Если зашевелится, сразу марлечку с хлороформом на морду. Не дай Бог, очухается и мальчишку увидит! Садись возле него - я подожду.
      - Не боись, у меня не шелохнется, - над ухом Федора булькнуло, и он почувствовал приторный запах.
      - Смотри, сам не захрапи.
      - Иди-иди!
      "Что делать? - думал Федор, старясь не шевелиться, чтобы не получить "марлечку на морду". - Ладно, пусть они меня из машины вынесут, а там что-нибудь придумаю... Если бы еще не голова разбитая..."
      Хлопнула дверь, и раздался злой голос вернувшегося санитара:
      - Поехали!
      - Куда?
      - На х-х... хутор бабочек ловить! Не принимают, сучары, увидели по машине, что мы из четвертой управы, и говорят "к себе и везите". Не знаешь, что ли, завидуют нам, пидоры гнойные, думают, раз мы в "кремлевке" работаем, так и сами как сыры в масле катаемся, чуть ли не спецпайки получаем.
      - Не повезло мужику, придется ему в канаве полежать, вздохнул водитель, трогая с места.
      - Черт, и время поджимает... Давай вон к тому кусту! распорядился разозленный санитар.
      "Ничего, - успокоил себя Федор, - пусть они меня сначала бросят, а только повернутся, чтобы уйти, я их чем под руку попадется сзади огрею. Главное - внезапность".
      Машина затормозила, и санитар с водителем вынесли Федора на носилках.
      - Это куда ж вы его тащите, милые?! - раздался тонкий женский крик.
      - Откуда ты взялась, ведьма старая, - пробормотал себе под нос санитар.
      - Да это мы, мамаш, так... так просто, - начал оправдываться водитель.
      - Не волнуйтесь, бабуля, мы его только развернуть хотим, а то он у нас вперед ногами в больницу ехал, - пришел ему на помощь санитар.
      - Вперед ногами одних покойников возют, - наставительно сказала бабуля.
      - Ага, я и говорю... Сразу-то не заметили, а теперь вот перевернуть решили, чтобы все по-человечески.
      - Это правильно, соколики! А то молодежь больно ученая пошла, в народные приметы не верют...
      - Всего хорошего, мамаш, - перебил ее водитель. - Торопимся мы... жизнь спасать.
      - Бог в помощь вам!
      - Придется к нам везти, - сказал санитар, заталкивая носилки обратно в машину.
      - Может, еще попробуем? Дубль номер два?
      - Времени нет, и так опаздываем... Да и бабка нас засекла.
      - Хорошо бы, он окочурился по дороге, тогда и вопросов к нам никаких.
      - Поехали, по дороге обсудим, чего в приемке врать будем.
      "А что, если... вот "очнусь" сейчас и ляпну что-нибудь по-английски, представляю, как они..." - не успел Федор додумать, как ощутил на лице сладкую влажную марлечку... Все пошло кругом, и его засосало в вязкий водоворот тяжелого сна. В привидевшемся ему кошмаре Федор сидел внутри электрической лампочки под потолком той самой комнаты, из которой отправился в прошлое, и наблюдал сквозь кривое и пыльное стекло, как внизу на плюшевом диване сидят в обнимку перед телевизором Маринка с Бонифацием. Впрочем, Федора в данный момент интересовал только телевизор... По экрану шла сильная рябь, и изображение было неконтрастным, но все же можно было рассмотреть прерывавшиеся частыми помехами подвижные, но беззвучные черно-белые картинки: вот бесшумно едет по проспекту карета скорой помощи; вот крупным планом - лицо водителя сквозь лобовое стекло: выбритый до синевы раздвоенный подбородок, нависающий над круглым воротником черной водолазки, тонкие губы, из одного острого угла рта в другой перескакивает прилепленная к языку спичка; вот стоящий к экрану спиной санитар в белом халате и белой шапочке пирожком склонился над лежащим в машине пациентом с кровавой плешью на голове; вот спит на носилках мальчик с припухшим левым глазом; вот вахтер в фуражке открывает ворота подъехавшей машине с широким крестом на боку... "Я сплю и вижу во сне по телевизору, что происходит на самом деле, - сообразил Федор, наблюдая, как машина заезжает внутрь аккуратного двухэтажного особняка в современном стиле. - Пора просыпаться". Он попытался встать, но... куда там встанешь, если сидишь в электрической лампочке! Санитар тем временем вышел из машины и зашевелил губами: он что-то говорил, но ничего не было слышно. "Тут же вакуум!" - дошло до Федора. Он прижал ухо к горячей стенке светящейся лампочки и услышал отзванивающий стеклом голос:
      - Поможешь мне мальчишку на второй этаж поднять.
      - А этот как же, не сбежит? - хлопнул дверцей водитель.
      - Сбежит, и хер с ним, нам главное, чтобы он мальчишку не увидел. Потом отвезем его в главный корпус: здесь всего одна койка, да и та - для "большого человека"... Халат одень, а то пиздюлей надают!
      - Да ладно, и так сойдет, с водилы спрос маленький.
      Они занесли носилки с Ваней в лифт и уехали. "Все пропало! - схватился за волосы Федор. - Остается только смотреть по телевизору, как из Вани будут выкачивать кровь". И тут его осенило: он прыгнул на раскаленную вольфрамовую нить и, превратившись в электрон, промчался со скоростью света по проводам, оказавшимся на самом деле безбрежной рекой, и влился с потоком электричества в электронно-лучевую трубку телевизора... его швырнуло на экран, и он размазался по его внутренней люминесцентной поверхности слабым пятном сознания.
      Федор резко проснулся и, припомнив услышанный в полусне разговор, надел халат водителя; морщась от боли, натянул на голову жесткую крахмальную шапочку и посмотрелся в зеркало заднего обзора: видок был что надо, только лицо замазано кровью. Он вытряхнул на сидение содержимое попавшейся под руку аптечки и, отыскав пузырек со спиртом, протер лицо смоченной в нем ваткой. Затем он вышел из машины и хотел вызвать лифт, но только он протянул руку к кнопке, как сверху послышался грохот неавтоматической железной двери, кнопка загорелась красным, и шахта загудела приближающимся гулом. "Неужели, водитель так быстро возвращается?! Придется его вырубить". Федор снял со стены тяжелый огнетушитель, положил его на грудь и встал так, чтобы оказаться за дверью, когда она откроется... Дверь открылась, и из лифта вышла женщина с непривлекательно озабоченным лицом.
      - Вай! - вскрикнула она, увидев за спиной человека с занесенным над ней огнетушителем.
      - Чего вы кричите?! - сказал Федор как можно более спокойно, водружая импровизированное оружие обратно на стену. Я из хозяйственного управления, проверяю срок годности пенной жидкости в огнетушителях.
      - Ох, а я так напугалась, что чуть ведро не выронила, женщина перехватила другой рукой ведро с водой.
      - А вы тут убираетесь? - спросил Федор, подумав про себя: "А ведь это, пожалуй, и есть та самая "вредная женщина".
      - Да, - вздохнула женщина, поправляя белую косынку на голове. - Заставляют влажную уборку делать, а горячая вода только на втором этаже... В холоднойто руки мерзнут, а они и так хлоркой разъеденные...
      - Одевайте резиновые перчатки, - посоветовал Федор, поспешно ретируясь в лифт.
      - Я просила в "хирургичке", так не дали! - крикнула женщина в опустевшую шахту через решетчатую дверь.
      Кабина лифта остановилась на втором этаже, и Федор увидел в окошко ее деревянной створки приближавшегося по коридору водителя. "Что делать?!" Федор надвинул шапочку на глаза и быстро вышел, пригнув голову. Поравняться с водителем он все же не решился и свернул в дверь с табличкой "М" - мужской туалет для персонала. Хлопнувшая за Федором дверь тут же вновь распахнулась, и вслед за ним зашел злополучный водитель. Федор подошел вплотную к писуару и, уперев лицо в кафельную стену, расстегнул дрожащими руками ширинку для видимости.
      - Закурить случайно не найдется? - раздался за его спиной громкий голос.
      - Свои иметь надо! - неожиданно для себя буркнул Федор.
      Водитель недобро хмыкнул, но ничего не ответил и молча зашел в кабинку с унитазом.
      - Гляжу в озе-о-ра синие, в поля-а-х ромашки рву, - запел он под звон расстегиваемого брючного ремня.
      Федор сплюнул в писуар и поспешил выйти в коридор. Коридор заканчивался застекленной дверью, через которую просматривался еще один коридорчик, устланный зеленым ковром и заканчивающийся, в свою очередь, глухой стеной с портретами двух Ильичей - Ленина и Брежнева. Перед дверью возвышался специалист узкого профиля с широкими плечами, прямо-таки "шкаф" двухметрового роста. "Все ясно, - сказал себе Федор. - Раз перед дверью телохранитель, то за дверью должно быть само "тело". Стоять посреди коридора на виду у охранника было глупо и опасно, поэтому Федор пошел в сторону той самой двери, надеясь по дороге свернуть куда-нибудь еще. Проходя мимо одного из кабинетов, дверь в который была приоткрыта, Федор уловил настороженным ухом знакомый голос. Он присел возле двери, сделав вид, что завязывает шнурок, и стал подслушивать.
      - Ты хоть группу крови сверил? - спросил тусклый женский голос.
      - Конечно, Майя Геннадиевна, сразу как только его... взяли, - ответил недавний попутчик Федора. - Не верите?
      - Ты мне этот детский сад брось: веришь - не веришь. Верю, но проверю. В случае чего головой отвечать придется, а у меня дети. Раздень его, пока не проснулся, а я инструмент приготовлю.
      "Теперь они от него не отойдут, - стал быстро соображать Федор. - Можно их, конечно, нейтрализовать, но останется "шкаф", а его голыми руками не возьмешь... Главное для меня внезапность, значит, нужно оказаться в таком месте, где появление постороннего наименее вероятно. Хорошо бы пробраться в палату к "телу", Ваню ведь рано или поздно туда привезут на прямое переливание..." Федор поднялся и неспешным шагом двинулся дальше по коридору. "Шкаф" стоит ко мне левым боком и, скорее всего, лицом к хозяину, значит, палата с "телом" на левой стороне". Времени на раздумья больше не было: Федор открыл последнюю перед "шкафом" дверь с левой стороны коридора, успев прочитать на ней "Процедурная", и обнаружил за ней широкоплечего детину, увлеченно массажировавшего обнявшую кушетку пухленькую медсестру в задранном до подмышек халате.
      - Что здесь происходит, товарищи? - строго спросил Федор. Как ваши фамилии?
      - Зачем же сразу фамилии, - виновато улыбнулся детина, натягивая халатик на белые ляжки сестры.
      - Он мне искривление позвоночника лечит, - встала с кушетки сестра, пряча покрасневшее лицо. - Вы не подумайте чего-нибудь...
      - Идите помогите Майе Геннадиевне, - сказал Федор, закладывая руки за спину.
      Детина с сестрой обошли застывшего посреди комнаты Федора и быстренько удалились. "Интересно, за кого они меня приняли?" улыбнулся Федор, когда захлопнулась дверь. Он выглянул в открытое окно и заметил в предвечерних сумерках прогуливавшегося по дорожке вдоль дома коротко стриженого крепкого парня в больничной пижаме. "Этому "больному" только на медведя с ножом ходить вместо зарядки", - усмехнулся про себя Федор, продолжая осмотр местности. К облюбованной внешней охраной дорожке вплотную подступал небольшой лесок, за которым возвышался огромный главный корпус. Федор осторожно высунул голову в окно и посмотрел направо: окно в палату с "телом" было открыто... "Большой человек" любит свежий воздух, возрадовался Федор, замечая под окнами карниз шириной в полступни, - но как бы он ему не повредил!" Он снял ботинки, чтобы не скользили ноги, и, взяв со столика резиновокрасную грушу клизмы, забросил ее в кусты за дорожкой. Охранник обернулся на шум и полез в кусты проверять, в чем дело, а Федор не мешкая, вылез в окно и, распластавшись по стене, прошел по карнизу к соседнему окну. Ухватившись за раму открытого окна, он заглянул в палату и удивился своему везению: серолицее "тело" почивало с низким храпом на широкой кровати, а его персональная сиделка смотрела по включенному на минимальную громкость телевизору юмористическую передачу "Терем-теремок", почти вплотную придвинувшись на стуле к экрану. Федор влез на мраморный подоконник, бесшумно слез с него на паркетный пол и, пройдя несколько шагов на цыпочках, залез под кровать. При этом он задел ногой за железную утку - утка металлически крякнула, и Федор замер, но сиделка, по-видимому, ничего не услышала, потому что уже в следующую секунду довольно хмыкнула в ответ на какую-то теремковскую шутку. От нечего делать Федор стал прислушиваться к телевизору и уловил обрывок диалога двух бессменных участниц передачи Авдотьи Никитичны и Вероники Маврикиевны.
      - Вот я и говорю, он стреляет как Телль, - кокетливо заявила Вероника Маврикиевна.
      - Коктейль? - каркнула Авдотья Никитична.
      - Хо-хо-хо-хо-хо! - засмеялась в кулачок Вероника Маврикиевна. - Как Те-е-лль. Как Вильгельм Телль.
      "Кажется, я это где-то уже слышал, - озадаченно подумал Федор. - Ах да, должно быть, в детстве", - спохватился он. В этот момент над ним послышалось шевеление, сиделка быстро выключила телевизор и подбежала к кровати.
      - С пробуждением Вас, дорогой Кузьма Кузьмич! - сладко проговорила она.
      - Спасибо, Машенька, спасибо, - хрипло проскрипел Кузьма Кузьмич. - Что, скоро меня на тот свет отпустите революцию делать?
      - Ой, что Вы, Кузьма Кузьмич, Вы еще тысячу лет жить будете! - всплеснула руками Машенька, не оценив большевицкого юмора.
      - Можно? - со стороны открытой двери послышался деликатный стук.
      - Заходите, Эдуард Аркадиевич, светило вы наше, - почти что радостно прохрипел Кузьма Кузьмич. - Скоро отпустите на тот свет революцию делать?
      - Придется тамошним пролетариям немножко подождать, ответило "светило", имевшее, судя по фамильярному тону, звание не ниже академика. - Сейчас вот кровку молодую в Вас зальем сразу на пятьдесят лет помолодеете, снова в комсомол вступите.
      - М-м, - неопределенно промычал Кузьма Кузьмин.
      - Не беспокойтесь, здоровью ребенка ничто не угрожает, поспешил заверить его Эдуард Аркадьевич. - Он вызвался добровольно. Пионер, отличник, из рабочей семьи, русский. Подходит по всем статьям.
      - Молодец, - похвалил Кузьма Кузьмич. - Не зря мы в гражданскую свою кровь проливали!
      - Приступим, Кузьма Кузьмич?
      - Приступайте, Эдуард Аркадьевич.
      - Майя Геннадиевна, мы вас ждем, - сказал академик по телефону.
      Не прошло и десяти секунд, как в палату въехал на колесиках столик с инструментами и медикаментами, а за ним - каталка с Ваней, который уже проснулся, но отчаянно надеялся, что все еще спит.