Сиротский приют Андерсен-Холл (№1) - Одна грешная ночь

– Не все мужчины одинаковы. Некоторые хранят верность своим любимым.

– Ради счастья, или от лени, или просто потому, что у них нет выбора?

Фанни приложила руку к сердцу и покачала головой:

– Не могу поверить, что ты так цинично относишься к величайшему счастью, какое может испытать человек.

– Думаешь, для мужчин это тоже величайшее счастье?

– Думаю, да…

– Или мужчин больше интересует очередная юная красотка с большой грудью и пышными бедрами, которая окажется поблизости?

– Мой отец обожал мою мать, даже когда ее бедра стали значительно шире от деторождения. Мой дедушка точно так же относился к бабушке, а она вовсе не была красавицей. Точно так же любили своих жен мои многочисленные дядья. Мужчины в моей семье умели любить.

– А твой отец тоже тебя любил, когда вышвырнул из дома?

Лилиан пожалела об этих случайно вырвавшихся словах. Однако Фанни они не задели, и она спокойно ответила:

– Он сожалел об этом до конца своих дней, Лилиан. Мать рассказывала, что он надеялся найти меня в каменоломне, где я пряталась, когда была маленькой. Но утром меня там не оказалось. И целых две недели он искал меня на дорогах.

– Он думал, ты погибла? – с нескрываемым ужасом спросила Лилиан.

– Он опасался, что я стала жертвой разбойников или какого-нибудь сброда, и его мучило чувство вины.

– Он когда-нибудь узнал, что с тобой случилось на самом деле?

Фанни печально покачала головой:

– Я мечтала вернуться в родную деревню в роскошном платье, увешанная драгоценностями, приехать туда в роскошном экипаже… Я хотела увидеть лицо отца, хотела увидеть его униженным…

– Но?.. – затаив дыхание спросила Лилиан. Для нее приоткрылось оконце в ту часть жизни Фанни, о которой ей ничего не было известно.

– К тому времени, когда я наконец установила контакт с матерью, он уже умер.

– А мать еще жива?

– Нет. Она выносила и родила столько детей, что это оказалось для нее непосильным бременем. – Фанни шумно вздохнула и потянулась: – А ты, Лилиан, не хочешь завести детей?

– Для меня это нереально. Ведь я никогда не выйду замуж.

– Но ты хотела бы иметь детей?

Лилиан сидела молчаливая, не в силах ни лгать, ни сказать правды.

– Лично я не хочу, – объявила Фанни, прижимая руку к объемистой груди. – Думаю, я слишком эгоистична, чтобы взять на себя ответственность за другое живое существо.

– Я решительно опровергаю это! Ты носишься со мной, как наседка с цыплятами. Помогаешь, позволяешь отягощать твой слух признаниями и слушаешь с интересом.

– Опаиваю снотворным и привязываю к кровати твоих партнеров…

Губы Лилиан дрогнули.

– Ты единственный друг, которому я могла доверить столь деликатное дело. Серьезно, Фанни, любой ребенок был бы счастлив иметь такую мать.

– Возможно, я была бы не такой уж плохой матерью, – сказала Фанни. – Но я слишком стара для этого. Зато я охотно навещала бы тебя и твой выводок.

– Кстати, сколько тебе лет?

Этот вопрос не давал Лилиан покоя, но ответа на него не было. Не считая крашеных волос и обилия пудры, можно было бы сказать, что Фанни – женщина без возраста.

– Не твое дело. И не отвлекайся от темы. Мы говорим о тебе и твоих потенциальных детях. Ты хоть когда-нибудь думала об этом?

Лилиан играла с перышком из подушки.

– Я пытаюсь себе представить, как выглядели бы мои дети. Были бы у них аристократические носы их бабушки? Или густые кустистые брови дедушки?

– Это если будет мальчик. Иначе нам придется к кому-то обращаться, чтобы выщипать эти несносные брови. Что еще?

Лилиан пожала плечами:

– Не имеет значения. Просто романтические бредни молодой девушки, Фанни. Но я уже не та глупая девочка, которой была прежде.

– Нет, теперь ты просто глупая женщина. У тебя вся жизнь впереди.

– Это мой выбор, Фанни. Пусть так и будет.

– А если я скажу, что ты совершаешь чудовищную ошибку?

– Тогда я буду пожинать ее плоды.

Фанни вздохнула:

– Тебе не привыкать.

Наступило молчание. Его нарушила Фанни:

– Из всей этой путаницы я извлекла нечто полезное.

– Что же? Говори скорее!

– Тебе никогда больше не придется проходить через это испытание – потерю девственности.

– По-твоему, это хорошо?

– По крайней мере ты больше не будешь испытывать боли, только наслаждение.

– И с кем же я буду его испытывать? С мистером Стенли?

– Он вовсе не так уж плох без ливреи.

– О! – застонала Лилиан, прикрывая глаза подушкой. – Лучше бы мне этого не знать, Фанни.

Глава 10

Страж провел Лилиан и ее лакея в небольшую квартирку смотрителя тюрьмы, где поселили Диллона. Она попыталась воспользоваться советом Фанни и шла с гордо поднятой головой, вздернув подбородок, надеясь, что выглядит бодрой и уверенной в себе. Ей приходилось делать вид, что она полна оптимизма, в то время как ее новости были хуже некуда. Но как можно выглядеть жизнерадостной, если участь Диллона зависит от сэра Патрика, который не надеется на победу?

Лакей постучал, и дверь отворилась. Их впустили в пахнущий затхлостью и плесенью коридор, ведущий в комнату Диллона.

– Лилиан! – Диллон вскочил из-за секретера, на котором писал письмо. На его лице появилась широкая улыбка, но выглядел он похудевшим, даже изможденным и казался старше своих двадцати пяти лет.

Он сжал ее руку и клюнул в щеку.

– Я так рад твоему приходу, просто счастлив!

Его голос дрогнул, и Лилиан поняла, что он храбрится ради нее. Милый Диллон!

Лакей поставил корзинку на стол возле камина.

– Вы можете подождать там, где обычно, Гиллман.

– Я буду за дверью, миледи. – Молодой человек поклонился. – Пожалуйста, кликните меня, если что понадобится.

– Благодарю вас, Гиллман.

Страж бросил на Диллона понимающий взгляд и, подмигнув ему, закрыл дверь. Лилиан вспыхнула, поняв, что думал охранник об их времяпрепровождении, когда они оставались вдвоем.

– В чем дело? Что-то не так? – спросил Диллон с тревогой.

– Почему ты вообразил, что что-то не так? – Лилиан отвела взгляд.

– Во-первых, ты слишком сильно накрасилась, потому что бледна, как привидение. – Он провел пальцем по ее переносице. – Нос у тебя блестит, глаза красные. Ты плакала.

Она сглотнула слюну.

– О, Диллон, я никогда не умела ничего от тебя скрывать.

Он нежно пожал ее руку.

– Скажи, что тебя беспокоит. Ничто не может быть хуже, чем ньюгейтский праздник с фанфарами.

Упоминание петли палача напомнило Лилиан, что миссия ее провалилась.

– Я привезла тебе булочки и немного земляничного джема от Кука, – сказала она. – Давай сядем…

– Если новости скверные, я предпочел бы их услышать прямо сейчас, Лилиан. – Он нахмурился. – Ведь это не Кейн? Нет? Я просил отца присмотреть за тобой и даже послал письмо Расселу с просьбой не спускать с тебя глаз.

– Они очень внимательны. Благодарю тебя за заботу. Но я не могу оставаться спокойной, пока ты находишься здесь.

– Через две недели, так или иначе, мне больше не потребуется квартира Джона Ньюмена. – Он не сводил с нее глаз. – У тебя есть сведения о Редфорде? Вероятно, он захочет допросить меня. Я готов. У меня полно свободного времени.

– Чего не скажешь о мистере Редфорде. Дел у него по горло.

– Вы совершенно правы, – пророкотал низкий голос за спиной, и у нее побежали мурашки. – Он хочет допросить вас.

Диллон поднял заблестевшие надеждой глаза. Лилиан в полном смятении только моргала, потеряв дар речи.

В дверях стоял Николас Редфорд, столь же обворожительный, как и несколько часов назад, когда он выглядел как нагой греческий бог. Сердце ее учащенно забилось, захлестнула жаркая волна возбуждения. Прошедшая ночь никак не отразилась на его внешности – он оставался таким же красивым, мускулистым, уверенным в себе. В одной руке он держал трость, в другой бутылку коньяка. Смотритель тюрьмы Джон Ньюмен стоял рядом с ним с такой же бутылкой, зажатой под мышкой.

– Вы даже принесли выпивку! – ухмыльнулся Диллон.

– Я подумал, что вы, вероятно, страдаете от жажды.

– По правде говоря, у меня все внутри пересохло и горит.

– Мистер Николас Редфорд к вашим услугам, милорд. – Он поклонился. – Я новый дознаватель, леди Джейнос наняла меня, чтобы вы поскорее обрели свободу.

Лилиан ушам своим не верила. Уж не сон ли это?

– Слава Богу, теперь нам больше не придется полагаться на этого тупоголового сэра Патрика. Я уж начал было думать, что моего гуся скоро ощиплют и положат в котел.

Редфорд взмахнул рукой.

– Я не хочу мешать сэру Патрику, милорд. Моя роль заключается в том, чтобы за то короткое время, что остается до суда, использовать все до единой возможности. Заглянуть в каждую щель, перезернуть каждый камень.

Лилиан была заинтригована и в то же время подавлена. Всего несколько часов назад этот человек лежал с ней в постели, оскорбляя ее. Она надеялась, что никогда больше его не увидит, но вот он здесь, налетел, как ураган, чтобы восстановить справедливость.

Она не знала, прыгать ли ей от радости или, рыдая, выбежать из комнаты.

Смотритель тюрьмы Ньюмен поскреб угловатую скулу.

– Вам повезло, милорд, если удастся избежать хозяина церемоний в Тайберне[4]. Это такой малый, что хуже не бывает. Он не успокоится, пока не получит желаемое.

Редфорд поставил бутылку на стол.

– Для меня самое важное, чтобы невинный человек был отпущен на свободу.

Диллон уставился на Николаса и долго смотрел на него. Глаза его блестели. Вытащив из кармана платок, он вытер глаза.

– Прошу прощения. Просто я… – Он шмыгнул носом и сложил платок, стараясь ни на кого не смотреть. – Просто, кроме Лилиан…

Их взгляды встретились, и его губы, безуспешно пытавшиеся сложиться в кривую улыбку, задрожали.

– Притворяются многие, но никто, кроме Лилиан, не пытался мне поверить. До этой минуты.

Лилиан чувствовала, как сердце ее переполняет гордость. Ради этого стоило пострадать. Что бы она ни предпринимала, как бы ни унижалась, все ее поступки, даже неблаговидные, искупались радостью и надеждой, которые она прочла в глазах Диллона. Ей удалось доказать, что Диллон не тот человек, за которого его принимал Дэгвуд, и теперь Редфорд знал это. Она надеялась, что скоро об этом узнает весь Лондон.

Лилиан сжала его руку.

– Теперь все наладится, Диллон, если кто и может доказать твою невиновность, то только мистер Редфорд.

– Ну, – пожал плечами Редфорд, – я не умею творить чудеса. Но если есть доказательства и я поверю в их подлинность, то мы их непременно найдем.

Лилиан дала волю слезам.

– Я ведь говорила тебе, Диллон, что правосудие не слепо. А ты не верил.

– Не верил, но полагался на тебя, – заметил Диллон, засовывая платок в карман сюртука. – И, как обычно, это пошло мне на пользу.

– Леди Джейнос, – обратился Редфорд к Лилиан, пристально глядя на нее. Сердце ее подскочило к горлу. – Вы любите загадки?

При звуке его голоса Лилиан почувствовала внутреннюю дрожь. Она не смела встретиться с ним взглядом.

– Думаю, не больше, чем кто-либо другой.

– Но не так сильно, как тот, кто перед вами стоит. А вы – живая загадка.

Глядя на него сквозь опущенные ресницы, она не могла разгадать смысл его странного взгляда, устремленного на нее. И вдруг ей захотелось уйти.

– Уверена, вам есть о чем поговорить. Прошу прощения.

Диллон схватил ее за руку:

– Благодарю тебя, Лилиан. Ты самая надежная девушка на всей земле.

Ее щекам стало горячо, и она сказала, понизив голос:

– О, по правде говоря, большей похвалы заслуживает Фанни.

– А как поживает милая Фанни? – поинтересовался Диллон.

– Мисс Фигботтом? – спросил этот чертов Редфорд притворно равнодушным тоном. – Вероятно, речь идет о знаменитой актрисе?

Диллон поднял глаза:

– Да, о ней. Она великолепна, выше всяких похвал. Она и Лилиан, как две горошины из одного стручка. Сестры и то не могут быть ближе.

– О, неужели? – Взгляд Редфорда показался Лилиан крайне заинтересованным, но это не сулило ничего хорошего, потому что она прочла в нем ярость.

– А как вы познакомились, леди Джейнос?

– Я их представил друг другу, – пояснил Диллон. – Кажется, два года назад…

– Не стоит докучать мистеру Редфорду и нашему славному смотрителю тюрьмы этими скучными и устаревшими историями. – Лилиан послала Диллону многозначительный взгляд. – Уверена, у них есть более интересные темы для обсуждения.

– О нет, я бы в самом деле хотел услышать об этом, – перебил этот чертов дознаватель.

– Возможно, я поделюсь с вами своими сведениями в другое время, – ответил Диллон.

По-видимому, эйфория, вызванная надеждой на то, что жизнь для него не кончена, развязала Диллону язык, но, к счастью – он опомнился.

– Скажем, через две-три недели.

– Да, когда мы отпразднуем твое освобождение. – Лилиан поцеловала Диллона в щеку и кивнула остальным. – Вам надо многое обсудить. Всего хорошего. – Стараясь смотреть только на дочиста выскобленные доски пола, она шагнула к двери, держась как можно дальше от Редфорда. – Всего хорошего, джентльмены.

К своему стыду, Лилиан направилась к двери почти бегом.

Она уже почти достигла коридора, когда громкий голос Редфорда окликнул:

– Леди Джейнос!

Лилиан не остановилась и сделала знак охраннику открыть.

– Леди Джейнос!

Редфорд вмиг оказался рядом и загородил Лилиан путь.

Он навис над ней, и Лилиан осознала, что легче было бы не обратить внимания на мчащийся экипаж, чем на него. Замерев, полная смущения, она остановилась, стараясь ничем не выдать своего замешательства.

– Да?

– Я только хотел спросить, как вы себя чувствуете, миледи.

Звук его голоса вызвал воспоминания о его прикосновениях и жаре его тела, когда он вошел в нее. Во рту у нее пересохло.

– Я сам несколько одурманен, вероятно, от недосыпа.

Она стояла, глядя в щелку на тюремный двор. От его близости сердце ее учащенно забилось. Черт бы побрал эту ее слабость!

– Вы хорошо спали прошлой ночью?

Его возмутительное поддразнивание вызвало у нее желание устроить скандал. И было омерзительно то, что он видит ее насквозь.

– Почему вы спрашиваете? – поинтересовалась Лилиан, вскинув бровь. – Разве я выгляжу усталой?

– По правде говоря, да, – процедил он сквозь зубы, и волоски у нее на затылке зашевелились.

Лжец!

– Я прекрасно отдохнула, если вы на что-то намекаете, мистер Редфорд. Провела самую обычную, ничем не примечательную ночь. Настолько обычную, что даже забыла о ней. Позвольте мне вам напомнить, что я весьма важная персона и у меня много неотложных дел.

Он уловил ее желание уязвить его и скривил губы. Еще с минуту он смотрел на нее, потом медленно открыл дверь и позволил ей пройти.

– Я с нетерпением жду визита к вам, миледи, нынче днем.

– С какой стати? – изумилась она.

– Надеюсь на вашу помощь. В деле защиты Бомона. – Ее охватила тревога. – Процесс начнется уже через две недели, – продолжал он. – Мне надо знать о Бомоне все и всех, кто его окружает, в том числе и вас.

Было ли это хитростью? Жестокой шуткой, чтобы заманить ее в ловушку и в постель? Скорее всего постельные услуги он рассматривал как премию плюс к обычному вознаграждению? Она вся горела от негодования, чувствуя себя униженной. Потом вспомнила, что должна рассказать ему о Кейне. В его просьбе был смысл. Но это вовсе не означало, что она ему хоть сколько-нибудь доверяет.

– Вы будете у себя дома? – спросил он.

Наконец она осмелилась взглянуть ему прямо в лицо. Ресницы ее затрепетали.

– О да, мистер Редфорд, если вы согласны терпеть мои дамские штучки. Хлопанье ресницами и покачивание бедер.

– Думаю, я это выдержу.

О, как ей хотелось стереть с его лица эту ухмылку.

– Возможно, с этим вы справитесь, но только не со мной.

Она вышла, уверенная, что выполнила свою миссию. К тому же отказалась стать мишенью его язвительных шуток. Все в ней дрожало от его намеков. Ей следовало быть очень собранной и осторожной в присутствии Николаса Редфорда. Очень, очень осторожной.

Ник наблюдал за ней, стоя в дверях. Какого черта он ввязался в это дело! В ней было что-то такое, что задевало его чувства, и вовсе не в джентльменском смысле этого слова.

Выйдя из дома мисс Фигботтом, он кипел негодованием, был полон ярости и ненавидел всей душой эти дамские уловки. Однако ночью, когда его гнев поостыл, он не смог отмахнуться от реальности. Ни один мужчина не смог бы удержаться от соблазна овладеть такой женщиной, как леди Джейнос. А это означало, что Бомон не интересовался женщинами и едва ли мог позволить втянуть себя в любовную интрижку с леди Лэнгем. Эти факты вызывали слишком много вопросов, а ответ был один: Бомон скорее всего невиновен. Вероятно, он стал пешкой в большой игре. Редфорд погрузился в размышления.

Он старался отогнать навязчивую мысль о том, что следовало бы оправдать леди Джейнос, несмотря на ее поступки. И в конце концов признал, что она избрала абсолютно правильный курс, чтобы раскрыть ему глаза на невиновность Бомона. И выполнила свою миссию, добившись желаемого результата.

Всего за несколько часов она превратила его из разъяренного мученика в готового ей служить полицейского. Он не мог, зная, что человек невиновен, со спокойной совестью отправить его на виселицу. Эта леди Джейнос с ее штучками! Его самолюбие было задето, тело болело, но все это гроша ломаного не стоило, когда речь шла о человеческой жизни.

Леди Джейнос сделала то, что ей и следовало сделать, чтобы спасти своего невинно пострадавшего друга. Ник с трудом мог поверить в то, что она пожертвовала своей невинностью, чтобы убедить его. Ее верность и отвага были достойны восхищения. Более того, не такой уж он был бесчувственный мерзавец, чтобы не признать, что до конца жизни не забудет эту безумную ночь.

Глядя, как соблазнительно покачиваются ее округлые бедра, пока она шла по дорожке, Ник осознал, что еще не насытился. Он жаждал снова обладать ею и закончить начатую игру. И как можно скорее. Вопрос заключался в том, что она была невинна. Черт возьми! Да, он лишил ее девственности, но она не была легкомысленной девицей, только и ждущей, чтобы ее уложили в постель. Ее сдержанность, ее смущение, то, как она краснела, теперь все это приобрело для него новый смысл. А он-то считал себя детективом высшей пробы!

Джон Ньюмен, ухмыляясь, встал рядом с ним.

– Хотелось бы мне узнать, какова она на вкус, эта девица.

Ника захлестнула ярость. Казалось, сквозь тело пропустили раскаленный железный стержень. В мгновение ока он стиснул горло смотрителя тюрьмы и прижал его к стене.

– Заткни свою поганую пасть!

– Отпустите его! – раздался крик стража откуда-то из угла. Ринувшись на помощь, он схватился за дубинку.

Смотритель поднял руки вверх, а страж замер, охваченный страхом.

– Лучше отпусти меня, Ник. Не позволяй чувствам брать верх над разумом.

Он прав, подумал Ник, досадуя на самого себя. И все же следовало кое-что прояснить.

– Не смей открывать свою смрадную пасть в присутствии этой леди.

– Да я не имел в виду ничего дурного. Отойди, Джексон. Все в порядке.

Ник отпустил смотрителя.

– Кто бы ни тронул эту леди, хоть сам хозяин Тайберна, главный палач, будет иметь дело со мной.

– Ты меня знаешь, Ник. Я все понял, – сказал смотритель и, заметив выражение смертельной ненависти в глазах Ника, добавил: – Такое больше не повторится. Кстати, мог бы предупредить меня. – Он одернул мундир.

Ник снова вспыхнул.

– Лучше помолчи. Мне все ясно. Но, чтобы помочь тебе, я должен знать, что происходит.

– Ничего не происходит.

– Черта с два не происходит!

Ник пытался взять себя в руки, убедить в том, что Джон Ньюмен всегда ему нравился, потому что был предсказуем, как и ему подобные, нацеленные на чужой кошелек. Он не скрывал своей алчности, но не был развратником.

Ник съязвил:

– Твоя сестра шлет тебе привет.

Ньюмен усмехнулся:

– Узнаю прежнего Ника. Нет причин для волнения. Успокойся.

Ник не мог оторвать глаз от тюремного двора даже после того, как женщина, перевернувшая его жизнь и превратившая его кровь в кипящую лаву, скрылась из виду.

– Ты же меня знаешь, Ньюмен. Я вообще никогда не волнуюсь.

Глава 11

Ника вели по коридорам дома леди Джейнос, и он был потрясен почти аскетическим убранством. Вместо роскоши он увидел панели из темного дерева, резные потолки и светлые, ничем не украшенные стены. Леди Джейнос на поверку оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял.

– Миледи в саду, сэр, – сказал дворецкий, пока они шли по коридорам в глубине дома.

Они приблизились к алькову возле черного хода, и Ник остановился.

– Могу я задать вам несколько вопросов…

– Меня зовут Хикс, сэр.

Дворецкий повернулся к нему. Ему было лет сорок с небольшим. Плотного сложения, рыжие волосы тронуты сединой. Ясные карие глаза и длинный ястребиный нос.

– Могу я спросить, как давно вы служите у леди Джейнос, Хикс?

Дворецкий кашлянул в ладонь.

– Уже год с лишним, сэр.

– Ваше положение дает вам возможность видеть, кто здесь бывает.

Дворецкий кивнул, и взгляд его стал настороженным.

– Вы, конечно, знаете и о посещениях лорда Бомона?

Глаза Хикса забегали.

– Да, знаю.

– Вам неприятно отвечать на мои вопросы, Хикс?

– Неприятно. Дворецкий должен проявлять скромность. Но миледи велела всем слугам отвечать на ваши вопросы, поэтому постараюсь быть точным.

Ник с трудом скрыл изумление. Леди Джейнос, видимо, понимая важность его дела, постаралась облегчить ему задачу.

– Вам не приходят на ум какие-нибудь враги лорда Бомона? Кто-нибудь обиженный им и жаждущий отмщения?

– Нет, сэр. Как перед Богом скажу вам, сэр, что лорда Бомона все любят.

– Включая слуг?

Хикс замер, обведя взглядом холл.

– Слуги неплохо к нему относятся, хотя он и не очень добрый.

– Немного педантичен? Ханжа?

Щеки Хикса зарделись.

– Я этого не говорил.

– Нет, это сказал я. Но рассердить кого-нибудь, взъерошить чьи-нибудь перышки – еще не повод, чтобы человека повесили. – Ник потер подбородок и задал следующий вопрос: – Его отсутствие пошло кому-нибудь на пользу? Кому-нибудь, питающему особую привязанность к леди Джейнос?

– Леди Джейнос не принимает других мужчин, если вы это имеете в виду.

– Нет, я имел в виду не ее. Я думал, возможно, поклонники присылают ей цветы или подарки.

– Нет, сэр. Она достойная леди и прекрасная госпожа. Она всегда вовремя выдает жалованье без всяких проволочек, которые встречаются довольно часто в других домах, и платит не торгуясь.

– Кто владелец этого дома?

– Герцог Грейстоун, сэр. И это хорошо.

– Почему?

– Его светлость и лорд Рассел Мейберн, младший брат лорда Бомона, заботятся о леди Джейнос.

– Вы полагаете, что лорд Бомон не вернется?

– Если верить газетам, он уже не жилец, – ответил Хикс.

– Не думаете, что Грейстоун вышвырнет ее из дома?

Веки Хикса затрепетали.

– Нет, сэр.

– Когда случалось, чтобы кто-нибудь предоставлял вам дом в Мейфэр по доброте сердечной?

Дворецкий оцепенел.

– Если я выполняю свою работу, Хикс, то не потому, что хочу выяснить, как относится герцог Грейстоун к леди Джейнос, – заметил Ник, почесывая подбородок. – Есть изменения, касающиеся посещения этого дома с ареста Бомона?

– Ну, леди Джейнос теперь почти все дни проводит в тюрьме. Лорд Рассел обычно приходит по вечерам проведать ее. – Он пожал плечами. – Уходит он обычно около девяти. Горничные говорят, что она сильно устает и после десяти с трудом может поддерживать беседу. – Он нахмурился. – Она нигде не бывает, хотя сейчас сезон балов. В прошлом году в это же время балы в доме продолжались до рассвета, к тому же в парке постоянно устраивали пикники…

– Как вы полагаете, что еще мне необходимо узнать? – перебил его Ник, поскольку был хорошо осведомлен о развлечениях в высшем обществе. – Может быть, следовало бы с кем-нибудь поговорить?

Хикс облизал губы и покачал головой:

– Здесь хорошее место, сэр. Лучшее из всех, где мне доводилось служить. Надеюсь, что не потеряю его.

– Я ни в чем не уверен, Хикс. Знаю лишь, что должен выполнять свои обязанности и освободить лорда Бомона из тюрьмы. Остальное меня не касается.

– В таком случае все прекрасно, – закивал Хикс. – Проводить вас к леди Джейнос?

– Да, пожалуйста.

Ник последовал за Хиксом по ступенькам, ведущим в сад. Узкая тропинка с обеих сторон была обсажена розовыми кустами. Из изумрудной зелени выглядывали бутоны. У Ника был многолетний опыт ухода за садом директора Данна, и он знал, что розы скоро зацветут. Но сейчас пахло не розами, а сыростью и сосной.

Хикс зашагал медленнее, когда они подошли к большому дубу. Он остановился и сделал знак Нику следовать за ним.

Сквозь зелень до него донесся голос леди Джейнос:

– Я тебя нежно люблю, Джек, но больше не могу терпеть подобное поведение.

Джек? Леди принимала любовника? Ник бросил на Хикса вопросительный взгляд. Дворецкий скорчил гримасу, и Нику показалось, что он в затруднении.

Черт бы побрал эту леди Джейнос с ее лгунами слугами! Все вокруг нее пропитано фальшью и обманом. К горлу подступила тошнота. Неужели он оказался орудием в ее руках? Жертвой ее мерзких фокусов? Он оттолкнул дворецкого и стремительно направился к дубу.

И тут остановился как вкопанный. Леди Джейнос сидела одна.

Оглядев его, она нахмурилась. Не был ли румянец, окрасивший ее щеки, признаком смущения?

– Где он?

Она заморгала с невинным видом, как заправская актриса.

– Кто?

– Покажись, негодяй!

Леди Джейнос повернулась к дворецкому:

– О ком он говорит?

Хикс пожал плечами.

Оглядев сад, Ник заметил только стены и утыканную острыми железными шипами закрытую калитку. Должно быть, эта трусливая тварь спряталась за дерево. Ник не мог больше сдерживаться. Прямо перед ним стоял предмет его гнева, черная вдова, в чьей паутине он запутался.

– Хватит притворяться, – гневно обрушился на нее Ник. – Я сыт по горло вашими чертовыми штучками. Пусть на вас поработает кто-нибудь другой.

– О чем вы, ради всего святого, толкуете?

Лилиан уперла в округлые бедра белые руки. Она превосходно изображала оскорбленную даму.

– Притворяйтесь сколько угодно, но я не намерен больше помогать вам и вашим любовникам.

В ее лазурных глазах отразилось изумление.

– Но ведь вы взялись за дело Диллона и не можете его бросить.

– Вы обманом втянули меня в это дело. Я не стану помогать вашему недостойному маркизу.

– Вы не можете так поступить! – закричала она, шагнув к нему.

– Посмотрим! – Ник повернулся и зашагал к калитке. – Вы и ваш любимый Джек можете сами попытаться спасти Бомона или делать все, что вам угодно, но без меня. Мне наплевать!

– Джек? – задыхаясь, переспросила леди Джейнос.

Он уже открывал усеянную железными пиками калитку, желая только одного – быть как можно дальше от этой ведьмы.

– Последний раз я позволил ввести себя в заблуждение, обольщенный хорошеньким личиком и красивой фигурой, – бормотал он себе под нос. – Отныне буду верить фактам, одним только фактам.

Она рванулась вперед и подняла руки вверх, шутливо изображая капитуляцию:

– Признаюсь, мистер Редфорд! Вы вывели меня на чистую воду.

Он остановился.

– Так вы признаетесь?

– Джек здесь, в саду. Умоляю вас, разрешите мне позвать его, и вы все поймете.

– У меня нет больше сил терпеть ваши штучки…

– Клянусь, сэр, могилой матери, что никаких штучек больше нет. Вчерашняя ночь отняла у меня последние силы. – Она стремительно отвернулась, поднесла ладони ко рту и, сложив их рупором, позвала: – Джек! Джек, дорогой!

Он вспыхнул, услышав это ласковое обращение. Должно быть, этот Джек какой-нибудь расфуфыренный молокосос.

– Джек, дорогой!

Кот в блестящей черно-белой шубке, мяукая, выскочил из-за кустов. Леди Джейнос присела на корточки и раскрыла ему объятия. Он прыгнул ей на колени. Лилиан встала, нежно баюкая огромного кота на руках.

– Мистер Редфорд, позвольте представить вам Джека.

– Это и есть Джек? – усмехнулся он. – Тот самый, чье недостойное поведение вы не можете больше терпеть?

Она кивком указала на зеленый соломенный тюфячок на траве:

– Этот гадкий мальчик опять набедокурил.

Хикс склонился над тюфячком и с отвращением поднял его двумя пальцами, обтянутыми перчаткой.

– Скажу мисс Лонни, чтобы выстирала его, миледи.

– Благодарю вас, Хикс.

– И попрошу кухарку приготовить ленч, – торопливо добавил дворецкий. Потом кивнул Нику: – Мистеру Редфорду не помешает подкрепиться.

– Возможно, и нет. – В ее синих глазах Ник прочел вызов. – Вы останетесь?

Ник поморщился, чувствуя себя идиотом, но все еще не веря ей.

– Значит, это и есть Джек?

– Да, Джек – король здешних джунглей.

Ник медленно обвел глазами сад. И заметил множество кошек – они бродили по саду, прогуливались, спали. Это был настоящий кошачий питомник.