Распятое сердце

Сославшись на усталость, Андра ушла к себе в каюту.

Докурив в постели последнюю сигарету, Андра, как обычно, поцеловала кончики пальцев и притронулась ими к фотографии на тумбочке, произнеся:

«Доброй ночи, моя любовь». Она Делала это каждый вечер, со дня помолвки.

«Аутспен Квин» уверенно продвигался в теплых водах. В темнеющем море, как бриллианты, отражались летние звезды. Сонная Андра подумала, что путешествие обещает быть приятным. К приезду в Кейптаун она уже совсем оживет. В мыслях Андра вернулась к своему счастливому замужеству.

– Мы не расстанемся до смерти, – сказала она вслух, лежа и темноте с закинутыми за голову руками.

Но заснуть ей не удавалось. Морской воздух должен был подействовать как снотворное, но этого почему-то не произошло. Андра подумала, что в последнее время она просто боится засыпать. После того кошмара ей было не по себе.

Страшно вспоминать зверское выражение на лице Тревора. Конечно, в жизни он таким быть не может.

Но сон, конечно, не из приятных. И потом, этот голос, успокоивший ее, голос, принадлежащий незнакомцу, который так вовремя подхватил девушку и прижал к себе.

Андра включила лампу и стала рассматривать цветы, расставленные в каюте.

Нет, нельзя все время думать о том, что голос из сна фантастически похож на голос первого помощника капитана.

Тем не менее мысли о Фрее Роулэнде вопреки ее желанию вторглись в сознание.

В порту Лас-Пальмас «Аутспен Квин» делал единственную Остановку на пути из Саутгемптона в Кейптаун.

В то утро Андра встала очень рано. Приятный погожий день уже начался. Над островом поднимался бледно-золотой туман, виднелся живописный порт, богатая зелень пальм, прозрачная голубизна воды. Душа ее переполнилась удивительной радостью. Андра впервые видела субтропики. Появилось ощущение близости к Тревору и своему будущему дому. Вскоре она привыкнет к жаре, к ярким краскам и необычной красоте Южной Африки. Конечно, сейчас в Кейптауне зима, и не так жарко, как в Лас-Пальмасе. Тревор рассказывал, что зимними ночами дома приходится отапливать. А в горах бывает очень холодно.

Андра вышла на палубу. Она фотографировала местных жителей, на маленьких лодках сновавших под самым бортом океанского лайнера.

Неожиданно на палубе появился долговязый юноша, надоедливо преследовавший кинозвезду. Андра терпеть его не могла. Поискав, куда бы от него скрыться, она заметила одну-единственную лазейку – лестницу с медными перилами, над которой висел знак: «Вход запрещен». Поняв, что очутилась на мостике, Андра повернулась, чтобы спуститься вниз, но между ней и ярким солнцем появился человек в белой форме. Это был первый помощник капитана. Глаза его смотрели холодно и строго.

– Доброе утро, мисс Ли. Извините, но пассажирам не разрешено находиться здесь.

– А что, капитан Стивене закует меня в цепи, если я не уйду?

– Не думаю, что он будет столь неучтив по отношению к мисс Ли, но непременно проводит вниз. То же должен сделать и я, – сухо произнес Фрей.

Почему-то Андра почувствовала себя задетой.

– Не стоит беспокоиться, капитан Роулэнд. Я сама спущусь. Мне пришлось подняться сюда, скрываясь…

– Это интересно. От одного из ваших поклонников?

– Не нужно упрекать актрису в том, что у нее есть поклонники. К тому же я предпочитаю быть обыкновенной мисс Ли, в будущем – миссис Гудвин.

– Извините, – сказал Фрей. – Мне трудно представить, что вы превратитесь в обычную кейптаунскую домохозяйку. Это вам как-то не подходит…

– А могу я спросить, что мне подходит?

Фрей уже откровенно рассматривал ее. Он не собирался об этом говорить, но она казалась ему обворожительной, а ведь рано утром большинство женщин выглядит не лучшим образом.

Трехдневный отдых на море уже сотворил чудо. Глаза Андры сияли, кожа приобрела золотистый оттенок. Девушка загорала и купалась каждый день. Фрей часто любовался ее великолепным молодым телом в ярко-голубом бикини. Андра казалась ему бледно-золотой статуей. Густые вьющиеся волосы были завязаны голубой ленточкой, и эта прическа делала ее похожей на подростка. Она действительно расцвела. И, кроме того, в ней уже не чувствовалось той нервозности, которая была так заметна в первый вечер. Узкие голубые джинсы и хлопчатобумажная майка очень шли ей.

– Вы ассоциируетесь для меня с фотографией, которую печатали во всех газетах. Там вы танцуете в Венеции, на мраморном полу дворца. В широком платье, цветок в волосах. Потрясающе!

– А, это… – проговорила она с иронией. – Я не такая. Это идея моего продюсера. Он считал, что такой меня хочет видеть публика.

– Я тоже принадлежу к обожающей вас публике.

Эта фраза разозлила ее. Андра теперь лучше знала первого помощника капитана, и ей не нравилось, когда он льстил.

– Вы самый неискренний человек, которого я встречала! – воскликнула она.

– Я не верю ни единому сказанному вами слову.

– Да неужели? – в его голосе звучала насмешка, а голубые глаза смеялись.

– Какая репутация! Вы меня огорчаете.

– Вам не следует огорчаться по поводу того, что говорю я. Леди Боливер, миссис Оппендорф и все очаровательные девушки на корабле считают, что вы божий подарок женщинам, самый популярный человек. Теперь я понимаю, почему была придумана эта должность «по работе с пассажирами». Она создана специально для вас.

На мгновение Фрей вышел из себя. Он привык к восхищению слабого пола и редко встречался с такой иронией. То, что сказала Андра, задело его за живое.

– Отлично! Тогда мы должны понимать друг друга.

Мы популярные люди, хотя и не по своей воле.

К ней вернулось хорошее настроение, и она была готова к пикировке.

– О, капитан Роулэнд, думаю, ваша воля не слишком сопротивлялась. Вы просто купаетесь в обожании.

Фрей вспыхнул, на мгновение даже потеряв чувство юмора.

– Вы не очень-то наблюдательны. Придется одолжить вам какую-нибудь книгу по психологии.

– Да, окажите любезность. Это превосходно, если к моменту прибытия в Кейптаун я смогу поставить вам диагноз как профессиональный психиатр.

Резкие слова едва не сорвались с его губ. Сняв фуражку, Фрей вытер пот со лба и надел ее снова.

Андра видела, что разозлила его, но ее это ничуть не волновало. С первой минуты знакомства Фрей действовал на нее как-то странно.

Будучи натурой чувствительной, девушка болезненно реагировала на все его уколы. Она понимала, что все его комплименты и знаки внимания ничего не значат, что по какой-то неизвестной причине он презирает ее, может быть, даже больше, чем других женщин. Андра заметила, как искренне и тепло Роулэнд обращается с пожилой, искалеченной артритом пассажиркой, помогая ей добраться до шезлонга и всегда провожая к столу. Так же мягок и внимателен он был с малышами, чья больная мать не выходила из каюты. Дети чувствовали себя одиноко и нуждались в поддержке. Фрей всячески заботился о них. Но почему же он постоянно нарушает покой в ее душе?

Встречаясь в основном за столом, они о многом беседовали. Какие-то темы были интересны обоим. Его удивляла любовь девушки к классической музыке, кроме того, как стало известно из этих разговоров, в коллекции Андры было много пластинок, которые нравились и ему.

– А ваш будущий муж любит музыку? – спросил он однажды.

Она была вынуждена сказать ему, что Тревор к музыке равнодушен.

Фрей заметил:

– О! Это ваша большая ошибка. Пошлите ему телеграмму, что вы разрываете дипломатические отношения. Серьезно относящиеся к музыке люди не должны вступать в брак с теми, кто ее не любит.

– Могу ли я спросить, вы были когда-нибудь женаты? И поэтому считаете себя специалистом?

Он рассмеялся.

– Все мои жены обожают трех Б, которые являются моими богами, Бетховена, Баха и Брамса.

Брамс! Как она любила Брамса!

Внезапно Андра спросила, есть ли у него запись ее любимого «Бранденбургского концерта». Он ответил утвердительно и пригласил послушать пластинку в его каюте.

Но Андра так и не воспользовалась этим приглашением.

Однажды, болтая с боцманом Уилсоном, она узнала, что Фрей один из лучших офицеров во всей компании, не женат и слывет убежденным холостяком.

– За кажущимся легкомыслием скрывается настоящая искренность, доброе и щедрое сердце, мисс Ли, – добавил Уилсон.

Андра задумалась, удастся ли ей разрушить приторное очарование и чрезмерную вежливость помощника капитана.

Ясным вечером, незадолго до прибытия в Лас-Пальмас, пассажиры танцевали на палубе, под луной.

Андра сидела рядом с бородатым капитаном Стивенсом, когда Фрей пригласил ее танцевать. Она понимала, что он оставил ее напоследок. Почувствовав какое-то странное волнение, ухватилась за руку капитана Стивенса:

– Я лучше поболтаю с капитаном. Благодарю вас.

Капитан подмигнул своему помощнику:

– У меня голова пойдет кругом, если я продолжу беседу с мисс Ли. Если хочешь потанцевать, Фрей…

– Конечно, – вставил Фрей.

Андра не могла не признать, что он отличный танцор.

Оркестр играл «ча-ча-ча», танец, который Андра обожала у Тревора он никогда не получался). Девушка почувствовала, что, слившись с Фреем, движется, подчиняясь какому-то внутреннему ритму. Они не разговаривали ни во время танца, ни после. Андра боялась заглянуть в глаза Фрея. Она опасалась, что он все испортит какой-нибудь язвительной остротой. Казалось, он понял ее чувства и думал только о танце. Но музыка кончилась. Глубоко вздохнув, Андра только покачала головой в ответ на приглашение Фрея потанцевать еще и ушла вниз. В ту ночь она не заснула.

Час за часом Андра мучительно старалась думать о Треворе, но ее все время преследовали лицо и голос Фрея Роулэнда, их молчаливый и чувственный танец.

Наконец, поняв, что все равно не заснет, она включила лампу.

Выкуривая одну сигарету за другой, Андра задавалась вопросом, почему она все время ощущает присутствие этого человека? Это нехорошо по отношению к Тревору. Но и Фрею она стала близка. Их дружба развивалась с немыслимой быстротой.

Дискуссии, часто похожие на словесные битвы, странно возбуждали обоих.

Андра очень скоро поняла, что за внешним легкомыслием скрывается другой Фрей. Человек, который знает историю, археологию, искусство. Ему нравились те же картины, которые всегда мечтала собирать Андра. Где бы ему ни случалось бывать, он всегда посещал галереи.

– Жаль, что я не богат, и у меня нет дома, – говорил Фрей. – Моряки не могут позволить себе коллекционировать картины.

– А я хочу после свадьбы заняться коллекционированием предметов искусства, – призналась она. – Прежде я была слишком занята, старалась сделать карьеру, чего мне, собственно, не очень-то хотелось. Столько энергии и времени потеряно напрасно.

– Это главная ошибка нашего поколения – тратим слишком много времени и энергии на то, что никому не нужно, – прокомментировал Фрей.

Размышления об этих разговорах невольно навели Андру на мысль, которая порядком испортила ей настроение. Она едет, чтобы выйти замуж за Тревора. А ведь интеллектом он явно не блещет. Тогда зачем она так долго и терпеливо ждала его? Почему сопротивлялась всем попыткам Флэка Сэнки остановить ее, уберечь от этого гибельного шага?

Так и не заснув, Андра сидела на кровати и смотрела на фотографию Тревора, стараясь вызвать в себе радостное возбуждение. Ничего не получалось. Мысли постоянно возвращались к Фрею. Это сумасшествие – за неделю до свадьбы усомниться в своей любви.

Встретившись лицом к лицу с Фреем Роулэндом сегодня утром, Андра с горечью осознала, что очарование Тревора рассеивается, исчезает.

Отвернувшись от офицера, Андра начала спускаться по лестнице. Фрей перегнулся через поручни, провожая ее взглядом:

– Спускайтесь осторожно. Ступеньки могут быть скользкими.

– Все в порядке, – бросила она.

И все-таки на последней ступеньке она поскользнулась и весьма неграциозно упала на оцинкованную палубу. Через мгновение Фрей очутился рядом, взял ее на руки.

На секунду Андра прильнула к Фрею, почувствовала силу его рук, заглянула в глаза. Между ними будто искра пробежала. Это испугало девушку, и она, оттолкнув его, наклонилась поспешно, чтобы потереть ушибленную коленку.

– Спасибо. Теперь все в порядке, – пробормотала она. – Кости целы.

Немножко ударилась.

Фрей ласково смотрел на нее. Солнце превратило ее каштановую головку в ярко-золотую.

– У вас потрясающие волосы, – вдруг сказал он.

Комплимент, произнесенный в столь неподходящий момент, заставил Андру поднять глаза. Она приготовилась парировать, но почему-то рассмеялась.

– Спасибо.

– Вы напоминаете мне Риту Хэйвест.

– Она ваша подруга?

– Хотел бы, чтобы это было так. Она всегда казалась мне более привлекательной, чем все молодые звезды кино.

– Включая мисс Ли, – уточнила Андра, снова потирая ушибленную коленку.

Фрей внимательно осмотрел больную ногу, стройную лодыжку, не пропустив розовые ноготки, видневшиеся через ремешки сандалий, и, не ответив на шутку, спросил:

– Вы можете идти или вас отнести в каюту?

– Конечно, могу, – возмутилась она, – и не бойтесь, я никогда больше не буду заглядывать на мостик.

– Уверен, что капитан Стивене пригласит вас к себе до завершения рейса.

– Спасибо. До свидания, – Андра повернулась и пошла, стараясь сохранять достоинство. Но колено болело, и она слегка прихрамывала. Фрей окликнул ее:

– Вы уверены, что все в порядке?

– Абсолютно, – бросила Андра через плечо.

Девушка исчезла из виду, и Фрей перевел взгляд на лодки, колыхавшиеся у самого борта. Какое-то время он прислушивался к возбужденным голосам местных мальчишек, старающихся привлечь к себе внимание пассажиров.

Как бы ни был опытен Фрей с женщинами, он не мог не понять, что оказался слишком уязвим. С внезапной дрожью он вспомнил то мгновение, когда поднял Андру Ли на руках. Ее «потрясающие» волосы, как он назвал их, коснулись его щеки, и до него донесся особый запах. Он любил легкие духи и ненавидел густые, тяжелые ароматы, окружавшие миссис Оппендорф и женщин ее типа. Фрей признал, что Андра Ли и все, связанное с ней, оказалось необыкновенно привлекательным. Но что за человек этот Тревор Гудвин?

Внизу, в своей каюте, Андра натерла лосьоном разбитое колено и, встав с кресла, почувствовала, что боль постепенно утихает. Она тоже была в сильном волнении и не могла забыть ту искру, которая пробежала между ней и Фреем.

Как крепко он прижимал ее!

Да еще этот сон!

Она вздрогнула и ополоснула лицо холодной водой.

Ситуация была нова для нее. Девушка старалась выбросить это «все» из головы, но не могла. Чтобы привести в порядок мысли и успокоиться, она сочинила телеграмму Тревору. Андра понимала, что старается вступить с ним в духовный контакт, чтобы вернуть то ощущение общности, которое отношения с Фреем Роулэндом так настойчиво разрушали. Еще смутное понимание этого все больше заслоняло былую привязанность к Тревору. Она упорно убеждала себя:

– Я люблю его. Я давно люблю его.

Но эти слова уже не значили ничего.

В панике она сочинила три телеграммы, порвала их и отнесла в радиорубку последнюю:

«На четыре дня ближе к тебе. Страшно волнуюсь. Андра».

Она вышла из каюты со сжатыми губами и выражением такой решимости на лице, как будто говорила себе:

– Только так!

За обедом Фрея не было. В день прибытия в Лас-Пальмас у него было много дел по службе. Андра как будто даже не заметила его отсутствия, но все время упорно смотрела на Пустой стул. Она почти не слышала болтовни Вена Лейна и сплетен миссис Оппендорф. Днем принесли телеграмму от Тревора:

«Чем ты ближе, тем дороже. Тоже страшно волнуюсь. Твой Тревор».

Эти слова заставили ее устыдиться. Она перечитала телеграмму вслух, стараясь убедить себя в том, что Тревор – любовь ее сердца, а мечты (и Фрей Роулэнд) значения не имеют.

Еще сорок восемь часов, и «Аутспен Квин» прошел половину пути до Кейптауна.

Дни становились все теплее. Молодые женщины бродили по палубе в купальниках и легких платьях. Бассейн был постоянно полон. Звездные ночи сменялись прекрасными теплыми днями. На палубе танцевали. Все это создавало идеальную атмосферу для флиртов, без которых не обходится ни одно морское путешествие.

Скучать было некогда. На борту постоянно что-то происходило. Было много фильмов, концертов. Для пожилых людей, таких как чета Боливеров и миссис Оппендорф, – бридж. Настольный теннис, метание колец, танцы – для молодых.

Бывали еще соревнования по перетягиванию каната. Великое множество развлечений организовал комитет, созданный Фреем Роулэндом. Участвовать во всем этом Андра была также приглашена, но отказалась, сославшись на желание побыть в одиночестве. И действительно, она всегда избегала толпы. За хорошие чаевые стюард находил тихий уголок, где, уютно устроившись в шезлонге, она оставалась незамеченной и никто ее не беспокоил. Здесь она ежедневно проводила много часов, читала или просто нежилась на солнце, довольная тем, что загорела с ног до головы. Она была из тех рыжух с очень белой кожей, которые могли загорать, не «сгорая». Она не только почувствовала себя здоровой и сильной, но и очень похорошела. Зеркало говорило, что она просто расцвела после пяти-шести дней отдыха на солнце и морском воздухе.

И все же Андра не сумела обрести душевный покой, на который так надеялась. Никакой самогипноз, никакая сила воли не могли заставить ее не вспоминать о Фрее Роулэнде. Что он чувствовал по отношению к ней, девушка не знала, уже догадавшись, правда, что свои настоящие чувства помощник капитана прячет за внешним весельем, вежливостью и шармом. Однако за обедом Фрей стал уже менее приветлив с Андрей. Время от времени его язвительные комментарии и ироническое отношение к слабому полу проявлялись слишком очевидно, и это раздражало Андру. Иногда она вдруг огорчалась из-за того, что вовсе ему безразлична.

На шестой день путешествия Фрей Роулэнд организовал у себя вечеринку с коктейлями. Было так много гостей и так шумно, что это напоминало Андре утомительные вечеринки дома. Она откровенно скучала. Наконец хозяин пробрался к ней через толпу гостей и протянул бокал шампанского.

– Спасибо. Этот напиток мне не подходит, – ответила она достаточно холодно.

– Но ваше платье очень идет вам, если я могу позволить себе такую дерзость! – Фрей улыбнулся полузагадочной, полусаркастической улыбкой, и она подумала – почему это вдруг ему вздумалось говорить комплименты.

Андра была в белом облегающем платье с большим вырезом на спине, открывающим темно-золотой загар и подчеркивающим ее тонкую талию. Этот наряд превосходно дополняли серьги из черного жемчуга. Такие же бусы она два или три раза обернула вокруг шеи. Веки ее оттеняли зеленые тени, а губы были такого же яркого цвета, как волосы. Когда Фрей Роулэнд остановил на ней взгляд, то был вынужден признать, что никогда еще Андра не выглядела более пленительной.

– Сегодня вы смотритесь на все сто! – вздохнул он.

– Спасибо, – сказала она сухо. – Как жаль, что я не могу посмотреть ваши книги и пластинки. В этой толпе ничего не увидишь.

– Задержитесь немного, когда они уйдут, – прошептал он вдруг. – Я покажу вам все.

Щеки ее вспыхнули, а сердце забилось от удивления и радостного возбуждения.

– Я думаю, вряд ли… – начала она.

Он прервал:

– Вы не думайте, а оставайтесь. У меня есть книги, которые я очень хочу показать вам, и пластинка, послушать которую вы просто обязаны. Сегодня из-за множества вечеринок в ресторане – «шведский стол», поэтому не имеет значения, когда мы туда отправимся.

Между половиной девятого и девятью толпа понемногу рассеялась. Андра беседовала с человеком, знакомым ей лишь в лицо. Но все ее внимание было поглощено каютой, а не этим случайным собеседником. То, что она успела увидеть, ей понравилось. Каюта первого помощника соответствовала его должности. Мебель занимала немного места. Занавески и обивка из спокойного серого льна. Андра разглядывала книги над письменным столом. (Никаких фотографий. Это интересно. Значит, в жизни Фрея Роулэнда не было никакой особенной женщины.) И только одна картина. Маленький пейзаж – каменный дом в окружении зеленых деревьев. Позднее Андра узнает, что это дом деда, где он провел детство.

Да, это было типичное, ничем не выделяющееся жилище холостяка. Каюта содержалась в безукоризненной чистоте отлично вышколенным стюардом со странным прозвищем Пинк, настоящим «кокни», уроженцем лондонского Ист-Энда.

Пинк плавал едва ли не с детства. Он был предан первому помощнику.

– Я вечно все теряю. А Пинк находит и возвращает на место, – рассказывал Фрей Андре.

Гости разошлись, и они остались одни. Медленно подступала темнота. Фрей включил лампу с зеленым абажуром, стоявшую на столе, и выключил верхний свет. Они не пили, только курили, наслаждаясь покоем. Через открытый иллюминатор в каюту вливался холодный морской воздух.

Вдруг Андра почувствовала какой-то прилив сил. Раньше шум и духота, создаваемые толпой, не давали ей вздохнуть. Она даже не знала, зачем приняла приглашение старшего помощника на этот тет-а-тет. Ведь можно было пойти ужинать с другими.

Но что-то заставило ее остаться против собственной воли. Странная сила толкала ее к Фрею. Даже память о Треворе не спасала.

Сейчас она вообще не думала о женихе. Оставшись с Фреем в мягко освещенной каюте, в дружеской атмосфере, Андра поняла, что именно с этим человеком ей больше всего и хотелось бы быть. Серьезный, сосредоточенный, без своей обычной дерзости, он сидел напротив нее, спрятав лицо в тени абажура, и рассказывал о себе.

Андра задавала много вопросов. Ей хотелось знать о его детстве, продвижении по службе в «Аутспен компани». Фрей признался, что не удовлетворен карьерой.

– Я понимаю, что меня считают слишком молодым для должности капитана, но мне хочется именно этого. Я не врожденный мажордом. Хотя вы, может быть, так и думаете. Я хочу стать капитаном.

– Я никогда не думала о вас как о мажордоме, – сказала она. – Хотя вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями. Не каждый смог бы так легко общаться с людьми и завоевывать их расположение.

– Спасибо, – откликнулся он со странным смешком.

– Я прекрасно понимаю, что вы предпочли бы место капитана Стивенса.

Наверное, быть капитаном, несмотря на огромную ответственность, очень заманчиво.

– Ответственность – это своего рода состязание, а я люблю борьбу, ответил он.

– Врожденный спортсмен всегда стремится выиграть.

– Возможно, это всего лишь форма эгоизма, – Фрей улыбнулся и стряхнул пепел с сигареты.

– Я уже смотрела ваши книги. Они очень серьезные.

– Можете почитать, если хотите.

– Я никогда не увлекалась метафизикой. Думаю, это может быть интересно.

– Возьмите книгу о Востоке, – поискав на полке, он протянул ей небольшой томик.

Она скорчила гримаску.

– Это, наверное, выше моего понимания, но я, конечно, попытаюсь вникнуть, – и внезапно добавила:

– Вы такой странный человек. Я думаю, что вы не читаете обычных романов. Даже детективов.

– Бывало иногда.

– Это не романтично, – улыбнулась девушка.

– Ну, вам-то, конечно, романтичные мужчины не нравятся.

– Особенно приторные, – подтвердила Андра.

– А ведь все по-настоящему романтичные мужчины – приторные.

Они рассмеялись.

– Может быть, у женщин странный вкус. Я имею в виду, что им не нравятся приторно-романтичные мужчины. Но им очень нравятся мужчины, способные любить.

– Можете включить меня в разряд неспособных.

Она посмотрела на него с насмешкой:

– Вам, должно быть, не повезло в любви?

Он вспомнил Леонору, и губы его сжались.

– Не повезло – это мягкое слово. Меня просто вывернули наизнанку.

Превратили в неверующего. Теперь я точно знаю, что романтической любви нет.

Интересно, что с ним случилось, подумала Андра. Вслух она сказала:

– Тогда как должен двигаться мир? Что, семейная жизнь должна прекратиться, раз в нее не верит капитан Роулэнд?

– Совсем не так. Пусть те, кто верит, продолжают. Только капитана Роулэнда это уже не касается.

– Я думаю, со временем вы пожалеете об этом.

– Так говорят всем женоненавистникам. И тем не менее я собираюсь дожить до спокойной старости, не обременяя себя ни женами, ни детьми.

– Эгоист высшей пробы.

– Да, я такой.

Теперь уже его глаза смеялись над ней из-под полуприкрытых век. Улыбка обезоруживала ее.

– Как вы позволяете себе говорить такие вещи невесте, просто не знаю.

Эти слова почему-то нарушили покой и тишину этого вечера. Он нахмурился и вопросительно посмотрел на сидевшую рядом девушку. Гладкая, шелковистая кожа, темный загар оттеняет элегантное белое платье. Добиться любви такой женщины мечтал бы каждый мужчина и считал бы себя счастливчиком, обладая ею.

Почему же он все никак не может принять тот факт, что она едет в Кейптаун, чтобы выйти замуж?

Внезапно он сказал:

– Не обращайте внимания на мой цинизм. То, о чем я говорю, относится ко мне. Не принимайте это на свой счет. Без сомнения, ваш будущий муж даст вам ту любовь, о которой вы мечтаете.

Не дождавшись ответа, Фрей встал и включил проигрыватель.

– Вы должны послушать пластинку, которую я купил перед отъездом из Саутгемптона. Я знаю, что вы любите классическую музыку.

Андра вмиг забыла о Треворе. В этой каюте не было места ни мыслям, ни упоминаниям о нем. И, к сожалению, это не огорчило ее.

– Да, пожалуйста.

Это было «Адажио» Баргера, композитора, малознакомого Андре. Она откинулась на спинку стула, закрыла глаза и слушала, погруженная в прекрасную музыку. Когда смолкли последние звуки, Андра открыла глаза и увидела, что Фрей наблюдает за ней. Встретившись с ней взглядом, он поспешно отвел глаза.

– Это играл филадельфийский оркестр…

– Потрясающе! Просветите меня насчет Баргера. Я его совсем не знаю.

Он рассказал ей об американском композиторе Баргере, сочинившем «Адажио» в 1936 году. Первое исполнение состоялось двумя годами позже. Дирижировал Тосканини.

– Я непременно куплю эту пластинку, – сказала Аидра, – и спасибо вам за то, что вы познакомили меня с ней.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы послушали и другие.

– Я бы тоже этого хотела.

Фрей закурил. Он внимательно наблюдал за Андрой, когда звучала музыка, вопреки своей воле восхищаясь красотой ее лица с опущенными густыми, слегка загибающимися ресницами. Он раздумывал, откуда в уголках ее прекрасно очерченных губ эта мягкая грусть. Несмотря на отпечаток аскетизма на лице Андры, он заметил в ней скрытую чувственность, и это возбудило его любопытство. Откровенно страстные женщины утомляли Фрея.

Мелодия достигла кульминации. Андра внимательно слушала. Он видел, как сжимались и разжимались ее пальцы, как вздрагивали тонкие брови, и представлял, как удовольствие или боль могут отразиться в душе этой девушки.

Ее понимание и ее ощущение музыки невольно передались и ему.

После пустой болтовни и шума этот странный час, проведенный с Андрой, книгами и любимой музыкой, наполнил жизнь смыслом. Он не уставая напоминал себе, что Андра не похожа на него, одинокого волка. Эта преданная женщина связана с каким-то человеком в Кейптауне и через неделю отдаст ему всю себя.

Мрачные мысли тревожили Фрея.

– Почему это должно меня волновать? – спрашивал он себя. Но ему было все равно тяжело. Его уже тревожило будущее Андры.

Фрей попытался мысленно отшутиться фразой из «Моей прекрасной леди»:

– Я привык к ее лицу…

Эта веселая песенка из мюзикла попала в точку. Фрей привык видеть Андру Ли, и эта привычка все более подчиняла себе человека, который поклялся никогда больше не увлекаться женщинами.

Андра была не просто женщиной. Она – личность, думал Фрей.

День за днем, как цветок на солнце, раскрывались перед ним ее красота, ум и грация. Ему хотелось бы знать о ней как можно больше. Еще и еще…

Они сидели в опустевшей каюте и смотрели друг на друга в мрачной тишине, напряженные, оба чувствующие неловкость, словно участники соревнований, ожидающие первого удара соперника.

Андра первой нарушила тишину:

– Поставьте еще что-нибудь.

Благодарный Фрей поднялся и взял «Влюбленный и соловей» Гранадоса.

Пела Виттория де Лос Анжелос. Лирическая красота ее голоса и скорбь соловья наполнили каюту. Андра снова закрыла глаза. В этот раз ее брови сдвинулись, будто от боли. Фрей видел, как вздрагивали ее губы, как мелкие белые зубы покусывали нижнюю губу, словно стараясь сдержать рвущиеся наружу чувства. Лоб его покрылся испариной.

Я полный дурак, грубо сказал он себе, я позволил этой девушке задеть свое сердце больше, чем той, которая во время предыдущего рейса сидела здесь с сигаретой и болтала. Та была хорошенькой и к тому же свободной. Одна из тех, что, оказавшись рядом, при каждом удобном случае прижимались во время танцев и откровенно кокетничали. Фрей вспомнил, как она бродила по каюте, рассматривала его вещи, отмахивалась от его книг, называя их «невозможными», и просила поставить пластинку с записью «Джи-Джи». Фрей тогда ответил, что у него нет этой пластинки, и девушка притащила ее из своей каюты, объяснив, что везет в подарок другу. Когда звучала строка: «Твое тепло становится желанием», она с вызовом взглянула на него. Нехотя он поцеловал ее и выставил из своей каюты.

Но сейчас все было по-другому.

Он понял, почему Андра отказалась от сцены и кино. И все-таки, замужество, брак с этим парнем из Южной Африки… Для нее ли все это?

Фрей встал и принялся ходить по каюте, как по клетке. Мелодия закончилась, и он, не дожидаясь восторгов Андры, стал атаковать ее вопросами, выпаливая их как выстрелы. Каждый из них попадал в цель.