Дуэльный кодекс

— Я не знаю.

Хорстен нахмурился:

— Какие методы они используют?

— Любые, ведущие к подрыву общественно-экономического строя Фьоренцы.

— Каким образом?

— Выступая против Первого Синьора и возглавляемого им Кабинета Синьоров.

— У подполья есть свои радиостанции и каналы три-ди-видения? — задала вопрос Элен.

— Нет.

— А свои газеты у них есть? — спросила она, озабоченно хмурясь, как и ее напарник.

Полковник ничего не ответил. Тогда она изменила вопрос:

— Как вы думаете, есть у подполья своя пресса?

— Нет.

— Энгелисты пишут книги и статьи, направленные против правительства? — поинтересовался Хорстен.

Снова молчание.

— Как вы думаете, пишут энгелисты книги и статьи, направленные против правительства?

— Я… я не знаю.

— Вы когда-нибудь читали, видели или держали в руках памфлеты, брошюры, листовки и другую пропагандистскую литературу, изданную энгелистами?

— Нет.

— Что же тогда они делают для того, чтобы подрывать основы общественно-экономического строя Фьоренцы? — перехватила инициативу Элен.

— Пытаются склонить на свою сторону неустойчивые элементы, выступая с критикой администрации Первого Синьора.

Элен и Хорстен в недоумении переглянулись. Поразмыслив немного, ученый решил попробовать подобраться к истине с другой стороны:

— Лично вам доводилось арестовывать энгелистов? Пленник безмолвствовал.

— Хорошо, спрошу иначе. Вам доводилось арестовывать людей, подозреваемых в энгелизме?

— Да.

— И сколько из них в действительности оказались энгелистами?

Молчание.

— Хотя бы один из арестованных оказался энгелистом? — вмешалась Элен.

— Нет.

Ответ был воспринят в похоронном молчании. Прошло немало времени, прежде чем Элен сформулировала наконец очередной вопрос:

— За всю вашу карьеру вам хоть раз встретился человек, о котором вы могли бы с абсолютной уверенностью утверждать, что он энгелист?

Долгая пауза, затем:

— Нет.

Это было последней каплей.

— Почему же тогда вы уверены, что энгелисты вообще существуют? — не выдержала Элен.

— Потому что они подрывают основы Свободно-Демократического Сообщества Фьоренцы.

— Я не об этом спрашиваю… А-а, черт! — Она беспомощно поглядела на своего коллегу: — Что происходит, Дорн?

Хорстен рассеянно дернул себя за мочку уха, задумчиво посмотрел на полковника и сказал:

— Ты знаешь…

— Что?

— По-моему, этот человек подвергся интенсивной промывке мозгов.

— Ты сбрендил? Он же полковник и большая шишка в этом антиподрывном министерстве! Ну зачем кому-то промывать мозги ему?

— Откуда я могу знать? — раздраженно буркнул ученый.

Элен слезла с кресла, подошла к столу и раскрыла коробочку с кукольной аптечкой.

— Что ты собираешься делать?

— Почистить ему память, естественно. Что нам еще остается, если синьор Фантонетти ровным счетом ничего не знает об энгелистах?

Дорн Хорстен открыл дверь и в сопровождении Элен вошел в гостиный салон президентских апартаментов «Альберго Палаццо» и застыл как вкопанный.

— Чем это, во имя Святого Дзена, вы тут занимаетесь?! — взорвался он.

Зорро Хуарес и Джерри Родс вздрогнули и одновременно повернули головы. На полу валялась раскрытая коробка с игрушками. Зорро сидел, скрестив под собой ноги, перед коктейльным столиком, Джерри, на корточках, рядом с ним. На столике стояла маленькая «игрушечная» модель три-ди-визора из коллекции Элен. Модель была включена, и стоящие у порога даже на таком расстоянии легко узнали лицо человека на миниатюрном экране.

— Докладываем Сиду Джейксу, — первым опомнился Зорро.

Хорстен и Элен подошли поближе и встали перед столиком так, чтобы попасть в поле зрения сканирующего устройства передатчика. Сид заметил их, дружески ухмыльнулся и произнес:

— Рад видеть вас, коллеги. Как продвигается задание?

— Никак не продвигается, — сердито пробурчал доктор, смерив неодобрительным взглядом нарушивших запрет коллег. — Час назад мы нанесли визит в министерство, созданное специально для борьбы с диссидентами, отловили там одну засидевшуюся пташку в чине полковника и допросили с применением скополамина.

— Лихо это вы! — похвалил Джейкс. — И что же она вам напела?

— В том-то и дело, что ничего! — ответила Элен. — Это фьорентийское подполье, должно быть, самое нелегальное за всю историю подпольного движения!

Хорстен присел так, чтобы голова его оказалась на одном уровне с экраном коммуникатора.

— Мы по-прежнему не имеем никакой конкретной информации об энгелистах, — подтвердил он. — Полагаю, коллега Хуарес рассказал вам, что подпольщики раньше нас добрались до собранного Бульшаном досье?

— Да, — кивнул Сид Джейкс; всегда бодрый голос его, доносящийся через сотни световых лет, заметно потускнел. — А еще он мне рассказал, что на Фьоренце каждая собака уже знает о Рассветных мирах и с чем их едят!

Ученый окинул Зорро таким взглядом, что тот мгновенно съежился и обиженно насупился.

— Я был против внеочередного сеанса связи, считая его преждевременным, несмотря на очевидную важность добытой информации, — сухо сказал доктор. — Однако коллеги Родс и Хуарес сочли, я вижу, возможным пренебречь моим мнением.

Джейке задумчиво пожевал губу.

— Сомневаюсь, существует ли какая-то связь… — начал он. — Дело в том, что у нас тут возникли некоторые осложнения. Я это так говорю, на всякий случай, если вдруг вам посчастливится откопать что-то на Фьоренце. Вот будет номер, если это произойдет! Хотя у меня нет никаких оснований…

Все четверо, затаив дыхание, ждали продолжения. Сид тряхнул головой, натянуто улыбнулся и сказал:

— Короче говоря, сегодня утром кто-то вломился в кабинет Ронни Бронстона. Сам он все еще в госпитале…

— Вломился? — недоверчиво переспросила Элен. — Прямо в Октагоне?

— Ничего не пропало, кроме одной звездной карты, — сообщил Джейкс, случайно или намеренно уклонившись от прямого ответа.

— Звездной карты с координатами Рассветных миров? — вылез вперед Джерри.

Сид слегка наклонил голову и очень внимательно посмотрел на него.

— Как вы догадались? — с интересом спросил он.

В этот момент из прихожей послышался чей-то громкий голос, торжественно объявивший:

— Его высокопревосходительство, Первый Синьор Свободно-Демократического Сообщества Фьоренцы!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

9

— Ого! — изумленно присвистнул Сид Джейкс — Высоко летаете, коллеги! Ладно, потом расскажете, а мне пора закругляться. До связи!

Экран с его ухмыляющейся физиономией погас, но этого уже никто не заметил: все взоры были прикованы к дверям гостиной.

Первыми появились два очень внушительно выглядевших телохранителя, вооруженных ручным оружием неизвестной системы. Они встали по обе стороны от дверей и неподвижно замерли, глядя прямо перед собой. Как повелось от веку, лица охранников не выражали ни единой мысли, а сами они превратились в застывших каменных истуканов.

Следующим вошел и встал между ними обладатель зычного голоса. Был он в штатском, но по выправке чувствовалось, что форма для него куда привычней. Окинув взглядом помещение и собравшихся в нем людей, он отступил назад, четко развернулся на каблуках и повернулся к входу с таким видом, будто ожидал явления некоего божества.

Дверь открылась, пропуская еще двоих фьорентийцев, один из которых был хорошо знаком собравшимся. Роберто Верона заметно проигрывал своему спутнику, несомненно стоящему выше майора и по рангу, и по положению. Роскошный мундир незнакомца украшали многочисленные ордена и медали.

— Чем реже генералы воюют, тем чаще их награждают, — ехидно шепнула на ухо Джерри первой опомнившаяся от неожиданности Элен. Она уже успела сунуть коммуникатор в кукольные ручки Гертруды.

Представительный мужчина, вошедший в салон вслед за двумя офицерами, был, очевидно, не кто иной, как сам Первый Синьор. Он быстрыми шагами прошел в гостиную и остановился в центре комнаты, непринужденно разглядывая обстановку.

— Мои извинения, синьоры, — небрежно бросил он и повернулся к Вероне: — Вы ведь уже знакомы с нашими гостями, maggiore? Представьте нас, пожалуйста.

Первый Синьор выглядел сравнительно молодо, лет тридцати пяти, но держался так властно и уверенно, словно научился командовать еще в колыбели. Лицо его, как и любого другого высокопоставленного политического деятеля, могло выражать самые разнообразные оттенки: искренность и дружелюбие, честность, открытость, неподкупность и расположение к ближнему.

— Ох, не нравится мне его рожа! — заметила сквозь зубы Элен.

— Тс-с-с! — сердито прошипел Хорстен.

Майор Верона, искусно изображая всем своим видом благоговейный восторг от присутствия столь высокого руководства, отвесил почтительный поклон и приступил к церемонии.

— Позвольте представить вашему высокопревосходительству знаменитого ученого Дорна Хорстена и его очаровательную дочь синьорину Элен.

— Это большая честь для меня, ваше высокопревосходительство, — с достоинством поклонился доктор.

Элен широко распахнула ресницы, сунула в рот большой палец, тут же спохватилась, вынула его и спрятала руки за спину, сконфуженно ковыряя пол носком туфельки, но не переставая таращить глаза на Первого Синьора.

— Счастлив приветствовать вас на Фьоренце, синьор Хорстен, — учтиво склонил голову глава государства. — Искренне рад знакомству с человеком, чьи труды на научном поприще пользуются заслуженной известностью едва ли не во всех мирах Содружества. — Он снисходительно улыбнулся Элен. — Какая у вас прелестная кукла, синьорина!

— Его превосходительство Джералд Родс, предприниматель с планеты Каталина, — продолжал представлять гостей планеты Верона.

— Мое почтение, ваше высокопревосходительство, — без всякого почтения буркнул Джерри, чья скучающая физиономия наглядно демонстрировала, что ему не привыкать встречаться с высокопоставленными персонами.

Первый Синьор с любопытством окинул взглядом молодого человека.

— Мое почтение, синьор Родс, — сказал он, не утруждая себя поклоном. — Мне уже сообщили о цели вашего визита на Фьоренцу. Смею вас заверить, что мы всегда рады приветствовать любые начинания такого рода.

— Его превосходительство Зорро Хуарес с планеты Вакамундо, — с кислым видом произнес майор, даже не стараясь скрыть свое неприязненное отношение к этому человеку.

— Наслышан о ваших подвигах, синьор, — усмехнулся его высокопревосходительство. — Надеюсь, вы больше не станете вступать в конфликт с нашими законами, быть может излишне суровыми, но крайне необходимыми, учитывая постоянно растущую активность подрывных элементов.

— Да я всего лишь хотел что-нибудь узнать об энгелистах, — смущенно пробормотал Хуарес— Все вокруг только о них и говорят…

— Да-да, разумеется. К несчастью, вы пошли неверным путем, за что и поплатились. Хорошо еще один из членов моего кабинета вовремя узнал о случившемся и принял меры. Я с удовольствием лично отвечу на все интересующие вас вопросы, синьор Хуарес, если выдастся свободная минутка.

Первый Синьор еще раз окинул всех четверых благосклонным взглядом и направился к бару, бросив через плечо:

— Объясните нашим друзьям ситуацию, maggiore.

Верона, единственный из свиты правителя, допущенный в гостиную — остальные, включая охрану, были изгнаны в прихожую, — не испытывал, похоже, особой радости от этого поручения.

— Доктор Хорстен, синьоры, — заговорил он, виновато пряча глаза, — я вынужден сообщить вам, что планы его высокопревосходительства несколько изменились и он все же решил принять личное участие в предвыборной кампании.

Элен скосила один глаз на Джерри и ехидно прошептала:

— Ну и где теперь твое хваленое везение? Сейчас ведь на улицу будут выкидывать, если ты еще не понял!

— Разумеется, — поспешил добавить майор, — его высокопревосходительство лично настоял, чтобы для каждого из вас подыскали взамен подходящее помещение.

Первый Синьор вряд ли смог оценить подхалимаж подчиненного, потому что был занят совсем другим делом. Держа в левой руке крошечную ликерную рюмочку, он разглядывал на свет ту самую бутылку, к содержимому которой успели изрядно приложиться сначала Элен, а затем и Зорро. На лице его попеременно отразились удивление, шок и неподдельный ужас.

— Мой бетельгейзианский шартрез! — горестно простонал он.

Пока Хорстен и Зорро, смирившись с неизбежным, обсуждали с советником варианты переселения в другой номер, Джерри Родс, будучи человеком практичным и без предрассудков, как бы невзначай приблизился к бару, рассеянно подбрасывая на ладони свой древний бронзовый франк.

— Ваше высокопревосходительство? — осторожно кашлянул он.

— Слушаю вас, синьор.

— Тут такое дело… Вы знаете, что в этих апартаментах семь спальных комнат?

— Да? — нахмурил лоб Первый Синьор. — Ни разу не считал. Как-то руки не доходили. Семь, вы говорите?

— Семь, — уверенно подтвердил Родс, высоко подбросил монетку прямо перед носом собеседника, ловко поймал ее и зажал в руке. — Не сочтите за лесть, синьор, но, глядя на вас, я сразу подумал, что вы, должно быть, человек рисковый.

— Рисковый? — снова нахмурился правитель.

— В том смысле, что вы не прочь рискнуть в игре, — пояснил Джерри.

Чело его высокопревосходительства прояснилось.

— Да, игра — это моя слабость, синьор, вы угадали. Но мне, признаться, все еще не до конца ясен ход ваших мыслей…

Родс опять подбросил монету:

— Ставлю сто тысяч кредитов против разрешения остаться в моей комнате, что угадаю, какой стороной выпадет эта монета.

— Сто… тысяч… межпланетных… кредитов! — повторил сразу севшим голосом Первый Синьор.

Джерри подкинул монетку и поймал, подкинул и снова поймал… Его высокопревосходительство откашлялся, прочищая пересохшее горло:

— Согласен! Но с условием: я бросаю, вы угадываете.

— Годится! — весело воскликнул Родс, отдавая монету.

Его соперник внимательно осмотрел ее с обеих сторон.

— Так, это орел, — пробормотал он, — а это, насколько я понимаю, решка. Готовы?

Джерри кивнул. Первый Синьор подбросил монетку, поймал ее на ладонь левой руки и мгновенно накрыл правой.

— Орел, — назвал Родс.

Правитель разнял руки, взглянул на монету, поморщился и сокрушенно покачал головой:

— Вам повезло!

— Сыграем еще? — предложил Джерри. — Та же ставка, те же условия. Если я выиграю, доктор Хорстен с дочерью сохраняют за собой свои комнаты.

— А вы азартны, молодой человек, — с уважением посмотрел на него Первый Синьор. — Сто тысяч кредитов! Принимается!

Он опять подкинул монету, поймал, накрыл ладонью и выжидающе поднял глаза.

— На этот раз решка, — спокойно произнес партнер.

Лицо правителя заметно помрачнело.

— Вы снова выиграли!

— А теперь, если не возражаете… — начал Родс.

— Ваше высокопревосходительство! — предостерегающе повысил голос Верона.

— В чем дело, maggiore?

— Прошу прощения, но оставшихся комнат едва хватит для размещения сопровождающих ваше высокопревосходительство лиц. — Он повернулся к Зорро: — А для вас, синьор Хуарес, администрация отеля освободила помещение в цокольном этаже. Комнатка небольшая, но очень уютная. Бывшая дворницкая, если не ошибаюсь.

— О нет! Только не это! — запротестовал тот, но протест его так и остался гласом вопиющего в пустыне.

Глава Кабинета с видимой неохотой вернул монетку владельцу, с сожалением вздохнул и сказал:

— Надеюсь, мы еще с вами сыграем, синьор Родс. Буду рад, если найдется часок-другой, научить вас моей любимой игре — покеру.

Двое телохранителей во главе с усыпанным медалями офицером вышли из прихожей, неторопливо продефилировали по гостиной и углубились в коридор, ведущий в спальные комнаты. Очевидно, регулярный обход охраняемой территории был обязателен для обеспечения безопасности.

Его высокопревосходительство вернулся к бару и своей бутылке, из которой бережно, по капельке, нацедил половину рюмки ликера. Но пить сразу не стал, а поставил ее рядом с собой. Затем тщательно закупорил бутылку притертой хрустальной пробкой, открыл небольшую дверцу в нижней части бара, убрал туда бутылку и запер дверцу маленьким золотым ключиком, который спрятал в жилетный карман. После чего взял рюмку и, что-то неразборчиво бормоча себе под нос, направился к самому большому и мягкому креслу, которое чуть раньше облюбовала для себя Элен.

Справа от него синьор Верона со страдальческим видом пытался успокоить возмущенного до глубины души Зорро. За спиной слышались тяжелые шаги охранников, продолжающих обход спален в поисках гипотетических террористов. Слева стоял, близоруко щурясь на мир сквозь стекла пенсне своими круглыми, совиными глазами, доктор Хорстен, являя окружающим классический облик флегматичного, чуточку рассеянного кабинетного ученого. Уже обеспечивший себе крышу над головой Джерри Родс, которого, похоже, больше ничего не волновало, нахально развалился на диване.

Его высокопревосходительство, блаженно жмурясь в предвкушении заслуженного отдыха от трудов праведных, уже подался корпусом чуть вперед и согнул колени, готовясь опуститься в уютное кресло.

— Ой! — испуганно пискнула Элен.

Первый Синьор замер в неудобной позе, затем, не меняя ее, осторожно повернул голову и узрел там, куда он собирался сесть, приблизительно тридцать пять фунтов хрупкой детской плоти. Пытаясь избежать катастрофы, он резко дернулся, потерял равновесие и в результате выплеснул на пол большую часть драгоценного содержимого своей рюмки.

Когда он снова выпрямился, лицо его было чернее ночи.

Майор Верона, ставший невольным свидетелем инцидента, застыл на месте и испуганно втянул голову в плечи в ожидании грозы, шторма и других стихийных бедствий.

Но буря так и не разразилась. Его высокопревосходительство постепенно овладел собой, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, лицо его немного прояснилось и даже озарилось слабой, вымученной улыбкой. Старательно делая вид, что ему все равно, он присел на краешек дивана, уже оккупированного Джерри Родсом, и поднес рюмку к губам.

Элен непринужденно скрестила ноги, поерзала, устраиваясь поудобнее, в отвоеванном кресле, изучающе посмотрела на сидящего напротив Первого Синьора и с любопытством спросила:

— Тебя как звать?

Его высокопревосходительство изумленно моргнул и опустил нетронутую рюмку.

— Прошу прощения, маленькая principessa?

— Я хочу знать, как тебя звать по-настоящему? — повторила вопрос «девчонка».

Глава исполнительной власти Фьоренцы затравленно огляделся по сторонам, но все были заняты своими делами и не обращали на него внимания. Синьор Верона по-прежнему горячо убеждал в чем-то насупленного Зорро, а Дорн Хорстен и Джерри на другой стороне длинного, как взлетная полоса, дивана вполголоса обсуждали, в какие комнаты им лучше перенести веши, чтобы как можно меньше путаться под ногами у Первого Синьора и его приближенных.

— Ты, наверное, хочешь спросить, деточка, — снисходительно улыбнулся он ей, — как меня называет моя мамочка, да?

Элен с досадой поморщилась, как поступают дети, которым кажется, что их не понимают взрослые, и отрицательно затрясла головой:

— Твоя мамочка меня не колышет. Пускай как хочет, так и называет. Ты скажи, как тебя звать?!

— Элен! — послышался сердитый окрик доктора, который, очевидно, был не настолько поглощен разговором, чтобы совсем уж выпустить из-под контроля своевольное чадо.

— А что я такого сказала? — удивилась она, невинно хлопая глазами. — Я только спросила, как его звать! Раз мы теперь будем жить все вместе, не могу же я все время звать его дяденька ваше всякопроходительство! — Ни с того ни с сего она начала вдруг шмыгать носом и кривить губы. — Зачем он хочет отобрать у меня мою большую комнату-у-у? — заныла Элен, размазывая кулачками по лицу вдруг брызнувшие слезы.

— Прекрати сейчас же! — суровым тоном приказал ученый, склоняясь над креслом.

— Да-а! А если мне нравится моя комната? И Гертруде тоже! — продолжала канючить Элен, жалостливо всхлипывая.

— Кто такая Гертруда? — растерянно спросил, обращаясь в пустоту, Первый Синьор, но так и не дождался ответа — впервые, быть может, за всю свою карьеру.

Апартаменты между тем постепенно стали напоминать подвергшийся нашествию город. Через гостиную то и дело сновали какие-то безликие типы в форме и без, таская чемоданы, коробки, офисное оборудование и многое другое. Иногда среди них мелькали крупные чины, вероятно из ближнего окружения его высокопревосходительства. Эти не таскали ничего, кроме портфелей и папок с документами, но у каждого был на лице отпечаток уверенности и собственной значимости, присущий обычно тем, кто непосредственно выполняет распоряжения высшей власти. Двое охранников, пыхтя, вынесли из комнаты багаж Зорро Хуареса. Изгнанный в подвал ковбой, уныло повесив голову, поплелся за ними.

Освободившийся майор ринулся на подмогу начальству.

— Синьор Хорстен! — с упреком обратился он к доктору. — Его высокопревосходительство и так уже соблаговолил…

Когда рядом горько плачет от обиды маленькая девочка, может дрогнуть даже каменное сердце. Встречаются, конечно, люди совсем бессердечные — политики, например, но и среди них бывают исключения. Вот и его высокопревосходительство отчего-то вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Поставив рюмку с драгоценным ликером на коктейльный столик, он решительно поднялся с дивана.

— Одну минуту, maggiore, — поднял руку Первый Синьор. — Маленькая principessa — наша дорогая гостья. Ее уважаемый отец великодушно позволил ей расположиться в самой большой спальне. Полагаю, мы тоже можем себе позволить проявить великодушие. Пусть остается. Я займу другую. Кстати, кто такая Гертруда? Няня?

— И вовсе даже не няня! — шумно запротестовала Элен; добившись своего, она тут же перестала плакать и пришла в отличное расположение духа. — Гертруда — это мальчик. И еще энгелист.

— Энгелист? — в недоумении повторил его высокопревосходительство. По его растерянной физиономии было видно, что он не только ошарашен происходящим, но и с каждой минутой все сильнее запутывается в этой анекдотической ситуации.

— Гертруда — это ее кукла, — поспешно подсказал Верона. — Вероятно, девочка несколько раз слышала от взрослых, что так называют себя подрывные элементы, вот и напридумывала всякую ерунду. Она… она не понимает, что говорит.

— Ха! — недовольно буркнула Элен.

Двое адъютантов с двух сторон приблизились к Первому Синьору с какими-то срочными донесениями.

Наконец-то рядом с ним появился кто-то, на кого

можно было безнаказанно рявкнуть и даже наорать.

Что правитель и сделал: сначала рявкнул. Потом начал орать. Адъютантов как ветром сдуло.

Отведя душу, он немного повеселел и сразу вспомнил о своем любимом зеленоватом шартрезе. Взял рюмку со столика и плавным движением понес к губам. Да так и не донес, ошеломленно уставившись на нее— она была пуста. По выражению лица Первого Синьора нетрудно было догадаться, что он не помнит, выпил ли ликер или не делал этого. Взгляд его на миг задержался на Элен, находившейся ближе всех к коктейльному столику, но мелькнувшее в голове подозрение показалось столь невероятным и кощунственным, что он его сразу отбросил.

Еще раз недоверчиво заглянув в таинственным образом опустевшую рюмку, его высокопревосходительство вновь подошел к бару. Он не сразу вспомнил, что спрятал заветную бутылку, а вспомнив, долго шарил по карманам, отыскивая ключ. Достав бутылку, он уже приготовился наполнить рюмку, но почему-то вдруг передумал, отставил ее в сторону и потянулся за другой, более пригодной для водки.

Роберто Верона с изумлением наблюдал за странным поведением Первого Синьора. Никогда прежде ему не случалось видеть его в таком состоянии. Но у начальства свои причуды, и майор, недоуменно покачав головой, счел за благо вернуться к исполнению своих непосредственных обязанностей.

Суматоха, вызванная вселением в гостиницу почетного гостя, понемногу улеглась. Расторопные холуи закончили обустройство его предвыборного штаба и больше не докучали своей беготней. Джерри Родс все это время так и просидел на диване, развалившись в свободной позе и лениво наблюдая за происходящим.

— А что это за штука такая — псевдовыборы? — неожиданно спросил он, повернув голову в сторону его высокопревосходительства.

Первый Синьор успел к этому моменту частично восстановить пошатнувшееся душевное равновесие. Заняв прежнее место на другом конце дивана и крепко зажав в кулаке новый сосуд с бесценным ликером, он вдруг заметил мыкающихся на заднем плане майора Верону и еще нескольких военных высокого ранга.

— Убирайтесь! — рявкнул его высокопревосходительство, частично оправдав ожидания господ офицеров. — Все, все убирайтесь! Я ужасно устал и не хочу больше никого видеть.

— Несомненно, это переезд сюда так утомил ваше… — льстиво начал Верона.

— Несомненно, — буркнул правитель. — А теперь оставьте меня. Я хочу… хочу немного расслабиться в беседе с нашими… нашими друзьями с других миров. Все что угодно, лишь бы не… — Он оборвал фразу на середине и гневно зарычал: — Все вон, я сказал!

Господа офицеры стремительно ретировались.

Глава государства устало откинулся на спинку дивана и смежил веки.

— Старею я, что ли? — пробормотал он сквозь зубы, но достаточно громко, чтобы быть услышанным.

Что-то скрипнуло. Первый Синьор очнулся, открыл глаза, выпрямил спину и ожил.

— Кто-то, кажется, задал мне вопрос? — произнес он, выжидательно глядя на Джерри.

— Как тебя звать по-настоящему? — моментально отреагировала Элен.

Всем на мгновение почудилось, что его превосходительство сейчас опять закроет глаза и впадет в летаргический сон. Но тот мужественно справился с искушением и даже попытался изобразить на лице восхищение столь непоколебимой настойчивостью восьмилетнего ребенка. Получилось не совсем удачно, но тут уж ничего не поделаешь.

— Меня зовут Антонио Чезаре Бартоломео д'Арреццо, маленькая principessa.

— Слишком длинно, — объявила Элен после короткого раздумья.

Антонио Чезаре Бартоломео д'Арреццо заставил себя еще раз улыбнуться девочке доброй, снисходительной улыбкой и без промедления повернулся к Джерри:

— Вы, помнится, интересовались псевдовыборами, синьор Родс?

Дорн Хорстен добродушно прогудел из своего кресла:

— Я тоже с удовольствием послушаю, если вы не против. Вообще-то политические страсти не моя, как говорится, сфера, но термин меня заинтриговал.

— Вы хотите сказать, что система псевдовыборов еще не получила широкого распространения на других планетах Содружества? — удивился Первый Синьор.

— М-да, приблизительно это я и имел в виду, — дипломатично уклонился от прямого ответа ученый.

Родс между тем встал и направился к бару. Взял бокал и…

Первый Синьор с величайшим трудом усидел на месте. Глаза его неотрывно следили за каждым движением молодого человека, но мелькнувший в них проблеск надежды очень скоро сменился беспросветной горечью невосполнимой утраты. Среди десятков бутылок разнообразных форм и расцветок рука Джерри безошибочно выбрала ту единственную, которую он сам так неосмотрительно забыл убрать и запереть в нижнее отделение. Да еще и бокал этот невежа выбрал, как назло, самый большой — коктейльный!

Родс, даже не подозревая, какую бурю эмоций вызвал его невинный поступок, вернулся на место, с удовольствием сделал глоток из более чем наполовину заполненного бокала и приготовился слушать. Правитель изобразил на потускневшей физиономии жалкое подобие улыбки и заговорил:

— Признаться, меня удивляет ваша неосведомленность, синьоры, поскольку псевдовыборы в основе своей восходят едва ли не к античным временам.

После такого вступления уши навострили все. Даже Элен.

А господин д'Арреццо, оседлав, видимо, любимого конька, с каждой минутой становился все более экспансивным и красноречивым:

— Первые достоверные сведения о псевдовыборах относятся к двадцатому столетию. Случались, конечно, прецеденты и в предыдущие эпохи, но история Третьего рейха — наиболее наглядный, с моей точки зрения, пример. Если кто подзабыл школьный курс, напомню, что Адольф не сумел набрать на выборах решающего числа голосов — к вящему удивлению тайно поддерживавших его монополистов вроде Круппа и Тиссена. В результате президенту Гинденбургу, формально представлявшему оппозицию, пришлось назначить Гитлера канцлером. Придя к власти, фюрер разогнал все прочие политические партии и в дальнейшем набирал на выборах порядка девяноста пяти процентов голосов избирателей. Но еще более наглядное представление о псевдовыборах дает избирательная система в Советской России.

— Вы имеете в виду Союз Советских Социалистических Республик? — уточнил доктор.

— Совершенно верно, синьор Хорстен, — поощрительно улыбнулся его высокопревосходительство. — Замечательное название, вы не находите? У того, кто его придумал, наверняка было богатое воображение. Тамошние лидеры провозгласили в своем государстве диктатуру пролетариата. Кому собирался диктовать пролетариат — не совсем ясно, поскольку все прочие классы успешно ликвидировали вместе с монархией. Не мудрствуя лукаво, так называемые «пролетарские» вожди решили, что избирателям за глаза достаточно одной партии. Очень разумное решение, начисто исключающее разброд, шатания и сомнения среди электората. В последующие годы правящая партия неизменно получала на выборах практически стопроцентный результат.

— Так вы что же, проводите у себя выборы по нацистским и коммунистическим методам? — недоверчиво спросил Джерри.

— Что вы, что вы, синьор Родс! — возразил д'Арреццо; он поднес рюмку ко рту, но ораторский пыл взял верх, и он поставил ее обратно на коктейльный столик, так и не пригубив. — В основу избирательных законов Фьоренцы легли традиции таких великих демократических государств, как Великобритания и Соединенные Штаты. Приблизительно того же, кстати, исторического периода. Население этих стран обладало всеми мыслимыми и немыслимыми демократическими свободами, что отнюдь не мешало правящим партиям набирать порядка девяноста семи процентов голосов на каждых выборах.