Дуэльный кодекс

Такого поворота никто не ожидал. Как самый старший и дипломатично настроенный, высказать вслух сомнения взялся доктор Хорстен:

— Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, но я смутно припоминаю, что в упомянутых вами странах вроде бы существовало более одной политической партии.

— Это иллюзия, синьор, — усмехнулся д'Арреццо. — Иллюзия, мираж, оптический обман, ловкость рук, втирание очков — да вы и сами легко сможете подобрать подходящее определение. В Великобритании второй половины двадцатого века правила консервативная лейбористская партия, а в Соединенных Штатах — республиканско-демократическая, хотя в обоих случаях сохранялась иллюзия разделения на две партии. В реальности и та и другая выступали за одни и те же идеалы, проповедовали одни и те же принципы и преследовали одни и те же цели. Что касается электората, то ему позволяли э-э… немного развлечься, периодически заменяя представителей одного крыла во властных структурах на представителей другого. Разумеется, общая картина от этого не менялась. Только не поймите меня превратно, синьоры. Время от времени в выборах принимали участие так называемые «независимые» кандидаты. Иногда они их даже выигрывали. Но в целом избирательные законы надежно перекрывали доступ к власти мелким партиям — почти так же надежно, как штурмовые отряды во времена Третьего рейха. Существовала, правда, еще одна лазейка. Избиратель имел право вписать в бюллетень своего кандидата, если его не устраивали официально выдвинутые. Как правило, такие бюллетени при подсчете голосов не учитывались, а если и учитывались, то составляли очень небольшой процент. История сохранила два наиболее часто повторяющихся имени: Пого и Дональд Дак. К сожалению, мы почти ничего не знаем об этих политических фигурах. Несколько реже вписанными кандидатами оказывались Твигти и Бэтмен [2], хотя об их политической платформе также ничего не известно. Но Пого и Дональд Дак принимали участие во многих выборах, из чего можно сделать вывод, что оба занимались политической деятельностью вплоть до преклонных лет. Аналогичный случай мы имеем в лице перешагнувшего столетний рубеж Нормана Томаса, которого я до сих пор подозреваю в стремлении прибавить к названию «республиканско-демократическое» словечко «социалистическая». Не случайно же он открыто жаловался, что Рузвельт якобы передрал у него всю свою предвыборную программу.

— Боюсь, мои познания в политической истории не так обширны, — признался Хорстен. — Но вашей эрудиции можно только позавидовать. Откуда такая осведомленность, если не секрет?

Явно польщенный, Первый Синьор скромно пожал плечами:

— Родовые традиции, знаете ли. Мы все — я имею в виду представителей семейств, давно занимающихся политической деятельностью, — очень рано начинаем свою профессиональную подготовку.

Он взял со столика рюмку. Удивленно досмотрел на нее. Нахмурил лоб. Задумался. Прищурился и еще раз посмотрел, фиксируя уровень жидкости. Обреченно махнул рукой и сделал маленький глоток. Поставил рюмку обратно, но уже значительно ближе к себе.

— Вы так и не закончили рассказывать нам о псевдовыборах, ваше высокопревосходительство, — вежливо напомнил доктор.

— Надеюсь, я убедил вас, что на Фьоренце они проводятся в лучших демократических традициях?

— Но это ведь не настоящие выборы, не так ли? — спросил Джерри.

— Самые что ни на есть настоящие, уверяю вас, синьор Родс. Мы проводим их каждые пять лет. Это национальный праздник. Очень популярный в народе, кстати. Все граждане, имеющие право голоса, обязаны по закону принять в них участие. За уклонение от голосования предусмотрена уголовная ответственность. Но все обставлено на должном уровне: кабинки, тайные бюллетени и все такое. Разумеется, мы делаем вид, что не знаем, кто именно вписывает в них Пого и…

— Пого?! — вырвалось у Элен.

Первый Синьор бросил на девочку удивленный взгляд, но от комментариев воздержался и продолжил свой рассказ.

— Вот именно. Как ни странно, это имя дошло до нас из глубины веков, превратившись, я полагаю, в некий абстрактный символ протеста. Как я уже упоминал, граждане Фьоренцы обязаны голосовать. Вот некоторые из них и выражают таким способом свое отрицательное отношение к партийному кандидату.

— Партийному кандидату? — повторил Хорстен. — Выходит, кандидат все-таки один?

— Безусловно! В прошлом на Фьоренце существовало целых четыре политические партии, у каждой из которых имелась собственная политическая платформа, существенно отличающаяся от других. Такое положение создавало определенные неудобства в сфере управления и не совсем отвечало принципам нашего общественно-экономического строя. Произошло слияние, и из четырех партий образовалось две: либеральные консерваторы и радикалы Святого Храма.

— Они и сейчас существуют? — полюбопытствовал Джерри.

— Сейчас уже нет. Перед лицом энгелистской угрозы все патриотические силы в государстве вынуждены были тесно сплотить ряды и выступить единым фронтом. Обе партии объединились и образовали единую макиавеллистскую партию.

— Макиавеллистскую партию?! — сорвалось с языка у Элен, прежде чем она вспомнила о своем статусе.

— Да, маленькая principessa, — лучезарно улыбнулся ей Первый Синьор. — Она названа так в честь одного политического деятеля античных времен, сведений о жизни и деятельности которого почти не сохранилось. Мы знаем лишь, что он был одним из правителей древней Фьоренцы, или Флоренции, как ее было принято называть на англо-американском языке, а позднее — на всеобщем стандартном.

Элен принялась нашептывать что-то на ухо Гертруде, а Джерри, чтобы отвлечь от нее внимание, задал вопрос:

— Могу я узнать, какой процент голосов получают на выборах энгелисты?

Его высокопревосходительство изменился в лице, как будто услышал непристойную шутку:

— Мы еще Не сошли с ума, синьор Родс, чтобы включать подрывные элементы в списки для голосования!

— Да-да, конечно, я просто неудачно выразился, — спохватился Джерри. — Вот теперь мне все стало ясно. Всеобщие псевдовыборы. Все кандидаты от одной макиавеллистской партии. Тайное голосование. Если кто-то в знак протеста вписывает кандидатуру Пого или любимой тещи, вы делаете вид, что это нигде не регистрируется.

— Совершенно верно, — подтвердил д'Арреццо, очень довольный, что его наконец-то правильно поняли. — Как заметил однажды Седьмой Синьор, возглавляющий фьорентийское Бюро расследований, каждый, кто голосует за Пого сегодня, может пополнить ряды диссидентов завтра.

Дорн Хорстен решил, что наступил подходящий момент, чтобы выяснить кое-какие подробности:

— Прошу прощения вашего высокопревосходительства за наше невежество, но а Содружестве Соединенных Планет столько различных общественно-экономических систем, такое разнообразие политических форм, что за всем просто невозможно уследить. Если я правильно понял, исполнительную власть на Фьоренце осуществляет Первый Синьор, стоящий во главе кабинета из девяти министров?

— Абсолютно точно. Второй Синьор возглавляет Министерство государственной безопасности; Третий — антиподрывной деятельности; Четвертый — контрразведки; Пятый Синьор руководит АРАД — Агентством по расследованию антиправительственной деятельности; Шестой контролирует Центральное управление разведки; Седьмой — директор Фьорентийского Бюро расследований; Восьмой — комиссар Национальной полиции; Девятый Синьор управляет Военным департаментом и, наконец, Десятый имеет полномочия министра иностранных дел, юстиции, финансов, сельского хозяйства, торговли, здравоохранения и образования.

Воспользовавшись возникшей паузой, пока остальные переваривали полученную информацию, правитель потянулся за рюмкой.

— Тони! — громко позвала Элен, капризно выпятив розовые губки.

— Что?! — чуть не поперхнулся его высокопревосходительство, явно не привыкший к столь фамильярному обращению.

— Почему у тебя такое длинное имя?

— Скажите, этот ваш Десятый Синьор, — поспешно вмешался Джерри, — он в кабинете, получается, вроде как мальчик на побегушках, нет?

Д'Арреццо энергично кивнул в знак того, что понял вопрос:

— В какой-то степени, возможно, вы правы, синьор Родс, но Микеле, поверьте, столь же необходим для нормального функционирования правительственного аппарата, как и любой из его старших по положению коллег. Пользуясь случаем, хочу также заверить вас, что на Фьоренце все спокойно, и вашим инвестициям, а также инвестициям других каталинских предпринимателей решительно ничего не угрожает. Кстати говоря, могу я узнать, в какой форме вы держите те излишки свободного капитала, которые планируете вложить в наиболее перспективные отрасли нашей экономики?

Задав свой вопрос, Первый Синьор встал, прошелся по комнате, как бы случайно остановился у бара и запер на ключ свою драгоценную бутылку.

— В какой форме? — повторил застигнутый врасплох Джерри. — В самой ликвидной, разумеется.

Ответ, очевидно, пришелся не совсем по вкусу его высокопревосходительству. Он вопросительно посмотрел на Родса.

— Вообще-то этим больше занималась моя матушка, — вывернулся тот. — Она всегда мне говорила, что капитал нужно держать под рукой — на тот случай, если вдруг подвернется благоприятная возможность.

— О, на Фьоренце для ваших денег масса самых благоприятных возможностей, уверяю вас. И все-таки, в какой форме вы их держите? Ясно, конечно, что не во фьорентийских лирах, — усмехнулся д'Арреццо, — хотя это единственная валюта, имеющая хождение на нашей планете.

Джерри давно исчерпал скудный запас своих познаний в финансовой области. Пауза затягивалась, но на помощь ему, как всегда, пришло знаменитое «везение Родса». Дверь в гостиную неожиданно распахнулась, и на пороге появился, бряцая медалями, начальник охраны его высокопревосходительства. За его спиной толпилось еще несколько человек, чем-то чрезвычайно возбужденных.

— Что это значит? — грозно спросил правитель, направляясь к дверям. — Я же приказал, чтобы меня не беспокоили!

Элен, облегченно вздохнув, моментально завладела оставленной на столике рюмкой и незаметно отпила глоток бесценного напитка. Не обращая внимания на неодобрительный взгляд Хорстена, она поставила рюмку на место и с презрением посмотрела на Джерри.

— Женева, придурок! — прошептала она. — Скажешь ему, что деньги в женевских банках, понял?

Заполнившие прихожую телохранители вытолкнули вперед какого-то человека. Их шеф поклонился и извиняющимся тоном сказал:

— Прошу прощения за беспокойство, ваше высокопревосходительство, но мы только что задержали этого синьора при попытке проникнуть в ваши апартаменты. Учитывая его личность…

— Ха! Да это же Великий Маркони приперся! — воскликнула Элен.

10

Маэстро передернуло, но он все же приветствовал девочку изящным поклоном, предварительно отшвырнув в стороны держащих его за руки двух дюжих охранников.

— Он самый, синьорина, — произнес Маркони, проходя вперед.

Пронзительный взгляд его горящих глаз скользнул по присутствующим и скрестился со взором Первого Синьора, на физиономии которого почему-то не отразилось никакой радости по этому поводу. Незаметно усмехнувшись, гость церемонно поклонился:

— Ах, мой дорогой кузен Антонио! Надеюсь, ты не обидишься, если я воздержусь от родственных объятий? В последнем поединке пропустил укол, так что рука до сих пор не сгибается.

— Располагайся, Чезаре, раз уж пришел, — хмуро кивнул д'Арреццо и махнул рукой телохранителям. — Оставьте нас!

Начальник охраны на секунду задержался в дверях, хотел что-то сказать, но поймал яростный взгляд Первого Синьора, испуганно пробормотал: «Слушаюсь!» — и пулей выскочил в прихожую.

Его высокопревосходительство вопросительно посмотрел на Маркони. Тот ухмыльнулся:

— Прости, Антонио, но никто не застрахован от случайных встреч, пусть даже мы с тобой находимся — временно, надеюсь, — на разных ступенях социальной лестницы. Тем более ты сам виноват, что решился променять свежий воздух родового поместья на грязную столичную атмосферу.

— При чем тут случайные встречи? — возмутился высокопоставленный кузен. — Ты же дал клятву, что не станешь докучать мне своим присутствием, пока я исполняю обязанности главы государства! А сам… Зачем ты сюда явился?

— Поверь, Антонио, я искал вовсе не тебя и даже понятия не имел о том, что ты здесь. Еще сегодня утром я слышал по радио и три-ди-видению, что ты якобы решил вести предвыборную кампанию только в эфире, укрывшись за крепкими стенами замка д'Арреццо.

— Укрывшись за стенами? — побагровел Первый Синьор. — Ты сомневаешься в моей храбрости, Чезаре?! Да я… — Он умолк на полуслове и озабоченно нахмурился: — Постой, ты сказал, что искал не меня…

— Ты слишком тщеславен, — усмехнулся Великий Маркони. — А у меня, помимо родственников, есть и другие знакомые. — Он повернулся к Джерри, завороженно наблюдающему за пикировкой братьев, и приветливо кивнул. — Какая жалость, синьор… э-э… Великий Родс, что мы с вами так скоропалительно расстались в том кафе!

Джерри недоверчиво фыркнул.

— Но я, как видите, — продолжал ничуть не обескураженный фьорентиец, — явился сам, дабы закончить дискуссию, к теме которой вы проявили столь повышенный интерес.

— Ой! — пискнула Элен, бросив опасливый взгляд на его высокопревосходительство.

— Кха-гм… — промычал доктор Хорстен, делая шаг вперед.

Но Первый Синьор пренебрежительно махнул рукой и насмешливо произнес:

— Ничуть не сомневаюсь, что мой дорогой кузен Чезаре представился вам энгелистом, не так ли, синьор Родс? Уверяю вас, он столько же смыслит в энгелизме, сколько я — в археологии планет системы Денеба!

Маркони, направляясь в сторону бара, повернул голову и бросил через плечо:

— Знаешь, Антонио, не будь у тебя иммунитета, гарантированного высоким постом, я бы тебя обязательно вызвал и хорошенько проучил.

Не дожидаясь ответа, он бесцеремонно повернулся к кузену спиной, остановился перед стойкой и окинул критическим взором коллекцию напитков.

— В любое время… — начал Первый Синьор, раздуваясь от ярости и ущемленного самолюбия.

Чезаре резко обернулся. Шутовская маска безобидного фигляра мигом слетела с его лица.

— Вы собирались что-то сказать, дорогой кузен? — вкрадчиво осведомился он.

Его высокопревосходительство побледнел и сразу сбавил тон:

— Я всего лишь хотел добавить, что ты изображаешь из себя энгелиста с единственной целью: досадить мне. На самом же деле ты ничего не знаешь о подрывных элементах и их организации и никак с ними не связан. И только поэтому, кстати, мы так терпеливо сносим твои дурацкие выходки, наносящие ущерб не только твоей репутации, но и престижу всего нашего семейства!

Но Маркони его уже не слушал. Он вернулся к бару и снова принялся разглядывать бутылки, не стесняясь в комментариях:

— Где же шартрез? — разочарованно пробормотал он. — Ты опять его спрятал под замок, Антонио? Как был ты в детстве скупердяем, так им и остался! Даже открытый цивильный лист тебя не изменил. Что такое виски, кто знает? — спросил он, прочитав надпись на одной из этикеток.

— Крепкий напиток земного происхождения, — ответил Хорстен. — Производится путем перегонки зерновых культур. Не содержит других депрессантов, кроме алкоголя.

— Ладно, попробуем, — кивнул Чезаре, наливая половину рюмки.

— Виски обычно пьют слегка разбавленным, — предупредил ученый.

— Но тогда и букет теряется, — возразил фьорентиец.

— Верно. И все-таки…

Не слушая доброго совета, Маркони отхлебнул глоток, поморщился, но ударить в грязь лицом перед чужаками не пожелал и пристроился в ближайшем кресле, прихватив виски с собой.

— Ты намеренно вводишь в заблуждение наших гостей, Антонио, — начал он, обращаясь к Первому Синьору. — Я прекрасно разбираюсь не только в энгелизме, но и осведомлен также об источниках его происхождения, причинах возникновения и конечных целях. Но сам я принадлежу к крайне малочисленной фракции, отколовшейся, можно сказать, от основного движения. Повсюду трубят, что энгелисты стремятся свергнуть существующий общественно-экономический строй насильственным способом. Моя фракция решительно отвергает подобные методы и рассчитывает изменить режим цивилизованным путем — добившись победы на выборах. Что вполне законно и нисколько не противоречит Конституции Свободно-Демократического Сообщества Фьоренцы.

— Тебе отлично известно, что действие Конституции временно приостановлено! — вскричал, кипя от негодования, его высокопревосходительство. — До тех пор, пока все подрывные элементы не будут взяты под должный контроль, мы вынуждены скрепя сердце жертвовать некоторыми гражданскими правами и политическими свободами. — Он повернулся к доктору: — Не слушайте его, синьор Хорстен. Мой кузен несет полную чушь. Его так называемая фракция, собирающаяся победить на выборах, нигде не зарегистрирована и не внесена в избирательные списки!

— Не по моей вине, заметьте, синьор, — лениво добавил Маркони, отпив виски. — Проклятье! Эта штука будет, пожалуй, покрепче траппы! — скривился он и укоризненно посмотрел на кузена: — Но ты напрасно думаешь, Антонио, что твоя однопартийная система будет существовать вечно. И махинации с выборами тоже до добра не доведут. Как нельзя изменить погоду, манипулируя термометром, так нельзя предотвратить революцию, игнорируя мнение большинства населения.

— Энгелисты, по-твоему, большинство? — рассмеялся Первый Синьор.

— Пока нет, пока нет, но обязательно будут!

Неизвестно откуда послышалось негромкое жужжание. Д'Арреццо вскинул голову и сердито буркнул в пространство:

— В чем дело?

Дверь в прихожую отворилась, пропустив одного из охранников.

— Начинается заседание кабинета, ваше высокопревосходительство, — почтительно напомнил он.

— Да-да, конечно, иду, — заторопился правитель. Он задержался на мгновение, нерешительно переводя взгляд с кузена на остальных присутствующих, затем, приняв, очевидно, решение, обратился к доктору Хор-стену: — Не стоит принимать Чезаре всерьез, синьор. В нашей семье у него с детства репутация… шутника. Имейте это в виду. — Он круто повернулся и, не прощаясь, поспешил к выходу.

— Тони говорит, что ты врун и балаболка, мистер Великий Маркони, — по-своему интерпретировала последние слова д'Арреццо Элен.

— Я давно уже отвечаю ему полной взаимностью, синьорина, — засмеялся, ничуть не обидевшись, фьорентиец. Легко поднявшись с кресла, он прошел к бару и присел на корточки. — Точно запер, жадина! — проворчал он, подергав нижнюю дверцу.

Хорстен подошел к Элен и с подозрением принюхался.

— Тебе плохо не будет? — озабоченно прошептал он.

— С этой сладенькой водички? Не пори ерунду! — фыркнула она.

Через оставленную открытой Первым Синьором дверь в гостиную вошли двое. Первым — Зорро Хуарес в крайне расстроенных чувствах, за ним по пятам — майор Верона. Последний, заметив Чезаре, остановился как вкопанный.

Маркони оглянулся.

— Проваливай отсюда, Роберто, — посоветовал он дружеским тоном. — Я как раз собираюсь совершить небольшую кражу со взломом личной собственности моего скаредного кузена, и твое присутствие действует мне на нервы.

Майор дрогнул, но не отступил.

— Не уберешься по-хорошему, — пригрозил Маркони, — попрошу свою мамочку, чтобы она поведала твоей мамочке, что ты якшаешься с энгелистами. Чуешь, чем это пахнет для твоей карьеры, Роберто?

— С какими энгелистами? — растерялся Верона. — Кроме того, я не верю, чтобы кто-нибудь из семейства Маркони, даже ты, опустился до откровенной лжи!

— Никакой лжи нет! — отрезал Чезаре. — А я, по-твоему, кто? Ты же не сможешь отрицать, что разговаривал со мной — признанным и всем известным энгелистом!

Майор возмущенно надулся, но явно заколебался.

— Хочешь, я постою на стреме, дяденька Великий Маркони? — предложила Элен, глядя на него влюбленными глазами. — Мы с Гертрудой не позволим этому противному майору тебя обижать!

Верона принял единственно возможное решение. Он поклонился, пробормотал: «Синьоры, синьорина!» — и торопливо ретировался. Чезаре посмотрел ему вслед и презрительно ухмыльнулся.

— Как устроился в бывшей дворницкой? — с невинным видом спросил у Зорро Джерри.

— Заткнулся бы лучше! — обозлился Хуарес— Тебе-то повезло, ты здесь остался. А я в подвале должен торчать!

— А мне всегда везет, — безмятежно отозвался Родс — А скоро, я чувствую, повезет еще больше. У меня такое ощущение, что Первый Синьор собирается попытаться впарить мне местный эквивалент Бруклинского моста.

Заметив, что фьорентиец прислушивается к диалогу, Хорстен поспешно подошел к бару, загородив своей массивной фигурой неосторожных коллег.

— Прошу прощения, синьор… э-э… Маркони, но нас не успели представить…

Джерри услышал и счел своим долгом исправить упущение:

— Это тот самый синьор, о котором я вам рассказывал. Мы повстречались с ним в кафе «Флорида».

— Благодарю, я уже догадался, — кивнул ученый. — Меня зовут Дорн Хорстен, а это гражданин Зорро Хуарес. Могу я спросить, почему майор Верона не вызвал вас на поединок? Насколько я могу судить, на вашей планете для дуэли достаточно малейшего повода.

— Попробовал бы он! — усмехнулся Маркони. — Роберто — ушлый малый, и ему совсем не улыбается прикончить на дуэли близкого родственника Первого Синьора. — Он со вздохом прекратил безуспешные попытки проникнуть в запертое отделение и вернулся в кресло допивать виски.

— По правде говоря, — продолжал Хорстен, — я был несколько удивлен тем, что сам правитель тоже не рискнул бросить вам вызов.

— Видите ли, доктор Хорстен… Между прочим, я видел вас по три-ди-визору. Сегодня днем транслировалась ваша встреча с академиком Удине в университете. Но я отвлекся. Помните, как исторические три-ди-фильмы о Диком Западе почти всегда заканчиваются финалом, в котором два самых крутых стрелка выясняют отношения на улице перед салуном? Так вот, в реальной жизни такого никогда не происходило. Почитайте при случае воспоминания очевидцев и убедитесь сами. Весьма поучительно. Дело в том, что все эти прославленные герои, вроде Билли Кида или Уайета Эрпа, на самом деле очень дорожили своей профессиональной репутацией и потому старались изо всех сил не наступать на мозоли друг другу. Куда проще перестрелять полдюжины безоружных мексиканцев в каком-нибудь коррале и объявить их бандитами и угонщиками скота. Тем более если ты шериф. Никто и не усомнится в твоих словах. Или вообще стреляй из засады да делай себе зарубки на стволе — как некоторые из наших фьорентийских малолеток развлекаются.

— Послушайте, — прервал его Зорро, нетерпеливо постукивая транкой по раскрытой ладони, — это правда, что вы энгелист? В этом свихнувшемся мире только о них и слышишь со всех сторон, но увидеть хотя бы одного живьем никак не получается.

— Перед вами исключение, подтверждающее правило, — улыбнулся Маркони. — В моем лице вы имеете дело с самым настоящим энгелистом, синьор Хуарес.

— Неужели вы всерьез рассчитываете свергнуть правящий режим, при котором половина населения занимается вынюхиванием подрывных элементов, а восемь из девяти министров в кабинете вашего кузена возглавляют чисто силовые ведомства? — с горечью спросил Джерри. — Какие у вас шансы, если за попытку взять в библиотеке книгу об энгелизме сажают в тюрьму, а вместо ответа на вопрос, что это такое, сразу зовут полицию?

Слова Джерри, видимо, задели Великого Маркони за живое. Физиономия его помрачнела и утратила обычную живость.

— Советую вам, синьор Родс, — вновь заговорил он после паузы, — не придавать слишком большого значения естественному стремлению правящей клики сохранить свое господствующее положение. Это все до поры. Любая социальная революция вызывает основательное изменение условий, которое я сравнил бы с появлением цыпленка из яйца. Предположим, существуют некие элементы, которым выгодно, чтобы яйцо оставалось яйцом. Они могут разрисовать скорлупу крестами, ангелами и херувимами. Либо раскрасить ее в красно-сине-белые и всякие прочие патриотические цвета. Или расписать речами и лозунгами, придуманными лучшими спичрайтерами и рекламщиками. Но рано или поздно цыпленок все равно вылупится.

— Лихо, — одобрила Элен.

Маркони внимательно посмотрел на девочку, прежде чем продолжить свою речь:

— То же самое можно сказать о социальных переменах в обществе. Я не говорю о вульгарных военных путчах или дворцовых переворотах, предпринимаемых одной группой оппортунистов с целью оттеснить от кормушки другую, при сохранении базисных институтов власти. Но если перемены действительно назрели, сопротивляться им бесполезно. Можно вкладывать огромные суммы в систему образования, чтобы все, от учительницы начальных классов до профессора, внушали юному поколению, что бунтовать нельзя. Можно покупать проповедников, чтобы те предавали вольнодумцев анафеме в своих церквах, синагогах, мечетях или языческих храмах. Лучшие умы планеты могут сколько угодно доказывать в своих трудах неоспоримые преимущества существующего строя. Но когда камень покатится с горы, лучше не стоять на его пути.

— А что тогда будет, мистер Великий Мартини? — звонко прозвучал в тишине голосок Элен.

— Маркони!

— Что будет, если маленький цыпленок не сможет разбить скорлупу, мистер Великий Маркони? — настаивала Элен.

— Если цыпленок не сможет разбить скорлупу, когда придет срок, он умрет, синьорина.

— А как эта аналогия вписывается в вашу теорию? — полюбопытствовал Джерри.

— Очень просто. Если революция должна произойти, но не происходит, неизбежно наступает реакция— как правило, кровавая, синьор Родс.

Чезаре подчеркнуто медленно встал, окинул взглядом собравшихся и сказал:

— Прошу прощения, синьоры, но мы уже, по-моему, достаточно поговорили.

В руке у него внезапно появился маленький черный бластер. Поводя из стороны в сторону дулом излучателя, фьорентиец вполне профессионально держал под прицелом всех четверых.

— А теперь, синьоры, я намерен самым тщательным образом обследовать ваш багаж, — злорадно ухмыляясь, сообщил Маркони. — С вашего позволения, разумеется.

— Нет, Зорро! — крикнул доктор Хорстен, но было уже поздно.

Из транки вылетел длинный, узкий язык гибкого, сверхпрочного пластика. Кончик хлыста с кажущейся медлительностью скользнул к оружию и обвился вокруг ствола. Короткий рывок — и бластер перекочевал в руку Хуареса. Весь процесс занял долю секунды и отнял не больше времени, чем понадобилось Маркони, чтобы извлечь свою опасную игрушку. Зорро подкинул бластер на ладони и торжествующе посмотрел на обезоруженного противника.

Но тот отреагировал довольно странно. Он снисходительно улыбнулся, демонстративно засунул руки в карманы и удовлетворенно кивнул.

— Примерно этого я и ожидал, синьоры, — сказал Чезаре, переводя взгляд с Зорро сначала на Хорстена, потом на Джерри. — Я не знал, правда, кто конкретно из вас не устоит перед моим маленьким трюком, но это уже не имеет значения. Я предполагал, что вы далеко не так просты, как кажется с первого взгляда, и ваша нестандартная реакция на угрозу это полностью подтвердила. — Он задумчиво посмотрел на Элен: — Вот только никак не пойму, при чем здесь маленькая синьорина?

Элен высунула язык и скорчила рожу.

Маркони развернулся и направился к двери.

— Стой! — рявкнул Зорро, вскидывая бластер.

— Зачем? — удивленно спросил фьорентиец, оглянувшись через плечо. — Я выяснил все, что хотел, а теперь собираюсь хорошенько поразмыслить на досуге. — Он с презрением покосился на бластер. — Уберите. Вы же все равно не рискнете здесь стрелять!

— Вы не задержитесь на минутку, синьор? — обратился к Чезаре Хорстен, смерив уничтожающим взглядом сконфуженного Хуареса. — Я бы хотел задать вам еще парочку вопросов. Кстати, откуда у вас оружие?

— Удивляетесь, как я сумел пронести его мимо охраны? — усмехнулся Маркони. — Не бойтесь, я ни с кем не в сговоре и ничего с собой не брал. А эту штучку достал из тайника в баре. Мой кузен до смерти боится наемных убийц, поэтому у него во всех углах такие захоронки. Впрочем, я его за это не осуждаю.

— Вы действительно энгелист?

По лицу Чезаре скользнула невеселая усмешка.

— Да, — сказал он после продолжительной паузы.

— А почему вы не сразу ответили?

Еще одна кривая ухмылка.

— Быть может, придет день, когда я вам расскажу, — туманно пообещал он.

— Скоп? — вопросительно взглянул на ученого Зорро.

— Тише!

Но фьорентиец все равно услыхал.

— Так вы и впрямь не те, за кого себя выдаете! — констатировал Чезаре с издевкой. — А у вас, синьор, — он повернулся к Зорро, — кроме хлыстика с секретом, еще и «сыворотка правды» в запасе имеется? Очень, очень неосмотрительно!

— Последний вопрос, синьор Маркони, — насупился Хуарес— Что вам известно о Рассветных мирах?

На лице Хорстена застыло неодобрение. Джерри Родс широко раскрыл глаза. Но и Великого Маркони слова Зорро, похоже, удивили не меньше.

— Рассветные миры? Впервые слышу о них, синьор.

— Всего лишь группа недавно колонизированных планет, еще не вошедших в Содружество, — быстро сориентировался доктор.

Фьорентиец с недоумением взглянул на Хуареса, пожал плечами и направился к выходу. Никто больше не стал его останавливать.

Не успела дверь за ним закрыться, как Хорстен в гневе обрушился на Зорро:

— По-моему, вы окончательно рехнулись, коллега! Что за нелепые выходки? Почему вы не дали ему до конца разыграть партию? Зачем было торопиться? В конце концов, обезоружить его мог каждый из нас в любой момент!

— При удачном раскладе, — уточнил Джерри.

— Виноват, коллеги, — покаянно потупился Хуарес. — Просто я всегда нервничаю, когда на меня наставляют ствол, вот и сорвался не подумав.

— Из человека с плохими нервами никогда не выйдет хорошего оперативника, — ехидно заметила Элен. — А теперь отвечай, дурья башка, какого хрена ты высунулся с идиотским вопросом о Рассветных мирах?!