Дикий цветок

Это опять видение — как и столько раз прежде…

Ну, конечно же, это снова только плод ее воображения; она подавила крик, так как не хотела поднимать весь дом на ноги. К тому времени как до нее дошло, что он реален, Барт уже схватил ее, с силой сжал и затолкал ей в рот кляп.

— Лучше тебе было убраться с этим красавчиком-англичанином, сука.

Он взял еще один шелковый галстук, украденный им из шкафа у Джефа, и связал ей руки. Потом нагнулся к самому ее лицу, вглядываясь в нее своими черными, горящими глазами, и усмехнулся:

— Так ты не поверила мне, когда я сказал, что тебе никогда не удастся сбежать от меня? Неужто, ты решила, что могла убить меня, а? Теперь ты мне заплатишь за это.

Вивиан хотелось бы умереть сразу, на месте. Он, выволок ее обратно в спальню, и вид кровати наполнил ее ужасом. Но у Барта другое было на уме, и Вивиан сначала даже обрадовалась отсрочке.

— У меня железное брюхо, — сказал он, указывая на рукоятку пистолета, торчавшую у него из-за пояса, и сам расхохотался своему каламбуру. — Я пару дней провалялся, но потом все прошло, и единственное, чего мне хотелось, — это заставить тебя мучиться так же, как мучился я.

«Неужели ты не понимаешь, что и так уже это сделал?» — подумала она, но ничего не могла сказать, а ее жалобный взгляд был ему уже хорошо знаком.

— Так, посмотрим. — Он сделал вид, что задумался, почесывая свою заросшую щетиной щеку. — Чем бы таким, напугать тебя пострашнее?

Взгляд его жег ее насквозь.

— Как насчет того, чтобы пустить огонька? У тебя ведь, небось, сохранились еще кошмарные воспоминания о том пожаре, который унес твоих родственников?

Она стояла, вся дрожа, а Барт тем временем свернул цигарку, прикурив ее от изящной масляной лампы, которую Чарльз поставил на столике у кровати для аромата.

— Штука в том, — проворчал он, выпуская густой клуб дыма, — что я хочу не только расквитаться с тобой, но и насолить этим чистоплюям — твоим приятелям! С той минуты, как они поселились по соседству с моим ранчо, все у меня пошло наперекосяк. Думаешь, я не знаю, что это они подговорили тебя убить меня?

Он уже почти рычал, злобно затягиваясь.

— Я их терпеть не могу! По счастью, я все тут разнюхал, в этом доме, и знаю теперь, как лучше расквитаться со всеми. То-то мы поджарим им пятки, Вив, только ты да я! То-то позабавимся! Мы ведь с тобой любили повеселиться!

Он поперхнулся, закашлялся, ткнул цигарку в тумбочку красного дерева, потом взял с нее масляную лампу. Схватив Вивиан за тонкую талию, он потащил ее за собой.

— Пошли, сука!

Вивиан оцепенела, точно она опять была в их крытой дерном землянке в Вайоминге. Она послушно последовала за ним по нескончаемым коридорам, глядя перед собой невидящими глазами. «Это всего лишь смерть, — думала она. — Все это скоро кончится. Может быть, другим удастся спастись. Как хорошо, что комнаты Джефа находятся в нижнем этаже, а все остальные переехали в гостиницу. Слуги далеко, в своем флигеле. Джеф спасет Шелби…»

Рывком, распахнув дверь, Барт вытолкнул Вивиан на лестничную площадку. Внизу, под ними, был великолепный громадный холл; над головой у них тянулась огражденная перилами галерея, надвое делившая стены. Масляная лампа в руках у Барта бросала неровные оранжевые тени на деревянные резные панели и на фамильные портреты графов Сандхэрстских. — Похоже, тут все заполыхает, как пересохшая полынь в августе. — Ухмыляясь при свете масляной лампы, Барт сдернул с нее стекло. — Просто со смеху можно сдохнуть, верно, Вив?

После того как Джеф оставил Шелби у ее двери, она не сразу легла, решив сначала проверить, всели готово на завтра. Платье ее было восхитительно, сшитое из четырех разных видов нежнейших кружев. Фату ее будет придерживать небольшая изящная диадема, принадлежавшая седьмой графине Сандхэрстской. И наконец, Консуэло подарила ей чудесное парижское белье, чтобы Шелби надела его под свое свадебное платье. Осматривая свадебный наряд, она вдруг услышала звук отъезжающего автомобиля. «Кто бы это мог быть?» — подумала она. Подбежав к окну, Шелби отдернула занавески и смутно различила силуэт мужчины, по всей видимости, Чарльза Липтон-Лайенза, выезжавшего на тарахтящей машине на длинную, залитую лунным светом подъездную аллею.

Она тотчас же встревожилась, из-за Вив. Может быть, у них что-то случилось? Может, ей нужно пойти пожелать ей спокойной ночи? Они могли бы в последний раз поболтать перед сном в постели, как они делали это каждую ночь, когда вместе жили в палатке.

Шелби, уже открыла было дверь, как вдруг призадумалась. Может быть, Вивиан уже спит. Ведь уже почти час ночи, и все они устали. Или же они с Чарльзом наслаждались друг с другом, и теперь она с упоением вспоминает об этих чудесных минутах.

«Не будь такой настырной!» — укорила себя Шелби. Но что это за запах? Без всякого сомнения, пахло дешевым, крепким табаком, и ее носик сморщился. В следующую секунду она уже поняла, что это Барт Кролл. Это казалось бессмысленным, но Шелби знала. Она выключила у себя свет и ждала, прислушиваясь. До нее долетели голоса. Дверь Вивиан распахнулась, и Шелби уловила слабый, кисловатый несвежий дух, явно исходивший от Барта.

О Господи, Вив, бедняжка! Слезы сострадания обожгли ей глаза, но плакать сейчас было некогда. Она застыла, глядя в приоткрытую дверь, как Кролл появился в коридоре с масляной лампой в одной руке, другой, волоча за собой Вивиан.

Шелби подождала, пока они не завернули за угол в конце коридора, потом наклонилась, шаря в темноте под кроватью. Под ней она хранила свое оружие из шоу «Дикий Запад». Это по большей части были ружья или короткие, с обрезанным стволом, винтовки; полковник Коди считал, что стрельба на дальние расстояния слишком опасна при таком скоплении народа. Однако у нее по-прежнему был ее винчестер, с которым она тренировалась на ранчо. Сжав губы, она решительно зарядила винтовку и, сунув, запасные патроны в карман, выскользнула за дверь.

Имение Сандхэрст было настоящим лабиринтом из коридоров и переходов, но, к счастью, за Бартом Кроллом тянулся зловонный след, не дававший ей сбиться с пути. Она шла уже через последние комнаты для гостей, когда одна из дверей неожиданно распахнулась, и это так напугало Шелби, что она подумала — у нее разорвется сердце.

— Что, ради всего святого, вы здесь делаете? Что происходит?

Это была Эдит в своем роскошном, украшенном лентами и кружевом пеньюаре. Ее длинные, белые волосы, заплетенные в косы, спускались ей на грудь.

— Что-то случилось, не так ли? Почему у вас в руках это ужасное ружье?

Шелби тотчас же толкнула ее обратно в комнату и закрыла дверь.

— Ради Бога, тише! Ваше вмешательство неуместно сейчас, ваша светлость! Здесь в замке находится человек, который всем нам желает зла. Вам нужно оставаться здесь и сидеть очень тихо, пока я… не избавлюсь от него.

— Но… это немыслимо! Вы не можете этого сделать! Нужно позвать Джеффри…

— Комнаты Джефа внизу. Этот мерзавец, пробрался в спальню Вивиан, которая рядом с моей, и держит ее заложницей. Джеф не может ни услышать нас, ни помочь, вам придется довериться мне.

Шелби снова приотворила дверь, потом обернулась к своей оторопевшей будущей свекрови:

— Вам придется признать: может быть, это не так уж и плохо, что я умею метко стрелять. Я сейчас лучше всех подхожу для этого, — пожалуй, даже лучше, чем Джеф.

Она не могла больше терять времени на пререкания с Эдит, а потому просто вышла и закрыла за собой дверь, жалея, что не может запереть вдовствующую герцогиню в ее комнате. Решимость и гнев все сильнее овладевали Шелби; она шла по запаху зловонной цигарки Кролла к небольшой дверце — она узнала в ней ту, через которую они с Джефом выходили с галереи над большим холлом.

Сердце ее сильно забилось. Сквозь тяжелую дверь до нее доносился надтреснутый голос Барта, без сомнения унижавшего и оскорблявшего ее милую, прекрасную Вивиан. Повернувшись, Шелби отыскала ближайшую лестницу и спустилась на первый этаж. Массивные двери в громадный холл были открыты; за ними она увидела отблески пламени от лампы, игравшего на деревянных, обшитых панелями стенах.

— Ну что, с чего начнем, а, Вив? — хрипло пробормотал Барт. — Может, прямо отсюда, с галереи?

Он дернул за галстук, стягивавший ее запястья, таща ее за собой вверх по ступеням. Глаза Вивиан были закрыты, а кляп заглушал ее плач.

На верхней ступеньке, к неописуемому ужасу Шелби, он поднес пламя лампы к перилам, огораживающим галерею. Огонь медленно занялся и начал распространяться, озаряя портреты Эндрю и Мишелин и их семьи.

— Ну как, нравится тебе огонек? — спросил, он Вив. — Помнишь ту ночь, когда погибли все твои близкие — как они кричали…

— Ну, все, мерзавец… — шепнула про себя Шелби. Прислонившись к косяку, она вскинула винтовку и прижала приклад к плечу. Однако в тот миг, когда она взвела курок, голова Барта дернулась. Он потянулся за своим пистолетом, озираясь в полумраке и всполохах пламени в поисках своего врага.

Сердце Шелби бешено колотилось. «Почему он ни секунды не стоит спокойно?» — в отчаянии подумала она. И тут он выстрелил, пуля чуть не задела ее.

Барт схватил Вивиан и приставил ей к голове пистолет.

— Бросай свою пушку и выходи, или я пристрелю ее! — прорычал он.

При виде своей плачущей подруги, с заткнутым ртом, связанной, дрожащей от ужаса, Шелби сразу позабыла о своем собственном страхе. Кролл не оставил ей выбора! Используя быстроту и сноровку, которую она с таким усердием вырабатывала и совершенствовала в Эрлс-Корте, Шелби при свете пламени прицелилась ему в сердце, приготовившись выстрелить, несмотря на то что малейший промах мог ранить, а может быть, даже и убить ее лучшую подругу. Щелк! Ее пуля нашла свою цель, и он откачнулся назад, увлекая Вивиан за собою в огонь, лизавший пол галереи. — Горите вы, суки! — заорал Кролл. — Я не умру! Вивиан собралась с силами и вырвалась из его мертвой хватки. Она метнулась, вытянула свои связанные руки и с силой толкнула Кролла, так что он, проломив горящую балюстраду, полетел вниз.

— Скорее, Вив! Спускайся! — крикнула Шелби. К ее облегчению, подруга послушалась, и мгновение спустя они уже были вместе. Слезы их смешивались с сажей, когда Шелби развязала Вивиан и прижала ее к себе.

— Он больше не вернется. Он умер! Мы с тобой сделали это вместе, и он никогда больше никому не причинит зла.

Эхо от прогремевших выстрелов подняло на ноги весь дом, и в коридорах уже раздавались шаги. Еще минута — и все они будут здесь, помогая тушить огонь, пока он не распространился дальше. Но кто-то уже стоял тут, молча, Эдит! — и все это разворачивалось у нее на глазах.

— Вот это да! — воскликнула вдовствующая герцогиня Эйлсбери. Она все еще прижимала ладони к ушам после оглушительного винтовочного выстрела. — Отличный номер!

Свадьбу отложили на пару дней, чтобы известить власти, убрать тело Барта Кролла, отчистить все после пожара и проветрить часовню шестнадцатого века, прилегавшую к большому холлу. Большинство гостей предупредили об отсрочке по телефону, а другие просто приехали заранее и терпеливо ждали.

Похоже было, однако, что настроение в имении Сандхэрст, скорее праздничное, чем трагическое. Барт Кролл, покушавшийся на их жизнь, был мертв, и Вивиан не придется больше нести в своей душе тяжкую ношу сознания, что она — убийца.

Словно облако открыло солнце. К тому же Шелби была теперь не только невестой, но и настоящей героиней. К своему собственному удивлению, Эдит не переставала рассказывать всем и каждому, кто только слушал ее, что Шелби спасла их жизнь, а также фамильное поместье их предков со всем его бесценным историческим наследием.

Утром в день свадьбы Мэнипенни помогал одеваться Джефу.

— Я уже говорил вам, ваша светлость, как я рад за вас обоих — за вас и за вашу невесту?

— А как же, говорил. — Джеф указал на пылинку на плече своей визитки.

— Теперь, когда у вас все в порядке и мне больше не нужно направлять вас на путь истинный, я подумываю об отдыхе.

Джеф, глядя на себя в зеркало, прикалывал белую розу на лацкан, но, услыхав это неожиданное заявление Мэнипенни, он так и застыл с ней в руках.

— Но что ты будешь делать?

— Могуя напомнить вам, что мне уже восемьдесят два года? Разве я не заслуживаю нескольких лет — или месяцев — покоя?

— Да, но я просто не могу себе представить тебя, Мэнипенни, сидящим в помещении для слуг, с закинутыми повыше ногами!

— По правде говоря… Я собираюсь вернуться в Коди, ваша светлость. Мне бы хотелось закончить мои дни, сидя на террасе ранчо «Саншайн».

Тревога и возмущение на лице Джефа смешались с завистью.

— Неужели, ты и правда собираешься так вот просто уехать и жить вдали от меня?

— Никто вам не мешает присоединиться ко мне, ваша светлость. И, должен вас заверить, я получил разрешение от будущей герцогини. Мы с нею долго обсуждали этот вопрос, и она полностью одобрила мое решение.

— Хм-м-м. — Джеф нахмурился. — Ну что ж, в таком случае счастливого пути!

Слуга отвернулся, тихонько улыбаясь про себя.

— Я благодарен вам за ваше искреннее, От всего сердца пожелание, ваша светлость. Я знаю, что нас обоих ждет большое счастье в будущем.

Джефа просто убивала мысль о том, как Бен, Тайтес, Мэнипенни и парни — все будут наслаждаться радостями на ранчо «Саншайн», тогда как он будет томиться на скачках в Аскоте.

— Знаешь что, старина, я вот думаю, не пересмотреть ли нам свои планы на медовый месяц во Франции.

— Полагаю, это вполне разумно, ваша светлость. Насколько я помню, Вайоминг просто великолепен в конце мая.

Герцог чуть-чуть улыбнулся ему:

— Именно так, хитрец, ты этакий!

Комнаты Шелби наверху были полны женщин. Мэдди, Консуэло, Вивиан и даже Эдит — все оживленно переговаривались, пока Мэг Флосс помогала Шелби одеться. Весенний день был чудесный, и воздух напоен был любовью, и радостью, и ароматами сада, доносившимися сквозь отворенные окна.

Когда невеста была готова, Вивиан вложила ей в руки букет из белых роз, полевых лилий и сирени, а остальные женщины стояли вокруг, восхищаясь ее красотой.

— Как вы, наверно, волнуетесь — ведь вы вот-вот станете герцогиней Эйлсбери! — вне себя от волнения воскликнула Мэг.

Улыбка Шелби казалась еще более сияющей, чем обычно, а ее серо-голубые глаза искрились от радости.

— По правде говоря, моя единственная мечта — стать женою Джефа. И титул герцогини — это…

Эдит вся обратилась в слух, и Шелби поправилась на ходу:

— …просто чудесная дополнительная награда! Повернувшись к Консуэло, герцогине Мальборо, она протянула руку:

— Я непременно должна поблагодарить ее светлость за искреннюю и щедрую помощь… и дружбу, предложенную так великодушно. Для меня большая честь, что вы согласились сопровождать меня в церковь в этот день.

Темные глаза Консуэло потеплели.

— Это для меня большая честь участвовать в этом торжестве. Мэдди подошла, чтобы в последний раз ласково обнять дочь.

— Ты так хороша, что мне хочется плакать, — шепнула она. — Ну а теперь мы все пойдем в церковь. Пора.

Консуэло прошла вперед посмотреть, не приехал ли ее муж, но Вивиан задержалась, оставшись вместе с Шелби, радуясь, что еще несколько последних мгновений может побыть наедине со своей подругой.

— Ты выглядишь чудесно, — сказала ей Шелби, потом подкрутила один из локонов Вив, который слегка распустился. — Как ты себя чувствуешь? Лучше?

— Я все время помню о твоем совете — напоминать себе опять и опять, что Барт был плохой человек, и я нисколько не виновата в том, что произошло…

— И что Чарльз — это не Барт. Ты только оставайся с ним подольше, и — я уверена — ты начнешь распускаться, как одна из этих роз.

— Я уже начинаю. С меня как будто… тяжесть свалилась. Мысль о том, что я отравила и убила его, ужасным грузом лежала на моей совести, и потом — эти сны и те минуты, когда я видела его в Лондоне… — Она содрогнулась от воспоминаний. — Я и правда думала, что схожу с ума!

— Но этого не случилось. И все это в прошлом. Смотри, как все замечательно обернулось, Вив! Даже мать Джефа и та теперь запела по-другому!

— Мы очень счастливы, правда?

— Без всякого сомнения.

— Чарльз был такой милый со мной в эти два дня. Он ужасно расстроился, что его не было здесь, и он не мог сам спасти меня. Он начинает понимать, что теперь для нас все переменилось к лучшему. Мои страхи исчезли. — Вивиан даже улыбнулась мечтательно, и в глазах ее засияла надежда. — Думаю, все теперь будет хорошо.

— Родная моя, я так счастлива!

Смеясь, они вытерли глаза одним носовым платочком, потом еще раз оглядели фату Шелби, и кремовое с бледно-розовым платье Вивиан, и букет, и вышли наконец в коридор, где их поджидал Фокс.

— Вы только гляньте на мою озорницу! — Он с удивлением покачал головой: — Вот уж никогда бы не поверил, что из дьяволенка-ковбоя в мохнатых меховых штанах ты можешь превратиться в герцогиню в бельгийских кружевах.

Шелби, сияя улыбкой, взяла его под руку:

— Секрет в том, что я всегда верила — я могу стать чем-то, и ничто не казалось мне невозможным или недостижимым. Почему бы не попробовать достать все звезды сразу?

— И, правда, почему бы и нет? — Фокс поцеловал ее в щеку. — Ты готова идти к новобрачному?

— Ох, папочка, я бы бегом побежала в часовню, если бы было можно!

Снизу до Шелби донеслись звуки органной музыки Баха. Крепко держа отца под руку, она подождала, пока Вивиан поднимет ее шлейф, и с радостной надеждой шагнула вперед, к новой жизни.

ЭПИЛОГ

Выходим в открытое море!

Мы в райские кущи плывем!

Но я этой ночью вереск —

Лишь вереск в сердце твоем! Но я этой ночью вереск —

Лишь вереск в сердце твоем!

Эмили Дикинсон.

— Я Шелби, беру тебя, Джеффри…

Голос ее дрожал от волнения. Каждое слово свадебного обета было полно для Шелби особого значения, как будто эта освященная веками клятва создана была только для них двоих.

Часовня была залита золотистым светом, в котором таяли, растворялись и лица гостей, и голос священника, пока не остались только Шелби и Джеф и их великая, бесконечная любовь.

— Я надеваю тебе это кольцо и беру тебя в жены, — произнес Джеф, глядя ей прямо в глаза, так что по телу у нее пробежала дрожь. — Этим златом и серебром я одаряю тебя. Телом своим я боготворю тебя…

Часовня была наполнена цветами, казалось более чудесными, чем все сокровища Вестминстерского аббатства. Здесь были, едва тронутые розовым голубые дельфиниумы, и сказочные, вьющиеся побеги водосбора, и коралловые колокольчики, а пышные, волнистые лепестки тюльпанов перемешивались с напоенными солнцем желтыми нарциссами. Алтарь с великолепной небрежностью был весь усыпан цветами: сиренью, распустившимися розами, душистым горошком, маргаритками, васильками, наперстянкой, стефанотисами и королевскими лилиями. Длинная кремовая муаровая лента обвивала каждую скамью, а банты венчали сверкавшие, как драгоценные камни, лимонные цветы первоцвета. Все это создавало впечатление роскоши и простоты одновременно.

Шелби не могла наглядеться на Джефа — так красив он был в своей элегантной визитке и свободно повязанном, в серую полоску, галстуке, а он думал, что она просто восхитительна — сияющая и женственная. Все его предки, казалось, ласково улыбались, глядя на Шелби, в ее маленькой, изящной диадеме и нежных, почти прозрачных кружевах. Даже самые именитые гости выглядели довольными теперь, когда они своими глазами увидели американскую невесту Джефа.

— Отныне я объвляю вас мужем и женой, — звучно произнес викарий, и Шелби оказалась в крепких объятиях Джефа, почти теряя сознание от счастья.

— Мы можем теперь уйти? — прошептал он. — Вдвоем? Сердце ее отчаянно забилось.

— Мэг обещала украсить наш свадебный торт фиалками из цукатов. Я должна их увидеть, прежде чем ты…

— Лучше не говори этого в церкви.

Оба они широко улыбались, повернувшись к ожидавшим гостям. Звуки «Свадебной кантаты» Баха заполнили своды часовни, а солнечные лучи и бельгийские кружева шлейфом тянулись за Шелби.

— Сколько девушек ты соблазнил, заманивая в этот бассейн? — поддразнила Шелби Джефа, который раздевался в соседней комнате. Она полулежала в украшенной изразцовыми плитками мавританской ванне, вделанной в пол его немыслимо роскошной ванной комнаты. Джеф зажег бесчисленные свечи в медных подсвечниках, и они бросали на изразцы причудливые отсветы.

Он остановился в дверях; глаза его потемнели при виде ее чудесного тела, едва различимого под водой. Каштановые локоны Шелби, так тщательно уложенные для свадьбы, были теперь свободно заколоты кверху. Душистая вода доходила ей чуть выше сосков.

— Ты клевещешь на меня, — возразил Джеф. — Я наслаждался здесь не иначе, как в одиночестве, вплоть до сегодняшнего вечера… хотя в снах, или в мечтах я, может быть, и видел тебя здесь, рядом со мной.

— Я целый день думала, не снится ли нам все это… Может ли реальная жизнь быть такой… такой…

— Неважно. Для этого нет слов. Я понимаю, так как и сам уже ломал голову над этим, но безуспешно.

Джеф снял уже с себя все, кроме белой рубашки. Ему нравилось видеть, с каким восхищением смотрит Шелби на его стройные ноги, нравилось под ее взглядом отстегивать жесткий воротничок и манжеты, расстегивать пуговицы, медленно, одну за другой.

— Я думаю, не очень-то прилично герцогине смотреть на обнаженных мужчин, — заметила она с притворной серьезностью.

Джеф подавил улыбку:

— Если ни одна из герцогинь, дававших тебе наставления, не упомянула об этом особо, тогда, по-моему, здесь нет ничего страшного.

— Так, значит, можно?

— Да, но только при условии, что обнаженный мужчина — герцог, — добавил он. — Твой собственный герцог. А не Девонширский, или Мальборо, или Кумберлендский, понимаешь?

— Чудесно!

Лицо Шелби озарилось очаровательной улыбкой. Часы на камине в спальне пробили полночь, но она нисколько не устала. Казалось, волнение этого свадебного дня способно питать ее бесконечно, не давая ей сутками сомкнуть глаз.

— Мне кажется, все это — лишь моя фантазия.

— Не думай так.

В расстегнутой белой рубашке, так что ей видна была его мощная, мускулистая грудь, Джеф принес из спальни замороженную бутылку шампанского. Он откупорил ее, направив так, чтобы пробка полетела в бассейн. Шелби, рассмеявшись, плеснула по воде, пытаясь укрыться.

— Посмотрим, хватит ли здесь места для меня?

Ее румянец был виден даже в розоватом сиянии десятков свечей.

— Во мне все смешалось, — призналась она, принимая бокал шампанского от Джефа. — Я чувствую себя очень… взволнованной и смущаюсь так, будто мы никогда еще… не были вместе, вдвоем.

— Ну, это уже было давно. Кажется, целую вечность назад! С этими словами он скинул рубашку и встретил ее робкий, неуверенный взгляд.

— Ну что, я иду? Ты, не против?

Мгновение Шелби не могла произнести ни слова. Джеф был великолепен — все тот же гибкий, могучий золотой лев, каким он представлялся ей в ту далекую ночь на ранчо «Саншайн», когда — после их приключения с выкрадыванием скота — он поднял ее на руки в кухне и унес, чтобы научить всем таинствам настоящей любви…

Увидев выражение на ее лице, он больше не мог шутить. Джеф вошел к своей молодой жене в ванну, и его крепкие мускулы чуть расслабились, когда он погрузился в теплую воду.

— По-моему, глоток шампанского тебе просто необходим, чтобы ты не волновалась так, перед своей первой брачной ночью, шалунишка!

Когда оба они уже держали высокие хрустальные фужеры с мерцающим золотистым напитком, Джеф тихо сказал:

— За лучший день в моей жизни и за будущее, которое обещает быть таким прекрасным! Я люблю тебя, Шелби, и сделаю все, чтобы ты была счастлива!

Скрытое значение его слов дошло до нее. Они чокнулись и выпили, и тотчас же маленькие шипучие пузырьки словно вскипели у нее в крови.

— Уф! Это, наверное, какое-то особенное шампанское! Оно действует мгновенно!

— Тогда, может, лучше мне не наливать тебе больше. Я вовсе не хочу, чтобы ты напилась до бесчувствия.

Она крепче сжала ножку бокала и сделала еще глоток.

— Я тоже хочу сказать тост. За лучший день в моей жизни, который превратит ее в нашу жизнь! Я собираюсь стать очень хорошей герцогиней, чтобы тебе не пришлось больше ничем жертвовать ради моего счастья.

Они, молча, задумчиво, отпили из своих бокалов, и пальцы Джефа легонько коснулись ее груди под водой. Тело его тотчас же откликнулось на это прикосновение.

— Прежде чем мы устремимся вперед, к нашему… хм, великолепному финалу, я должен сказать тебе, что я решил — оба мы заслуживаем некоторой отсрочки и отдыха от всей этой аристократической чепухи.

— Ты имеешь в виду наш медовый месяц во Франции?

— Медовый месяц — да, во Франции — нет.

Он обхватил руками ее тоненькую талию и притянул ее ближе, так что они качнулись, столкнувшись друг с другом. Это была мучительная, сладкая пытка.

— Мэнипенни убедил меня, нет, упросил, чтобы я отвез тебя на лето в Вайоминг.

— Мэнипенни? — в недоумении откликнулась она. — Но ведь Перси хочет отдохнуть и уйти со службы! Он уже предвкушает спокойствие и тишину. Просто не верится, чтобы он стал убеждать тебя, и уж тем более, упрашивать…

— Ну ладно, не важно. К тому же я не думаю, чтобы мы обязаны были проводить этот сезон в Лондоне. Люди поймут, что ты скучаешь по Вайомингу и не можешь сразу привыкнуть ко всему.

— Сперва, ты все свалил на Мэнипенни, а теперь на меня! — Она попыталась сдержать улыбку. — Я поеду с вами на ранчо в наш медовый месяц, ваша светлость, но только если вы, окажетесь достаточно мужественны и признаетесь вашей жене, и герцогине, что это вы невыносимо скучаете по Вайомингу.

— Еще бы, ведь я не был там гораздо дольше, чем ты.

— Так ты обещаешь?

— Не так-то это просто, ваша светлость.

Джеф уже смеялся, держа ее в воде у себя на коленях, и прикосновение к его груди ее нежных грудей сводило его с ума.

— Да, обещаю, но лишь потому, что знаю — ты дашь мне еще множество обещаний сама, прежде чем закончится эта ночь! Ха-ха-ха!

Он дьявольски расхохотался, точно отчаянный пират-головорез, на юте своего корабля.

— Надеюсь, слуги не услышат тебя, дорогой, — пожурила его Шелби. — А то они еще долго будут шептаться.

Хмыкнув, он нашел кусок душистого, пахнувшего миндалем мыла и принялся намыливать ее плечи, руки, потом все тело. Какое острое, чувственное наслаждение!

— Чудесно! — пробормотала она. — Мы должны заниматься этим часто.

Они по очереди намыливали друг друга — медленными, ласковыми, искусными, возбуждающими касаниями, обсуждая планы на будущее. Предвкушение чувственного восторга усиливалось, и Джеф повернул краны, чтобы пустить в ванну еще горячей воды.

Когда оба они уже блестели от чистоты, лихорадочно возбужденные глаза Джефа сладострастно сверкнули.

— Иди сюда, мой маленький Дикий Цветок! Взволнованная, Шелби села на его ноги сверху, и руки его ласково и призывно сжали ее бедра. Уже не смущаясь, она обвила шею Джефа руками и стала целовать его в глаза, и в нос, и в щеки, и, наконец, в губы, которые она так любила. Из горла у Джефа вырвался тихий звук —нечто среднее между рычанием и стоном, и он поцеловал ее глубже, обхватывая и раздвигая языком ее губы, стараясь слиться с ней как можно полнее.

— Господи, как же я тосковал по тебе!

— Ты говорил об этом и раньше, — выдохнула она, — но, может быть, теперь, когда мы поженились, тебе не придется тосковать по мне.

Поцелуи его, казалось, сжигали влагу на ее шее, на горле, груди, и она поднялась на колени, полнее подставляя его губам свое тело. Они целовались неистово, долго, наслаждаясь своей ненасытностью. Она закинула назад голову, и он быстрыми, скользящими поцелуями покрыл ее горло и плечи, прильнул ртом к ее затвердевшим соскам.

Чувствуя интуитивно, что это доведет ее до высшего, немыслимого блаженства, он втягивал губами, и гладил, и ласкал ее груди. Они набухли, откликаясь на его прикосновения, я Шелби чувствовала, как и внизу у нее все набухает тоже.

— О… Джеф! Что это… как…

Ее пальцы судорожно ласкали его грудь, наслаждаясь шелковистостью влажных волос и его гибкостью и силой, грезившимися ей днем и ночью. Неужели это возможно, и ничто больше не разлучит их? Слезы катились у нее по щекам. Шелби нагнулась, прижимаясь к стальному стержню его члена, беззвучно моля о свершении.

Джеф входил в нее медленно, томительно, дюйм за дюймом.

— О! — вскрикнула Шелби, и вспыхнувший на мгновение страх тотчас же сменился могучей лавиной страсти. Вода поддерживала их тела, придавая всему новые краски, и Шелби с легкостью взлетала и опускалась, повинуясь мощным толчкам.

Свечи отбрасывали танцующие золотистые блики на отделанные плитками стены и на молодых новобрачных — герцога и герцогиню Эйлсбери, — слившихся в сладостной пытке. Они целовались, упиваясь друг другом, потом взгляды их встретились — в них было вечное, непостижимое познание. Все стремительнее, все яростнее и неотвратимее надвигался финал — эта мгновенная смерть, столь мощно и безудержно утверждающая жизнь. Когда они, задыхаясь, достигли, наконец края ослепительной бездны, могучий взрыв устремил их вверх, в вышину, в космическую звездную высь.

* * *

Прогуливаясь по просторной, безукоризненно чистой палубе нового пассажирского парохода, Шелби закрыла зонтик и подняла свое личико к июньскому солнцу. Океан простирался до самого горизонта, напоминая ей о безбрежных прериях ее детства. «Скоро, — подумала она, — я снова увижу Коди… и горы, и наше ранчо, и всех наших друзей…»

Сколько бы ни представляла себе Шелби их возвращение домой, ее всякий раз охватывало восторженное нетерпение. Какое чудесное лето ожидает их с Джефом!

— Ваша светлость, — тихонько проговорил стюард рядом с ней, — не желаете ли чего-нибудь прохладительного?

— Нет, благодарю вас, мистер Коллинз.

Она повернулась к нему. От модной, элегантной прически до подола своего нового парижского платья Шелби вся словно дышала изяществом, обаянием и кротостью изысканной и благородной молодой дамы.