Дикий цветок

— Хм-м-м.

Джеф задумался над этим вопросом, лавируя в потоке экипажей у Букингемского дворца.

— Должен сказать тебе, что у нас с матерью совсем недавно состоялся первый в нашей жизни разговор по душам — о деньгах. Похоже, дела у нас идут не так уж блестяще и я намерен управлять нашими имениями по-другому, твоя американская непритязательность может нам в этом весьма пригодиться. Ты, по-моему, не из тех, кто мечтает купаться в роскоши.

Во всяком случае, я отношусь к этому совершенно спокойно.

— Просто будь сама собой — как всегда. — Он коснулся ее щеки. — И постарайся не забывать, что для матери ее титул и наше положение в обществе — это нечто более серьезное, чем для тебя.

Вскоре они были уже на месте, и Джеф взял Шелби под руку, когда они направились к особняку Эйлсбери. Ее глаза округлились от испуга, и он ободряюще прошептал:

— Отвратительная громадина, правда? Я бы не возражал, если бы мы продали его весь, до последнего камешка.

Войдя, Джеф попросил Уистлера доложить о них его матери, но престарелый дворецкий выглядел озадаченным.

— А ее светлость ждет вас, милорд?

— Разумеется.

— Странно. — Он в задумчивости наморщил свой пергаментный лоб. — Вероятно, она просто забыла в таком случае.

— Моя мать никогда ничего не забывает, — возразил Джеф. — Ее что, нет дома?

— М-м-м, да нет, она дома, ваша светлость, но собирается уходить. Карету только что подали, и горничная помогает ей надеть пальто.

— Тогда мы просто поднимемся наверх и преподнесем ей сюрприз.

Глаза его подозрительно сузились; Джеф взял Шелби за руку и решительно прошел мимо Уистлера, который на мгновение просто остолбенел от такой дерзости герцога.

— Прошу вас… Ваша светлость… Я действительно не могу допустить…

Дворецкий, попытался было решительно выпрямиться, но преклонные годы так согнули его, что, даже распрямившись в полный рост, он едва ли достигал пяти футов.

— Не беспокойся, Уистлер. Я скажу матери, что ты грозил мне заржавленным дедовским палашом.

Джеф бросил это уже через перила на верхней площадке и тотчас исчез, увлекая за собой Шелби.

— Ну… если уж так… что ж, тогда… благодарю вас, ваша светлость…

В эту минуту вдовствующая герцогиня появилась из своих апартаментов в дальнем конце длинного, мрачного коридора. Она, вся была в черном — от громадной шляпы с вуалью до отделанного мехом вечернего платья и маленьких черных туфелек. Лицо ее побледнело при виде сына и его спутницы, двигавшихся прямо на нее. Казалось, она размышляет, успеет ли она еще броситься назад в гостиную и запереть за собою дверь.

— Мама, остановись!

— Что все это значит, Джеффри?

Шелби начала уже задумываться, не усугубит ли это их положения, но бесполезно было спорить с Джефом, когда он так решительно настроен.

— Не хочешь ли сказать мне — ты забыла о том, что у нас назначена встреча? — требовательно спросил он у матери, стоя уже рядом с ней и грозно нахмурившись.

— Бедный Уистлер, неужели ему придется взбираться по лестнице?

К ней вернулось ее самообладание, она холодно взглянула на него в ответ:

— Что касается твоего вопроса, то я не буду сейчас вдаваться в подробности. Скажу лишь, что у меня неожиданно возникло другое дело и мне срочно понадобилось уйти.

— Весьма загадочно, — усмехнулся он. — Не стану больше настаивать в присутствии Шелби, напомню только, что это не слишком благоприятное начало для твоих отношений с будущей невесткой.

Шелби шагнула вперед, протягивая руку:

— Ваша светлость, я — Шелби Мэттьюз, и для меня большая честь познакомиться с вами. Я также хотела бы извиниться за ту сцену, которую мы только что устроили в вашем доме.

Вдовствующая герцогиня посмотрела сначала на Джефа, чтобы понять, как он отнесется к этому, и, когда он улыбнулся, пусть даже и слабо, она сдалась окончательно.

— Ну что ж… здравствуйте, мисс Мэттьюз! Мне очень жаль, что я не могу остаться и побеседовать с вами…

— Как-нибудь в другой раз. Быть может, мы могли бы встретиться вдвоем, без вашего сына. — Она обаятельно улыбнулась герцогине.

Эдит без обиняков заявила:

— Кое-кто из моих старых друзей видел вас недавно в отеле «Карлтон», мисс Мэттьюз. Друзья эти — аристократы из самого высшего круга.

Голос ее становился все суше и холоднее с каждой минутой, как она продолжала:

— Я знаю, вы были гостьей мистера Бернарда Касла, одного из этих разбогатевших выскочек, которые думают, что могут купить себе положение и уважение в обществе, а не заслуживать его веками и благородством своей крови. — Ноздри ее дрогнули. — Мистер Касл, насколько мне известно, славится своим пристрастием приглашать особ женского пола, и, так как вы уже завоевали себе весьма сомнительную и прочную репутацию в этом балагане, думаю, все присутствовавшие в «Пальм-Корте» сочли, что вы — последнее из приобретений мистера Касла…

Джефу хотелось заткнуть ей рот.

— Мама, довольно, — сказал он ледяным тоном. — Я не позволю тебе сказать больше ни слова против девушки, которую я люблю, тем более что твои сведения предвзяты и неверны.

— Так вы не пили шампанское в «Пальм-Корте» с Бернардом Каслом? — спросила вдовствующая герцогиня у Шелби.

— Я пошла только потому, что Джеф запретил мне это, — ответила она тихо. — И я, познакомилась с мистером Каслом всего за несколько часов до этого, ваша светлость. И Джеф увез меня из «Пальм-Корта», прежде чем я успела съесть там хотя бы кусочек.

Шелби на минутку умолкла, подбирая слова.

— Тем не менее, мне кажется, не следует судить людей заранее или прислушиваться к сплетням. Во всяком случае, я могла бы пойти и поужинать с Бернардом Каслом, даже если бы и знала о его репутации. Видите ли, Джеф тогда еще был обручен с леди Клементиной Бич. Мне и в голову не приходило, что я когда-либо займу ее место.

— Вот как? А мне вот представляется, что вы тщательно продумали свои действия, моя дорогая. Именно поэтому мой сын не сомневается в том, что вы абсолютно бесхитростны и невинны.

Джеф покачал головой, он был просто в бешенстве:

— Чего вы добиваетесь? Вы хотите навсегда порвать какие-либо отношения между нами?

— Отнюдь нет.

Эдит прямо взглянула на него своими прекрасными глазами, так похожими, на его собственные.

— Но нам придется немало потрудиться, чтобы изменить представления мисс Мэттьюз, если она и в самом деле собирается стать герцогиней Эйлсбери. Разумеется, ей придется немедленно переехать в этот дом и прекратить выступления с этими циркачами.

Шелби неуверенно улыбнулась:

— Мне не хотелось бы спорить с вами, тем более при нашей первой встрече, ваша светлость, но я обещала полковнику Коди, что останусь в его шоу на всю весну. Они нуждаются во мне.

— Да что же это такое, в конце концов? — крикнул Джеф. — Мы обсуждаем важнейшие дела, касающиеся нашего будущего, на ходу, стоя в коридоре! Мама, ты должна дать нам с Шелби возможность решить кое-какие вопросы самостоятельно. Черт побери, мы ведь только сегодня вечером обручились!

— Я еще раз прошу тебя не ругаться в моем присутствии, Джеффри, — холодно перебила она его.

Мускул у него на щеке задергался.

— Я в скором времени сообщу тебе, к какому решению пришли мы с Шелби.

— Но… ты, конечно же, не думаешь устраивать пышную свадьбу, учитывая обстоятельства, связанные с мисс Мэттьюз? Мне кажется, скромная семейная церемония в часовне поместья Сандхэрст будет самое лучшее, ты согласен? Деревенский викарий — прекрасный человек.

Чувствуя, что Джеф готов просто задушить свою мать, Шелби снова протянула руку и попыталась говорить тепло и искренне:

— Знакомство с вами станет одним из самых памятных событий в моей жизни, ваша светлость. До свидания.

Вдовствующая герцогиня повернулась и направилась к задней лестнице, не сказав ни слова на прощание.

* * *

Когда Джеф вернулся к себе и проглотил два стаканчика виски, настроение его начало улучшаться. Шелби потягивала вино; она все еще выглядела ошеломленной, слушая, как он потчует Чарльза и Вивиан рассказом о «чудовищном» выступлении своей матери.

— Иногда мне хочется, чтобы она действительно уехала в Йоркшир и жила бы, там в замке Эйлсбери, если уж она то и дело повторяет, что ей так этого хочется, — сказал он в заключение, прохаживаясь перед своими тремя слушателями в библиотеке, обставленной чиппендейловской мебелью, с лоснящимися деревянными панелями, заполненной тысячами книг.

— Я понимаю, это звучит жестоко, но что можно сказать о ней, когда она ведет себя подобным образом?

Чарльз кашлянул:

— Не думаю, чтобы ее светлость хотела быть жестокой, нет, только не это.

Он посмотрел на Вивиан, неуверенно, примостившуюся на краешке темно-зеленого глубокого кресла.

— Она гораздо глубже, сложнее, я чувствую это.

— В самом деле? — Джеф с усмешкой взглянул на него: — Я вижу, что тебе хотелось бы просветить нас, но на сегодня с меня хватит разговоров о моей матери.

Он с размаху опустился на диван рядом с Шелби, ласково взял ее за руку, потом перевел глаза с Вивиан на Чарльза.

— Надеюсь, вы нашли общий язык — я ведь оставил вас вдвоем, даже не представив друг другу.

— Ой, Вив, — заметила Шелби, — у тебя так пылают щеки! Тебе жарко?

— Нет-нет, я просто рада — за тебя! Рада, что я здесь, с тобою и с Джефом — и с Чарльзом.

Щеки ее зарделись еще жарче, когда она произнесла его имя. Вивиан выглядела почти хорошенькой с высоко поднятыми и взбитыми волосами и тщательно уложенными по сторонам локонами; ее невзрачное личико преобразилось благодаря искусно наложенной косметике, а тоненькая фигурка стала стройнее и изящнее, затянутая в новый корсет и пышное нежно-голубое платье. Но главным было теплое сияние пробуждающегося счастья на ее лице, пришедшее на смену прежнему испуганно-подобострастному выражению.

— По правде говоря, — пришел ей на выручку Чарльз, — мы с Вивиан очень мило провели время. У нас оказалось множество общих интересов.

И Джефа, и Шелби поразило это последнее замечание, но ни один из них не мог придумать, как бы это повежливее выяснить, что общего могло быть у достопочтенного Чарльза Липтон-Лайенза, с болезненно застенчивой и робкой Вивиан Кролл.

Как раз в эту минуту объявили, что кушать подано, и все четверо прошли в большую обеденную залу. Шелби заглядывалась на все в доме Джефа, завороженная сознанием, что скоро они будут жить здесь вместе как муж и жена.

— Тебе она нравится? — спросил Джеф. Он заново отделал эту комнату, а также и некоторые другие по совету одного знатока лет шесть назад. Стены были обтянуты бледно-желтым шелком, на окнах — прекрасные желтые в темно-синюю полосу шторы, а мебель — старинная, восемнадцатого века, в стиле шератон.

— Она чудесная, — искренне ответила Шелби. Ей казалось, будто призрачная рука его прошлого касается ее, но все это было не важно. Как бы там ни было, а это на ней, на Шелби, он собирается жениться, несмотря на все трудности и преграды.

— Но, Джеф, тут же только четыре места. А где будет сидеть Мэнипенни?

— Мисс Мэттьюз, — сказал Чарльз с неуверенным смешком, — вы что, хотите разыграть нас?

Джеф наклонился к Шелби и мягко заметил:

— Дорогая, мы здесь не в Вайоминге. У слуг есть собственные помещения, под нами, и своя собственная кухня. Мэнипенни пришел бы в ужас от одной мысли присоединиться к нам.

— Но ты же обещал, что я увижусь с ним сегодня вечером! Я уже мечтала, как буду сидеть рядом с ним и болтать обо всем, что произошло с нами обоими с тех пор, как мы в последний раз разговаривали в августе! — Она упрямо вздернула подбородок. — Перси мой друг.

— Мне тоже хотелось бы, чтобы Мэнипенни был здесь, — отважно поддержала ее Вивиан.

— Ну ладно. В таком случае, я пойду приглашу его. Когда Джеф вышел из комнаты, Шелби повернулась к Чарльзу с улыбкой, желая улестить и успокоить его.

— Джеф так много говорил мне о вас и о всех ваших приключениях за эти годы. Надеюсь, мы с вами станем друзьями, Чарльз… и вы будете называть меня Шелби.

Глаза его широко раскрылись.

— По-моему, вы, американцы, довольно-таки откровенны, а? Ну что ж, давайте будем друзьями. Джеф бродил тут совершенно потерянный, с тех пор как расстался с вами, так что, надо думать, тут что-то есть. — Чарльз протянул ей руку: — Добро пожаловать, Шелби.

Она потрясла его еще больше, когда подбежала к нему на цыпочках и поцеловала в щеку.

— Спасибо, Чарльз. Вы, наверное, чудесный друг, раз Джеф даже назвал своего коня вашим именем!

— Неужели? Да ладно, я не против. — Липтон-Лайенз покраснел. — Ну, если уж на то пошло, это моя заслуга, что вы оба встретились. Это ведь я уговорил старину Джефа поехать в Вайоминг!

Прежде чем Шелби успела ответить, Джеф вновь появился в дверях.

— Смотрите-ка, кто пришел отобедать с нами.

Он отступил в сторону, открывая могучую фигуру Мэнипенни; тот неуверенно переступил через порог.

— Перси! Как, я скучала по вам!

Шелби бросилась к старому джентльмену и обняла его. Крупная слезинка скатилась по ее щеке.

— Ну вот, видите, я снова веду себя не так, как следует. Это плохо?

Он на минуту растерялся, потом его длинное лицо расплылось в широкой улыбке, и он потрепал ее по спине.

— Ну что вы! Это замечательно, что вы снова с нами, мисс Мэттьюз. Мне просто не хватает слов.

— Так вы будете обедать с нами?

— Только на этот раз, и только потому, что это такой исключительный случай.

— Его светлость, был прав однако, напомнив вам, что в Англии порядки совсем иные, чем в Америке. Жизнь становится намного проще, если все мы не выходим за рамки отведенной нам роли.

— Все это нелепые предрассудки, если вы спросите мое мнение, но его, разумеется, никто не собирается спрашивать, а потому я постараюсь придерживаться ваших правил.

Когда все собрались вокруг стола — Джеф на одном его конце, а Чарльз на другом, — Мэнипенни, воспользовавшись случаем, наклонился к Шелби:

— Я должен поздравить вас и его светлость с помолвкой. Я не был бы счастлив больше, даже если бы сам все устроил.

Вивиан посмотрела на них через стол и улыбнулась пожилому джентльмену. Когда все расселись, она вдруг заговорила:

— Могу я сказать кое-что? Теперь, когда все у наших друзей устроилось — у Шелби и… хм, его свет…

— Ради всего святого, зовите меня Джеф, — воскликнул он.

— Благодарю вас, Джеф. Я хотела сказать, что многие из нас были уже знакомы до сегодняшнего вечера, и не только в Вайоминге. Я приходила к мистеру Мэнипенни несколько дней назад и сообщила ему, что мы с Шелби в Лондоне. Мне нужно было заручиться его поддержкой, чтобы снова свести вас друг с другом. Как раз в тот самый день мы с Чарльзом познакомились у этого дома, но он поклялся не разглашать тайну, поскольку я не хотела, чтобы об этом узнали вы, Джеф. Так что, как видите… мы с Чарльзом уже… подружились до сегодняшнего вечера.

Шелби и Джеф издали радостные, удивленные восклицания, услышав такие новости, а бледное лицо Липтон-Лайенза снова вспыхнуло.

— Вивиан покорила меня с первой минуты, как я увидел ее. Она скромная, прекрасно воспитанная, и в то же время такая искренняя, чистая, и в ней есть внутренняя сила, столь редкая в женщинах.

— Ну, уж, простите, — возразила Шелби. — Внутренняя сила — не такая уж редкость…

— Дорогая, успокойся, — перебил ее Джеф, накрывая ее руку своей. — Совсем необязательно поднимать спор из-за каждого слова, с которым ты не согласна… в особенности, когда ты станешь герцогиней. Пожалуй, неплохо бы уже сейчас начать тренироваться — просто улыбаться и напоминать себе, что большинству людей вовсе не нравится, когда их выставляют идиотами. Боюсь, что мы, британцы, особенно чувствительны к подобным бестактностям.

— Мне кажется, я не слишком подхожу для всех этих аристократических тонкостей, — ответила она, нахмурившись.

Подали первое блюдо — суп-жульен и кефаль, запеченную в фольге. Все принялись за еду, а Шелби с сомнением разглядывала то, что лежало у нее на тарелке; Джеф наклонился и шепнул ей:

— Я случайно не забыл предупредить тебя, что положение герцогини Эйлсбери — совсем не то, к которому человек в здравом уме может стремиться?

— Нет. Но я люблю тебя, Джеф.

— Я рад это слышать. С остальным, мы разберемся позднее.

Все так же шепотом она спросила:

— Что это за ужасная, дурно пахнущая гадость в фольге?

— Кефаль. — Его душил смех. — Это рыба.

Она, наморщила было нос, потом лицо ее стало строгим, серьезным.

— Вот так. Теперь я похожа на герцогиню?

— Это только начало.

Волны нежности и желания захлестывали его, и он отдал бы весь этот обед, лишь бы остаться с Шелби вдвоем.

За обедом — куриными котлетами, отваренной свиной ногой с гороховым пудингом и жареной дичью с гарниром из водяного кресса — Шелби взволнованно рассказывала Мэнипенни о торжественном открытии отеля «Ирма» и как получилось, что она попала в труппу «Дикий Запад». Джеф слышал только обрывки этой истории, так что ему тоже было интересно послушать.

— Признаюсь, я в восторге от представления, — сказал Чарльз, — и я был потрясен вашим талантом, когда не так давно увидел ваше выступление. Вам, наверное, тяжело будет бросить все это?

—Я что-то не понимаю, — вежливо улыбнулась Шелби.

— Я имею в виду, что ваше обручение с герцогом Эйлсбери требует, чтобы вы ушли из шоу «Дикий Запад». И я подумал, что вам, наверное, будет немного грустно покинуть его так быстро после вашего дебюта.

— Но я вовсе не собираюсь уходить. Полковник Коди был настолько предупредителен, что заключил со мною устное соглашение, вместо того чтобы подписать контракт. — Она сделала большой глоток вина и добавила: — Он, кажется, считает, что люди приходят посмотреть на меня, хотя мне это и не совсем понятно, так что я буду продолжать выступать всю весну, пока труппа не уедет из Лондона.

— Шелби привыкла принимать все решения сама, не советуясь со своим спутником, — перебил ее Джеф, говоря очень сдержанно, терпеливо. — Нам еще нужно обсудить это вместе.

Затем, пытаясь перевести разговор на другую тему, прежде чем они снова начнут спорить при посторонних, он повернулся к Вивиан:

— Мне бы не хотелось показаться назойливым, но я давно собирался спросить вас… как вам удалось убедить моего старого врага Барта Кролла отпустить вас сюда?

Вив, стала белее белой скатерти на столе, глядя на Шелби отчаянными голубыми глазами. Невинный вопрос Джефа вернул ее внезапно в ту ужасную, омерзительную жизнь в грязной, удушливой земляной тюрьме, которую она делила с Кроллом.

Шелби бросилась ей на помощь:

— Джеф, ты что, решил состязаться со мной в бестактности?

Все замолчали, лакей как раз подавал пирожные с крыжовником, бисквиты и сбитые сливки. Шелби воспользовалась этим, чтобы подумать и дождаться, пока они останутся одни, прежде чем продолжить:

— Быть может, лучше сразу прояснить эту неприятную тему, да и покончить с ней навсегда. Так как все мы тут друзья, мы можем быть искренними друг с другом, но я знаю, что наша милая Вивиан не захочет больше говорить об этом после сегодняшнего вечера.

— Искренними? — ахнула Вивиан.

— Да. В конце концов, в этом нет ничего постыдного! Дело в том, что Вивиан сумела найти в себе мужество вырваться от этого страшного человека, разорвать цепи этого брака и приехать вместе с Беном и со мной в Лондон…

— Вот, так так! — воскликнул Мэнипенни. — Молодец!

— Конечно, — согласилась Шелби. — Он был хуже зверя, и ей бы вообще не следовало выходить за него, хоть она и считала, что он спас ей жизнь. — Она взглянула на Чарльза: — Я уверена, что Вив, расскажет вам о том злосчастном пожаре, унесшем всех ее близких, если уже не рассказала. Барт дал ей кров в самую тяжелую минуту ее жизни, но потом он стал мучить ее — гораздо хуже, чем кто-либо из нас может себе вообразить, правда, Вив?

Девушка лишь наклонила голову, не в силах вымолвить ни слова:

— Ну и вот, она убежала от него, а потом мы услышали, что он умер — какой-то несчастный случай. Так что все это в прошлом, и пусть оно там и останется.

— Умер? — с сомнением повторил Джеф. — Ну что ж, тем лучше.

Чарльз дотронулся до руки Вивиан, и она подняла глаза, с облегчением услышав, как закончила свой рассказ ее подруга.

— Да. Это все позади. Барт больше не сможет причинить мне вреда.

Высокий лоб Мэнипенни разгладился.

— Господи, до чего же я рад услышать, что этот омерзительный Кролл умер! Поскольку, знаете ли, у меня тут на днях случилось ужасное происшествие, и с тех пор, мне как-то не по себе. Я, был на Клиффорд-стрит, у портного его светлости, когда увидел человека в проезжающем экипаже, который выглядел в точности как этот отвратительный Кролл! У меня прямо мурашки пробежали по коже, но теперь-то я знаю, что это было совершенно невероятно…

Старый слуга вдруг оборвал себя на полуслове, увидев, как Вивиан соскользнула со своего кресла и упала на пушистый ковер в глубоком обмороке.

Глава двадцать первая

— И все-таки, ты чего-то не досказала мне про Вивиан Кролл, — заметил Джеф Шелби, когда она оглядывала книжные полки при свете пламени, пылавшего в камине в его библиотеке. Мэнипенни, отведав ложечку сбитых сливок, удалился на покой в свою комнату внизу, а остальные задержались, пока Вивиан окончательно не оправилась от обморока. Чарльз заверил Шелби, что он, позаботится о ее подруге и останется с ней до тех пор, пока это понадобится.

— Я рада, что ты так хорошо изучил меня, Джеф, но я не могу говорить с тобой о Вивиан.

— Если Барт действительно умер и больше не может угрожать ей, почему же она хлопнулась в обморок, услышав этот коротенький рассказ Мэнипенни?

— Ну, — Шелби облизнула губы, рассматривая тисненный золотом переплет тома Диккенса, — мне кажется, она не перестает опасаться, что эти слухи о его смерти были просто ужасной ошибкой. Да, наверняка так оно и есть! В самом деле, ведь это было бы просто катастрофой! Если бы он вдруг объявился здесь!

— Но, Шелби, даже если все дело только в этом, у Вивиан нет совершенно никаких причин бояться Барта, и уж, во всяком случае, не настолько, чтобы падать в обморок при одной мысли о том, что он может быть в Лондоне! Он ведь сам отпустил ее!

Джеф подошел к ней и наклонился, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Правда?

— М-м-хм-м.

Она умирала от желания рассказать ему леденящую кровь историю, которая так потрясла ее, о том, что Вивиан подсыпала крысиного яду в картофель Барта и оставила его, умирающего, корчиться на грязном полу. Однако тайна, доверенная Шелби, была слишком мрачной, чтобы открыть ее без разрешения. А потому она взяла в руки «Оливера Твиста», заметив:

— Чудесное издание! Я просто выразить не могу, как мне понравилась твоя библиотека!

— Хочешь, я покажу тебе и другие комнаты? — Джеф поставил книгу на место и привлек к себе Шелби. — Наверху, например?

— Не ранее чем в нашу первую брачную ночь, мой непослушный герцог. — Широкая, сияющая улыбка озаряла ее лицо.

— Ну, так давай скорей поженимся, хм-м? Мне ужасно не хочется, чтобы мать думала, будто мы действуем по ее указке, но ее мысль насчет часовни в имении Сандхэрст не так уж плоха. Я очень привязан к нему, и устроить там свадьбу было бы намного проще.

Шелби не ответила, но улыбка ее не была уже такой сияющей, щедрой, и в глазах мелькнула какая-то тень, которую Джеф силился разгадать. Он попытался зайти с другой стороны:

— Надеюсь, ты не думаешь, что я согласен с ней и считаю — мы должны венчаться за городом, в глуши, так как нам есть чего стыдиться или что ты мне не пара…

— Конечно, нет!

— Я только хочу сказать — вряд ли тебе необходима вся эта шумиха и блеск великолепной свадьбы здесь, в Лондоне, — тебе, наверное, по душе будет, что-нибудь поскромнее, попроще.

— Похоже, ты очень хорошо меня знаешь, Джеф.

Она слегка отвернулась, и ему на мгновение показалось, что он заметил, как слезы блеснули в ее глазах. О, черт! Почему она так невозмутимо относится ко всему, кроме этого?

— Делай так, как считаешь нужным.

Шелби, поднялась на несколько ступенек библиотечной лесенки, и юбки ее скользнули у него по лицу.

— Я понимаю, у тебя и так Бог знает сколько трудностей из-за этой свадьбы со мной, и пообещала самой себе давным-давно, еще в Коди, что если мне вдруг повезет, и мои мечты исполнятся, то я пойду на любые уступки, которые будут необходимы.

Может быть, ей досадно, что другие решают все за нее? Но как же тогда с ее собственным упрямым нежеланием прекратить свои выступления в «Диком Западе»? Сердце его пронзила боль.

— Шелби, спускайся! Я хочу поговорить с тобой. Джеф протянул к ней руки, и она позволила ему обнять себя, позволила увидеть эту отчаянную незащищенность в своих глазах. Шпильки в ее волосах чуть ослабли, и несколько локонов спустилось на виски и на лоб.

— Ты так невероятно красива!

Джеф целовал ее нежно, наслаждаясь каждым изгибом и уголком ее рта.

Шелби слегка вздохнула, смахивая слезы, и попыталась встать на ноги.

— Не знаю, что со мной. Наверное, тебе лучше отвезти меня домой.

— Домой. Как ты можешь считать какую-то палатку домом?

— Если бы ты пришел туда ко мне и проявил должное уважение к моему миру, ты бы понял. Мы все там одна семья, вроде как в «Индейской деревне». Когда передний полог на палатке отдернут, это значит, там рады гостям, и это так весело — бродить по лагерю и заходить в гости и принимать у себя друзей, когда они навещают нас с Вив. Нам нравится угощать их чаем с печеньем. Это чудесно! У нас удобно и уютно, как дома… даже цветы растут у входа. Твои — весенние, нежные — цветут рядом с розовым кустом Бернарда Касла.

— Это тебе пришла в голову мысль о таком романтическом равенстве?

Прежде чем Шелби успела что-либо ответить, Джеф вывел ее из библиотеки и прихватил масляную лампу со столика в холле.

— Я хочу показать тебе то, что я по-новому устроил в доме. Пойдем.

По пути она заглядывала в темнеющие комнаты, потом тихонько ахнула, когда Джеф свернул в роскошную оранжерею, окнами выходящую на Темзу. При неверном свете масляной лампы и лунном сиянии, проникающем сквозь стеклянные стены, Шелби различила плетеную мебель с пышными подушками. Везде, куда бы она ни кинула взор, были самые разнообразные растения, одни — в фарфоровых горшках на полу, другие — вьющиеся из блюд, установленных на колоннах. Громадные пальмы, папоротники, миниатюрные лимонные и апельсиновые деревья и прочие цветущие растения делали оранжерею похожей на джунгли, и воздух был напоен экзотическими влажными ароматами.

— Какое великолепие! — прошептала Шелби, чувствуя, что он смотрит на нее. Она глубоко вдохнула в себя густой, благоуханный воздух, потом подошла к окну и выглянула на расцвеченную блестками воду Темзы.

— Это тот же вид, что был из окна «Савоя»? — Да.

Он подошел к ней сзади и обнял ее за талию. Ощущение их слегка соприкоснувшихся тел было невероятно острым, волнующим.

— Шелби… Боюсь, я испортил сегодняшний день. Я хотел, чтобы он стал самым прекрасным для тебя: волшебные воспоминания, которые остались бы на всю жизнь. А вместо этого я так неловко сделал тебе предложение, да и обстановка была не очень-то романтичной, а потом еще эта сцена с моей матерью… с той минуты, похоже, все у нас пошло наперекосяк.

— Но ты ведь не можешь изменить обстоятельства, не зависящие от тебя, не в силах повлиять на людей, находящихся во власти предрассудков, — таких, как твоя мать.

Тон ее был все еще напряженный, точно она несмело скользила по разговору, как по тонкому льду.

— Как же я могу винить тебя? И это был чудесный день. Я ужасно рада — у меня точно камень с души свалился, теперь, когда я знаю, что мы поженимся.

—Но?

Губы Джефа легонько касались детских завитков у нее на шее. Когда она не ответила, он продолжал:

— Может быть, ты чувствуешь себя отстраненной от решений, касающихся нашей свадьбы и всей твоей жизни?..

— Для меня ужасно трудно кому-либо подчиниться, даже когда я знаю, что сама в этом ничего не смыслю.

Шелби слегка закинула голову, чтобы взглянуть на него; лицо ее оживилось.

— Мне хочется стать достойной прекрасного титула герцогини Эйлсбери, чтобы все, кто сомневался, поняли, как они были неправы, — но я хочу также быть самой собой! День нашей свадьбы должен быть только для нас, а не для твоей матери или…

— Меня нисколько не трогает вся эта чушь. Мы будем выше нее. Я хочу только, чтобы мечты твои стали действительностью в тот день, когда мы поженимся.

— А ты не будешь смеяться, если я скажу, что всегда мечтала о волшебной, сказочно-прекрасной свадьбе? О грандиозном храме и роскошном платье?..

— Конечно, нет.

Джефа позабавила мысль о своей маленькой пастушке с ранчо, мечтающей разодеться в горы атласа и жемчугов, но он подавил неуместную улыбку.

— Я все устрою, как ты хочешь, и у тебя будет твоя сказочная свадьба в Вестминстерском аббатстве. А ты за это можешь хоть немножко облегчить мою жизнь?

— Ну конечно! Скажи только, что я должна сделать!

Шелби повернулась к нему лицом, закинула руки ему на шею и губами коснулась его губ.

— Ты уйдешь из шоу «Дикий Запад»? Всему этому не будет конца, пока моя невеста ежедневно выступает в Эрлс-Корте.

Шелби растерянно моргнула. Ее точно ударили под сердце.

— Нет. Нет! Я не могу этого сделать! Джеф, ты ведь знаешь, как я отношусь к этому! Дело не только в моих собственных чувствах и репутации — я тревожусь за полковника Коди. У него очень плохо с деньгами! Я не могу нарушить своего обещания.

Она пыталась вывернуться из его рук, но Джеф держал ее крепко.

— Постой. Послушай, нам нужно научиться уступать друг другу, и ты должна понять, что означает мой титул герцога. Лондонская знать превратит свадьбу, о которой ты мечтаешь, в кошмар, если ты попытаешься и волков накормить, и овец сохранить, то есть будешь сбивать выстрелами стеклянные шарики и развлекать публику, надеясь в то же время, что светское общество примет тебя всерьез на следующий день после этого в Вестминстерском аббатстве, когда ты станешь герцогиней Эйлсбери. Это уж слишком, даже для тебя.