Дикий цветок

Баффэло Билл Коди взял на этот раз на себя обязанности Бена, подбрасывая стеклянные шарики, пока Шелби на велосипеде объезжала вокруг арены, и даже держал для нее мишень во время номера с зеркалом. Наконец она кивнула ему, и старый директор шоу обратился к публике:

— Сегодня, в честь своего прощального выступления. Наша очаровательная Шелби попытается выполнить один из тех немногих трюков, которые до сих пор не удавались ей. Леди и джентльмены, я попрошу вас быть предельно внимательными: сейчас она положит свое ружье на землю, а затем сама подбросит тарелочку, поднимет ружье и выстрелит по уже летящей мишени. Никогда прежде Шелби еще не выполняла этого трюка, даже на тренировках!

Коди бросил взгляд на Джорджа Фелинджера в ковбойском оркестре:

— Джордж, будь добр, барабанную дробь!

Сердце Шелби отчаянно колотилось, когда она заняла свое место в середине арены. Казалось, каждый зритель на трибунах наклонился вперед, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Понимая, что они гораздо больше волнуются за нее, чем, за этот дурацкий трюк, Шелби широко улыбнулась, помахала своей соломенной шляпой и сделала несколько реверансов, поворачиваясь к каждой трибуне. Люди невольно поднялись со своих мест. — Браво, Шелби! — кричали они. — Мы любим тебя!

Это было необыкновенно — ведь англичане по натуре так сдержанны, — и она прижала руку к сердцу и послала им воздушный поцелуй. Коди стоял в нескольких ярдах в стороне и, когда Шелби обернулась к нему, хмыкнул:

— Жаль, что ты не можешь уйти прямо сейчас, пока ты на коне, малышка!

В последнее время она не ощущала особого подъема во время представления, но сейчас прежнее возбуждение вернулось к ней. Это мой последний номер! Вслушиваясь в барабанную дробь, она точно вбирала в себя этот ритм, от всей души желая оказаться, достаточно проворной на сей раз.

Публика оставалась на ногах, теперь уже примолкшая.

Шелби огляделась, продумывая ход своих действий. Ружье было ее любимое — двенадцатикалиберная двустволка с коротким прикладом и мягким спуском. Оно было в точности такое, как у Анни Оукли, и Коди посоветовал его Шелби, говоря, что оно прекрасно подойдет для невысокой девушки.

Но, может быть, она положила его на землю чуть дальше, чем следовало? Нет. Нет, на этот раз у нее должно получиться, потому что она достаточно сильно желает этого.

Когда Шелби подняла кверху палец, барабанная дробь смолкла. Тогда она подбросила тарелочку, схватила ружье и выстрелила по мишени, летящей в воздухе, — и сбила ее. Это было ничто по сравнению с замысловатыми и сложными трюками, прославившими Анни Оукли, но публика обожала Шелби и приветствовала ее с таким энтузиазмом, словно та совершила самое невероятное чудо.

Оркестр, грянул «Тем прекрасным давним летом», и она вприпрыжку обежала вокруг арены, посылая воздушные поцелуи, потом отбежала чуть-чуть назад, к своему велосипеду, и, вскочив на него, укатила за занавес. Слышно было, как Баффэло Билл пытается утихомирить публику, потом он сдался и оглушительно прокричал:

— Давайте еще раз, попрощаемся с нашей несравненной Шелби Мэттьюз. Как все вы знаете, это ее последнее выступление. Нам будет очень недоставать ее, но мы можем за нее порадоваться — ведь она покидает нас, ради того чтобы стать женою герцога Эйлсбери!

Она сняла свою соломенную шляпку, перед тем как снова выбежать на арену, и весеннее солнце зажглось в ее длинных косах. Казалось, от Шелби исходит сияние, которое словно бы приближало к ней зрителей, пусть даже они и находились далеко, на своих трибунах. Любовь, которая струилась на нее от бесчисленного множества незнакомцев, вызвала у нее на глазах слезы. Коди пошел к ней навстречу и обнял ее на глазах у публики.

— Ты была радостью и поддержкой для нашего шоу, малышка. — Его остренькая белая бородка пощекотала ей щеку, когда он добавил: — Мы будем скучать по тебе.

Джонни Бейкер, другой легендарный стрелок, появился из-за занавеса, чтобы обнять ее, а за ним — вождь Железный Коготь со всеми своими индейцами, и Крутящийся Дервиш, и казаки, и гавайцы, и все ковбои, втайне влюбленные в Шелби. Она заплакала, уже не скрываясь, не переставая в то же время улыбаться.

— Нам придется перенести, это прощание за сцену, ведь мы должны продолжать представление, друзья, — объявил Коди улыбающимся зрителям, — но я знаю, что все вы желаете Шелби столько удачи и счастья в ее новой жизни, сколько все мы…

В эту минуту высокий, необыкновенно красивый золотоволосый мужчина спустился с трибуны. В руках у него был громадный, великолепный букет чайных, розовых и белых — гибких, с длинными стеблями — роз; их было не меньше сотни. Толпа зашумела, когда он широкими шагами вышел на арену и направился прямо к Шелби Мэттьюз. Он двигался с силой и благородной грацией льва, и шепот пронесся среди зрителей, когда они узнали его.

Шелби увидела Джефа, направлявшегося к ней, с озорным блеском в глазах. Ее друзья из шоу «Дикий Запад» отступили назад, словно все это было подготовлено заранее, и она оказалась совсем одна на арене, смущенная и растерянная, а Джеф подходил все ближе. Как он был прекрасен! Широкоплечий, узкобедрый и гибкий, в темно-синей визитке с крахмальной белоснежной сорочкой, он казался Шелби неотразимее с каждым днем.

Шелби подумала, что это величайшее самопожертвование: встать рядом с ней посреди цирковой арены, перед тысячами, жителей Лондона и десятками газетных репортеров. Слезы покатились у нее по щекам, когда Джеф вложил цветы в ее руки.

— Я прощен? — шепнул он, улыбаясь одними глазами.

— Глупенький! — Она уткнулась в благоухающие цветы, желая скрыть свои слезы. — Я люблю тебя!

И вдруг, к изумлению Шелби, Джеф опустился на одно колено, прямо на землю, и склонил перед нею голову. Толпа восторженно, оглушительно взревела, и все-таки, несмотря на шум, слышно было, как всхлипывают женщины. Кто-то крикнул:

— Да здравствуют герцог и герцогиня Эйлсбери!

И публика подхватила приветствие.

— Ты самый необыкновенный человек на свете, — сказала она и провела пальцами по его золотистым волосам. Пожалуйста, встань.

Он поцеловал ее руку, затем поднялся одним гибким движением и улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. Шелби с гордостью взяла его под руку. Полковник Коди шагнул вперед, чтобы сопровождать эту пару с арены, восторженные возгласы и пожелания зрителей неслись им вслед, пока они не исчезли за занавесом.

За кулисами вокруг них столпились остальные артисты, чтобы поздравить их и попрощаться с Шелби, но вскоре им пришлось разойтись, так как представление продолжалось. Герцог и его будущая жена рука об руку вернулись в их походную деревушку.

— Похоже, ты больше не беспокоишься, что шоу «Дикий Запад» бросит тень на твой титул, — пробормотала Шелби с озорными нотками в голосе. — Вот уж никак не ожидала, что ты объявишь о нашем обручении таким образом! Ты представляешь, что было бы с твоей матерью, если бы она присутствовала сегодня на представлении?

— Черт с ней совсем, с моей матерью! Что же касается другого, давай договоримся кое о каких правилах в нашей будущей семейной жизни, хм-м-м?

— Сначала скажи о каких.

— Я буду каяться во всех своих ревнивых словах, и выходках, если ты согласишься прощать мне их. Ну, как?

— Замечательно. Однако я лучше не стану давать никаких обещаний.

— Твой брат сообщил мне, что изменить тебя невозможно.

— Он прав. Я ужасно несдержанна… но обворожительна, ты согласен?

Шелби обвила его шею руками и самозабвенно поцеловала его.

— Полностью, — подтвердил Джеф, когда к нему вернулся дар речи. Он подхватил ее на руки и внес в палатку. Повсюду громоздились горы ящиков, так что он опустил Шелби сверху, на крышку самого большого из них, футах в четырех, от пола.

— Думаю, не страшно, если мы будем безудержно ссориться, если потом ты столь же безудержно будешь мириться со мной.

Сердце Шелби готово было выскочить из груди от переполнявших ее чувств: волнение и ликование от выступления и оттого, что ей удалось-таки выполнить этот трюк. Сладостно-горькое сожаление и радость, что тот период в ее жизни, который связан был с шоу «Дикий Запад», закончился. Томительное, нетерпеливое ожидание и предвкушение будущего и, наконец, неизменная, перекрывающая все остальное ее любовь к Джефу.

Лица их почти соприкасались, их взгляды встретились. Он обхватил ее руками за талию. Шелби закинула свои стройные ножки, обтянутые гетрами с перламутровыми пуговками, ему на спину.

— Да. Я, может быть, и не могу отвечать за свой характер, но я могу пообещать тебе, мириться всегда с тобою вот так!

Она медленно, с наслаждением поцеловала Джефа, томительно распускаясь в его объятиях, пока язык его искусно и сладостно вторгался в ее рот, раздвигая губы. Одна его рука легла на ее талию, другой он обхватил ее груди, крепко и ласково одновременно.

От прикосновений Джефа жаркое желание охватило Шелби, с каждой минутой становясь все острее.

— Я бы хотела сейчас же сбросить с себя все, — призналась она.

Джеф взглядом окинул ее стройную фигурку, и желваки на его скулах напряглись. Он желал ее страстно, до боли. Он часто просыпался среди ночи, тоскуя по Шелби, не только желая ее физически, но и мечтая ощущать ее, спящую, в своих объятиях.

— Хотелось бы мне, чтобы мы уже поженились, — проговорил он сдавленно. — Я все время тоскую по тебе.

Он прижал ее к себе крепче.

— Я хочу быть в тебе…

Голоса за палаткой возвестили о прибытии лакеев и грумов, которых Джеф вызвал, чтобы перевезти вещи Шелби. Вивиан тоже пришла вместе с ними. Шелби высвободилась и, оправив одежду, отчаянно взглянула на Джефа.

— Сегодня вечером я буду уже в «Савое», — шепнула она.

— Да. — Он слегка приподнял бровь. — Вместе с братом, и со своей лучшей подругой, и Бог его знает, с кем еще!

Она ласково провела пальцами по щеке Джефа:

— Я люблю тебя. Я так тебе благодарна за сегодняшний день.

Он наклонился ближе, и его теплое дыхание коснулось ее уха.

— И почему это, большую часть времени любовь оказывается мучением?

Нескончаемый поток экипажей направлялся к особняку Девонширов, растянувшемуся за кирпичными стенами вдоль всей Пикадилли. Джеф посмотрел на трех своих спутников, сидевших с ним в ландо, и зевнул.

— Мы еще не приехали, а я уже умираю от скуки. Шелби засмеялась:

— Что это ты так много жалуешься в эти дни? Чарльз Липтон-Лайенз сжал руку Вивиан и заметил:

— У него такая привычка. Сколько я знаю Джефа, он всегда находил все, что касается жизни в Лондоне, невыносимо скучным.

— Да, но теперь-то я здесь! — воскликнула она.

— Мое мнение неизменно, — подтвердил Джеф. — Есть множество более интересных вещей, которыми мы могли бы заняться, мы, тем не менее, постоянно втянуты в этот светский круговорот…

Вивиан вспыхнула до корней волос, и Шелби хлопнула герцога по руке. Их экипаж подъехал к колоннаде особняка Девонширов, и слуги кинулись помогать герцогу и его спутникам выйти из кареты. Свет лился из всех окон, и звуки музыки и возбужденных голосов вспархивали в ночном воздухе.

— Это как… в сказке, — шепнула Вивиан.

— Попробуйте держать себя непринужденно, спокойно, — мягко посоветовал Чарльз.

На ней было восхитительное креповое платье цвета морской пены, с пышными кремовыми кружевами на лифе, которые придавали полноты там, где поскупилась природа. Шелби отдала ей свой жемчуг и постаралась как можно лучше уложить тонкие волосы Вивиан. Сомнительно, конечно, чтобы кто-нибудь принял Вивиан Кролл за аристократку, но в ней были цельность и ум — ценности, которые невозможно купить и которым нельзя научиться.

— Не отходите от меня, Чарльз. Пока вы держите меня за руку, я чувствую, что со мною ничего не случится.

Трудно было не оглядываться вокруг, когда они вошли в огромный холл, своды которого поддерживали парные колонны. За ним шла знаменитая хрустальная лестница — чудесная, с широкими беломраморными ступенями, ведущими наверх, в громадную бальную залу, где уже собралось, большинство приглашенных.

— Смотрите! — выдохнула Вивиан. — Перила стеклянные!

Они сверкали в свете великолепной газовой люстры.

Все в этом доме, казалось, было позолочено, еще более усиливая впечатление, будто они вступили в волшебную страну.

Наверху Чарльз сначала провел Вивиан в танцевальный зал, чтобы она могла осмотреться. Шелби, оставшись на площадке, перегнулась через хрустальную балюстраду, глядя вниз на мрамор и зеркала, роскошные украшения из цветов.

— Все это так красиво, просто нет слов!

— Я только что подумал то же самое о тебе, любовь моя. Джеф с нежностью посмотрел на нее. Пожалуй, стоило вытерпеть всю эту пытку, ради того чтобы увидеть Шелби такой очаровательной. Ее прелестное платье было из небесно-голубого атласа, с изысканным вырезом, обшитым жемчужинами и горным хрусталем. Корсаж, зауженный к талии, и пышные юбки украшали сверкающие драгоценные камни, нашитые в виде узоров из листьев. Рукава платья были короткие и пышные; тончайший шелковый муслин просвечивал сквозь прорези под гофрированным атласом. В довершение ко всему на Шелби были длинные перчатки с бесчисленными крохотными пуговками, и в руках она держала веер, выполненный в тон платью. Джеф утверждал, что волосы Шелби — сами по себе драгоценность, а потому она, желая доставить ему удовольствие, надела только жемчужно-сапфировое колье из шести нитей и обручальное кольцо и воткнула простые жемчужные гребни в свои великолепные волосы.

— Все это гораздо проще для вас, мужчин, — вам стоит лишь надеть белый стоячий воротничок, черный галстук и фрак, — заметила она, поправляя на нем галстук. — Но, как бы там ни было, ты всегда и везде остаешься самым красивым из мужчин.

Джеф слегка усмехнулся, никогда прежде он не задумывался о своей внешности, пока не понял, что его вид доставляет удовольствие Шелби.

Чарльз и Вивиан появились снова, озабоченные, нахмуренные.

— По-моему, они узнали, что вы пришли. Твоя мать и ее приятельницы уже стоят у дверей на страже, и они сделали вид, что не заметили меня, когда мы вошли.

— Что ж, на здоровье! — сквозь зубы процедил Джеф.

— Хуже того. Трое гостей, в том числе и лорд Клайд, уже поинтересовались у меня, слышал ли я что-нибудь о твоей сегодняшней выходке на шоу «Дикий Запад». Лорд Клайд сказал, что ты выставил себя на посмешище и вывалял свой высокий титул в грязи.

— Пусть катится ко всем чертям!

Но складка на лбу у Чарльза стала еще глубже. Вивиан положила свои пальчики в перчатке на руку Шелби:

— Эти люди так холодно смотрели на меня, но они, по крайней мере, не знают — или не желают знать, — кто я такая. Шелби, я беспокоюсь, что, если ты войдешь туда, они могут сделать что-нибудь ужасное, жестокое.

Джеф упрямо покачал головой:

— Они ничего не могут нам сделать, и я хочу, чтобы они это поняли. Эти надутые, высокомерные лорды должны усвоить, что нам в высшей степени наплевать на них, как бы они ни пыжились, чтобы нас унизить.

Шелби посмотрела на него; во взгляде у нее была решимость.

— Я готова, ваша светлость, а вы? Пойдемте!

Глядя, как они входят в громадный мраморный, отделанный в итальянском стиле бальный зал, Чарльз поморщился и пробормотал, обращаясь к Вивиан:

— По-моему, они похожи на христиан, посланных на растерзание львам…

Глава двадцать третья

Два зала в особняке герцогов Девонширских были объединены в один большой бальный зал, и впечатление получилось изумительное. Сводчатые потолки были украшены позолотой и росписями, в точности как в итальянских палаццо, а на обтянутых шелками стенах громадные, в золоченых рамах, зеркала чередовались с высокими окнами и бесценными полотнами таких прославленных художников, как Йорданс и Рубенс.

Даже невозмутимая Шелби ахнула.

— Крепись, — пробормотал Джеф. Он обводил глазами плотную, густую толпу оживленно переговаривавшихся гостей, высматривая в ней задающие тон лица и подмечая тех, кто уже смотрел на них пристально или перешептывался по поводу вновь пришедших. Разумеется, здесь была и вдовствующая герцогиня Эйлсбери в окружении своих верных друзей и приспешников. Все они взирали на Джефа и Шелби сквозь стекла своих очков.

Наконец Луиза, герцогиня Девонширская, вышла из этой группы и подошла поздороваться с гостями. Она была супругой двух герцогов, десятилетиями признанной красавицей, однако теперь, когда ей было уже семьдесят, первое, что заметила в ней Шелби, — это невероятное количество косметики.

— Джеффри, дорогой мой, как я рада снова видеть тебя после твоей… поездки в…?

— Вайоминг, ваша светлость.

Джеф воспользовался этим вступлением, чтобы представить ей Шелби, которая вела себя с безукоризненной вежливостью, сказав ей, необходимые любезности и все, что полагалось в подобных случаях.

Краска, наложенная на лицо герцогини, треснула, когда она улыбнулась.

— Должна признаться, я не ожидала увидеть вместо маленького Меткого Стрелка такую элегантную девушку. Быть может, кое-кто ошибается, делая преждевременные выводы.

Учтиво поклонившись, Джеф поднес ее руку в перчатке к губам.

— Я вновь в который раз удивляюсь остроте вашего ума и проницательности, ваша светлость.

— Дурачок! Так я и чувствовала, что красота не доведет тебя до добра. — Она похлопала его по руке своим веером, потом, понизив голос, добавила:

— Мне очень жаль, что с этим списком приглашенных, получилась такая путаница. Все это было так неприятно, так мучило меня, но Эдит — одна из моих лучших подруг…

— Ничего страшного, — сказал Джеф. — А его светлость сегодня здесь?

— Когда я в последний раз видела Кэйва, он сидел в кресле на том конце зала, притворяясь, будто слушает оркестр, а на самом деле спал. — Луиза повернулась к Шелби: — Боюсь, мой супруг предпочитает сон всякому иному времяпрепровождению.

Джеф засмеялся:

— Помню, я как-то был со своим отцом в палате лордов. Герцог Девонширский сидел рядом с нами, тихонько похрапывая, и мой отец осторожно подтолкнул его. Он приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы взглянуть на свои часы и воскликнуть: «Какая скука! Мне не удастся лечь в постель еще часов семь, не меньше!»

Пока все смеялись, Шелби, оглядывая толпу гостей, заметила мать Джефа.

— Надеюсь, вы не сочтете это дерзостью, ваша светлость, если я на минутку отлучусь? Думаю, мне нужно поздороваться с моей будущей свекровью.

— Дитя мое, ваше мужество достойно всяческих похвал, но, мне кажется, вы поступаете неосмотрительно.

— Я не могу переделать себя и стать другой… но я могу подставить другую щеку. — Прежде чем Джеф успел что-либо ответить, она добавила:

— И я должна сама пройти через это испытание.

Все в бальном зале, казалось, стихло, когда Шелби отошла от Джефа и направилась в ту сторону, где стояла вдовствующая герцогиня, со своими приспешниками. Глядя, как юная американка подходит ближе, они насторожились, словно ожидая, что она сейчас совершит какую-нибудь бестактность.

— Добрый вечер, ваша светлость, — с искренней теплотой произнесла Шелби. — Я решила сама поздороваться с вами, так как хотела бы, чтобы отношения между нами стали налаживаться. Джеф уже говорил вам, что я не появлюсь больше в…

— Да, я знаю, — перебила ее Эдит, в ужасе от одной мысли, что Шелби может произнести название шоу «Дикий Запад» в присутствии гостей. Она тотчас же отвела глаза и заговорила с одной из своих приятельниц.

Шелби сглотнула. Она отчаянно, обвела глазами других дам, но те подчеркнуто не замечали ее, откровенно показывая, что не желают с ней знакомиться. Слезы обожгли ей глаза. Как могут они быть настолько жестоки к девушке, которую они даже не знают? Ей хотелось оглянуться на Джефа, призывая его на помощь, но это означало бы поражение.

А потому она собрала все свое мужество и сказала:

— Неужели, все вы начисто лишены какой-либо учтивости? Или, что еще важнее, доброты? Я ведь не сделала вам ничего плохого. Единственное мое преступление в том, что я люблю Джефа и умею думать и решать самостоятельно.

Знатные дамы были, казалось, уязвлены и шокированы, но прежде, чем хоть одна из них успела что-либо ответить, Консуэло, герцогиня Мальборо, появилась из большой толпы гостей. Она прошла по блестящему паркету зала, улыбаясь, обняла Шелби и увела ее подальше от Эдит и ее подруг.

— Вы приобрели, себе уважение всех присутствующих в этом зале, — прошептала Консуэло. — Бывают и добрые аристократы, и первая среди них — ее величество королева. Я собираюсь подговорить моих друзей, и вместе мы преодолеем власть матери Джефа.

— Я чувствую себя уже гораздо лучше!

— Мне хотелось бы, по возможности, помочь вам с приготовлениями к свадьбе. Вы, не против?

— Конечно, большое спасибо. Личико Шелби сияло искренностью.

— Тогда, пойдемте поздороваемся с ее величеством. Она выразила желание побеседовать с вами. Она заехала сюда ненадолго, рискнув выехать сегодня без сопровождения его величества.

— Надеюсь, она не станет бранить меня!

— Конечно, нет. Это она, попросила меня спасти вас от этих мегер.

Они подошли к королеве Александре, которая весело болтала со своей дочерью, принцессой Викторией, и с миловидной, золотоволосой Дейзи, принцессой Плесской. Однако, заметив Шелби, королева тотчас же оборвала себя на полуслове и ласково протянула к ней руки.

— Какая вы храбрая, моя дорогая мисс Мэттьюз! Шелби присела в реверансе, щеки ее порозовели, потом она вложила свои пальчики в ладони королевы.

— Сказать по правде, я ужасно испугалась, но решила не отступать. Мне бы хотелось быть очень хорошей женой для Джефа, ваше величество, и я, по-моему, не заслуживаю такого пренебрежительного отношения.

— Прекрасно. Мы позаботимся о том, чтобы вас приняли, в число придворных дам, не правда ли, леди?

Консуэло обняла Шелби за талию и улыбнулась ей:

— Вот видите, все будет хорошо. Я тоже была ужасно напугана, когда впервые приехала в Англию. Мне объяснили, что я должна выучить наизусть «Книгу пэров» Дебрэ, чтобы, не дай Бог, не совершить никаких промахов!

Она рассмеялась при этом воспоминании.

— Вы уже усвоили самый главный из всех уроков — вы верны себе.

—Да.

Шелби оглянулась на свою новую подругу с обворожительной улыбкой:

— Я рада это слышать, так как, похоже, все равно ничего не смогла бы с этим поделать!

* * *

— Я так надеюсь, что погода исправится к свадьбе его светлости, — сказала Мэг Флосс Парментеру, когда они, позволив себе минутку отдыха, пили вторую чашку чая на кухне для слуг. День стоял пасмурный, серый, моросил дождик, и всем им как-то не работалось.

— Вообще-то, это будет уже май, так что должно быть солнечно.

— Вот именно.

Брыли пожилого дворецкого слегка качнулись, когда он кивнул.

— Столько еще всего предстоит сделать меньше чем за две недели!

Вокруг большого стола собрались кухарка Лилит, камердинер, двое лакеев и несколько судомоек и горничных — все они жаждали послушать новости о свадьбе.

— Ну а теперь, расскажи-ка нам еще разок, Мэг, что там его светлость написал в своем письме, — снова попросила Лилит.

— По правде говоря, большую его часть написала мисс Мэттьюз, и в письме она так же искренна и обаятельна, как и в жизни.

Улыбка осветила худощавое лицо Мэг, когда она взглянула на лист кремовой плотной бумаги, исписанный почерком Шелби.

— Она объясняет, что они с его светлостью решили устроить свадьбу, более соответствующую их характерам, а не исполнять только то, чего ожидает от них лондонский свет.

Шепот волною прокатился вокруг стола.

— Похоже, она очень разумная девушка, — заметил Парментер.

— А что еще она пишет?

— Мисс Мэттьюз признается, что она всегда мечтала о сказочной, волшебной свадьбе, но что обычная церемония в соборе Св. Павла в Вестминстерском аббатстве была бы слишком официальной и чопорной.

Парментер кивнул:

— Именно так.

— Как это мило! — воскликнула Лилит.

— Они с его светлостью договорились, что отпразднуют свадьбу по своему вкусу — здесь, в «Сандхэрсте-в-ущелье», среди друзей. Мисс Мэттьюз желает, однако, чтобы все было украшено и приготовлено на славу, ведь к этому дню сюда съедется множество гостей. Нам придется немало попотеть, чтобы приготовить все эти блюда и завязать все шелковые ленты в банты и тому подобное. Она хотела бы, чтобы часовня была как сад, — так она пишет.

Мэг еще раз заглянула в письмо, прежде чем добавить:

— Мисс Мэттьюз рассчитывает на нас всех и надеется, что мы превратим ее мечту в действительность.

— Она и правда написала эти последние слова? — поинтересовался Джеми, камердинер.

— Да, так и написала. И она такая милая, обаятельная, даже если судить по письму. — Мэг отпила чаю, размышляя. — Вполне возможно, им захочется жить здесь большую часть года. Ведь мисс Мэттьюз привыкла к ранчо! Я просто уверена, что сельская жизнь будет ей больше по душе.

— Так что у нас есть все необходимые указания и время, чтобы как следует подготовиться к свадьбе, — сказал Парментер, снова начиная беспокоиться.

— А как вы думаете, Консуэло, герцогиня Мальборо, тоже приедет? — спросила Лилит. — Я читала в хронике светских новостей, что они с мисс Мэттьюз стали такие подруги — прямо не разлей вода!

Прежде чем кто-либо успел ей ответить, в заднюю дверь постучали.

— Наверное, это угольщик, — сказала Мэг. — Пойду, посмотрю.

Приотворив тяжелую, массивную дверь, Мэг обнаружила за ней неприятного, полуседого, обросшего старика. Его потрепанный воротник был поднят, защищая его от сырости, а его впалые щеки были небриты уже несколько дней и поросли серовато-пегой щетиной. Когда Мэг открыла дверь, незнакомец сворачивал цигарку грязными, потрескавшимися пальцами, но теперь он поднял на нее свои запавшие глаза, и по спине у нее от этого взгляда пробежали мурашки.

— Чем я могу быть вам полезна, сэр?

— Я вот тут, знаете ли, ищу работу, мэм, — ответил он хрипло.

— Вы американец! — воскликнула она с удивлением.

— Ну и что тут такого? — Он шагнул к ней.

— Да нет, ничего, конечно. Напротив, наш хозяин, герцог Эйлсбери, собирается жениться на одной очаровательной американской девушке. Просто здесь у нас не так уж часто можно встретить вас, американцев.

Глаза его полыхнули еще ярче.

— Мне нужна работа.

— Я — Мэг Флосс, экономка в этом доме в поместье Сандхэрст. А как ваше имя, сэр?

На секунду, придя в замешательство от ее вопроса, он запнулся:

— Угм… Тед. Ну, то есть Барт. Вернее, Бартелл. Тед Бартелл.

Чувствуя, как в ней снова ожили подозрения, Мэг ответила:

— Так вот, мистер Бартелл, боюсь, нам не нужны больше служащие. По правде говоря, его светлость ищет возможности сократить число слуг, и некоторые из нас уже подыскивают себе работу в деревне.

— Неужели вы выгоните голодного человека, который скитается в поисках работы?

Слова его тронули ее доброе сердце. Они могли бы найти для него какое-нибудь дело — вне дома.

— Ну что ж, заходите, мы дадим вам поесть чего-нибудь горяченького… и мыло, и горячую воду. Может быть, у нас и найдется для вас что-нибудь, на несколько дней: чтобы вы могли подзаработать немного и продержаться до мая.

Мэг с неохотой отступила назад, пропуская этого отвратительного человека в дом.

— Возможно, садовнику понадобится ваша помощь. У нас тут будет свадьба, в часовне, меньше чем через две недели, так что нужно еще многое подготовить.

Тед Бартелл внезапно осклабился в зловещей усмешке:

— Отлично. Вот она новость, которую мне хотелось бы слышать…

* * *

Байрон Мэттьюз налил шампанского своему другу Адаму Равено, виконту Торнклифу, и поставил замораживать еще одну бутылку в ведерко со льдом.

— Лучше не открывать ее, пока не приедут твои родственники, — предупредил его Адам.

— Ну, вот еще! По правде говоря, я думаю, Джеф рассчитывал на то, что все три бутылки останутся к их приезду, но ведь они не пьют много. — Он широко улыбнулся. — Одной будет вполне достаточно.

— Я рад снова видеть тебя, Байрон. Я никогда не забуду тех дней в Онфлере…

— М-м-м-м. Та брюнеточка! Как там ее звали?

— Клои. В жизни не забуду. И та гостиница, где ты пытался встретиться и поговорить с Моне…

— «Ферма Сен-Симон». Какая кухня!

— Я до сих пор еще чувствую вкус вина.

Он снова отпил шампанского, проведя пальцами по блестящим черным волосам.

— И надо же такому быть, что твоя сестра выходит замуж за Джефа! Я знаю его, целую вечность и думал, что он просто не способен на любовь.

Байрон чуть склонил голову набок, прислушиваясь.

— По-моему, я слышу сестру. Она укладывает вещи, знаешь, она ведь едет в имение Сандхэрст сегодня вечером.

— Трудно поверить, что свадьба завтра, тем более, твои близкие, только сегодня вечером приезжают…

— Ш-ш-ш! — Он понизил голос до шепота.

— Не забывай, что она не знает об их приезде. Она думает, дядя Бен будет сопровождать ее завтра в церковь, так что не распускай язык и молчи!

Дверь в центральную спальню распахнулась, и появилась Шелби — свежая и очаровательная в своем розовато-бежевом дорожном костюме, расшитом нежными голубыми цветами.

— О, здравствуйте, Адам! Вы, мальчики, болтаете тут, уже Бог знает сколько времени! — Она бросила взгляд на пустые бутылки из-под шампанского. — А вы еще сможете держаться на ногах, чтобы помочь мне вынести сундуки? Я бы не хотела, чтобы вы пострадали!

— Мы вели серьезный разговор о моем искусстве, — значительно проговорил Байрон.

— Ну и как, удалось тебе продать картину? — поддразнила она его.

Адам Равено поднялся, оглядывая Шелби затуманенными серыми глазами.

— Надеюсь, Джеф понимает, как он счастлив, что женится на девушке столь очаровательной, остроумной и…

— Упрямой, — подсказал ее брат.

— …как вы, Шелби. У вас случайно нет на примете еще какой-нибудь американской наследницы, которую заинтересовало бы замужество с красивым титулованным англичанином? — Он улыбнулся ей разбойничьей улыбкой. — Я пытаюсь накопить денег, чтобы восстановить наше фамильное имение на Барбадосе.