Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Судьбе вопреки

ModernLib.Net / Короткие любовные романы / Райс Луанн / Судьбе вопреки - Чтение (стр. 11)
Автор: Райс Луанн
Жанр: Короткие любовные романы

 

 


Она откашлялась.

— Воды… — попросила она.

— Миссис Джеймсон, — сказала женщина-врач с кудрявыми темными волосами и мягкой улыбкой. — Я доктор Мид. У меня для вас хорошие новости. Очень хорошие, но я хочу убедиться, что вы готовы их услышать.

— Я всегда готова слушать хорошие новости, — сказала Мэйв, беря пластиковый стакан с трубочкой и начиная жадно пить.

— Это о вашей внучке, — проговорила доктор Мид, лучезарно улыбаясь и смотря на дверь.

Мэйв отдала доктору стакан. О, это было лучше всякой воды, лучше любого колодца, родника или реки, лучше любой капли дождя, когда-либо орошавшего ее сад. Это должен быть сон, но это была явь! Мэйв села на кровати и протянула руки.

— Мара! — только и смогла выдохнуть она.

В дверях ее палаты стояли врачи, пытаясь удержать Мару, но та не желала никого слушать. С ней были мужчина и ребенок, и вместе они прорвались через медперсонал. Мэйв услышала, как Мара начала всхлипывать, еще даже не дойдя до ее постели.

— Бабуля, — воскликнула она.

— О, моя милая!

— Я вернулась домой, бабуля, — сказала Мара, кидаясь в объятия Мэйв и крепко обнимая ее руками, которые Мэйв так хорошо знала и любила. Мэйв обхватила Мару, будто она все еще была ее маленькой внученькой, стараясь передать ей всю свою любовь и зная, что больше уж она ее не отпустит никогда.


Лили сидела на краю кровати Мэйв, одной рукой обнимая бабушку, а другой прижимала к себе Роуз. Она уже познакомила бабушку с Лайамом. Но сейчас настал самый знаменательный момент в ее жизни — свести лицом к лицу Мэйв и Роуз. Об этой встрече она мечтала девять долгих лет. И все происходило именно так, как и представляла себе Лили: Мэйв вела себя так, будто знала Роуз с первого дня ее жизни, а Роуз сидела тихо и застенчиво, в то же время испытывая огромное любопытство и не переставая улыбаться своей прабабушке.

— Тебе этим летом исполнилось девять лет, — улыбаясь, сказала Мэйв.

— Да. Двадцать седьмого июня, — подтвердила Роуз. — Откуда ты знаешь?

— Я за тобой следила, — ответила Мэйв. — Каждую секунду.

— Так мы же были далеко друг от друга?

— Ну и что!

Лили нравилось, что ее бабушка будто впитывает в себя Роуз, рассматривая ее каштановые косы, зеленые с золотыми искорками глаза, ее розовый ротик. Из-за болезни сердца Роуз была очень маленькой для своего возраста, но Мэйв ни разу про это не сказала, просто полюбила ее еще больше.

— А у меня есть шрам, — сказала Роуз

— Да?

Роуз кивнула. Она бросила взгляд на Лили, как бы спрашивая, можно ли его показать. У Лили перехватило горло. Она помогла Роуз оттянуть воротник рубашки и открыть ключицу, чтобы Мэйв увидела шрам, оставшийся после последней операции.

— В начале этого года у Роуз была операция на открытом сердце, — пояснила Лили. — Но сейчас она себя прекрасно чувствует.

— Это замечательно, — сказала Мэйв.

Она не нахмурилась и не показала виду, что ее это беспокоит. Она просто продолжала улыбаться Роуз, будто знала, что одни люди переносят операции на открытом сердце, другие впадают в кому, но жизнь все равно продолжается.

— А шрам болит?

— Чешется, — ответила Роуз.

— Ага, — проговорила задумчиво Мэйв, как будто все понимала. Она держала Роуз за руку, легонько ее покачивая. — Мне очень нравится твое имя. Роуз.

— Спасибо. Нас обеих назвали в честь цветов. Меня и маму.

— Твою маму назвали в честь цветка? — спросила Мэйв и, подняв глаза, встретилась взглядом с внучкой.

— Лили, — ответила она. — Именно этим именем я себя называю с тех пор, как уехала. Я взяла его, чтобы оно напоминало мне о твоем саде. Все эти лилии, такие яркие на солнце.

— Мой сад по тебе соскучился, — прошептала Мэйв, а ее глаза заблестели от слез.

— И я по нему скучала. И по тебе. Очень-очень. Сколько я вышила холстов с Морским садом, «колодцем желаний», твоим домиком, розами, растущими у двери, скамеечкой во дворе.

— Это прекрасное место! — сказал Лайам.

— Спасибо, — поблагодарила его Мэйв, улыбаясь и глядя на него, чуть прищурившись, будто стараясь быть дружелюбной, пока она к нему присматривается. — А вы давно знаете мою внучку?

— Мы познакомились за несколько дней до того, как родилась ваша правнучка.

Мэйв мигнула, осознавая его слова. Было похоже, что она наслаждалась мыслью, что на самом деле проснулась, а ее семья действительно с ней. Вдруг она показалась Лили такой старой и уставшей, будто волнения и переживания последних девяти лет настигли ее только сейчас. Лили видела, что бабушка не отводит взгляда от глаз Лайама. С ним она чувствует себя спокойно — поняла Лили.

— Получается, вы знаете их уже давно, — предположила Мэйв.

— Знаю и люблю, — ответил Лайам с улыбкой.

— Бабуля, — сказала Лили, — не хотим тебя утомлять. Тебе нужно еще много отдыхать.

— Дорогая, я чувствую себя так, будто могу прямо сейчас пуститься в пляс.

Лили понимала, что это значит: она себя чувствовала точно так же. Но бабушка выглядела слабой и больной, ее бледные щеки ввалились. В комнату тихонько вошли медсестры, давая понять, что пора уходить.

Лили держала бабушку за руку. Казалось, она не в состоянии уйти, несмотря на то что знала, что сможет прийти завтра. Из-за долгой разлуки каждая секунда, проведенная вместе, казалась редким, драгоценным даром. Если Лили отпустит ее руку, кто может гарантировать, что такой момент повторится еще раз? Мэйв почувствовала, как задрожала ее рука.

— Все будет в порядке, дорогая, — ободрила ее бабушка.

— Откуда ты знаешь? — спросила Лили.

— Просто знаю. Лайам, скажите ей, пожалуйста.

— Она права, Лили, — сказал он, кладя руку на плечо любимой.

— Есть такая молитва, — продолжала Мэйв. — Молитва святой Джулиан из Нориджа. Она была чудесной святой и мистиком. Все мои любимые святые — мистики, потому что у них крепкая вера. Они могут видеть самые невозможные вещи, потому что смотрят глазами сердца. Вот она: «Все будет хорошо, все будет хорошо, все на свете будет хорошо».

— Мне нравится эта молитва, — сказала Роуз.

— И мне, — повторил Лайам.

— Это очень хорошая молитва, — произнесла Мэйв. — Молись ею, дорогая?

— Хорошо, — пообещала Лили, но в ее голосе слышалось сомнение. Она все еще не выпускала руку Мэйв.

— Когда вы меня выпишете? — спросила Мэйв у врача, который все еще оставался в палате, делая записи в ее карточку.

— Посмотрим, — ответил он. — Завтра мы переведем вас в неврологическое отделение, проведем несколько тестов. Потом все станет ясно.

— Не волнуйся, бабуля, — сказала Лили, целуя ее. — Мы перевезем тебя домой как можно скорее. Твой сад ждет тебя.

— Не могу дождаться этого момента, — мечтательно улыбнулась Мэйв. Потом перевела взгляд на Лайама. — Позаботьтесь о ней, пока я не вернусь, хорошо?

— Можете на меня рассчитывать, — ответил он

Лили обняла бабушку, затем, держа ее лицо в своих ладонях, посмотрела в ее голубые глаза. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она последний раз делала это, и она почувствовала, что вот-вот снова расплачется.

Мэйв крепко поцеловала их всех по очереди. Они выходили из палаты спиной к двери и махали ей руками. Мэйв послала им воздушный поцелуй.

— До свидания, дорогие, — сказала она. — До свидания, Лили, Лайам и Роуз.

Улыбнувшись, Лили отвернулась, чтобы скрыть слезы, которые она больше не могла сдерживать. Ее бабушка только что назвала ее Лили. Значит, Мара ушла навеки.

Был одиннадцатый час вечера. Пройдя через мост Голд-Стар, они вышли на другой берег реки Теме и направились в ресторанчик «У Роуз» с маленькими кабинками, отделанными искусственной кожей цвета бирюзы. Девочка была в восторге оттого, что они пошли в заведение с ее именем, и оттого, что собирались заказать блинчики с черникой так поздно вечером.

Лили сидела рядом с Роуз и держалась за руки с Лайамом, расположившимся напротив. Они разговаривали о Мэйв, и Роуз спросила, как она должна ее звать.

Бабулей? Лили ответила, что лучше спросить об этом саму Мэйв.

— Мне нравится имя Мэйв, — сообщила Роуз.

— Мэйв — это имя королевы-воительницы из ирландской легенды, — пояснила Лили. — Она была родом из города Коннахт на западе Ирландии.

— Так ее назвали в честь королевы? Вот это да! — воскликнула Роуз.

— Королевы-воительницы, не забудь, — подчеркнул Лайам, кивая на Лили. — Внучка Мэйв.

— Неужели по мне можно сказать, что во мне течет кровь королевы-воительницы? — спросила она.

— Даже не сомневайся, мамочка! — ответила Роуз. — Вспомни, как ты погоняешь людей в больницах, когда они не обращают на меня внимания.

— Был такой грех, — согласилась Лили.

Подошла официантка и принесла их заказ — блинчики с черникой. Она нечаянно толкнула стакан, стоявший у тарелки Лайама, и немного воды пролилось ему на брюки. Спокойно улыбнувшись, он быстро промокнул ее салфеткой, и Лили вдруг неожиданно почувствовала, что ей ничего не страшно, когда он рядом. Она вспомнила, как пришел в ярость Эдвард из-за того, что официант опрокинул его стакан с водой, — весь вечер тогда был испорчен из-за этого незначительного инцидента. Он перестал разговаривать, ел молча и швырнул на стол деньги за ужин, не оставив официанту чаевых.

«Это было просто какое-то сумасшествие», — думала теперь Лили, глядя, как Лайам и Роуз с удовольствием лакомятся блинчиками. Она глубоко вздохнула, чувствуя, какой безопасной и нормальной становится ее жизнь.

— Я могу звать ее Мэйв, — сказала Роуз, прожевав очередной блинчик.

— „Свою прабабушку? — спросила Лили.

— Угу, — ответила Роуз. — Мне ужасно нравится это имя. Я так рада, что ее назвали в честь королевы Мэйв. Я хочу ее звать именно так.

— Но мне казалось, что ты не любишь звать взрослых по имени, — напомнил ей Лайам.

— Я такого не говорила, — пробурчала Роуз, нахмурившись.

Отпивая молоко, Лили подумала, что она пропустила какой-то занимательный разговор между дочерью и Лайамом.

— А помнишь, я спросил тебя, не хочешь ли ты звать меня Лайамом.

Роуз мгновенно покраснела.

— В чем дело, милая? — поинтересовалась Лили. — Ты думаешь, это невежливо звать его Лайам вместо доктор Нил? Потому что он наш друг, а не родственник, как бабуля?

— Не поэтому, — ответила Роуз очень тихо, уронив вилку на тарелку. Ее глаза вдруг расширились, и в них заблестели слезы. — Просто я хочу звать его по-другому.

— Как ты хочешь его звать? — спросила Лили

Лайам уже знал ответ, и Лили поняла это по тому, как он стиснул ее руку.

— Папа, — прошептала Роуз.

Глава 17

Патрик Мерфи отправился в больницу, как только узнал новость о Мэйв. Когда он приехал туда, в палате Мэйв не было. Ее отвезли вниз, чтобы провести тесты, а потом делали физиотерапию. Поэтому, ожидая ее, он сидел на стуле около кровати, в которой она так долго пролежала.

Он думал о Марисе и Сэм. Они ведь были медсестрами. Он думал о том, скольким людям они помогли, и его мучила мысль, что он не мог помочь им встретиться. Глядя на больничную постель Мэйв, он понимал, что все эти женщины были жертвами одного и того же человека — Эдварда Хантера.

Будучи полицейским и работая в отделе, занимавшемся серьезными уголовными преступлениями, он расследовал много дел, в которых люди впадали в кому, причиной чего были травмы от применения грубой силы, отравления, падения с высоты — в общем, полный набор. И он видел, как люди в коме проходят через различные стадии. Когда они доходят до состояния, в котором уходят в себя, стараясь принять положение эмбриона, то, по наблюдениям Патрика, мало кто из них потом возвращался назад. Поэтому, ожидая Мэйв в ее палате, Патрик понимал, что ее пробуждение сродни чуду. Но он не знал, сколько она потеряла во время своего долгого сна, осталась ли она той же Мэйв, которую он знал раньше.

Когда он услышал в коридоре звук приближающихся шагов санитара, он вскочил на ноги. Он ожидал увидеть ее лежащей на каталке. И вообще, честно говоря, он думал о ней, представляя себе иссохшую старую женщину, сильно постаревшую, почти потерявшую способность мыслить разумно. Когда же он увидел ее в инвалидном кресле, сидящую очень прямо, с аккуратно причесанными седыми волосами и яркими, сияющими голубыми глазами, он почувствовал, что его лицо непроизвольно расплывается в улыбке.

— Как я рад вас видеть! Хорошо выглядите, будто и не болели! — воскликнул он, улыбаясь все шире.

— Патрик Мерфи! И я рада вас видеть!

Он нагнулся, чтобы чмокнуть ее в щеку, но она крепко обняла его за шею, как старого друга. И выпустила не сразу, что было на руку Патрику, потому что он не хотел, чтобы все увидели слезы, вдруг выступившие у него на глазах.

— И за что такая честь?

— Вы нашли ее, — ответила Мэйв.

— Мару?

— Теперь ее зовут Лили, — строго произнесла Мэйв

Патрик рассмеялся.

— Мэйв, Мэйв, Мэйв! — воскликнул он. — Вы схватываете все быстрее, чем любая другая восьмидесятитрехлетняя дама, которую я знаю.

— Она не хочет жить в прошлом, — предупредила Мэйв. — И разве можно ее за это винить? А вы уже видели Роуз?

— Еще бы! Ваша правнучка.

— Она просто красавица! Не могу дождаться, когда попаду домой и увижу, как она плавает или ловит крабов у берега. А Лайама? Вы его видели?

Патрик кивнул:

— Хороший малый. И будьте спокойны — я его проверил по своим каналам. Никаких прошлых судимостей или конфликтов с законом, ни разу не был женат, написал кучу статей и получил кучу наград в своей области — ихтиологии. Это наука о…

— Рыбах… Акулах. Знаю, дорогой. Именно из-за акулы он потерял руку?

— Вообще-то да, — ответил Патрик. — Как вы узнали?

Мэйв смотрела мимо него в окно на облака, плывущие по небу. Лицо ее напоминало лицо блаженной, как у матери Терезы или Моны Лизы. Расследуя дело Мары, Патрик видел этот взгляд миллион раз. Сейчас он его немного взволновал. Мэйв была мудрой женщиной. Санитар, привезший ее, спросил, не хочет ли она лечь в постель. Но Мэйв отрицательно покачала головой — ей хотелось посидеть в кресле.

— Думаю, увидела это в его глазах, — ответила она наконец. — Он очень симпатичный. И любит Лили — это понятно любому, кто на него посмотрит. Но у него грустные глаза. Думаю, он очень сдержанный человек и раскрывается только рядом с Лили и Роуз. У него взгляд человека, который перенес страшную утрату.

— И все это вы узнали, только посмотрев ему в глаза?! — воскликнул Патрик. — Боже, Мэйв! Вам надо было быть следователем, а не мне.

— Ну, учителя должны быть следователями, — сказала она, внимательно вглядываясь в него. — Не думайте, что я не вижу того же в вас.

— Того же?

— Мой дорогой мужественный и сильный полицейский, вы так же ранены жизнью, и любовью, и этим расследованием.

— Мэйв, давайте лучше остановимся на «мужественный и сильный», хорошо?

Она вздохнула:

— Тридцать лет назад у меня в классе был один ученик. Питер Лиффи. Однажды он пришел в школу с рукой на перевязи. Нам он лишь сказал, что сломал руку.

Патрик внимательно слушал, видя в глазах Мэйв выражение безграничного сострадания.

— Он стал хуже учиться. Я велела ему приходить после занятий, чтобы заниматься дополнительно. И потихоньку стала узнавать о нем все больше и больше по тем мелочам, которые проскакивали в его разговоре. Например, что у его матери синяк под глазом. Или что его отец очень сердится, когда Питер забывает вынести мусор или задает слишком много вопросов. В общем, вы меня поняли.

— Насилие в семье, — сказал Патрик. — В те времена мужья могли бить своих жен и детей за закрытыми дверьми, а полиция делала вид, что ничего не замечает. Тогда это называлось семейным делом.

— Да.

— И что случилось с Питером? Вы его перевоспитали? Или он стал таким, как его отец? И сейчас где-то сам бьет свою жену?

— Он стал другим, — ответила Мэйв. — Он поступил в колледж, а потом продолжил учиться в медицинском институте. Все это время мы поддерживали связь. Он стал психиатром и написал много статей и книг на тему насилия в семье. Он изучает именно то, что в детстве причиняло ему наибольшие страдания.

— Именно поэтому вы угадали, что на нашего ихтиолога напала акула?

— Да. У Лайама тот же взгляд, что у Питера. Некоторые люди обязательно должны понять то, что пугает их больше всего.

Патрик схватил стул и придвинул его прямо к креслу-каталке, в котором сидела Мэйв.

— Мэйв, мне нужно вас кое о чем спросить. Вы помните, как вас навещал Эдвард?

Она нахмурилась, глядя в окно:

— Да. Мы с Кларой были в саду. Он сказал, что оказался в нашем районе по делам.

— А вы просили его посмотреть, исправна ли ваша отопительная система?

Мэйв фыркнула:

— Конечно, нет! А что?

— Лили сделала кое-какое заявление. И мы относимся к нему очень серьезно.

— Какое заявление?

— Она считает, что Эдвард испортил вашу отопительную систему и отравил вас. Может быть, он подозревал, что она жива. И понимал, что единственный способ добраться до нее — это через вас.

— Что она примчится домой, когда узнает, что нужна мне… — проговорила Мэйв, широко открыв глаза.

Мы думаем, он что-то сделал с вашим водонагревателем в подвале. До него можно добраться снаружи, не заходя в дом. Вероятно, он перекрыл вытяжку или что-нибудь сунул в вентиляционные отверстия. Мы проверяли и нашли фрагмент отпечатка его пальца, но никаких свидетельств того, что он что-то испортил. Мы подозреваем, что он что-то сделал, чтобы угарный газ накапливался в доме. А угарный газ нельзя ни учуять, ни увидеть.

— Сейчас лето. Я бы даже не подумала об угарном газе, — медленно произнесла Мэйв. — Но я старый человек, и мне часто холодно. Мне зябко, даже когда другим жарко. В прохладные ночи я включаю отопление. Или зажигаю камин.

— Эдвард мог этим воспользоваться. Вам не показалось что-нибудь странным, не таким, как раньше? Все что угодно. Это помогло бы нам, Мэйв…

— Не помню, — пробормотала Мэйв.

Патрик заметил, что эти слова взволновали ее. Она вдруг побледнела и как-то обмякла в своем кресле. Он взял ее за руку — она была холодной.

В палате работал кондиционер. Он оглянулся, но не увидел регулятора, чтобы отключить его. Тогда он встал, взял с постели Мэйв одеяло и накрыл им ее плечи и колени. Потом опять сел рядом и взял ее за руку. Они столько времени проводили раньше вместе, что Патрик любил ее почти так же, как собственную бабушку.

— По крайней мере из всего этого получились две хорошие вещи, — сказала Мэйв. — У Лили есть Роуз. И она встретила Лайама.

Патрик кивнул и заметил, что Мэйв смотрит на него беспокойным взглядом.

Она промокнула глаза платком, слегка улыбаясь.

— Когда-то давно я надеялась, что вы с моей внучкой полюбите друг друга. После того как распался ваш брак, и в течение всех этих лет, когда вы ее искали. Я видела, как она вас интересует… Мне казалось… Вы так увлеклись ею…

Сложив руки на груди, Патрик задумчиво посмотрел в окно.

— Да, я даже мечтала, чтобы вы ее нашли, — продолжила Мэйв, — и полюбили и ее и ребенка. Конечно, я очень рада, что она нашла Лайама. Но что же вы? Что вы чувствуете по этому поводу?

Целую минуту Патрик молча смотрел на облака за окном, потом взглянул на Мэйв.

— Я кое-кого встретил, — сказал он.

— Патрик! — воскликнула она, блеснув глазами. Он покачал головой:

— Она чудесная женщина, но она очень далеко. И дело тут не только в расстоянии — она через многое прошла. Она… она очень страдала. Вы не поверите, Мэйв, но она была женой Эдварда после Лили.

— Женщина из пригорода Бостона? Патти, да? У которой дочь примерно такого же возраста, как Роуз… Грейс?

Патрик кивнул, чувствуя, как по спине прошла дрожь.

— Она тоже сбежала от него. На север, в Новую Шотландию, в Кейп-Хок. В точности как Лили… из-за фотографии, которая была у Эдварда. Старого снимка с китобойным судном в бухте Кейп-Хок. Теперь ее зовут Мариса Тейлор. А ее дочь — Джессика.

— И вы…

— Я встретил ее, когда поехал на север, чтобы разыскать Лили. Она прекрасна. Играет на скрипке, а раньше у нее с сестрой был ансамбль. Теперь они разошлись — из-за ее брака с Эдвардом. Он запрещал Марисе встречаться с сестрой, в результате обе сильно страдали. Я пытался помочь, убедить сестру Марисы простить ее, поехать в Кейп-Хок и помириться. Но она не хочет меня слушать.

Мэйв внимательно на него смотрела, а в ее глазах был какой-то странный огонь.

— Ох, Патрик! — произнесла она. — Вы столько сделали, чтобы собрать осколки чужих жизней, разбитых этим человеком. Мою, Лили. А теперь и этих женщин… А что же вы сами?

— О чем вы?

— О вашем браке, дорогой! Вы мужественный полицейский, как вы сами мне сказали недавно. Но я-то знаю, сколько боли это вам причинило. Почему бы вам не поехать на север и не повидаться с Марисой? Даже если она сейчас не может помириться с сестрой, ей, мне кажется, очень повезет, если у нее будет такой друг, как вы.

— Даже не знаю, Мэйв…

— Дорогой, если этот мой печальный опыт и научил меня чему-то, так это тому, что жизнь очень коротка и очень дорога. Мне так жаль, что сестры теряют свое драгоценное время и упускают возможность быть вместе. Так не повторяйте их ошибки — не теряйте время. Отправляйтесь в Кейп-Хок!

Патрик смотрел на нее так, будто он ее внук, а она самая мудрая женщина на свете.

— Пожалуйста, Патрик, — попросила она, блестя глазами, — не позволяйте Эдварду Хантеру отобрать у любого из нас еще что-то. Верните свою жизнь и верните жизнь Марисе. Не сдавайтесь!

Он не мог говорить и только кивнул. Мэйв сжала его руку, притянула к себе, обняла и сказала: «Не сдавайтесь!» Эти слова снова и снова звучали в его голове, и он понял, что ему нужно попытаться еще раз. Если не получится, то так тому и быть. В любом случае ему нужно было ехать, и самое время было отправляться в дорогу.


Конечно, это должно было произойти. Лайам и Лили знали, что это только вопрос времени. И все же, когда дело дошло до прямого противостояния, оно оказалось одновременно и страшнее, и беднее событиями, чем Лайам мог себе представить.

Лили была на кухне, готовя ужин. Она пробыла в больнице большую часть дня, а он и Роуз ездили в рыбный магазин за омарами. Потом они останавливались у овощного ларька, чтобы купить кукурузы, по пути захватили черничный пирог в булочной и персикового мороженого в кафе-мороженом «Парадайз». Лайаму нравилось знакомиться с городом, в котором выросла Лили, а Роуз, кажется, „получала истинное удовольствие от поездок по магазинам в его компании.

— А в проливе водятся омары? — спросила Роуз, когда они спускались на берег, чтобы налить в котелок свежей морской воды.

— Ну конечно, — ответил Лайам. — Для них это идеальная среда обитания. Здесь столько скал и камней, где они могут прятаться.

— А в Кейп-Хок есть омары?

— Да. На самом деле в бухте полно рыбацких судов, которые ловят именно омаров. Они большая часть улова всей нашей флотилии.

— А мы можем их половить здесь? — спросила Роуз

Она помогала Лайаму держать котелок, в который они набирали морскую воду. Набрав достаточно воды, они поставили котелок на камни и нарвали несколько пучков морских водорослей. Семья Лайама всегда варила омаров с водорослями, и Лили хотела попробовать сделать то же самое. Воздух был прохладным, поэтому Роуз надела легкий свитер. Она закатала рукава и штанины джинсов, и Лайаму очень нравилось наблюдать за Роуз, когда она беззаботно и уверенно ходила босиком по прибрежным камням в этот летний вечер.

— Конечно, — ответил он. — Все, что нам нужно, — это лодка и пара котелков.

— А мы можем взять лодку? — радостно воскликнула Роуз.

— Если мама разрешит.

Они набрали несколько мидий, чтобы приготовить их вместе с омарами. Лайам не мог удержаться и начал учить Роуз латинским названиям всех морских животных и растений, готовя ее к будущей карьере в океанографии: омары — homarus americanus, голубые мидии — mytilus edulis. Они осмотрели поверхность бухты, ища Нэнни, хотя было еще рановато для ее появления. Убедившись, что ее еще нет, они стали карабкаться наверх по камням в свой двор.

Когда они повернули за угол дома, Лайам увидел Эдварда. Он сразу узнал эту крепкую, мускулистую фигуру, напряженную улыбку, блестящие зеленые глаза, хотя и видел его лишь мельком, когда тот появился в Род-Айленде.

Лайам держал под мышкой тяжелый котелок с водой. Он хотел схватить Роуз, чтобы загородить ее своей спиной. Но не успел, и она вышла прямо навстречу Эдварду. Лайаму показалось, что на нее несется огромный тяжелый грузовик, хотя это был лишь мужчина, выходивший из своего «ягуара».

— Роуз, — произнес он тихо.

Казалось, ее парализовал вид человека, спустившегося по каменным ступенькам и остановившегося у «колодца желаний».

Улыбаясь ей, Эдвард присел на корточки. Он смотрел только на Роуз. Поставив на землю котелок, Лайам схватил Роуз за руку и рывком притянул к себе. Это было инстинктивное движение — будто он оттащил ее от змеи. Она взглянула на него с удивлением. Сердце Лайама бешено колотилось, он не спускал глаз с Эдварда, хотя заметил, что девочка была шокирована его грубостью.

— Иди в дом, — приказал он ей. Лайам знал, что его голос прозвучал слишком резко, но сейчас ему было не до нежностей. Он подтолкнул Роуз к двери, потом встал между ней и Эдвардом.

— Моя дочь, — сказал Эдвард, посмотрев Лайаму прямо в глаза. — Это моя дочь, так ведь? Мой ребенок. Она похожа на меня. Я бы узнал ее где угодно.

— Вам нечего здесь делать, — проговорил Лайам.

— Неужели? Мы с ее матерью поженились прямо здесь, в этом дворе. А кто вы такой?

— Лайам Нилл, — ответил Лайам, чувствуя, как в нем все закипает. Он возвышался над Эдвардом Хантером, стоя между ним и домом и страстно желая, чтобы Эдвард попробовал шагнуть мимо него.

— Это мой ребенок, — заявил Эдвард. — И у меня на нее все права. Уйдите с моей дороги.

— Вы здесь не нужны, — сказал Лайам.

В его голосе послышалась ярость. Он стал ихтиологом, потому что акула убила его брата, а сейчас, стоя перед Эдвардом Хантером, он чувствовал первобытную ненависть к хищникам всех видов.

— Лайам!

Позади него хлопнула дверь, и Лили встала рядом с ним. Лайам с ненавистью смотрел на Эдварда. Он жаждал, чтобы между ним и Эдвардом произошла драка, но слишком уважал Лили и не хотел, чтобы она осталась в стороне. Это была ее битва, только ее. Но Эдвард должен был знать, что, если он собирается противостоять Лили, ему придется противостоять и Лайаму.

— Мара, ты лгунья! — воскликнул Эдвард. — Тебе известно, что из-за тебя мне пришлось пройти через ад! Я был под следствием, меня подозревали в убийстве! Ты хоть представляешь себе, что это такое? Это был кошмар! И ты лгала о нашем ребенке! Это моя дочь. У нее мое лицо, мои глаза. Она моя.

— Она не твоя! — жестко парировала Лили. — Она не принадлежит ни тебе, ни кому-либо еще. Она своя собственная, прекрасная и правдивая, и с тобой ее ничего не связывает.

— У нее моя кровь!

— Как ты посмел прийти сюда? — спросила Лили холодным и спокойным голосом. — После всего, что ты мне сделал? Твой спектакль может подействовать на людей, которые еще не знают тебя. Но не здесь и не со мной. Я вижу тебя насквозь.

— Ты сошла с ума. Я был тебе замечательным мужем. Спроси кого хочешь. Ты не имеешь права отнимать у меня моего ребенка. Она моя! И я собираюсь вернуть ее, клянусь тебе. Я собираюсь вернуть то, что принадлежит мне!

— Вы слышали, что сказала Лили? — спросил Лайам. — Она только что сказала вам, что ребенок вам не принадлежит. Улавливаете эту мысль? Люди вам не принадлежат. Лили не хочет иметь с вами никакого дела. Уходите немедленно.

— Однорукое чудо, — ухмыляясь, буркнул Эдвард

«Мерзавец», — подумал Лайам. Он понял — в этом высказывании весь Эдвард Хантер. Он уже видел сверкающие зеленые глаза Эдварда, слышал его собственнические заявления о том, что Роуз принадлежит ему, видел его высокомерие и агрессивность, проявившиеся уже в том, что он вообще здесь появился. Но именно это коротенькое замечание, эти жестокие слова, сказанные как бы мимоходом, наконец полностью раскрыли Лайаму глаза на то, что представляет собой этот человек.

— Не смей его трогать! — крикнула Лили, ее показное спокойствие испарилось. — Лайам — самый прекрасный человек на свете. Он любит мою дочь! Нашу дочь.

Лили глянула на Лайама в полной панике, заставив тяжело биться его сердце. Он понял, что она хотела, чтобы ее слова были правдой, что она наконец приняла его отношение к ним обеим, что он всегда любил Роуз, как собственную дочь.

— Что? — спросил Эдвард. — Она его дочь?

Лили так трясло от волнения, что у нее не было сил ответить. Лайам обнял ее, пытаясь успокоить. Солнце клонилось к закату, и в его оранжевых лучах все розы в саду, казалось, пылали в огне.

— Я тебе не верю, — крикнул Эдвард. — Она похожа на меня. И у нее подходящий возраст. Клянусь богом, я отберу ее у тебя. Ты еще пожалеешь об этом.

Лайам старался загородить Лили своим телом. Он чувствовал, как ее бьет нервная дрожь, а тело содрогается от рыданий.

Как эхо раздавались в ушах Лайама слова: «Я отберу ее у тебя», сказанные Эдвардом. Ему хотелось сделать два шага вперед и убить его голыми руками. Но прямо сейчас он должен был позаботиться о Лили. Он повернулся спиной к этому чудовищу и отвел любимую женщину в дом ее бабушки.

Роуз стояла у двери кухни с округлившимися глазами и трясущимися губами. Она никогда не видела свою мать в таком состоянии. Лайам даже сомневался, что она когда-нибудь слышала, как Лили повышает голос. Через окно кухни он видел, что Эдвард, смеясь, стоит во дворе у «колодца желаний».

— Почему этот человек смеется? — спросила Роуз. — А мамочка плачет?

— Роуз, — произнесла Лили, падая на колени и крепко обнимая дочь.

— Мамочка, что случилось? — Ее слова звучали глухо, потому что Лили сильно прижала девочку к себе.

Лайаму пришлось отвести Лили и Роуз от двери. Он проводил их в гостиную и, сев рядом с ними на диване, обнял плачущую Лили. Роуз смотрела на него в полном замешательстве. Эдвард ошибался: она была совсем не похожа на него. Да, у нее зеленые глаза, но они теплые, глубокие, и в них искрится живой ум. Когда же Лайам глядел в глаза Эдварда Хантера, ему казалось, что он смотрит в глаза рептилии с примитивным мозгом.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19