Судьбе вопреки

Глава 14

Мэйв снился сон о внучке. Вот они с ней работают в саду ухаживая за розами. Морской воздух такой свежий и чистый, а аромат роз такой сладкий! Она слышит собственный голос — зовет кого-то зайти. Но по мере того как мужчина подходит к ней, ее глаза начинает закрывать какая-то пелена. Это Патрик? Или ангел, спустившийся с небес? Или кто-то еще? Мэйв вытирает глаза и видит…

Над кроватью Мэйв стоял Эдвард Хантер, глядя на нее холодными глазами. Мэйв хотела вскрикнуть, но только почувствовала, как у нее открылся рот. На лбу выступил пот, и по телу прошла волна отвращения. Она никогда не боялась или по крайней мере не позволяла людям видеть свой страх. Но теперь она не могла с ним бороться. Она, наверное, издавала какие-то звуки, потому что он нагнулся, приблизив ухо к ее губам.

— Ты лишь бормочешь что-то непонятное, — услышала она его слова. — Ничего не разобрать. Вот почему ты здесь. Ты сходишь с ума. Ты старуха, и никому до тебя нет дела. Даже твоя драгоценная внучка не хочет с тобой возиться.

Мэйв опять хотелось закричать, но вместо этого она просто закрыла глаза. Она слышала его голос и знала, насколько он жесток. Это даже до некоторой степени обнадежило ее. Она не сошла с ума, совсем нет! Эдвард оставался Эдвардом. На это она всегда могла рассчитывать.

Она постаралась думать о другом. Его голос не умолкал, но она его больше не слышала. Она видела его искаженное злобой лицо, но вот жимолость и розы выступили из темноты и закрыли его.

Розы были прекрасны. Они росли большим кустом в середине сада. Нежный звук волн, плещущихся о нагретые солнцем скалы, убаюкивал. «Колодец желаний» глубок и прохладен. Мэйв бросила в него монетку, как уже не раз делала за все эти годы. Она загадала желание. Ее глаза закрылись — она ждала, когда ее желание сбудется.

— Хочу увидеть свою внучку, — молча произнесла она свое желание. — Мара. Мара…

С каждым днем, проходящим после последней операции на сердце, Роуз чувствовала себя все лучше. Только одно было плохо: она скучала по маме. Она считала, что на свете нет других четырех слов, хуже, чем слова «Я скучаю по маме». И хотя вслух она произносила их нечасто, потому что не хотела расстраивать доктора Нила, эти слова постоянно сидели внутри ее, и она слышала их в каждом своем вздохе и в каждом ударе своего сердца.

Прекрасные летние дни казались ей печальными и чужими в этом просоленном старом пляжном домике у бухты Наррагансетт. Доктор Нил назначил ее «официальным наблюдателем за китами», и, когда они не выходили в море с доктором Стэнли, Роуз проводила много времени у широкого окна, наблюдая за поверхностью моря.

Она видела, как выпрыгивают из воды рыбы, блестя серебряными и синими спинами. У некоторых рыб на боках были темные полосы, а их хвосты и плавники походили на тончайшие листы металла. Она наблюдала за чайками, пролетающими над головой, зажав в желтых клювах крабов. А однажды Роуз даже видела морскую черепаху, не спеша плывущую через бухту.

Но она не видела ни одного кита. И не видела Нэнни.

— Можно я еще раз посмотрю на его фотографию? — спросила Роуз, подходя к доктору Нилу, сидящему за рабочим столом.

Перед ним лежало много разных книг. Здесь же были снимки всевозможных акул: синих, тигровых, мако, гренландских, больших белых; различных морских млекопитающих, включая горбатых китов, малых полосатиков, синих, финвалов, кашалотов и китов-белух, атлантических дельфинов, обыкновенных и гренландских тюленей. Все это успокаивало Роуз, напоминая ей о рабочем месте доктора Нила в Кейп-Хок. Он отодвинул бумаги в сторону, чтобы она смогла поближе наклониться над экраном компьютера и лучше рассмотреть снимок Нэнни.

— Вот он, — сказал доктор Нил.

— Пожалуйста, скажи еще раз, кто сделал этот снимок?

— Патрик Мерфи.

— Это он приезжал в Новую Шотландию, чтобы сказать мамочке, что ее бабушка заболела?

— Да, он.

— Он сфотографировал Нэнни в Хаббардз-Пойнт перед домом маминой бабушки?

— Да.

Роуз задумалась. Разве доктор Нил не понимает, как все это нелепо? Они с ним здесь, в этом доме, где они толком никого не знают, а человек, которого они любят больше всех на свете, — ее мама, — находится в Хаббардз-Пойнт. Даже Нэнни там. Лайам сидел за компьютером, вводя информацию обо всех животных, которых они видели, когда плавали к рифу.

— Доктор Нил, — снова обратилась она к нему.

— Ты знаешь, Роуз, я тут подумал: ты можешь называть меня Лайам. Как ты считаешь?

Она покачала головой. Он уже пытался ей об этом говорить. Лайам — имя, которым его звала мама. Это имя для взрослых. Роуз чувствовала бы себя неловко, зовя его так. И кроме того… Она нахмурилась, думая об имени, которым она хотела бы его звать. Одна мысль об этом заставила ее покраснеть, и она почувствовала, как у нее запылали щеки.

— Не хочешь?

— Нет, — ответила она упрямо. — Мне нравится «доктор Нил». Так почему мы туда не едем?

— Ну потому, что твоей маме нужно кое-что сделать, — сказал он. — И она решила, что будет лучше, если ты побудешь здесь, пока она этим занимается.

— А мы могли бы ей помочь, — старалась убедить доктора Роуз.

— Знаю, — ответил он. — Я с тобой согласен, и я это обдумываю.

Роуз удобно привалилась к его боку, положив голову ему на плечо. Не потому, что устала, а потому, что ей этого хотелось. Они посидели так несколько минут, глядя на фото Нэнни, и Роуз представила себе, как счастливы бы они были, если бы могли быть все вместе.

— Когда все будет… — Она запнулась, ища нужное слово. Она думала о том, как много всего происходит в жизни. Ей делали операции на сердце, чтобы его вылечить, а у доктора Нила была только одна рука, а мамина бабушка лежала в больнице, и они находились в разных местах. — Когда все будет в порядке? — наконец спросила она.

— Думаю, уже сейчас все в порядке, — ответил доктор Нил.

Роуз опять нахмурилась. Она знала, о чем он думает. Ее мама всегда учила ее быть благодарной, считать, что ей повезло. Даже когда Роуз не могла как следует дышать или играть со своими друзьями, даже когда ей приходилось лежать в реанимации, потому что в ее сердце было слишком много жидкости, даже в самые тяжелые времена ее мама обычно прижималась губами к уху Роуз и шептала: «Мы такие счастливые — ведь мы любим друг друга».

— Ты думаешь, сейчас все в порядке? — спросила Роуз. — Но как ты можешь такое говорить, когда мы с тобой здесь, а мамочка и Нэнни в Хаббардз-Пойнт?

Доктор Нил повернулся от экрана компьютера, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Она знала, как необходима его работа, как много он узнал об этих больших волнах и странных рыбах. Она знала, что он видел рыбацкое судно из Кейп-Хок и что он беспокоится из-за этого. Но прямо сейчас самым важным для него была эта маленькая девочка.

— Роуз, — произнес он. — Я понимаю, что все это кажется бессмысленным.

— Даже тебе? — спросила она.

— Да.

— Потому что ты тоже по ней скучаешь?

— Больше, чем по кому-либо или чему-либо.

— Но мне казалось, что тебе нравится работать здесь и плавать к «Призрачным холмам» на шхуне доктора Стэнли…

— Это моя работа, — ответил доктор Нил, улыбаясь. — А вы с твоей мамой — моя жизнь.

Роуз кивнула. Она знала, что это правда. Она давно это чувствовала, наверное, с самого первого дня своей жизни. Он был ей как родной отец во всем, что она считала важным в жизни. Когда другие дети рассказывали про своих пап, Роуз глубоко в душе осознавала, что и у нее где-то на свете есть отец. Но это ее никогда не беспокоило, и она о нем никогда не спрашивала, потому что ей всегда хватало доктора Нила.

Вдруг он поднял глаза и посмотрел в окно поверх ее головы. Роуз видела, как изменилось выражение его лица, и почувствовала растущее волнение — будто вдруг задул таинственный ветер, будто как по волшебству вдруг изменилась погода.

— Роуз, — сказал доктор Нил, снова глядя на нее теперь уже сияющими от радости глазами, — мне кажется, все начинает становиться на свои места.

Роуз оглянулась и увидела, что он имел в виду: на подъездную дорогу, шедшую вдоль высокой живой изгороди, въезжала синяя машина.

— Мамочка! — закричала Роуз, стрелой выскочила в дверь и, даже не надев сандалии, босиком бросилась через тщательно остриженную лужайку прямо в объятия матери.

Глава 15

На то, чтобы собрать вещи и выехать в Хаббардз-Пойнт, у них ушло лишь несколько минут. Лайам был готов еще с прошлой ночи. Он почти решился на переезд в ту самую минуту, когда прочитал записку Патрика. Идея была правильной, главное — и Лили она нравилась.

— Что изменилось? — спросил Лайам, ведя машину.

— Я пришла в себя, — ответила Лили. — Все происходило так быстро, и у меня не было времени как следует все обдумать.

— Он не сможет нам ничего сделать, — успокоил ее Лайам.

— Кто не сможет? — спросила Роуз с заднего сиденья.

— Рози, , — сказала Лили, поворачиваясь к ней и обходя вопрос дочери. — Вот увидишь, кто тебя ждет в Хаббардз-Пойнт!

— Нэнни! — воскликнула Роуз. — У доктора Нила в компьютере есть ее фото!

— Его сделал Патрик, — пояснил Лайам, глянув на Лили

Увидев бензоколонку впереди, он свернул с шоссе — указатель бензина показывал меньше четверти бака.

Они втроем вышли из машины. Пока им заливали горючее, Роуз захотела пойти в магазинчик, стоявший рядом с заправкой. Лайам и Лили, обнявшись, пошли следом. Магазинчик выглядел странным и причудливым: деревянное щитовое строение, которое по виду раньше было жилым домом. На площадке перед ним расположились несколько лодок и катеров на трейлерах, на некоторых красовалась таблички «Продается».

На переднем крыльце магазинчика стояли скамейки и кресла-качалки, стеллажи с местными газетами и доска объявлений, увешанная визитными карточками, записками и фотографиями продающихся катеров и лодок. Еще одна доска была заполнена фотографиями рыбаков, с гордостью показывающих свой рекордный улов — трехметровых акул-мако, полосатых окуней в метр длиной, пятиметровой синей акулы.

Внутри широкие доски пола скрипели под ногами. У правой стены стоял автомат с газированной водой, а центральная стена была заставлена большущими корзинами с дарами местных садов и огородов. Лили тут же взяла тележку и стала складывать в нее свежие помидоры, базилик, кукурузу и кабачки. Роуз побежала в дальний конец магазинчика и вдруг взвизгнула.

— Что такое? — спросил Лайам, когда они с Лили подбежали к ней.

— Смотрите! — сказала Роуз.

Выцветшая красная занавеска делила магазинчик на две части. Роуз снова заглянула за нее, и Лайам, посмотрев поверх ее головы, увидел, что стены отгороженной половины были сплошь увешаны акульими челюстями. Шаткий стеллаж, прислоненный к столу посреди комнаты, заполняли стеклянные сосуды, внутри которых в формальдегиде плавали детеныши акул: глаза затуманены, рыла острые, а форма тела безошибочно акулья. А на столе возвышалась куча отрубленных тесаком акульих и дельфиньих плавников. И на всем были ценники. Окинув помещение быстрым взглядом, Лили поскорее увела Роуз назад, в ту половину, где продавались продукты.

— Вы что-то хотели? — спросил их мужчина, вошедший через дверь в задней части помещения. Его щеки покрывала темная щетина, а волосы на голове были светлые. Одет он был в майку с надписью «Капитан Ник. Спортивная рыбалка».

— Вы капитан Ник? — поинтересовался Лайам.

— Так точно, сэр! — ответил мужчина в майке. — Интересуетесь рыбалкой? Как раз сейчас есть чего половить — шестиметровые большие белые акулы прямо с Багам. А есть и поздоровее — белые киты из Новой Шотландии!

— Белухи относятся в вымирающему виду, — предупредил Лайам.

Да знаю я, — рассмеялся мужчина. — Мы же не собираемся их гарпунить, просто посмотрим на них. Должен признаться, я сам немного ошалел. Никогда такого лета не видел — просто рыбий сумасшедший дом! И все из-за каких-то гигантских волн, идущих откуда-то из моря. Вы бы видели, что мы поймали вчера! Фиолетовая спина, розовые бока и ярко-красные плавники длиной метра полтора, а то и все два. Плавает извиваясь, как морская змея. Наверняка прямо из тропиков!

— Опах, — определил Лайам.

— Как бы она там ни называлась, это наверняка что-то другое. Можете посмотреть на ее фото на крыльце. Там целая галерея уловов моих клиентов.

— Меня вообще-то очень интересуют ваши уловы, выставленные здесь, — ответил Лайам, уже готовый наброситься на капитана Ника за детенышей акул, вываренные челюсти и отрубленные плавники. Но как раз в этот момент Лили позвала его, и он, больше не сказав ни слова, вышел. Может, и к лучшему. Он настолько разволновался, вновь увидев Лили, что не был уверен, что сможет сдержаться.

Роуз с удовольствием качалась на кресле-качалке на крыльце, а Лили стояла прямо перед фотографиями, которые только что упомянул капитан Ник. Она показала на расплывчатый снимок.

— Это именно то, что я думаю? — спросила она

Лайам внимательнее посмотрел на доску с фото. Там был снимок, про который говорил капитан Ник, — двухметровый опах, сияющий своей яркой раскраской. Глаза Лайама оглядели галерею трофеев — марлин, акулы, рыба-меч и тунец. Снимки были сделаны уже у причала — рядом с весами стояли счастливые рыбаки. Лили показала на фотографию четырехметрового атлантического дельфина, пойманного в сеть и подвешенного вниз головой.

— Мы ей ничего не сделали, — оправдывался капитан Ник, подходя к ним. — Эта рыба живая.

— Это не рыба, — сказал Лайам. — Это млекопитающее.

— Кто ее поймал? — спросила Лили дрожащим от волнения голосом.

— Какая разница, кто ее поймал, — не захотел ответить капитан Ник. — Самое главное — она еще живая. Мы держали ее живой, как и положено по всем правилам, которые вы можете назвать.

— Зачем вы ловите дельфинов? — спросила Лили, бросив на него свирепый взгляд.

— Со всем моим уважением, — проговорил он, — это не ваше дело!

— Пойдем, Лили! — сказал Лайам, обнимая ее за плечи, и, окликнув Роуз, повел их к машине.

Его всего трясло, но он не хотел этого показывать. Лили и так столько выстрадала, а теперь они везли Роуз домой. Позже Лайам позвонит Джону, Патрику и Джуду. Что-то здесь происходило, и ему нужна была помощь, чтобы во всем разобраться.

Он в последний раз бросил взгляд на доску с фотографиями. Камера, вероятно, дернулась во время снимка, потому что название судна, стоящего позади подвешенного дельфина, прочитать было невозможно. Но Лайам узнал бы его где угодно, потому что узнал улыбающегося шкипера. «Map IV»!

— Ты это видел? — прошептала Лили.

— Джерард Лафарг, — ответил Лайам.

И, что бы там ни говорил капитан Ник, дельфин на фото был мертв.

Выйдя из машины в Хаббардз-Пойнт, Лайам сразу почувствовал, что он дома. Обнявшись, все трое долго стояли в розовом саду Мэйв. Они с Лили никак не могли оторваться друг от друга. Ее голубые глаза были цвета морской воды летом. Он поцеловал ее, все еще не веря, что они опять вместе.

Наконец Лайам выпустил ее и увидел каких-то людей, выходящих из-за угла дома. Это Лили попросила своих друзей их встретить. Она схватила его за руку и стала знакомить: Бей Маккабе и Дан Коннолли, Тара О'Тул и Джо Хоулмз — две ближайшие подруги детства, их мужья и дети. Лайам всем пожал руки. Он никак не мог прийти в себя от того, каким нормальным все это казалось после долгих дней и ночей их вынужденной разлуки, после потрясения от увиденного в том странном магазинчике у заправки.

Глядя, как Лили знакомит Роуз со своими друзьями, Лайам чувствовал, как сильно бьется его сердце. Тонкие пальцы Лили лежали на плече Роуз, как бы оберегая ее, и Лайам видел радость и гордость в ее глазах. Глаза подруг блестели от слез, когда они смотрели то на Роуз, то на Лили. Лайам понимал, каким важным был этот день для всех них, и скромно стоял в стороне, счастливо улыбаясь.

— Мы с Бей знаем твою маму всю жизнь, — произнесла Тара, наклоняясь к Роуз. — В твоем возрасте мы все были лучшими подругами.

— И чем вы вместе занимались? — спросила Роуз

В глазах Тары мелькнула чудесная озорная улыбка.

— Мы плавали на лодках на остров Чаек и ходили к Индейской могиле, искали сокровища на Литтл-Бич, собирали красивые морские камешки и ракушки, делали из них бусы, играли в теннис до полуночи, ходили в кинотеатр на пляже, оставляли друг другу записки в ящиках комода в магазине Фоли…

— Как интересно, — улыбнулась Роуз. — Почти так же, как мы с Джессикой.

— Это твоя лучшая подруга? Роуз кивнула:

— В Кейп-Хок.

— Вот. Именно подобными вещами мы будем заниматься в Хаббардз-Пойнт, — сказала Тара. — Думаю, тебе здесь понравится.

— Мы так рады видеть тебя, Роуз! — проговорила Бей. — Мы любим твою маму и уже полюбили тебя.

Роуз покраснела и застенчиво улыбнулась.

Лайам наблюдал за ней, чувствуя гордость, как настоящий отец. Роуз была доброй и любознательной, как и ее мать. Природное желание учиться заставляло ее все время интересоваться новым и читать разные книги, а не только те, что входили в школьную программу. Два дня назад Лайам нашел ее стоящей на коленях у книжного шкафа. Она доставала старые номера «Китового журнала», ища статьи о белухах.

— Это зубатые киты, — объявила она Лайаму. — Они питаются ракообразными, головоногими и морскими червями. Ракообразные — это крабы и омары! Понятно, почему Нэнни так нравится здесь, на юге. Я уже столько раз видела, как чайки таскают крабов из моря.

Все правильно, — сказал Лайам, улыбаясь и наполняясь гордостью. — Ты будешь настоящим океанографом, Роуз Мэлоун. Ты доказала это на шхуне, когда мы плавали к «Призрачным холмам».

— Как ты, — ответила Роуз, расплываясь в счастливой улыбке.

С пролива подул вечерний бриз — соленый и теплый. Солнце клонилось к закату, бросая золотистые лучи на волны и скальные уступы. Тара и Бей принесли пиццу, которую разогрели в духовке. Лили отварила кукурузу и нарезала помидоров. Дети Бей и Дана — Элиза, Энни, Билли и Пиджин — вместе с маленьким сыном Тары и Джо — Джо-младшим — собрались вокруг Роуз. Они явно были в восторге от нового члена команды детей Хаббардз-Пойнт.

Лайам сидел рядом с Лили на качелях на веранде, обняв ее за плечи. Так как вокруг были дети, их разговор касался только общих тем: летней погоды, игры в теннис, нового школьного года, состояния Мэйв. Лайам достал ноутбук, подключился к программе слежения за китами и почувствовал огромное облегчение, увидев знакомую зеленую точку.

— Где Нэнни? — спросила Роуз, оглядывая бухту.

— Вот тут, — ответил Лайам, показывая на экран компьютера, где огонек кита светился всего в двухстах метрах от берега.

— Может, он ищет крабов на ужин? — поинтересовалась Роуз. — Киты-белухи едят ракообразных.

— Мы тоже можем пойти и половить крабов на берегу, — предложил Билл.

Лили снабдила их бечевкой и грузилами, и Энни с Элизой повели младших детей вниз на прибрежные скалы. Звук стука камней, которыми они раскалывали мидий для наживки, разносился по всему побережью. Как только дети ушли, взрослые тут же заговорили о волновавших их проблемах.

— Не могу поверить, что вы все теперь здесь, — призналась Бей Лили и Лайаму.

— Не могу поверить, что вы так долго ждали! — воскликнула Тара.

— Очень рад познакомиться после того, как мне столько о тебе рассказывали! — сказал Данн.

— Лайам, это официально — теперь ты житель Хаббардз-Пойнт, — сообщила Тара.

— Большое спасибо за радушный прием, — поблагодарил Лайам и обратился к мужу Тары Джо, который, как сказала ему Лили, служил в ФБР: — Мы допустили ошибку, приехав сюда в открытую вместе с Роуз, не таясь от Эдварда?

— Сложный вопрос, — ответил Джо. — Как сказать…

— То есть? — спросила Лили.

— Вероятно, большей ошибкой будет предоставлять ему власть, которую он получал, заставляя тебя прятаться все это время. Из-за этого он чувствует себя сильным. Такие самовлюбленные люди, как Хантер, приходят в восторг от любой реакции, которой могут добиться от окружающих. Если он заставляет тебя терять голову, ему это нравится. Если он заставляет тебя плакать, ему это нравится еще больше.

— А Эдвард знал, что Лили жива? — спросил Лайам.

— Он знает, что он ее не убивал, — проговорил Джо. — Поэтому я подозреваю и даже уверен, что он знал — она жива.

— А он искал меня? Нас? — Лили бросила тревожный взгляд вниз на берег, где Роуз склонилась над лужицей, оставшейся после отлива.

— Может быть, — ответил Джо. — Думаю, что он старался особенно не высовываться. Он же находился под подозрением, и, несмотря на то что знал, что не убивал тебя, у него было что скрывать. Во время расследования убийства ему нужно было вести себя прилично. Есть такие эпизоды в его жизни, которые он хотел бы от нас скрыть.

— Например? — спросил Лайам

Джо пожал плечами:

— Он мошенник. Тот факт, что он совершает большую часть своих махинаций законно, — работая биржевым маклером или заключая браки, — не умаляет того факта, что он обманным путем заставляет людей отдавать ему свои деньги.

— И свои сердца, — добавила Лили.

Услышав эти ее слова, Лайам почувствовал себя так, будто кто-то ударил его кулаком в солнечное сплетение. Лили подарила этому человеку свою любовь, свое сердце. Он посмотрел на нее и увидел в ее глазах беспокойство и тоску. Ему хотелось изгнать всю боль из ее души.

Она рассказывала ему некоторые подробности своей жизни с Эдвардом. Он знал, что часть той жизни она похоронила так глубоко внутри себя, что надеялась больше никогда не вспоминать об этом. За девять лет, проведенные в Кейп-Хок, ее душевные раны стали затягиваться. А тот факт, что она была готова к противостоянию, многое говорил о силе ее характера и течении времени.

— Мы были на твоей свадьбе, — вспомнила Тара. — И видели, как ты все больше и больше отдаляешься от нас. Чем дольше ты оставалась с ним, тем больше пряталась от нас.

— Мы жили очень обособленно, — сказала Лили. — Он даже не хотел, чтобы я встречалась со своими подругами. — Она вздрогнула, обхватив плечи руками.

Лайам придвинулся к Лили, страстно желая ее согреть. Но он знал, что холод, который она чувствовала, не имеет отношения к вечерней прохладе или морскому бризу. Он шел глубоко изнутри, из воспоминаний о жизни с человеком, который разрушил ее мечты и заставил ее сбежать, бросив все, что она любила.

Демон вышел наружу. Именно Лили вывела его на всеобщее обозрение. Рассказывая о нем понемногу, она давала понять, каков он есть на самом деле. Лайам был потрясен силой эмоций, охвативших окружающих его сейчас людей, когда они разговаривали о прошлом и о жизни Лили с Эдвардом, о которых они могли только догадываться.

Лили резко встала, стараясь разглядеть Роуз, играющую на берегу. Летний вечер был теплым и мирным. Дети смеялись и болтали, плещась в мелких лужицах, оставшихся после отлива. И хотя солнце уже зашло, над проливом и над берегом разливался свет восходящей луны. Бей крикнула Энни, чтобы она привела Джо на веранду.

Лайам думал, что Лили позовет Роуз, но она не стала этого делать. Она облокотилась о перила веранды, наблюдая, как ее дочь играет у одной из лужиц. Темная поверхность воды блестела в свете луны. Роуз казалась загипнотизированной той жизнью, которую все еще можно было видеть в тусклом свете: темно-зелеными водорослями, серебристо-синими береговыми улитками, фиолетовыми мидиями и пятнистыми крабами. Лайам вспомнил, как он сам, будучи мальчишкой, восхищался морем, и шепнул на ухо Лили:

— У нас растет морской биолог.

— Угу, — тихонько ответила Лили, сияя глазами.

Лайам обнял ее, ему нравилось, что она так счастлива здесь. Она впитывала в себя все: дочь, луну, своих замечательных друзей, дом бабушки. Лили невозможно было долго подавлять — она от природы была очень жизнерадостной.

Вдруг Роуз вскочила на ноги. Она запрыгала по берегу, показывая в море.

— Нэнни! — крикнула она.

За свою жизнь Лайам повидал много китов. Он вырос на северо-западном побережье Новой Шотландии, где киты были частью жизни рыбаков. Но он не помнил, чтобы когда-либо испытывал подобное волнение и радость при виде кита, которые почувствовал в этот момент, видя точку «Морское млекопитающее 122», белуху из залива Святого Лаврентия, также известного как Нэнни, прямо здесь, в воде перед самым домом.

— Вы его видите? — крикнула им Роуз.

— Видим, — закричали все друзья Лили в ответ, пораженные и восторженные таким редким зрелищем.

Лайам взял Лили за руку. Они вместе сбежали по ступенькам, вниз по заросшему травой холму, к волнорезу, спрыгнули на берег и пробрались через валуны, чтобы быть рядом с Роуз. А совсем недалеко от берега плавал кит-белуха и внимательно смотрел на них своим темными глазами, самыми выразительными глазами, которые ученый когда-либо видел у китов. Лайам чувствовал себя так, будто его сердце было выставлено напоказ перед этим китом и всеми, кто хотел его рассмотреть.

— Это на самом деле она? — только и смогла выдохнуть Роуз.

— На самом деле! — подтвердила Лили.

— Теперь все будет в порядке, — произнесла Роуз.

— Мы вместе, — сказала Лили. — Это самое главное

Они услышали, как в доме зазвонил телефон, и Лили побежала, чтобы взять трубку. Потом Лайам различил ее громкий крик радости.

Он подпрыгнул, чтобы поймать ее, когда она, примчавшись назад, прыгнула с валуна прямо в его объятия.

— Бабушка! — закричала она. — Она проснулась!

Глава 16

Мэйв хотелось пить. У нее во рту все пересохло, будто она заблудилась в пустыне и вокруг не было ничего, кроме жара, поднимающегося из бесконечных желтых песков.

— Пожалуйста, дайте мне воды, — попросила она одного из врачей, суетящегося над ней и светящего ей в глаза маленьким фонариком. Она вдруг осознала, что эти слова были первыми, которые она произнесла за последнее время. Видение пустыни все еще не оставляло ее, и в голове, как мираж, мелькал образ Мары.

— Сейчас, сейчас, минутку. Вы можете сказать, как вас зовут?

— Мэйв Джеймсон.

— А сколько вам лет?

— Мне восемьдесят три года.

— Очень хорошо! — похвалил ее врач.

Он померил пульс, держа ее за руку, казалось, целую вечность. Разве он не знает, как чувствует себя человек, когда его мучит нестерпимая жажда? Кроме того, у Мэйв во рту был отвратительный химический привкус.

— Вы знаете, где находитесь?

Она недовольно поджала губы. Здесь он ее поймал. Последнее, что она помнит, — свой дом. Точнее сад, в котором она подрезала розы. С ней была Клара и кто-то еще. Но потом поднялся ветер и начался дождь — налетел один из тех противных северо-восточных штормов, когда ничего не оставалось делать, только сидеть дома, в тепле, слушая, как волны с грохотом бьются о берег. Она помнит, что накинула на плечи шаль, потому что озябла. Потом подошла к книжным полкам, чтобы выбрать хорошую книгу, которую приятно читать, сидя у камина. Там она заметила, что полки пыльные. Она стала их протирать…

Она оглянулась вокруг. Белые стены, флуоресцентные лампы, стерильная обстановка. Она решила рискнуть:

— В больнице?

— Правильно, — ответил врач. — Еще один вопрос. Вы знаете, почему вы здесь?

Тут она едва сдержалась и чуть не заплакала. Она вдруг вспомнила сны о Маре, которые ей недавно снились. Казалось, что тогда Мара была прямо здесь, возле нее. Она держала ее за руку, что-то шептала на ухо, обтирала ее влажной губкой. Мэйв казалось, что сюда приходила и Клара. Но ее визиты, скорее всего, были действительностью. Конечно, Клара обязательно бы ее навестила.

Однако сны о Маре… такие приятные сны о любви. Вспоминались их особенная связь, теснее которой и быть не может, все те секреты, которыми они делились в жизни, все те сады, которые они посадили, годы, в которые Мэйв наблюдала, как Мара растет и становится взрослой, самые прекрасные чувства, которые Мэйв испытывала к своей внучке. Но, кажется, это были всего лишь сны.

— Молодой человек, — окликнула она врача. Ее горло настолько пересохло, что она говорила хрипло и страшно, как ведьма в каком-нибудь фильме. — Вы обращаетесь со мной, будто я сумасшедшая.

Вдруг по телу прокатилась волна ужасного страха. Она, наверное, действительно сошла с ума. То впадая в сон, то выходя из него, постоянно мечтая о реальности, пытаясь вытащить Мару прямо из воздуха. А может, она помешалась, сама того не осознавая? Ей показалось, что ничего страшнее и быть не может.

— Ни в коем случае. Извините меня, я не объяснил, зачем задаю эти вопросы. Это просто тест на состояние умственных способностей. Понимаете, вы были в коме.

— В коме?! — вырвалось у Мэйв. Ее до некоторой степени даже восхитила эта мысль. Как драматично и в то же время интригующе. И уж во всяком случае, лучше, чем сумасшествие.

— Мы беспокоились о вас. Прошло уже больше двух недель.

— Боже мой! — воскликнула Мэйв.

Она почувствовала огромную радость, потому что узнала, что вышла из комы, и одновременно — внезапную слабость, потому что поняла, что вообще была в этом ужасном состоянии. Теперь эти сны о Маре стали ей понятнее. Может, она была в том самом «туннеле». Может, она шла к Свету, чтобы окунуться в ту любовь, которую она всегда испытывала к внучке. Именно эта любовь поддерживала ее все эти годы, пока она переживала за нее и скучала по ней.

— Что со мной произошло? Я попала в аварию?

И хотя она задала этот вопрос, но на самом деле ничего не помнила про аварию — никакого визга тормозов, никаких попыток свернуть в сторону, чтобы не сбить выскочившее на дорогу животное. Вообще ничего.

— Нет, миссис Джеймсон. У вас было отравление угарным газом.

«Тот самый вкус у меня во рту», — подумала Мэйв. Она попыталась облизнуть губы, но ее язык был совершенно сухим. Молодой врач был очень педантичен. Она видела, как он совещается с другим врачом, женщиной, и двумя медсестрами. Они все стояли в ногах ее кровати, оживленно беседуя и бросая взгляды на дверь. Казалось, они были очень взволнованны. Мэйв поняла, что в их больнице больные не каждый день выходят из комы.