– О чем ты думаешь?
– Об Эмме, – ответила Мэделин.
– Как будто она здесь, – произнесла Стиви. – Я чувствую ее присутствие.
– Я только что ее вспоминала, – сказала Мэдди, ее голос задрожал. – Как она умела все устраивать. Когда она чего-то хотела, всегда это получала.
– Она умела отстаивать свои права, – сказала Стиви. У Эммы были собственнические наклонности – по отношению к подругам, а позже к Джеку и Нелл. Как она могла решиться оставить их? Эти мысли вызвали у Мэделин желание налить еще один бокал, но после рассказа Стиви о ее собственных проблемах с выпивкой она удержалась.
– Как ты насчет того, чтобы прогуляться? – спросила Стиви спустя некоторое время.
– Я бы с удовольствием походила вокруг, посмотрела, что изменилось, а что осталось тем же самым, – ответила Мэделин, надеясь, что прогулка поможет ей освободиться от своих темных мыслей.
День был ясный, небо ярко-синее. Мэделин была рада размять ноги. Это отвлекло ее от мыслей о шампанском. Когда они медленно сошли вниз и двинулись по извилистой дороге в сторону Хаббард-Пойнта, Стиви держалась очень бдительно, поскольку она надеялась – или опасалась – кое-кого встретить. Они прогулялись вниз за теннисный корт, к пляжной парковке.
– Я помню, мы играли здесь, – сказала Мэделин.
– Правда? – спросила Стиви. – Я не помню, что мы когда-либо играли в теннис – мы все время были на пляже.
– Не с тобой и не с Эммой, – пояснила Мэделин. – С моим братом. Джек всегда был снисходителен ко мне – я была четырьмя годами моложе, но он вставал на игру и подавал мне…
Мэдди посмотрела на заднюю линию площадки, и она могла бы поклясться, что видит своего брата в игре – шесть-три, с длинными темными волосами, которые он всегда забывал подстригать и которые теперь стали седеть. Как-то он выглядит сейчас? Прошел целый год. Носит ли он до сих пор солнечные очки в темной оправе? Поседели ли его волосы еще больше? Оставило ли горе на его лице новые морщинки, как это случилось с ней?
Подруги прошли весь путь через песчаную парковку к променаду. Стиви сбросила сандалии. Мэделин вслед за ней сняла жакет. Они шли по песку, он был таким горячим, и они спустились к самому краю воды, чтобы охладить ступни.
– Когда я смотрю на детей этого возраста, то думаю о себе и Эмме, – сказала Стиви, глядя на двух детишек, едва начинающих ходить, стоявших у края воды. – Мы встречали вместе самое первое лето нашей жизни.
– Еще до того, как я присоединилась к вам.
– Да, но мы никогда не были так близки, пока ты не оказалась с нами.
– Помнишь, как мы ходили на твой, малый пляж и Эмма нашла там палку и начертила круг?
– И мы поклялись быть связанными на всю жизнь…
– Силой, данной мне по праву полнолуния…
Они смотрели друг на друга и знали, что они сейчас сделают: не сговариваясь, они направились к малому пляжу. Дорога была длинной и жаркой. Платье Мэделин прилипло к телу, но она не обращала на это внимание. Она снова почувствовала себя девочкой, прошедшей назад сквозь время. Стиви взяла ее руку, потянула за собой к тайной тропе.
Они прошли под деревьями – Мэделин помнила каждый дюйм этого пути. Она узнавала старые дубы и эвкалипты, ставшие еще более могучими с тех пор, как она была здесь последний раз. Их ветви переплетались над головой, рисуя на тропе светлые и темные пятна. Внезапно им открылась укромная бухта с белым песком, сияющим на солнце.
Подруги шли вдоль пляжа позади страшной скалы, напоминавшей белую акулу, к тому таинственному месту на песке… где Эмма рисовала круг.
– Она здесь, с нами, – сказала Стиви. – Ты чувствуешь ее?
– Да, – сказала Мэделин.
У линии прибоя лежали кучи плавников, выбеленных и блестящих, словно кости Стиви спустилась вниз, взяла длинную палку, дала ее Мэделин. Они ничего не говорили, касаясь друг друга руками. Медленно поворачиваясь, Мэделин пыталась начертить крут.
– Силой, данной мне по праву сегодняшним полнолунием… – говорила Стиви.
– Лунная девочка, – сказала Мэделин, слова, пришедшие из прошлого, вызывали у нее головокружение.
Она уронила палку и закрыла глаза. Ей страстно захотелось сейчас стать волшебницей. Ей казалось, что у нее кипит кровь и звенит под волосами. Но это было о г жары и ветра Магия девочек с побережья ушла… Эмма ушла…
– Я не могу, – прошептала Мэделин. Стиви крепко сжала ее руки.
– Прости, – сказала она. – Я не должна была доводить тебя до этого.
– Я подумала об Эмме, – сказала Мэделин, и ее глаза наполнились слезами. – Как она любила пляж. Как будто она была здесь.
– Она здесь, – сказала Стиви. – Она в нашей любви к ней.
Мэделин покачала головой, и из ее глаз полились слезы. Она не могла рассказать Стиви о том, что она ощущает на самом деле, признаться в том, что она чувствовала к Эмме не долгую искреннюю любовь, а какую-то извращенную, запутанную неприязнь за то, что она делала с Джеком и Нелл…
– Ее здесь нет, – проговорила Мэделин, пытаясь сохранять контроль над своим голосом.
Ей хотелось бежать и кричать. Если она не сдержит себя, то расскажет Стиви все: каждую мелочь из того, что Эмма говорила ей, выражение лица Джека, когда Мэделин выложила ему все – все целиком.
– Мэдди, – сказала Стиви, в ее глазах была тревога.
Мэделин крепко зажмурила глаза. «Эммы здесь нет», внушала она себе. Теперь она была. Синдром фантомной невестки вернулся опять. Пребывание рядом со Стиви вызвало его, как безумие. Правая сторона ее тела зудела. Правая рука протянулась, чтобы опуститься Эмме на плечи, обхватить ее, вернуть ее домой, в семью, в жизнь – во все, частью чего она была.
– Давай вернемся на общий пляж, – предложила Стиви мягко.
Мэделин кивнула. Когда они шли назад, она оглянулась через плечо: круг оставался на том самом месте, где она его начертила. Волны лизали берег, начинался прилив. Скоро круг смоет – совсем как тот, первый, который начертила Эмма много лет назад.
На самом ли деле она верила в волшебство?
Она подумала о сумасшедшем желании поверить во что-то, об острой тоске, которая бывает у молоденьких девушек. Им – Эмме, Стиви и Мэделин, девочкам побережья, необходимо было окружать себя символами солнца и луны, песка и моря, чтобы убедить самих себя, что все это будет продолжаться всегда. Они убедили себя в магии побережья.
Как глупо.
К тому времени, когда Стиви и Мэделин пробрались назад по тропе и приблизились к общему пляжу, Мэделин прогнала и слезы, и следы «магического» круга. Ей ужасно хотелось шампанского. Чем быстрее она сможет вернуться в дом Стиви, тем будет лучше.
Но пока они шли вдоль берега, ступая босыми ногами по воде, любое впечатление действовало на нее еще сильнее.
– Я смотрю на детей этого возраста и думаю о… – начала Мэделин, глядя на маленькую девочку, около четырех лет, аккуратно похлопывающую лопаткой по песчаному замку, чтобы сделать его еще больше и красивее.
Ее мать помогала ей, украшая сверху ракушками. Мысли Мэделин заполнила Нелл, и она оглянулась. Глаза ее были полны слез.
– О чем ты думаешь, Мэдди?
Мэделин не могла признаться, поэтому она сделала вид, что ничего не слышала. Они продолжали идти по мокрому песку, чувствуя, что волны подбираются к лодыжкам. Вода опять смыла ее вспыхнувшие эмоции, заменив их на ощущение мирного солнечного дня. Прилив прибывал, и Мэделин чуть не наткнулась на мальчишку, выбегавшего из-под волны. Она схватила Стиви за руку, едва не повалив ее при этом.
Смеясь, Стиви плеснула водой на Мэделин, которая подняла фонтан брызг. Капли были такие холодные и соленые, и они брызгали друг на друга, играя и хихикая, как будто снова стали подростками. Мало-помалу они заходили все глубже – Стиви в шортах и рубашке без рукавов и Мэделин, приподнимавшая свою длинную юбку.
– Давай искупаемся, – вдруг предложила Стиви, сверкнув из-под челки глазами.
– Мы же одеты!
– Кого это заботит? Пошли за мной!
– Это что-то вроде того, что делала твоя бешеная тетка! Или женщина, которая прошла половину кругосветного путешествия на грузовом пароходе. Можно плавать в платьях на курортах Портофино или Позитано, или, я не знаю, где-то еще в таких же сногсшибательных местах! Но я не могу этого делать на глазах всех этих добропорядочных граждан.
– Это же пляж!
– Да, дорогая, но мы же в платьях.
– Мы – Зельда, а жизнь – фонтан! – воскликнула Стиви, ныряя в воду и всплывая.
Мэделин видела ее такой, какой всегда ее помнила: нетерпеливой и возбужденной в отношении секса или любви к жизни. Она следила, как Стиви плывет к молу и назад, ее темная голова блестит, как голова тюленя.
– Тебе принести купальник? Хочешь, пойдем и переоденемся? – спросила Стиви, выходя из воды.
– Пожалуйста, я не взяла купальник.
Шампанское и радость встречи заставили Мэделин не помнить о своей внешности, которой она в горе совсем перестала заниматься. Но теперь, когда она увидела стройную фигуру своей подруги, ее мускулистые ноги и руки, ее тонкое лицо и высокие скулы, она внезапно почувствовала все свои лишние килограммы и отступила на два шага назад с мелкой воды.
– Ты иди, – сказала она Стиви. – Поплавай.
– Без тебя не пойду, – сказала Стиви, в ее глазах блеснул огонек, когда она выскочила из воды и встряхнула головой, как мокрая охотничья собака. Она схватила Мэделин за руку. – Но я беру с тебя обещание до конца лета еще вернуться ко мне и поплавать вместе.
– Ты, должно быть, ведьма, – пробормотала Мэделин с принужденной улыбкой. – Но я скажу тебе прямо сейчас: не получится. Разве что с применением обряда черной магии. – Она страдала от жары, неловкости телесной и душевной.
Теперь этот берег напоминал ей о последнем дне, проведенном с Эммой. Неожиданно ей показалось, что эта ее поездка была большой ошибкой.
Стиви, мокрая насквозь, двинулась вдоль берега, мимо всех людей, входивших в воду и выходивших из нее, мимо женщины в пляжном кресле, мимо детей, строивших замок из песка. Мэделин схватила ее за руку:
– Ты не против, если мы сейчас вернемся к тебе домой? Там так хорошо…
– Конечно. Пошли, – сказала Стиви. Они взяли свою обувь и двинулись коротким путем – по деревянному мостику через ручей, вверх по лестнице, затененной старыми деревьями. Они свернули налево по незаметной тропе, о которой Мэделин забыла, вымощенная камнем дорожка через подстриженный кустарник вела прямо к коттеджу Стиви. Мэделин смотрела вверх на кроны деревьев, раскинувшиеся над ними, освежающие сияющее небо своими широкими листьями, и чувствовала комок в горле.
По дороге Стиви стряхивала с себя капли. Потом Мэделин увидела, как она нагибается, собирая мелких жуков с кустов гортензии. Она улыбнулась Мэделин и объяснила:
– Для птицы.
– А-а! – откликнулась Мэделин.
Мэделин смыла песок из туфель шлангом во дворе, а Стиви поднялась наверх переодеться и покормить птицу. У Мэделин болела голова и бурчало в животе. Поход на пляж был для нее слишком большой нагрузкой. Она преодолела одиночество, открыв холодильник и достав оттуда своего проверенного друга – вторую бутылку.
Стиви вошла в кухню, когда Мэделин выстрелила пробкой.
– Я надеюсь, ты не возражаешь, – сказала Мэделин. – Я чувствую себя как на празднике. Так потрясающе быть снова вместе.
– Именно потрясающе, – сказала Стиви. Ее лицо сияло, будто у нее была тайна, которую ей не терпелось открыть. Мэделин заметила ее напряженность, еще когда они шли вверх и вниз по дороге к пляжу. Вообще с ней что-то происходило. Стиви налила себе чаю со льдом и они подняли бокалы.
– Ну вот, – сказала Мэделин. – Мы пили за пляжных девочек и за то, чтобы быть вместе… а за что же еще?
– Как насчет того, что здесь еще есть самая новая пляжная девочка… – сказала Стиви торжественно, глядя прямо в глаза Мэделин. – Я хотела рассказать тебе о ней еще на малом пляже. После того, как ты начертила круг…
– Самая новая?..
– Нелл, – сказала Стиви.
Мэделин заморгала, почти не веря, что она услышала это имя. Стиви по-прежнему смотрела на нее.
– О чем ты говоришь? – спросила Мэделин пораженно.
– Мы встретились. Мэдди. Она здесь, в Хаббард-Пойнте, прямо теперь. Она и твой брат приехали на побережье. Они снимают дом возле теннисного корта.
Глава 12
Стиви не рассчитала реакции Мэделин на это сообщение – она увидела раненый взгляд ее глаз только в тот момент, когда слова сорвались. Мэделин поставила свой бокал, закрыла лицо руками и зарыдала. Она вся тряслась, так что Стиви пришлось обнять ее. Она успокоилась только через несколько минут.
– Прости, что я так напугала тебя, – сказала Стиви.
– Я не уверена, что это ты напугала меня – это сделали мой брат и племянница, приехав сюда. Я не могу себе представить, как они оказались здесь, в Хаббард-Пойнте?
– Джек перешел в бостонский офис своей компании…
Мэделин покачала готовой:
– Боже мой, как мне больно слышать это от тебя, а не от него. Он здесь, в Новой Англии, и он не мог даже позвонить мне в Провиденс? Поговорить со мной?
– Он кажется… – Стиви колебалась. – Как будто он очень занят.
– Из-за Нелл? – спросила Мэделин, сделав большой глоток. – Расскажи мне о ней, Стиви. Я не видела ее почти год.
– Она замечательная, – сказала Стиви.
Она проводила Мэдди в гостиную к низкому диванчику, где сидели Джек и Нелл в вечер их визита. Они сели рядом, касаясь друг друга коленями, и Стиви рассказала Мэдди всю историю, начав с поисков Нелл голубого дома. Стиви описала ее короткие каштановые волосы и большие зеленые глаза, ее смышленость, ее улыбку.
Она видела, что Мэделин напряженно реагирует на каждую подробность, явно испытывая душевную боль. Так много случилось после того, как она последний раз видела племянницу, которую она безумно любила. Стиви надеялась, что сможет помочь ей преодолеть эту боль, хотелось, чтобы не она рассказывала подруге про девочку, которую та так хорошо знала с младенчества и обожала.
– Она ходит в школу в Бостоне?
– Да, – ответила Стиви.
Мэделин закрыла глаза:
– Она очень любила свою школу в Атланте, и учителя ей нравились… Я стараюсь не думать о ее тогдашней жизни. Эмма купила там дом, потому что там была такая хорошая школа. Нелл нравилось учиться с самого начала.
– Она кажется очень способной.
– Так и есть. Она сразу улавливает суть рассказа. Она унаследовала любознательность и настойчивость у Эммы, а у отца интуитивное понимание. Ее лучшая подруга в Джорджии, Тристан, кажется… наверное, Нелл было ужасно и ее потерять.
Стиви знала, с какой глубиной Нелл способна чувствовать потери, но, оставив эту тему, сказала:
– Она здесь завела себе подругу, Мэдди. В конце концов, она не одинока. Я видела, как они с Пегги ездили недавно вокруг пляжа. – Она осеклась, вспомнив, что Мэделин видела тандем. Ее подруга оказалась такой ранимой, ее руки тряслись, даже когда она крепко сжимала их вместе.
– О чем еще она рассказывала, Стиви? – спросила Мэд. – Она говорила… – Мэделин прикусила губу, казалось, боясь закончить вопрос. – Она упоминала обо мне?
Стиви кивнула:
– Да, Мэдди.
– Расскажи мне, – сказала Мэделин. – Что она говорила?
– Нелл скучает по тебе.
Мэделин сделала еще один глоток.
– Она поднялась наверх, посмотреть птицу. И когда я пошла туда, она умоляла меня… найти тебя.
– Меня?
Стиви кивнула:
– Нелл увидела картину, написанную моей тетей.
И она знала всю историю про пляжных девочек, какими мы были близкими подругами. Она кричала, чтобы я нашла тебя, потому что она по тебе очень скучает.
Мэделин слушала все это с широко открытыми глазами, по щекам ее текли слезы. Она оглядела комнату, будто могла увидеть Нелл. Стиви хотелось показать ей все места, где побывала Нелл, – сидела на этом диване, глядела на эту картину, рассматривала эту раковину.
– Мой отец часто повторял, что надо приучать себя к тому, что «и близкое может стать далеким». Именно это я сейчас и чувствую. Как будто люди, которых я больше всего любила, прямо здесь, практически я их вижу, но не могу до них дотянуться.
– Ты можешь до них дотянуться, – сказала Стиви.
Мэделин решительно согласилась:
– Ты не знаешь Джека. Если он что-то решает, то это навсегда. Он написал мне письмо.
– Но ведь ты его сестра, Мэдди, – сказала Стиви, вспомнив тут же слова тети Аиды.
– Я знаю. Это еще хуже. Это делает его чувства более оправданными. Он очень упрям, Стиви. Если он вбил себе что-то в голову, то ничто его не переубедит.
– Но он не сможет всегда держать Нелл вдали от тебя. Если бы только ты услышала ее. Она так сильно хотела видеть тебя… Я думаю, что в этом и была настоящая причина, почему она пришла ко мне.
– Мне кажется, она просто хотела встретиться с подругой детства своей матери.
– Отчасти и это, – сказала Стиви. – Но ты не слышала, как она рыдала по тебе. Джеку пришлось вынести ее отсюда на руках.
Мэделин выглядела мертвенно-бледной. Она уставилась на стакан с шампанским, который сжимала в руке, но не пила. Окно было открыто, прохладный бриз залетал в дом, но ее лицо и шея были покрыты пятнами.
– Ты в порядке? – спросила Стиви.
Мэделин кивнула. Потом она покачала головой.
– Не совсем, – сказала она. – Все это слишком для меня, Стиви. Мне очень этого не хочется, но я думаю, мне лучше вернуться домой.
– Ты не можешь уехать!
– Я должна. Это очень мучительно – быть здесь, зная, что мой брат и Нелл сейчас внизу у дороги, и не иметь возможности их видеть.
– Ты можешь сейчас пойти туда – я пойду с тобой!
Мэделин опять покачала головой:
– Это будет плохо для Нелл. Я не знаю, что сказал бы или сделал Джек, но я хотела бы, чтобы она избежала этой тяжелой сцены.
– Но этого не будет! Они увидят тебя и узнают, как сильно ты их любишь.
– Ты же не думаешь, что я скажу это Джеку?
– Но ведь для него увидеть тебя…
Стиви задержала дыхание, ожидая, что ответит ей подруга.
Мэделин чувствовала, что ее охватывает раздражение.
– Ты ничего не знаешь, Стиви. Я не хочу думать, что ты пригласила меня сюда специально – мы делились многим, ты рассказывала о таких серьезных вещах, но ты упустила одно маленькое обстоятельство.
– Нет, я…
Мэделин запротестовала:
– Я не хочу об этом слышать. Ты отобедала как-то вечером с Джеком и Нелл и думаешь, что при нашей встрече будет так же. Но в действительности это невозможно. Ты не знаешь всей истории. И ты ничего не могла бы с этим поделать.
– Нелл сама нашла меня!
Мэделин была страшно расстроена, она не могла больше здесь оставаться, не могла слышать имени Нелл. Она поднялась наверх и взяла свою сумку. У нее тряслись руки, но она знала, что это не от шампанского. Все произошло во время прогулки по берегу.
Когда она вернулась на кухню, Стиви стояла у двери. Ее волосы почти высохли, такие темные и совершенно гладкие. Ее фиалковые глаза смотрели озабоченно, и она протянула ей руки. Мэделин еще злилась, но все-таки взяла их. Подруги стояли, глядя друг другу в глаза.
– Я надеюсь, что ты вернешься, – сказала Стиви.
– Без Эммы не то, – ответила Мэделин.
– Конечно, не то, но все же неплохо.
Мэделин вновь покачала головой:
– Если ты увидишь Нелл, скажи ей, что я ее люблю.
– Мэдди, прошу тебя, скажи ей это сама.
Мэделин не смогла ответить на это. Она только обняла Стиви, пробормотала что-то о том, чтобы она была осторожнее, чуточку постояла и вышла за дверь. Выйдя на дорогу, она посмотрела на дом. В окне виднелись Стиви и Тилли. На деревьях пели птицы. Мэделин прощально взмахнула рукой. В горле была резкая боль, будто там застряла та самая щепка из прибрежного плавника.
Покинуть берег. Попрощаться с подругой. Это напомнило ей забытые чувства девочек-подростков, когда они расставались на целую долгую зиму.
Годов минуло пять; пять лет Длиной в пять долгих зим! И вновь я слышу эти воды…
«Строки, сложенные в пяти милях выше Тинтернского аббатства», заимствованные ими у Водстворта, когда подруги были подростками, вспомнились Мэделин, когда она направлялась на север, прочь от побережья, от своей подруги детства, от своих брата и племянницы. Был чудесный летний день, сегодня ночью взойдет полная июльская луна, но, когда Мэделин неслась вперед, она ощущала дыхание зимы.
"Без Эммы не то", – сказала Мэделин.
Стиви был так неприятен уход Мэделин и эти слова, что она вновь пошла прогуляться по берегу. Что случилось на малом пляже, когда Стиви дала в руку Мэдди эту серебристую от соли палку, выброшенную прибоем? Мэдди выглядела так, будто собиралась упасть в обморок. У Стиви было много внутренней энергии, она выплескивала ее наружу. Прохаживаясь по берегу, она мечтала бы неожиданно встретить Джека. Ей хотелось потрясти его, сказать ему, какая у него прекрасная сестра.
Ей хотелось увидеть Нелл и сказать ей, что ее тетя любит ее.
«Без Эммы не то».
Коттеджи на скалистом мысу отсюда казались кукольными домиками, такие аккуратные и красивые, совершенно счастливые. Сады и ящики для цветов, полные петуний и английского плюща. Дом самой Стиви выглядел как декорация полной удовлетворенности. Чайки парили на фоне лазурного неба. Дети играли на мелководье, а их матери сидели в шезлонгах и делились своими жизненными секретами.
Стиви и Эмма были двоими из таких детей. Их матери приехали летом 1959 года в Хаббард-Пойнт, обе были беременны и говорили о том, каким совершенно другим будет следующее лето, и радовались они тому, что их дети будут расти вместе. Стиви родилась в октябре, Эмма – в декабре.
В следующем июле девочки встретились впервые. Одетые в купальники и розовые панамки – девятимесячная Стиви и семимесячная Эмма тихо лежали рядом, покачиваясь в руках матерей в вымытых волнами песчаных ямках ниже линии прилива.
Стиви поклялась бы, что помнит эту первую встречу, мягкое шуршание волн по краю берега, белые завитки морской пены, надежность материнских рук, поддерживающих ее за плечи, длинные ресницы Эммы, обрамлявшие ее большие зеленые глаза, когда она оглядывалась на свою новую – и первую – подругу.
– Это было похоже на то, как будто нас поженили, Эмма, – сказала Стиви однажды. – Наши матери все спланировали за нас в ту зиму, когда мы родились. Мы были обречены любить друг друга еще до того, как встретились. Если подумать, то у нас не было выбора.
– Ну а если бы мы не полюбили друг друга или даже не понравились друг другу? Что, если бы мы посмотрели друг на друга и стали кричать? Что, если бы одна из нас не захотела бы лежать в воде и начала бы копаться в песке? Что, если бы только одна из нас полюбила пляж?
– Этого никогда не могло бы случиться, – заявила Стиви уверенно.
– Почему же нет? – настаивала Эмма.
– Потому что мы пляжные девочки, – сказала Стиви. – И наши матери были такими же до нас… – Не тогда ли в первый раз прозвучало это словосочетание?
Эмму разозлила сама мысль о том, что у них не было свободы выбора, она была уверена, что с самого детства сама делает свою жизнь. Все дни своего детства они проводили вместе в Хаббард-Пойнте, на побережье Коннектикута – бегая босиком по пляжу, топча приморские марши позади большого голубого дома, выбирая тропу, ведущую на малый пляж, гоняя на велосипедах в магазин Фоули за копеечными леденцами, обгоняя друг друга на плотиках и взбираясь на деревянные доски, чтобы погреться на солнце, глядя, затаив дыхание, на мягкий полукруг пляжа, уместившийся между двумя скалистыми мысами, на этот кусочек небес на земле, который они называли своим домом.
Ночью Хаббард-Пойнт был не менее таинственным. Наверху белой дорогой через все небо расстилался Млечный Путь. Листья дубов шелестели под ночным ветром, а в конце августа на ветви садились совы, их таинственные крики звучали в ночи. Стиви часто рисовала их, птиц Хаббард-Пойнта.
Она делала этюды, посылала Эмме письма о мальчиках, которые ей нравились. Эмма тоже пыталась рисовать, но сразу бросила. Она отбросила скомканную бумагу, заявив, что ей не нравится живопись, потому что она собирается стать знаменитой моделью. Стиви в это поверила. Эмма была привлекательна и кокетлива и нравилась всем мальчикам.
На побережье приехала семья Мэделин. Стиви и Эмма встретили ее в очереди за мороженым. У Эммы не хватало денег, чтобы купить хрустящего шоколадного мороженого, и Мэделин добавила ей недостающую сумму. Так они познакомились с Мэдди: изначально дружелюбной, доброй и обожавшей мороженое. Стиви и Эмма сразу полюбили ее.
Воскресными ночами девочки спускались по каменным ступеням от дома Стиви на мысу и ходили смотреть кино на пляж. Фильмы были в основном старые, черно-белые. Иногда это были забавные комедии, типа «Ошибок любви» или «Полли-Энн», а иногда не особенно понятные фильмы, больше подходящие для их родителей, вроде «Почтальон всегда звонит дважды».
Но для девочек то, что происходило на экране, тогда не было важным. Они предпочитали рыть ямки в песке, раскладывать свои одеяла, брызгаться водой, есть мороженое и ждать темноты, когда начнется фильм.
Показ фильмов стал значить гораздо больше, когда пляжные девочки выросли из детского возраста. Стиви вспомнила лето, когда ей исполнилось пятнадцать и когда мальчики прочно заняли их мысли.
Сеанс той ночью был один из непонятных, для родителей, с настоящими «взрослыми» поцелуями. Стиви сидела с Крэйгтоном Райдом. Мэделин – с его братом Хантером, а Эмма – с Джеймсом Мартеллом. Их одеяла были рядом. Стиви вспомнила, что им с Мэделин было, по меньшей мере, более интересно, что происходит на одеяле Эммы, чем собственные впечатления. Стиви боялась, что Крейгтон захочет поцеловать ее так же, как Джон Гарфилд целовал на экране Лику Тернер, и вдруг увидела что Джеймс и Эмма целуются именно так.
Она поймала взгляд Мэделин и бросила в Эмму камешек. Стиви жестом позвала ее в сторону променада, и пятью минутами позже три подруги были там.
– Что ты делаешь? – спросила Стиви.
– Я вижу, ты меня контролируешь, – усмехнулась Эмма.
– Контролирую! Это не пустяки – сексуальные поцелуи! – сказала Мэдди. – Совсем как мой братец со своей подружкой, посмотри, они собираются взяться за это. – Джек и его подружка находились на одеяле так далеко от экрана, что действительно было невозможно разглядеть, что они делают во время фильма.
Эмма спокойно улыбнулась – немного лукаво, как будто размечталась о том, что будет делать все лето.
– Он тебя заставил? Я бы бросила песок ему в глаза и убежала, и ты можешь так поступить, – сказала Стиви.
– Попробуй, отважься!
– Ты шутишь – ты не хочешь так поступить?
– Мы пропускаем фильм, – сказала Мэдди прозаично – Я, пожалуй, пойду назад на свое одеяло. – Она ушла.
– Тебе нравится это? – спросила Стиви Эмму.
Она чувствовала себя обобранной, ей показалось, что обе ее лучшие подруги покинули ее из-за парней. Ей хотелось бы удержать пляжных девочек навсегда – трио девушек, любивших жизнь и друг друга.
– Не будь ребенком, – сказала Эмма.
У Стиви оборвался голос, как будто ее ударили.
Эмма взяла Стиви за плечи, посмотрела на нее. Ее зеленые глаза в полутьме смотрели твердо и уверенно, как будто она была намного старше Стиви. Мягкие каштановые кудри обрамляли ее загорелое лицо, колеблясь под ветром, дующим с моря. Со стороны экрана донесся громкий настойчивый голос. Джеймс звал:
– Эмма!
Стиви хотелось схватить ее за руку и потащить в воду, чтобы смылся этот миг.
– Извини, – сказала Эмма, поймав ее пристальный взгляд. – Ты не ребенок.
– Я знаю.
– Мы можем сколько угодно желать целоваться с ними, – сказала Эмма. – Но ведь именно они это делают. Делать то, чего они хотят, намного забавнее.
– А как насчет того, чего желаем мы?
– Мы желаем их, – сказала Эмма. – Разве нет?
– Я не уверена. – Губы Стиви задрожали в полуулыбке. Она так хотела бы удержать детство, которое она любила и которое, она чувствовала, ускользало от них.
– Конечно же, желаем, – сказала Эмма. – Ты просто сейчас об этом не знаешь.
– Но как же ты узнала это?
– Потому что так случилось, – ответила Эмма. – И это заставляет нас даже больше понимать друг друга. Нас, пляжных девочек.
Ей было только пятнадцать. У Стиви не было никаких идей по поводу того, что Эмма имела в виду, или откуда пришло столь уверенное утверждение, или, почему глаза подруги выглядели такими наэлектризованными, когда она говорила эти слова. Иногда казалось, что она никогда не оглядывается. Следующим летом у нее были разные бой-френды, а потом Джек, и наступила жизнь без нее.
Так случилось. Стиви прогуливалась вдоль пляжа, и в ее ушах звучали слова Эммы. Волны лизали ее ноги, когда солнце начало садиться. Он был таким печальным, конец того дня.
Она и теперь хотела, чтобы Мэделин осталась, и они вместе встретили полнолуние. Потому что, если даже Эммы и не было с ними, чтобы втроем смотреть на восход полной луны, Стиви и Мэделин по-прежнему были. И также были Джек и Нелл. Стиви надеялась, что все они смогли бы увидеть это вместе.
Эмма тоже была бы с ними – в их душах.
Глава 13
Ночи полнолуния всегда были достопримечательностью Хаббард-Пойнта. Люди семьями выходили на пляж или на скалы, тихо разговаривая в ожидании. Те, чьи дома располагались у воды, устраивали вечеринки. Заключались пари на точное время появления луны.
Если ночь была туманной, дымка над морем скрывала момент появления, и луна таинственно возникала в небе из тумана, огромная и желтая, и потом небо прояснялось.
Но в очень ясные ночи, подобные этой, луна делалась короной на поверхности моря – медный шар будто выскальзывал из одного мира в другой. Сначала он был неясным, потом отчетливым, потом раскаленным добела, а потом, поднимаясь высоко в небо, уменьшался, и лунный свет заливал все вокруг. Люди молча любовались пейзажем, преображенным таинственным светом. Ожидание полной луны в Хаббард-Пойнте всегда было праздником.
