Брат Посвященный (№1) - Брат Посвященный

Вот он, вот он, наш враг, грозно рекут они. Он поднимается по бедру Возлюбленной Ботахары, будто не знает, что это страшное богохульство! Пусть же сгинет он в вечной тьме!

Утес стал чуть более пологим, и, преодолев холодное каменное бедро статуи, Суйюн остановился, чтобы передохнуть. Ему пригодилось все, чему его так долго обучали в монастыре. Энергия ши текла по рукам и ногам, и, несмотря на коварные порывы ветра, монаху удавалось сохранить идеальное равновесие.

Он достиг точки, в которой тела Любовников соединялись. Никакая выучка не могла подготовить его к тому, чтобы увидеть подобное зрелище так близко.

— Ересь, — прошептал Суйюн.

Казалось, сам камень кричал о святотатстве, и все же Суйюн отчаянно льнул к нему.

Только сейчас он осознал, что стоит на месте, и эта оплошность привела его в ужас. Мысленно он начал молиться Ботахаре, чтобы восстановить концентрацию воли. «От моего успеха зависит жизнь моего господина, — твердил себе монах, — всех его слуг и членов семьи. Княжна Нисима…» — Губы инициата сами произнесли это имя. «Я недостоин трудов своих наставников», — укорил он себя.

Юноша вновь принялся читать молитвы и полез вверх по направлению к трещине, которая проходила над бедром Просветленного Владыки. Он мысленно прикинул, какую часть веревки использовал. По его расчетам, у Комавары все еще оставалась половина веревки. Трещина внезапно стала шире и глубже, так что Суйюн смог полностью просунуть в нее руку. По мере продвижения наверх трещина продолжала расширяться, и скоро уже в излом поместилось плечо. Ветер дул в расщелину, словно в воронку, — его ледяная длань толкала Суйюна вниз, вынуждая инициата преодолевать сопротивление. Наконец после долгой борьбы пальцы монаха нащупали верх бедра статуи, и он понял, что эта поверхность имеет небольшой бортик. Он подтянулся повыше, сражаясь со скалой, которая хватала его за одежду и цепляла веревку.

Суйюн всмотрелся в темноту, силясь разглядеть, куда уходит выступ. Серый контур карниза вроде бы резко уходил вверх по диагонали, но потом растворялся в бархате ночи, и монах уже ничего не видел. Он порылся в памяти, чтобы вспомнить очертания рельефа. Спина Ботахары? Суйюн пересек статую в самом узком месте, поэтому такой вариант не исключался. Окно, в которое они собирались влезть, находилось почти прямо над ним, однако наличие выступа давало неожиданное удобство.

Уперевшись ногами в уступ, Суйюн протиснулся обратно в расщелину и начал сматывать веревку. Когда она натянулась, он дважды слегка дернул и приготовился к тому моменту, когда Комавара начнет подъем. Ветер так и не стих, а продолжал выть и биться о скалы, как обезумевший дракон.

Комавара был уже всего в нескольких футах от монаха, когда тот услышал звук его приближения. Казалось, прошла целая вечность, пока князь добрался до выступа; Суйюн не однажды почувствовал тяжесть его веса на веревке. Комавара с трудом перелез через ноги инициата и, подтянувшись, взобрался на каменный карниз. Молодой князь тяжело дышал, его мускулы дрожали от напряжения.

— Где мы? — наконец спросил он.

— Вы сидите верхом на спине Безликого Любовника, — шепнул Суйюн.

— Но что представляет собой этот выступ?

— Изгиб Его спины. Когда-то давно с помощью этого карниза статую перед праздниками украшали тканью.

— Значит, он ведет к окну?

— Вряд ли, ваша светлость. Древние монахи были слишком осторожны. Чтобы попасть на карниз, они использовали лестницы или веревки. Проем должен быть под нами и немного левее. Не знаю, какой способ быстрее и легче: лезть дальше вверх или перейти по карнизу и спуститься к окну, которое придется искать в темноте.

Комавара задумался.

— По-моему, брат, тот проем, что слева, ближе к воде, и, следовательно, подъем для солдат Сёнто будет удобнее.

Суйюн осознал, что разобраться, какой путь легче, в кромешной тьме невозможно. Он склонялся к тому, чтобы идти по карнизу: все-таки выступ был довольно прочным и лежал у них под ногами. Кроме того, лучше уж двигаться по нему, чем снова карабкаться вверх в полной темноте.

— Думаю, нам стоит обследовать выступ, князь Комавара. Я согласен с вами: место довольно низкое, и веревки, несомненно, достанут до воды.

С этими словами монах встал по другую сторону от своего спутника и двинулся вдоль карниза. Сначала он передвигался на четвереньках, потом выступ сузился, и монах пополз на животе. Ширина каменной полоски продолжала уменьшаться, и Суйюну пришлось свесить над краем руку и ногу. Он полз с закрытыми глазами, чтобы в них не попадала мельчайшая каменная пыль, клубы которой взвихрял ветер. Дважды ему приходилось преодолевать участки, где камень треснул и отвалился, но это лишь немного замедлило продвижение юного ботаиста и стало проверкой его ловкости.

Выступ внезапно закончился маленькой площадкой, подтверждая теорию Суйюна о том, что для доступа к отверстию монахи применяли веревки либо лестницы. Окровавленными пальцами монах нащупал трещину, которая шла вдоль нижней поверхности выступа, но ничего похожего на опору или зубец, вокруг которого можно было бы завязать узел.

«Князю придется спускаться самостоятельно, — подумал Суйюн. — Я не смогу спасти его, если он упадет, иначе сам соскользну с карниза». Он развязал узел веревки на груди, натянул ее и подал Комаваре условный сигнал — два коротких рывка и еще один после паузы. Через секунду веревка ослабла. Суйюн аккуратно свернул излишек и уложил веревку так, чтобы не запутаться в ней в случае падения Комавары. Дважды провисание веревки прекращалось — Комавара переползал участки с разбитым камнем, и каждый раз Суйюн еле сдерживался, чтобы не обвязать веревку вокруг пояса, но затем движение возобновлялось.

Когда Комавара добрался до площадки, они даже не решились заговорить — так сильно довлели над ними сомнения, где же находится тот самый искомый проем. Наконец князь склонился к уху Суйюна и произнес:

— Может, окно прямо под нами, брат?

Несмотря на мрак, монах чувствовал, что князь трет глаза, пытаясь избавиться от едкой пыли.

— Не знаю, — прошептал инициат. — Оно где-то рядом, примерно на три человеческих роста ниже, но левее.

Комавара перегнулся через край и пошарил по камню рукой, потом влез обратно и зашептал на ухо Суйюну:

— Скала гладкая, за нее не зацепиться. Что будем делать?

Суйюн снова ощупал трещину вдоль стены.

— Ваш меч, князь Комавара. Сделаем из него якорь. — Он взял руку молодого воина и показал ему расщелину.

— Нет, мы должны придумать другой способ! Меч принадлежал еще моему отцу! Я не могу им пожертвовать.

Суйюн положил ладонь на предплечье князя.

— У нас больше ничего нет.

Ветер бесновался вокруг утеса, заставляя скалолазов на узком карнизе прижиматься к стене. Комавара принялся медленно отстегивать от пояса свое оружие. Через несколько мгновений он снял меч и ножны и молча передал их монаху. Острием меча Суйюн потыкал в расщелину, пока не нашел самое глубокое место, после чего вогнал в него вложенный в ножны меч на длину ладони. Затем аккуратно затянул веревку вокруг меча и затолкал узел как можно дальше.

— Лучше первым пойду я, ваша светлость. В борьбе без оружия у меня есть преимущество. — Не дожидаясь ответа, Суйюн обвязался веревкой и скользнул через край утеса.

На вертикальной поверхности скалы ветер задувал еще сильнее. Суйюн уперся ногами в камень и откинулся назад, но яростный порыв швырнул его сначала в одну сторону, потом в другую. Не спеша пропуская веревку между обмотанными в тряпки ладонями, Суйюн постепенно спускался, помогая себе ногами.

Проем уже близко… В густом мраке ничего не было видно. И вдруг ветер донес запах соли, пота и масла. Монах покрутил головой, пытаясь определить источник… Есть! Да, запах исходил именно оттуда. Монах передвинулся еще левее, но его нога соскользнула, и он остановился. По мере того как он смещался в сторону относительно точки, в которой была закреплена веревка, его, словно маятник, тянуло обратно к центру. Он осилил еще два шага, однако дальше двигаться не мог. Во тьме ему померещилась какая-то полоска. Что это — отблеск света?

Неожиданно он услышал чей-то голос — если не ветер сыграл с ним шутку. Надо спуститься пониже, решил монах, и веревка заскользила в его ладонях. Вот опять! Он уже почти различал слова. Суйюн продолжал сползать по веревке, стараясь упираться ногами в гранит и забирать влево.

— Сегодня на равнине что-то неспокойно. — Голос прозвучал совсем рядом!

— Это из-за князя Сёнто. Надеюсь, он поможет нашему господину очистить землю от угонщиков скота.

— Ха! Той зимой, когда Сёнто и Хадзивара станут союзниками, зацветут сады.

— Что ж, до сегодняшнего дня и осень была необычно теплой. Может, это знамение. Ладно, извини, меня ждут дела.

Суйюн почти слышал, как собеседники раскланялись в темноте. Он понял, что должен спуститься еще немного, но сначала ему необходимо вернуться к центральной оси маятника. Если подбираться к проему так, как сейчас, его нога может соскользнуть с гладкой стены, и это обязательно насторожит охранников. Существовал лишь один верный путь к окну. Суйюн переместился вправо, оттолкнувшись как можно сильнее, и принялся ждать помощи Бога Ветра. Монах начал мысленно читать молитвы и напрягся, словно перед кулачным боем. «Что хорошо для рода Сёнто, хорошо и для моего ордена», — сказал он себе. Им владело какое-то предчувствие — нет, не страх, но опасение, что его ждет серьезная схватка. «Пусть только мне не придется убивать», — молился он. Члены братства ботаистов и прежде участвовали в битвах, убеждал себя инициат, и хотя они сражались за будущее последователей Ботахары, разницы здесь никакой нет. Князь Сёнто поддерживает ботаистскую религию вопреки воле императора и за это заслуживает безоговорочной преданности членов ордена.

Суйюн не мог предполагать, где именно стоит стражник и стоит ли он у окна вообще. Судя по погоде, солдат должен был отойти в глубь помещения, насколько позволяли его обязанности.

Чувствуя, что ветер поднимается, Суйюн собрался с духом. Когда ветер задул в полную силу, монах побежал по каменной стене, превратившись в живой маятник. Расстояние до окна он измерял по своим шагам, которые в растянутом времени казались ему невыносимо медленными. Камень под ногами был шершавым и холодным. Инерция движущегося тела нарастала, пока траектория не превратилась в широкую дугу. Здесь должна быть дверь, подумал монах, и в этот момент в темной скале появилась полоска. Суйюн схватился за острую каменную кромку и швырнул себя в проем.

Он ударился о гранитный карниз и перелетел на другую сторону окна. Звук вынимаемого из ножен меча заставил его упасть на колени. На фоне тусклого света, исходящего откуда-то изнутри, возник силуэт стражника. Монах вытянул руку, схватил стражника за кольчугу и молниеносным движением рванул его на себя. Солдат полетел вперед, его удар пришелся мимо цели, и в следующий миг он уже был в воздухе. Свист ветра заглушил крик, и стражник исчез. Снизу доносился лишь плеск волн. «Да помилует его Ботахара, — мысленно проговорил Суйюн. — И его, и меня».

Инициат пополз к коридору, откуда проникал свет. Коридор выходил в большой зал с высоким куполом потолка. Просторный зал имел все признаки караульного помещения — остатки еды, расставленное у стен оружие, столик с единственной лампой. В зале никого не было. Суйюн подошел к двери, вырезанной в задней стене, и обнаружил темную лестницу, ведущую вверх.

Веревка! Он отпустил веревку! Она исчезла в той самой тьме, в которой князь Комавара ждет его сигнала!

Суйюн побежал обратно к окну. От ветра у него заслезились глаза, и он прикрыл их сложенной козырьком ладонью. В темноте он ничего не видел. Если Комавара не получит сигнал, то не сможет принять решение, осознал монах. Князь не будет знать, свалился ли Суйюн со скалы или его схватили стражники.

Инициат вернулся в помещение и принялся искать, чем бы подцепить веревку. У стены стояло длинное копье с зазубренным острием. Суйюн взял его и взвесил в руке. С лестницы донесся шум, и монах сел на корточки, насторожив слух и приготовившись нанести удар. «Это всего лишь ветер», — подумал он через несколько секунд, подошел к окну и высунулся наружу.

Налетевший порыв ветра тотчас ослепил его. Действовать надо незамедлительно — кто знает, когда меняется стража? Когда ветер поменял направление и, по расчетам Суйюна, максимально приблизил веревку к проему, инициат с зажмуренными глазами перегнулся через край с копьем наперевес. Что-то мягкое скользнуло по древку, когда он провел копьем вдоль стены, но за крючковатое острие не зацепилось. Ветер дал монаху второй шанс, однако на этот раз веревка даже не коснулась древка. «Если копье наткнется на выступ, я пропал», — подумал Суйюн. Он заставил себя успокоиться и подождал, одновременно следя за лестницей и направлением ветра.

Бог Ветра уже в пятый раз проявлял свою благосклонность, когда веревка все-таки зацепилась за наконечник копья. Медленно, с огромным усилием, Суйюн подтащил веревку к себе, не уменьшая давления на древко, и ее конец оказался у него в руке. Суйюн схватился за нее, будто за пуповину, соединяющую с жизнью, и уже собрался подать сигнал Комаваре, но потом передумал. Он уложил копье под окном и привязал веревку к нему. В караульном зале нашел довольно большой кинжал в ножнах и прикрепил его к веревке, после чего посигналил князю и принялся ждать, зажав в руке коренной конец. Когда Комавара спустился до уровня проема, Суйюн ухватился за каменный карниз и втащил князя с опасной скалы в пещеру.

Ощутив под ногами твердый пол, молодой князь радостно хлопнул монаха по плечу.

— Я расскажу князю Сёнто о вашем мужестве, брат. Я бы ни за что не смог добраться сюда в одиночку. И мой меч… — Комавара низко поклонился. — Примите мою благодарность. — Глаза князя светились счастьем человека, который пережил страшную опасность и благополучно избежал смерти.

— Поговорим об этом позже, ваша светлость, сейчас вы должны присмотреть за дверью, пока я подам условный знак.

Лицо князя посуровело. Он кивнул и, обнажив кинжал, пошел к лестнице. Монах снял колпак с лампы и приблизился к окну. «Только бы дозорный был начеку», — мысленно пожелал он. Следя за тем, чтобы пламя не задуло порывом, Суйюн помахал лампой и принялся ждать. Огни на головном судне Сёнто погасли, как будто ветер все-таки добился своего. «А сейчас мы должны спустить веревку и во что бы то ни стало удержать пещеру».

— Они приняли сигнал, — сообщил он Комаваре.

Теперь все зависело от гребцов и солдат Сёнто.

Плеск волн и вой ветра оставались неизменными. «Мы еще не победили», — сказал себе Суйюн. Он встал у окна и приготовился тянуть веревку. Снаружи, как и прежде, стонал ветер, и его стоны можно было принять за вздохи страсти.

23

Облаченный в доспехи и шлем с забралом, князь Хадзивара пересек тесный дворик крепости. Его сопровождали шесть солдат Сёнто и такое же количество собственных телохранителей. В тусклом свете отовсюду слышалось бряцание оружия — пятьдесят солдат Сёнто готовились пойти в бой вместе с Хадзиварой. Запах и фырканье лошадей наполняли прохладный воздух; над башнями свистел пронзительный ветер, заставляя хлопать и полоскаться множество знамен.

Генерал Дома Сёнто, Ходзё Масакада, едва поспевал за гигантскими шагами князя Хадзивары.

— У нас нет лишнего времени, генерал Ходзё, ни минуты.

— Мои люди готовы, ваша светлость.

Они приблизились к каменной лестнице, по которой поднимались по двое. Наверху располагалась площадка, откуда было видно долину, однако тьма и пасмурная погода не позволяли что-либо разглядеть. Накопившаяся за сухие осенние дни пыль висела в воздухе и ела глаза.

— Проклятый ветер! — выругался Хадзивара.

— Он послужит отличной маскировкой, ваша светлость, — спокойно заметил Ходзё.

— Да, но также и отличным фоном, — возразил князь и всмотрелся в темноту, в густое облако пыли. — Итак, Бутто Дзёда, ты хочешь спрятаться под покровом ночи. — Хадзивара постучал обтянутым перчаткой кулаком по каменному парапету и повернулся к своим адъютантам. Те опустились на колени.

— Все готово, ваша светлость, — отрапортовал старший офицер.

— Тогда не будем медлить, — сказал Хадзивара и двинулся через площадку к другой лестнице.

Генерал Ходзё подскочил к нему.

— Что вы делаете, ваша светлость? Мои люди ждут нас там. — Он показал вниз, на внутренний двор.

Охранник Хадзивары встал между князем и генералом, и отовсюду засверкали обнаженные мечи. Со всех сторон из тени выросли фигуры стражников Хадзивары; солдаты Сёнто оказались окружены.

Гневно выпрямив спину, генерал пронзил взглядом князя.

— Это измена, — прошипел он. — Не забывайте, с князем Сёнто шутки плохи. Я настоятельно советую вам отменить приказ.

Стражники Сёнто встали в плотное кольцо вокруг своего командира. Хадзивара остановился на верхней площадке.

— Измена, генерал Ходзё? — Из-под металлического забрала его голос звучал неестественно глухо. — Слишком сильно сказано. Напротив, я стараюсь не допустить измены. Если сведения, которые сообщил нам ваш господин, верны, мы отпустим вас и пожелаем князю Сёнто счастливого пути, можете не сомневаться. Такую предосторожность на моем месте принял бы любой — любой, если он не дурак, каким, похоже, сочли меня вы. Успокойтесь, генерал. К вам отнесутся с должным уважением. Пожалуйста, прикажите своим людям не сопротивляться.

Князь коротко кивнул и, спустившись по ступеням, растворился во мраке.

Капитан стражников Хадзивары шагнул вперед и острием меча указал на лестницу, по которой все только что поднялись. Не показывая спины, солдаты Сёнто спустились во двор, где их ждал остальной отряд.

«Значит, Хадзивара не такой дурак, как мы думали, — размышлял генерал Ходзё, оценивая ситуацию. — Так почему же он гоняется за призраками в ночи, когда я нахожусь здесь, в самом сердце крепости, которая контролирует шлюзы ущелья Дендзи?»

Бутто Дзёда спешился, и облаченный в доспехи адъютант увел его коня. Лошади беспокойно били копытами, и эти звуки мешались с воем бури.

«Драконий Ветер, — подумал молодой князь, — кому он поможет сегодня?» Бутто сел на походную скамеечку, и охранник подал ему боевой веер, украшенный эмблемой Дома Бутто. В неярком свете факелов старшие офицеры преклонили колени и замерли в ожидании.

Со своего места на вершине холма юный князь видел бесчисленные костры обеих армий, вставших лицом друг к другу на широкой равнине. Вдалеке едва просматривались огни императорской сторожевой крепости, занятой Хадзиварой, а слева всю равнину обрамляла длинная черная полоса ущелья Дендзи.

«Если бы только мы могли доверять Сёнто, — думал князь. — Кому-то из нас он солгал, это ясно, как день. Я молю Ботахару, что все так, как я предполагаю, и истинная цель Сёнто — уничтожение Хадзивары». Бутто коснулся пальцами лба в знак поклонения Ботахаре.

Пожилой генерал сделал шаг вперед и опустился на колени перед молодым господином.

— Через равнину движется армия, мой князь. Точно определить ее размер довольно трудно. По сообщениям шпионов, солдаты Хадзивары явно что-то затевают, несмотря на бурю.

Князь рассеянно кивнул, погруженный в глубокую задумчивость. В доспехах, отделанных черным и пурпурным — цветами Бутто, — он выглядел еще более юным и хрупким, чем обычно, но по виду генералов было понятно, что они полностью доверяют своему командиру. Все ждали в полной готовности безоговорочно подчиниться любому его приказанию.

— А как дела у солдат Бутто? Мы завершили приготовления?

— Войска выступят по вашему приказу, господин, — произнес генерал. — Козел уже привязан в поле. Теперь осталось дождаться леопарда.

Бутто Дзёда удовлетворенно кивнул.

— Нашим солдатам надо набраться терпения. Леопард придет сам. Хадзивара атакует первым, у него нет иного выхода. Мы начнем беспорядочно отступать и тем самым заманим армию Хадзивары в глубь земель Бутто. Всего одна битва отделяет нас от великой победы, о которой мы так долго молились. Я хочу, чтобы вы принесли хорошие вести для своего князя — моего отца. Пусть скажут, что в годы его правления Бутто наконец отомстили за долгие века попранной чести.

Ветер со свистом кружил над головами собравшихся, заглушая слова молодого князя, затем вихрь вдруг взмыл в небо и исчез в вышине.

— Это знамение! — провозгласил Бутто Дзёда. — Драконий Ветер встал на сторону Бутто. Не сомневайтесь в успехе! — Бутто застегнул под подбородком шлем, и все остальные последовали его примеру.

Кони били копытами землю и всхрапывали, а вокруг бушевал призрачный Дракон. Лошадиные гривы развевались на ветру, порождая в отблесках факелов прихотливую игру теней. Солдаты воткнули факелы в песок, и тьма стала непроглядной.

Сотый солдат Сёнто влез на каменный карниз при помощи крупноячеистых сетей, сплетенных в гигантскую веревочную лестницу, и кивнул Суйюну, посчитав нужным даже в чрезвычайных обстоятельствах хоть как-то соблюсти субординацию.

Неужели они не могут взбираться быстрее? — досадовал монах, хотя и понимал, что не в силах что-либо изменить. Удержать лодку вблизи утеса в штормовую погоду стоило матросам титанических усилий. Отряд Сёнто уже лишился двоих солдат — когда лодку качнуло, их смыло за борт волной, и под тяжестью собственных доспехов они пошли ко дну.

Суйюн оставил новоприбывших на попечение товарищей, вошел в каменный зал и подал знак князю Комаваре. Они приблизились к лестнице. Настало время узнать, куда она ведет. Монах имел кое-какое представление о том, что можно найти в подобном святилище, так как все ботаистские храмы создавались на основе общих принципов. Впрочем, наверняка сектанты, населявшие пещеру в глубокой древности, многое устроили по-своему.

На стенах лестничного пролета когда-то были изображены причудливые фигуры в момент любовного соития. Время отнеслось к рисункам сурово, и сейчас они были почти неразличимы. Древние письмена, вырезанные в камне, навеки запечатлели слова Ботахары, но поверх них во многих местах краской были нанесены проклятия еретиков и неверующих.

Ступени спиралью поднимались в толщу скалы, и тусклый свет, поначалу видный снизу, вскоре исчез. Комавара отважился немного приподнять колпак своего бронзового фонаря, но вокруг ничего не менялось — лестница по-прежнему вкручивалась вверх. Оба воина продолжали подъем, стараясь производить как можно меньше шума, что делало их продвижение мучительно медленным. За следующим поворотом сверху показался неяркий свет. Монах и воин пошли еще осторожнее.

Лестница оканчивалась дверью в каменной стене. Именно оттуда исходил свет. Комавара обнажил меч, однако Суйюн обогнал его, чтобы первым приблизиться к проему. Он замер и прислушался, затем пропустил поток ши через свое тело и растянул чувство времени; когда же он снова пошевелился, скорость его движений изумила Комавару настолько, что князь не поверил своим глазам.

Дверь вела в коридор, где в ширину могло поместиться четверо солдат. Здесь не так сильно был слышен вой бури, хотя в воздухе по-прежнему носились сквозняки из многочисленных дверей и туннелей.

Суйюн шагнул дальше по коридору, пытаясь отыскать источник света. Снизу раздалось жуткое завывание, и он рывком обернулся на звук… Позади него был только ветер.

«Глас мертвых Братьев еще не покинул эти стены», — подумал монах и снова повернул на свет. Казалось, тот исходит из двери справа. Внутренние покои, решил Суйюн и знаком велел Комаваре ждать. Князь занял позицию у дверного проема, откуда просматривался зал за спиной монаха. Суйюн двинулся вперед, скользя плавно, точно сонса. Его босые ноги беззвучно ступали по каменному полу.

Когда он приблизился к двери, в конце коридора послышался шум — топот и звон оружия. Проем озарился светом, так что Суйюн увидел ступени. Он отступил назад, но понял, что опоздал. Вышедший из двери солдат с лампой в руке сделал три шага по коридору, прежде чем заметил притаившегося в полутьме монаха. Глаза солдата расширились.

— Призрак! — в ужасе прошептал он и со всех ног бросился прочь.

На шум из двери справа появился второй стражник. Он также в страхе отшатнулся при виде монаха, и Суйюн воспользовался секундным замешательством, чтобы нанести удар «бархатным кулаком» в переносицу. Раздался треск, как будто лопнула деревянная доска, и стражник безвольно обмяк на каменном полу. Суйюн одним прыжком влетел в комнату и стремительным движением левой руки отразил удар еще одного солдата. Отскочив в сторону, на глаз определил узел сопротивления своего противника и с легкостью впечатал его в гранитную стену. Стражник упал и больше не шевелился.

Комавара подбежал к монаху с мечом наголо.

— Один сбежал, брат?

Суйюн кивнул и присел, чтобы связать стражников.

— Значит, мы раскрыты! Он поднимет тревогу! — Лицо молодого князя исказилось, словно от боли.

— Не думаю, ваша светлость. Стражник уверен, что повстречался с призраком, духом одного из мертвых братьев, которые когда-то обитали в храме. Не сомневаюсь, что сейчас своим рассказом он пугает остальных солдат. Вряд ли кто-нибудь осмелится спуститься сюда до конца бури. Сейчас нам надо обеспечить безопасность на этом уровне, чтобы никто не сбежал и не позвал на помощь.

Князь кивнул и без колебаний отправился проверять остальные двери, скользя с уверенностью и грацией сокола на охоте.

Сёнто аккуратно обмакнул кисть в тушь и вернулся к бумаге, над которой работал. Никто не может заранее видеть недостатки своего ребенка, писал князь, так же как о силе дерева нельзя судить по форме его семени. Это упражнение Сёнто проделывал, наверное, уже тысячу раз — впервые он выполнил его еще в детстве. Каждый иероглиф он выписывал с великой тщательностью и сосредоточивал все внимание на каждом штрихе кисти. Существовать над миром, над эмоциями, забыть обо всем, кроме деяния, которое необходимо совершить, — вот что такое спокойствие воли. Сёнто опять обмакнул кисть и рассмотрел свое произведение. Что это — легкая кривизна линии? Неужели он позволил себе отвлечься?

Он заново провел кистью по бумаге и повторил линию, которая ему не нравилась. Для неидеальной каллиграфии нет никаких оснований. План либо сработает, либо нет; если сработает, то его флотилия войдет в шлюзы еще до заката. Тогда, и только тогда, у Сёнто найдутся другие дела, а до того времени гадать, что может или не может случиться, бесполезно.

Будешь небрежен в речах, и приказы твои станут выполнять так же небрежно. Кисть бесшумно скользила по бумаге. Полностью сосредоточившись на письме, князь склонился над работой.

Лошадь неслась вверх по склону с такой скоростью, словно была порождением самого ветра. Князь Хадзивара прислушался к звуку, будто по быстроте движения всадника мог понять, какие новости ему несут. Наступил час голубки, определил князь, подняв глаза к небу. Рваные и лохматые тучи плыли по нему, как лодки, подгоняемые ветром. На западе из-за облака пробивалось сияние месяца, а на востоке уже близились первые проблески рассвета. Со всех сторон на склонах холма князь видел следы сражения — мертвых людей и коней, хотя цвет формы солдат был неразличим.

«Кто побеждает в ночной битве? — мысленно произнес Хадзивара, вспомнив старинную поговорку. — Тот, кто видит рассвет».

Ветер так и не стих, и его вой смешивался со звуками продолжающегося боя. Это была очень странная, тревожная буря, к тому же еще и сухая. Ни единой капли дождя не пролилось на землю, а тучи рвались и таяли в вышине, как будто завершили свою работу.

Лошадь замедлила темп у внешнего кольца стражников, затем галопом взлетела на вершину холма. При свете факелов стало видно, что на ней сидит лейтенант из личной свиты князя. Он спешился и, после того как один из солдат подбежал к нему и под уздцы увел его лошадь, направился прямо к князю Хадзиваре. Лейтенант почтительно, без спешки, поклонился своему господину, затем поднял забрало. Вокруг его рта запеклась черная полоса — пыль смешалась с потом.

— Лейтенант? — вопросительно обратился к нему генерал, стоявший справа от Хадзивары.

— Ваша светлость, я прибыл доложить, что мы схватили князя Бутто Дзёду.

Князь Хадзивара кивнул и поднял забрало шлема. Его подчиненные опустились на колени и не поднимали головы от земли, пока их господин возносил благодарственные молитвы богам.

— И где же побежденный князь? — осведомился Хадзивара.

— Ваша светлость, он был захвачен живым и благополучно доставлен через все поле боя в расположение нашего штаба, хотя нам и пришлось отбиваться от преследователей. Я выехал вперед, чтобы заблаговременно предупредить вас.

Князь кивнул. Его генералы молча сели, не подавая признаков нетерпения, и любовались спокойной красотой луны, безмолвие которой резко контрастировало с хаосом битвы. Сейчас они сосредоточились на состоянии собственного духа. Этой минуты ждали многие поколения Дома Хадзивары; окружению князя хотелось запечатлеть в памяти совершенство момента.

Кони летели вскачь, и ритмичный топот их копыт напоминал бешеный стук сердца. Двадцать солдат приостановились перед линией охранников, а затем понеслись дальше. В полумраке можно было разглядеть зеленые одежды Дома Хадзивары, а когда всадники приблизились, стало видно, что один из них, невысокий, как подросток, одет в черную форму, отделанную пурпуром. Прибывшие воины осадили коней и отвязали подростка от седла. От толчка в спину он упал на колени перед князем Хадзиварой.

— Вас не учили кланяться, князь Бутто Дзёда? — спокойно вопросил Хадзивара,

Фигура в черном с пурпуром оставалась недвижной, умудряясь каким-то образом сохранять достоинство. Хадзивара подал знак генералу; тот кивнул стражнику, который вышел вперед, снял шлем с юноши и с силой пригнул его голову к земле, после чего вернулся обратно в строй.

— Поднимите глаза, молодой князь, и посмотрите, чем закончилась ваша фамильная гордость.

Медленно, очень медленно юный князь поднял голову, пока неровный свет факелов не осветил его лицо.

Хадзивара вскочил на ноги и наполовину обнажил меч. Свирепо вращая глазами, он взирал на своих подчиненных, как обезумевший от ярости человек, который узнал, что окружен предателями. Осознав, что произошло, все остальные побледнели от страха.