Брат Посвященный (№1) - Брат Посвященный

За минувшие четыре дня молодой князь не раз участвовал в военных советах, которые Сёнто проводил вместе со своими генералами. У Комавары голова шла кругом: вопросы обсуждались самым подробным образом, члены совета Сёнто рассматривали все возможные варианты развития событий. Вспоминая военные советы у себя на родине, Комавара с огорчением сознавал, что проводил их неправильно.

Прежде положение рода Комавара было менее сложным, размышлял молодой князь; теперь, когда он стал союзником Сёнто, все изменится. Надо извлечь как можно больше опыта из встреч с советниками Сёнто. Все они храбрые и славные полководцы, и Комавара считал за честь находиться среди них.

Князь бросил считать лучников — все равно за их спиной в крепости находились сотни и сотни других. Лодка впереди и еще три судна, включая его собственную барку, приблизились к первому шлюзу. Несмотря на то что Комавара не однажды видел, как происходит шлюзование, он по-прежнему восхищался древними инженерами, создавшими это сооружение. Они столько всего знали, думал князь. Сегодня построить шлюз стоило бы колоссальных трудов и средств.

Лодки проплыли через огромные бронзовые ворота, толщина которых составляла почти половину ширины барки Комавары. Молодой князь постучал себя по груди — кольчуга под одеждой придавала ему уверенности. Комавара не знал, о чем именно Сёнто договорился с Домом Бутто, но дело было даже не в подробностях соглашения — Комавару они не интересовали, — а в том, что он не испытывал доверия ни к одному из враждующих кланов.

Ворота начали закрываться, лениво поворачиваясь на гигантских петлях. Рабочие следили за тем, чтобы вода непрерывным потоком лилась на колеса, приводящие в движение поворотное устройство. Все происходило так медленно, что ворота сомкнулись без единого звука.

Вода вокруг барки вспенилась и забурлила. Солнце осветило белую пену, пляшущую на поверхности, и барки почти незаметно начали подниматься. Трое стражников из охраны Комавары придвинулись к нему, заслоняя хозяина от лучников Бутто, которые по мере подъема судна становились все ближе.

Князь по привычке подумал, что его персона не интересует солдат, но вдруг осознал, что, став союзником Сёнто, он раз и навсегда изменил свою жизнь. Надо остаться на палубе. «Мы плывем вместе с императорским наместником в Сэй, — мысленно проговорил Комавара. — Мы путешествуем по водному пути, который принадлежит его императорскому величеству, где каждый находится под защитой Сына Неба. То, что творят эти кланы, противозаконно и недопустимо». Молодой князь пошире расставил ноги, скрестил руки на груди и окинул взглядом лучников на стенах крепости.

Вода успокоилась; начали открываться ворота в следующий шлюз. Упряжки буйволов протянули лодки вперед, и процедура шлюзования повторилась заново.

Наконец барка Комавары проплыла под узким мостом, соединявшим землю Бутто с их укреплениями на территории Хадзивары. Нависающие скалы ущелья Дендзи расступились, и лодки вошли в Озеро Семи Ипостасей, которое получило свое название в честь семи гигантских скульптур Ботахары, вырезанных в скале. Две из них были видны уже сейчас — Сидящий Ботахара и Просветленный Владыка Во Время Медитации.

Комаваре захотелось послушать брата Суйюна — интересно, что рассказал бы монах об огромных статуях, древняя история которых обросла самыми невероятными слухами. Говорили, будто изваяния высечены через два столетия после кончины Ботахары членами тайной секты, истребленной во время Храмовых Войн. Это случилось еще до того, как император Чонсё-Са подчинил ботаистские секты и навечно запретил им браться за оружие.

Комавара находил странным, что последователи Просветленного Владыки воевали по всей империи, тогда как их собственными догматами им строжайше возбранялось отнимать жизнь у людей за исключением крайних случаев самозащиты. Разумеется, они нашли какое-то оправдание, хотя историки считали их действия обычной борьбой за власть, точно такой же, как и глупая распря двух враждующих кланов, стремящихся к превосходству над противником.

Гребцы заняли свои места и широкими взмахами весел привели лодку в движение. Караван быстро преодолел семь ри до якорной стоянки на северном краю озера, хотя к тому времени, когда барка Комавары причалила к берегу, солнце уже проделало свой долгий путь по небосклону, и судно князя пришвартовалось в сумрачной тени западных утесов. Почти всю скалу над якорной стоянкой занимала статуя Ботахары, считавшаяся еретической. Достигший Просветления был запечатлен вместе со своей юной женой в момент наивысшего экстаза супружеских отношений. Лица обеих фигур были стерты более тысячи лет назад. Теперь изваяния производили очень странное впечатление: двое безымянных любовников, высеченных из холодного камня, сплелись в страстном объятии, но вместо лиц, выражающих неземное блаженство, остались только стесанные куски скалы. Сам акт любви представлялся обезличенным, как будто дух и плоть существовали по отдельности. Это зрелище почему-то казалось Комаваре гораздо непристойнее любых эротических рисунков, какие он когда-либо видел. Любовь, лишенная человеческих чувств. Князь покачал головой, но не отвел взгляда.

Неподалеку от Комавары инициат ордена ботаистов брат Суйюн стоял на палубе похожей барки и смотрел на ту же самую скульптуру. Для него каменный рельеф олицетворял нечто совсем другое — раскол братства, вызванный разногласиями в трактовке учения Ботахары. Изначально статуя изображала Владыку Мудрости в момент любовного соития, с расходящимися от его лица лучами Просветления — иными словами, постигнув Сокровенное Знание, Ботахара предавался радостям плоти. Ересь, страшная ересь!

В древности в этой самой долине члены религиозной секты, называвшие себя последователями Ботахары, проповедовали учение о Восьми Путях, считая плотские утехи восьмым способом достичь Просветления.

В анналах ботаистов рассказывалось, как не в меру рьяные последователи Истинного Пути уничтожили секту еретиков после длительной осады, что впоследствии привело к открытому столкновению между императором и братством ботаистов. Чонсё-Са не желал понять, что с приверженцами Восьми Путей расправился не орден ботаистов, а кучка фанатиков.

«Мы не раз переживали тяжелые времена, — думал Суйюн, — но Ботахара предупреждал, что Истинный Путь полон трудностей и обманов». Всему этому Суйюна учили, однако лишь теперь, после разговора с послушницей Тессеко, ему пришло в голову, что все эти догматы — не обязательно божественная истина. Лишь теперь Суйюн допустил, что они могут способствовать достижению корыстных интересов его ордена.

Получив пищу для размышлений, ум, решивший загадку Сото, упорно не желал отвлекаться от этой темы. Владыка Ботахара посвятил поискам истины всю жизнь и навлек на себя гнев верховных жрецов того времени. Будучи последователем учения Просветленного Владыки, Суйюн спрашивал себя, готов ли он повторить путь страданий, если того потребует истина.

Он поднял глаза на фигуры, слившиеся в объятиях, сладость которых не познал ни один монах. Смутные образы, вызванные еретическим изваянием, привели его в неприятное волнение. Прежде он боролся с подобным ощущением, умерщвляя плоть, как его и учили, но сегодня эти мысли и образы никак не давали ему покоя.

Глядя на каменных любовников, князь Сёнто не задавался вопросами религиозных догматов или истории, его внимание привлекали солдаты клана Хадзивары, которые стояли на открытых площадках, врезанных в гранитную скалу. Князь хлопнул в ладоши, и в следующий миг стражник уже пал перед ним на колени.

— Я желаю поговорить со своим духовным наставником, — объявил Сёнто. Стражник поклонился и исчез.

Князь видел, как солдаты в форме Дома Сёнто на легких лодках переправляются на песчаную косу, позади которой встали на якорь суда. Крутые утесы в ущелье Дендзи вырастали прямо из озера, так что эта коса была одним из немногих мест, где люди могли высадиться на берег. За песчаной полоской и рассыпанным по ней чахлым кустарником вздымались гранитные скалы — крепкие и неприступные, в пять десятков раз превышающие человеческий рост. Сёнто благоразумно предпочел взять узкую береговую полоску под свой контроль, чтобы уберечься от шпионов или вероломного нападения Хадзивары. Сёнто знал, что стражники, укрепившись на берегу, сразу направят ему подробное донесение. Он поднял глаза и в темном проеме гранитного окна разглядел двух солдат Хадзивары, которые показывали пальцами на песчаную косу. «Да, они увидят все, что мы делаем, — подумал Сёнто, — но только при дневном свете. Этого избежать нельзя. А пока хвала богам за темноту».

Суйюн поднялся на квартердек, и стражники приветствовали его низкими поклонами. Брат опустился на колени перед своим господином, по обычаю монахов дважды поклонился и застыл в ожидании. Сёнто взглянул на молодого инициата и, отбросив все формальности, перешел сразу к делу:

— Ну вот мы и столкнулись с первым препятствием.

— Все так, как и предполагали ваши советники. Каковы бы ни были планы Бутто, они вынуждены впустить вас в ущелье Дендзи. У них нет иного способа убедиться, что вы не ускользнете.

— Значит, вы согласны, что мы попали в настоящую западню, из которой так просто нас не выпустят?

— Да, мой господин, — бесстрастно ответил Суйюн.

Сёнто обернулся и посмотрел на каменное изваяние.

— Что вы можете мне сказать об отверстиях в статуе Безликих Любовников?

Монах ответил не сразу. Он долго рассматривал гранитный рельеф, словно ответ был написан на камне.

— Некоторые скульптуры использовались приверженцами Восьмипутья как храмы. За статуями находятся туннели, которые ведут в святилища и пещеры, пригодные для жилья. Сооружение служило отличной защитой от врагов. Проемы, которые мы видим, — отверстия для света и воздуха. Во время празднеств фигуры украшались золотой и пурпурной тканью, которую также вывешивали через окна. Кое-где для тех же целей были высечены узкие карнизы, но с тех пор прошло так много времени, что от них скорее всего не осталось и следа.

— Хм-м… — Сёнто рассеянно потер подбородок. — А где входы?

— Как правило, в таких сооружениях существовал только один вход. — Суйюн указал на вершину скалы. — Внутри под стеной есть ступени; они очень узкие и ведут к такой же узкой двери. Высоко над дверью расположено отверстие — достаточно большое, чтобы лить из него кипяток. Таким образом, вход надежно защищен.

Сёнто на секунду задумался.

— Откуда сектанты брали воду?

— Они пробурили колодец ниже уровня озера и получили воду. Высказывалось много предположений, как им это удалось. Насколько мне известно, колодец служил единственным источником воды, поэтому для них было жизненно важно, чтобы к нему не перекрыли доступ.

— Они поработали на совесть, — заметил Сёнто.

— Они жили в опасное время, ваша светлость.

Князь кивнул.

— С тех пор мало что изменилось. Благодарю вас, брат Суйюн. Когда стемнеет, я соберу военный совет. Будем рады, если вы присоединитесь к нам.

Монах поклонился и, не поворачиваясь спиной к князю, удалился. Сёнто остался в обществе стражников… и в полном одиночестве.

19

Лампы, подвешенные на бронзовых цепях, едва заметно покачивались в такт движению барки на слабых волнах. Девять генералов Сёнто в два строгих ряда сидели перед возвышением в одной из кают, расположенных в трюме судна. Слева от возвышения сидел брат Суйюн, справа — Каму и князь Комавара. Ждали молча и даже не шевелясь, глядя прямо перед собой на шелковую подушку, подлокотник и стойку для меча — все, что было на возвышении. Через открытый иллюминатор доносился плеск воды, ударявшейся в обшивку барки, огонь в лампе подрагивал от легкого сквозняка. Каждый думал о своем, каждый искал пути выхода из сложившегося положения.

Сёдзи справа от возвышения резко раздвинулись. Двое гвардейцев Сёнто вошли в каюту, преклонили колени и коснулись лбом пола. Члены совета сделали то же самое, оставаясь в такой позе, пока их князь и командующий не занял свое место на возвышении. Один из стражников поспешил к Сёнто, чтобы забрать у него меч и закрепить его в стойке.

Генералы снова сели и застыли в ожидании, но князь молчал. Погруженный в раздумья, он, казалось, никого вокруг не видел. Целый час он провел в безмолвии, и за все это время на лицах его подчиненных не дрогнул ни один мускул. Никто не посмел кашлянуть или пересесть поудобнее. Светильники качались из стороны в сторону, волны бились о борт лодки.

Наконец Сёнто повернулся к своему управляющему:

— Доложите о прохождении шлюзов Бутто.

Каму коротко поклонился.

— Корабли с вашими людьми и солдатами на борту благополучно прошли через шлюзы, ваша светлость. Последняя барка уже в водах озера. Осталось около тридцати судов, но там нет ни одного важного, для нас человека. — Каму помолчал, собираясь с мыслями. — Бутто до сих пор не знают, удалось ли вам ускользнуть от них. Большое количество народа на наших судах, а также использование двойников сильно затрудняют работу их шпионов.

Наши сведения о клане Бутто подтвердились: глава рода стар и не участвует в управлении землями. Из двоих его сыновей младший силен, а старший — слабак. Тем не менее в рядах Бутто нет раскола. Все поддерживают младшего брата, проявляя тем самым определенную мудрость. Говорят — и я считаю эти слухи верными, — что старший из братьев недоволен своим положением, однако очень маловероятно, что обида заставит его объединиться с Хадзиварой против брата. Он, как и все его родственники, люто ненавидит клан Хадзивары.

Бутто не раскрывают своих намерений относительно вас, мой господин, но вы правы: каковы бы они ни были, больше всего на свете Бутто желают смерти всем Хадзивара. Их ненависть — ключ к нашему взаимодействию.

Сёнто кивнул, и в каюте вновь воцарилась тишина.

— Генерал Ходзё Масакадо, расскажите, что произошло во время ваших переговоров с представителями клана Хадзивары.

Генерал, одного возраста с Сёнто, но рано поседевший, поклонился командиру.

— Я обратился к ним с просьбой пропустить флотилию императорского наместника в верхнее течение Большого Канала, дабы князь Сёнто мог продолжить путешествие во вверенную ему провинцию Сэй. Люди Хадзивары ответили, что они не имеют ничего против, но в связи с временно сложившимися особыми обстоятельствами желают лично увидеться с князем Сёнто. По праву хозяев они настаивают, чтобы встреча произошла на их территории. Я сказал, что князь Сёнто нездоров и находится на попечении брата Суйюна. Представитель Хадзивары выразил сочувствие и удалился, чтобы передать это известие своему господину. Пока что мы не получили ответа.

Всё указывает на то, что нынешний князь Хадзивара — далеко не тот человек, каким был его отец, ваша светлость. Он хороший полководец, совершенно не желает слушать своих советников и ничего не смыслит в управлении.

Наши шпионы донесли, что каждый, кто проходит шлюзы Хадзивары, должен предстать перед двумя учеными, которые знают князя Сёнто в лицо. Все суда самым тщательным образом досматриваются — похоже, Хадзивара не уверены, что князь Сёнто тайком не покинул караван. Следовательно, у них нет соглядатаев в наших внутренних кругах.

Сёнто покачал головой.

— Они не имеют права на ошибку. Если они упустят главу Дома Сёнто и перебьют невинных путешественников на императорских водных путях, — князь снова покачал головой, — то погубят сами себя. Император может начать войну против Великих Домов, хотя сам этого боится,

— Вы правы, мой господин, — согласился с князем генерал Ходзё. — Император рассчитал все верно. Во всей Ва найдется мало глупцов, которые отважились бы в открытую воевать с Домом Сёнто. Неужели Хадзивара ничего не видит? Неужели не понимает, что император будет вынужден выступить против него?

— При желании император может быть очень убедителен, — пожал плечами Сёнто. — Я уверен, что молодой Хадзивара прислушивается не к тому, что говорят советники, а только к своим желаниям.

— Прошу прощения, ваша светлость, — с поклоном обратился к князю другой генерал. — По-моему, довольно рискованно считать, что за всем этим стоит лишь император и никто другой.

Сёнто обратил на генерала холодный взор.

— Тогда кто?

— Любой, кто завидует положению Сёнто.

— Если я стану жертвой заговора одного из Домов, у Сына Неба не будет иного выхода, кроме как уничтожить этот Дом, — только так он докажет свою непричастность. Он боится показаться тираном, который расправляется с неугодными, потому что знает — это приведет к его падению. Великие Дома не позволят такому императору занимать Трон Дракона, что подтверждено историей. Поэтому я вас спрашиваю: кто в здравом уме осмелится напасть на нас, зная, что Сыну Неба придется покончить с ним, несмотря на все тайные соглашения?

Генерал не нашелся с ответом. Суйюн коротко поклонился и произнес:

— Тот, кто считает, что одним ударом сможет избавиться от Сёнто и повернуть Великие Дома против императора.

На лице князя отразилось удивление. Он кивнул своему духовному наставнику. Со стороны его кивок больше напоминал легкий поклон.

— Ах вот вы о чем, брат. Вы правы, однако ни Хадзивара, ни Бутто не способны сплотить вокруг себя Великие Дома, для этого они недостаточно сильны. Император подомнет их под себя.

— Согласен, князь Сёнто, зато они могут представлять интересы какого-нибудь другого Дома, не так ли? В этом случае посредников ожидала бы высокая награда.

— И кто же осмелился бы на такой шаг?

— Тора, — высказался генерал Ходзё. — Они считают, что имеют право на трон не меньше, чем Ямаку.

— Сендзи, пожалуй. Миникама.

— Садаку, — предположил кто-то из генералов.

— Черный Тигр, — подал голос Каму, и лицо старика исказила судорога, как будто его посетило внезапное предчувствие опасности.

— Яку Катта не вправе претендовать на Трон Дракона, — возразил Сёнто, — он не рожден… — Князь оборвал свою фразу на полуслове и обернулся к стражнику: — Прикажи готовить самую быструю лодку. Мы возвращаемся в столицу. Немедленно! Позови моего секретаря. Нет, постой. Принеси мне кисть и бумагу.

— Мой князь, этот поступок только насторожит наших противников, — с поклоном сказал Каму. — Пока они не подозревают, что нам известны их планы, мы имеем преимущество, — процитировал он мастера ги-и Сото.

— Княжна Нисима должна обо всем знать, — не соглашался Сёнто. — Если это действительно так, она в большой опасности. Яку не должен воспользоваться ею, чтобы захватить трон. Скорее всего он потерпит поражение, а расплачиваться придется моей падчерице.

Невеста императорских кровей, думал Сёнто, — лакомый кусочек для смельчака. Он укорял себя за то, что не поделился с дочерью своими соображениями по поводу происшествия в саду. Он проявил излишнюю осторожность.

— Но, ваша светлость, — впервые за все время заговорил князь Комавара, — действиям Яку должно предшествовать ваше падение, а в настоящее время это невозможно.

— Князь Комавара прав, мой господин, — спокойно поддержал его Суйюн. — Безопасность княжны Нисимы тем надежнее, чем дальше от столицы ее отец.

Сёнто кивнул.

— Если я погибну, Яку поднимет моих союзников против своего же императора. — Князь прикрыл глаза. — Яку совсем недавно вроде бы спас мне жизнь. За это мои союзники, не говоря уж о дочери, будут ему благодарны… Я сильно недооценивал его. — Сёнто стукнул кулаком по подлокотнику. — Это и вправду осуществимо?

— Да, ваша светлость, — ровно ответил Каму. — Даже если фигуры переставляет не Яку Катта, а кто-то другой, позиция от этого не меняется.

— Тогда я вынужден покинуть совет. — Сёнто кивнул всем собравшимся. — С императорским курьером я отправлю на имя друга зашифрованное письмо. Княжна Нисима получит его не позже чем через три дня. До тех пор мы продержимся. — Князь испытующе посмотрел на советников. — Но нам необходимо придумать, как отсюда выбраться. — Сёнто обвел взглядом стены каюты, как будто вместо них видел скалы ущелья Дендзи.

Цитата Каму из поучений мастера ги-и вернула мысли Сёнто к домику на озере, к покою и мирной беседе.

— Мы должны выманить их из укреплений, — негромко сказал Сёнто. — Предложить им жертву.

— Ваша светлость? — подался вперед Каму.

— Все просто. Наши силы невелики, а их позиции сильны. Чтобы заставить врага покинуть крепость, мы должны принести жертву, от которой он не сможет отказаться.

— Но какую? — вопросил Каму.

— Друг друга, — решительно произнес Суйюн. Сёнто улыбнулся — впервые с тех пор, как появился в каюте.

— Ну конечно! Мы предложим Хадзиваре уничтожить его заклятого врага Бутто а Бутто пообещаем сдать Хадзивару. При этом оба Дома будут рассчитывать на победу над Сёнто, который беспомощно сидит в ловушке ущелья. Таким образом каждый из них расправится с соперником и одновременно передаст Сёнто в руки тех, с кем заключил соглашение. Две вещи очевидны: во-первых, наше предложение должно выглядеть безупречно, чтобы в нем никто не усомнился; и во-вторых, нам надо найти выход из ущелья. Брат Суйюн, как были побеждены секты, которые укрывались в скальных храмах?

— Их заморили голодом, ваша светлость.

— Превосходная тактика, но у нас нет на нее времени.

— Мы должны взобраться на скалы и проникнуть через отверстия в статуях, князь Сёнто, — проговорил Суйюн. — Другого пути нет.

— И как вы предлагаете это сделать?

Суйюн коротко поклонился, и князю показалось, что монах вошел в медитативное состояние, как тогда, в доме Миочина Экуна.

— Я позволил себе осмотреть изваяния, не привлекая внимания солдат. Нижняя часть, в десять раз превышающая рост человека, гладкая, как доска, поэтому нужно придумать, как подняться над ней. На самих статуях есть трещины и места с отколовшейся породой. По ним можно долезть до одного из нижних отверстий. Все должно быть сделано тайно, стражников необходимо убрать без единого звука. Если все пройдет по плану, мы выберемся на равнины внутри укреплений Хадзивары, — закончил объяснение Суйюн и поклонился.

Генералы переглянулись и молча избрали старшего из них, Ходзё Масакаду, выразителем общего мнения.

— Ваша светлость, план, безусловно, очень дерзкий, и его обязательно стоит обдумать, но в нем есть слабое место. Взбираться на скалу придется в полной темноте, а это почти — если не сказать абсолютно — немыслимо. Если тех, кто полезет, заметят, все наши дальнейшие расчеты пойдут прахом — стражники Хадзивары не позволят застать их врасплох дважды. В нашем плане не должно быть слабых звеньев. Кроме того, остается вопрос исполнения: кто из нас умеет подниматься по скалам, да еще таким крутым?

— Я бы взялся, генерал, — сказал Суйюн.

— И не один, брат, — проговорил Комавара. — Я бы пошел с вами.

— Брат Суйюн, князь Комавара, ваша отвага достойна похвалы, и в ней никто не сомневается, однако неудача грозит гибелью не только вам.

На лицах генералов Сёнто ясно читал неприязнь к его новому духовному наставнику. Они боятся выглядеть хуже, чем этот мальчик-мужчина. Нет, так не пойдет.

Сёнто обернулся к монаху:

— Вы сумеете взобраться на скалу, брат?

Ответ инициата прозвучал тихо, всем пришлось напрячь слух.

— Меня обучали ботаисты.

— Да, — кивнул Сёнто. — Я видел.

Он снова повернулся к генералам и отрывисто произнес:

— Мы должны сделать так, чтобы войско Хадзивары покинуло укрепления, а потом обнаружило отряд Сёнто у себя за спиной. Нам потребуется содействие клана Бутто — не сомневаюсь, этого мы добьемся. Самое главное, надо найти способ покинуть ущелье Дендзи. — Сёнто резко встал, и стражник поспешил подать ему меч. — Ваши альтернативы предложению брата Суйюна я выслушаю, когда вернусь.

Сёдзи за князем закрылись, и в каюте опять повисла тишина. Светильники мерно покачивались. Волны ударялись о борт барки.

20

Замок Бутто Дзёды стоял на холме и выходил на западные склоны ущелья Дендзи. Совсем не случайно такое расположение обеспечивало полный обзор территории Хадзивары. Укрепления вокруг замка были невероятно прочными и надежными, не забыли архитекторы Бутто и об эстетической красоте построек. Заборы и дозорные башни были сделаны из лучших пород местного дерева и отличались плавностью линий эпохи Мори.

Каму в сопровождении двух солдат Бутто по ступеням поднялся в высокую башню. Его встрече с Бутто Дзёдой, младшим сыном князя Бутто Таги, предшествовали длительные переговоры, так как управляющий Сёнто настаивал на том, чтобы она прошла в строгой секретности, подальше от любопытных глаз и ушей старшего брата Дзёды.

На приготовления ушел целый день, и Каму знал, что больше не может терять время. Он закинет наживку, а Бутто должен немедленно ее заглотить. Внешне Каму сохранял спокойствие, присущее воину, повидавшему немало битв, но на самом деле его безмятежность не была настоящей. От этой встречи зависело многое, а точнее — все.

Наверху лестницы по бокам ширмы стояли два стражника. На створках ширмы была изображена армия Бутто, торжествующая победу над неприятелем. Стражники согнулись в низком поклоне, выказывая уважение посланнику великого князя Сёнто Мотору и одновременно приветствуя славного воина Тенге Каму.

Сёдзи разошлись в стороны, и глазам Каму предстал князь Бутто Дзёда. Он сидел на возвышении в дальнем конце зала для аудиенций, не очень большого по размерам. Войдя в зал, Каму опустился на колени и почтительно поклонился. Князь кивнул, и Каму опять подивился его юношеской внешности. Даже князь Комавара выглядел старше этого молокососа. Впрочем, Бутто Дзёду не следовало недооценивать. Три года он вел войну против Дома Хадзивары, во главе которого стоял человек в два раза старше его.

— Счастлив снова видеть вас так скоро, Каму-сум. Я с нетерпением ожидал нашей личной встречи. Позвольте спросить, как чувствует себя князь Сёнто? Ему уже лучше?

— Благодарю вас за любезные слова — от себя лично и от имени всего Дома. Князь Сёнто быстро поправляется и весьма сожалеет, что не смог встретиться с вами сам. Он очень хотел нанести визит своему старому другу, вашему почтенному отцу. Могу ли я узнать, как его здоровье?

— Князю Бутто будет приятно ваше внимание. Силы к нему возвращаются, и мы надеемся, что скоро он опять займет место главы совета, которое перешло ко мне по просьбе отца до его выздоровления.

Обмен любезностями продолжался довольно долго, пока хозяин не счел уместным перейти к делам,

— Насколько я понял, князь Сёнто поручил вам что-то сообщить моему отцу. Если так, я буду счастлив передать ему ваши слова.

— Вы очень проницательны, князь Бутто, мой господин желал бы испросить совета в одном крайне деликатном вопросе.

— Мы к вашим услугам, Каму-сум, хотя мне и трудно представить, что князь Сёнто, известный своей мудростью, нуждается в наших скромных советах. Прошу вас, продолжайте.

— Как я уже упомянул, вопрос очень деликатный, и если бы не его чрезвычайная важность, князь Сёнто не стал бы вас беспокоить. — Каму замолчал, как будто испытывал страшную неловкость. — Дело, в котором моему господину необходим ваш совет, касается его отношений с вашим ближайшим соседом, Домом Хадзивары.

— Вот как, — кивнул головой молодой Бутто, одновременно выказывая удивление и готовность выслушать собеседника.

— Не знаю, как лучше изложить вам ситуацию, князь Бутто. Я не хотел бы, чтобы мои слова бросили тень на клан, с которым вы тесно связаны уже много веков.

— Я понимаю ваше затруднение, Каму-сум, но мы дружны и с кланом Сёнто. Вы можете говорить… как в своих собственных стенах.

В знак благодарности Каму поклонился.

— Я счастлив, что вы считаете Сёнто своими друзьями, ибо мой князь испытывает те же чувства к роду Бутто. — Каму тепло улыбнулся сидящему перед ним юноше. Он умен, подумал старый воин. Мальчишке едва сравнялось восемнадцать, а как он говорит! Через десять лет он обретет силу, с которой придется считаться всем. — За короткое время пребывания здесь нам стало ясно, что Хадзивара присвоили себе полномочия, которые находятся в исключительном ведении нашего высокочтимого императора. Вы и сами прекрасно знаете, князь Бутто, что ради своей выгоды Хадзивара взяли под контроль движение судов на императорском водном пути. Будучи представителем императорской власти, князь Сёнто крайне встревожен сложившимся положением.

Молодой князь с озабоченным видом кивнул.

— По этой самой причине между Домами Бутто и Хадзивары существует давнее разногласие. Скажу вам как другу: мы видим лишь последнее проявление в долгой череде подобных действий Хадзивары.

— Ах, князь Бутто, значит, вы разделяете беспокойство князя Сёнто?

— Я не смею говорить от имени моего почтенного отца, но позволю себе заметить, что своим поведением Хадзивара просто оскорбляют многие Дома в провинции, для которых верность императору важнее собственной корысти.

— А что думает наместник?

Бутто Дзёда громко расхохотался.

— Прошу прощения, Каму-сум. Как вам, несомненно, известно, наместник императора в Итце приходится князю Хадзиваре зятем, и для него интересы отца его жены превыше всего. — В тоне Бутто послышались нотки горечи.

— Я бы не посмел высказаться где-нибудь в другом месте, однако, по-моему, князь Бутто, император не уделяет особого внимания вашим трудностям в Итце.

Молодой князь кивнул.

— Похоже, проблему придется решать представителю императорской власти, причем очень скоро. — Произнося эти слова, Каму внимательно следил за выражением лица Бутто.

Юный князь сохранял бесстрастие.

— Как это, Каму-сум?

«Он клюнул, — подумал старик, — но вот хватит ли у него смелости?»

— Кое-кто в военном совете князя Сёнто считает, что своими действиями Хадзивара попирают законы империи, и посему их следует наказать. Так как наместник императора в Итце нарушил свой долг и позволил семье жены пренебречь эдиктами, регулирующими движение по императорским водным путям, необходимо, чтобы кто-то другой восстановил закон.

— Вы правы, Каму-сум, однако наместник олицетворяет в провинции власть Сына Неба, и вызов наместнику означает вызов императору.

— Верно, князь Бутто, но вступать в конфликт с наместником нет нужды. Надлежащим образом выполнить его обязанности — вот что я предлагаю. По моему мнению, эту миссию должен взять на себя другой представитель трона. Тогда у Сына Неба не возникнет сомнений, что это всего лишь борьба двух соперничающих кланов.