Сачлы (Книга 1)

      Голос Лейлы зазвучал бесстрастно, и со стороны могло показаться, что она рассказывала Демирову не о себе, не о своем горе, а о какой-то другой женщине.
      - Я не хочу пока обращаться ни в Центральный Комитет партии, ни в Совет Народных Комиссаров, чтобы не позорить Гашема.
      - Что ж, может быть, это и правильно, - заметил Таир, еще не понимавший, о чем пойдет речь, но уже почувствовавший сердцем, что он видит перед собою несчастную. - Однако учтите, баджи, что вклиниться между мужем и женою хуже, чем пролезть между ногтем и мякотью пальца. Так пословица-то учит.
      Лейла кивнула без улыбки.
      - Я все продумала, я выплакала все слезы. Потому, товарищ Таир, я еще способна говорить более или менее спокойно с вами, с секретарем райкома... Чувство достоинства, гордости останавливало меня, и я терпела. Запомните, вы первый, кому я открываю сердце, полное скорби!
      - Но Гашем часто приезжает в Баку по служебным делам, - заметил Демиров. Разве вы не встречались с ним?
      - Он скрывается от меня, от детей! - воскликнула Лейла. - Здесь он подружился с каким-то человеком по имени Вели и живет у него.
      Демиров насторожился: "А знает Алеша этого самого Вели? Нужно справиться".
      - Разными могут быть отношения мужа с женою, - сказал Таир.-Простите, баджи... Но как можно забыть своих единокровных детей?
      - Что значат для Гашема его дети! - с горечью усмехнулась Лейла.
      - Но деньги-то присылает?
      - Раньше присылал, хотя и неаккуратно, а теперь вовсе перестал.
      - Почему? - Демиров чувствовал, что его вопрос прозвучал наивно.
      - А вы у него спросите, - сказала Лейла.
      - Обязательно спрошу, - пообещал Таир. - Мы заставим его приехать сюда за вами, за детьми и взять вас к себе. В горы надо отвезти девочек, чтобы отдохнули. Да и у вас, баджи, утомленный вид.
      - Разве я думаю о себе!.. - Слезы брызнули из глаз Лейлы, она порывисто схватила девочек и, не поблагодарив Демирова за внимание, вышла с ними из номера.
      Таир в этот момент заметил, что он курил третью папиросу подряд.
      Главное дорожно-транспортное управление - Азглавдор-транс - помещалось в двухэтажном ветхом особняке в верхней части города.
      Наследство ему досталось неприглядное: не только в горах, но и в низинных районах, по существу, никаких дорог не было. Старые грунтовые дороги, с ухабами, с шаткими мостиками, пригодные для арбы, фаэтона, столь старательно ломали грузовые автомашины, автобусы, что начальник, инженер Султанзаде, впадал в уныние.
      Когда он выезжал в командировку, то видел одну и ту же картину: в клубах густой рыжей пыли медленно тянутся арбы, запряженные волами; пронзительно визжат колеса, словно десятки точильщиков ножей запустили на полный мах свои точила. Попадались и караваны лошадей, мулов, осликов с притороченными к седлам вьюками, хурджунами, - так перевозили товары. Погонщики караванов и: возчики на перекрестках затевали перепалки, в пыли висела свирепая брань. Весенние и осенние ливни превращали дороги в узкие канавы, наполненные жидкой грязью, взболтанной тысячами копыт, сотнями колес.
      А республика год от года получала все больше автомобилей, уже прибывали партии советских грузовиков, но бездорожье цеплялось за их колеса, глушило моторы, ломало рессоры, и когда Султанзаде подписывал аварийные акты, то чувствовал, что не миновать ему визита к прокурору.
      Уже были выпущены первые советские тракторы. Их с нетерпением ждали колхозники, хлопкоробы, механизаторы. А тракторы так прочно увязали в липкой, как клей, грязи, что приходилось их вытаскивать упряжками волов, буйволов под градом насмешек и улюлюканье возчиков и погонщиков.
      С издевательским сочувствием они обращались к инженеру:
      - Ай-хай, балам, ну скажи на милость, да разве эти машины годятся для наших мест? Ни-ког-да!.. Пустой перевод народных денег.
      Малейшая авария превращалась сплетниками и болтунами в ужасную катастрофу.
      - Да-а-а, братец, этот афтанабел обогнал меня, обдав пылью, задушив чадом и дымом! А я спокойно погонял быков и надеялся на милосердие всевышнего. На повороте, ну ты знаешь, на том самом, злодей, сын злодея, этот афтанабел уже валялся в канаве. Сколько людей покалечило!.. Мои волосы от страха поднялись дыбом!.. Вот тогда я и понял: арба, конь, вол - детища аллаха, эта машина измышление шайтана. И в самом деле, к чему такая спешка? Зачем торопиться? Завтра тоже день настанет. Поезжай потихонечку да полегонечку в дедовской арбе, и ни один камушек не выпадет из рукояти и ножен твоего кинжала!
      Конечно, Султанзаде понимал, что эти разговоры - явление временное, скоротечное. Его расстраивало то, что на строительство дорог, мостов, на возведение подпорных стен, дамб, насыпей, виадуков требовалась уйма денег, цемента, железа, а республика была еще небогата, фонды беспощадно урезались. Вот и получилось - планы обширные, а силенок-то маловато!
      Когда инженер приезжал в горы и встречался с Таиром Демировым, они оба сетовали, что бездорожье мешает району убыстрить темпы колхозного, да и культурного строительства, идти вперед семимильными шагами, а ведь народ-то жаждет жить по-новому. И в то же время они знали, подсчитали, что строительство шоссейной дороги по кручам и откосам, через ущелья и провалы обойдется весьма дорого, потребует, - от правительства многомиллионных затрат. Но ведь речь-то шла о будущем целого района с населением в пятьдесят шестьдесят тысяч!..
      В перерыве между заседаниями Демиров созвонился с Султанзаде: они договорились о встрече.
      И, поджидая секретаря райкома, инженер с досадой почесывал затылок, кряхтел. Он чувствовал, что Демиров подступит с ножом к горлу, потребует и денег, и цемента, и взрывчатки. А что ему ответить?
      Султанзаде размышлял, как же пойдет у него разговор с Таиром? Он вызвал к себе главного инженера Аллахкулибекова, чтобы узнать его мнение о проекте горной дороги.
      - Зачем толочь воду в ступе? - удивился тот. - И в прошлом году говорил, и теперь повторяю: дело это преждевременное... В глазах Демирова я прослыл плохим человеком давно, - значит, и останусь плохим, но буду стоять за правду!.. Километр горной дороги обходится в десять - двенадцать раз дороже, чем километр шоссе в долинах. Факт? Да, факт. Так скажи, начальник, имеем мы право транжирить и без того скудные ассигнования и фонды? Вот через пятилетку республика разбогатеет - тогда начнем прокладывать дороги.
      Слова главного инженера были по-своему разумными: действительно, куда выгоднее козырнуть в отчете сотнями километров новых проложенных дорог в Мугани, чем отчитываться в миллионах, истраченных на какой-то отрезок шоссе в горах.
      Но ведь Демиров-то работал, боролся в горах, и он болел за свой район, стремился к его процветанию.
      В этот момент в кабинет начальника вошел загорелый Таир со свернутыми в трубку чертежами под мышкой.
      При виде его Аллахкулибеков смутился и тотчас же ушел.
      - Видишь, с какими чинушами приходится работать, - пожаловался Султанзаде, вставая и здороваясь с секретарем райкома.
      ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
      Он подружился с Таиром еще в суровые годы гражданской войны, когда Султанзаде и другу его Буниатзаде пришлось прятаться от мусаватистов в домике дядюшки Поладджана, выходившем дверью прямо в нефтяные ямы, в густой, словно лес, мир нефтяных вышек Балаханов. Юноша, почти подросток, Таир бесстрашно поддерживал связь Султанзаде и Буниатзаде с подпольным большевистским комитетом, распространял среди рабочих листовки, таскал в мешке за спиною оружие, прикрытое сверху картошкой.
      Поладджан погиб в тридцатом году, в камышах Куры, весенним паводком разлившейся по низине, в схватке с бандитами. Ни Султанзаде, ни Таир до сих пор не ведали, что пулю в сердце дядюшки Поладджана вогнал Зюльмат.
      А вот Субханвердизаде знал об этом. И волк, обезумевший от человеческой крови, Зюльмат тоже не забыл, что секретарь райкома Демиров приходится племянником Поладджану, и лелеял надежду еще встретиться с ним лицом к лицу.
      Марьям-ханум умерла тоже в тридцатом году, когда Таир учился в Москве.
      Эти давние, полные доверия и любви, отношения и помогали, и мешали Султанзаде при деловых встречах с Демировым. Прослыть в его глазах бюрократом ему не хотелось.
      - Сейчас подойдут мои работники, - сказал Султанзаде Демирову.
      - Да я не тороплюсь, - успокоил тот его. - Все дела в Центральном Комитете и наркоматах закончены. Пора домой!.. Лишь на твоем поле моя соха застряла в крепких корнях.
      - Что это значит? - поморщился начальник.
      - А то, что соха ровно идет по ухоженному полю, а как попала на вырубку, так сразу и зацепилась за корни!.. Вот и твоя канцелярия - такая же вырубка, где пни не выкорчевывают.
      - Значит, ты по-прежнему настаиваешь, что дорогу надо вести с двух направлений одновременно? - сухо спросил Султанзаде.
      - А зачем мне менять свою позицию? - удивился Демиров.
      - Да ты вчера с Аллахкулибековым встречался?
      - Встреча убедила меня в одном: твой главный инженер не знает, как живут горцы в условиях полного бездорожья, как страшатся шоссе "лесные братья" Зюльмата, - сказал Демиров ядовито. - Но ты-то знаешь, ты бывал в нашем районе!
      - Мои возможности ограниченны.
      - А помощь народа? Вот чего ты не учитываешь со своим другом Аллахкулибековым! Математика математикой, инженерия инженерией, но еще есть неодолимая сила народа!
      - "Свой друг"!.. - Султанзаде засопел. - Да разве мы едины?
      - А вот сейчас я увижу, в чем твое отличие от Аллахкулибекова, - пригрозил Демиров.
      - Хорошо ж ты начинаешь разговор, тактично! - фыркнул начальник.
      - Как могу...
      В кабинет вошли Аллахкулибеков и автор проекта горных дорог "Чай-йол" и "Даг-йол" Шахин Ахвердизаде, тонкоусый стройный инженер лет двадцати семи.
      Главный инженер молча опустился в кресло, закинул ногу на ногу, закурил, видно, хотел показать Демирову свое полнейшее пренебрежение. Было Аллахкулибекову за пятьдесят, он уже погрузнел и неохотно отправлялся в дальние командировки... С Демировым он давно был на ножах и всерьез не принимал ни "Чай-йола", ни "Даг-йола".
      Через минуту подошли еще инженеры, экономисты.
      - У нас имеются два проекта строительства горных дорог, не так ли? сказал начальник, постучав карандашом по стакану и этим призывая собравшихся к вниманию.
      - Собственно, можно говорить об одном"' проекте, - вяло заметил главный инженер. - Суть-то у них одна: сто пятьдесят километров шоссе в горах. Сто пятьдесят километров!..
      - Разрешите, - Ахвердизаде вспыхнул, поднялся.
      - Да что "разрешите"? - продолжал развязным тоном главный инженер. - Оба проекта, недоработанные, экономически не обоснованные, типичные курсовые работы студента. Нет, я против ничего не имею, то есть против студенческой практики. Приветствую! - насмешливо поправился Аллахкулибеков. - Но ведь мы, товарищи, работаем в государственном учреждении.
      - Может быть, мы сначала обсудим, что сможем сделать для района в ближайшие годы? - сказал Султанзаде. - Тем более что действительно над обоими проектами еще надо поработать.
      - Нет, давайте начнем с проектов, - неуступчиво сказал Демиров. - Недочеты и даже ошибки в них имеются, не спорю, но ведь так бывает со всеми проектами. Принципиально надо решить вопрос: строим или не строим дорогу? А потом уж договоримся, по какому проекту, в какие сроки.
      Он знал, что ему надо держаться сдержанно, иначе возникнут раздоры, поднимется мелочная перепалка и все дело закончится общими словами.
      - Нельзя в одной руке удержать два арбуза, - заметил, начальник. - Эдак ты и вовсе останешься без нашей помощи!
      - Товарищ секретарь, мы призваны заниматься дорогами общереспубликанского значения. - высокомерно заявил Аллахкулибеков. - А ваша предполагаемая дорога - местного значения.
      - Именно она-то и имеет республиканский характер! - резко сказал Демиров. - Будет дорога, и удельный вес горных районов сразу же возрастет в пятилетке.
      Взгляды главного инженера и Демирова скрестились, как обнаженные клинки...
      - Я не возражаю, - Султанзаде повел плечами, давая понять Таиру, что его несговорчивость принесет плохие результаты.
      В это время Аллахкулибеков быстро соображал, как бы окончательно записать в протоколе заседания, что горная дорога всего лишь районного, чуть ли не сельсоветского значения. А если это так, то и пусть ею занимается райисполком.
      Шахин Ахвердизаде приколол кнопками к прислоненной к стене доске профилированный проект дороги "Чай-йол" и рассказал собравшимся о своем замысле. Он не скрыл, что река во время ливней несет могучие потоки, а следовательно, придется дополнительно укреплять быки моста и строить заградительную дамбу. Нужно будет перекинуть через ущелья и овраги одиннадцать больших и малых мостов, проложить около тридцати железобетонных водостоков.
      - Какова ж стоимость этой дороги? - не выдержал Аллахкулибеков.
      Его вопрос был самый опасный и для автора проекта и для Демирова; собственно, потому он его и задал.
      - Пятьдесят миллионов.
      По кабинету прошел гул; присутствующие специалисты возмущенно перешептывались, качали головой, хмыкали. К таким огромным затратам здесь еще не привыкли...
      - А сколько ж селений охватит дорога? - спросил кто-то из сидевших сзади Демирова инженеров.
      - Двадцать.
      - А сколько всего деревень в районе?
      - Около сорока.
      - Значит, полрайона?
      - Так получается, - сказал Ахвердизаде упавшим голосом: он видел, что эти цифры произвели на собравшихся скверное впечатление.
      Аллахкулибеков почувствовал под ногами крепкую почву.
      - Раз и навсегда надо похоронить этот фантастический проект, автору выразить благодарность за смелость! - сказал он раздраженно. - Конечно, в третьей пятилетке положение изменится, денег прибавится, - вот тогда и обсудим проект заново!
      - Есть же еще проект, - не выдержал Демиров.
      - Не пойму, зачем спорить о сделке, которая никогда не состоится, ответил ему главный инженер. - А вы, Шахин (Сокол - ред.), - обратился он к побледневшему Ахвердизаде, - только что вылупившийся из яйца соколенок! Не вам учить нас, стариков!
      - Он ввел секретаря райкома в заблуждение, - хихикнул полнощекий инженер, единомышленник Аллахкулибекова.
      - Шахин заломил папаху набекрень и гонится за дешевой славой! - поддержал сосед.
      - Предлагаю взять оба проекта за основу, серьезно над ними поработать и входить с предложениями в Совнарком, - сказал экономист Мамедов. - Конечно, имея в виду план пятилетки.
      - Ну, долгая песня! - вспылил Демиров. - Да мы же обещали вам, что крестьяне станут работать на стройке бесплатно, в порядке субботников. Целыми аулами пойдут! Значит, расходы на рабочую силу сократятся. И камень, гравий, щебенку бесплатно заготовят они же.
      - Это гроши!.. - небрежно взмахнул рукой Аллахкулибеков. - Вам, партийному работнику, уместно было бы посоветовать молодому специалисту Ахвердизаде, вчера пришедшему к нам со студенческой скамьи, не сеять бурю в сплоченном коллективе дорожных специалистов.
      - Тише, тише! - сказал Султанзаде. - Просите слова для выступлений.
      - И не сбивайте репликами с толку молодого специалиста, у которого светлое большое будущее, - с гневом сказал старик с висячими сиво-рыжими от курения усами.
      Ахвердизаде так расстроился, что мог расплакаться в любой момент, словно ребенок. Эх, остаться бы в деревне чабаном, играть на тутэке и не знать никаких огорчений... Черт его понес в строительный институт! А как сладко было мечтать бессонными ночами, склонясь над проектом, что побегут в горах по ровному, словно стол, шоссе автомобили, автобусы, поползут тракторы, и канут в прошлое средневековые торговые караваны осликов с хурджунами, и врачи, учителя не будут уже страшиться забиваться в глухие темные аулы, где пока царят невежество, суеверия, религиозный фанатизм. Но Аллахкулибеков постарался тяжелым молотом перебить неокрепшие крылья соколенку!
      - А где же второй проект? - спросил Демиров.
      - Ну, выкладывайте ваш "Даг-йол", - предложил нехотя Султанзаде.
      По словам Шахина, второй проект не столь смело углублялся в горы, как "Чай-йол", но зато соединял тридцать деревень. Однако и этот путь пролегал через высокую гору, на которой зимою бушевали метели, а осенью и весною гремели ливни. Обойти же гору было невозможно.
      - Кто хочет высказаться? - спросил Султанзаде. Решительно поднялся Аллахкулибеков.
      - Оба проекта надо свернуть в трубку и спрятать в угол, - сказал он не терпящим возражения тоном. - Может быть, через несколько лет наука принесет нам какие-то новые способы строительства дорог, допускаю... Может быть, иной специалист, более талантливый и опытный, составит другой проект, несравненно дешевле и практичнее. И так может случиться. А сейчас тратить миллионы на горную тропку, не имеющую республиканского значения, мы не вправе! Так и занесем в протокол - не имеем права. Все это никчемное прожектерство! А нам, товарищи, надо работать, работать и работать! - воскликнул он пылко.
      - Искру правды высекают скрестившиеся мечи! - сказал Демиров хладнокровно и тоже встал.
      - Одну минутку, - вежливо остановил его главный инженер. - Я же совсем забыл... Мы получили письмо председателя вашего исполкома товарища Субханвердизаде. Он соглашается, что в этой пятилетке дорогу строить немыслимо...
      "Предатель! - внутренне простонал Демиров. - Вонзил кинжал мне в спину... Без ведома райкома прислал сюда такую бумагу".
      - Где же это письмо? - встрепенулся Султанзаде.
      - У Шахина, конечно, - Аллахкулибеков сделал простодушное лицо. - Если не потерялось.
      Ужаленный этим подозрением, Шахин пулей вылетел из кабинета.
      Присутствующие занялись чаепитием.
      Пока все молчали, Султанзаде думал, опустив голову, что Таир Демиров прав: району нужна безотлагательно дорога. Но ведь и он, Султанзаде, тоже страстно желает, чтобы во все концы республики пролегли широкие, благоустроенные, сияющие зернистым блеском асфальта шоссе, чтобы товары, книги, машины, двигатели электростанций можно было бесхлопотно привезти в любое захолустье. Да, Таир с замечательной настойчивостью, добивается своей цели, но у Султанзаде есть своя позиция, свои взгляды, отказаться от которых нельзя. Да, Таир жаждет победы над бездорожьем, он понимает, что иначе нельзя овладеть щедрыми богатствами азербайджанской земли. А в горах наверняка есть и золото, и руда, и цветные металлы. Как же помочь ему?
      Наконец вошел Шахин и протянул начальнику бумагу с таким удрученным видом, словно вручал ему на подпись собственный смертный приговор.
      Бегло просмотрев письмо, Султанзаде с непроницаемым выражением лица передал его Демирову.
      "От имени исполкома и лично от себя могу открыто сказать, что проект горной дороги "Чай-йол" в данных условиях невыполним. Первые же селевые потоки снесут вниз дорожное полотно, разрушат мосты и виадуки. Лавины забаррикадируют путь, и расчистить эти завалы в условиях суровой зимы или проливных дождей будет невозможно. Значит, дорога будет непрерывно строиться и непрерывно разрушаться. Через два-три года она вовсе исчезнет. Дорога по проекту "Даг-йол" тоже обречена. Весною, как у нас говорят, когда, "держась за дождевые струи, можно, будто по канату, взобраться на небо", ее смоют потоки. Дубы, вырванные из почвы и несущиеся с сумасшедшей скоростью в селевых потоках, разобьют мосты. В интересах государства я считаю, что оба проекта, плоды кабинетного творчества, должны быть забракованы..."
      Демиров смял бумагу. Он проиграл эту игру. Козырь, выложенный так неожиданно Субханвердизаде, был всемогущим.
      - Это преступление - послать без ведома бюро райкома партии такой ответственный документ! - сказал с излишней горячностью Демиров.
      Тотчас Аллахкулибеков воспользовался его промахом.
      - Видимо, в районе создались нездоровые взаимоотношения между райкомом и исполкомом, - ядовито заметил он.
      - Это их личные дела, - вынужден был согласиться со своим главным инженером Султанзаде.
      - Конечно, это наши личные дела, то есть районные, - с горечью сказал Демиров. - Но ведь ты-то не только начальник управления, но и коммунист, член Центрального Комитета!
      - Что ты этим хочешь сказать?
      - А то, что ты был, слава богу, в нашем районе и видел, как люди жаждут взяться за стройку. Десятки тысяч тружеников выйдут с топорами, лопатами, кирками!.. Что ж после этого стоит письмо Субханвердизаде?
      - Да мы обязаны считаться с органом советской власти - повысил голос Султанзаде.
      - "Обязаны, обязаны"!.. Но прошу занести в протокол, что райком партии отвергает доводы Субханвердизаде как политически и экономически несостоятельные.
      - Предлагаю закончить обсуждение, - сказал Мамедов. Его поддержали многие из присутствующих.
      - Дорога имеет, повторяю, республиканское значение! - Демиров не хотел сдаваться. - Нельзя бесконечно отрывать окраину от промышленного центра Азербайджана!.. А сколько мы дадим мяса, шерсти, масла и даже зерна народу, будь у нас широкая магистраль!
      - Подождите, сколько же стоит второй проект? - спохватился старик с сиво-рыжими усами.
      - Тридцать два миллиона, - быстро ответил Шахин.
      - Да мы берем на себя в порядке добровольного участия трудящихся восемьдесят процентов всех расходов!
      - Ну, знаете... - Старик внушительно зашевелил усищами. - Это уже имеет здравый смысл!
      - У нас в горах зарыты золотые клады? - теряя выдержку, сказал Султанзаде.
      - Именно!.. Этот клад называется творческой силой советского народа! отчеканил Демиров, - Но и настоящее золото есть, вы не ошиблись. Сохранились до сих пор золотоплавильные печи времен халифата... И странно, что вы, товарищ Султанзаде, не верите, что в районе рвутся к труду тысячи Фархадов!
      - Там, где нужен железобетон, Фархад бессилен, - скривился Аллахкулибеков.,
      - Советский Фархад овладеет и железобетоном!
      - Когда еще это будет, - главный инженер прикрыл ладонью растянутый в томительном зевке рот. - Настоятельно предлагаю одобрить оба проекта в качестве предварительных набросков и поручить консультантам рассмотреть их.
      - Так мы сами возьмемся за стройку, - сказал Демиров. -. А Шахин согласен переехать в район дорожным инженером.
      - Да, я согласен! - решительно заявил Шахин, и мускулы его напряглись, ибо это не легко - расстаться со столицей, с друзьями, уехать в горную глушь.
      - Я согласен отпустить к вам Шахина, - с готовностью сказал Султанзаде, подумав, что дело как будто закончилось благополучно. - Да, мы всегда поможем вам технической экспертизой, и кое-какие фонды выделим.
      На том и порешили.
      ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
      Зная, что Алеша вернется поздно, Демиров, усталый после заседания, чувствуя, что в висках покалывает, пошел пешком по набережной. С моря резво летел свежий ветерок, навевал прохладу, как бы смывал с души Демирова всю горечь. Беспечная нарядная толпа окружала его, девушки и юноши смеялись, обменивались шутками, мурлыкали модные песенки, - что им до волнений и огорчений секретаря райкома! А Демиров любовался ими, молодыми, красивыми, но милее ему были скромно одетые девушки горных селений, чем эти щеголихи, сильные, хоть и грубоватые, юноши-горцы, чем эти изнеженные кавалеры... Он хотел забыть хоть на время прогулки свои повседневные заботы, но все-таки упорно возвращался думами к подлому поступку Субханвердизаде. "Да кто ты? Свой? Чужак?" - спрашивал Таир, и кулаки его в гневе сжимались, и теснилось в груди дыхание.
      А жалоба брошенной Лейлы, милые личики забытых отцом девочек? О, какое грязное преступление!.. "На словах ты пламенный революционер, а в жизни человек без совести и чести!" упрекал он Субханвердизаде и давал себе слово немедленно лосле возвращения в район созвать пленум райкома партии и до конца выяснить, кем же является подлинный Гашем- большевиком или случайно проникнувшим в партию карьеристом? И почему между Аллахкулибековым и Субханвердизаде установилось такое единодушие? Создается впечатление, что письмо Гашем написал под диктовку главного инженера. Знакомы ли они? Встречались ли? Тут много таинственного, и, пожалуй, Алеше надо заняться этой странной дружбой. Чем дольше думал Таир о Гашеме, тем закономернее многие поступки председателя исполкома слагались звеньями единой цепи, и еще неизвестно, не на том ли берегу был прочно привязан конец ее. Теперь Демиров раскаивался, что не придал значения разговору с Замановым перед отъездом, а ведь Сейфулла с горечью и гневом, рассказал, что Субханвердизаде освобождает от налогов явных кулаков и, наоборот, записывает в "жирные мужики" самых до подлинных середняков...
      Аллахкулибеков после заседания быстро проскочил в свой служебный кабинет и закрылся там на ключ. Ему вовсе не хотелось отпускать Шахина в район, - бог весть, что он, молодой, настойчивый, там натворит при поддержке Демирова.
      "Клянусь, наш Султан не умеет держаться, как подобает начальнику, ругался Аллахкулибеков. - Вместо того, чтобы сразу зарезать оба проекта, он тянул, тянул и вот дождался, что победителем-то вышел Демиров. Со стороны поглядишь, так подумаешь, что нарком - Демиров, а наш Султан - его подчиненный..."
      Главного инженера бесило, что Таир уже отыскал в горах и Целебные источники, и золотоплавильные печи времен халифата, и выходы меди, цинка. "Старается, как будто это его личные владения! А Шахин, конечно, талантлив и расправит в горах свои соколиные крылья. Ну ничего, мы еще успеем тебя, соколенок, превратить в куцего воробья. Как только ты приступишь к стройке "Даг-йола", мы тоже начнем действовать. Гашем Субханвердизаде подстроит тебе там такую западню, что твой звонкий голосок живо замрет в могиле. Навеки!.. Нет, хватит сидеть сложа руки, надо переходить в атаку. Иначе из Аллахкулибека превратишься в Худакулибека! (Аллахкули - раб божий; Худакули-раб создателя ред.) Уж если говорить о правах на сокровища гор, то они явно принадлежат старинному бекскому роду Аллахкулибековых, а не этому безродному голодранцу Демирову, выступавшему, видите ли, уполномоченным советского народа..." Бешеная ненависть клокотала в груди главного инженера. Ему осточертело притворяться, расточать заискивающие улыбочки, голосовать "за", когда рука сама поднималась "против", скрепя сердце утверждать проекты дорог, мостов, хотя, будь его воля, он бы взорвал их в одночасье!
      "В собачье время тебе довелось жить, Аллахкулибек, - сказал он сквозь зубы. - А раньше-то, раньше... И поместья, и капитал в нефтяных акциях, в банке! Шахин собирается вместе с Демировым ночевать у костров в горах, работать в бурю, в непогоду. Ложись, ложись у костра, соколенок, - в кромешной темноте мы спалим твои крылышки в жарком пламени!"
      Спрятав документы в сейф, Аллахкулибеков вышел из кабинета, быстро спустился по лестнице и смешался с толпою.
      Однако пошел он не к дому, а в противоположную сторону, туда, где его ждали пришельцы с того берега, за которыми гонялся уже несколько месяцев Алеша Гиясэддинов.
      Таир видел упоительный, счастливо прекрасный сон...
      Тысячи и тысячи крестьян с лопатами, кирками, ломами, топорами идут стройными рядами, по-военному, в горы. Призывные бодрые звуки зурны, барабанов горячат кровь, учащают дыхание людей, заставляют сердца биться сильнее, разжигают в очах священный пламень борьбы. Вот Шахин АхвердизаДе на коне ведет в ущелье колонну строителей, он похож на полководца, сбылась его мечта, он начал строить дорогу!.. Всесокрушающий взрыв потряс и небо, и землю, исполинские гранитные глыбы взлетели вверх, брызнули осколки, пыль поднялась недоступной глазу завесой, и люди ахнули, закричали, заплясали от радости, там, где извечно высилась неприступная гора, пролегла глубокая выемка.
      А вот и сам Таир Демиров летит на сером в яблоках коне; привстав на стременах, он с восторгом видит поле битвы, он верит, что народ вырвется из гранитного плена, сокрушит, казалось бы, всемогущих горных исполинов, которые обрекали его столетиями на прозябание, нищету, бескультурье, и пробьет широкие врата в жизнь страны, и одинокий горный ручеек вольется в безбрежное море...
      Конец первой книги