Гусарские страсти эпохи застоя

      А у меня от этого стресса такой дикий аппетит развился. Кабана, наверное, проглочу! Давай Никита, наваливайся, кушай! Угощаю.
      - А съедим ли это обилие пищи?
      - Ха! Думаю, добавка потребуется. Не знаю как тебе, а мне точно!
      Никита слушал рассказ приятеля, давился горячей колбасой, но мужественно поглощал предложенную порцию слоновьего завтрака. Впрок...
      Когда поглощение пищи, сопровождаемое веселым рассказом возбужденного Игорька, прекратилось, и стол опустел, Белый радушно предложил:
      - Повторим?
      Никита, даже зная, что обеда и ужина сегодня не предвидится, поддержать напарника не сумел. Портупея давила на разбухший живот и угрожающе потрескивала.
      - Спасибо, брат! Спас от голодной смерти. Но на сегодня я пасую. Пойду в роту, покуда не лопнул.
      - Как хочешь, а я еще червячка заморю, подкормлю и себя и моего усталого натруженного "братишку".
      С этими словами, Белый погладил ширинку и заулыбался довольный своей сальной шутке.
      Игорь направился к кассе у стойки, и начал шутить с буфетчицами. А Ромашкин, посмеиваясь над повествованием Лебедя, медленно переваливаясь с ноги на ногу от насыщения пищей, с переполненным желудком отправился на построение батальона.
      ***
      - Твоя история становится все более интересной! - воскликнул художник. - Наливай Серега, потом я расскажу о своих приключениях в Америке!
      - Где-где? - удивился Кирпич.
      - В США! - воскликнул художник. - У! Это такая веселая история! Позже поведаю.
      -Ладно, продолжаю, только без дурацких возгласов недоверия о правдивости! - велел приятелям Никита.
      Глава 8. Циничный командарм.
      Командующий округом собирал командиров рот и заместителей в Ашхабаде на совещание. Непомнящий заболел и Ромашкин отправился один. Как приятно после пыли, грязи, трущоб и обстановки убого захолустья оказаться в большом современном городе. Никита ехал в столицу республики с радостью, у тетки был день рождения, снова можно погостить у родственников деда.
      Дед Семен в сорок первом был мобилизован в действующую армию, на фронт, а в сорок втором отступая из - под Харькова к Сталинграду, в августе оказался в окружении. Боеприпасы закончились, и весь пехотный полк сдался в плен. Он всегда с гордостью говорил о семи зарубках на винтовке, этих солдатских отметках об уничтоженных фашистах. Далее два с лишним года лагерей и каторжного труда. Дахау, Освенцим, Заксенхаузен и прочих конвейеров смерти. Разгром фашистов свободу не принес. Лагеря немецкие сменили на Гулаг. Расконвоировали в сорок седьмом, но из ссылки домой не отпустили. Дед женился на сибирячке, а первая жена была сослана неизвестно за что в Туркестан и вышла замуж на поселении. Вот эти дальние родственники, седьмая вода на киселе, жили где-то в районе аэропорта. В принципе, Никите они были никто, а дедуля с ними регулярно переписывался. Дед Семен наказал обязательно повидаться, передать привет. В первый раз Ромашкин побывал у них по дороге в новую часть, после училища, второй раз, когда возил документы в политотдел. Встречали сродственники радушно и тепло. Никита наметил заехать к ним сразу после совещания, скоротать время до поезда.
      После общей беседы с командирами роты и заместителями совещание разделилось на две части. Одну половину, молодых офицеров, собрал начальник политуправления. С другой половиной "перестарков", долго служащих в должностях замполитов и командиров, в основном капитанов, решил встретиться командующий армии Череватов.
      Генерал- политработник, построил совещание на чествовании героев, вернувшихся из Афганистана. Молодой комбат- капитан, получил из рук командующего Звезду Героя, еще несколько офицеров ордена. Затем два часа разговора, точнее, монолога о дисциплине. В разделе разное можно было задать вопросы.
      Никита протянул руку встал и спросил:
      - Товарищ Член Военного Совета! Я писал рапорт в Афганистан, но меня не отправляют. Почему? Не посодействуете отъезду за "речку"?
      - Лейтенант! Служи там, где Родина приказала! Не суетись. Придет твое время - отправим. Набирайся опыта и военного мастерства. Таких молодых и горячих как ты, в первую очередь убивают. Считай, что я спасаю тебе жизнь!ответил ЧВС.
      - Спасибо за спасение, - буркнул себе под нос Никита и сел на место красный от смущения. Вырваться из этого "болота" опять не получалось.
      Хлюдов направился в актовый зал штаба, вместе с другими "неудачниками-карьеристами", занял место на заднем ряду и задремал. Первые полчаса что-то бубнил бравый полковник, начальник отдела кадров. Говорил он нудно, монотонно из-за этого-то почти весь зал, отведавший в перерыве пива, уснул. Ну что интересного в информации о том, что половина сидящих в зале, пребывают в званиях по пять-десять лет, а в должностях и того дольше. Один из таких ветеранов округа, капитаном стал еще в шестидесятых, при Хрущеве. Был он худенький, маленький, седой, словно столетний дед, с испитым и испещренным глубокими морщинами лицом. Его подняли, показали всем, посмеялись, пошутили. Загорелая, прокопченная физиономия, имела темно коричневый оттенок кожи, он носил фамилию Петров, и ни чем не отличался от узбека или туркмена.
      Тут в помещение актового зала ворвался командующий армией, и беседа приняла другой, более веселый оборот. Молодой командарм, долго не вдаваясь в воспитательную работу, и без лишних призывов к воинскому долгу повел разговор на такую интересную тему, что офицеры проснулись и искренне заинтересовались. Командующий был огромен как глыба, молод, нахален, красив, груб и косноязычен.
      - Тебе сколько лет капитан? - ткнул он пальцем в одного из сидящих ротных. - Ну, что расселся как старый хрен. Не встать, как и члену в твоих штанах?
      - Капитан Шаров! - представился ближайший к нему офицер. - Никак нет. Встает.
      - Ишь ты! Вставальщик! - усмехнулся генерал. - Ну и чего ты хочешь? Чем недоволен?
      - Желаю замениться в Россию! - ответил капитан. - Служу одиннадцать лет в Туркво. Устал....
      - Ха! Устал он. Что мешки носишь или бочки катаешь? Ведь х... груши околачиваешь, да водку пьешь! Так? Я прав? Какой гарнизон?
      - Кызыларбат. Виноват! Но, я не пью, у меня язва, у меня язва, товарищ командующий.
      - Во! Точно, я угадал. Допился, уже язва!- не вникая в ответ, произнес радостно командарм. - Ай-яй-яй! А тебе бы еще жить да жить!
      - Умирать не собираюсь, хочу замениться, - резко возразил ротный.
      - Хрен с тобой живи. Садись.
      - А по поводу замены? Срок вышел. Десять лет!
      - В других гарнизонах служил?
      - Так точно! Пять лет в Ашхабаде и шесть в Небеддаге.
      - Молодец! Как только десять лет прослужишь в своем Кызыларбате, так и напишешь рапорт. А пока отдыхай! А как красиво звучит! Кызыларбат, то есть "красный Арбат"! Арбат, да и только! Служишь в столице, можно сказать!
      Такой оборот ошеломил многих ветеранов, и они возмущенно зароптали. Десять лет без замены в одном гарнизоне, без надежды выбраться из этих гиблых мест! Вот это новый оборот! Ни чего себе заявочка!
      - Ну, чего загалдели? Службой недовольны? А почему? Тепло, фрукты, овощи и зимы почти нет никакой! Если б это было Заполярье, я б понял вас.
      Тут не выдержал один из капитанов, встал без разрешения и начал возмущаться:
      - Товарищ генерал! Я русский человек! Родился в России!
      - Нашел чем хвастать! - ехидно перебил его генерал. - А я хохол! Ну и что?
      - Не могу я больше в этих песках париться! Ей-ей.
      - Фамилия? Должность! - вновь резко спросил его генерал.
      - Иванов. Зампотех роты.
      - Зампотех, зам потех, зам по потехе, да?
      -Никак нет! Зам по вооружению. Поправился капитан.
      - Полковник! - прикрикнул генерал на кадровика.- Что у нас с заменами зампотехов?
      Полковник-кадровик пошелестел бумажками и доложил:
      - Одного можем отправить в Забайкалье, в Борзю, один нужен в Афгане, неплановая замена.
      - О! Внеплановая. Взамен убитого? Трупом хочешь стать? Хотя обычно двоих на одной должности подряд не убивают. Как говорится в одну воронку второй снаряд не ложится. Ну, что молчишь? Согласен?
      - Нет уж, спасибо! У меня двое детей. В Афган не желаю! - ответил зампотех.
      - Ага! Хорошо. Как фамилия твоя? - переспросил генерал.
      - Иванов. Кизыларбатский гарнизон.
      - Отлично! Еще один из столичного гарнизона! И на периферию ехать он не пожелал! Отметь кадровик. Капитан Иванов от замены отказался! Ха-ха-ха. Надо же, и не желает выполнять интернациональный долг! Трус!
      Кадровик и кто-то из политотдельцев льстиво подхихикнули шуточке Череватова, но прочая часть аудитории хранила гробовое молчание.
      - Вопросов больше нет? Что ж, отправляйтесь по домам и не нойте! Служите! - попытался подытожить встречу генерал. - Все свободны!
      - Стоп! Товарищ командующий! И это все что вы нам хотите сказать! возмутился один из капитанов, вскакивая с места.
      - Все! А что? Мало? Еще что-то нужно сказать? Анекдотец рассказать? Расскажу! Только не анекдот, а поучительную историю полезную всем вам, олухам царя небесного! Полезную истину, о которой надо знать еще в училище, но вам пердунам, видимо уже поздно. Ты на ком женат, капитан?
      Череватов ткнул большим и толстым, как сосиска указательным пальцем в этого осмелевшего офицера.
      - На медсестре, - ответил капитан.
      - Понятно. А ты? - поманил он сидящего в первом ряду старшего лейтенанта.
      - Моя жена библиотекарь, - ответил тот.
      - Ага! А у тебя? - спросил он у еще одного капитана.
      - Швея.
      - Точно! Все верно! Женитесь, дураки, по - молодости на доярках, а потом жалуетесь на неудавшуюся карьеру. Я вот женился на дочке Василь Васильича Кузева, члена Политбюро ЦК партии, и как видишь, уже генерал! Командарм! И главкомом еще стану! А ты чудило, если майором станешь радуйся!
      - Ха-ха-ха! - громко захохотал сидевший на заднем ряду Хлюдов, искренне развеселившийся откровенному наглому, и ничем не прикрытому цинизму командующего. - Вот это да! Ну и хлюст!
      Череватов нахмурился и поманил пальцем Володю.
      - Эй ты, капитан! Ты чего ржешь как жеребец! А ну, встань!
      - Капитан Хлюдов. Замполит роты. Педженский гарнизон, танковый полк.
      - В Педжене и сгниешь!
      - Это вряд - ли!- запротестовал Володя. - У меня, как и у вас, хорошая родословная.
      - Какая? Ну-ка? - заинтересовался Череватов. - Докладай!
      - Папа заместитель министра газовой промышленности, с сам я коренной москвич. Был женат на дочке крупного дипломата, но развелся. Теперь женат на дочери члена Верховного Суда России.
      - А-а! - протянул задумчиво генерал. - Что ж ты тут забыл? Как оказался в Туркестане? "Декабрист"?
      - Так точно! В ссылке. Папаня не доволен моим разводом, на исправление отправил. А я не сдаюсь, терплю.
      - Ну-ну! И ты тоже дурак, как и эти бедолаги. Проси прощения и дуй в академию! Потом поздно будет. Время уйдет, годы не воротишь. Одумайся. Подойдешь ко мне после совещания!
      На крыльце Дома офицеров генерал еще слегка пожурил Хлюдова, спросил рабочий телефон отца и отпустил, с миром.
      Капитан Хлюдов дожидался Ромашкина, стоя на ступенях у выхода из клуба. Завидев хмурого лейтенанта, возвращающегося после беседы, Вовка потянулся, до хруста в костях и спросил:
      - Никита! Поезд в полночь! Куда пойдем? В какой кабак? Ты город хотя бы чуть -чуть знаешь?
      - Я город не знаю, бывал только в районе аэропорта,- ответил Никита.
      - Зато я везде гулевал, - ухмыльнулся Володя. - Предлагаю в "Фирюзу". Вино и девчата, лучшие в городе.
      - Вова, у меня денег мало. Я хотел к родственникам съездить.
      - Гм-гм! Жалко, что у тебя нет денег. Потому что одному идти в кабак, мне тоже не с чем. На один "червонец" не покутить. Что ж, девочки отменяются. Так, где ты говоришь, живут родичи? Они нам нальют?
      - Вовка! Я туда иду в третий раз. Брать тебя с собой не планировал. Мы мало знакомы, я только недавно узнал, что они вообще существуют. А тут еще и тебя в придачу приволоку, в виде багажа.
      - Ну и что? И к тому же меня волочь не надо, сам дойду! - возмутился Хлюдов. - Главное правильно прийти. Ты умеешь в гости ходить?
      - Думаю, что умею. А как ты понимаешь умение?
      - Что ты купишь для торжественного стола?
      - Тетке цветы и торт к чаю, - ответил, смущаясь Ромашкин. - А что надо?
      - Эх, зеленый неопытный лейтенант! Какие к черту цветы? Главное прийти со спиртным, тогда накрытый по полной программе стол обеспечен! А к твоему торту, чай подадут и на этом вся программа. Голодными придем, голодными уйдем! Ты есть хочешь?
      - Хочу! - честно признался Ромашкин. - Еще как хочу!
      - То-то и оно! Я тоже голоден. Иначе без денег, чем мы займемся до глубокой ночи? Твои родственники единственный шанс попировать. Решено, идем вместе! За мной! В лабаз!
      Никита и рта не успел открыть для возражений, а капитан уже торопливо направился в бакалею. Магазин радовал изобилием спиртного: коньяки, иностранные и местные вина, водка. Приятели вывернули карманы и подсчитали деньги. Пятнадцать рублей с мелочью.
      - Никита! Если купить коньяк - хватит на одну бутылку. Маловато чтоб разогреться. Водку взять - банально. Берем три бутылки кубинского рому! Сногсшибательно, вкусно и оригинально! Пираты, пиастры! Идем на абордаж твоих родичей! Кар-р-рамба! - воскликнул Володя. - Жаль, последние пятнадцать рублей, до копеечки, истратим. Даже шоколадки детям не купить. Детки в том доме водятся?
      - Вроде да. Точно не знаю. У одной, почти моей пятиюродной сводной сестры, есть муж. Ей лет тридцать, наверное, дети в семье присутствуют.
      - Тридцать лет! Мой любимый возраст!- восхитился Хлюдов. - Скорее веди меня к ним! Присутствие мужа обязательно?
      - Не знаю. Он летчик, она стюардесса. Возможно, что в доме стариков никого не будет, а возможно будут вся семья.
      - А почему почти сестра?
      - Да я ее так называю. Они мне и не родные по большому счету. Это семья деда от первого брака, а дед отчим моей мамани. Короче говоря, такие же как и ты мне родня. Ромашкин вкратце пересказал историю семьи.
      Родственники несколько смутились приходу двух офицеров. Но ненадолго. Оправившись от растерянности, они бросились суетиться и хлопотать. Раздвинули стол и принялись уставлять его закусками. К бутылке кубинского рома присоединили две поллитровки водки. Хлюдов все свое внимание сконцентрировал на дочери хозяев стюардессе Ирине, пытаясь ее очаровать. (Какие замечательные у нас стюардессы! Красавицы! Само очарование, и так далее.) Это у него хорошо получалось. Вовка плел о Московском детстве и юности, пересказывал столичные сплетни. Ирина зарделась и постепенно начала с восторгом глядеть на стройного голубоглазого красавца. Ромашкин терпел это вероломство пять минут, а затем под столом пнул по ноге товарища.
      - Никита! Ты чего? Белены объелся? Больно! - зашипел Хлюдов.
      - Не лезь гад, к родственнице! У нее муж - здоровенный "шкаф". И тебе достанется "на орехи" и мне перепадет, не за что.
      - Не будь таким нудным. Мы же офицеры! Я только потанцую пару разочков, - ответил Володя, и вновь усилив обаяние, устремился на штурм.
      Ирина хохотала и прижималась грудью к Хлюдову, а тот что-то нашептывал ей на ушко и обнимал округлое плечико все нежнее и страстнее. Уши у стюардессы покраснели, щеки покрылись румянцем, глазки заблестели. Женщина явно готовилась выбросить белый флаг безоговорочной капитуляции. Наглые голубые глаза капитана тоже заволокла пелена желания.
      - Вовка! Прекрати обниматься! Я смотрю, ты ей уже левое ухо изжевал поцелуями. Хватит копытом бить о землю, словно бизон. Хлюдов, ты вытаптываешь вокруг себя почву. Мне стыдно будет появиться в этом доме.
      - Отстань. Не видишь, девушка не ухожена, не обслужена, не обласкана своим летчиком. Она нуждается во мне, как цветок в пчелке. Я ее сегодня непременно опылю раза три!
      - Наглец!
      - Успокойся. Ввожу в курс дела: Ирина пригласила меня к себе в гости. Муж сегодня ночью полете, то есть в отлете. Вернее в полном пролете.
      - Он утром вернется и отправит тебя в последний полет, в штопор, с четвертого этажа. Учти они живут недалеко от аэропорта.
      - Ерунда. Гусары любят риск! Я уже договорился обо всем. Сейчас допиваем ром и идем к ней. Ребенок ее, заночует у свекрови.
      - Договорился он обо всем! А со мной договорился?
      - А ты то тут при чем? Ты что сваха? Сводник?
      - Дурак! В том-то и дело, что вот это свекровь, а не у мать. Эта радушная бабуля - свекровь! Ты нагадишь, наследишь, а со мной разговаривать перестанут. К тому же, а где ты предлагаешь мне болтаться всю ночь? На вокзале куковать до утра?
      - А чего болтаться? Езжай в Педжен.
      - Как же я до него доеду? Денег-то у нас больше нет. Проездные документы выписаны на твое имя.
      - Вот черт! Навязался на мою шею. Хомут! Расслабиться мешаешь.
      - Это я-то мешаю? Я тебя сюда привел, накормил, обогрел, с Иркой, дурой длинноногой, и бесстыжей, познакомил! И я же ему мешаю!
      - Никита, признайся, ты мне просто завидуешь. Хотел бы оказаться на моем месте? Ответь!
      Ромашкин промолчал, а Хлюдов задумчиво посмотрел на него и спросил:
      - Слушай, интересно, а может она и тебя в гости пригласит. Втроем будет еще веселее. Не пробовал ни разу? Спроси у сестрицы согласия.
      - Вовка ты пошлая и наглая морда. Сам спрашивай, - ответил Ромашкин и нахмурился.
      - И спрошу! - хохотнул капитан.
      Свекровь Любовь Ивановна из своего угла за столом наблюдала с явным неудовольствием за Хлюдовым и поведением снохи. Ее лицо становилось все более хмурым. К окончанию вечера, оно отражало целую гамму бушевавших в душе страстей. Она метала в мою сторону молнии, а на Ирину подчеркнуто не глядела. Ромашкин почувствовал, что наступает кризис в свойских отношениях, и тонкий лед родственности треснет. Он встал и объявил:
      - Любовь Ивановна! Спасибо за гостеприимство, но нам с Володей пора. Поезд скоро. Наверное, автобусы уже не ходят. До вокзала добираться долго. Тетка засуетилась и радостно принялась предлагать выпить на счастливую дорожку, на прощание.
      Обрадовалась, старая, нашему отъезду, захлопотала, - подумал лейтенант.
      - Ребятки заезжайте, заходите в гости. Никитушка, не забывай нас, щебетала громко хозяйка дома. Но в сенях прошептала на ухо лейтенанту:
      - Чтоб ноги этого капитана больше не было в моем доме. Я этой вертихвостке, шею намылю, а ты приятелей к нам боле не води!
      Ирина тоже сняла плащ с вешалки и громко сказала, адресуя, свекрови:
      - Я думаю, мы на последний троллейбус успеем. Поеду домой. Славик возможно вернется утром из полета.
      Женщины скрестили взгляды, острые как рапиры, сверкнули ими словно клинками, укололи друг друга и разошлись. Ирина выскользнула на улицу мимо Никиты, слегка коснувшись его бедром и больно ущипнув лейтенанта за ягодицу.
      Хлюдов громко произнес:
      - Премного благодарю! Честь имею! Приятно было познакомиться с уважаемым семейством. До встречи!
      Он картинно приложил три пальца к козырьку фуражки и лихо щелкнул каблуками. Эхо последней фразы еще стояло в комнате, а Володя уже брел под ручку с Иркой по тенистой аллее.
      - Никитушка! Увези его в свой гарнизон, от греха подальше! Прошу тебя! - запричитала хозяйка, предчувствуя беду.
      - Любовь Ивановна! Виноват. Черт меня дернул привести этого шалопутного гостя! - произнес, извиняясь Ромашкин. - Обещаю, что сейчас же отправлю его трезветь на вокзал.
      Он чмокнул тетку в морщинистую щеку и выбежал на крылечко. Моросил мелкий теплый дождь. Февраль называется! Обдуваемая легким ветерком, голова мгновенно посветлела, а мысли приняли стройность.
      Надо что-то предпринять, чтобы не разрушить только недавно налаженные хорошие отношения с родственниками. Вовку нужно остановить. А как? Хоть связывай или ноги ему ломай. Хобот встал, и голова не думает!
      Ромашкин догнал хихикающую парочку и громко произнес: - Вовка! Через пять минут отходит последний троллейбус. - Побежим - успеем.
      Ирина сморщила нос и произнесла:
      - Ребятишки, а может пойдемте ко мне в гости? Посидим, кофе попьем, шампанского, музыку послушаем, шведскую АББА. Люблю этих шведов. Затем потанцуем? И так далее...
      - Нет! Надо ехать! - отказался Ромашкин.
      - Ну что за бестолковый дурила?! - воскликнул Хлюдов. - Ирочка, постой минутку в одиночестве я сейчас с тупым лейтенантом потолкую.
      Капитан схватил Никиту за руку оттащил в сторону и яростно зашептал на ухо:
      - Чудак человек! Ему о шведской музыке толкуют, на троих, а он упирается! Никитушка! Я нашу проблему уже решил. Со мной переспать она давно согласна, а я верхним чутьем чую, даст и тебе! Видишь обоих в гости приглашает. Застоялась. Муж- летчик, летает в одну сторону, она летает в другую сторону, а вместе не совпадают. Муж только ест и спит. Поехали к Ирке домой!
      - Нет! - решительно произнес Ромашкин. - Тетка змеей шипела на меня. Если не уедим, мне сюда дорога заказана. Еще и моему деду нажалуются.
      - Дурачок! Какой к черту дед! Такая колоссальная девка в гости зовет! Ты взгляни, с ней же работы непочатый край! Один, думаю и не потяну! Лови счастливый момент. Лично я уже созрел.
      - Дозреешь и перезреешь в поезде. Я сказал нет! Никуда не пойдешь. Валяй домой, к жене! Вовка, сейчас дело дойдет до драки, учти! Ну, что за любовь втроем? Глупости одни. Не хорошо...
      - Эх ты, дикарь! Сибирская глухомань! Втроем самое то! Еще лучше вчетвером, пара на пару, со сменой. Но ничего, будешь на подхвате, на разогреве. Я тебе даже пальму первенства уступлю.
      - Вовка! Я же сказал нет! Домой! В Педжен!
      Ромашкин оттолкнул Хлюдова в сторону, сделал шаг к стюардессе и, глядя, в пьяные, томные глаза Ирины сказал:
      - Извини, Ирочка, но мы все ж таки уезжаем. Дела! Служба! Не хочу конфликта с твоей свекровью.
      - Эх, ты дурачок! - рассмеялась она в ответ. - Упускаешь такой шанс... Ну и ладно, не больно вы мне нужны. Без вас обойдусь. По-о-одумаешь! Отправляйтесь в свою глухую дыру.
      Она развернулась на каблучках и поспешила в сторону своей квартиры, грациозно виляя монументальными бедрами. Стройные ноги, словно циркуль выписывали замысловатые геометрические фигуры в виде эллипсов.
      Никита вытер испарину со лба. Вот черт! От чего отказался, идиот! Может зря? Как есть дурак! Хлюдов от возмущения и злости потерял дар речи и только хватал ртом воздух...
      Глава 9. Дикие пляски горцев.
      Ромашкин и Хлюдов доехали на запоздалом троллейбусе до привокзальной площади и направились на перрон. Всю дорогу Вовка сердито молчал, и только выйдя из транспорта, раскрыл рот.
      - Никита! Береги дипломат! - приказал капитан. - Тут столько ценного добра! Храни! Нужен глаз да глаз, стянут в момент. Останешься без "сладкого"! Эх, дурила! Лейтенант, лейтенант...
      - Какого к черту "сладкого"! У нас даже плавленого сырка нет на закуску. Как пить ром? Без всего? И стаканов нет.
      - Ну, лейтенант, ну зеленый! Всему тебя надо учить... Ром прекрасно употребляется и без закуски, отлично пьется из горла. Не доводилось что ли? Молодежь! Где тебя учили? В каком затурканном училище? Элементарная школа жизни...
      - Нет, - растерялся Ромашкин под напором красноречия Хлюдова. Из горлышка не пил никогда. Я не алкаш...
      - А я что, алкоголик что ли? - возмутился Хлюдов. - Какой из тебя офицер! Мало ты пожил еще в наших краях. Ничего, привыкнешь! Наживешь опыт, от таких подруг как сегодня, отказываться не станешь! Где бы нам присесть?
      Хлюдов задумчиво озирал перрон и шумящую на нем публику. Платформа и прилегающие к ней окрестности к питию не располагали. Вот на парапете сидела стайка цыганок и их детишек, чумазых, оборванных, громко галдящих. Чуть дальше, несколько "бичей" выясняли отношения, хватая друг друга за грудки. Пьяные, с опухшими лицами неопределенного возраста женщины, целовались и обнимались с такими же пьяными и потрепанными мужчинами.
      Владимир свысока оглядел обитателей вокзала и глубокомысленно изрек, обращаясь к своему попутчику:
      - В нашей великой и могучей стране есть несколько отстойников куда жестокое, житейское море прибивает потерпевших "кораблекрушение". Первый отстойник на Востоке, это Чита. Второй на севере: Воркута. Третий на западе: Брест. Четвертый на юге: Ашхабад. Если попадешь в пену этого "прибоя", в этот ужасный водоворот, обратно уже не выкарабкаешься, как ни старайся. Опустишься на самое дно, утонешь, будто с тяжелым камнем на шее. Так что Никитушка, люди, которых ты наблюдаешь вокруг, это те самые мутные брызги и хлопья пены.
      - Н-да. Пьеса "На дне". И мы окунаемся в эту муть. Надеюсь не придется изображать из себя Челкаша! - фыркнул брезгливо лейтенант. - Хорошо бы обойтись без потасовки.
      - Так-точно! Сейчас мы будем мимикрировать. Сливаться с окружающим миром, становиться незаметными.
      С этими словами, Володя уселся на высокий, выложенный из красного кирпича, поребрек, тянущийся вдоль металлического забора, достал бутылку рома, и уверенным движением руки, свернул с нее пробку. Это действие моментально привлекло внимание всех стоящих и сидящих рядышком "бичей".
      - Вовка! Ты что очумел?
      - А чего? Мне никто из "гопников" не мешает, и я ни кому, ни чем не обязан.
      - А милиция? - удивился Никита.
      - Ей думаешь заняться кроме нас некем? Пей спокойно.
      Лейтенант оглянулся по сторонам и увидел двух постовых милиционеров туркменов, которые топтались под ярко горящим фонарем у входа в вокзал. Ни шагу в сторону, в темноту делать они явно не желали. Хлюдов снял фуражку, запрокинул голову и отхлебнул три или четыре глубоких глотка.
      - Ну, Вовка! Ты даешь! Я так не могу, - произнес Ромашкин.
      - Держи бутылку, зелень пузатая, - рассердился капитан. - Сейчас найду тебе посуду!
      Хлюдов подошел к автомату с газированной водой и нахально снял с подставки единственный граненый стакан.
      - Вот я его тебе даже помыл! - улыбнулся капитан двумя ровными рядами белых зубов.
      Ромашкин наполнил стопарик на четверть, и посмотрел на янтарный напиток, через стекло, направив на свет.
      Светло - рубиновая жидкость призывно манила и просилась немедленно внутрь организма.
      - Твое здоровье, - произнес Никита и выпил содержимое стакана.
      Желудок приятно зажгло ароматным алкоголем, запах, и вкус которого напомнил о существовании таких экзотических и далеких стран как Ямайка, Куба, Никарагуа, Бразилия. О несбыточных мечтах побывать там, и увидеть океан, плантации тростника, пальмовые рощи, эротичных красавиц мулаток и креолок. Для этого романтического путешествия, Никита время от времени предпринимал вялые и безуспешные попытки изучать испанский язык.
      Пока Ромашкин смаковал божественный напиток Хемингуэя и Маркеса, Амаду, Че Гевары, и прочих славных представителей народов Латинской Америки, Хлюдов выхватил из рук бутылку и вновь отхлебнул грамм семьдесят.
      - Давай, наливай, по второму кругу! - тотчас скомандовал капитан, возвращая бутылку.
      Вторую порцию рома Никита заел завалявшейся в кармане шинели ириской, слипшейся вместе с бумажной оберткой.
      - Что ты делаешь? Разве так можно? Это все равно, что коньяк заедать огурцом. К рому нужна кубинская сигара! - наставительно произнес Володя и затянулся паршивой сигаретой "Стюардесса".
      - Вот откуда у тебя слабость на стюардесс! - засмеялся Никита.
      Хлюдов взглянул на марку сигаретной пачки и тоже рассмеялся.
      - И все же ты болван лейтенант! Могли б не на вокзале сидеть, а в койке барахтаться! Ладно, замнем и забудем.
      - Вовка, хватит, больше не пьем! - произнес примирительно Ромашкин. Иначе мы в вагон не попадем.
      - Не бойся. Со мной мимо вагона не промахнемся. Я никогда не теряю контроля! - заверил капитан молодого товарища.
      - Да я не в том смысле, а о том, что ноги не дойдут, - вздохнул Ромашкин.
      Он устало закрыл глаза. Тело обволакивала лень и тягучая дрема. Хотелось закрыть глаза, хотя бы на полчасика, ведь скоро полночь. Но спать нельзя. Поезд до Педжена будет ползти около трех часов, и выходить нужно среди ночи. Заснешь в поезде, проедешь станцию. Придется терпеть и бодрствовать, еще несколько часов.
      Хлюдов сходил, приобрел на проездное требование посадочные билеты, без указания мест. Вскоре, наконец-то подошел долгожданный поезд из Красноводска. В нескольких хвостовых, общих вагонах кипела жизнь, копошились люди. В купированной части состава свет в окнах не горел. Там люди отдыхали. Ехать предстояло на общих местах, в людском муравейнике. Будет шумно, скандально, душно и крикливо.
      Офицеры заняли нижнюю, боковую полку с откидным столиком.
      - Дремать будем одновременно или по очереди? - спросил Ромашкин.
      - Нет, только бодрствовать, иначе проспим до пограничного Серахса. Будем взбадривать организмы ромом!
      Никита оглядел соседей-попутчиков. Компания кавказцев сидящих напротив, не внушала оптимизма и спокойствия. Они о чем -то постоянно горланили, ежеминутно ругались, и суетились. Их угрюмые физиономии не внушали оптимизма. На краю полки сидел громила с бычьим торсом и могучими волосатыми руками. Каждый его кулак был величиной с голову годовалого ребенка. Рядом был высокий красавец-джигит, с щегольскими усиками и спортивной фигурой. Пара мужчин напротив их, была послабже, но если бы завязалась драка для толпы и суеты, в качестве бойцов и они бы сгодились. Один был мужчина средних лет, другой совсем юнец лет восемнадцати. Этот оказался самым горластым и суетным. Из-за стенки соседнего купе выглядывали два "дедка", пенсионного возраста. Вот и хорошо, - подумал лейтенант. Может в случае конфликта, будут утихомиривать своих беспокойных, горячих, молодых соплеменников.
      Громила оглядел офицеров тяжелым неприятным взглядом, от которого у Ромашкина похолодела спина. Хлюдов усмехнулся и налил порцию рома в стаканы. Второй стакан он выпросил у проводника.