Маленькие боги (Плоский мир - 3)

- сказал Ом. - Да. Ну конечно, ты же должен знать. - сказал Брута. - Никогда прежде не слышал. - сказала черепаха с горечью. - Это можно назвать обоснованным предположением. - Что бы ты не говорил, сказал Брута, я по-прежнему уверен, что по правде, ты не можешь быть Омом. Бог не стал бы говорить так о Своих Избранных. - Я никогда никого не избирал. - сказал Ом. Они сами себя избрали. - Если ты действительно Ом, перестань быть черепахой. Я же сказал, не могу. Думаешь, я не пробовал? Три года! Большую часть времени я думал, что я и есть черепаха. - Тогда, наверное, ты и есть. Может, ты просто черепаха, думающая, что она - Бог. - Ух... Не пытайся опять философствовать. Начав с подобных рассуждений, кончишь, размышляя, может ты просто бабочка, думающая, что она прыщ, или еще что-нибудь. Однажды все мои мысли свелись к тому, сколько надо проползти, чтобы достичь ближайшего дерева с подходящими низкими листьями, потом... Эти воспоминания заполняют мою голову. Три года под панцирем. Нет уж, не говори мне, что я - черепаха, страдающая мегаломанией. Брута размышлял. Он знал, что об этом грешно спрашивать, но ему хотелось знать, что это были за воспоминания. В любом случае, разве так уж это грешно? Если Бог сидит тут и говорит с тобой, можно ли сказать что-то действительно нечестивое? Лицом к лицу? Почему-то, это казалось не так страшно, как сказать что-то нечестивое, когда он на облаках, или еще где-то. - Насколько я помню, сказал Ом, -Я намеревался стать большим белым быком. - Топчущим неверных. сказал Брута. - Это не было моей основной целью, но, несомненно, немного топтания вполне могло бы иметь место. Или лебедем, пожалуй. Чем-то впечатляющим. Три года спустя я очнулся, и тут выяснилось, что я был черепахой. В смысле, трудно пасть много ниже. -"Осторожнее, осторожнее, тебе нужна его помощь, но не выкладывай ему все подчистую. Не говори о своих подозрениях. "
      - А когда ты начал думать... когда ты вспомнил все это? - сказал Брута, находившим феномен забывания странным и завораживающим, подобно тому, как другие находят таковой идею летать, махая руками. - В паре сотен футов над твоим огородом. - сказал Ом, -И это, могу тебя заверить, не то место, где приятно почувствовать себя разумным. - Но почему? сказал Брута. - Боги не должны оставаться черепахами, если они не хотят!
      - Не знаю. - соврал Ом. "Если он дойдет до этого сам, мне конец. " подумал он. - "Это один шанс на миллион. И если я не сумею им воспользоваться, это будет возвратом к жизни, где счастье - лист, до которого можешь дотянуться. "
      Часть его вопияла: "ЯБог! Я не должен так думать! Я не дожнет отдавать себя на произвол человека!"
      Но другая часть, та, что хорошо помнила, что значит три года быть черепахой, нашептывала: "нет. Ты должен. Если хочешь снова оказаться наверху. Он туп и доверчив, в его большом вялом теле нет ни капли амбиций. И с этим ты должен работать... Божественная часть сказала: "Ворбис был бы лучше. Будь логичен. Такой мозг мог бы сделать все, что угодно! "
      - Но он перевернул меня вверх тормашками!
      - Нет, он перевернул черепаху. - Да. Меня. - Нет. Ты - Бог. - Да, но перманентно черепахообразный. - Если бы он знал, что ты - Бог... Но Ом вспомнил отстраненное выражение Ворбиса, пары серых глаз поверх разума, столь же непроницаемого, как стальной шар. Он никогда не видел подобного разума ни у кого из прямоходящих. Это был тот, кто, скорее всего, перевернул бы бога вверх тормашками из любопытства посмотреть, что произойдет. Кто опрокинул бы вселенную ради сведений, что станется, когда вселенная будет распростерта на спине. Но ему приходится работать с Брутой, с разумом остроты меренги. И если Брута поймет, что... Или если Брута умрет... - Как ты себя чувствуешь? сказал Ом. - Плохо. - Заройся поглубже в паруса. - сказал Ом. - Ты же не хочешь подхватить простуду. "Должен быть еще кто-нибудь. - думал он. - Он не может быть единственным, кто... окончание мысли было столь ужасающим, что он попытался вышвырнуть ее из головы, но не смог. "...он не может быть единственным, кто в меня верит. Именно в меня. Не в пару золотых рогов. Не в огромное великолепное здание. Не в ужас перед раскаленным железом и ножами. Не в уплату церковных налогов потому, что так делают все. А просто в тот факт, что Великий Бог Ом действительно существует. И сейчас он повязан с самым неприятным разумом, какой ему только приходилось видеть, с тем, кто убивает людей, чтобы посмотреть, а умрут ли они. Орлиный тип людей, если так можно выразиться.... Ом расслышал бормотание. Брута лежал лицом вниз на палубе. Чем занимаешься? - сказал Ом. Брута повернул голову. - Молюсь. - Отлично. О чем?
      - Ты не знаешь?
      - Ох... Если Брута умрет... Черепаха содрогнулась под панцирем. Если умрет Брута... Он уже мысленно слышал шелест ветра в глубоком пекле пустыни. Там, куда уходят маленькие боги.
      ***
      Откуда боги появились? Куда они исчезают?
      Некоторые попытки ответить на эти вопросы были предприняты философом религии Куми из Смайла в его книге "Ego-Video Liber Deorum", что можно приблизительно перевести на местный, как: "Боги: Руководство для исследователей". Люди говорят, что Всевышний должен существовать, иначе как появилась бы вселенная, верно?
      Разумеется, очевидно, что Всевышний должен быть. - говорит Куми. Но с тех пор, как вселенная перестала быть куском грязи, ясно, что Всевышний в действительности ее не создавал. Ведь если бы он ее создал, то, являясь Всевышним, он сделал бы это куда лучше, в чем можно запросто убедиться, скажем, взглянув на устройство обыкновенных ноздрей. Иначе говоря, существование плохо сделанных часов предполагает наличие слепого часовщика. Достаточно оглянуться вокруг, чтобы увидеть, что практически всюду можно бы что-нибудь усовершенствовать. Это предполагает, что Вселенная, вероятно, была в спешке собрана подчиненными из кусочков, пока Всевышний не смотрел в эту сторону, как по всей стране на копировальных машинах собираются доклады Ассоциации бойскаутов. Так что, заключал Куми, обращаться с молитвами к Всевышнему - не слишком хорошая идея. Это лишь привлечет его внимание, что может повлечь за собой массу неприятностей. Кроме того, складывается впечатление, что вокруг существует множество меньших богов. По теории Куми, они появляются, растут и процветают потому, что в них верят. Вера, сама по себе, питает богов. В начале, когда человечество жило маленькими примитивными племенами, скорее всего, существовали миллионы богов. Сейчас все идет к тому, что остаются лишь несколько важнейших: местные боги грома и любви, к примеру, склонны сливаться, подобно шарикам ртути, равно как маленькие племена, объединяясь, превращаются в огромные сильные нации с более изощренным вооружением. . Но любой бог может появиться. Любой бог может начать маленьким. Любой бог может расти, когда увеличивается количество верующих. И усыхать, когда оно уменьшается. Это похоже на большую, великолепную игру в лестницы и змеи. Боги любят игры, при условии, что они выигрывают. Теория Куми широко основывается на старой доброй Гностической ереси, которая имеет склонность возникать в любом уголке, где только человек распрямляет колени и начинает думать в течении пары минут без перерыва, хотя шок от внезапного возвышения делает это думание слегка вымученным. Однако, само наличие думания весьма огорчает священников, склонных выражать свое неудовольствие традиционными методами. Когда Омнианская Церковь узнала о Куми, она выставила его напоказ в каждом городе Церковной Империи, дабы продемонстрировать основные недостатки его аргументации. Городов было много, а потому его пришлось нарезать достаточно мелко.
      ***
      Рваные облака неслись по небу. Паруса трещали под усиливающимся ветром, и Ом мог расслышать крики моряков, пытающихся обогнать шторм. Шторм надвигался большой, даже по меркам моряков. Белая пена венчала волны. Брута храпел в своем гнездышке. Ом слушал моряков. Они были не из тех, кто занимается умствованиями. Кто-то убил дельфина, и все знали, что это означает. Это означает, что будет шторм. Это означает, что корабль пойдет ко дну. Это просто причина и следствия. Это хуже, чем женщина на борту. Это хуже, чем альбатросы. Ому хотелось знать, умеют ли черепахи плавать. Он был абсолютно уверен, что морские - умеют. Но у этих тварей был специальный панцирь. Было бы явно слишком желать, (даже если бы богу было у кого попросить), чтобы у тела, приспособленного к блужданию по сухой пустыне, были какие-то гидродинамические качества, кроме необходимых, что бы пойти ко дну. Ах да. Больше ни слова об этом. Он - все еще бог. У него есть права. Он столкнул вниз моток веревки и осторожно пополз к концу раскачивающейся палубы, цепляясь панцирем за пиллерс так, чтобы мочь смотреть вниз, в бурлящую воду. Затем он заговорил голосом, неслышным ничему смертному. Некоторое время ничего не происходило. Затем одна из волн поднялась выше остальных, по ходу дела меняя форму. Вода потекла вверх, заполняя невидимую матрицу. Она была гуманоидной, но явно лишь потому, что хотела такой быть. Столь же легко это мог бы быть водяной смерч или глубинное течение. Море всегда могуче: столько народа верит в него. Но оно редко отвечает молящим. Водяная фигура поднялась до уровня палубы и помчалась наравне с Омом. Она усовершенствовала лицо и открыла рот. - Ну? - сказала она. - Привет тебе, ох , Королева...-начал Ом. Водяные глаза сфокусировались. - Но ты всего-то маленький бог. И ты осмелился воззвать ко мне?
      В снастях завыл ветер. - У меня есть верующие. - сказал Ом. - Поэтому у меня есть права. За этим последовала кратчайшая из пауз. Затем Королева Моря сказала:
      - Один верующий?
      - Тут не важно, один или много. - сказал Ом. - У меня есть права. - И каких же прав ты требуешь, маленькая черепашка? - сказала Королева Моря. Спаси этот корабль. - сказал Ом. Королева молчала. - Ты должна удовлетворить просьбу. - сказал Ом. - Таковы правила. - Но я могу назвать свою цену. сказала Королева Моря. - Это тоже по правилам. - И она будет высока. - Она будет уплачена. Водяной столб начал снова распадаться на волны. - Я это обдумаю. Ом уставился на белую воду. Корабль раскачивался, бросая его вниз на палубу и обратно. Суча передними лапками, он цеплялся за пиллерс, вокруг которого вращался его панцирь, и на мгновение обе его задние лапки беспомощно задергались над водой. А затем Ом отправился в свободный полет. Нечто белое устремилось вниз, к нему, когда он закачался над краем, и он вцепился в это зубами. Брута завопил и рванул руку вверх, вместе с болтающимся на ней Омом. Ты не должен был кусаться!
      Корабль зарылся в волну и его швырнуло на палубу. Ом освободился и покатился прочь. Когда Брута встал на ноги, а вернее на руки и колени, он увидел стоящих вокруг членов экипажа. Двое подхватили его под локти, когда на корабль с грохотом обрушилась следующая волна. - Что вы делаете?
      Они, избегая смотреть ему в лицо, тащили его к борту. Где-то на шпагатах Ом кричал Морской Королеве:
      - Это правила! Правила!
      Теперь Брутой занялись четверо моряков. Ом слышал сквозь рев шторма тишину пустыни. - Подождите. - сказал Брута. - Это не личные счеты. - сказал один из моряков. -Мы не хотим этого делать. - Я тоже не хочу. - сказал Брута. - Это поможет?
      - Море требует жизни. - сказал старший из моряков. - Твоя - ближайшая. ОК, возьмите его за... - Я могу примириться с моим Богом?
      - Что?
      - Если вы собираетесь меня убить, могу ли я перед этим помолиться моему Богу?
      - Не мы убиваем тебя, сказал моряк, а море. - "Рука, совершающая это, виновна в преступлении". - сказал Брута. - Оссори, глава 56, стих 93. Моряки переглянулись. В данной ситуации было, пожалуй, не разумно настраивать против себя любого бога. Корабль черпнул бортом. - У тебя 10 секунд. - сказал старший матрос. - Это на 10 секунд больше, чем у многих. Брута лег ничком на палубу, отчасти с помощью загремевшей о тимберс следующей волны. К своему удивлению, Ом смутно ощущал молящегося. Он не мог разобрать слов, но само его присутствие вызывало зуд в глубине его разума. - Не проси меня. Я лишен возможностей... Корабль шлепнулся вниз... ...в спокойную воду. Шторм все еще шумел, но лишь вокруг расширяющегося кольца с кораблем в середине. Молния, вонзившаяся в море, огородила их, как тюремная решетка. Кольцо растягивалось перед ними. Теперь корабль двигался низом по узкому каналу спокойствия среди серых стен шторма в милю высотой. Над головой трещало электрическое пламя. А потом пропало. Позади них серая гора опустилась на море. Они услышали затихающий в отдалении гром. Брута неуверенно поднялся на ноги, дико раскачиваясь, чтобы компенсировать уже не существующее движение. - Сейчас я...
      Он был один. Моряки разбежались. - Ом? - сказал Брута. - Туточа. Брута выудил своего Бога из водорослей. - Ты говорил, что ничего не можешь! обвиняюще сказал Брута. - Это было не... - Ом остановился. "Будет расплата. " - подумал он. "Это будет не дешево. Это не может быть дешево. Королева Моря богиня. Я низверг несколько городов в свое время. Святой огонь и тому подобное. Если цена не высока, как добиться людского почтения?"
      - Я заключил соглашение. - сказал он. Приливные волны. Потонувшие суда. Город - другой, исчезающие под водой. Это будет чем-то вроде этого. Если люди не уважают, они перестают бояться, а если они не боятся, как заставить их верить?
      Это как-то не справедливо, верно? Один человек убил дельфина. Конечно, Королеве не важно, кого выбросят за борт, как и тому не важно, какого дельфина он убил. И это не справедливо, потому, что это сделал Ворбис. Он заставляет людей совершать поступки, которых они совершать не должны... О чем я думаю? Прежде, до того как стал черепахой, я даже не знал, что значит несправедливость...
      ***
      Открыты люки. Люди выходят на палубу и свешиваются с бортов. Торчание на палубе во время шторма всегда грозит опасностью быть смытым за борт, но после нескольких часов под палубой вместе с испуганными лошадьми и страдающими морской болезнью пассажирами, это предстает в розовом свете. Больше штормов не было. Корабль рассекал волны под благоприятными ветрами, под ясным небом, по морю столь же безжизненному, как раскаленная пустыня. Проходили дни, лишенные всяких событий. Ворбис большую часть времени оставался под палубой. Команда относилась к Бруте с опасливым почтением. Такие новости, как Брута, распространяются быстро. Здешнее побережье состояло из дюн со случайными бесплодными соляными болотами. Горячее марево висело над землей. Это был тот тип берега, где высадиться в случае кораблекрушения куда страшнее, чем утонуть. Здесь не было морских птиц. Пропали даже птицы, следовавшие за кораблем в ожидании объедков. - Орлов нет. - сказал Ом. Что и следовало сказать по этому поводу. Ввечеру четвертого дня однообразная панорама была отмечена блесткой света высоко в дюнном море. Она вспыхивала с определенными интервалами. Капитан, чье лицо выглядело так, словно сон не каждую ночь составлял ему компанию, позвал Бруту наверх. - Этот... твой... дьякон велел мне высматривать это. сказал он. - Пойди и приведи его теперь. Каюта Ворбиса была где-то у самого трюма, где воздух был густ, как жидкий суп. Брута постучал. - Зайди. (Слова - лакмус мыслей. Если вы оказываетесь во власти кого-то, кто хладнокровно употребляет слово "пройдите", уходите оттуда, и как можно скорее; но если говорят "Зайди", то не задерживайтесь, чтобы собрать вещи. Так низко не было иллюминаторов. Ворбис сидел в темноте. - Да, Брута?
      - Капитан послала меня за вами, лорд. В пустыне что-то сверкает. - Хорошо. Сейчас, Брута. Обрати внимание. У капитана есть зеркало. Попроси его одолжить. - Э... Что такое зеркало, лорд?
      - Нечестивое и запрещенное устройство. - сказал Ворбис, которое раскаянием можно принудить служить во славу Божию. Он, конечно, будет отрицать. Но человек с такой аккуратной бородой и крошечными усиками тщеславен, а тщеславный человек должен иметь зеркало. Возьми его. Встань на солнце и подвинь зеркало так, чтобы оно засияло на солнце в сторону пустыни. Понял?
      - Нет, лорд. - сказал Брута. - В неведении твоем - защита твоя, сын мой. А потом возвращайся и скажи, что увидишь.
      ***
      Ом дремал на солнце. Брута отыскал ему маленькое местечко на носу, где он мог бы греться на солнышке с минимальным риском быть замеченным экипажем. А экипаж был достаточно напуган, чтобы в любом случае не искать неприятностей. Черепаха мечтает... ...миллионы лет. Время мечтания. Бесформенное время. Маленькие боги снуют и зудят в пустошах, в холодных и глухих местах. Они роятся в темноте, без памяти, движимые лишь надеждой и вожделением того единственного, чего жаждут боги - веры. В глухом лесу нет средних деревьев. Здесь есть лишь колонные, чья крона закрывает небо. Внизу, во мраке, не хватает света ничему, кроме мхов и папоротников. Но когда гигант падает, оставляя небольшое пространство... вот тогда начинается гонка: между деревьями по обе стороны, стремящимися развернуться вширь, и сеянцами внизу, борющимися за право расти вверх. Иногда удается отхватить себе кусок пространства. Леса очень далеко от пустошей. Безымянный голос, ставший в последствии Омом, дрейфовал по ветру на краю пустыни, пытаясь оказаться услышанным среди бесчисленного множества, стараясь избежать оттеснения в центр. Это кружение могло продолжаться миллионы лет - ему нечем было измерять время. Все, что у него было, это надежда и четкое осознание положения вещей. И голос. Потом был день. В известном смысле, это был день первый. Ом уже несколько ча... некоторое время осознавал присутствие пастуха. Стадо подходило все ближе и ближе. Дожди были редки. Корм скуден. Голодные рты гнали голодные ноги глубже в скалы, выискивая прежде презираемые пучки иссушенной солнцем травы. Это были овцы, возможно самые тупые животные во вселенной, с возможным исключением для уток. Но даже их неперегруженный разум не мог расслышать голоса, ибо овцы не слушают. Кажется, там был ягненок. Он слегка отбился. Ом проследил, чтобы он отбился подальше. За скалу. Вниз по склону. В расселину. Его блеяние привлекло мать. Расселина была хорошо укрыта, да и овца, в конце концов, была удовлетворена, найдя своего ягненка. Она не видела причины блеять, даже когда пастух ходил вокруг скал, зовя, проклиная и, со временем, умоляя. У пастуха была сотня овец, и возможно, кажется странным, что он был готов целыми днями искать одну; на деле, именно потому, что он принадлежал к типу людей, готовых целыми днями искать одну пропавшую овцу, у него и была сотня овец. Голос, впоследствии ставший Омом, ждал. Вечером второго дня он спугнул куропатку свившую гнездо у расселины, как раз, когда мимо проходил пастух. Это не было большим чудом, но пастуху этого хватило. Он сделал из камней пирамидку, и на следующий день привел на это место все стадо. В полуденную жару он прикорнул и Ом говорил с ним изнутри его головы. Через три недели пастух был забит камнями до смерти служителями Ур-Гилаша, который в то время был главным богом в этой местности. Но было слишком поздно. У Ома была уже сотня верующих, и их число все возрастало. Всего в миле от овечьего пастуха с его стадом был со своим козопас. Чистая микрогеографическая случайность явилась причиной того, что первым, услышавшим голос Ома и сформировавшим его взгляд на людей, был пастырь овец, а не коз. Их взгляды на мир порядком отличаются, и вся история могла сложиться иначе. Потому, что овцы тупы, и из надо направлять. А козы умны, и им надо предводительствовать. "Ур-Гилаш", подумал Ом, -"вот было времечко... когда Оссори и его товарищи ворвались в святилище, разбили алтарь и вышвырнули в окно служительниц, чтобы из разорвали псы, что было совершенно правильным поступком, и стоял большой стон и шарканье ног, и последователи Ома зажгли свои походные костры в разрушенных залах Гилаша, именно так, как сказал Пророк, и это было важно, несмотря на то, что он сказал это всего пять минут назад, когда они всего-навсего искали растопку. Потому, что все согласны, что пророчество - это пророчество, и нигде не сказано, что следует ждать долго-долго, пока оно исполнится. "
      Славные дни, славные дни. Каждый день новые обращенные. Взлет Ома был неостановим. Он вздрогнул, проснувшись. Старина Ур-Гилаш. . Бог погоды, кажется. Да. Нет, может один из главных Гигантских Пауков? Что-то в этом роде. И что-то с ним сталось?
      Что случилось со мной? Как это произошло? Разгуливаешь по астральным планам, путешествуешь с потоками, наслаждаешься вселенной, думаешь, что, насколько известно, все люди, там, внизу, продолжают верить, решаешь пойти, расшевелить их чуточку, а потом... черепаха. Это как пойти в банк и увидеть, как деньги вылетают в трубу. Все, что известно, это что спускаешься вниз в поисках приличного разума, и вдруг ты - черепаха, и нет никакой возможности выбраться. Три года практически на все смотреть снизу вверх. Старина Ур-Гилаш? Возможно, он где-то околачивается в образе ящерицы с единственным верующим в него отшельником. Но вероятнее, он был вышвырнут в пустыню. Для маленького бога и один шанс - удача. Тут что-то не так. Ом не мог бы спокойно отдать руку на отсечение, и не только потому, что у него не было рук. Боги поднимаются и опускаются, как кусочки лука в супе, но сейчас было иначе. Сейчас что-то не так. Он победил Ур-Гилаша. Достаточно честно. По закону джунглей. Но никто не вызывал на бой его. Где Брута?
      - Брута!
      ***
      Брута считал вспышки света в пустыне. - Хорошо, что у меня было зеркало, правда? - с надеждой сказал капитан. -Я надеюсь, его преосвященство не будет возражать против зеркала, ведь оно оказалось полезным?
      - Не думаю, чтобы он так рассуждал. - сказал Брута по-прежнему считая. Да. Я тоже так не думаю. мрачно сказал капитан. - Семь и четыре потом. - Для меня это означает Квизицию. - сказал капитан. Брута хотел было сказать: "Так возрадуйся, ибо душа твоя будет очищена. " Но не сказал. И сам не знал почему. - Я сожалею об этом. - сказал он. Налет изумления наслоился на капитанское горе. - Ваши обычно говорят что-нибудь о том, как полезна Квизиция для души. сказал он. - Я в этом не сомневаюсь. - сказал Брута. Капитан напряженно всматривался в его лицо. - Он плоский, знаешь? - сказал он тихо. - Я плавал в Крайнем Океане. Он плоский. Я видел Край, и он движется. Не Край. Имею ввиду... то, что внизу. Они могут отрубить мне голову, но он все равно будет двигаться. - Но для тебя он остановится. - сказал Брута, - А потому я был бы осторожнее выбирая, с кем говорю, капитан. Капитан наклонился ближе. Черепаха движется! - прошептал он и метнулся назад. - Брута!
      Вина дернула Бруту, как крючок - пойманную рыбу. Он обернулся и облегченно расслабился. Это был не Ворбис, это был всего лишь Бог. Он плюхнулся возле мачты. Ом недовольно уставился на него. - Да? - сказал Брута. - Ты никогда не приходишь, чтобы меня проведать. . - сказала черепаха. - Я понимаю, ты занят, - саркастически добавила она, - но было бы мило с твоей стороны произнести хотя бы короткую молитву. - Первое, что я сделал утром, это позаботился о тебе. - сказал Брута. - Я голоден. . - Прошлой ночью тебе досталась целая дынная кожура. - А кому дыня, а?
      - Нет, не ему. - сказал Брута. - Он ест черствый хлеб и воду. - А почему он не ест свежего хлеба?
      - Ждет, пока зачерствеет. - Так. Этого я и ожидал. - сказала черепаха. Ом?
      - Что?
      - Капитан только что сказал нечто странное. Он сказал, что мир плоский и у него есть край. - Да? Ну и что?
      - Но, в смысле, мы знаем, что мир - это шар, ибо... Черепаха сморгнула. Нет. - сказала она. - А кто сказал, что он - шар?
      - Ты. - сказал Брута. Потом добавил: "По крайней мере, согласно Первой Книге Семикнижия. "
      "Я никогда не думал так прежде. - подумал он. - Я никогда не говорил "По крайней мере". - Почему капитан сказал мне это? Разве это нормальный разговор?
      - Я же сказал, я не создавал мир. - сказал Ом. -Зачем мне было его создавать? Он уже был. И даже если бы это сделал я, я бы не стал создавать шар. Люди попадали бы. И все моря стекли бы вниз. - Не стекли бы, если бы ты велел им остаться. - Ха! Вы только послушайте!
      - Кроме того, сфера - это идеальная форма. - сказал Брута. - Ведь в Книге...
      - Ничего примечательного в этой твоей сфере нет. сказала черепаха. Рассуждая так, идеальная форма - это черепаха. - Идеальная для чего?
      - Ну, для черепахи, во-первых. - сказал Ом. - Если бы она была шарообразной, она бы все время подскакивала и ударялась о землю. - Но ведь это ересь, говорить, что мир плосок. - сказал Брута. - Возможно, но это - правда. - И он действительно на спине огромной морской черепахи?
      - Верно. - В таком случае, победоносно заявил Брута, на чем же стоит эта черепаха?
      Черепаха озадаченно посмотрела на него. - Ни на чем она не стоит. сказала она. - Это, во имя неба, морская черепаха. Она плывет. Для этого морские черепахи и существуют. - Я... э... Я, пожалуй, лучше пойду и доложу Ворбису. - сказал Брута. Он очень тихо ходит, если его заставляют ждать. Чего ты от меня хотел? Я постараюсь и принесу тебе побольше еды после ужина. - Как ты себя чувствуешь? - сказала черепаха. - Спасибо, хорошо. - Хорошо ешь и все такое прочее?
      - Да, спасибо. - Приятно слышать. Теперь поторопись. В смысле, я всего-навсего твой Бог. -Ом повысил голос, так как Брута побежал прочь. - И ты должен навещать меня почаще!
      - И молись громче. Меня питают твои усилия! - кричал он.
      ***
      Ворбис все еще сидел в своей каюте, когда Брута пропыхтел по коридору и постучал в дверь. Ответа не было. Через некоторое время Брута толчком открыл ее. Не известно, читал ли Ворбис. Очевидно, он писал, судя по его знаменитым Письмам. Но никто никогда не видел его за этим занятием. Когда бывал один, он проводил множество времени глядя в стену или распростершись в молитве. Ворбис умел молясь преклониться так, что позы безумно могущественных императоров начинали выглядеть раболепными. - Гм... сказал Брута и попытался потянуть дверь, чтобы ее закрыть. Ворбис раздраженно махнул рукой. Потом встал. Он не стал стряхивать пыль со своей рясы. - Знаешь ли, Брута, сказал он. - я не думал, что в Цитадели есть хоть один, кто решится прервать мою молитву? Все побоялись бы Квизиции. Каждый боится Квизиции. Кроме тебя, кажется. Ты боишься Квизиции?
      Брута взглянул в черные на черном глаза. Ворбис взглянул на круглое розовое лицо. Существует определенная личина, которую люди надевают, разговаривая с эксквизитором. Она плоска и невыразительна, слегка блестит и даже начинающий эксквизитор способен прочитать на ней, как пописанному, плохо скрытое чувство вины. Брута просто выглядел не смеющим вздохнуть, но так он выглядел всегда. Это было удивительно. - Нет, лорд. - сказал он. - Почему нет?
      - Квизиция защищает нас, лорд. Это написано в книге Оссори, глава 7, стих...
      Ворбис склонил голову набок. - Конечно. Но ты никогда не думал, что Квизиция может ошибаться?
      - Нет, лорд. - сказал Брута. - Но почему нет?
      - Я не знаю, почему, лорд Ворбис. Просто никогда не думал. Ворбис уселся за маленький письменный столик, не более одной доски, очищенной от коры. - И ты прав, Брута. - сказал он. -Потому что Квизиция не может ошибаться. Все может быть лишь так, как того пожелает Бог. Невозможно думать, что мир может существовать как-то иначе, верно?
      В голове Бруты на мгновение промелькнул образ одноглазой черепахи. Брута никогда не был хорошим лжецом. Правда и сама по себе всегда казалась такой непостижимой, что дальнейшее усложнение вещей было выше его понимания. - Так нас учит Семикнижие. - сказал он. - Где есть наказание, всегда есть вина. сказал Ворбис. - Иногда вина следует за наказанием, что единственно служит доказательством прозорливости Великого Бога . - Моя бабушка всегда так говорила. - автоматически сказал Брута. - Действительно? Я хотел бы узнать побольше об этой выдающейся леди. - Каждое утро она задавала мне взбучку, потому, что за день я обязательно совершу что-то, чтобы заслужить ее. - сказал Брута. - Наиболее цельное понимание человеческой натуры. - сказал Ворбис, подперев щеку рукой. -Это звучит так, словно, если бы не неполноценность ее пола, из нее вышел бы отличный инквизитор. Брута кивнул. "О, да. Да, разумеется. "
      - А сейчас, сказал Ворбис не меняя тона. - расскажи мне, что ты видел в пустыне. - А. Было шесть вспышек. Потом пауза примерно в пять ударов сердца. Потом восемь вспышек. И еще одна пауза. И две вспышки. Ворбис задумчиво кивнул. - Три четверти. - сказал он. - Благодарение Великому Богу. Он моя опора и проводник на трудных путях. Ты можешь идти. Брута не ожидал, что ему объяснят, что значат вспышки и не собирался расспрашивать. Вопросы задает Квизиция. Этим она и славится.
      ***
      На следующий день корабль обогнул мыс и перед ним раскинулось побережье Эфебы с белым пятном города на горизонте, которое под влиянием времени и расстояния превратилось в россыпь слепяще-белых домов на протяжении всего подъема в гору. Город вызвал большой интерес сержанта Симони. До того Брута не перемолвился с ним ни словом. Запанибратство между солдатами и духовенством не поощрялось; среди солдат наблюдалась явная склонность к нечестивости... Брута, снова предоставленный самому себе, с тех пор как экипаж занялся подготовкой к входу в порт, внимательно рассматривал солдата. С точки зрения младшего духовенства, большинство солдат было неряшливо и, обычно, неотесанно. Симони таким не был. Уж не говоря обо всем остальном, он сверкал. Его нагрудник слепил глаза. Его кожа казалась отполированной щеткой. Сержант стоял на носу, пристально глядя на приближающийся город. Было необычно видеть его так далеко от Ворбиса. Где бы ни стоял Ворбис, там был сержант, рука на рукояти меча, глаза сверлят окружающих на предмет... зачем?
      И всегда безмолвный, разве что с ним заговаривали. Брута попытался быть дружелюбным. - Выглядит очень... белым, не правда ли? - сказал он. - Город. Очень белый. Сержант Симони?
      Сержант медленно повернулся и взглянул на Бруту. Взор Ворбиса вгонял в ужас. Ворбис смотрел сквозь твою голову на грехи внутри, интересуясь человеком лишь как вместилищем прегрешений. А во взгляде Симони была обычная, чистая ненависть. Брута попятился. - Ох. Извините. - пробормотал он. Он угрюмо вернулся на тупой конец и постарался не попадаться на пути солдата. В любом случае, скоро здесь будет много солдат... Эфебцы ждали их. Их солдаты выстроились на набережной держа оружие так, словно их останавливало лишь отсутствие прямого оскорбления. И их было много. Брута тащился в хвосте. Голос черепахи проник в его сознание.