Шелл Скотт (№13) - Смерть выберет тебя

— Скажем так: вы ошиблись номером.

Он было запротестовал, но потом поднялся.

— Я понимаю... да. — Он поколебался. — Ну что же, всего доброго. — Он подошел к двери, распахнул ее и выбрался в коридор.

Я был здорово озадачен. Подойдя к двери, я выглянул в коридор, но парня уже там не было. Но когда я вышел в проход, то увидел его уже около лифта нажимающим кнопку вызова. Однако слишком уж он быстро там оказался. Или я потерял ощущение времени, или он пересек коридор бегом.

Я уже собирался вернуться в комнату, и тут заметил его папку. Она была прислонена к креслу, в котором он немножко посидел. Эдварде все еще стоял у лифта. Одним прыжком я очутился у кресла, схватил папку и кинулся по коридору в тот самый момент, когда двери лифта разъехались в стороны и он вошел в кабину.

— Эй, Эдварде, — позвал я, — подождите секундочку!

Его реакция была весьма странной. Мне показалось, что он уже успел нажать кнопку нижнего этажа, но, подняв глаза и увидев меня, он судорожно ударил всей ладонью по ряду кнопок еще раз, потом еще, затем отступил к задней стенке кабины, вытаращившись на меня широко раскрытыми глазами.

Я показал папку и сказал:

— Вы забыли это.

От лифта меня отделяло еще шагов пятнадцать, и двери уже начали закрываться. Он вжался в заднюю стенку кабины, опустив руки по бокам и прижав ладони к стенке. Рот его открылся, губы растянулись в кривой гримасе. Двери уже почти закрылись, когда я бросил папку в сужающуюся щель. Она задела дверцу, но все же попала внутрь. Двери задвинулись, и кабина пошла вниз.

Что делал Эдварде, я не видел, но я слышал его звериный визг.

Он был приглушен стенками лифта и расстоянием и поэтому прозвучал слабо, тонко. Но это визжал мужчина. Это был высокий вой агонизирующего человека, пронзительный, скребущий по нервам, почти нереальный звук. Не часто услышишь, как визжит мужчина, но сейчас я это слышал и вдруг понял, почему он визжит.

Я это понял секунды за две до того, как это случилось. Кабина лифта опустилась уже на один этаж, когда раздался взрыв. Чертовски сильный взрыв. Даже приглушенный стенами, он ударил по моим ушам. Пол вздрогнул под моими ногами, справа от дверцы лифта треснула штукатурка, стекла дверец вылетели и разбились со звоном.

Я повернулся и бросился в люкс. Я ворвался в ванную комнату в тот момент, когда Лита вылезала из ванны. Она роняла капли, ее кожа влажно блестела, ее мокрые каштановые волосы спадали тяжелыми прядями на голые плечи.

Она пялилась на меня широко распахнутыми глазами.

— Что... — Она смолкла, потом заговорила снова:

— Что случилось? Что это было?

— Какой-то парень только что пытался подложить бомбу под тебя... или под меня. Или, более вероятно, под нас обоих, не знаю. Но у него не получилось. Одень что-нибудь, и мы отсюда линяем. — Я свирепо уставился на нее. — Приди в себя. Я вернусь, как только смогу. Будь готова к выходу.

Она кивнула, сглотнула, все еще пялясь на меня.

Я выбежал в коридор и скатился по лестнице этажом ниже. Только два человека — оба мужчины — стояли перед лифтом, но я слышал топот ног поднимавшихся по ступенькам. Когда я подбежал, один из мужчин повернулся с таким перекошенным лицом, словно он надкусил что-то гнилое.

Бомба в папке Эдвардса взорвалась, когда кабина спустилась на этот этаж и остановилась на пару дюймов выше пола коридора. Ее дверцы были выбиты взрывной волной и едва держались на скрюченных железках. Пол кабины был почти полностью разрушен, но оставался небольшой целый кусок, на котором уместилось мертвое тело.

Оно лежало в самом углу, словно он пытался выцарапаться из кабины, когда бомба рванула. Его спина представляла собой сплошную рваную рану с развороченными красными мясистыми краями с беловатыми нитями. Но лицо его было вывернуто наружу, видимо от удара о стенку. Оно было спокойным и мирным, какими обычно бывают лица у мертвых. Страшное, нелепое зрелище этого спокойного лица, почти касающегося окровавленной спины.

На какой-то миг мне стало жаль его, когда я представил тот ужас, который он испытал при виде папки, влетающей в кабину, то, как он повернулся и отчаянно пытался втиснуться в стенку без всякой надежды на спасение, какими нестерпимыми были для него последние три-четыре секунды жизни.

Но потом я вспомнил, что бомба предназначалась для Литы Коррел или даже для Шелла Скотта, и решил, что единственное, о чем следовало сожалеть, это о том, что Эдварде умер слишком быстро. Звали его, несомненно, вовсе не Эдварде. И скорее всего не существовало никакой фирмы «Эдварде, Лэйн и Бристон». Но все это я намеревался разузнать чуть позже вместе со многими другими вещами и сделать это как можно быстрее.

Я спустился к «кадиллаку». В багажнике среди прочего хлама у меня хранилась фотокамера «Поляроид» со вспышкой. Когда я вернулся на третий этаж, там уже собралось человек двенадцать, пялившихся на ужасное зрелище. Один из них — высокий, седовласый мужик, — казалось, пытался взять на себя руководство, но ограничивался лишь размахиванием рук. — Отойдите в сторону! — рявкнул я. Фотоаппарат был уже наготове, лампочка вспышки вставлена на место, фокус поставлен на шесть футов. Люди расступились, и я подошел к краю кабины. Никто и не подумал бы мешать кому-то похожему, хотя бы отдаленно, на фоторепортера. Я сделал снимок и пошел к выходу из коридора.

Седовласый мужик сказал:

— Что это вы делаете... — Он присмотрелся к моему лицу. — Вы не Шелл Скотт?

Не ответив ему, я выругался про себя. Очень много людей знало, как я выгляжу, и этот мужик оказался одним из них. Значит, обо мне сообщат полиции, которая вскоре появится здесь, и это будет стоить мне лишних нескольких часов допроса. Или даже ночи в камере, принимая во внимание все обстоятельства. Но мне предстояло слишком много сделать, и я не намеревался тратить время на пустую болтовню с полицией.

Поэтому я поспешил по коридору в люкс Литы. Она уже оделась. Не очень аккуратно, ее мокрые волосы были в беспорядке, но, во всяком случае, в нужных местах она была прикрыта и готова к бегству. Прошло около минуты после того, как я сделал фото, поэтому я открыл камеру, подцепил ногтем и вытащил снимок.

Выдержка была отличной, и снимок получился отчетливым. На нем кровавое месиво спины того парня выглядело менее страшным, чем было на самом деле. Однако самым важным было то, что его лицо было ясно видно и легко узнаваемо для любого, кто его знал при жизни.

— Шелл, что случилось?

Я сунул фотографию под ее глаза:

— Когда-нибудь видела этого дурня? Знаешь, кто он такой?

Ее рука потянулась к горлу, ее лицо искривилось.

— О! — пролепетала она. — О! — Выглядела она совершенно больной.

— Мне очень жаль. Но... Говори быстро, знаешь его? Она потрясла головой:

— Нет. Никогда не видела его. Какой ужас...

— Пошли. Линяем отсюда. Позже я объясню. Сейчас нам нужно сваливать.

Через двадцать минут я припарковался перед отелем «Спартан». Я уже рассказал Лите, что произошло в «Ласситере». Теперь я пояснил:

— Здесь я живу, и ты побудешь в моей квартире, пока я займусь делами. Я всерьез думаю, что здесь ты будешь в меньшей безопасности, чем где бы то ни было еще, может, даже в большей.

Лита молчала почти всю дорогу. Совершенно измученная, она почти дремала. Она не стала возражать, когда, войдя в мою квартиру, я сказал ей:

— Даже не подходи к телефону Не звони никому, понятно?

Она кивнула. Я сам позвонил в «Мамзель», но контора давно уже была закрыта. Ни один из двух телефонов Лоуренса, которые сообщила мне Лита, тоже не отвечал. Я проверил телефонную книгу, но в ней фигурировал только один домашний телефон Лоуренса, который Лита уже назвала мне.

— А Диди? — спросил я. — Где она живет?

— Где-то на Дентон-Плейс.

Но и с ней тоже ничего не вышло. Диди не было ни в телефонной, ни в адресной книгах. А Лоуренс и Диди были единственными людьми, связанными с «Мамзель», с которыми я хотел поговорить в тот момент.

Я положил трубку и повернулся к Лите. Она привалилась к толстым подушкам в конце дивана, ее веки были смежены, губы приоткрыты. Пока я звонил, она заснула. Я поднял ее, перенес в спальню, опустил на постель, стащил с нее туфельки и укрыл одеялом. Оставив ее спящей, я вышел из дома.

Сев в «кадиллак», я поехал в Беверли-Хиллз. Мне не терпелось посетить еще раз ультрамодный дом Брайса и особенно его кабинет. Туда-то я и направлялся. Несколько мелких кусочков головоломки начали складываться в некую картинку, и мне не хватало лишь пары фрагментов, чтобы сложить головоломку полностью. По дороге я принуждал себя расслабиться, но усталость прикрывала веки моих глаз и словно завязывала в узел мышцы между лопатками.

Дом Брайса стоял погруженный в темноту. Я припарковался в квартале от него, вернулся пешком назад, подошел к парадной двери как добропорядочный гость и позвонил. Поскольку ответа не было, я занялся задней дверью с помощью моих отмычек. На этот раз я проник в дом всего за минуту.

Я захватил с собой фонарик и теперь освещал им путь к кабинету. В доме, несомненно, никого не было, но неприятное ощущение холодило мне спину. В кабинете я осветил фонариком стену, увешанную оружием. Через несколько секунд сомнений у меня не осталось: тут не хватало одной единицы.

В левой части стены были два ряда винтовок и дробовиков. В левом ряду дробовиков с единственной винтовкой на самом верху вторая ячейка снизу была пуста. Я не мог припомнить точно, что там было вчера, но логика подсказывала, что это должен был быть дробовик.

И я был больше чем уверен, что это был тот самый дробовик, из которого огромной литой пулей был убит Джон Рэндольф.

Глава 17

Следующие несколько часов выдались весьма хлопотными. Я побывал в самых мрачных и грязных забегаловках и пивных Лос-Анджелеса, в том числе и в Голливуде. Я беседовал с жуликами, сутенерами, проститутками, бродягами, коридорными... Я задал, казалось, тысячу вопросов о Рое Тоби и Дэне Брайсе. Всем, с кем я разговаривал, я показывал полароидный снимок развороченной спины и спокойного лица. За эти три часа я ничего не добился: никто не имел понятия, где находятся Брайс или Тоби, и никто не узнал покойника на фотографии.

Слух о том, что я делал, несомненно, должен был достигнуть Брайса и Тоби, ибо половина из тех, с кем я разговаривал, продали бы меня за полбутылки портвейна. И пока я охотился, нельзя было скидывать со счетов возможность того, что одновременно охотились и на меня. Но в конце концов я был вознагражден: один парень ответил на пару моих вопросов.

Это был рыжий итальянец с вполне подходящим именем Даго Ред[4]. Десять лет назад он считался весьма опасным и ловким убийцей в банде Раиса в Сан-Франциско. Сейчас же он был всего лишь маленьким, толстым пьяницей с налитыми кровью глазами, которые могли бы служить настроечной таблицей для цветного телевизора. Сквозь такие глаза мир должен был выглядеть постоянно кровавым. Его руки тряслись не переставая.

В течение года я встречал его примерно раз в месяц и при каждой встрече отстегивал ему десятку. Он знал, что я делаю это не потому, что он мне нравится, ибо он мне не нравился. Но это как бы ставило его на мою сторону, если такой человек вообще может быть на чьей-либо стороне. Нашел я его почти случайно в грязной обжираловке, куда приходят поесть только люди, которым уже на все наплевать. На ее двери висело объявление:

«Суп — 5 центов», а внутри, за одним из круглых, покрытых линолеумом столов сидел Даго Ред. Он был в полосатом от царапин костюме, в армейской рубахе цвета хаки и задрипанном черном галстуке, повязанном на два дюйма ниже его кадыка. Ему было всего сорок семь лет, но он казался мертвым и только временно воскресшим.

Ред сидел за угловым столом спиной к сходившимся углом стенам. Эта привычка осталась у него от тех дней, когда он наводил ужас своей пушкой, когда он убил троих человек выстрелом в спину, и с тех пор всегда садился лицом к входу и спиной к стене. Теперь никто не собирался убивать его, но он продолжал садиться все так же, может по привычке, а может потому, что так он чувствовал себя лучше, вспоминая лихие старые денечки. Ибо в нынешние дни мало что его радовало.

Я сел за его столик и положил обычную уже десятку рядом с его суповой тарелкой. Он схватил банкнот, спрятал его и посмотрел на меня.

— Рад тебя видеть, Скотт. Особенно сейчас.

Это означало, что он был еще больше на мели, чем обычно. Говорил он сиплым голосом от выпитого им в последние годы дешевого виски, вина и пива. Ему следовало бы побриться. В черной щетине проглядывали седые и серые волоски, и лицо выглядело поперченным и посоленным.

— Приятно видеть, — сказал я, — как ты что-то ешь, Ред.

Он ухмыльнулся. У него не хватало одного переднего зуба.

— Ага. Восемь тарелок горохового супа за день. — Содержимое его тарелки походило на помои — жидкие, сероватого цвета. — Одна горошина на тарелку. Обычно они и этого в него не кладут. Просто сплевывают в воду, вот и все дела.

— Может, ты окажешься мне полезным сегодня, Ред.

— Это было бы любопытно.

— Рой Тоби скрылся. Я хочу найти его. То же самое касается Дэна Брайса.

Продолжая елозить ложкой в тарелке и чавкая, он кивнул:

— Ага. Я тебе помогу, Скотт. Только не с Брайсом. Понятия не имею, где он может быть. В Лас-Вегасе, вероятно.

Он слил последнюю ложку супа из миски и допил остатки. Поставив миску на стол, он сказал:

— Паршивый до последней капли. — Он рыгнул. — Тоби, да?

Он говорил так небрежно, что поначалу я не мог поверить, что он действительно знает, где находится Тоби. Но он знал.

Проведя тыльной стороной ладони по губам, он продолжил:

— Он в доме Ральфа Гулда с парой парней. Может, там их и больше, но я знаю о двоих.

Ральф Гулд был одним из «респектабельных» мошенников, дружащих, с одной стороны, с местными уголовными авторитетами, с другой стороны, с политиками и чиновниками, которых можно купить. Ред сообщил мне, что дом Гулда был выставлен на продажу и, предположительно, был пуст, а сам Гулд отдыхал в Майами.

— Я сидел в сортире в отеле «Вагнер» — мне нравится посещать иногда шикарные местечки, — когда какой-то мужик сунул голову в дверь и говорит: «Пошли, Дэнди, только что позвонил Рой. Мы должны составить ему компанию». Или что-то в этом роде — точно не помню, но похоже на это.

— Угу. Это все, Ред?

— Дэнди говорит... кстати, это Дэнди Пьяница, который пашет на Тоби: так я и сообразил, что Рой, упомянутый другим парнем, — это Рой Тоби. И я узнал голос Дэнди. Да и кто бы не узнал? В общем, Дэнди говорит:

«А где он?», и второй отвечает, что на куче камней у Гулда. Что-то в этом роде.

Вот так это и бывает. Долгие часы я разговаривал с множеством людей, давил на них, угрожал им, пытался соблазнить и вдруг случайно добился успеха с бывшим гангстером. Но это было еще не все.

Я собрался уже уходить, но все же сунул под нос Реду полароидную фотографию:

— Скажи-ка, ты когда-нибудь видел этого мужика? Ред взглянул на фото покойного и спросил:

— А что, черт возьми, с ним приключилось?

— Подорвался на бомбе. На своей собственной.

— Неудивительно.

— Что ты имеешь в виду?

— Лицо принадлежит Джо Кучу. А эту спину я никогда не видел.

— Кто такой этот Джо Куч?

— Чистильщик. — На языке Реда это означало «профессиональный убийца». — Пользуется в основном динамитом, иногда пушкой. Предпочитает спортивный пистолет 22-го калибра с глушителем. Или много шума, или уж совсем бесшумно. — Он ухмыльнулся. — Знавал его в старые денечки в Сан-Франциско.

Я ухмыльнулся в ответ. Я уже раскопал почти все, подумалось мне. Все основывалось на знании того, что подручный Тоби Арк убил Рэндольфа, что Тоби пытался силой завладеть частью прибыли «Мамзель», что он был связан с Зоу Авилла, что кто-то в «Мамзель» узнал, что Лоуренс должен был позвонить по оставленному Литой телефону, среди прочих вещей. Но, желая найти подтверждение своих выводов, я спросил:

— На кого пахал Куч? На Роя Тоби?

— На Тоби? Ну нет. Он работал на Дэна Брайса.

* * *

Было уже почти полдесятого вечера, когда я подкатил с выключенным мотором к забору, ограждавшему участок Ральфа Гулда. Последние два квартала я ехал, погасив фары. Захватив обтянутую кожей короткую дубинку, заранее взятую из багажника, я подошел к забору. Из тени выскочил котенок и остановился в нескольких ярдах от меня, едва различимый в лунном свете. Забор служил не столько преградой для проникновения снаружи, сколько для украшения, и перебраться через него не составляло труда. Сложнее будет проникнуть в дом, если вообще мне это удастся.

Я поразмышлял над этим. Котенок все еще сидел в нескольких ярдах от меня, вылизывая шерстку. Маленький разноцветный уличный кот, оказавшийся совсем не диким. Он позволил мне погладить его и замурлыкал, когда я почесал его за ухом. Я дал ему привыкнуть ко мне, потом взял его на руки. Мне не составило труда перебраться через забор даже с котенком в одной руке, с небольшим фонариком, отмычками и тяжелой дубинкой, оттягивавшими карманы пиджака. Медленно приближаясь к дому, я продолжал ласкать котенка, чтобы он молчал. Он вцепился коготками в мой пиджак и довольно мурлыкал.

Я прошел мимо большого белого плаката с надписью:

«Продается» и спокойно приблизился к дому. В окнах не было света. Осторожно и бесшумно я поработал отмычками над замком парадной двери, не отпуская при этом котенка. Через десять минут я оказался внутри. В доме было темно и тихо. Благодаря проникавшему через открытую дверь лунному свету я увидел, что окна были завешаны одеялами. Прежде чем закрыть дверь, я обнаружил широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Бесшумно затворив дверь, я подошел к лестнице и поднялся по ней.

На ее верхней площадке я услышал голоса слева от себя и разглядел тонкую полоску света под дверью. Я подошел и прислушался. В комнате неясно звучали голоса. Потом я исследовал оба конца коридора и не обнаружил признаков присутствия других людей. В одном конце коридора я нашел окно, откинул одеяло, открыл окно и поднял раму. Легкий ветер снаружи зашевелил занавеси. Затем я вернулся к двери, из-за которой доносились голоса.

Котенок продолжал тихо мурлыкать на моей руке. Я потрепал его в последний раз и поставил на пол у своих ног. Он постоял, глядя вверх на меня, лизнул себя пару раз и опять посмотрел на меня. Я ждал, не двигаясь. Наконец котенок услужливо мяукнул.

Внутри комнаты глубокий мужской голос произнес:

— Какого дьявола... ты слышал это?

Котенок мяукнул еще раз. В комнате прогромыхали шаги. Этого было достаточно для меня. Как можно бесшумнее я прокрался к открытому окну, завернул за угол коридора и стал ждать. Сзади открылась дверь, свет из комнаты осветил коридор и почти достиг угла, за которым спрятался я.

Грубый, хриплый мужской голос прогремел в коридоре:

— Во хохма! Посмотри-ка, котенок.

— Чего?

— Котенок. — Голос поднялся на целую октаву. — Кис-кис! Во хохма-то. Иди сюда, киска!

— Дэнди, чертов дуралей, — протрещал голос из комнаты. — Как, дьявол тебя возьми, он сюда попал?

Голос принадлежал Рою Тоби. Я достал кольт, переложил его в левую руку, а в правой сжал пружинную дубинку.

Дэнди произнес:

— А верно, как он сюда попал? Я запер все...

— Ну что ты стоишь как болван? Мне придется...

— О'кей, о'кей, — ответил Дэнди. Через секунду он выругался. — Тут окно распахнуто. Как оно могло открыться?

Тоби сказал:

— Кот открыл его. Чертов дуралей, я должен был бы...

— О'кей, о'кей, — повторил Дэнди. Его шаги загудели по накрытому ковром полу в мою сторону.

Глава 18

Я почувствовал, как что-то слегка задело мою ногу. Послышалось тихое «мяу». Котенок почти забрался на мою туфлю. Я отодвинул ногу, мягко оттолкнув его. Шаги громыхали уже совсем близко. Я напряг мускулы икр и бедер и поднял над головой дубинку. Котенок опять тихо мяукнул.

— Киса, киса, — произнес Дэнди высоким, скрипучим голосом.

Голос прозвучал в ярде от меня. В следующую секунду Дэнди поравнялся с поворотом коридора. Он чуть согнулся, готовясь подхватить котенка, и я опускал дубинку еще до того, как он заметил меня. Может, он даже и не видел меня. Может, он только успел подумать, что мяукал здесь какой-то кровожадный горный лев. Как бы то ни было, в этот миг дубинка шмякнула по его голове со звуком, похожим на удар бейсбольной битой по стене. Он сгибался все больше и больше, пока не приземлился мягко на ковер, не издав при этом даже писка.

Я схватил его за плечи и оттащил на несколько шагов за угол коридора. Оставив его там, я снова занял свою прежнюю позицию, выглянул из-за угла и стал ждать.

Через некоторое время Тоби крикнул из комнаты:

— Ну, кретин! Ты там заснул, что ли? Чем, черт возьми, ты там занимаешься?

Потом Тоби проговорил что-то, чего я не расслышал. Вероятно, он велел другому подручному пойти посмотреть, что случилось с Дэнди. Я надеялся, что с ним оставался только один человек. Снова послышались шаги. Но на этот раз шагам предшествовал луч фонарика. Мужик приблизился по коридору, увидел открытое окно и погасил фонарик.

Тихо матерясь, он подошел к окну и начал опускать его. Я сделал два шага к нему, и он услышал меня. В тусклом свете, доходящем сюда от двери комнаты, я увидел, как он резко повернулся. Он издал вопль, тут же заглохший, когда я опустил дубинку. Попал я ему в лоб, и его колени подогнулись. Пока он падал, я врезал ему еще раз и бросился бегом к комнате, где находился Тоби.

Уже не было смысла не шуметь. Тоби слышал этот вопль. Я только надеялся, что он там один.

Он был один. Когда я ворвался в открытую дверь, Тоби уже стоял, глядя на дверь, с пистолетом в руке. Я действовал автоматически — запустил ему в лицо дубинку. Она не попала в него, но пролетела так близко от его головы, что он резко пригнулся, нажимая одновременно на спусковой крючок. Его пистолет проревел оглушающе в ограниченном пространстве комнаты. Пуля грохнула в стену за моей спиной, но я уже был рядом с ним и с силой опустил свой левый кулак с зажатым в нем револьвером на его руку. Его пистолет брякнулся на пол, но он успел заехать мне кулаком в живот.

Удар его был достаточно сильным, чтобы развернуть меня вбок. Однако Тоби так растолстел и обмяк, что, даже если бы у него были силы еще для одного удара, он не мог двигаться достаточно быстро, чтобы нанести его. Мне же хватило времени, чтобы сделать шаг в сторону и врезать кулаком по его обвисшему, толстому лицу.

Он приземлился на задницу, опрокинулся и трахнулся головой о ковер, но тут же попытался подняться. Я его не выключил — просто он уже не помнил, где он. Спрятав свой револьвер в кобуру, я подобрал и сунул в карман дубинку, потом поднял пистолет 45-го калибра, принадлежавший Тоби.

Он успел сесть. Потряс головой, и обвисшая кожа заколыхалась на его безобразном красном лице. Пока он еще пребывал в полубессознательном состоянии, я быстро обыскал его и удостоверился в том, что при нем нет другого оружия. Оглядевшись, я обнаружил пустую гильзу, вылетевшую из патронника, когда Тоби выстрелил в меня.

Я подобрал гильзу, вынул магазин из рукоятки пистолета, отвел затвор, чтобы извлечь патрон из патронника, вложил его в магазин, а сверху вставил пустую гильзу. Передвинув опять затвор, я загнал пустую гильзу в патронник. Тоби все еще пребывал в тумане.

С пистолетом в правой руке я пододвинул стул с прямой спинкой ближе к Тоби и сел так, чтобы он оказался между мной и открытой дверью. Хоть я и был уверен в том, что те два громилы не скоро еще проявят к чему-либо интерес, на всякий случай я все же сел лицом к двери.

— Тоби, — тихо произнес я.

Он опять потряс головой, взглянул на меня так, словно его глаза не могли сфокусироваться, и попытался встать. Я приставил пистолет к его носу и сказал:

— Сиди спокойно, приятель. Как в последний раз, когда мы с тобой беседовали.

Его лицо покраснело еще больше, но он остался сидеть.

— Послушай, Тоби, ты будешь говорить много, честно и долго. Или я спущу курок. — Я дал ему заглянуть в ствол пистолета. Что может быть неприятнее, чем смотреть в ствол заряженного пистолета 45-го калибра с взведенным курком?

Он облизал губы и спросил:

— Как ты меня нашел?

— Вопросы буду задавать я. Я уже знаю большинство ответов, так что постарайся отвечать откровенно. Первое: все, что ты знаешь об убийстве Зоу Авилла, Джона Рэндольфа и Хорэйшио Адера.

— Я знаю только, что они мертвы.

— Ты напрашиваешься на это. — Я скосил глаза на ствол пистолета.

— Подожди! Подожди! — завопил он искаженным от страха голосом, отдергивая голову в сторону.

— Я уже сказал тебе, Тоби, что не шучу.

— Но я ничего не знаю, Скотт! Я не убивал их!

— Может, и нет. Но ты замешан в этом! Часть работы ты поручил Арку.

— Арку?

— Он застрелил Рэндольфа.

— Если он так и сделал, я к этому не имею никакого отношения. Он, видимо, сам решил поразвлечься...

— Конечно. Точно так же он сам решил пришить Литу Коррел после того, как она стала свидетелем смерти Рэндольфа.

— Я об этом ничего не знаю! И я не имею ничего общего со всем этим.

— Ты просто не умеешь не врать, а, Тоби? Ну что ж, прощай, приятель.

Он не понял. Я чуть пошевелил пистолетом и начал нажимать на спусковой крючок, целясь в его левый глаз. Он завопил в тот миг, когда курок опустился на пустую гильзу с резким щелчком.

Я изобразил озадаченность и осмотрел пистолет, пока Тоби что-то там лепетал.

— Забавно, — сказал я. — Может, сейчас получится? — Я передвинул затвор, выкидывая пустую гильзу и загоняя боевой патрон в патронник, и снова взвел курок. Еще раз я прицелился в его глаз.

Он задергал головой из стороны в сторону, словно она держалась на ниточке, и умоляюще завопил:

— О Боже, Скотт! Не надо. Пожалуйста. О Боже, не убивай меня, пожалуйста, пожалуйста...

— Заткнись и перестань врать.

— О'кей. Да, я убил их. Всех.

Похоже, я напугал Тоби слишком сильно. Сейчас он готов был признаться в убийстве Линкольна.

Я дал ему успокоиться и воспользовался паузой для того, чтобы вынуть обойму, снова вложить в нее пустую гильзу и вставить ее обратно в рукоятку. Пистолет опять был готов для безвредного выстрела, только на этот раз надо будет сначала взвести курок, что должно было произвести еще большее впечатление. Тоби мог бы умереть от сердечной недостаточности, если бы я проделал это еще раз. Все это я сделал на его глазах, но для Тоби такие мелочи уже мало что значили.

— Тоби, пойми меня правильно. Я жажду услышать от тебя правду, только и всего. Никаких выдумок. Давай говори.

Совершенно больной на вид он заговорил:

— Я не знаю, кто убил их. Я не видел Арка после того, как Лемми вытащил его из твоей машины. Я велел Лемми позаботиться о нем и о теле Флэвина и спешно перебрался сюда. Я понимал, что должен притаиться на время. Я даже не разговаривал с Ар ком после заварухи в имении Адера, когда ты пострелял ребят.

— Но ты ведь велел им убрать меня на выезде из имения Адера? Не так ли, Тоби? Он кивнул:

— Флэвин позвонил мне и сообщил, что ты занялся расследованием убийства Зоу. Я подумал, что ты пытаешься повесить его на меня. Поэтому я велел парням... — Он сглотнул, не желая произносить это. По крайней мере не сейчас, когда я целился ему в глаз.

— Велел им пришить меня, ты хочешь сказать?

— Ага. Я... рад, что у них не получилось, Скотт. Я действительно...

— Разумеется, ты умираешь от радости. Тоби, во время нашей беседы в твоем офисе за спортзалом ты солгал мне относительно покушения на меня в имении Адера. Ты сказал, что не убивал Зоу Авилла, что даже никогда не слышал о ней.

Он кивнул, глядя на пистолет, потом зажмурился — он просто не мог дольше видеть его.

— Ага, — хрипло произнес он. — Я часто лгу. Но не сейчас. Нет, сэр, только не сейчас. И я не убивал Зоу. Понятия не имею, кто это сделал.

— Но ты ее знал?

— Да-да. Мы спали с ней. Я платил арендную плату за ее домик на улице Вязов. Я был у нее в тот день, когда ты следил за мной. После телепередачи Рэндольфа я понял, что ты должен был видеть меня там. Может, ты и не знал, почему я заезжал в тот дом, но меня это обеспокоило — у меня ведь есть жена и трое детей. Я не мог позволить, чтобы они узнали о Зоу. Это убило бы их.

— Ага. Чувствуется, одно твое присутствие в доме — уже несчастье.

— Во всяком случае, когда вчера ребята сообщили мне по телефону, что ты занимаешься убийством Зоу, я, естественно, решил, что ты посчитаешь меня ее убийцей.

— И поэтому ты велел им убрать меня?

— Это переполнило чашу. У меня уже были достаточные основания для этого.

— Как ты познакомился с Зоу?

— Это случилось в баре «Кларендон» рядом со спортзалом. Я там частенько бываю, как ты знаешь. Пару недель назад она подсела за мой столик. Выглядела она неплохо, и мы разговорились. Знаешь, как это бывает. Так мы договорились до постели.

— Вот так просто?

— Сам знаешь, как это бывает, — повторил он.

— Это произошло до или после того, как ты попытался силой стать партнером «Мамзель»?

— После. Примерно через неделю.

— Зоу спрашивала у тебя что-нибудь о «Мамзель»?

— Ага. Мы много говорили об этом. Слишком много, как мне кажется. Мы обсуждали мою попытку... сделать капиталовложение в эту компанию. Ей очень понравилась идея.

— Тоби, не хотелось бы тебя расстраивать, но я думаю, что Зоу обыграла тебя как мальчишку. Я почти уверен, что она организовала встречу в «Кларендоне» именно потому, что ты заинтересовался «Мамзель». Ибо она была заинтересована в этой компании, а вовсе не в тебе.

Он затряс головой:

— Не знаю. Клянусь, не знал ее намерений.

— Каким образом тут замешан Дэн Брайс? Он постоянно возникает в этом деле. Каков его интерес?

— Не знаю. Я его ненавижу. Он с двумя парнями в прошлом месяце совершил налет на одно из моих заведений, так что я сам хотел бы с ним посчитаться. Если бы я узнал хоть что-нибудь, я бы выложил тебе это с удовольствием. Но я не знаю ничего, что связывало бы его с этими убийствами.