Шелл Скотт (№13) - Смерть выберет тебя

Мы пересекли невнятно тараторившую толпу и прошли мимо столов, ломившихся от обилия закусок — омаров, крабов, креветок, осетрины, ветчины, шашлыков на ребрышках, хлеба, сдобных булочек, картофельных и зеленых салатов и еще не менее пятидесяти блюд. И вот мы оказались у бассейна, где собрались самые изысканные «кушанья».

Лита повернулась ко мне и сказала:

— Скорее всего я не смогу быть все время с тобой. Она посмотрела на бассейн, на людей вокруг него и в нем, на телекамеры и множество проводов, протянутых повсюду. Вдобавок к двумстам гостям я увидел около сорока операторов. Лита продолжила:

— Мне нужно переодеться, Шелл. Потом мы, вероятно, сможем немного расслабиться.

— Это — обещание. Ты взяла свое бикини? Она показала свою сумку:

— Оно здесь.

— Я обязан ни на минуту не спускать с тебя глаз.

— Это не значит, что ты должен липнуть ко мне глазами. Пойдем, ладно. Ты можешь пока постоять там у двери.

Она скользнула в дверь женской уборной и через две минуты вышла в розовом бикини, почти таком же красивом, как и ее кожа. Мы вернулись к бассейну, и она меня оставила. Мне казалось, что здесь, среди множества людей, она находилась в полной безопасности, но все равно я старался не спускать с нее глаз.

Многие из гостей тоже не спускали с нее глаз. Здесь кучковалось немало людей из Голливуда: звезд и звездочек. Недалеко от меня стояла большая группа, посреди которой я узнал пожилого, седовласого Заргрифа Дакуляна в окружении молодых кинозвезд-мужчин: Тэба, Тача, Тика, Сока, Грэба, Пау, Смэка и Фила. На кромке бассейна сидели Том Фонг — китайский характерный актер, которого часто называли Пипка Том, и восхитительная Пассионелья — суперзвезда студии «Магна». Они наблюдали за Кипом Массивом — героем множества детских вестернов, который, стоя в воде, перебирал струны своей неизменной гитары и напевал гнусавым голосом.

Тут я заметил Лоуренса. Почти одновременно его взгляд наткнулся на меня, и он поспешил навстречу. Выглядел он так, словно не спал после моего звонка из полицейского участка — не спал и при этом методично рвал на себе волосы.

— Скотт, — обратился он ко мне. — Чем, черт возьми, занята полиция? Что нового? Что скажете об этом Аркаджаняне?

— Остыньте, Лоуренс. — Я ввел его в курс дела. — А дальше можете строить свои собственные догадки. Он выглядел просто больным и буквально простонал:

— Вы видели газеты? Все только о Рэндольфе. Да и телепередачи... А где Хорэйшио? Вы его видели?

— Нет. Я только что приехал.

— Он должен был появиться здесь в час, а сейчас уже... — Он бросил взгляд на часы. — Почти четверть второго. Камеры включат меньше чем через двадцать минут.

— Хорэйшио участвует в представлении?

— Да. По крайней мере он должен появиться! — Лоуренс потер ладонью свой потный лоб. — Может, маленький нахал планирует эффектный выход?

— Надеюсь, он появится, пританцовывая, в вишневых колготках. Хорошо, я поищу малыша. Лоуренс нервно потер ладони.

— Интересно, пройдет ли все нормально? Я имею в виду телепередачу. Нам она просто необходима после всех этих жутких известий... — Он опять беспокойно потер ладони. — Мне предстоит сделать миллион вещей. С Литой все в порядке? Где она?

— Да, она о'кей. — Я показал, где она стояла — у дальнего края бассейна.

Лоуренс резко повернулся и стремительно двинулся в ее сторону.

На одном крыле дома над бассейном возвышалась круглая комната, выступавшая из здания наподобие башенки старинного замка. Я предположил, что это и была «башенная комната», которую упоминали пару раз в моем присутствии. Я прошел к фасаду здания и позвонил. Дверь мне открыл Виллис.

— Можно видеть мистера Адера? — спросил я.

— Нет, мистер... Скотт, кажется? — Я кивнул, а он продолжил:

— Я не видел Хорэйшио с самого утра. Предполагаю, он все еще в «башенной комнате», занимается творчеством. Он проводит там много времени с тех пор, как доставили копию Мамзель.

— Вы имеете в виду одну из этих пластмассовых статуй?

— Да. Он надеялся, что она вдохновит его на создание совершенно нового стиля, специально для мисс Коррел.

Я вспомнил, что Лита отвергла ухаживания распустившего руки Хорэйшио, поэтому казалось логичным, что он удовольствовался заменой живой Литы на пластмассовую Мамзель. И эта кукла вполне могла вдохновить на многое. Но я сказал только:

— Некоторые люди у бассейна уже волнуются насчет мистера Адера и его участия в празднестве. Не могли бы вы подняться в «башенную комнату» и узнать, будет ли он доступен массам?

— Нет, не могу. Мистер Адер предупредил сегодня утром, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Поэтому нельзя ему мешать. Он будет в ярости.

— Не возражаете, если я позвоню?

— О, разумеется. — Я вошел, и Виллис исчез в большой комнате, в которой я впервые увидел Хорэйшио Адера.

Телефон находился под лестницей, но прежде, чем воспользоваться им, я решил подняться по лестнице. Пусть Адер придет в ярость, но максимум, что он сможет сделать, это кинуть в меня куском тюля или атласа. Поэтому я поднялся наверх и оказался в холле. Пройдя в конец, я постучал в дверь слева. Она была чуть приоткрытой и медленно повернулась на скрипящих петлях. Первой я увидел розовую пластмассовую Мамзель, обнаженную и шокирующую. Потом дверь распахнулась шире, и я увидел его.

Я подошел к нему, но уже не было смысла нащупывать его пульс. Это был покойный Хорэйшио Адер.

Я смотрел на него, на его маленькое тело, распростертое почти у ног пластмассовой Мамзель, а снизу, от бассейна, в «башенную комнату» доносился шум общего веселья. Где-то там высокий счастливый женский голос говорил: «Прекрати, Чарли. Прекрати...»

Глава 15

Направляясь вдоль края бассейна в сторону Литы Коррел, я опять ощутил очарование немыслимого и роскошного разнообразия форм, которыми природа и физические упражнения наделили женское тело. Это разнообразие буквально ошеломило меня в первый раз, когда я увидел ее вчерашним утром. Те лица и сцены, что я видел в последовавшие затем часы, слились в моей памяти в некий киномонтаж и завершились образом Хорэйшио, лежавшего мертвым у ног пластмассовой Мамзель.

Ну разве не ирония судьбы? Хорэйшио Адер сделал, вероятно, больше любого другого мужчины, чтобы спрятать прелести женщины под кусками ткани. А умер он у ног того, что можно было бы назвать крупномасштабным символом Секса. Его невидящие глаза уже не могли созерцать все то, что на протяжении своей жизни так отчаянно старался прикрыть Хорэйшио: и груди, и бедра, и плоть, и красоту, и искушение, и сексуальность женщины.

Подлинное воплощение всей этой пластмассовой красоты, искушения и сексапильности стояло рядом с задрапированной в белое статуей, торжественное открытие которой должно было состояться через несколько минут, и улыбнулось мне, когда я подошел.

— Будь со мной рядом, когда включат камеры, — сказала Лита. — На твоем фоне я буду смотреться лучше.

— Красавица и чудовище, а? — Я осмотрелся. Рядом с тыльной стороной дома, в нескольких ярдах от бассейна, было относительно свободное пространство. Я показал его Лите и сказал:

— Отойдем-ка на минутку, милая. Мне нужно сказать тебе кое-что, и не при всех. Она была озадачена:

— Но ведь телевидение... сколько сейчас времени?

— У меня такое предчувствие, что никакой телепередачи не будет.

Она нахмурилась, но последовала за мной, подальше от чужих ушей.

— В чем дело-то? — поинтересовалась она. — Ты ведешь себя так забавно.

— Хорэйшио Адер мертв.

— Мертв? Что ты имеешь в виду? Как это он может быть мертвым?

— Он убит.

Она вытаращилась на меня безучастно. Глаза ее смотрели на мое лицо, но, казалось, не видели его.

— Убит? — повторила она. Впечатление было такое, словно она испытала столько эмоциональных ударов, что этот новый просто не достиг ее.

— Я уже позвонил в полицию и сообщил Сэмсону из центрального отдела по расследованию убийств. Он мой друг и знает всю историю. Я объяснил ему, что могу поручиться за тебя и себя, но не за две-три сотни остальных.

Она вяло проговорила:

— Убит. Но... Хорэйшио? Маленький Хорэйшио... Зачем было кому-то убивать его?

— Не знаю. Действительно, зачем было кому-то убивать его?

Мои мысли были прерваны суматошной активностью у дальнего конца бассейна. Полицейские в форме и в штатском незаметно охватывали собравшихся кольцом. Огромное большинство жителей Голливуда при звуке патрульных сирен вздрагивают и разбегаются куда глаза глядят. Поэтому полицейские поступили благоразумно, явившись без лишнего шума.

Все больше голов поворачивалось в сторону полицейских, гости заговорили все разом при виде наплыва полиции. Гул голосов нарастал волной.

Мы с Литой пошли к полицейским, среди которых я узнал лейтенантов Картера и Флаэрти. Ответив на все их предварительные вопросы, я доложил им о главном событии. Картер — мужчина лет сорока, высокий, с носом крючком, прямыми черными волосами и топорщившимися усами — предложил:

— Пойдем взглянем на него.

* * *

Я оставил Литу со знакомым сержантом и поднялся вместе с Картером и Флаэрти в «башенную комнату». Они заморгали от изумления, увидев тело, хотя я уже и предупредил их о том, что их ожидает. Оба они уставились на пластмассовую Мамзель, перевели взгляд на покойного, потом снова на Мамзель.

Указывая на статую, Картер спросил:

— Какого черта здесь торчит эта штука? Я ответил:

— Хорэйшио делал какие-то фасоны для «Мамзель». Эта штука была нужна ему для примерок, для вдохновения или для чего-то еще.

— Ага, для чего-то еще, — согласился Картер. — Ну что же, займемся делом.

Команда из криминальной лаборатории занялась отпечатками пальцев, начала фотографировать, рисовать схемы, делать замеры и брать образцы для последующего лабораторного анализа. Никто не просил меня уйти, поэтому я остался, чтобы побольше разузнать. На небольшом столике рядом с письменным столом Хорэйшио Адера стояли два высоких стакана. В одном из них на дне были видны крупинки белого осадка. Принимая во внимание пену на губах Хорэйшио и то, что он был мертв, нетрудно было заключить, что он пил из этого стакана. На полу был найден пистолет 22-го калибра, из которого скорее всего был сделан выстрел в лоб.

После того как на нем не были обнаружены отпечатки пальцев, Картер взял его в руки, внимательно осмотрел и сказал:

— Судя по всему, это его собственный пистолет, его собственные ножницы, шнурок, которым он был задушен, взят из валяющегося тут хлама. — Он сделал паузу. — Сегодня утром он приказал своим служащим, чтобы его оставили одного в «башенной комнате», пока он не позовет, и чтобы все находились в задней части дома и не шумели, пока он творит. Какой вывод ты из этого делаешь, Скотт?

— Он был большой обманщик. Он не сумел бы добыть огонь, чиркая спичкой о коробок. Он передергивал, играл, фальшивил, устраивал представление двадцать четыре часа в сутки. Он бегал кругами, вопя: «Я — гений!» и «О, я такой хороший!», пока всех в радиусе ста ярдов вокруг не начинало тошнить. И то, что он нуждался в абсолютной тишине для создания своего хлама, было просто частью его представления. Таково мое мнение, лейтенант.

— Пусть так, но почему он загнал всех в заднюю часть дома?

— Понятия не имею.

Полицейский в штатском передал Картеру желтый листок бумаги. Картер прочитал записку и спросил:

— Где ты это взял?

Я зашел за спину Картера и взглянул через его плечо. Это была телеграмма, адресованная Хорэйшио Адеру, со следующим текстом: «Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи. Прилечу сегодня ночью фотокопиями и другими доказательствами. Лестер». Еще я успел заметить, что телеграмма была послана из Сан-Франциско восемнадцатого числа в 8.00 вечера.

Детектив объяснил:

— Нашел это среди его бумаг на письменном столе. Я задержался еще на пару минут, но больше ничего интересного не узнал. К тому же в моей голове начало кое-что проясняться.

Выйдя из «башенной комнаты», я спустился по лестнице и позвонил еще раз в полицейское управление. Через минуту меня соединили с капитаном Сэмсоном. После обмена приветствиями я сказал:

— Сэм, вчера утром, когда я разговаривал с тобой о Зоу Авилла, ты сказал, что она сидела. Я хотел бы перепроверить это.

— Она была в Техачапи два года по приговору от одного до десяти по пятьсот восемнадцатой.

— Так я и думал. Как давно ее осудили?

— Восемь лет назад. Шесть лет, как она вышла.

Сэмсон практически процитировал телеграмму, которую я прочитал через плечо Картера: «Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи».

Я получил ответы сразу на многие вопросы и начал видеть немного света в той темной комнате, где я находился так долго. Но одновременно у меня возник новый вопрос без намека на возможный ответ: почему Хорэйшио Адер наводил справки о Зоу Авилла? Казалось существенным также и то, что телеграмма была отправлена в четверг восемнадцатого, то есть три ночи назад, за день до убийства Зоу Авилла.

Я спросил:

— Что нового о Дэне Брайсе и Рое Тоби, Сэм?

— Они где-то затаились. Мы задержали и допросили нескольких парней Тоби, но безуспешно. Никаких следов Брайса. А что у тебя?

Я обрисовал ему ситуацию, и мы попрощались. Я вернулся к бассейну, нашел Литу и сообщил ей, что мы можем ехать.

Пока мы пробирались по извилистой, затененной деревьями подъездной дорожке, Лита сидела не шевелясь, словно лишенная сил. Наконец она проронила:

— Я собираюсь воспользоваться твоим советом, Шелл.

— Каким?

— Переехать в другой отель, спрятаться.

— Это было бы неплохо.

— Все бесполезно. — Это прозвучало несколько мелодраматично, но я понял, что говорит она очень серьезно. — После... после Рэндольфа, после того, как этот ужасный человек набросился с пистолетом на нас у меня дома... я все еще думала, что все образуется, что мы сможем провести этот прием... — Она смолкла.

Примерно через минуту она заговорила снова:

— Я все же хотела попробовать, но это уже слишком, Шелл. Я брошу все.

— Успокойся, Лита. Это совсем на тебя не похоже!

— Может, все дело в том, что я сама изменилась? Человек может измениться за неделю. Даже за день. Для этого не нужна целая жизнь. — Она помолчала. — Может, кто-то намеревается убить всех, кто имеет отношение к «Мамзель».

— Ты перебарщиваешь, дорогая. Расслабься.

— Я не вижу в этом никакого смысла. Абсолютно. Убрали даже Хорэйшио! Что это значит?

Я ей не ответил. Я не знал, что это значит, но собирался выяснить. Я рассчитывал найти Дэна Брайса и Роя Тоби и побеседовать с ними по душам.

* * *

Но прежде всего нужно было определить Литу в безопасное место. И убедиться, что она там действительно в безопасности. Начал я с того, что постарался убедиться, что никто не сел нам на хвост. Потом я привез ее в отель «Ласситер», который выбрала она сама. Это было роскошное здание на тихой улочке в пригороде Лос-Анджелеса со стороны Голливуда.

Я спросил Литу:

— Почему ты выбрала этот отель?

— Просто потому, что я никогда не останавливалась здесь и не знаю никого, кто бы здесь останавливался. Поэтому никто и не подумает искать меня в этом отеле. Теперь придумай мне новое имя, под которым я зарегистрируюсь. — Она помялась и добавила:

— Я здорово напугана.

Я постарался ободрить ее:

— Новое имя? Ну... скажем, Уайлд? Неплохо звучит, а?

— Ладно. И для контраста Эльмер. Эльмер Уайлд. Совершенно невероятное имя. Мне оно нравится.

— Эльмер? Милая моя, ты можешь здесь спрятаться, но никто никогда не поверит, что ты Эльмер. Или даже Эльмира. Я бы предложил...

— Эльмер — ты.

— Чего? Если честно, вряд ли кто-нибудь поверит, что я Эльмер. Почему бы... — Я замолчал, ибо до меня дошло, что она имеет в виду. — Я? Но постой...

— Если мы зарегистрируемся как муж и жена, то будем в большей безопасности, разве нет? Кто бы ни искал меня, будет искать меня одну. — Она помолчала. — Не зарегистрируешь ли ты нас обоих?

— Еще как. Лита, моя любовь, забудь все свои страхи, я не только зарегистрирую нас обоих, я еще...

— Все понятно. — Она улыбнулась в первый раз за долгое время. — Ну, пойдем же, Эльмер. Я ухмыльнулся:

— Эльмер, говоришь? О'кей. Пошли.

Мы выбрались из машины и пошли к «Ласситеру». По дороге я заскочил в магазинчик и купил бутылку кукурузного виски и кое-что для Литы. Мы оба считали, что пара стаканчиков поможет нам расслабиться. Через десять минут мы уединились в шикарном люксе на четвертом этаже «Ласситера».

Мы обошли все комнаты люкса. Лита вернулась в гостиную, а я остался на кухоньке и готовил виски с содовой для Литы и виски с водой для себя. В гостиной напротив входной двери другая дверь вела в спальню, при которой была большая сверкающая ванная комната. В люксе имелась также маленькая столовая. Денег, заплаченных за этот люкс, хватило бы на первый взнос за небольшой дом.

Я подошел к Лите, протянул ей виски с содовой, поднял в молчаливом тосте свой стакан, и мы сделали по паре глотков.

— За нас, — сказала Лита, — за мистера и миссис Эльмер.

— Нет, Уайлд[3].

— Правильно. Я забыла... все произошло так неожиданно.

— Я совсем не чувствую себя Эльмером, но я могу быть очень неистовым и диким, если...

— Не беспокойся, Шелл. — Она улыбнулась мне и добавила:

— Могу спорить, что ты действительно это можешь. — Она осмотрелась. — Мне, кажется, удастся расслабиться здесь. Наконец-то. Забыть все неприятности... убийства, работу, все. Мне остается сделать только одну вещь.

— Какую же?

— Нужно позвонить Лоуренсу. Интересно, где он может быть сейчас?

— Ты думаешь, это разумно?

— Ну, Шелл, не глупи. Я обязана позвонить Лоуренсу. Кто-то должен знать, что меня не будет несколько дней, и заниматься делом. — Она помолчала. — Ты же понимаешь, что я не могу вдруг взять и закрыть свои заведения.

— Да, знаю, но мы приложили столько усилий, даже назвали тебя миссис Эльмер Уайлд, чтобы устроить тебе безопасное убежище. Мне придется оставить тебя одну, и я бы предпочел, чтобы никто не знал о твоем местопребывании.

Она улыбнулась мне:

— Ничего страшного, если я поговорю с Лоуренсом. Во всяком случае, я должна позвонить ему.

— Не говори ему, где ты находишься, ладно? Она удивленно посмотрела на меня, но в конце концов согласилась:

— Ладно. Как я вижу, ты просто не можешь обойтись без придуманных трудностей. Ты мог бы мне помочь.

— О'кей. С чего мне начать?

— Во время нашего тура я заметила большую красивую ванну в роскошной ванной комнате. До своего ухода ты мог бы наполнить ее для меня. Чуть выше температуры тела, чтобы я могла расслабиться... расслабиться... расслабиться.

Говорила она совершенно сонным голосом. Я ответил:

— Можешь считать, что это уже сделано. Ванна уже наполняется водой с температурой около двухсот десяти градусов по Фаренгейту.

Она заморгала:

— Разве нормальная температура тела не равняется девяноста восьми и шести десятым градуса?

— Верно, но я не имел в виду нормальное тело. — Я хитро усмехнулся. Она рассмеялась:

— Убирайся!

Я прошел через спальню в большую ванную комнату и открыл краны горячей и холодной воды. Большая ванна была квадратной, светло-голубой и отлично смотрелась на фоне темно-синего кафеля пола и стен. В ванной комнате чувствовалась приятная прохлада. Это помещеньице казалось примерно одного размера с моей квартирой.

Пока ванна наполнялась, я прикончил свое виски с водой. У него был отличный вкус, и я почувствовал, как алкоголь проникает в мою кровь. Я был опустошен, утомлен, и немного виски подбодрило меня. Я попробовал температуру воды, и в моем мозгу закрутилась мысль: эта ванна достаточно велика, чтобы вместить двоих, и тут только меня осенило, чем это я занимаюсь. Только тогда до меня дошло значение того, что я делал.

Я наполнял ванну для Литы Коррел. Для Мамзель! Через минуту или две она войдет сюда и скинет свои одежды. Все до единой! И потом элегантно вступит в ванну и скользнет — медленно, томно, прелестно — в теплую воду. Вероятно, она вздохнет с удовольствием, изогнет свою спину, пробежит руками по смоченной водой коже, изовьется вся от чувственного наслаждения, от успокаивающего прикосновения воды. Ну и воображение у меня, черт побери. Я уже вижу ее извивающейся в воде.

А я буду где-то Бог знает где искать бандитов? Это несправедливо. Разве таков Шелл Скотт? Мне безумно хотелось высвободиться из своего костюма, забраться в ванну и позвать: «Иди скорее, Лита, вода просто чудесная». Завернув краны, я поспешно вернулся в гостиную. Лита в этот момент клала телефонную трубку.

Я быстро налил еще два стаканчика и протянул один Лите.

— Ванна наполнена? — спросила она.

— Ну, не совсем, — стеснительно ответил я. — В ней есть уже немного воды, скажем так. Она поднялась:

— Полагаю, ты торопишься отправиться в поход?

— Ну, не совсем, — повторил я. — Я хочу сказать, к чему такая спешка? Все же... э... я... — Я начал как бы спотыкаться о слова, поэтому замолчал и переменил тему:

— Что Лоуренс? Что он сказал?

— Я его не нашла. Да я и сомневалась, что мне это удастся. Но он наверняка вернется в «Мамзель» до закрытия или, во всяком случае, появится там с утра. Я попросила передать ему, чтобы он позвонил мне сюда.

Меня перекосило:

— Вот как? Она улыбнулась:

— Я знаю, о чем ты подумал. Но я не назвала своего имени.

— С кем ты говорила?

— С Диди, конечно. Она обычно отвечает на телефонные звонки.

— Разве она могла не узнать твой голос?

— Возможно. Но какое это имеет значение? Какой от этого вред?

Никакого, подумал я. Только не со стороны Диди — милой, обаятельной Диди. Может, и ни с чьей стороны из сотрудников «Мамзель», даже не со стороны Лоуренса, пусть даже кто-то из них сообразит, кто звонил и откуда. Я пожал плечами — веду себя старой нянькой. Однако я вовсе не чувствовал себя как старая нянька.

Мои физические ощущения напомнили мне кое о чем, и я позвал:

— Лита!

— Да?

— Когда я наполнял ванну, я сделал мучительное открытие.

— Мучительное? — Она улыбнулась. — Что за открытие?

— Что ванна достаточно велика для двоих.

— Такая большая? — Она рассмеялась. — Но что делать двоим в ванне? Даже в большой?

— Ну, разумеется, все зависит от этих двоих. Какая-нибудь седовласая старушка, например, скорее всего выскочила бы из ванны, кинулась бы к телефону, позвонила администратору и завопила: «Господи Всемогущий, в моей ванне мужчина!» Что-то в этом духе.

— Понятно. Ты имел в виду, что ванна достаточно велика для двух старичков?

— Нет-нет. Вовсе нет. Ты подумала совсем не то.

— Так что ты имеешь в виду, Шелл? Она прекрасно знала, что я имею в виду. Она просто издевалась надо мной. Поэтому я сказал:

— Ты вынуждаешь меня быть откровенным до грубости. Я имел в виду, что в ванне хватит места для нас обоих. И под «нами» я подразумеваю тебя и себя. Нас двоих.

Она допила свой стакан и поставила его на столик. На ее губах играла улыбка. И я был тоже не прочь поиграть на ее губах. Пока я допивал свое виски, она сказала:

— Ох, Шелл. Какие сумасшедшие вещи ты говоришь.

Что мы будем делать в ванне?

— Что мы будем делать? Черт возьми, мы можем потереть друг другу спинку или... Придумаем еще что-нибудь.

— Да уж, ты придумаешь! — Она усмехнулась. — Спорю, что уже придумал что-то. — Она встала и подошла к двери в спальню. — Подожди здесь. Я проверю температуру воды. В самом ли деле двести десять градусов.

Она вошла в спальню и затворила за собой дверь.

Отсутствовала она лишь несколько минут. Но мне показалось гораздо дольше. Но даже если бы это длилось часы или дни, ждать, без сомнения, стоило. Ибо, когда дверь снова отворилась, в ее раме появилась Лита. Просто Лита, и все. До этого мы только посмеивались, теперь шутки кончились. Она стояла почти в той же позе, что была у скульптуры Мамзель, с руками, опущенными по бокам, с чуть откинутой назад головой, с втянутым животом и с бесстыдно торчащими грудями. Она не была обнаженной Мамзель, она была голой Литой Коррел, дьявольски красивой.

Я испытывал до этого танталовы муки, постоянно искушаемый за последние сутки картинами и статуями Литы, Литой в трико, в неглиже, в бикини, прикосновением Литы, ее поцелуями, ее лаской. Я знал, что она красива, желанна, чувственна, сексуальна.

Но сейчас она была гораздо большим, чем все это. Она была невероятна, буквально сногсшибательна. Как если бы все сексуально привлекательные признаки женщины были в Лите подчеркнуты, выпячены, более очевидны, доведены почти до излишества. Почти, но не совсем. Как если бы каждый дюйм, каждая частица ее пульсировала жизнью, как если бы под ее обнаженной кожей кровь билась горячее и возбужденнее, чем в других женщинах.

Она шагнула вперед. Она ничего не говорила. Ее глаза не отрывались от моего лица, и нежная улыбка округлила ее красные губы, когда она подошла ко мне.

Глава 16

Лита шагала ко мне медленно, дразняще, руки по бокам, большие полные груди торчали вперед и подрагивали, рисуя упругими сосками узоры в воздухе, бедра двигались плавно и ровно. Легко и свободно она вошла в мои объятия, подняла свое лицо навстречу моему, ее красные губы раздвинулись, обнажая белые зубы.

Наши губы слились. Мои руки прижались к ее спине, мои пальцы погрузились в ее мягкую плоть. А ее руки прикасались к моей груди, спине, щекам, волосам, шее. Они порхали по мне, а мои руки скользили по ее коже. Потом, улыбаясь, она взяла мои руки в свои и потянула меня в спальню. Надо ли говорить о том, что сопротивления с моей стороны не наблюдалось?

За дверью спальни она остановилась и отпустила мои руки. Я стянул с себя пиджак и швырнул его на пол. Ее пальцы прикоснулись к моей груди и стали расстегивать пуговицы на моей рубашке.

Она снова подняла ко мне свой рот. Я с силой прижал ее к себе, ощущая жар ее тела и горячую влажность ее губ. Потом она отклонилась, изогнув спину, обжигая меня своим взглядом, нестерпимо медленно извиваясь всем телом, прижатым ко мне. Потом резко прижалась ко мне, лаская своими напряженно торчащими сосками мою голую грудь, опять взяла мои руки в свои и отступила от меня. Над ее плечом я увидел кровать. Ее ноги коснулись кровати, и она опустилась на нее, откинулась назад, все еще держа меня за руки, притягивая меня к себе, на себя...

Было уже около пяти часов дня, когда я оделся. Лита лежала в постели, прикрыв простыней свое потрясающее тело. Я же снова наполнял ванну для нее. Налитая час назад вода уже здорово остыла — во всяком случае, остыла больше, чем я. Я вернулся в спальню и сказал:

— Готово. Пойдем туда.

— Спасибо. — Она улыбнулась. — Но тебе лучше подождать меня в гостиной.

— Ага! Только этого не хватало!

— Я серьезно.

— Но... это кажется расточительством. Я имею в виду, расходованием тебя впустую...

— Нет. Уходи, Шелл, я так хочу. — Она улыбнулась. — Ты просто не понимаешь женщин.

— Даже сами женщины не понимают женщин...

— Уходи.

И я ушел. Закрыв дверь, я услышал, как она прошлепала босыми ногами по полу и как всплеснула вода, когда она погрузилась в ванну. В гостиной я уселся в кресло. Но только я успел удобно развалиться и прикурить сигарету, в дверь позвонили.

Поскольку я все еще был поглощен мыслями о Лите, мой мозг не функционировал пока должным образом. Несколько секунд после того, как прозвучал звонок, меня еще не начал интересовать вопрос, кто мог звонить в дверь или почему кто-то пришел сюда. Я встал, пересек комнату и уже положил было руку на ручку двери, когда вдруг мне пришла в голову мысль, что это действительно странно.

Выхватив кольт и взведя курок, я чуть приоткрыл дверь. В коридоре стоял мужчина. Он официально склонил голову и сухо улыбнулся. На нем был темный костюм, в руках он держал светло-коричневую папку на «молнии». Он выглядел вполне безобидным — человечек среднего роста, с лунообразным лицом и розовыми щечками.

— Добрый вечер, — произнес он. — Передайте, пожалуйста, мисс Коррел, что пришел адвокат. — Он сделал паузу. — Я — Вальтер Эдварде из «Эдварде, Лэйн и Бристон».

Он сделал шаг вперед, и я автоматически отступил на шаг, шире раскрывая дверь. О чем это, черт возьми, договорилась Лита по телефону?

Человечек подошел к креслу, где я только что сидел, и опустился в него. Только тогда он заметил револьвер в моей руке. Его щеки утратили розовый оттенок. Все его лицо чрезвычайно быстро посерело, и я даже решил, что он вывалится из кресла. Он медленно и аккуратно поставил папку рядом с креслом и поднял руки над головой.

— Не надо... — проговорил он, — не надо. Большим пальцем я опустил курок кольта, но не спрятал его.

— Почему вы решили, что мисс Коррел находится здесь? И кто вообще приглашал адвоката?

Лицо его оставалось серым, но он почти оправился и сказал:

— Как? Меня прислал сюда мистер Лоуренс. Надеюсь, я... Не ошибся же я номером?

— А при чем тут мистер Лоуренс?

— Насколько я понял, мисс Коррел уедет на несколько дней из города, а мистеру Лоуренсу придется действовать от ее имени. Я должен получить у нее доверенность и подписи на нескольких документах. — Он сделал паузу. — А вы кто?

— А почему Лоуренс решил, что мисс Коррел находится здесь?

Он нахмурился:

— Этого я не знаю. Он позвонил в нашу контору несколько минут назад и попросил срочно приехать сюда, в этот отель, в этот номер. А что? В чем дело?

Что-то казалось весьма фальшивым в этом парне и в его болтовне о доверенности. Но я не мог понять, что именно. Он вполне мог говорить правду. Я знал, что Лита звонила в «Мамзель» и сообщила Диди номер телефона отеля. Лоуренс мог без труда узнать название отеля. Но все-таки может быть, что кто-то другой узнал номер телефона у Диди. Наверняка я не знал, но меня не устраивали все эти «может быть». И я принял решение.