Стальная Крыса (твердый переплет) - Похититель разума (Звёздные Стражи - 2)

      Убрав прибор, врач стал суетиться вокруг своего пациента, прикрыв ему плечи одеялом, и предупредил стоявших рядом санитаров, чтобы они двигались помедленнее и не трясли носилки.
      Тщательно сложив платок, Командующий засунул его к себе в левую перчатку. При этом он обращался с этим куском испачканной кровью ткани как с драгоценностью.
      Лейтенант искоса бросил на капитана вопросительный взгляд, но тот сам ничего не понял. Он благодарил судьбу за одно то, что настроение его светлости заметно улучшилось.
      - Когда он придет в сознание, Гиск? - спросил Саган, вставая.
      - Не сразу, милорд, насколько я понимаю. Мне надо будет снизить у него внутричерепное давление, а потом...
      - Сообщите мне, как только он сможет говорить. Держите его отдельно, со связанными руками и ногами.-А вы... - Саган подал знак двум своим телохранителям, не отходившим от него ни на шаг, - будете сопровождать Гиска. Приказываю охранять этого пленного круглосуточно. Проследите лично.
      - Да, милорд.
      Санитары бережно уложили раненого на носилки и включили их. Носилки на воздушной подушке с тихим урчанием двинулись вперед.
      - Не так быстро, не так быстро, - велел Гиск, глядя на них критическим взглядом.
      Санитары, впрочем, свое дело знали, и носилки заскользили ровно, без толчков. Прикосновения было достаточно, чтобы пустить их в нужном направлении, и они поплыли над обломками и трупами с гораздо большей легкостью, чем требовалось тем, кто шел за ними на своих двоих.
      - На этом участке, милорд, взят живым еще один наемник. Он в сознании, и вы можете, если желаете, с ним побеседовать.
      Лейтенант сделал повелительный жест, и два десантника шагнули вперед.
      Между ними шел человек среднего возраста. Его выправка и осанка были не хуже, чем у центурионов, а одет он был в грязноватый, но выглаженный мундир старомодного покроя, каких не носили со времен революции. Он встал смирно, глядя куда-то в сторону от левого плеча Сагана.
      - Ваше имя? - спросил Командующий с тенью улыбки на губах.
      - Беннетт, сэр, адъютант генерала Дикстера.
      - Звание?
      - Старший сержант, сэр.
      - При каких обстоятельствах ваш так называемый генерал получил контузию, сержант? Довольно странно, учитывая ожесточенный характер боя, что он отделался всего лишь ударом по голове.
      - Мое имя - Беннетт, сэр. Звание - старший сержант.
      Улыбка на губах Сагана сделалась еще заметнее, но голос его оставался угрюмым.
      - Полагаю, вы в состоянии ответить на этот вопрос, старшина, не оказывая содействия противнику.
      Беннетт обдумывал ситуацию, выпятив подбородок. Он впервые посмотрел в лицо Сагану.
      - Я ударил его, сэр.
      - Вы? - с заметным удивлением переспросил Командующий.
      - Да, сэр. Я увидел, что он исполнен решимости умереть, а этого нельзя было допустить.
      Командующий заговорил еще серьезнее.
      - Боюсь, он не проявит особой благодарности за спасение его жизни. Его обязательно допросят.
      - Да, милорд.
      У Беннетта дернулась щека, по лбу поползла струйка пота.
      - Впрочем, сержант, вы можете избавить его от весьма неприятных часов. Вы ведь помните леди Мейгри Морианну, Беннетт?
      Адъютант перевел взгляд с лица Командующего на точку где-то за его плечом.
      - Вы встречали ее на Вэнджелисе, - продолжал Саган. - Вы непременно узнали бы ее, если бы вновь увидели. А ведь вы видели ее, сержант?
      Командующий надвинулся на Беннетта; тот стиснул зубы, но продолжал стоять смирно, не шелохнувшись.
      - Ведь она появлялась здесь, не правда ли? Она говорила с Джоном Дикстером. О чем, Беннет? Куда она направилась? С какими намерениями? А этот мальчик, Дайен, был с ней?
      - Мое имя - Беннетт. Звание - старший сержант... Лейтенант-десантник ударил адъютанта по лицу.
      - Командующий задал тебе вопрос, скотина.
      Беннетт покачнулся от удара, оступился, но охранники подхватили его сзади, не дали упасть. Помотав головой, слизнув'кровь из разбитой губы, Беннетт медленно выпрямился, устремив взгляд в пустоту.
      - Мое имя - Беннетт. Звание - старший...
      - Достаточно, лейтенант, - остановил Саган десантника, приготовившегося снова ударить. - У нас есть методы получше. Уведите его.
      - В камеру для допросов, милорд?
      - Конечно. Однако спешить некуда. - Командующий потрогал шов на платке, торчавшем из-за перчатки. - Полагаю, большая часть ответов мне известна.
      - Разрешите обратиться, капитан.
      К Уильямсу протиснулся седой сержант, судя по красному поясу, - начальник похоронной команды.
      - Да, Маккена, в чем дело?
      - Мы думаем, что делать с этими покойниками. С трупами противника, сэр.
      - Выбросьте их из люка, - ответил Уильямс, недовольный напоминанием.
      Саган попытался вспомнить, кто советовал командирам оказывать павшим солдатам противника такое же уважение, как своим. Роммель?
      - Отставить, - приказал он. - Они сражались храбро и честно. К тому же в конечном счете они одержали победу. Их следует опустить в пространство так же, как и наших.
      - Есть, милорд. - Сержант отдал честь, кривоватой ухмылкой выразив свое одобрение.
      Отойдя, он заорал:
      - С ними поступим по-людски! Говорил же я вам, бездельники!
      Саган некоторое время хранил задумчивое молчание, после чего повернулся к Уильямсу. Сообразив, что наступила тяжелая минута, капитан вздрогнул, но постарался сохранить самообладание.
      - А теперь, капитан, думаю, нам следует обсудить, каким образом большинству наемников, блокированных вами на палубе "Дельта", удалось ускользнуть.
      Шум в ангарном отсеке почти не давал говорить. Подъемные краны переносили металлические останки космопланов в моторизованные тележки. Затем их доставят на нижние палубы для разборки или переплавки.
      Капитану Уильямсу приходилось кричать, чтобы быть услышанным, и после двадцати минут разговора он охрип и почти потерял голос.
      - Рубка управления палубы "Дельта" имеет два входа, милорд. Левый выходит в ангарный отсек, правый обращен в сторону главной части корабля. Выход на ангарную палубу заблокировали и выставили у него усиленную охрану.
      Они подходили к рубке; капитан показывал то, о чем говорил. Сейчас, приблизившись к кризисной отметке, Уильямс обрел спокойствие. Уже ничего не изменить. Он готов к любому исходу - трибуналу, разжалованию, возможно, смерти. Он даже поймал себя на том, что с нетерпением ждет, какой будет реакция Командующего на ту невероятную историю, которую собирался поведать капитан.
      - Наемникам, милорд, удалось застигнуть нас врасплох на палубе "Чарли". Как только они освободили Дикстера из карцера, они взяли штурмом рубку управления и удерживали, несмотря на тяжелые потери. Те, что были на "Чарли", сумели организоваться под командованием Дикстера. Оставшиеся на "Дельте" организоваться не смогли и поначалу не предпринимали согласованных попыток взять рубку управления. Они просто сражались, чтобы выжить. Потом, по словам офицеров, которых я допрашивал, произошло нечто переломившее ситуацию. Кто-то сумел взять командование на себя и собрать их.
      - Леди Мейгри Морианна, которую вам удалось взять в плен, а потом упустить, - заметил Командующий ледяным тоном.
      Уильямс побледнел, но сохранил самообладание.
      - Сначала и я так думал, милорд, но теперь я уверен, что это не она.
      Саган фыркнул. Слова капитана его не убедили. Добравшись до рубки, они подошли к ней со стороны ангарного отсека. На палубе лежало множество трупов наемников и десантников.
      - На этом участке находились наши подразделения.
      Наемники атаковали нас так, словно это был их последний бой, словно они хотели умереть. Мы без труда отразили эту атаку, сэр.
      - Отразили. - воскликнул Саган, недоверчиво глядя на капитана прищуренными глазами.
      - Да, сэр.
      Уильямс подал знак двум часовым, стоявшим по обе стороны от заблокированной двери. Один из них включил механизм, и дверь скользнула в сторону.
      - Прошу войти в рубку, милорд, - предложил капитан, почтительно пропуская Командующего.
      Саган вошел, остановился, оглядываясь по сторонам.
      - О, Господи!
      Дверь за ними снова закрылась, отсекая шум ангарной палубы, оставляя их в мертвой тишине. Рубка была небольшой; почти все ее пространство занимали приборы и оборудование, предназначенные для управления различными механизмами ангарной палубы. А сейчас почти все поверхности в рубке - потолок, палуба, столы, экраны компьютеров, пульты управления - были залиты кровью. На палубе валялись перевернутые стулья с огромными прожженными дырами. На пультах, возле переборок лежали убитые - некоторых из них застрелили в спину.
      - Я подумал, что это надо оставить в том виде, в каком мы все застали, сэр, - тихо сказал Уильямс. - Я решил, что вам следует это увидеть. Эти люди были техниками. Ни один из них не имел оружия.
      - Да, - произнес Саган, сдвинув брови. Его лицо не выразило никаких чувств, но помрачневший взгляд показывал, что даже на него, закаленного в битвах, зрелище этой бойни произвело впечатление.
      - Я, конечно, выставлял здесь часовых, милорд. Один из них еще жив, хотя не знаю, надолго ли. Я слышал его доклад, милорд. Почтительно прошу вас выслушать его.
      В одном углу кровь собралась в лужу, тихо колыхавшуюся от каждого движения "Непокорного". Саган перевел взгляд на Уильямса, который, не дрогнув, посмотрел ему-прямо в глаза.
      - Хорошо, - сказал Саган. - Я хотел бы его послушать.
      * * *
      Раненый солдат попытался подняться, когда увидел подходивших к нему капитана и Командующего. Саган положил руку на забинтованное плечо и мягко удержал его на месте. Несмотря на все старания врача, матрас, на котором лежал раненый, пропитался кровью. На свежей повязке, стягивавшей грудь, стали проступать алые пятна.
      - Лежите спокойно, рядовой... - Саган бросил взгляд на надпись над кроватью, - Амахал. Я знаю, что вы уже докладывали капитану Уильямсу. Я хотел бы сам от вас это услышать, если вы в состоянии.
      - Да, милорд, - откликнулся солдат слабым голосом. В его глазах был блеск, вызванный применением успокаивающего средства, но взгляд оставался ясным и осмысленным. Говорил он медленно, но связно. Препарат был сильным: он снимал боль, но оставлял рассудок здравым и снимал напряжение. Такие препараты не применялись широко - к ним легко привыкали. Но молодому солдату это не грозило. - Меня поставили часовым в рубку управления, милорд. Нас было трое. Мы смотрели на бой на палубе. Хорошо было видно... в окно...
      Солдат закашлялся, поперхнулся. Тут же к нему подскочил санитар и, повернув голову раненого набок, приставил миску ко рту, чтобы в нее стекала кровь. Уильямс отвернулся и отошел, чтобы ответить на вызов с мостика. Командующий терпеливо ждал.
      - Так лучше? - тихо спросил санитар.
      - Да, - прошептал в ответ солдат.
      Санитар убрал миску и стал вытирать лицо раненому куском ткани, смоченной охлаждающей жидкостью. Саган забрал у санитара тряпку.
      - Продолжай, солдат, - сказал он, сноровисто вытирая покрытые кровавой пеной губы. Раненый слабо замотал головой, смущенный тем, что такую грязную работу выполняет сам Командующий.
      Отжав тряпку, Саган протер пылающие лоб и виски раненого. Солдат встрепенулся, слегка порозовел от оказанного ему внимания, и в его лице промелькнула тень покидающей его жизни.
      - Мы услышали... стук в дверь сзади. Мы подумали... это подкрепление. Бейкер открыл дверь, и... а там был... там был мальчик, милорд.
      Руки у Сагана дрогнули. Он резко сунул тряпку стоявшему рядом санитару.
      - Мальчик?
      - Юноша, милорд. Ему было не больше... шестнадцати или семнадцати лет. У него были рыжие волосы... и на нем был летный комбинезон. Словно оделся для маскарада. .. Он держал лучевое ружье...
      Голос солдата угас. По его лицу пробежала гримаса боли. Подошел санитар со шприцем. Саган остановил его, взяв за руку.
      - Продолжай, солдат.
      - Бейкер сказал ему... пойти... поиграть... в другом месте. Мальчик ничего не ответил. Он вошёл, поднял ружье и... начал стрелять.
      Саган убрал руку с руки санитара.
      - Глаза... - прошептал раненый, во взгляде которого появились благоговение и страх. - Я видел его глаза...
      Санитар начал вводить прецарат и увидел, что этого уже не требуется. Пена на мертвенно-бледных губах осталась неподвижной. Саган забормотал вполголоса:
      - Requiem aetemam dona eis, Domine...
      -...et lux perpetua luceat eis, - послышался сзади голос санитара.
      Командующий изумленно посмотрел на санитара. Они остались вдвоем. Ширма укрывала умирающего от его сотоварищей.
      - Я принадлежу к Ордену, милорд, - сказал санитар мягким низким голосом. Многие из нас служат в этом качестве.
      - Орден не существует, он официально запрещен, - холодно заметил Саган.
      - Да, милорд, - откликнулся санитар. Его тонкие прохладные пальцы на долю секунды задержались на левой руке Сагана, где под панцирем скрывались глубокие шрамы, когда-то нанесенные Саганом самому себе. - Возможно, мы когда-нибудь понадобимся вам, милорд.
      Накрыв тело простыней, санитар отошел к другому раненому.
      Его слова, произнесенные шепотом, только задели сознание Командующего. Через мгновение Саган стал сомневаться, уж не почудились ли они ему из-за переутомления.
      Вернулся Уильямс, вопросительно взглянул на Командующего. Саган понимал, что должен что-то ему сказать, но его охватило оцепенение, вызванное и тем, что он узнал, и усталостью, и последствиями приема стимулятора, от которого он чувствовал себя еще хуже, чем раньше. Возраст начинает сказываться. Сколько ему... сорок восемь? Совсем мало для отпрысков Королевской крови, живших в большинстве своем не одну сотню лет.
      - Я сгорю раньше, - сказал он самому себе. Время утекает сквозь его пальцы, подобно жидкости из той тряпки с розовыми пятнами. Юность...
      Он представил Дайена у входа в рубку управления, юношу с голубыми холодными глазами.
      - Теперь вы понимаете, милорд? - тихо спросил Уильямс, когда они вернулись на мостик.
      - Да, - ответил Саган. - Понимаю. Что случилось с... тем молодым человеком?
      - По всей видимости, ему удалось скрыться в суматохе, милорд.
      Уильямс скривил губы, понимая, что еще больше усугубляет свое положение.
      - Вместе с леди Мейгри?
      - Нет, милорд. Не думаю. Его видели, когда он шел по коридору, направив ружье на темнокожего мужчину. Никто не остановил его. Ведь на нем, милорд, была наша форма. Мы знаем, что он вернулся к своему космоплану. Один офицер доложил, что видел, как этот молодой человек и его пленник помогали забраться в космоплан третьему человеку, который предположительно был ранен. Все трое были в форме. Молодой человек знал коды и правильный пароль.
      Уильямс сделал неодобрительный жест.
      - К тому времени, когда мы получили ваше указание взять его в плен, милорд, было уже поздно. Его космоплану уже разрешили взлететь.
      - Можете расслабиться, капитан, - сказал Саган, потягиваясь, чтобы размять поясницу. - Поощрения за свои действия вы не получите, но и наказаны не будете. Вы столкнулись с силами, которые вам не дано постичь.
      Такое заявление успокоило, но не обрадовало капитана. Лицо Уильямса выражало крах надежд на быстрый взлет карьеры. Однако он не стал возражать, опасаясь, вероятно, умереть от внезапной "болезни", что случилось с его предшественником, капитаном Надой.
      Вместо этого Уильямс сказал:
      - Не понимаю, милорд, зачем он это сделал.
      - Что сделал, капитан? - поинтересовался Саган, мысли которого были далеко.
      - Да устроил эту бессмысленную бойню, милорд! В этом не было необходимости. Он был вооружен. Он застал их врасплох.
      - Возможно, он пытался сохранить им жизнь. Что бы ответили ваши люди, капитан, если бы он попросил их открыть ворота ангарного отсека и дать наемникам бежать?
      Уильямс ответил не задумываясь:
      - Они отказались бы, милорд.
      - Вот и ответ, капитан. Сначала его оскорбили, а потом не восприняли всерьез.
      Уильямса такой ответ не убедил.
      - Он мог бы настоять, заставить. Скорее всего они сделали бы то, что он хотел. Человеку не остается выбора, когда к голове приставлено лучевое ружье. Это был поступок сумасшедшего, милорд.
      "Нет, - подумал Саган, - это был поступок человека чертовски рассвирепевшего, загнанного в угол и перепуганного. И он победил! Он справился, черт возьми! Пожалуй, в этом парне есть что-то, о чем я не подозревал".
      - Естественно, вы включили прибор слежения на борту космоплана.
      - Да, милорд. Он вошел в гиперпространство, но мы проследим за ним, как только он оттуда выйдет и сядет.
      - Отлично. А что насчет леди Мейгри?
      - Мы считаем, что она скрылась вместе с остальными наемниками, милорд. То сообщение, которое я получил в лазарете, касалось Беннетта, того адъютанта. Сержант оказался чертовски упрямым, но мои люди смогли в конце концов вытянуть из него, что леди была здесь и имела приватную беседу с Джоном Дикстером. Беннетт кое-что слышал. Леди упоминала какой-то разговор с генералом на Вэнджелисе. Она сказала буквально следующее, милорд: "Думаю, есть возможность управиться с этим делом".
      - Что-нибудь еще?
      - Дикстер ответил одним словом.
      - Каким?
      Уильямс повернулся спиной к людям, находившимся на мостике. Саган сделал то же самое, и они оба посмотрели на экран. Впереди справа горели обломки "Феникса" и коразианского корабля.
      - Словом, которое он не понял. Довольно необычное слово. Звучало вроде "оме", милорд.
      Саган пристально посмотрел на капитана, пытаясь сообразить, действительно ли тот не понял, о чем шла речь. Адонианский торговец оружием пользовался дурной славой, его имя часто появлялось в видеожурналах и было известно тем, кто стремился разнести своих соседей на мелкие кусочки. Но предполагалось, никто не знает, что Командующий имеет с ним какие-то дела. Капитан Нада расстался из-за этого с жизнью.
      Лицо Уильямса, однако, не изменило своего выражения. Если он и знал что-то, то никак не показал этого... не то, что Нада.
      "Этот капитан - неплохой офицер, - решил про себя Саган. - Возможно, я забуду его ошибку... со временем".
      - Прошу прощения, милорд, - обратился подошедший телохранитель. - Для вас срочное сообщение.
      Наверное, от этого безмозглого Верховного Главнокомандующего, президента Питера Роубса.
      - Потом! - бросил Саган.
      - Прошу прощения, милорд, - нервно вмешался офицер-связист, - но она говорит, что это важ...
      - Она! - Саган быстро подошел к пульту.
      - Изображения нет, милорд. Только звук.
      - Слушаю вас, миледи... Запеленгуйте ее, - добавил Саган вполголоса.
      - Не получится, милорд, - откликнулась Мейгри. - Ровно через минуту я совершу скачок. Я связалась с вами, чтобы сообщить: я оставила для вас одного арестанта.
      - Арестанта?
      Саган уже давно считал, что его невозможно удивить. Очевидно, он заблуждался.
      - Да, милорд. Этот человек был надзирателем в карцере. Он за взятки помогал заключенным бежать, а потом отправлял их на негодных космопланах. Предоставляю следующую запись в качестве доказательства для трибунала.
      Саган в конце концов понял, что предоставлена запись переговоров между Мейгри и пилотом другого космоплана. Запись была короткой, как и жизнь юного пилота.
      - Надеюсь, вы проследите, чтобы правосудие свершилось, милорд.
      - Непременно, миледи, - угрюмо пообещал он.
      Судя по голосу, она пребывала в таком же настроении, как и он.
      - До новой встречи... Dominus tecum - да не оставит вас Господь, милорд.
      - Связь прервалась, сэр, - доложил связист. Постояв с отсутствующим видом перед пультом, Саган резко развернулся.
      - Я буду у себя, капитан.
      - Ясно, милорд.
      - Мне, в общем-то, не обязательно знать, что она сказала Дикстеру, задумчиво сказал себе Саган. - Нет нужды вытягивать из несчастного Беннетта ее планы. Я знаю, что она намерена сделать. Королевская кровь течет в твоих жилах, Мейгри, отравляя твою душу. Ты предоставила Дайена его судьбе. Ты оставила Джона Дикстера умирать. Почему? Потому что чуешь, каким будет выигрыш! Власть! Ты не меньше, чем я, хочешь заполучить ее. Но что ты продашь, чтобы ее иметь? Душу, миледи? Не поможет. Бесполезны все твои ухищрения. Потому что в конце концов ты положишь ее к моим ногам. Et cumspiritu tuo - и да пребудет дух Его с тобой, миледи, - добавил он про себя с тенью улыбки на губах.
      КНИГА ВТОРАЯ
      ДРАГОЦЕННАЯ ЖЕМЧУЖИНА
      Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашел одну драгоценную жемчужину, пошел, и продал все, что имел, и купил ее.
      Евангелие от Матфея. 13; 45-46
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      Затем научу я грешников путям Твоим.
      Грегорио Аллегри, Miserere
      Командующий сидел в кресле в своих временных апартаментах на борту "Непокорного". Он сидел расслабленно, с закрытыми глазами и слушал старинную музыку. Поющие мужские голоса заполняли воздух вокруг него; казалось, он вдыхает их. Части канонического текста, каждая из которых имела свою мелодию, были согласованы и уравновешены с остальными. Глубокие мужские басы контрастировали с нежными, проникновенными юношескими тенорами. "Miserere", Аллегри. Конец шестнадцатого века. Девять голосов.
      Miserere mei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam. Помилуй меня, Господи, в своем неизбывном милосердии.
      Эти голоса, подобно голосам сирен, полностью захватили Сагана, вернули его в то время, когда он был совершенно счастлив и совершенно ничтожен, - первые двенадцать лет его жизни. Он вырос в монастыре, был взращен монахами во искупление грехов одного из братьев, взращен в молчании отцом-настоятелем, который с самого рождения сына не сказал ни слова ни ему, ни кому-нибудь еще.
      Ессе enim in iniquitatibus conceptus sum; et in peccatis concepit me mater mea. ...во грехе мать зачала меня.
      Эта часть была довольно правдивой. Верховный Служитель Ордена Адаманта, плененный дочерью аристократа, одержимый страстью, забыв про обет целомудрия, тайно покинул монастырские стены, встретился с предметом своих вожделений, и они соединились. Одной ночи хватило, чтобы погасить его пыл. Исполненный раскаяния, он проклял девушку и возвратился под сень монастырских стен. Но семя его пролилось. Девять месяцев спустя он обнаружил горький плод, завернутый в полотно и подброшенный к монастырским воротам.
      Сознавшись во всем, он оставил высокую должность и дал обет молчания и одиночества. С той ночи братья видели его лишь молящимся или безмолвно выполняющим самую грязную, самую тяжелую работу в маленькой общине. Скандал утих, дочь аристократа была отправлена на отдаленную планету. Ребенка приняли, скрыли от мира за каменными стенами и вырастили среди тишины и истовой молитвы.
      Ne projicias me a facie tua; et spiritum sanctum tuum ne auferas a me. He оставь меня и не отврати от меня Твой Дух Святой.
      Саган шевелил губами, повторяя слова, и мелодия отдавалась в его сердце. Что заставило его вспомнить все это? Возможно, встреча с молодым монахом, служившим санитаром на "Непокорном". Должно быть, в нем осталась вера: он должен был знать, что Орден не мог исчезнуть, хотя его братьев убивали во время революции. Орден ушел в подполье, канул в тьму, к которой ему не пришлось привыкать, и возрос там, словно ребенок во чреве, с нетерпением ожидающий появления на свет.
      Когда Сагану исполнилось двенадцать лет, король, старый Старфайер, узнал (прошел слух, что правду открыла мать Сагана), что ребенок Королевской крови вырос вдали от света, в монастыре, и не получил должного образования. Но даже король не мог проникнуть за монастырские стены, поскольку церковь обладала большим могуществом. Но отец разглядел в своем сыне необычайные способности. Священник дал знать, что хотел бы, чтобы сын получил образование, научился пользоваться своими способностями, "магией" Королевской крови. Сагана увезли из монастыря.
      В ту ночь, в ту последнюю ночь, он плакал единственный раз в своей жизни, во мраке монашеской кельи при свете свечи. Много дней спустя он краснел от стыда, вспоминая это.
      SacrificiumDeo spirituscontribulatis... Жертва Бога суть надломленный дух.
      В Королевской мужской академии, созданной специально для отпрысков Королевской крови, Дерек Саган был самым блестящим и самым нелюбимым среди учеников. С самых первых дней он понял, насколько выше других стоит, и не только по интеллекту, но и по душевной и телесной дисциплине. Рослый, сильный, энергичный, он превосходил остальных во всех испытаниях. Надменный, замкнутый, гордый, обладавший обаянием, он мог бы заставить их полюбить его.
      Он предпочел, чтобы его ненавидели.
      ...corcontritum et humiliation Dem поп despicies. Да не возненавидишь ты, Господи, разбитое и истерзанное сердце.
      А потом появилось светловолосое дитя - девочка, дикая, словно рысенок, дочь воина-варвара, подлетавшего к своим врагам на космоплане, садившегося и атаковавшего их верхом на лошади. Ее определили в женскую Королевскую академию, откуда выгнали в шесть лет за попытку зарезать директрису.
      Оставалась единственная возможность, и ее направили в мужское отделение академии к ее старшему брату, мягкому молодому человеку, получившему наследство после смерти матери. Отец от него отказался. Конечно, во всех этих событиях угадывался промысел Создателя. Именно здесь, в Королевской академии, преподаватели обнаружили, что эта девочка со светлыми волосами и мальчик с темной душой соединены связью разумов. Этот редкий феномен иногда встречался среди отпрысков Королевской крови.
      - Милорд.
      Резкий голос диссонансом ворвался в музыку и нарушил течение его мыслей. Саган поднял глаза. Это был капитан его охраны. Должно быть, дело неотложное, иначе он не стал бы его беспокоить.
      - В чем дело?
      - С вами желает поговорить президент, милорд. Саган напрягся, как перед битвой. Он ожидал этого разговора. Он, несомненно, мог и должен был сделать доклад президенту еще раньше. Но решил выждать, пока Роубс сам выйдет на связь. Но участившийся пульс, усилившийся ток крови заставили его признаться себе, что этот разговор он откладывал, вероятно, по другим причинам.
      Эта встреча подтвердит его страхи. И если они окажутся действительными, это приведет в движение камешек, который может в конечном счете вызвать камнепад. При этом он или останется на вершине, или будет похоронен под обломками внизу.
      Псалом закончился, когда он вышел из своих апартаментов.
      Tunc imponent super altare tuum vitulos. Затем принесут они волов на Твой алтарь.
      - Гражданин генерал Саган.
      - Слушаю вас, господин президент.
      - Надеюсь, с поздравлениями все в порядке. Пресса прославляет ваш героизм.
      Саган равнодушно пожал плечами, хотя, по правде говоря, именно его собственные пресс-агенты распространяли сообщения, в которых подчеркивался тот факт, что его отвага позволила преодолеть численное превосходство противника и подвести погибающий корабль к вражескому крейсеру. Шли переговоры о съемках фильма; кто-то начал писать книгу.
      Саган был достаточно проницателен, чтобы понимать: народу нужен герой. Революция была весьма популярна, но с тех пор прошло семнадцать лет. Народ галактики лишился короля, а взамен приобрел Конгресс, бесчисленные депутаты которого погрязли в спорах, сварах и предвыборных баталиях.
      Их президент, которого поначалу считали политиком-реформатором и интеллектуалом, стал слишком на них похож. Народу он надоел. Люди устали от мифа демократии, перестали верить в то, что могут что-то изменить, и раздражались от постоянных напоминаний о том, что они же и виноваты во всех проблемах жизни галактики.
      Саган был идеалом для галактики, которая отчаянно нуждалась в героях, отчаянно желала заполучить строгого отца, который бы гладил всех по головке и заверил бы, что больше не о чем беспокоиться. Тогда все могли бы закрыть глаза и впасть в спячку: он бы их защитил. А стоит им заснуть...
      - Естественно, - сказал президент Роубс с легким упреком, - именно мне придется выступить перед Конгрессом и средствами массовой информации и объяснить потерю крейсера.
      Командующего это мало волновало. Стоимость звездного крейсера была настолько астрономической, что ...
      - Возможно, господин президент, - сказал Саган, пристально глядя в лицо Роубсу, - вам следовало бы выступить перед народом и объяснить, каким образом коразианцам удалось сделать за несколько лет такой технологический скачок, для которого явно требовалась поддержка. И как случилось, что наша шпионская сеть просмотрела - если не сказать хуже - рост военной мощи коразианцев.
      Питер Роубс выглядел особенно щеголевато в коричневом кашемировом костюме с намеком на голубую полоску, с синим галстуком и платком в тон. Волосы у него были тщательно причесаны, грим наложен безупречно. Он изобразил печальную улыбку папаши, терпеливо сносившего выходки своего способного, но заблудшего дитяти.
      - Я читал сообщения о ваших необоснованных утверждениях в наиболее желтых видеоновостях, Дерек. Конечно, я знаю, чего они стоят. Я не стану своими опровержениями придавать им правдоподобность. И все же должен признать, что вы меня сильно обидели. Мы долго были друзьями, Дерек. Очень долго.
      Саган вспомнил о тех днях, когда он был юным революционером и искренне восхищался профессором-идеалистом, возглавившим мятеж против стареющего, никчемного короля. Но никаких угрызений совести Саган не испытывал. Роубс, которого он видел сейчас, был оболочкой того Роубса, пустой ореховой скорлупой. Обезьяной, танцующей под дудку своего хозяина.
      И Саган увидел, поскольку смотрел очень внимательно, как обезьяньи глазки бросили взгляд в сторону, в угол комнаты, оставшийся за пределами экрана. Затем этот взгляд снова остановился на Сагане. Если бы Командующий не всматривался так, не ждал бы этого, он бы ничего не заметил. Этот взгляд подтвердил его подозрения. Хозяин обезьяны на месте.
      Что делает Роубс? Просит Абдиэля о помощи или просто ждет одобрения? Что бы он ни искал, он получил, что хотел, поскольку начал играть другую роль, сменив маску отвергнутого друга на твердое, суровое, волевое лицо Верховного Главнокомандующего.