Стальная Крыса (твердый переплет) - Похититель разума (Звёздные Стражи - 2)

      - Что случилось? - Ставрос поддержал ее. Она смертельно побледнела.
      - Саган! Он о нас знает, он знает, что мы хотим сделать, и уже идет сюда, чтобы нас остановить. Мечи! Он услышал наши мысли, когда мы переговаривались. Не догадались...
      - Поздно, - перебил Данха. - Пошли! Если повезет, мы намного его опередим.
      Они выскользнули из прохода. Под прикрытием статуи Мейгри выглянула в коридор. Зомби стояли кучкой у входа в королевские покои. Судя по их виду, они чувствовали себя спокойно, поскольку королевская охрана больше им не угрожала. Никто не держал под прицелом Августа или доктора, стоявших посреди усеянного трупами коридора; оба были безоружными, так что опасности не представляли.
      Детский плач стал громче. Из королевских покоев появилась Семели в сопровождении громко протестующей сиделки.
      - У Ее величества были очень трудные роды! Ей нельзя вставать! Вы подвергаете опасности ее жизнь...
      - Жизнь Ее величества подвергнется большей опасности, если она не покинет дворец, - ответил один из мертвых разумом.
      Мейгри выделила его в качестве командира и своей первой цели.
      - Прошу поторопиться, мадам, - обратился мертвый разумом к Семели. - Дерек Саган убил короля. Вы и ваши близкие будут следующими жертвами, если не пойдете с нами в безопасное место.
      - Саган! - услышала Мейгри слабый голос Семели. - Саган убийца и предатель?
      Она посмотрела на мужа, взяла ребенка на руки и заговорила уже более твердо.
      - Я не верю, Август. Не верю!
      Стиснув меч, Мейгри подняла руку, чтобы подать сигнал.
      Август подошел к жене, обнял ее.
      - Ступайте по коридору, - приказал мертвый разумом. - Мы пойдем сзади и присмотрим, чтобы вам ничего не угрожало. И вы, доктор.
      Облегченно вздохнув, Мейгри взглянула на товарищей с угрюмой радостью. Зомби разошлись цепью, стоя к ней спиной, глядя вслед уходящим по коридору королю и королеве. Вдруг они одновременно, словно единое многорукое тело, подняли лучевые ружья.
      Никакой тюрьмы! Никакого "безопасного места"!
      Слишком поздно, поняла Мейгри. Это казнь.
      Она издала вопль, яростный крик, который мог принадлежать свирепой амазонке, тысячи лет тому назад бросившей вызов Ахиллу на стенах Трои. Рванувшись вперед, она снова закричала, отчаянно пытаясь заставить мертвых разумом обратить смертоносное оружие в ее сторону. Данха рядом с ней громыхал, подобно Зевсу; Ставрос стрелял из лазерного пистолета в потолок, наполнив коридор вспышками. Он не решился стрелять по мертвым разумом из страха промахнуться и убить короля.
      Мертвые разумом, действовавшие как единый организм, не обратили внимания на свирепых противников, набегавших на них сзади. Тщательно прицелившись, они выстрелили.
      Вопль Мейгри возымел какое-то действие: его услышал Август. Оглянувшись и увидев поднятые винтовки, он бросился, безуспешно пытаясь закрыть жену и ребенка своим телом. Выстрелы из нескольких винтовок в упор разнесли его на куски.
      Стражи добрались до зомби. Мейгри взмахнула мечом, снеся голову у одного из них. Обезглавленное тело осело и рухнуло на пол. Обратный ход меча угодил другому в спину, развалив его почти надвое. Убрав врагов с пути, Мейгри не стала останавливаться. Она знала, что ее друзья разделаются с остальными; она всегда им доверяла. У нее щемило в груди, когда она подбегала к кровавому месиву посреди коридора.
      Доктор был мертв; у него в спине зияла прожженная дыра. В сиделке трудно было признать человеческие останки. От Августа тоже почти ничего не осталось. Не позволяя себе думать о том, что делает, она отчаянно разгребала обугленные, кровоточащие куски плоти того, кто был ее королем, пытаясь добраться до его жены.
      Семели лежала лицом вниз, прикрыв телом ребенка. Мейгри молила Бога, чтобы кровь на ее платье была не ее, а мужа. Она осторожно просунула руку под голову подруги и повернула ее.
      Заглянув в глаза Семели, она поняла, что ее молитва не услышана. Жизнь еще еле-еле теплилась в этих глазах, но они уже смотрели куда-то далеко и не видели Мейгри, не узнавали ее. И лишь одно удерживало в ней жизнь, быстро ее покидавшую.
      - Мой ребенок... - прошептала она, и голова ее обмякла на плече Мейгри.
      - Мейгри! - Это был Платус, тряхнувший ее за плечо. Мейгри провела ладонью по блестящим черным волосам Семели, прижала ее голову к груди.
      - Нет, Семели, нет! Пожалуйста... не надо!
      - Ребенок, Мейгри! Ребенок жив!
      Платус осторожно вынул ребенка из безжизненных рук матери.
      Мейгри отрешенно посмотрела на ребенка, который, казалось, покрыт кровью вместо одеяльца, и увидела, что он отчаянно кричит. Она перестала его замечать. Она держала Семели на руках, крепко прижав ее к себе, покачивая мертвую, как мать качает своего ребенка.
      Отвернув окровавленную пеленку, Платус быстро осмотрел голенькое тельце.
      - Цел и невредим! Ни одного ожога.
      Немного выждав, он взглянул на подошедших Данху и Ставроса.
      - Ребенка мы еще можем спасти.
      Мейгри не шелохнулась. Она приникла к Семели, зарывшись лицом в ее волосы, и плакала.
      - Мейгри, - мягко, но настойчиво окликнул ее Платус, сознававший, что время уходит, словно капли, падающие с одеяльца ребенка. - Мейгри, мы можем спасти ребенка! Но нам надо спешить.
      Она не тронулась с места. Положить тело Семели на залитый кровью пол, рядом с оскверненными останками ее мужа, означало бы победу смерти. Если бы они оставили ее одну, позволили остаться с подругой...
      Данха опустился рядом с ней на колени, обнял ее сильной рукой.
      - Король умер, Мейгри, - произнес он, благоговейно, жестом благословляющего священника коснувшись огромной рукой хрупкой головенки хнычущего ребенка. - Да здравствует король.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Смыть кровь отправлюсь я...
      Уильям Шекспир. Ричард II. Акт V, сцепа 6
      Чувство долга вернуло Мейгри к жизни. Казалось, она с закрытыми глазами видит свет от Звезды Стражей, не замутненной ужасом, не потускневшей от пролитой на нее крови. Поцеловав Семели в холодный лоб, она бережно опустила ее на пол. Взяв быстро коченеющую руку Семели, Мейгри сняла с окровавленного пальца кольцо с огненными опалами. На мгновение поднеся кольцо к навеки умолкшим губам, она надежно запрятала его в складки окровавленного одеяльца, в которое Платус туго запеленал ребенка.
      - Как быстрее всего добраться к проходу, что ведет к королевскому кораблю? - спросила она.
      В ее голосе и движениях появилась жизнь.
      - Через спальню Его величества, - не задумываясь, ответил Платус. - Там в камине дверь, через которую можно пройти прямо к стартовой площадке.
      - Корабль наверняка охраняется, - мрачно предостерег Данха.
      - Управимся, - бросила Мейгри.
      Ее звучавший безжизненно и тускло голос напоминал механический голос андроида. Шагнув по коридору, она остановилась, почувствовав на плече руку Данхи. Она взглянула на него, словно не узнавая.
      - Твой меч, Мейгри, - сказал он, держа в руке гемомеч.
      Она посмотрела на меч, словно никогда не видела его раньше, не представляла, что с ним делать. Она не помнила, что носила его, не помнила, что снимала. Кивнув, она приняла оружие, стала вставлять иголки в ладонь.
      - Подожди, Мейгри, - остановил ее Платус. - Ты не возьмешь ребенка?
      Он протянул ей ребенка. Мейгри посмотрела на младенца, который вдруг перестал плакать и смотрел по сторонам необычайно серьезным и умным взглядом.
      - Мои руки предназначены, чтобы лелеять мертвых, но не живых, - сказала она.
      Она включила гемомеч, и четверо Стражей пошли по коридору. Платус нес ребенка. Пол был скользким от крови; они старались идти как можно быстрее. Добравшись до двери королевских покоев, они остановились посреди вестибюля, обнаружив, что Мейгри с ними нет.
      - Останься, - велел Ставрос Платусу, а сам вместе с Данхой поспешил назад.
      Мейгри стояла в дверях, высокая и прямая, вглядываясь в тени пропитавшегося смертью коридора глазами, в которых было не больше жизни, чем в глазах лежавших вокруг трупов.
      - Идите, - сказала она им, не дав им вымолвить ни слова. - Спрячьте ребенка где-нибудь в укромном месте. Смотрите за ним. Когда-нибудь люди горько раскаются в содеянном. Они будут рады упасть на колени перед королем.
      - Мейгри, не можешь же ты...
      - Могу. И должна.
      Теперь она, казалось, узнала их впервые с того момента, как рассталась с телом Семели.
      - Саган уже идет сюда. Только я могу его остановить. Вы сами знаете. Идите. У вас мало времени.
      - Я останусь, - пророкотал Данха.
      - Нет, - покачала головой Мейгри. - Ты сам сказал, что корабль охраняется. Вы оба будете там нужны. Платус не сможет драться: у него ребенок. Да от него все равно мало толку. Она слабо улыбнулась.
      - Не говорите ему, что я осталась. Скажете, что я вас скоро догоню. Понял, Ставрос?
      - Да, - с горечью отозвался Ставрос. - И Платус все поймет. Он тебя не бросит.
      - У него нет выбора. Он - Страж. Напомните ему, что у него появилась новая обязанность. Он должен вырастить короля.
      Она с любовью и печалью посмотрела на обоих друзей.
      - Dominus vobiscum. Храни вас Бог.
      Ставрос хотел было возразить, но Данха остановил его, сдавив ему руку.
      - Et cum spiritu tuo, Мейгри. И Дух святой пребудет с тобой.
      Мейгри смотрела им вслед, слышала приглушенные расстоянием голоса. Брат повысил голос, возражая, но Данха прикрикнул на него. Похоже, он смог убедить Платуса. Как Мейгри ни вслушивалась, больше до ее слуха не доносилось ни звука. Брат все-таки не стал спорить слишком долго.
      Платус сможет заменить мальчику и отца, и мать. Он был по-матерински ласков с девочкой, никогда не знавшей матери. Он утешал ее в самые первые дни в академии, когда она тосковала по дому, была потерянной и испуганной. Он проявлял терпение и доброту, когда она давала волю своему буйному нраву. Он проявлял понимание, даже если чего-то не понимал. И за все это он хотел лишь ее любви. Неужели ей было трудно любить его?
      Мейгри стояла перед дверью, окруженная мертвыми телами. В коридоре было тихо; души уже давно покинули бренные, смертные тела, чтобы предстать перед Богом на суд Его, получить от Него утешение, принять Его гнев. Мейгри услышала шаги, но пока только мысленно. Сагана еще не было, но он приближался с каждым ее вздохом, с каждым ударом сердца; если бы она могла успокоить дыхание или сердце, она бы это сделала. Жизнь для нее теперь не представляла никакой ценности, но для других она чего-то стоила, и Мейгри была готова потратить ее, чтобы купить единственную оставшуюся ценность: время.
      * * *
      Все шло не так, как задумывалось. Бескровный переворот превратился в кровавую бойню. Саган, который не мог вспомнить, чтобы хоть раз в жизни не управлял ситуацией, полностью потерял контроль над происходящим.
      - Король мертв, Стражей истребляют, - разговаривал Саган сам с собой, кипя от злости. - Абдиэль и Роубс сговорились между собой устроить резню, массовое убийство особ Королевской крови.
      Саган в ярости покинул братскую могилу, в которую превратился банкетный зал. Если его и потрясло поголовное избиение беззащитных, то это человеческое чувство легло на алтарь клокочущей ярости, и он смотрел, как они обугливаются и умирают, оставляя после себя лишь остывший пепел. Ему вдруг показалось, что он сам подвергается опасности, но после осмотра вестибюля и нижних коридоров дворца он успокоился. Его солдаты, за подготовкой которых он лично наблюдал в течение последнего месяца, сохраняли организованность и дисциплину.
      "Нет, Роубс не причинит мне вреда. Не посмеет. Я ему нужен. И он меня боится", - с искренним сожалением подумал Саган. До сего дня он действительно восхищался Питером Роубсом и уважал его; он верил в него и его дело. Теперь восхищение и уважение сгорели дотла, оставив лишь холодные угли на алтаре.
      Что касается дела, оно тоже умерло. Дерек Саган вглядывался в лица людей и не находил ничего, достойного восхищения. Он совершил ошибку: надо в этом себе признаться. Но теперь, когда он видел, что может приобрести, ошибку признать легче. Феникс действительно восстанет из пепла, и крылья у него будут золотые.
      Саган не злился на себя, не был зол он и на Роубса, который в конце концов показал себя слабым и неуверенным, что позволит легко им манипулировать. Сейчас гнев Сагана был направлен в одну точку - на тех, кто его предал.
      - Доложите, капитан, - приказал Саган приблизившемуся к нему офицеру.
      - Компьютерные центры, архивы и весь персонал в безопасности, сэр, как и лифты на верхние этажи. Нам пришлось пристрелить кое-кого из толпы...
      Саган отмахнулся от малозначащих подробностей.
      - Кто-нибудь пытался проникнуть на верхние этажи?
      - Никто, сэр. Естественно, кроме майора Морианны...
      - Что-о-о?
      Саган уставился на капитана испепеляющим взглядом; тому показалось, что под этим взглядом у него дымится кожа.
      - М-м-майора Морианны, сэр. Наши люди ее узнали. Она сказала, что действует по вашему приказу...
      И тогда Саган увидел все, увидел ее глазами. Он увидел мертвых разумом в коридоре, увидел, как они поднимают оружие, увидел огонь, кровь, стычку, смерть. А еще он увидел новую жизнь, увидел ребенка и понял вдруг, как это все может сыграть ему на руку...
      Или нет. Королевский корабль! Это для них единственная возможность бежать! Он обругал себя. Как он этого не предусмотрел?
      Потому что не ожидал, что все пойдет наперекосяк. Потому что не ожидал хаоса. Потому что не ожидал предательства!
      Саган взглянул в сторону компьютерного центра. Он мог бы преодолеть кодовые запоры, добраться до стартовой площадки, но на это уйдет время. Благодаря мысленной связи с Мейгри он знал, что Стражи пытаются добраться до корабля потайными ходами. С тридцатого этажа спускаться долго. Они устали, им приходится двигаться медленно и осторожно, чтобы не навредить ребенку...
      На его пути лишь одно препятствие.
      Оставив заикающегося капитана, Саган побежал по задымленным коридорам, заваленным трупами и обломками. Он кипел от нетерпения, поднимаясь в лифте: если бы кабина взмывала вверх со скоростью света, ему и это показалось бы слишком медленным.
      Она предала его. Все они предали его, но ее измена болью пронзала его. Он вырвал стрелу из душевной раны, которую прижег пламенем гнева, но боль осталась, и она будет мучить его, пока он не отомстит.
      Лифт остановился на этаже, где располагались королевские покои. Двери раздвинулись, и он вошел в обитель смерти. На трупы он едва посмотрел, хотя взгляд его на мгновение задержался на теле Семели, лежавшей в крови мужа.
      Саган пошел дальше.
      Единственным живым существом в этом зале была Мейгри, ожидавшая его. Снедаемый злобой, он бросился к ней, но, рассмотрев ее, он почувствовал, как гнев его ослабевает.
      Она выглядела более мертвой, чем трупы вокруг.
      Лишь свет меча в ее руке и блеск камня на ее груди выделялись на фоне окружающей ее темноты, черной, как кровь на ее одежде и в ее светлых волосах.
      Саган включил меч и поднял его.
      - Отойди, Мейгри. Дай пройти.
      Она не ответила, не тронулась с места. Даже ее дыхание не шевелило складок одежды: ангел из холодного мрамора с огненным мечом. Саган двинулся вперед, напряг мышцы, чтобы броском обойти ее.
      И тут же она преградила ему путь мечом. Движение ее было стремительным и умелым. И хоть ее серые глаза потемнели, казались безжизненными и не смотрели на него, он увидел, что в ее жилах течет теплая кровь, проступая красными пятнами на прозрачной коже, ощутил, что разум ее настороже.
      Она не напала на него, а лишь преградила дорогу. Он понял ее. Слишком быстрая смерть помешает ее замыслу. Она выигрывала время.
      Он не решался сразиться с ней. Мейгри была опытным противником, быстрым, умным, изобретательным. Они частенько сражались ради забавы и для практики. Нередко она одерживала победу. А то, что сейчас она не дорожит жизнью, ставило его в невыгодное положение, потому что он вдруг понял, что очень дорожит своей. Путь славы и могущества открывался перед ним. И ему стало ясно, что без нее он вряд ли пройдет по этому пути.
      - Мейгри, - заговорил он, опустив оружие, - не делай этого. Пойдем со мной.
      Она промолчала, не меняя боевой стойки. Голос Сагана смягчился, он говорил искренне.
      - Роубс - глупец, Мейгри. Он быстро надоест толпе, что привела его к власти. Нам придется лишь выждать, а потом мы выйдем на сцену и возьмем власть. А тем временем вместе сможем вырастить ребенка Семели, вырастить короля.
      Мейгри по-прежнему не двигалась. Но он понял, что она слушает. Это стало ясно по трепету длинных ресниц, по легкому румянцу на щеках.
      - Пойдем со мной, Мейгри, и я прощу тебя. Ресницы снова вздрогнули, в них блеснула слеза.
      Она посмотрела ему прямо в глаза.
      - Но я тебя никогда не прощу, Дерек, - произнесла она отстраненным, глухим голосом. - И себя тоже.
      Снова в нем вспыхнул огонь гнева, целиком поглотив его, ослепив темным, удушающим дымом. Он ударил ее со всей силой своей безоглядной ярости, ударил стремительно и свирепо. Он не видел, куда пришелся удар; он вообще ее не видел. Глаза его горели злобой.
      Он пришел в себя; спала кровавая пелена. Она лежала у его ног, рухнув без звука. Взглянув на дверь, он хотел войти, но тут же остановил себя. Он понимал, что опоздал. Ребенка уже нет.
      Мейгри лежала ничком. Под головой у нее растекалась лужица крови, перемешиваясь с кровью ее врагов. Саган опустился на колено рядом с ней. Она была еще жива. Он не стал ее трогать, не стал нащупывать пульс на упавшей руке, на шее. Не было нужды. Он знал, что она жива, понимая одновременно, что для него она умерла. Мысленная связь прервалась, не считая небольшой пульсирующей искорки.
      Дерек Саган взял в руку прядь светлых мягких волос. Он не испытывал ни угрызнений совести, ни сожаления. Она изменила клятве верности, она предала их дружбу, их любовь. Она заслужила смерть. И чего ради? Ради престарелого, безвольного короля, от которого даже Бог отвернулся.
      Саган ничего не чувствовал. На душе у него было темно и тихо, как в зале мертвых, где он стоял. Отныне он будет слышать лишь эхо собственных шагов в пустых коридорах - коридорах власти, коридорах славы. Но коридоры эти будут безлюдными, темными и холодными.
      Надо бы добить ее, подумал он, перебирая между пальцев пряди волос цвета морской пены. Удар милосердия, который из жалости наносят смертельно раненным. Но он не мог заставить себя сделать это. Добить беззащитную, потерявшую сознание - равносильно убийству. Справедливость восстановлена. Он вверяет ее Господу.
      Саган поднес пряди светлых волос к губам.
      - Миледи, - пробормотал он, поцеловал их и выпустил из пальцев.
      Поднявшись, он пошел прочь, оставив пустой зал мертвым и умирающим.
      * * *
      Спустившись на тридцать этажей, Дерек Саган попал из сумрака теней на свет пламени и боя. Горели целые кварталы. Коридор освещался заревом пожаров. Подняв голову, он увидел в небе вспышки трассирующего огня; вероятно, кто-то из Стражей пытался бежать или шел бой между теми, кто сохранил верность королю, и изменившими ему.
      Хаос, неразбериха. А где-то вверху - королевский корабль, уносящий маленького короля. Саган прикинул, как его остановить. Авиация под контролем революционной армии. Даже если ему удастся найти кого-нибудь, способного распорядиться, в чем он сомневался, вряд ли удастся направить погоню по следу. Корабль пилотирует Данха, а он - один из лучших, что слишком хорошо известно его командиру.
      - Ничего. Я их найду, - вслух поклялся Саган перед собой и перед Богом. Даже если уйдут годы, я отыщу предавших меня и восстановлю справедливость. А через них найду и мальчишку.
      Сагана увидел капитан, разыскивавший свое начальство, и поспешил к нему. Но при виде лица командира он замялся, явно не испытывая желания подходить ближе.
      Саган властным жестом подозвал его.
      - Прошу прощения, сэр, - произнес капитан, с беспокойством глядя на него. - Вы не ранены...
      - Доложите обстановку, - холодно приказал Саган.
      - Все в порядке, сэр. Бой в банкетном зале закончился. Как вы велели, мы опознаем погибших и заносим имена в компьютер. Точно известно, что нескольким удалось бежать.
      - Мы узнаем, кто это был. Что делает ловец душ и его... войска?
      - Они оставили дворец, сэр. Нам сообщили, что они напали на собор. Священники, насколько известно, держат оборону.
      Капитан говорил вполголоса. Возможно, он знал кое-что о прошлом своего командира.
      Саган стиснул зубы. Он представил, что творилось в пределах, которые защищали священники, не имевшие иного оружия, кроме Священной Власти. А им запрещено пользоваться ею, чтобы лишать кого-то жизни.
      Еще одна бойня во имя народа. Саган рассеянно потер шрамы на левой руке, нанесенные им самим во имя Бога; шрамы, какие были лишь у служителей Ордена Адаманта. Абдиэль не надеялся на удачу и подавлял любое противодействие. Сейчас Саган ничего не мог сделать, но наступит день, когда мертвые священники будут отомщены.
      - Что в городе? - спросил он, не забывая о деле.
      - Революционная армия его захватила. Нам сообщают о беспорядках, грабежах, поджогах...
      Да, это даже отсюда видно.
      - Что с прессой?
      - Вместе с президентом удалились с планеты, сэр. Это хорошо. Бойню затушуют, правду приукрасят.
      Во имя народа.
      Все идет хорошо. При таком хаосе большего и желать нельзя.
      - Что-нибудь еще? - устало спросил Саган. Долгая выдалась ночь.
      - Нет, сэр.
      - Тогда возвращайтесь к своим обязанностям, капитан.
      - Есть, сэр.
      Он отдал честь древнеримским жестом, введенным Саганом среди своих войск.
      Свои войска. Наконец-то. Флот космических кораблей. Галактика, которой надо управлять. Во имя народа, конечно.
      Конечно.
      Он подошел к окну и посмотрел на город, охваченный революционными беспорядками и разрушением. В воздухе висел едкий дым со слабым привкусом железа и запахом крови.
      Он смотрел на вздымающиеся языки пламени и представил себя восстающим из огня с золотыми крыльями...
      В одиночестве.
      КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
      ПЛАТА ЗА ВХОД - СМЕРТЬ
      О, фортуна! Как луна, переменчива она, поднимает лик свой ввысь, а потом уходит вниз...
      Карл Орф. Кармина Бурана.
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      Ни небо, ни земля не знали мира этой ночью...
      Уильям Шекспир. Юлий Цезарь. Акт II, сцена 2
      На следующее утро горизонт на Ласкаре затянуло густыми темными тучами со сверкающими молниями. Зеленое солнце не показывалось, словно плохо спало ночью и не желало вставать. Слышался отдаленный грохот грозы, сотрясавшей землю, приближавшейся подобно мстительным титанам.
      Этот грохот сотряс сборный домик Абдиэля, заглушил успокоительное бульканье кальяна, помешал его утренней медитации. Решив, что все равно пора приступать к делам, старик вынул мундштук из потрескавшихся губ.
      Дверь бесшумно открылась. По мысленному приказу хозяина вошел Микаэль. Почувствовал Абдиэль и то, как неспокоен Дайен. Гром разбудил юношу, очнувшегося от кошмаров, в которых ему привиделся объятый пламенем замок. Абдиэль послал ему мысленный импульс, и подсознание Дайена снова погрузилось в темноту. Абдиэлю предстояли некоторые дела, присутствие юноши при которых было бы нежелательным.
      - Молодым нужно побольше спать, - сказал старик Микаэлю, который согласно кивнул.
      Придвинув к кушетке, на которой расположился Абдиэль, низкий столик, Микаэль выложил пригоршню разноцветных капсул, составлявших завтрак хозяина.
      - Присядь, дорогой, - велел Абдиэль, похлопав рукой с иглами по подушкам рядом.
      Микаэль подчинился и сел очень прямо, уставившись пустыми глазами на человека, дававшего ему внутреннюю жизнь.
      Абдиэль, как обычно, взял первую капсулу, понюхал, рассмотрел ее пурпурный оттенок, а затем раскусил и попробовал на вкус гранулы внутри, прежде чем их проглотить. Такая же участь ожидала все остальные капсулы, с каждой из которых он обращался, как если бы это было редчайшее вино или изысканная пища. Его завтрак, проходивший таким образом, часто продолжался более получаса. На ужин уходило и того больше.
      Ловец душ с удовольствием разговаривал во время еды, для чего часто приглашал одного или нескольких зомби. Особой разговорчивостью мертвые разумом не отличались. Беседа с ними являлась, в сущности, разговором с самим собой, поскольку все мысли были вложены в них Абдиэлем. Но для него иногда было полезно услышать свои слова со стороны; так печатный текст гораздо лучше запоминается, если его прочитать вслух, а не просто пробежать глазами.
      - Как наши пленники? - спросил Абдиэль, взяв красную капсулу, обнюхав ее и отложив в сторону, чтобы заменить на черную.
      - Они не спали. В их комнате выставлен охранник, и они старались не заснуть в надежде, что охранник заснет и они смогут выкрасть у него ключ.
      Абдиэль хихикнул, положил черную капсулу на язык и раскусил ее. Мертвым разумом не нужен сон, и они могут бодрствовать и действовать, пока живо тело.
      - Круглосуточная охрана - ненужное распыление сил, хозяин. Гораздо разумнее незамедлительно убить их, - произнес Микаэль, но мысль принадлежала Абдиэлю, который немного подумал и отрицательно покачал головой.
      - Нет. Юноша принадлежит к Королевской крови и обладает чрезвычайно высокой восприимчивостью даже по сравнению с нами. Туска тоже Королевской крови, хоть и разбавленной. Между ними существует связь, хоть им об этом пока неизвестно. Если наемник умрет, мальчик сразу же это поймет. Наемника и женщину мы убьем скоро, но всему свое время, дорогой Микаэль. Всему свое время.
      Абдиэль слегка поморщился. Черная капсула горчила, она ему не нравилась. Он запил ее водой и торопливо схватил оранжевую, вкус которой доставлял ему удовольствие.
      - Я составил план, Микаэль, - продолжал Абдиэль, вдыхая слабый аромат капсулы. - Теперь я готов приступить к его выполнению. Я избавлюсь от честолюбивого Командующего, от беспокойного короля и извращенного адонианского гения. Затем я останусь с бомбой, леди Мейгри и звездным камнем. А это значит, мой дорогой Микаэль, что в моих руках будет вся вселенная.
      - Леди Мейгри не отдаст бомбу, - заметил Микаэль.
      Абдиэль разгрыз оранжевую капсулу и начал высасывать ее содержимое. Взяв Микаэля за руку, он ласково погладил ее.
      - У нее не останется выбора. Она с радостью отдаст мне бомбу, чтобы потом с радостью умереть.
      Немного подумав, старик не стал устанавливать связь с послушником. Еще надо закончить завтрак, а потом заняться юношей. Отпустив руку Микаэля, он снова принялся за капсулы. Заметив, что осталась еще одна черная, он вздохнул.
      - Вы действительно верите, что мальчику суждено быть королем? - спросил Микаэль.
      - Суждено! - усмехнулся Абдиэль. - Ты говоришь, как Дерек Саган, или, что еще хуже, как его отец-священник, утверждавший, что всеми нами управляет некая всемогущая, всеведущая Сущность, которая считает каждый волосок у нас на голове и скорбит над погибшим воробьем. Вот твоя сущность. - Ловец душ протянул руку, сверкнувшую на свету иглами, и похлопал себя по голове. - Вот сила, которая всем управляет, все определяет и решает. Вера в Бога всегда была слабым местом Сагана и она же приведет его к крушению. Видишь ли, дорогой, что бы ни говорил по этому поводу сам Саган, в глубине души он верит, что этот мальчик и есть его помазанный король. Саган всегда вынужденно был мятежником. Одной рукой он пытался спасти то, что разрушал другой. Если бы он посвятил себя завоеванию галактики, - продолжал Абдиэль, оттягивая, насколько возможно, принятие черной капсулы, - он смог бы этого добиться. С одной стороны, его пожирает честолюбие, он обладает опытом и разумом, богатством и силой, чтобы править. Он придумал эту бомбу, и ее изготовили именно для этого. И что же он делает дальше? Забывает про нее и занимается бессмысленными поисками потерянного короля! Да, конечно, причины веские, он хочет оправдаться перед самим собой. Но, Микаэль, когда он подвергнется испытанию, когда перед ним встанет выбор, он выберет своего Бога. А мне предстоит приблизить этот выбор.
      - Понимаю, хозяин, - сказал Микаэль, поднимаясь. Налив в стакан воды, он вернулся на место.
      - А инициация прошла превосходно, - заметил Абдиэль, отправив в рот капсулу и яростно ее разжевывая. - Я заглянул в разум юноши, все рассмотрел. Получилось не хуже, чем у древних медиумов, устраивавших представление для легковерных клиентов. Настоящие, а не надуманные, как это можно было предполагать, шипы пронзают плоть мальчика. Очистительный огонь - небесный, конечно, - исцелит ужасные раны.
      Абдиэль глотнул воды. Поставив на столик пустой стакан, он с облегчением заметил, что остались лишь оранжевые, зеленые и пурпурные капсулы. Он утерся тыльной стороной ладони и выбрал зеленую.
      - Какое упущение. Саган не представляет свои собственные душевные возможности. Он убеждает не только леди Мейгри и почти убеждает мальчика в том, что эти "чудеса" происходили. Он умудрился убедить себя! Иллюзионист, который свято верит в свои фокусы.
      - Вы сказали "почти убеждает", хозяин. Значит, мальчик не верит?
      - Дайен верит, потому что хочет верить, но не потому, что действительно верит. Ведь его воспитывал неверующий, и душа мальчика наполнена сомнениями и смятением. Но вместо того, чтобы принять как данность свои внутренние противоречия, Дайен боится их. Он изо всех сил хочет проявить себя.
      - Вы контролируете его разум, хозяин?
      - Нет, - признался Абдиэль. - Он Королевской крови и хорошей породы. Люди очернили Старфайеров, но никто из нашего Ордена не смог повелевать ни одним из них. Они были заносчивы, слишком высоко себя ставили; настолько, что не могли позволить кому-то встать над ними. Дайен достаточно любит себя, чтобы избежать моей власти, но в нем много сомнений, что делает его уязвимым - не для моих приказов, но для моих советов. Иначе говоря, Микаэль, мне не придется принуждать его что-либо делать. Он с радостью сделает это сам.
      Микаэль склонил голову в знак признания гениальности хозяина. Абдиэль принял последнюю капсулу. Покончив с трапезой, он удобно откинулся на подушки кушетки и расслабился, нежась в тепле солнечной печки.