— Ты хоть иногда думаешь своей головой, прежде чем что-нибудь сделать? — прошипел он.
— Но ведь сюда пожаловали вовсе не паленые гоблины, как я того боялся, — возразил Тас, указывая рукой в сторону вышедших на поляну людей. — На одном из них — доспехи Соламнийского Рыцаря. А другой носит одежду мага. Я просто хочу поприветствовать их и представиться.
— Если я чему-то и научился за время своих путешествий, — поведал Конундрум приглушенным шепотом, — так это никогда не представляться тем, кто носит меч или облачен в одежды колдуна. Пусть они идут своей дорогой, а мы пойдем своей.
— Ты что-то сказал? — встрепенулся незнакомый маг, поворачиваясь к своему спутнику.
— Нет. — Рыцарь поднял меч и внимательно осмотрелся.
— Значит, здесь есть кто-то еще, — нахмурился маг. — Я отчетливо слышал голоса.
— А я нет. У меня в ушах до сих пор отдается биение моего сердца, перекрывая все другие звуки. — Рыцарь немного помолчал, прислушиваясь, потом тряхнул головой. — Нет, определенно ничего. А на что это походило? На гоблинов?
— Нет, — ответил маг, вглядываясь в тени.
Непоседа не ошибся: рыцарь действительно был соламнийцем. У него были длинные белые волосы, перевязанные тесьмой надо лбом, и проницательные голубые глаза. Одежды, которые он носил, когда-то имели густой красный оттенок, но со временем на них осело столько грязи, копоти и крови, что теперь, в сером свете дождливого дня, их цвет не поддавался никакому описанию. Впрочем, на обшлагах и кайме поблескивало золотое шитье.
— Смотри! — вдруг возбужденно выдохнул Тассельхоф. — У него посох Рейстлина!
— Очень странно, — снова насторожился маг. — До меня донесся голос кендера.
Тас зажал рот рукой, а Конундрум уныло покачал головой.
— Что делать кендерам здесь, посреди поля битвы? — спросил рыцарь с улыбкой.
— То же самое, что и везде, — хмыкнул маг, — причинять беспокойство всем, кому выпадет несчастье повстречать их на своем пути.
— Как это верно, — вздохнул гном.
— Как это грубо, — пробормотал Тассельхоф. — Пожалуй, я не стану с ними знакомиться.
— Вроде бы гоблинов больше не слышно, — сказал рыцарь, оглядываясь. — Ты думаешь, мы их остановили?
На соламнийце были доспехи Рыцаря Короны. Поначалу Тас принял его за старика, поскольку только у стариков бывают такие седые волосы. Однако, присмотревшись к рыцарю получше, кендер обнаружил, что тот оказался совсем молодым человеком. Исключение составляли лишь глаза, в которых сквозили усталость и печаль, отнюдь не свойственные молодости.
— Да, на какое-то время они от нас отстали. — Маг сел и прислонился спиной к стволу дерева, опершись на свой посох.
Это действительно был посох Рейстлина. Тассельхоф прекрасно помнил хрустальный набалдашник, зажатый в золотом драконьем когте, — в прошлом он многократно тянулся к нему рукой, за что неоднократно по ней получал.
— Готов поспорить, Рейстлин держал посох именно так, — прошептал кендер сам себе. — Вот только нынешний маг совсем не похож на Рейстлина. Возможно, он просто украл его посох. А в таком случае Рейстлин наверняка захотел бы узнать имя похитителя.
И Тас навострил уши.
— Наши враги испугались твоего меча и моей магии, — сказал чародей. — Но, к сожалению, своих собственных командиров гоблины боятся еще больше, и скоро эти командиры погонят их плетьми по нашим следам.
— У них уйдет какое-то время на то, чтобы собраться с силами. — Рыцарь присел на корточки и, набрав полную пригоршню сосновых иголок, начал счищать ими пятна крови со своего меча. — Мы тоже должны отдохнуть, а потом попытаться найти своих. Хотя, скорее всего, они уже сами нас ищут.
— Они ищут
тебя, Хума, — усмехнулся маг и устало закрыл глаза. — Ради меня соламнийцы и пальцем бы не пошевелили.
Судя по выражению лица рыцаря, его очень задели слова спутника, но он все так же продолжал соскребать упрямые пятнышки с меча.
— Ты должен понять их, Магиус... — начал соламниец.
— Хума... — повторил Тас, — Магиус... — Он посмотрел на обоих, хлопая глазами от удивления, а потом перевел взгляд на устройство для перемещений во времени. — Как ты думаешь...
— Я очень хорошо понимаю их, — перебил Хуму маг. — Обычный Соламнийский Рыцарь по сути своей является невежественным, суеверным болваном, которого няня в детстве напичкала страшными байками о колдунах, надеясь заставить будущего вояку не орать по ночам. Ну а в результате он теперь ожидает, что в один прекрасный момент я вдруг начну скакать по лагерю нагишом, бормоча заклинания, а потом взмахну своим посохом и превращу его, рыцаря, в ящерицу. Конечно, мне не составило бы большого труда это сделать, — продолжал Магиус с презрительной ухмылкой. — Более того, подобная мысль уже приходила мне в голову. Ведь пятиминутное пребывание в коже ящерицы пошло бы на пользу большинству Соламнийских Рыцарей — по крайней мере, оно немного расширило бы их кругозор.
— Не думаю, что мне понравилась бы жизнь ящерицы, — заметил Хума.
— Ты не похож на остальных, друг мой, — улыбнулся Магиус, и голос его заметно потеплел. Он взял рыцаря за руку. — Тебе не знаком страх перед новым и непонятным, и, даже будучи ребенком, ты не боялся дружить со мной.
— Соламнийцы изменят свое мнение о чародеях, Магиус, — пообещал Хума, похлопав мага по руке. — Ты научишь их относиться с уважением и к самой магии, и к тем, кто ею владеет.
— Нет, не научу, — холодно возразил Магиус, — ибо мне абсолютно безразлично мнение ваших рыцарей. Если кто-нибудь и сможет изменить их устаревшие взгляды, так это ты, Хума. Но тебе лучше поторопиться, — добавил маг, и его насмешливый тон сразу стал серьезным. — Сила Владычицы Тьмы растет с каждым днем. Она собирает огромные армии, несметные полчища злобных тварей становятся под ее знамена. Раньше гоблины ни за что не осмелились бы напасть на отряд рыцарей, но ты видел, с какой яростью они атаковали нас сегодня утром. Мне начинает казаться, что гоблины боятся даже не плетей, а гнева, который обрушит на них Владычица Тьмы в случае поражения.
— Только в конечном счете проиграет она сама! — сказал Хума. — Владычица Тьмы и ее злобные драконы должны быть выметены из нашего мира и отправлены в Бездну. Мы просто обязаны победить! В противном случае нам, словно мерзким гоблинам, придется жить в вечном страхе. — Рыцарь вздохнул и покачал головой. — Хотя признаюсь тебе, дружище, я не знаю, как это сделать. Число слуг Владычицы Тьмы безгранично, и сила их огромна...
— Но ты разобьешь ее! — вскричал Тассельхоф. Не в состоянии более оставаться в своем укрытии, он вырвался из рук Конундрума и пулей выскочил из-за веток.
Хума вскочил на ноги и одним быстрым движением выхватил свой меч, а Магиус направил хрустальный набалдашник посоха прямо на кендера и начал произносить слова, в которых Непоседа сразу узнал магическое заклинание.
Понимая, что у него осталось не слишком много времени до того, как он превратится в ящерицу, Тас затараторил изо всех сил:
— Ты поднимешь армию Героев и сразишься с самой Владычицей Тьмы. И хотя ты погибнешь, и ты тоже, Магиус, — мне искренне жаль! — ты пошлешь злобных драконов обратно...
В этот момент две большие мохнатые руки, принадлежавшие гоблину, крепко схватили Конундрума, а другая пара таких же рук вцепилась в Тассельхофа. Однако не успел кендер вытащить свой нож, а гном испустить свой дух, как из посоха вырвалась яркая дуга и ударила в гоблина, который держал Конундрума. Второго уродца Хума проткнул своим мечом.
— Сейчас здесь появятся и другие гоблины, — сообщил он Хмуро. — Тебе лучше уносить ноги, кендер.
Из леса уже доносилось шарканье ног, и было слышно, как гортанные голоса гоблинов слились в ужасном завывании, предвещавшем чью-то скорую смерть. Хума и Магиус встали спина к спине. Хума поднял меч, а чародей выставил вперед свой посох.
— Не волнуйтесь! — крикнул Тас. — У меня есть кинжал. Он называется «Убийца Кроликов». — Кендер начал шарить у себя в кошелечке. — Хорошее название? Карамон придумал. Вы не знали Карамона...
— Ты спятил? — взревел вдруг Конундрум с такой силой, что ему мог бы позавидовать полуденный свисток с его родной горы Небеспокойсь.
Тут на плечо Тассельхофа легла чья-то рука.
— Не сейчас. Еще не время.
— Прошу прощения? — Кендер повернулся на звук голоса.
И вдруг он повернулся еще раз. И еще. После этого Тас остановился, но зато начало вращаться все, что его окружало, сливаясь в сплошную разноцветную массу. Тассельхоф снова не мог понять, стоит ли он на ногах или же на голове. В его левое ухо ворвался пронзительный вопль Конундрума, а потом стало очень, очень темно.
Пока Тас, повизгивая, вращался посреди кромешной тьмы, его вдруг осенила мысль, и она была настолько важной, что сразу же захватила все сознание кендера.
«Я нашел прошлое...»
8. Пришествие Бога
На Соламнийские Равнины обрушился дождь. Он лил не переставая с той самой ночи, как войска Мины разгромили рыцарей, защищавших Солант. Объявив оставшимся в живых, что следующей вехой на ее пути станет город Оплот, и велев им всерьез задуматься о силе Единого Бога, Мина отпустила их, чтобы они разнесли повсюду весть о падении Соланта.
Соламнийцам ничего не оставалось, как молча повиноваться победителю. И вот они ехали уже много дней под дождем, направляясь во владения Повелителя Ульрика, насквозь промокшие, покрытые слоем грязи и дрожавшие от холода. У раненых, которых разгромленное войско везло с собой, в дороге начался жар, и многие из них умерли.
Среди умерших числился и Повелитель Найджел, Рыцарь Короны. Соламнийцы погребли усопшего под грудой камней с надеждой на то, что в будущем родственники смогут забрать его оттуда и перезахоронить в семейном склепе. Помогая заваливать тело тяжелыми камнями, Герард мрачно гадал, присоединится ли теперь душа покойного к армии, разбившей Соламнийских Рыцарей, — армии мертвых. При жизни Повелитель Найджел сражался за Рыцарство до последней капли крови, однако после смерти он мог стать врагом соламнийцев: Герард уже видел души других рыцарей в зловещих водах реки мертвых. Он понимал, что у них не было выбора, как не было его у новобранцев, силком отправляемых на войну, но для рыцаря оставалось загадкой, кому эти мертвые служили — девушке Мине или кому-нибудь (или чему-нибудь) более могущественному...
Дом Повелителя Ульрика не отличался изысканными линиями. Построенный из камней, вырытых прямо из земли, он казался очень крепким и массивным из-за грубых квадратных башен и толстых стен. Повелитель Улърик выслал вперед слугу, чтобы предупредить жену о своем возвращении, и поэтому к прибытию отряда в доме уже было жарко натоплено, на полу лежали свежие половики, а гостей ждали горячий хлеб и подогретое вино с пряностями. Поев, согревшись и высушив одежды, рыцари принялись решать, что же им делать дальше.
Обсуждение первого шага не вызвало разногласий — соламнийцы единодушно решили послать гонцов в Оплот с целью предупредить его защитников о приближении Рыцарей Тьмы из Нераки, уже захвативших Солант. До падения Соланта все просто посмеялись бы над подобной мыслью, так как нераканцы вели осаду Оплота уже много месяцев, а город и не собирался сдаваться: благодаря Соламнийским Рыцарям гавань оставалась открытой, и горожане продолжали регулярно получать припасы. Пировать осажденным, конечно, не приходилось, но и голодная смерть им не угрожала. Однажды соламнийцам почти удалось прорвать блокаду, однако каким-то загадочным образом они были отброшены назад, и осада продолжилась. С тех пор равновесие сил сохранялось — ни одна из враждовавших сторон не пыталась перейти в решительное наступление.
Но все это было до того, как Солант пал под натиском армии мертвецов и разноцветных драконов, пал перед девушкой по имени Мина и Единым Богом.
Теперь все произошедшее горячо обсуждалось в разговорах и спорах, разгоревшихся в огромной зале особняка. Стены этой большой прямоугольной комнаты были выложены из серого камня и покрыты великолепными гобеленами с иллюстрациями к изречениям из Меры. Толстые восковые свечи наполняли залу светом. Кресел оказалось недостаточно, и многим рыцарям пришлось стоять вокруг своих командиров, которые сидели за большим столом причудливой формы, вырезанным из дерева.
Каждому предоставили возможность высказать свое мнение. Повелитель Тесгалл, Рыцарь Розы и глава Совета Рыцарей, с молчаливым терпением выслушал всех, включая Одилу, чьи слова сейчас особенно резали слух.
— Мы были разбиты Богом, — заявила она рыцарям, которые, явно нервничая, перешептывались и искоса поглядывали друг на друга. — Какая еще сила на Кринне смогла бы бросить против нас души мертвецов?
— Некроманты, — предположил Повелитель Ульрик.
— Некроманты поднимают лишь
теламертвых, — возразила Одила. — Они вытаскивают скелеты из-под земли, чтобы заставить их сражаться с живыми. Но они никогда не имели власти над
душамиумерших.
В отличие от остальных рыцарей, выглядевших угрюмыми и подавленными, Одила казалась бодрой и возбужденной. Мокрые черные волосы девушки поблескивали в свете огня, а когда она начала говорить о Боге, ее глаза засверкали.
— А как насчет мертвых рыцарей вроде Повелителя Сота? — спросил Ульрик. Всегда полноватый, он заметно исхудал за время долгой и печальной дороги: кожа теперь мешками свисала вокруг его рта, некогда веселое лицо стало серьезным, а прежде живые глаза подернулись тенями.
— Ты лишь подтверждаешь мою правоту, Повелитель, — холодно ответила Одила, — ибо Сот был проклят, и такое проклятие мог наложить только очень могущественный Бог. — Голос ее взлетел над залой, перекрыв общий гул. — Вы же видели все произошедшее своими глазами! Кому еще под силу создать армию из душ мертвых и заручиться поддержкой драконов? Их вы тоже видели! Вы видели их на стенах Соланта — красных, белых, черных, зеленых и синих. И они атаковали нас не по приказу Берилл, Малис или какой-нибудь другой своей повелительницы. Они явились сюда по приказу Мины. А Мина находится здесь по приказу Единого Бога.
Слова Одилы потонули в свисте и криках, но это означало лишь то, что она задела больную струну в душах слушателей и у них нет ни одного разумного возражения.
Седовласый Повелитель Тесгалл — старший из рыцарей, являвшийся образцом самообладания, — громко призвал собрание к порядку и стукнул рукоятью своего меча по столу. Шум утих. Тесгалл взглянул на Одилу, все еще стоявшую с раскрасневшимся лицом.
— Что ты можешь предложить? — поинтересовался он, и когда кто-то из рыцарей зашикал на нее, Тесгалл остановил его уничтожающим взглядом.
— Мы — люди веры, — сказала Одила. — Мы всегда были людьми веры. Возможно, этот новый Бог пытается заговорить с нами, и мы должны к нему прислушаться...
По зале прокатилась волна негодования. Многие рыцари принялись потрясать кулаками.
— Ты предлагаешь нам слушать Бога, который несет смерть! — воскликнул один, потерявший в битве брата.
— А как насчет старых Богов? — крикнула ему Одила. — Разве не они обрушили на Кринн огненную гору?
Некоторых такой довод обезоружил, но большинство по-прежнему разражались гневными тирадами.
— Многие соламнийцы утратили свою веру после Катаклизма, — продолжала Одила. — Они кричали: «Боги покинули нас!», а потом, во время Войны Копья, выяснилось, что мы сами отвергли Богов. После Войны с Хаосом наш народ снова обвинил Богов в отступничестве, но вдруг это очередная ошибка? Ведь Мина может оказаться второй Золотой Луной, пришедшей, чтобы принести нам истину. Только как мы узнаем правду, если не сделаем хотя бы попытки разобраться в происходящем? Если даже не спросим?
«А действительно, как?» — спрашивал себя Герард, и семена плана уже начали созревать в его голове. Даже в те минуты, когда ему хотелось схватить Одилу за плечи и вытрясти из нее душу, он не мог не восхищаться девушкой — ведь она оказалась единственной, у кого хватило смелости сказать то, о чем другие лишь втихомолку размышляли. Вот если бы у нее еще хватило такта не вызвать при этом такую бурю...
В зале воцарился хаос. Люди яростно спорили, и Повелителю Тесгаллу приходилось с такой силой стучать по столу, что от деревянной поверхности отлетали щепки. Спор продолжался глубоко за полночь, и в итоге собравшиеся представили на рассмотрение Совета два плана. Маленькая, но голосистая группа настаивала на том, чтобы отправиться в Эргот, который пока оставался во власти Соламнийских Рыцарей. Там можно было бы зализать раны и собраться с силами. Поначалу большинство одобрило этот план, но потом кто-то кисло заметил, что в случае падения Оплота соламнийцы уже никогда не смогут отвоевать утерянное, даже если будут копить силы всю оставшуюся жизнь.
Сторонники другого решения предлагали немедленно присоединиться к защитникам Оплота. Однако многие рыцари глубоко сомневались в том, что армия Тьмы действительно намерена двинуться на город. С чего это Мина вдруг решила рассказать соламнийцам о своих планах? Да она просто хочет заманить их в ловушку! И так они спорили, переходя от одного решения к другому, но Единого Бога не упоминал никто.
Даже члены Совета разошлись во мнениях. Повелитель Ульрик считал необходимым бросить все силы на защиту Оплота, а Повелитель Зигфрид, занявший в Совете место Повелителя Найджела, был уроженцем Эргота и потому сейчас настаивал на временном отступлении туда.
Герард взглянул на Одилу, стоявшую рядом с ним. Она выглядела задумчивой и странно притихшей. Темные глаза девушки потускнели. Казалось, ей больше нечего было сказать, нечего предложить. Герарду следовало бы обратить внимание на необычное молчание всегда столь бойкой на язык молодой женщины, но он слишком глубоко ушел в собственные мысли и потому решил поинтересоваться ее мнением немного позже. Когда же Герард снова обернулся, собираясь пригласить Одилу пойти перекусить, ее уже не было в зале.
Повелитель Тесгалл поднялся и заявил о намерении Совета принять оба плана на более подробное рассмотрение, после чего Повелители Рыцарей удалились на тайное совещание.
Полагая, что его собственный план действий поможет им принять правильное решение, Герард покинул своих все еще споривших товарищей и отправился вслед за удалившейся тройкой. Он нашел Повелителей уединившимися в строении, которое прежде служило часовней для богослужений Кири-Джолиту — одному из старых Богов, особо почитаемому Соламнийскими Рыцарями.
Уведомив слуг Повелителя Ульрика, стоявших на страже у дверей, о своем желании встретиться с главами Совета по срочному и очень важному делу, Герард с наслаждением (вполне естественным после многочасового стояния) опустился на скамью рядом с часовней. Воспользовавшись выпавшими ему свободными минутами, он еще раз перебрал в уме пункты задуманного плана, выискивая в нем возможные недостатки, и не нашел ни одного. Немного взволнованный, но уверенный в своих расчетах, Герард с нетерпением ожидал той минуты, когда он сможет предстать перед Главами Совета.
Наконец к нему подошел один из стражников и пригласил войти. Едва переступив порог часовни, Герард понял, что Совет уже принял решение: улыбка на лице Повелителя Ульрика говорила о том, что выбор сделан в пользу похода на Оплот.
Герарду пришлось подождать еще немного, пока Повелитель Зигфрид вполголоса совещался о чем-то с Повелителем Тесгаллом. Рыцарь с интересом оглядел старую часовню. Вдоль стен, сложенных из грубо вытесанного камня, тянулись деревянные скамейки, истершиеся за долгие годы использования. Часовня оказалась совсем маленькой — видимо, она предназначалась только для членов семьи и их слуг. Впереди находился алтарь, на котором Герард не без труда смог различить символ Кири-Джолита — рельефно вырезанную голову буйвола.
Герард попытался представить себе, как выглядела эта часовня много лет назад, когда Повелитель Рыцарей с женой и детьми, свитой и слугами приходил сюда помолиться своему Богу. Потолок, наверное, был увешан яркими знаменами. Жрец — вероятно, суровый, похожий на воина, — выходил вперед, чтобы прочесть тексты из Меры или рассказать какую-нибудь историю о Винасе Соламне — основателе Рыцарства. Наверное, здесь ощущалось присутствие Бога, и это утешало людей, которые черпали в нем силы для выполнения своих повседневных дел.
Теперь же люди нуждались в своем Боге как никогда, но его здесь не было.
— Мы готовы выслушать тебя, Герард, — произнес Повелитель Тесгалл с ноткой нетерпения в голосе, и Герард вдруг осознал, что к нему обращаются уже второй раз.
— Прошу прощения, господа, — смутился он, кланяясь.
Теперь он мог изложить свой план. Три Повелителя слушали его в молчании, ничем не выдавая испытываемых ими чувств. В заключение Герард пояснил:
— По крайней мере я узнал бы, действительно ли Мина собирается идти на Оплот или же она просто пытается отвлечь наше внимание от своих истинных намерений.
— Это слишком большой риск, — заметил Повелитель Зигфрид, нахмурившись.
— Большой риск всегда предшествует великой славе, — возразил Повелитель Ульрик с улыбкой.
— Я рискнул бы в случае необходимости, — Герард пожал плечами. — Но, по правде говоря, я не вижу ни малейшего повода для беспокойства. Ведь Рыцари Тьмы знают меня, а потому у них нет необходимости выяснять мою личность.
— Вообще-то я не одобряю использование шпионов, — сказал Повелитель Зигфрид. — Это запрещено установлениями Меры.
— Мера много чего запрещает, — прохладно заметил Повелитель Тесгалл. — Но я предпочитаю полагаться на здравый смысл, а не следовать слепо букве законов, унаследованных из далекого прошлого. Мы не заставляем тебя отправляться на исполнение задуманного, Герард, но если ты согласен выступить добровольцем, то действительно можешь оказать нам неоценимую помощь.
— Да, я согласен, Повелитель, — подтвердил Герард.
— Совет решил выслать рыцарей на поддержку Оплота. Я же уверен в том, что Мина вовсе не собирается на него нападать, и потому мы не можем туда опоздать. Тем не менее было бы нелишне получить доказательства моей правоты и узнать об истинных планах Рыцарей Тьмы в отношении этого города. Путь туда не будет для Мины легким: обычно она высылает вперед драконов, но под дорогой на Оплот находится множество подземных строений, в которых наша армия могла бы укрыться от атак с воздуха.
— А потом, ее собственная армия, возможно, тоже боится драконов, — добавил Повелитель Ульрик. — Мина может использовать их против нас, но заодно обратить в бегство и собственные войска.
«Мертвые не побегут в страхе», — подумал Герард, но промолчал: судя по хмурым лицам Повелителей, они и сами все понимали.
— Удачи тебе. — Повелитель Тесгалл встал, чтобы пожать ему руку.
Повелитель Ульрик также сердечно простился с Герардом, а мрачный и явно разочарованный Повелитель Зигфрид ограничился пожеланием рыцарю счастливого пути.
— Мы будем держать наш план в тайне, — сказал Повелитель Тесгалл, обводя остальных взглядом.
Итак, Совет принял решение, и Герард уже собирался отбыть, когда вдруг вошел стражник и доложил о прибытии гонца со срочными новостями.
Поскольку они могли как-то повлиять на новый план, Герарду велели остаться. Гонец вошел в часовню, и Герард с удивлением узнал в нем молодого слугу Повелителя Уоррена, который командовал отдаленным постом соламнийцев, охранявших Утеху — последнее место службы Герарда. Рыцарь внутренне приготовился услышать нечто ужасное.
Гонец был с ног до головы забрызган грязью, а его одежда пришла в негодность за время пути. Он вышел вперед и, остановившись перед Повелителем Тесгаллом, протянул ему запечатанный свиток. Сорвав печать, Тесгалл развернул его и начал читать. Выражение лица Повелителя сразу изменилось.
— Ты знаешь, что здесь написано? — спросил он.
— Да, господин, — ответил слуга. — На всякий случай я выучил текст донесения наизусть.
— Тогда перескажи изложенное в нем, — приказал Повелитель Тесгалл, облокачиваясь о стол. — Я хочу, чтобы все присутствующие услышали эти новости. И хочу услышать их сам, — добавил он тихим голосом, — ибо не могу поверить прочитанному.
— Господа, — начал слуга, глядя на рыцарей, — три недели назад драконица Берилл атаковала жителей Квалинести.
Рыцари склонили головы. Никто не был удивлен, ее нападение все уже давно предвидели. Гонец помолчал, переводя дыхание и обдумывая следующую фразу, и Герарду, сгоравшему от нетерпения услышать новости о своих друзьях из Квалинести, пришлось сжать кулаки, чтобы силой не вырвать информацию из горла медлительного рассказчика.
— Мой Повелитель Уоррен с сожалением сообщает вам о полном разрушении города Квалиноста. Если верить полученным нами донесениям, то он просто стерт с лица Ансалона, и на его месте теперь находится огромный водоем.
Рыцари в изумлении подняли глаза.
— Отправляясь на тот свет, эльфы прихватили с собой и их врага: Берилл, великая драконица, мертва.
— Отличная новость! — обрадовался Повелитель Ульрик.
— Возможно, это все-таки Бог, — отпустил Повелитель Зигфрид шутку, над которой никто не засмеялся.
Ринувшись через всю часовню, Герард схватил гонца за воротник и почти приподнял его над полом.
— Что случилось с эльфами, будь ты неладен? С королевой-матерью, с молодым королем? Что с ними случилось?
— Пожалуйста, господин... — воскликнул перепуганный гонец.
Герард отпустил задыхавшегося молодого человека.
— Простите... И вы тоже, господа, — пробормотал он, беря себя в руки, — но, как вы знаете, я был в Квалинести, и там остались мои друзья.
— Конечно, мы понимаем тебя, Герард, — сказал Повелитель Тесгалл и снова обратился к гонцу: — Какие новости есть о короле и его семье?
— По словам эльфов, сумевших добраться до Утехи, королева-мать погибла во время битвы с драконицей, — ответил гонец, с опаской косясь на Герарда и стараясь держаться от него подальше. — Ее объявили героиней. А королю удалось спастись и присоединиться к другим бежавшим эльфам.
— По крайней мере теперь, когда драконица мертва, они могут вернуться обратно в Квалинести, — заметил Герард, но сердце его тревожно ныло.
— Боюсь, что нет, господин, — хмуро возразил гонец. — После смерти драконицы ее войско действительно было рассеяно, но потом прибыл новый командующий по имени Самоал и взял все под свой контроль. Этот рыцарь из Нераки принимал участие в атаке на Солант. Он собрал разрозненные части армии Берилл и занял Квалинести. Теперь тысячи новобранцев вливаются под его знамена, поскольку в качестве оплаты за службу он обещает им землю и богатство.
— А как насчет Утехи? — нетерпеливо спросил Повелитель Тесгалл.
— Пока мы в безопасности. Гавань свободна. Силы Берилл, контролировавшие город, покинули свои позиции и двинулись на юг, собираясь принять участие в разграблении эльфийских земель. Но мой господин полагает, что раз Самоал замахнулся на Квалинести, то позднее он не откажется и от Абанасинии. Поэтому нам необходимо подкрепление...
Гонец замолчал, переводя взгляд с одного рыцаря на другого. Увы, никто из них не хотел встретиться с этим умоляющим взглядом. Все просто переглянулись друг с другом, а потом отвели глаза в сторону — у Повелителей не было подкрепления, которое они могли бы выслать на помощь Утехе.
Герард так разволновался, что даже не понял, что знает имя Самоала — человека, сопровождавшего его через лагерь Мины. Он вспомнил его уже позднее, по дороге в Солант. Теперь же все мысли Герарда были заняты погибшей Лораной и его врагом и другом — командующим Рыцарями Тьмы маршалом Меданом. Правда, соламнийцы никогда не упомянули бы его имя и ни при каких обстоятельствах не назвали бы Медана героем, но Герард предполагал, что если Лорана мертва, то, значит, и маршал покинул мир живых.
Герард с болью в сердце подумал о молодом короле: должно быть, тот сейчас был вместе со своим народом, находившимся в изгнании. Но ведь Гилтас был еще слишком молод для такой чудовищной ответственности. Мог ли он с ней справиться? Мог ли с ней справиться вообще хоть кто-нибудь, каким бы опытом он ни обладал?
— Герард...
— Да, мой господин.
— Ты должен отбыть. Я считаю, что лучше сделать это сегодня вечером. В общей суматохе никто не заметит твоего исчезновения. У тебя есть все необходимое?
— Мне еще нужно выбрать себе гонца, Повелитель, и обговорить с ним некоторые детали. — Герард больше не мог предаваться скорби: когда-нибудь он отомстит за погибших, а сейчас необходимо было бросить все силы на то, чтобы не пополнить собою скорбные ряды. — После этого я смогу отбыть незамедлительно.
— Мой слуга Ричард Кент молод, но разумен и является отличнейшим всадником, — сказал Повелитель Тесгалл. — Он мог бы стать твоим гонцом. Тебя устроит такой выбор?
— Да, Повелитель, — ответил Герард.
Тесгалл велел послать за Ричардом. Герард уже видел его раньше, и этот молодой человек произвел на него приятное впечатление. Они быстро договорились о месте, в котором Ричард будет ждать известий, и о способе поддержания связи друг с другом. Затем Герард простился с Главами Совета и отбыл.
Покинув часовню Кири-Джолита, рыцарь проследовал на промокший внутренний двор. Он шел, низко склонив голову, стараясь защитить глаза от косых струй дождя. Сперва он намеревался проведать Одилу, однако, поразмыслив, решил этого не делать. Одила стала бы задавать Герарду вопросы по поводу того, куда и зачем он собрался ехать, в то время как ему приказали молчать о своем задании. В конце концов Герард решил, что, вместо того чтобы врать подруге, лучше уж не видеться с ней вообще.
Стараясь пробираться задворками, дабы не столкнуться с Одилой или кем-нибудь еще, Герард отправился на кухню — приготовить все необходимое для отъезда. Он не брал с собой ничего из доспехов — даже меч рыцарь собирался оставить здесь. Герард положил лишь немного еды в седельную сумку, набрал воды и прихватил с собой чей-то добротный плащ, который повесили просушить перед очагом. Местами он был еще влажным и сильно отдавал запахом овцы, запекавшейся на огне, но в целом идеально подходил для предстоявшего Герарду путешествия. Закутавшись в него, рыцарь направился в конюшню.
