Испугавшись за жизнь своей Повелительницы, Галдар выхватил меч и бросился на звук ее голоса.
— Что ты здесь делаешь, Сильванеш? — донеслось до него. — Почему ты прячешься во тьме, словно наемный убийца?
Как Мина ни старалась, ей не удалось сохранить хладнокровие — об этом говорил дрожавший свет факела, зажатого в ее руке. Повелительница Ночи самонадеянно явилась сюда без охраны и была захвачена врасплох.
Галдар увидел несчастного воздыхателя Мины — молодого эльфийского короля. Тот выглядел смертельно бледным и изможденным. Его изысканные одежды были испачканы и изорваны. Однако минотавра поразило другое — эльф утратил свой надменный вид. Теперь он был очень сдержанным. Намного более сдержанным, чем Мина.
Слово «убийца» и странное хладнокровие Сильванеша заставили Галдара поднять меч. Он уже собирался одним махом раскроить голову эльфа надвое, но Мина неожиданно остановила его.
— Нет, Галдар, — усмехнулась она с презрением. — Он для меня не опасен. Не проливай его грязную кровь — она осквернит священную землю, на которой мы стоим.
— Тогда убирайся отсюда, ублюдок, — рыкнул Галдар, с явной неохотой опуская оружие. — Мина дарит тебе твою никчемную жизнь. Забирай ее и проваливай.
— Не раньше, чем скажу кое-что, — возразил Сильванеш с достоинством. — Мне очень жаль тебя, Мина.
— Жаль
меня?! — изумилась Мина. — Пожалей лучше себя! Ты попал в ловушку к Единой Богине. Скоро эльфы будут полностью уничтожены. Тысячи уже пали перед моим могуществом, и еще тысячи последуют за ними, и так будет до тех пор, пока все, кто противостоял мне, не канут в небытие. Из-за тебя и твоей слабости сильванестийский народ будет стерт с лица Кринна. И
тыжалеешь
меня?
— Да. Ведь я оказался не единственным, кто попался в эту ловушку. Я горюю лишь об одном — о том, что мне не хватило сил вырвать из нее тебя.
Мина впилась в Сильванеша своим янтарным взглядом так, словно хотела выкачать из него все жизненные силы. Однако он продолжал спокойно и печально смотреть на нее.
Девушка раздраженно повернулась к минотавру.
— Забери его с нами. Пусть он станет свидетелем гибели всего, что любил в этой жизни.
— Мина, давай я просто убью его...
— Тебе обязательно препираться со мной по каждому поводу? — закричала она. — Я сказала: забери! Не бойся, он будет не единственным зрителем. Все враги нашей Богини явятся сюда, дабы узреть Ее триумф. Включая тебя, Галдар.
Мина распахнула дверь, которая вела на арену.
Шерсть на загривке у минотавра поднялась дыбом, а тело покрылось ледяным потом.
— Беги, — шепнул он эльфу. — Ну же, давай, выбирайся отсюда.
Сильванеш покачал головой.
— Я останусь здесь, как и ты. По той же самой причине.
Минотавр издал глухой рык. Он стоял в дверном проеме и спорил, хотя для себя уже решил, что ему делать. Эльф был прав: их действительно удерживала в этом страшном месте одна и та же причина.
Сжав зубы, Галдар протиснулся через дверь и вышел на арену. Он оглянулся, надеясь, что Сильванеш передумал и ушел, да так и замер с раскрытым ртом: эльфов было уже двое.
«Плодятся они тут, что ли?» — разозлился минотавр.
Второй эльф тем временем внимательно посмотрел на Галдара, и у минотавра возникло странное ощущение, что у незнакомца были неестественно старые для столь молодого лица глаза, которые читали чужие мысли и, казалось, проникали в самое сердце.
Галдару это не понравилось. Он заколебался, прикидывая, не следует ли ему разобраться с неожиданным гостем.
А эльф по-прежнему стоял на месте и чего-то ждал.
«Все враги нашей Богини явятся сюда, дабы узреть Ее триумф».
Предположив наконец, что это — один из них, Галдар пожал плечами и двинулся дальше. Его собственный, факел давно погас, и теперь он был вынужден поспешить за факелом Мины, чтобы не потерять ее во тьме.
31. Битва за Оплот
Серебряные драконы, кружившие над Оплотом, больше не использовали своего смертоносного дыхания, полагая, что одного лишь нагнанного ими страха достаточно для разгрома врага. Поначалу Герард, который сидел на спине дракона, летевшего в переднем ряду, раздраженно спрашивал себя, зачем нужно рисковать собственной шеей, сражаясь в воздухе, если можно делать это, стоя на твердой земле. Однако теперь, испытав радостное волнение при виде того, как защитники города бегут в панике от сверкающей смерти, он осознал, что уже никогда не захочет драться по-старому.
Дракон нырнул вниз, и Герард издал боевой клич Соламнийских Рыцарей. Он не думал, что кто-то услышит его. Просто, будучи опьяненным предвкушением скорой победы, он не мог сдерживать свои эмоции. Остальные соламнийцы также кричали и гикали, а эльфийские лучники посылали вниз полчища стрел, ужасая и без того перепуганных нераканцев.
Мертвые окружили Герарда, пробуя остановить его, схватить за горло и засосать в свой водоворот. Но у них не было лидера, который направлял бы их действия в нужное русло. Крылья драконов швыряли души умерших в разные стороны, подобно тому как солнечные лучи изгоняют утренний туман, поднимающийся с берега реки. Герард видел вокруг себя призрачные руки и рты, но отныне чувствовал к ним только жалость.
Он отвернулся и стал смотреть на город.
Души мертвых исчезли.
Когда большинство защитников покинули стены, драконы приземлились в долинах, окружавших Оплот. Эльфы и рыцари спешились, выстроились в стройные ряды и двинулись на город, в то время как Герард и несколько других наездников остались контролировать небо.
Сильванестийцы и квалинестийцы установили свои флаги на небольшой возвышенности. Эльхана порывалась сама повести эльфов в бой, но ей напомнили о том, что правительница сильванестийского народа не имеет права рисковать собой, и она повиновалась общему решению.
— Я спасу своего сына, — сказала она Самару. — Я освобожу его из темницы!
— Моя королева... — начал он озабоченно.
— И слушать ничего не желаю! Мы найдем Сильванеша живым и здоровым. Обязательно найдем!
— Да, Ваше Величество.
Она стояла на холме, и два ярких эльфийских флага играли, словно радуга, над ее головой.
Гилтас находился рядом с Эльханой. Он тоже хотел быть во главе своего войска, но не мог не признать, что неопытный воин с мечом в руке представляет собой угрозу не только для врагов, но и для всех, кому выпадет несчастье приблизиться к нему.
Король молча наблюдал за удалявшейся Львицей. Он узнал бы ее из тысячи других по развевавшимся волосам и по тому, как она скакала впереди Диковатых Эльфов, выкрикивая их древние военные кличи, потрясая оружием и призывая нераканцев выползти из нор и принять открытый бой.
Гилтас боялся за нее. Он всегда боялся за нее, но тщательно скрывал свой страх. Ему бы и в голову не пришло предложить жене отказаться от участия в битве, ибо этим он нанес бы ей смертельное оскорбление. Львица родилась воином. Она обладала сердцем воина, инстинктами воина и храбростью воина. Ее было не так-то просто убить. Гилтас всеми силами души стремился к ней, и, вероятно, Львица почувствовала это, потому что неожиданно обернулась и помахала мужу рукой.
Он махнул ей в ответ, но она этого уже не видела: ее взгляд был вновь устремлен к Оплоту. Гилтас вздохнул: ему предстояло долгое напряженное ожидание.
Повелитель Тесгалл возглавлял Соламнийских Рыцарей, летя на золотом драконе. Он все еще испытывал резкую боль, вспоминая разгром Соланта. Он не мог забыть, как Мина насмехалась над ним, ступая своими грязными ногами по стене его города, и сейчас Тесгаллу не терпелось выставить на такой же стене голову девчонки, насадив ее на пику.
Не многие из нераканцев нашли в себе силы преодолеть драконобоязнь. Их лучники выпустили целое облако стрел в дракона Повелителя Тесгалла, но тот дохнул на них, и стрелы сгорели. Тесгалл развернул своего крылатого союзника и направил его в самый центр Оплота.
Пешие армии эльфов и соламнийцев подошли ко рву с лавой и остановились. Серебряные драконы поспешили прийти им на выручку: они дохнули на раскаленный поток своим инеем и мгновенно превратили его в застывший черный камень. Пар повалил в воздух, обеспечивая укрытие для наступавших, что оказалось весьма кстати, поскольку рыцари Мины начали стрелять по ним из сторожевых башен.
Эльфы ответили врагу морем стрел. Повелитель Ульрик повел своих рыцарей на штурм стен, с которых на них полетели крупные камни. Однако, действуя в спешке, стоявшие у катапульт промахнулись, и соламнийцы, успешно забросив крючья, принялись быстро карабкаться вверх.
Группы эльфийских лучников начали спрыгивать со спин снизивших высоту драконов и приземляться на крыши домов, чтобы выпустить в спины нераканцам новую волну стрел.
У соламнийцев не было тарана, но он и не понадобился. Один из золотых драконов ринулся к Западным Воротам и обрушил на них целый шквал огня, превратив их в золу. Атакующие с победоносным криком ворвались в Оплот.
Битва перекинулась на улицы города, и его защитники стали драться более ожесточенно: мысль о неминуемой смерти вынудила их позабыть о драконобоязни, а отчаяние придало им сил. Теперь драконы не могли использовать свое оружие из-за опасения ранить собственных друзей.
И все же Герард был уверен, что победа останется за ними. Рыцарь уже собирался попросить своего дракона опустить его на землю, чтобы он мог вступить в бой на земле, когда вдруг услышал свое имя.
Поскольку слепой Мирроар не мог драться наравне с другими, они с Одилой вызвались действовать как разведчики, дабы направлять соламнийцев туда, где в них больше всего нуждались в данный момент. Крича что-то Герарду, Одила указывала на север: там виднелось огромное войско Рыцарей Тьмы, сумевших покинуть город и теперь отступавших в направлении Властителей Судеб. Нераканцы не паниковали — они двигались ровными рядами.
Не имея ни малейшего желания отпускать их, Герард ринулся им наперерез, но тут его внимание привлекла вспышка в одном из ущелий. Соламниец приостановил своего дракона и вскоре увидел еще одно войско. Нежданные гости двигались по склонам гор, словно полчища страшных, сверкающих змей, и Герард с ужасом узнал в них драконидов. При помощи крыльев они легко преодолевали любые препятствия. Солнце освещало их тяжелые доспехи и отражалось от шлемов и чешуйчатой кожи.
Драконидов было больше тысячи. Завидев их, армия нераканцев разразилась радостными восклицаниями и стала бодро разворачиваться в сторону Оплота.
«Скоро они ворвутся на улицы города, и тогда Драконы Света уже ничего не смогут сделать», — подумал, пав духом, Герард.
Его дракон уже приготовился к атаке и застыл от удивления, когда соламниец неожиданно приказал ему повременить.
Дракониды внезапно начали сворачиваться в кольца и бросаться на Рыцарей Тьмы, которые всего лишь минуту назад приветствовали их как своих друзей. Покончив с нераканцами, они снова выстроились в четкие ряды и устремились к Оплоту.
Герард понятия не имел, что происходит. С каких это пор дракониды стали союзниками эльфов и соламнийцев? Он мучительно думал о том, следует ли ему остановить их или все-таки позволить им войти в город. Здравый смысл выбирал первое, сердце требовало второго, а окончательное решение Герард принять так и не успел, ибо в следующую минуту Оплот, дракониды и его серебряный дракон исчезли, как по мановению волшебной палочки.
Рыцарь почувствовал тошноту и головокружение, знакомые ему по путешествиям через магические коридоры времени.
Герард сидел на каменной скамейке под черным небом и глядел на арену, залитую холодным бледным светом. Поначалу он не мог понять, откуда идет этот свет, но потом с содроганием осознал, что его источником служат души мертвецов. Они явились сюда в бесчисленном количестве, и соламнийцу вдруг показалось, что и арена, и он сам, и все вокруг приютилось на крошечном островке посреди бескрайнего океана смерти.
Он принялся оглядываться в поисках Одилы и раскрыл рот от изумления, обнаружив неподалеку Повелителя Тесгалла и Повелителя Ульрика. Повелитель Зигфрид расположился на некотором расстоянии от них. Эльхана восседала бок о бок с Самаром, и оба они с недоумением озирались по сторонам. Гилтас был со своей женой Львицей и Планкетом.
Друзья и враги собрались вместе. Явно озадаченный капитан Самоал находился рядом с двумя драконидами, один из которых был большим и очень суровым бозаком с золотой цепью на шее, а второй — беспокойным сиваком в полном воинском обмундировании.
Вне всякого сомнения, многих доставили сюда прямо с поля битвы — их лица были раскрасневшимися от драки, а одежда забрызгана кровью.
Мертвый маг Даламар также находился здесь, устремив взгляд в пустоту.
Мертвые молчали. Живые тоже. Герард хотел позвать Одилу, но чья-то невидимая рука схватила его за горло, и он догадался, что ему дозволено только одно — наблюдать за ареной.
На мгновение рыцарь подумал, что был убит вражеской стрелой и попал в место, где встречаются умершие. Ему стало страшно. Он сжал кулаки, вонзил ногти в собственную кожу и, ощутив боль, понял, что, какой бы ужас он ни испытывал, мертвым он все-таки не был. Его доставили в Храм насильно для какой-то цели. Соламниец еще не знал, в чем она заключается, но уже не сомневался, что это нечто ужасное.
«Гости» молча взирали на арену. Вскоре над ней возникла фигура пятиглавого дракона. Тень его огромных крыльев накрыла зал, изгнав всякую надежду из сердец собравшихся, а гигантский хвост обвил полукруг из сидений, отрезав путь к выходу. Десять свирепых глаз внимательно исследовали всех и вся, стараясь отыскать Тьму в душах зрителей, а пять жадных пастей раскрылись, готовые немедленно поглотить ее.
И вдруг пять глоток издали звук, едва не разорвавший барабанные перепонки собравшихся. Люди и эльфы заскрежетали зубами от боли, и лишь немногим удалось сдержать слезы.
Появилась Мина, одетая в черные доспехи Неракского Рыцаря. Однако сегодня они не блестели, как обычно, ибо тьма, исходившая от крыльев пятиглавого монстра, мгновенно поглощала малейшие отблески света. Девушка стояла с непокрытой головой, лицо ее было смертельно бледным. Она сжимала в руке Копье Дракона. Позади нее, едва различимый во тьме, маячил ее верный страж минотавр.
Мина обвела своим янтарным взглядом живых и мертвых.
— Я Мина! — крикнула она. — Я избранница Единой Богини. — Повелительница Ночи помолчала, словно ожидая одобрительных возгласов, к которым так привыкла, но не услышала их и продолжила свою речь холодным и властным голосом: — Знайте это! Единая Богиня — единственная Богиня. Вы можете забыть о старых Богах, ибо отныне будете служить только Ей. Сейчас и через сотни лет, при жизни и после смерти. Преданные слуги получат щедрую награду, непокорные — суровое наказание. Сегодня наша Богиня откроет нам свою силу, явившись в мир во плоти. Она объединит бренное с вечным и с этой минуты станет непобедима!
Мина подняла Копье. Величественное прежде, оно теперь источало лишь блеклый туманный свет. Его острие было черным от запекшейся крови.
— Я представляю это как доказательство силы Единой Богини. Я держу в своей руке легендарное Копье Дракона. Когда-то оно использовалось против нашей Владычицы, а теперь принадлежит Ей! Драконица Малис умерла на его острие, потому что так пожелала Богиня. Она ничего не боится, и в подтверждение этого я разбиваю Копье Дракона!
Сжав священное оружие обеими руками, Мина переломила его о свое колено. Копье хрустнуло, как старая высохшая палка, и раскололось пополам. Мина небрежно швырнула обломки через плечо, и они упали на песчаный пол арены, на прощание ярко вспыхнув серебром. Пять драконьих голов дунули на них и обратили в пепел.
Зрители замерли в напряженном ожидании.
Галдар стоял позади Мины, охраняя ее, ибо не забыл, что где-то неподалеку околачивается неизвестный эльф, не говоря уже о надоедливом сильванестийском короле. Последнего минотавр вообще не брал в расчет, но на всякий случай решил не пропускать мимо себя ни того, ни другого: никто не должен был помешать Мине в час ее триумфа.
А в том, что это будет триумф, Галдар не сомневался. Такхизис просто не могла не вознаградить Мину за все, что та сделала для нее. Он повторял это себе снова и снова, однако какой-то непонятный страх все же грыз его изнутри.
Впервые в жизни Галдар видел истинную силу Владычицы Тьмы. Глядя на зал, полный людей, доставленных сюда для того, чтобы они смогли засвидетельствовать ее победоносное вхождение в мир смертных, и на огромные крылья, которые несли Кринну Вечную Ночь, он вдруг осознал, что недооценил Единую Богиню. Душа его ушла в пятки: он являлся взбунтовавшимся слугой, дерзнувшим выказать неуважение по отношению к своему хозяину, и отныне ему суждено было стать вечным рабом. Что ж, возможно, он и не заслуживал ничего другого... Но Мина! Мина родилась, чтобы повелевать! Она уже доказала свою преданность Такхизис — ради нее она прошла сквозь тяжкие испытания, ни разу не дрогнув и не усомнившись в своей вере. Пусть Богиня Тьмы делает с ним все что угодно, пусть проглотит хоть саму его душу! Если при этом она не забудет воздать должное Мине, он готов на все!
— Враги нашей Владычицы побеждены! — крикнула Мина. — И оружие их уничтожено. Никто не сможет остановить Ее пришествие к своим детям!
Подняв руки, Мина обратилась к пятиглавому дракону:
— Моя Владычица, я служила Тебе верой и правдой. Однако по моей вине Ты лишилась тела, в котором хотела поселиться. Так возьми же мое в подтверждение моей безграничной веры в тебя!
Галдар содрогнулся. Он хотел прекратить это безумие и зарычал, но рык свернулся безмолвным комком и застрял у него в горле.
Пять голов уставились на Мину.
— Я принимаю твою жертву, — сказала Такхизис.
Минотавр хотел рвануться вперед, но не смог сдвинуться с места. Он попытался взмахнуть рукой, но она даже не шевельнулась. Теперь ему оставалось лишь молча наблюдать за смертью той, которую он любил больше жизни.
Страшные черные тучи, освещаемые вспышками молний, нависли над ареной и закипели вокруг Владычицы, скрыв ее из виду. Ужасающий ветер ударил Галдара в грудь, заставив его опуститься на колени.
Вера Мины распахнула дверь темницы, в которой доселе пребывала Ее Темное Величество.
Тучи сгустились и превратились в колесницу, запряженную пятью драконами. В ней, держа поводья в руках, стояла Такхизис.
Она была прекрасна, но в этой красоте было что-то ужасающее. Ее лицо было холодным, как огромные ледяные пустыни, где живое существо может сделать лишь один-единственный вздох, а затем превращается в сосульку. Ее глаза напоминали пламя погребальных костров. Ее длинные волосы развевались по ветру, словно змеи. Ее доспехи полыхали огнем, а в руке она держала залитый кровью меч, служивший ей для извлечения душ из тел умерших.
Колесница повисла в воздухе, и крылья пяти драконов бешено заработали, чтобы удержать ее на весу. Окутанная грозовыми тучами, длинным шлейфом тянувшимися позади нее, Такхизис прошла по остриям молний и ступила на арену.
Она приблизилась к Мине, и драконы запели хвалебную песнь.
Галдар не мог спасти Мину: ураган бил в него с такой силой, что минотавр был не в состоянии даже поднять голову. Он попытался крикнуть, но ветер унес его голос куда-то вдаль.
Мина трепетно улыбнулась.
— Моя Королева, — прошептала она.
Владычица Тьмы протянула к ней свою когтистую руку.
Мина замерла на месте.
Такхизис дотянулась до Мининого сердца, стремясь сделать его своим. Она дотянулась до Мининой души, желая швырнуть ее в забвение. Она дотянулась до Мининого тела, мечтая наполнить его собственной бессмертной сущностью.
Она дотянулась до Мины, но не смогла прикоснуться к ней.
Мина смотрела на нее, испуганная и смущенная. Задрожав, она потянулась к своей Владычице, но уперлась в невидимую стену.
Такхизис прищурилась, и глаза ее наполнились яростью.
— Непослушная девчонка! — закричала она. — Ты не можешь противостоять мне!
— Я ничего не сделала, — еле выдавила из себя Мина.
— Она действительно не может противостоять тебе, Такхизис. Зато могу я, — раздался чей-то голос.
Незнакомый эльф появился из-за спины Галдара.
Ветер обрушился на него, пытаясь сбить с ног. Молнии засверкали над ним, пытаясь сжечь.
Эльф сгибался, но продолжал идти. Один раз он упал, но сумел подняться и упрямо двинулся вперед. Неколебимый, неустрашимый, он достиг центра арены и встал прямо перед Владычицей Тьмы.
— Паладайн! Мой дорогой братец! — Такхизис сплюнула. — Стало быть, ты нашел свой потерянный мир. — Она пожала плечами. — Слишком поздно. Ты уже не сможешь меня остановить. — Усмехнувшись, она махнула рукой в сторону трибун. — Садись. Будь моим гостем. Я рада, что ты пришел. Полюбуйся на мой триумф.
— Ты заблуждаешься, сестрица, — возразил эльф своим серебряным голосом. — Я могу остановить тебя. И ты знаешь, как именно — ведь это написано в Книге. Все Боги согласились.
Страшный огонь вырвался из глаз Владычицы Тьмы. Ее когтистые пальцы скрючились. На мгновение лицо Такхизис исказилось от какой-то ужасной мысли, однако тут же приняло свое обычное выражение. Она улыбнулась.
— Это невозможно, — процедила Единая Богиня, с презрением глядя на эльфа. — Великий и могучий Паладайн никогда не пойдет на такую жертву.
— Ты ошибаешься. Он уже пошел.
Эльф сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшой кинжал, принадлежавший некогда одному его знакомому кендеру.
Паладайн полоснул им по своей ладони, и на пол арены закапала красная кровь.
— Равновесие должно быть сохранено, — сказал он. — Я смертный. И ты тоже.
Грозовые тучи, драконы, молнии, колесница — все исчезло. Солнце ярко сияло в голубом небе. Места на трибунах опустели, теперь там сидели только Боги.
Они явились на суд, пять Богов со стороны Света: Мишакаль, милостивая Богиня-Целительница, Кири-Джолит, покровитель Соламнийских Рыцарей, Маджере, друг Паладайна, прибывший из Запредельного Мира, Хабаккук, Бог Морей, и Бранкала, чья музыка утешала сердце.
Пять Богов представляли Тьму: Саргоннас, Бог Мести, хладнокровно взиравший сейчас на падение своей супруги, Моргион, Бог Болезней, Чемош, Повелитель Мертвых, разгневанный на Такхизис за вторжение в его область, Зебоим, Богиня Моря, обвинявшая ее в гибели своего возлюбленного сына Ариакана, и Хиддукель, ни на минуту не перестававший беспокоиться о сохранении Равновесия в мире.
Еще шесть Богов находились посередине: Гилеан, державший Книгу, Сиргион, Бог Природы, Шинар — его подруга, Богиня Торговли, Реоркс, покровитель кузнечного дела, Чизлев, Богиня Природы, и Зивилин, который снова увидел прошлое, настоящее и будущее.
Трое детей Богов — Солинари, Нутари и Лунитари — держались, как всегда, вместе.
Одно место на стороне Света было пустым.
Одно место на стороне Тьмы также пустовало.
Проклиная Богов, Такхизис яростно зарычала, но в ее голосе уже не было пяти грозных интонаций — это был голос простого смертного. Пламя ее глаз, некогда умалявшее свет самого солнца до мерцания свечи, теперь можно было погасить легким дуновением. Вес плоти и костей стащил ее на землю. Биение человеческого сердца громко отдавалось у нее в ушах, и каждый стук неумолимо напоминал ей о том, что однажды это биение будет остановлено. Ей нужно было дышать — иначе бы она задохнулась. Ей приходилось напрягать свои легкие, чтобы насытить слабое тело живительным кислородом. Неожиданно она почувствовала неведомые ей прежде муки голода, а вслед за ними и все другие нужды и боли хрупкой людской оболочки. Она, еще совсем недавно странствовавшая по небесам и обитавшая среди звезд, остолбенело смотрела на две ноги, благодаря которым ныне держалась на презираемой ею земле.
Такхизис подняла свои засоренные песком глаза и увидела перед собой Мину — сильную, молодую, красивую.
— Это ты подстроила! — взревела она. — Ты уговорила их погубить меня! Ты хотела, чтобы верующие воспевали твое имя, а не мое! — Выхватив свой меч, она занесла его над головой девушки. — Я уже потеряла власть над смертью, но еще не утратила способности сеять ее!
Галдар издал ужасающий рев. Одним прыжком он добрался до Мины, заслонил ее своим телом и в последнее мгновение выставил вперед собственный меч.
Клинок Владычицы Тьмы описал в воздухе дугу. Правая рука и меч минотавра упали к его ногам. Не в силах справиться с болью, Галдар рухнул в растекавшуюся под ним бурую лужу.
Владычица Тьмы снова занесла над Миной свой меч.
Та лишь сказала мягко:
— Прости меня, — и покорно приготовилась к удару.
Едва не теряя сознание, минотавр собрался сделать новый бросок, когда вдруг кто-то налетел на него сзади. Взглянув вверх помутневшим взглядом, Галдар увидел Сильванеша.
Эльф сжимал острие разбитого Копья Дракона. Размахнувшись, он метнул его в Такхизис. Метнул изо всех сил, вложив в этот бросок всю свою вину, все свое страдание, весь свой страх, всю свою отвергнутую любовь.
Копье вонзилось в грудь Владычицы Тьмы.
Она посмотрела на него и с изумлением прикоснулась пальцами к яркой темной крови, хлынувшей из ужасной раны, а потом споткнулась и стала оседать на пол.
Издав душераздирающий вопль, Мина кинулась к ней и заключила ее в свои объятия.
— Не покидай меня! — дико закричала она. — Не оставляй меня одну!
Такхизис не обращала на девушку никакого внимания — ее переполненный лютой ненавистью взгляд был сосредоточен на Паладайне.
— Я все потеряла, но и ты тоже. Мир, который ты так любил, уже никогда не будет прежним. В этом я преуспела.
Кровь хлынула у нее изо рта. Она попыталась сделать вдох и закашлялась.
— Когда-нибудь и ты познаешь боль смерти. Но, что еще страшнее, братец, — мрачно улыбнулась она сквозь заволакивавшую ее лицо тень, — ты познаешь боль жизни...
Дыхание Такхизис смешалось с кровавой пеной. Тело ее задрожало, а голова безжизненно откинулась назад. Глаза Владычицы застыли, устремленные в Ночь, которой она так долго правила и которую теперь покинула навсегда.
Мина прижала мертвую к своей груди и начала качать ее, словно ребенка. Все ошарашенно молчали. Единственным звуком на арене были всхлипывания Мины. Сильванеш, бледный как смерть, положил руку ей на плечо.
— Мина, она собиралась убить тебя. Я не мог позволить ей...
Мина подняла к нему свое искаженное яростью лицо. Ее янтарные глаза кипели так, что эльф почувствовал жар на своей коже.
— Я хотела умереть! И была бы вдвойне счастлива умереть по Ее воле. Теперь я жива, а Она ушла, и у меня никого не осталось. Совсем никого!
Она схватила меч Такхизис.
Паладайн метнулся в ее сторону, но кто-то невидимый толкнул его, и он полетел в песок. С небес прогремел голос Саргоннаса:
— Мы отомстим, смертный.
Мина воткнула меч в грудь Сильванеша. Молодой эльф задохнулся от боли и изумления.
— Мина... — хотели шепнуть его губы. Но голоса уже не было.
Одержимая нечеловеческой злобой, Мина вытащила меч из тела эльфа и тут же нанесла ему новый удар, стараясь всадить клинок как можно глубже. Казалось, она наслаждалась тем, что Сильванеш, пронзенный, не мог упасть и был вынужден смотреть в ее янтарные глаза, прожигавшие его насквозь. Наконец, налюбовавшись вволю этим страшным зрелищем, Мина выдернула меч.
Сильванеш соскользнул с окровавленного клинка и рухнул на песок.
Переступив через него, Мина подошла к Паладайну, медленно поднимавшемуся с пола, и швырнула меч Такхизис к его ногам.
— Ты узнаешь боль смерти. Но не сейчас. Так пожелала моя Королева, и я не ослушаюсь Ее. Однако запомни, несчастный: отныне в каждом эльфе я буду видеть тебя. И, отнимая у них жизни, я буду забирать часть твоей. А отниму я многие... чтобы заплатить за одну.
Она плюнула ему в лицо и, окинув остальных Богов презрительным взглядом, опустилась на колени возле своей Королевы. Поцеловав холодный лоб, Мина подняла умершую на руки и понесла ее прочь из Храма Дьюргаста.
На арене воцарилось такое молчание, что шаги удалявшейся Мины были слышны еще очень долго. Галдар лежал на песке, теплом от солнечного света. Он очень устал. Впрочем, теперь он мог отдохнуть, ибо Мине уже ничто не угрожало. Наконец-то...
Минотавр закрыл глаза и начал свое путешествие во Тьму. Однако далеко ему уйти не удалось: врата оказались закрытыми.
Галдар посмотрел вверх и увидел над собой огромного минотавра. Покрытый густой черной шерстью и одетый в кожаные доспехи, украшенные серебром, он был выше горы, о которую разбилась туша красной драконицы, и его рога задевали звезды.
— Саргас! — прошептал Галдар. Пошевелив окровавленным обрубком, он встал на колени и поклонился, коснувшись рогами земли.
— Поднимись, Галдар, — сказал Бог громовым голосом. — Я доволен тобой. Ты не предал понятия чести, а значит, остался верен мне.
— Спасибо, великий Саргас, — ответил Галдар.
— В награду за твою веру я возвращаю тебе твою жизнь. Жизнь и руку.
— О великий! — взмолился Галдар. — Я приму назад свою жизнь и посвящу ее служению Тебе, но я не желаю снова владеть этой рукой.
Саргас был недоволен.
— Народ минотавров сбросил наконец вековые оковы и, вырвавшись с тесных островов, занял подобающее ему место на Ансалонском континенте. Мне нужны славные воины, Галдар. Причем целые и невредимые.
— Благодарю, великий Саргас, однако я могу обходиться и одной рукой.
Он напрягся, ожидая, что Бог придет в ярость, но ничего не услышал и осторожно посмотрел вверх. Саргас улыбался.
— Как хочешь, Галдар. Ты волен сам решать свою судьбу.
Минотавр издал глубокий вздох облегчения.
— За это, великий Саргас, я Тебе особенно благодарен.
Изумленно поморгав, Галдар поднялся с мокрого песка. Он не помнил, где был, и не мог понять, почему лежит тут и дремлет в середине дня, когда Мина наверняка нуждается в нем. Как бы она не рассердилась! Он вскочил на ноги и инстинктивно потянулся к мечу, всегда висевшему у него на поясе.
