Сага о Копье - Драконы Исчезнувшей Луны

      Малис не спешила уничтожить их. Она просто следила за ними, гадая, что они предпримут дальше. У нее не было причин для беспокойства: ей оставалось лишь подождать, когда смертельный страх, который она умела наводить на живых существ лучше любого криннского дракона, вместо нее поразит этих жалких, маленьких существ и вынудит их, поджав хвосты, броситься наутек. Вот тогда-то она и нанесет им удар в спину.
      Она с ликованием смотрела, как синий дракон вдруг замедлил свой полет, а минотавр у него на спине съежился и задрожал. Решив разобраться с уже пораженной ее магией парой позднее, Малис переключила свое внимание на другую. И тут она с явным неудовольствием заметила, что второй дракон и не думал колебаться. Он несся прямо на нее, никак не реагируя на посылаемые ею волны страха, и, приглядевшись к нему пристальнее, Малистрикс поняла почему: на своем веку она повидала столько драконьих трупов, что теперь никак не могла спутать мертвого дракона с живым.
      «Стало быть, Единый Бог действительно обладает властью поднимать умерших из могил», — удивилась Малис. Она почувствовала скорее раздражение, чем испуг, — теперь ей предстояло срочно поменять стратегию боя, ибо этот скрипучий, изъеденный червями карикатурный монстр не дрогнул бы ни перед какой магией, равно как и не ощутил бы ни малейшей боли. Он был уже мертв, как же она могла убить его снова?
      — Сначала ты велела душам мертвецов ограбить меня! — прорычала Малис. — А сегодня явилась ко мне верхом на высохшей мумии! Чего ты и твой отчаявшийся божок ожидали? Что я закричу от страха? Упаду в обморок? Я не боюсь ни живых, ни мертвых! Я сыта по горло и теми, и другими, а скоро пожру и вас!
      Малистрикс пристально следила за своими врагами, пытаясь угадать, что они будут делать дальше, и одновременно планируя собственное нападение. Она не принимала в расчет синего дракона — он был слишком жалок. Да и седок его, попавший под влияние ее чар, находился не в лучшем состоянии. Гораздо большие опасения вызывал у Малис всадник, летевший на мертвом драконе... Она нарочито вытянулась в воздухе перед Миной, дабы та получила возможность хорошенько рассмотреть ее массивное туловище и осознать, что никакой Бог на свете не поможет ей выйти победительницей из этой битвы.
      Малис прекрасно знала, какое впечатление она производит на обитателей Кринна. Ей ничего не стоило перекусить позвоночник мертвого дракона, ведь одна ее челюсть была гораздо крупнее, чем все его тело вместе с этой наглой девицей на спине. А благодаря своей мощной магической силе драконица становилась просто непобедима.
      Раскрыв пасть и выпустив струю пламени, Малис вытянула вперед свои острые когти, покрытые несмываемыми пятнами крови многих драконов, чьи сердца еще бились, когда она вырывала их, терзая чешуйчатую плоть. Она покрутила огромным хвостом, которым могла сломать шею любому криннскому дракону или же сбросить его на землю, а затем весело наблюдать за тем, как его несчастный наездник беспомощно мечется по земле в ожидании лютой смерти, стремительно приближающейся к нему с воздуха.
      Мало кто мог вынести вид Малистрикс. По-видимому, и Мина не стала исключением. Она отчаянно пыталась овладеть собой, но страх уже делал свое дело: вскоре девушка сжалась в комок и опустила голову, словно поняла, что летит навстречу собственной смерти, которой она не в силах взглянуть в лицо.
      Малис почувствовала облегчение. Она втянула в легкие побольше воздуха, чтобы смешать его с серой у себя внутри и, выдохнув целое море огня, кремировать уже мертвого дракона, заодно превратив в живой факел девчонку.
      Мина не опустила голову — она склонила ее в молитве, на которую сразу получила ответ. Девушка расправила плечи и смело посмотрела на Малис. Из Копья, зажатого в ее руке, хлынул свет — такой же серебристый и таинственный, как и оно само, — и ударил драконице прямо в глаза. От неожиданности Малис едва не захлебнулась собственным пламенем и, позабыв об атаке, принялась усиленно моргать в надежде смягчить резкую боль.
      — Во имя Единого Бога! — прокричала Мина.
      Галдар не сомневался, что они обречены, и не боялся этого, ибо гибель казалась ему блаженством по сравнению с животным ужасом, пронзившим все его нутро. Синему дракону, судя по сотрясавшей его дрожи, приходилось не лучше.
      А потом Мина призвала Такхизис, и Богиня откликнулась. Копье вспыхнуло подобно яркой звезде. Неземное свечение рассеяло тьму, окутавшую Галдара, и погнало прочь страх из его души. Рейзор вызывающе зарычал, и минотавр не замедлил присоединиться к нему.
      Мина махнула Галдару Копьем, и он понял, что она хотела этим сказать: им следовало уйти и атаковать Малис сверху. Та была настолько уверена в собственном превосходстве, что и не думала спешить. Значит, они могли набрать высоту и обрушиться на красную тушу прежде, чем та начнет шевелиться.
      Оба дракона взмыли вверх и оттуда ринулись на Малис. А она, расправив исполинские крылья, вдруг устремилась им навстречу, широко разинув пасть.
      Рейзор быстро скользнул в сторону, чтобы избежать встречи с огненным шаром, выпущенным Малис.
      Мир поплыл вокруг Галдара. Свалившись со спины Рейзора, он повис вниз головой, изо всех сил пытаясь удержаться за луку седла и молясь, чтобы она, рассчитанная на человека, не лопнула под его внушительным весом.
      Наконец Рейзор закончил маневр, и седок, а вместе с ним и окружавший его мир вернулись на свои законные места. Минотавр торопливо оглянулся, ища глазами Мину, а не найдя ее, вздрогнул от чудовищной мысли.
      — Мина! — истошно завопил он.
      — Она под нами! — крикнул ему Рейзор.
      Мина и вправду была далеко внизу, летя совсем близко к земле, так что Малис оказалась запертой между двумя драконами.
      Внимание Малистрикс теперь сконцентрировалось на Рейзоре, и она направилась к нему. Синий дракон развернулся и отчаянно замолотил крыльями.
      — Ну, давай же! — рычал на него Галдар, хотя и сам видел, что тот делает все возможное и невозможное, чтобы оторваться от своей преследовательницы.
      Галдар глянул назад и сразу понял, что исход этой гонки уже предрешен: Рейзор совершенно обессилел, тогда как Малис и не думала уставать. Щелкая клыками, она неумолимо приближалась к ним, явно намереваясь перекусить позвоночник своему меньшому собрату и отправить его наездника в смертельный полет с высоты в тысячу футов на посадочную площадку в виде острых скал.
      — Нам не справиться! — проревел минотавр Рейзору. — Поворачивай! Давай покончим с этим!
      Дракон послушался. Галдар крепко сжал в руке свою пику, твердо решив любой ценой всадить ее в глотку Малис. Однако, вместо того чтобы наброситься на них, драконица вдруг содрогнулась и начала задыхаться: это Мина, подлетев снизу, с размаху вонзила Копье прямо ей в брюхо. Оно прошло сквозь чешую и задело внутренности.
      Впрочем, Малис задыхалась скорее от ярости, чем от боли, — она не получила серьезных ран. Разгневанная хищница развернулась, страшно заскрежетав зубами, и тут мертвый дракон продемонстрировал свои блестящие способности к маневрированию: он ловко вильнул в сторону, а затем нырнул вниз. Галдар с Рейзором, напротив, устремились вверх, чтобы подготовиться к новой атаке.
      Малис уже немного подустала от этой битвы, которая больше не была для нее развлечением. Она усиленно заработала крыльями, пытаясь набрать скорость. Теперь ее первейшей задачей было настигнуть дракона Мины и раздавить его гниющие кости в пыль. А потом проделать то же самое и с наездницей.
      Галдар еще никогда не видел, чтобы кто-то двигался так быстро. Они с Рейзором отчаянно преследовали Малис, хотя и понимали, что не догонят ее — по крайней мере раньше, чем она убьет Мину.
      Драконица дохнула огнем.
      Минотавр пришпорил Рейзора, стукнув его ногами по бокам. Он уже не мог спасти Мину, но мог отомстить за нее.
      Услыхав хлопок у себя за спиной, мертвый дракон пригнул голову и широко раскинул свои обтянутые потемневшей кожей крылья. Огромный огненный шар ударил его в живот. Галдар заревел от ярости, которая в следующий миг сменилась радостным ликованием.
      Копье Дракона сверкнуло серебряным пламенем. Мина потрясала им, показывая Галдару, что она жива: широкие крылья летающей мумии защитили ее от огня. Правда, для самого спасителя это не прошло безнаказанно: он загорелся. В воздухе поплыли завитки черного дыма. Конечно, мертвый дракон не мог чувствовать боли или умереть, но и к воздушному бою он был тоже теперь не пригоден и, словно в подтверждение этого, начал вдруг стремительно падать, вращаясь по спирали.
      — Мина! — дико закричал Галдар.
      Уверенная в полной победе над одним врагом, Малис тем временем решила вплотную заняться вторым. Впрочем, минотавра больше не интересовала собственная судьба.
      — Такхизис! — воззвал он. — Спаси Мину! Она отдала тебе всю себя без остатка. Сохрани же ей жизнь!
      В ответ на его молитву в небе возник третий дракон. Он был не живой и не мертвый, а какой-то призрачный, словно сотканный из теней. Пять разноцветных голов выходили из драконьего туловища. Это сама Владычица Тьмы явилась, чтобы присоединиться к разыгравшейся битве.
      Кожаные крылья мертвого дракона вспыхнули зловещим светом, и недалеко от земли он вдруг прекратил свое смертельное падение.
      Галдар издал победоносный вопль и принялся размахивать пикой, надеясь таким образом отвлечь внимание Малис от Мины.
      — Атакуй! — проревел он Рейзору.
      Обнажив зубы, синий дракон начал пикировать. Внутри у него что-то загремело, а потом из его пасти вылетела молния. С треском и шипением она ударила прямо в голову Малис. Отдача была такова, что минотавру стоило немалого труда удержаться в седле.
      Драконица судорожно передернулась от электрошока, пронзившего ее тело. На мгновение Галдару даже показалось, что ей настал конец, и сердце его радостно подпрыгнуло. Однако, когда дым рассеялся, Малис просто потрясла головой, словно боец, получивший сильный удар в челюсть, а затем с рыком бросилась на них.
      — Подойди ближе! — крикнул Галдар Рейзору.
      Тот выполнил его приказание и пролетел над самым затылком Малис. Минотавр изо всех сил ткнул ее пикой в глаз. Он видел, как острие вошло в глазное яблоко драконицы и как она заморгала. Но ему не удалось вывести ее из строя: хотя огромная пика теперь уродливо торчала у Малистрикс из глаза, она, судя по всему, досаждала драконице не больше, чем обычная ресница. Зато Галдар и Рейзор поплатились за свой удар. Они оказались слишком близко к Малис и теперь не могли избежать ее ярости. Драконица устремилась на них, клацая челюстями.
      У Галдара не было шанса на спасение. Он выскользнул из седла и повис в воздухе, ухватившись обеими руками за шею Рейзора. Малис вонзила свои зубы в тело синего дракона, и седло, в котором лишь несколько мгновений назад сидел минотавр, исчезло в ее утробе.
      Кровь хлынула у Рейзора из бока. Он отчаянно пытался отбиться от рассвирепевшей драконицы, царапая ее когтями и ударяя хвостом. А Галдару ничего не оставалось, кроме как висеть у него на шее, в потоках теплой красной крови.
      Малис принялась трепать противника, как собака треплет крысу, чтобы сломать ей хребет, и Галдар услышал ужасающий хруст костей, который потонул в зверином вопле Рейзора.
      Взглянув наверх, Мина обнаружила синего дракона зажатым в мощных челюстях Малис. Она не заметила Галдара и решила, что он погиб. Сердце девушки сжалось: минотавр был ей дороже всех других ее воинов.
      А между тем кровь, хлеставшая из раны Рейзора, быстро окрашивала ультрамариновые чешуйки...
      Огонь с крыльев дракона Мины быстро распространялся по всему его телу, но наездница этого не замечала: сейчас она думала лишь о своем противнике и о том, как его победить. Наконец Мина прибегла к единственному, по ее мнению, средству.
      — Такхизис, помоги мне! — взмолилась она и, подняв Копье, ринулась на Малистрикс.
      В ответ Мина услышала тот самый голос, что обратился к ней, когда ей было четырнадцать лет. Тогда она убежала из дома, задавшись твердой целью разыскать обладателя этого голоса.
      — Я с тобой! — воскликнула Такхизис.
      Богиня расправила свои руки, и они превратились в крылья. Она замахала ими, и полыхавшие крылья мертвого дракона заработали им в такт. Раздуваемое встречным ветром, пламя стремительно разрасталось вокруг Мины, чьи доспехи могли защитить от огня, но никак не от жара. Однако воительница, вдохновленная присутствием своей Богини, даже не почувствовала прикосновения раскаленного металла к ее коже. Она видела лишь красное брюхо, становившееся все ближе и ближе, и вскоре ощутила, как на лицо ей брызнула кровь из раны, которую она нанесла Малис во время своего первого нападения.
      И вдруг Такхизис покинула поле боя.
      Для Мины это было всего лишь потоком холодного воздуха, пронесшегося прямо перед ней с такой бешеной скоростью, что у девушки перехватило дыхание. Она осталась одна, верхом на пылавшем драконе. Богиня бросила свою последовательницу, и та не знала почему.
      Возможно, с надеждой сказала себе Мина, это была очередная проверка.
      Такхизис часто устраивала их в прошлом, когда будущая Повелительница Ночи явилась к ней, дабы служить верой и правдой. Задания Владычицы Тьмы всегда отличались непомерной суровостью и требовали, чтобы Мина снова и снова доказывала ей свою верность словом, делом и кровью. Девушка с честью выдержала все испытания. Но они не были такими трудными, как это. Мина уже не сомневалась в своей скорой гибели и могла утешать себя лишь тем, что после смерти она снова встретится с Единым Богом.
      Теперь ею овладело лишь одно желание — добраться до Малис, и то ли оно оказалось таким сильным, что сотворило чудо, то ли охваченный пламенем дракон пролетел по инерции еще несколько футов, но их хватило, чтобы достичь красной хищницы.
      Пылающий монстр врезался в Малис с невероятной силой. Кровь, вытекавшая из ее раны, закипела от страшного жара.
      Мина размахнулась и со всей силы вогнала Копье в отвратительную жирную тушу. Оно мгновенно распороло чешуйчатый покров и глубоко проникло в тело Малистрикс.
      Заливаемая кровью, объятая пламенем, девушка твердо сжимала в руке спасительное оружие и молила ушедшую Богиню о возвращении.
      Малис почувствовала боль, какой не испытывала еще никогда. Вздрогнув, она невольно разжала когти и выпустила синего дракона. Рев ее был настолько ужасен, что Галдар отдал бы все на свете за возможность закрыть уши руками. Однако этого он сделать не мог, ибо изо всех сил цеплялся за шею Рейзора. А тот, брошенный драконицей, уже падал вниз, унося с собой и своего пассажира. Властители Судеб стали быстро увеличиваться под ними, а острые пики, окружавшие вулканы, не оставляли ни дракону, ни минотавру ни малейшей надежды выжить.
      Умиравший Рейзор отчаянно пытался сохранить контроль над собственным телом. Не ради себя — он уже знал, что обречен. Сейчас он надеялся спасти Галдара. Минотавр затаил дыхание: каждый взмах крыльев дракона мог быть началом агонии. Но Рейзору, хрипевшему и содрогавшемуся от неистовой боли, все-таки удалось замедлить падение, и теперь, в последний раз напрягая свои навсегда закрывавшиеся глаза, он старательно выискивал взглядом подходивший для приземления клочок земли.
      Галдар взглянул вверх и увидел Мину, которая восседала на охваченном пламенем драконе. Сделав над собой усилие, догоравший монстр бросился на Малис и ударил ее в живот, а его всадница воткнула Копье в старую рану, распоров брюхо драконицы надвое. Черная кровь рекой хлынула с небес.
      — Мина! — закричал Галдар, но ужасающий рев перекрыл его крик.
      Малис издавала свой предсмертный вопль. Она это знала. Она слишком часто слышала подобные звуки прежде. Она слышала их и от Рейзора, когда сломала ему спину, и вот теперь такой же страшный, надрывный рык рвался из ее глотки, смешиваясь с яростью и наступавшей агонией.
      Залитая чужой кровью, покинутая своим Богом, Мина все еще сжимала Копье. Она снова прицелилась и всадила его в ту же рваную рану на теле Малистрикс, только на сей раз уже целясь в самое сердце.
      Красная драконица умерла в момент удара. Ее тело рухнуло с небес и размазалось об острые пики Властителей Судеб. Но упала Малис не одна: она увлекла вниз и своего убийцу.

20. Ослепительный свет

      Завидев огромное красное туловище Малис, появившееся из разорванных облаков, защитники Оплота хором закричали. И так же дружно умолкли, когда насылаемый ею страх приливной волной обрушился на город, сокрушив еще теплившуюся в сердцах его жителей надежду и заставив всех взглянуть в глаза собственной смерти. Лучники, обязанные пускать стрелы в сверкающие красные чешуйки, побросали свои луки и разбежались по домам, где теперь и лежали, дрожа и поскуливая. Люди, приставленные к катапультам, не замедлили последовать их примеру.
      Лестницы, ведшие к бойницам, были забиты перепуганными воинами, так что никто не мог пробраться ни наверх, ни вниз. И везде вспыхивали драки, поскольку некоторые солдаты периодически предпринимали решительные попытки перелезть через головы своих товарищей. Наиболее отчаявшиеся доходили до того, что прыгали с башен. Те же, чье мужество пребывало на должной высоте, терпеливо успокаивали остальных, но их было так мало, что они все равно ничего не могли изменить. Один офицер, который попытался прекратить стычку, завязавшуюся между его подчиненными, был убит своим же мечом и растоптан в давке.
      Каменные стены и металлические решетки также перестали быть надежным укрытием, и томившийся в штабе рядом с Западными Воротами Сильванеш почувствовал, как непонятный ужас поднимается внутри него, когда он, лежа на жесткой тюремной кровати, грезит о Мине. Он знал, что забыт ею, но не мог принудить себя сделать то же самое, а посему проводил свои бессонные ночи в бесплодных мечтах о том, что однажды она все-таки ступит на порог этой камеры и пойдет вместе с ним по темной и запутанной тропе его жизни.
      Сильванешу принесли полагавшуюся ему дневную порцию еды как раз в тот момент, когда страх, насылаемый Малис, накрыл город. Утомленный своими скучными обязанностями, тюремщик охотно оживлял их тем, что мучил узников. Эльф был поистине легкой мишенью, и, хотя всем в штабе категорически запретили причинять эльфийскому королю физическую боль, этот тюремщик старался всячески изводить его морально. А тот факт, что пленник упорно хранил молчание, он приписывал своему грозному и воинственному виду, от которого эльф якобы робел и немел. На самом деле Сильванеш едва ли слышал чьи-то слова, и голос надзирателя был для него лишь одним из многих: матери, Самара, потерянного отца... Существовал еще и особый голос — тот, что дал Сильванешу множество обещаний, так их и не сдержав. Настоящие же голоса — например принадлежавший вредному тюремщику — были не такими громкими и отчетливыми, как те, что звучали у эльфа в душе, а посему досаждали ему не больше, чем шуршание грызунов, наводнявших его камеру.
      Страх перед драконицей вырвал Сильванеша из придуманного мира, ставшего местом его постоянного обитания, и грубо швырнул на жесткий пол реальности. Там теперь и корчился король, боясь даже пошевелиться, ибо ужас проник в самое его нутро и оттуда впился ему в горло, заставляя эльфа дрожать и задыхаться.
      — Мина, спаси нас! — простонал тюремщик, стоявший в дверном проеме.
      Он вдруг кинулся к Сильванешу и с такой силой схватил его за руку, что чуть не вывернул ее. Разревевшись, надзиратель вцепился в заключенного, словно перепуганный ребенок в старшего брата.
      — Что это? — в изумлении воскликнул Сильванеш.
      — Малис! — с трудом выдавил из себя тюремщик; его зубы так стучали друг о друга, что он едва мог говорить. — Она здесь. Мы все умрем... Мина, спаси нас!
      — Мина... — прошептал Сильванеш. Ее имя разрушило окутавший его липкий страх. — А какое она имеет к этому отношение?
      — Она собирается сразиться с драконицей.
      Сильванеш оттолкнул от себя дрожавшую, всхлипывавшую массу, которая совсем недавно была его надзирателем, и, вынырнув через открытую дверь камеры, устремился к выходу. Узники умоляли его освободить и их, но король промчался мимо.
      Выскочив наружу, он глубоко вдохнул воздух, не имевший ничего общего с тюремным смрадом, который исходил от немытых тел и крысиного помета. Потом король посмотрел наверх и обнаружил там красного дракона — огромного жирного монстра, парившего в облаках. Без всякого интереса скользнув взглядом по Малис, Сильванеш продолжал исследовать небо, пока наконец не отыскал Мину. Его острое зрение позволяло ему видеть девушку лучше, чем кому бы то ни было. Он даже заметил у нее в руках какой-то металлический предмет, источавший яркое серебристое свечение.
      Эльф стоял посреди улицы. Люди куда-то бежали, налетали на него, толкали и кружили в безумной суматохе. А он лишь машинально отмахивался от них, пытаясь удержаться на ногах и не потерять из виду маленькую серебряную точку.
      С появлением Малис Палии обнаружил, что у его состояния было одно крупное преимущество: страх перед драконицей, ввергший население Оплота в хаос, совершенно не коснулся его. Он мог абсолютно спокойно наблюдать за громадной красной хищницей, думая в это время о чем-то другом.
      Его дух находился рядом с тотемом. Он глядел в пламя, сверкавшее в глазницах черепов, и слышал крики погибших драконов, поднимавшиеся к небесам, к их Владычице. Все они умоляли ее о мести. Палин не сомневался в себе, как и в своем долге: Такхизис нужно было остановить или по крайней мере ослабить ее силу. Она получала слишком много энергии от тотема и теперь рассматривала его как дверь для проникновения на Кринн, где собиралась соединить физический и духовный планы бытия. И никто — ни духи, ни смертные — не могли противостоять ей.
      — Ты был прав, — сказал Мирроар, находившийся рядом с магом. — Город обезумел от страха.
      — Скоро это пройдет и... — начал было Палин и вдруг умолк на полуслове.
      С вершины тотема спустился дух Даламара.
      — Оттуда битва видна как на ладони, — сообщил он. — Вы не привязаны к земле, Маджере. Мы можем вместе сидеть среди облаков и наблюдать за каждым рывком, каждой атакой, каждой струйкой пролитой крови. Почему бы вам не присоединиться ко мне?
      — Меня мало волнует исход этого сражения, — ответил Палин. — Кто бы его ни выиграл, мы все равно окажемся в проигрыше.
      — Говорите за себя, — ухмыльнулся Даламар.
      К великому неудовольствию Палина, эльф очень заинтересовался Мирроаром.
      Видел ли Даламар только слепого человека или же и серебряного дракона тоже? Мог ли он разгадать их план? Если да, то собирался ли сорвать его или же с головой ушел в осуществление собственного? В том, что таковой у Даламара имелся, Палин был абсолютно уверен. Он никогда не доверял темному эльфу, а в последние дни стал относиться к нему еще более настороженно.
      — Битва разворачивается успешно, — продолжал Даламар, не сводя глаз с Мирроара. — Малис обречена, это бесспорно. Ужас, который драконица нагнала на Оплот, уже рассеивается, и люди потихоньку успокаиваются. Кстати, похоже, что ваш нищий приятель имеет к нему стойкий иммунитет. Интересно почему?
      Даламар не ошибся: страх действительно пошел на спад, и солдаты, в истерике катавшиеся по земле и кричавшие о том, что всех их ждет лютая смерть, начали подниматься, растерянно и смущенно оглядываясь по сторонам.
      «Если мы хотим разрушить тотем, то должны сделать это прямо сейчас, — подумал Палин. — Я понятия не имею, какую опасность может представлять для нас Даламар, но помешать нам — точно не в его власти: ведь он, как и я, полностью утратил свою магическую силу».
      Над горами вдруг пронесся ужасающий рык, и горожане принялись громко вопить, указывая на небо.
      — Дракон истекает кровью, — догадался Мирроар. — Вот только пока непонятно который.
      Дух Даламара завис в воздухе. Глаза его пристально изучали Палина и Мирроара, словно пытаясь заглянуть в глубь их сердец. Потом он внезапно исчез.
      — Исход сражения чем-то важен для него, это абсолютно ясно, — заметил Палин. — Хотел бы я знать, с кем именно он договорился.
      — Со всеми сразу, если я хоть что-то понимаю в жизни, — усмехнулся Мирроар.
      — Ты думаешь, он распознал твой истинный облик?
      — Надеюсь, что нет. Однако, когда я начну творить заклинания, он станет явным, и тогда эльф увидит меня таким, какой я есть.
      — Надеюсь, битва окажется достаточно интересной, чтобы занять его, — сказал Палин. — У тебя есть перо и янтарный... Ах да, извини, — поправил он себя, заметив улыбку Мирроара. — Я совсем забыл, что драконы не пользуются подобными вещами для своих ритуалов.
      С началом сражения энергия тотема заметно возросла. Глазницы драконьих черепов теперь горели так ярко, что их свет достигал небес, где одинокое Новое Око источало белое сияние, заметное даже в дневное время. Магия тотема притягивала к себе души мертвых, и они носились вокруг него, мучимые болью, которая питала их Богиню.
      Палин тоже чувствовал эту боль — боль тоски по неосуществимому желанию.
      — Когда ты будешь читать заклинания, — предупредил он Мирроара, вздыхая в душе по собственной волшебной силе, — мертвые окружат тебя, ибо ты обладаешь магией, которую они могут похитить. Вид их ужасен...
      — Значит, у слепых все-таки есть свои преимущества, — улыбнулся Мирроар и приступил к делу.
      Драконы были единственными существами на Кринне, которые обладали врожденными магическими способностями. Магия переходила к ним по наследству, как клыки или блестящие чешуйки, и жила внутри них самих.
      Мирроар произнес первые слова заклинания на древнем драконьем языке. Вылетевшие из человеческой гортани, они не имели своего обычного раскатистого звучания и величия и показались самому заклинателю непривычно тихими и жалкими. Но тем не менее они должны были подействовать. И в подтверждение этого серебряный дракон вскоре ощутил в своих жилах знакомые магические уколы.
      Призрачные руки начали скрести по его чешуйкам, хватать за крылья и царапать лицо: души мертвецов увидели настоящую сущность Мирроара и торопливо облепили его со всех сторон, снедаемые жаждой магии, которую учуяли в нем. Они взывали к нему с мольбами и бросались ему на шею, свисая с нее, словно остатки разорванного шарфа. Души не могли причинить Мирроару вреда. Они просто раздражали его, как клещи на чешуе. Впрочем, клещи вызывали зуд, но при этом не могли кричать, плакать, умолять. Теперь, слыша надрывный плач мертвых, Мирроар вдруг осознал, что не ошибся, пошутив насчет преимуществ своей слепоты, — она действительно избавила его от созерцания этих несчастных.
      Несмотря на то что магия дракона была врожденной, ему требовалось сосредоточиться, чтобы произнести заклинание, однако это оказалось нелегкой задачей, поскольку мертвые неустанно теребили его, а их голоса не смолкая жужжали у него в ушах.
      Мирроар попробовал сконцентрироваться на одном голосе — своем собственном. Он целиком отдался музыке слов родного языка, и она вернула ему спокойствие и уверенность. Магия вспыхнула и неистово забурлила в его крови. Распевая все громче и громче, дракон вытянул вперед руки, и волшебный поток хлынул из них в мир.
      Даламар не сомневался, что его приятель маг строит какие-то планы, однако не принимал их в расчет. Ну что Палин мог сделать? Он был таким же жалким, бессильным трупом, как и сам Даламар. Правда, эльф не собирался сдаваться. Он тоже создал план и теперь был готов к любым ударам судьбы, полагая, что в любом случае сумеет, подобно кошке, приземлиться на ноги.
      И тем не менее в слепом нищем явно ощущалось нечто странное. Вероятно, он был — или по крайней мере воображал себя — чародеем. Не исключено, что у Палина появилась некая идея, и теперь он надеялся воплотить ее в жизнь при помощи своего таинственного знакомого. Правда, Даламар никак не мог понять, какого кролика они хотели извлечь из своей магической шляпы, но это было не важно: в любом случае мертвые мгновенно схватили бы их творение и разорвали его на куски.
      Успокоенный этой мыслью, эльф решил, что может безбоязненно оставить Палина наедине с его незрячим другом и отправиться наблюдать за гладиаторским состязанием между Миной и Малис. Ему было безразлично, кто из них выиграет, — он наблюдал за их сражением с холодным, бесстрастным интересом игрока, чей главный ход еще впереди.
      Малис тем временем дохнула огнем на мертвого дракона, и его крылья занялись пламенем. Драконица фыркнула, уверенная, что теперь победа у нее в кармане.
      «Не спеши радоваться», — мысленно посоветовал ей Даламар и оказался прав.
      На поле битвы явилась сама Такхизис. Она протянула руку и дотронулась до мертвого дракона, дабы вдохнуть в него свой Божественный дух и таким образом спасти верную ей Мину.
      И в эту минуту Даламар услышал голос, распевавший какие-то слова. Он не понял их смысла, зато сразу узнал язык, на котором они произносились, — древний язык драконов, и ритм, характерный для магических заклинаний. Встревоженный эльф устремился в Храм. Он увидел яркую вспышку света, и тут до него дошло, что он совершил ошибку, и скорее всего фатальную.
      Подобно тому как когда-то он дал неправильную оценку дяде, теперь он просчитался и с племянником. Слишком поздно Даламар догадался, что задумал Палин.
      Он уже распознал в слепом нищем Мирроара, Хранителя Цитадели Света, одного из немногих серебряных драконов, оставшихся в мире после того, как все другие загадочным образом исчезли. Он видел души мертвецов, окруживших слепого в надежде напитаться исходившей от него магией. Впрочем, Мирроару это явно не мешало: мертвые цеплялись к нему, словно пиявки, но никак не могли повлиять на творимые им заклинания.
      План Палина стал для Даламара настолько ясным, словно он сам принимал участие в его разработке.
      Он взглянул на небо. Это был момент триумфа Такхизис. Наконец-то она могла сполна отплатить драконице, дерзнувшей предъявить права на ее мир. В течение долгого времени Владычице Тьмы приходилось молча терпеть дерзкие насмешки Малистрикс и смотреть, как она убивала ее слуг и использовала их силу, которая по праву принадлежала ей, Такхизис. Наконец Владычица достаточно окрепла для того, чтобы бросить Малис вызов, вырвать у нее души криннских драконов и, вернув их себе, снова выкачивать из них силу. Ведь они всегда служили ей!