Долететь и … - Долететь и остаться

      — Это настоящее мужество, — сказал Джо, глядя на ложащихся друг подле друга людей.
      — Да, — согласился с ним прогрессор. — Это заслуживает уважения.
      — Это не мужество, а упрямство, — возразил Сергей, втайне ждавший, что монахи побегут.
      — Такое упрямство тоже заслуживает уважения.
      — Не моего…
      Невидимый палец Судьбы неспешно полз по двору, одного за другим сметая монахов на землю.
      — Не знаю, что испытывает Император, глядя на все это, но лично я — истинное удовольствие. Свет знаний рассеивает тьму невежества. Наука повергает в прах мракобесов.
      Невидимый луч добрался до Старшего Брата и, не задержавшись, прошелся и по нему дальше. Когда пунктир парализованных монахов приблизился к фонтану, прогрессор тронул Сергея за плечо.
      — Ты смотри вон тех, что в фонтане плещутся, не повергни. А то утонут еще по недоразумению.
 

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

      Со двора уходили молча, словно наказанные дети, даже почти ничего не понявший Верлен, подоспевший только к самому концу.
      За эти пол дня они сделали много, но ничего из того, что они совершили, не принесло им ни победы, ни удачи. Все, что они не делали, что не предпринимали, шло прахом, разбиваясь о колдовскую силу. Друзья Императора вошли в зал и уселись, стараясь не смотреть друг на друга.
      — Что с монахами? — спросил, наконец, после долгого молчания Император.
      — Ни одного раненого. Ни капли крови… Колдовство…
      Мовсий поморщился — что говорить об очевидном?
      — Живы?
      Глядя во двор, Иркон отозвался.
      — Как тут скажешь, живы или нет? Заколдованы…
      — Черет?
      Старшего Брата как раз подхватили и понесли в тень, где уже длинным рядом лежали остальные Братья. Подол плаща волочился за ним через лужи, по песку и камням, подчеркивая бедственное положение монаха. Из братьев колдовства избегли только двое, что и сейчас, стоя по колено в воде продолжали плясать «Охранительную», словно ничего вокруг и не случилось. По воде бежали круги, и сквозь прозрачную воду Иркону было хорошо видно, как жмутся в сторонке от монашеских ног три здоровенные рыбины, что, наверное, не меньше людей удивлялись происходящему во дворце. Он загляделся на них и Император напомнил.
      — Так что с ним?
      — Черет вместе со всеми.
      Он умолкли. Первым тишины не выдержал Верлен.
      — Что делать-то будем?
      «Все мы думаем об одном и том же» — подумал Мовсий. — «Это ж надо же… Как это они нас? Чем? Их не видно и не слышно. С ними нельзя бороться нашим оружием, и даже охранительная пляска Братьев ничего не дала. Что делать?».
      Словно ответ на невысказанные мысли прозвучал голос Хранителя Печати. Он думал о том же, но по-другому.
      — А так ли они сильны, как нам кажется?
      Мовсий с недоумением посмотрел на Иркона, потом на то, что творилось в зале. Можно было, конечно выглянуть в окно и посмотреть на монахов, но Хранитель Печати и сам это все только что видел, да и самого Императора память еще не подводила. Чтоб ответить на глупый вопрос хватило и Зала Совета.
      Тут все, что не было сломано, было опрокинуто или перевернуто. Император повел рукой вокруг себя. Иркон покачал головой.
      — Разве все, что тут сломано, сломали они? Это наша работа. Вон скамья надвое — твой удар. Я же помню, Пасэр тебя такому учил.
      — Что ты хочешь сказать?
      — Что колдуны пока только грозят.
      Верлен, понявший куда тот клонит, спросил.
      — Ну и что с того?
      — Я не знаю кто они— колдуны или демоны, но они ругаются, болтают языками и ничего более… Это только голоса, — сказал Иркон. — Они бестелесны как шум, как запах, как свет…
      — Гром тоже звук, но он предупреждает умных о мощи молнии, что Карха обрушивает на головы нечестивых, — сказал Верлен голосом Старшего Брата.
      — Скорее молния предупреждает о громе, — поправил Верлена Иркон, — но мысль верная.
      — Что вы все умничаете? — вспылил Император. — И без того загадок — хоть соли…
      — Это значит, что крупным неприятностям могут предшествовать мелкие, — объяснил монарху Верлен.
      — Причем тут это? — Иркон поднялся, подошел поближе к Императору и понизил голос. — Я о другом. Что может сделать голос? Ничего! Мы можем жить так, словно не слышим голосов. Заткнем уши! Нет их и все!
      Император задумался, но только на мгновение. Принять такое решение было бы соблазнительно, но глупо. У него было восемьдесят три довода против этого.
      — Вон монахи-то лежат. Не голосом же они их положили.
      Иркон глянул в окно, поскучнел лицом, но нашелся очень быстро.
      — Так это там… А тут…
      «Господи! О чем мы говорим!» — подумал Мовсий и вслух добавил. — Они не отстанут. И я чувствую, что они готовы прийти сюда не только голосами, но и плотью…
      — Ну, вот когда придут…
      — Ты не увидишь, когда они придут, — оборвал Иркона Мовсий. Он опять вспомни про Эвина и его колдовскую одежду. Эх! Был бы он рядом! — Ты их просто не увидишь… Монахи не увидели, и ты не увидишь.
      — Это точно, — произнес колдун. — Счастлив, должно быть твой народ, если он имеет такого мудрого правителя… Тишина и спокойствие в Империи дело твоих рук, не иначе…
      Голос колдуна прозвучал так ясно, словно тот сидел на Императорском плече и шептал ему прямо в ухо.
      Император погасил в себе желание махнуть рукой и подняться. Его охватило холодное бешенство.
      — Слушай, ты, дух… Стань таким как я, выходи и сразись со мной или ступай туда, откуда нет возврата!
      Он и впрямь был готов сразиться колдуном, если б тот появился перед ним даже в обличье какого-нибудь чудовища, но тот — что взять с колдуна? — струсил.
      — Какие вы тут все-таки дикие, — с грустью сказал невидимка. В этот раз он пришел один. Голос его уже доносился от окна. — Почему это я должен становиться таким как ты? Поверь, тебе самому куда больше пользы было бы, если б ты смог стать таким как я. Право, глядишь, и договорились бы тогда. И не было бы всех твоих неприятностей.
      — Я тебя не боюсь, колдун!
      — А я тебя и не пугаю…
      Он замолк, потом забормотал, словно советовался с каким-то подчиненным духом.
      — Хотя… Нет, это, право, хорошая идея! Окна к тому же…
      Голос его стал торжественным, с подвыванием, правда, почудился почему-то за ним Императору скрытый смех.
      — У моих Богов тяжелые и длинные руки. Оставляю тебя наедине с ними…
      Они почувствовали угрозу и встали спина к спине, готовые встретить любую неожиданность. Несколько мгновений они стояли, ожидая появления чудовищ, но ничего не происходило…
      — Я же говорю — только слова, — сказал Иркон, не опуская все же кинжала. — Нет у них рук, чтоб меч держать…
      Император не дослушал его, схватил друга за плечо. Что-то изменилось вокруг.
      Сперва он услышал гул, потом гул превратился в ветер, потом в трепет, в мелкую дрожь… Она шла не из земли, а изнутри тела, словно там завелся предатель, готовый сдаться колдунам. Император глубоко вздохнул раз, другой, пытаясь унять ее, но та с каждым вздохом, все больше и больше наполняла его, словно влетела в грудь с воздухом, заставляя зубы вздрагивать, а кости трепетать и сбрасывать с себя мясо… Каждый новый вздох делал ее все более и более явной.
      Страх возник внутри Императора мгновенно, словно посеянное кем-то злое зерно дало, наконец, ядовитые всходы. Вал мутного ужаса, о существовании которого он и не подозревал, поднялся и смел все, что делало его мужчиной, воином, рыцарем, Императором. Какое-то время он сопротивлялся ему, но каждый вздох добавлял в сердце ужас, заставляя тело позорно дрожать.
 

Имперский город Эмиргергер.

Дворцовая крыша.

«Лагерь злоумышленников».

      Когда заработал инфразвуковой излучатель они на крыше не почувствовали ничего, но потом зачесались зубы, а несколькими секундами спустя началось такое, что все свои неприятности были позабыты.
      Дворец словно взорвался изнутри. Первым знаком беды стал тоскливый вой, родившийся где-то в глубине здания. Казалось, что все приведения, накопившиеся за несколько сотен лет существования дворца решили доказать людям, что они не выдумка и подали свои голоса. Это продолжалось несколько мгновений. На обитателей обрушился ужас, но они еще не понимали, что произошло. Через мгновение душащий их страх обрел форму. Людям показалось, что стены вокруг шатаются и вместе с небом готовятся обрушиться на землю.
      — Сейчас побегут, — сказал Сергей, считая про себя секунды. — Пятнадцать процентов мощности… Хватит с них. Пять, четыре, три…
      Предсказание сбылось.
      Вопли стали ближе, и из дворца повалил народ. В едином порыве из дверей выплескивались и разбегались по двору туземцы — знатные и не очень, вооруженные и безоружные, мужчины и женщины…
      Ужас уравнял всех. Безучастными к происходящему остались только лежавшие во дворе монахи, да те двое, что продолжали плясать в фонтане.
      Видя это, Сергей захохотал.
      — Плохие шутки, — хмуро сказал Александр Алексеевич.
      — Какие там шутки? — возмутился Сергей. — «Жесточайший прессинг по всему полю», как сказал бы любой мало-мальски разбирающийся в своем деле спортивный комментатор. Должен же он, наконец, понять, что с нами шутки плохи?
      — А если б кто покалечится?
      — Я ж говорю: очень удобно — окна узкие. Проще добежать до выхода, чем выпрыгивать.
 

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Двор.

      Скулы свело, словно он хлебнул прокисшего вина.
      Хотелось что-то сделать, но злость и растерянность мешались в Императоре, не давая принять нужное решение.
      Он стоял во дворе, а из дворца слышался хохот колдунов, праздновавших победу. Непонятно откуда взявшийся ужас пропал, рассыпался, истаял. Мовсий передернул плечами от отвращения к самому себе. Колдовство! Этим колдовством его выгнали из дома. Как собаку. Гнев волной поднялся в нем, но он не поддался чувству, которое уже подвело его сегодня, а сел на бортик фонтана. Ужас вымел из дворца не только его. Все, кто был в Зале Совета, стояли рядом.
      — Что это мы? — спросил Иркон, придя в себя. — А? Чего это мы испугались? Мы ведь и не такое видывали!
      — А что ты видел? — с интересом спросил Мовсий.
      — Я-то? — Иркон вздохнул. — Ничего я не видел.
      Верлен добавил.
      — Да и никто тут, по моему, ничего не видел.
      Отвечать ему никто не спешил. Черный Ужас, только что занавесивший перед ними весь мир, исчез. По-прежнему светило солнце, стены дворца стояли незыблемо и прочность их не вызывала сомнения и даже монахи, что лежали под кустами остались на месте. Мовсий обернулся проверить так ли это и улыбнулся.
      — Смотрите!
      Верлен и Иркон обернулись. Старший Брат все-таки победил колдовство! А может быть на святых людей, оградивших себя молитвой и пляской, оно подействовало слабее. Во всяком случае, Черет уже сидел и ощупывал себя, проверяя, не прибавилось ли в нем что-нибудь за то время, пока душа его пребывала в лапах злых колдунов. Видно было, что его еще сковывает слабость, но глаза смотрели вполне осмысленно. В несколько шагов Император оказался рядом.
      — Живой? — спросил он, присаживаясь прямо на песок. — Как там по другую сторону колдовства?
      — Темно, — негромко ответил Черет. — Ничего хорошего в их колдовстве нет.
      Он смотрел мимо Императора, куда-то в сторону.
      — Эй, — сказал Иркон и помахал у него перед лицом растопыренными пальцами. — Эй! Слышишь нас? С тобой Император разговаривает!
      Старший Брат медленно кивнул, так и не отведя взгляда. Мовсий и сам тогда повернулся, чтоб посмотреть, что там такого интересного углядел монах.
      Брат Черет смотрел на фонтан, точнее на последних двух Братьев, что продолжали пляску.
      — Все-таки вода, — прошептал он. — Все-таки вода!
 

Имперский город Эмиргергер.

Дворцовая крыша.

«Лагерь злоумышленников».

      Александр Алексеевич опустил бинокль.
      — Хорошо, что не сбежал. А то ищи его… Вообще эти эксперименты с инфразвуком…
      — Какие эксперименты? Все просчитано! Пятнадцать процентов мощности! — Сергей не стал развивать этот разговор. — Да и что его искать? Прикрепим к нему личного «шмеля» и все…
      — Что плохо в дилетантах, так это то, что они не знают очевидных для профессионала вещей, — все еще хмурясь, сказал Александр Алексеевич. — «Шмелей» нужно собрать для подзарядки. Отзывай их, давай. Пусть уж Император пока без конвоя ходит.
      Сергей погрустнел.
      — Что, прямо сейчас?
      Александр Алексеевич кивнул.
      — Жаль, — сказал Кузнецов. — У меня тут кое-какие интересные мысли появились…
      — Придется подождать.
      Прогрессор поскреб подбородок. Процесс, безусловно, шел, однако шел он как-то не так и не в ту сторону. Из работы Сергей сделал для себя развлечение. Это, может быть, было бы и не плохо, если б, в конце концов, привело к подписанию договора, однако что-то не рвался Император подписывать пергамент, не смотря на активное издевательство над собой. Не вел ли этот путь в тупик?
      — Может быть мне, все же поговорить с ним? — неуверенно, обращаясь сразу ко всем, спросил он. — Вдруг в нем что-нибудь переменилось?
      Сергей понял, что эта веселая игра с Императором может вот-вот закончиться, и поспешно возразил.
      — Переменилось бы — так он сразу бы и сказал об этом. Не говорить ведь? Да и не будет он с тобой разговаривать. Он, заметь, вообще не верит, что ты жив.
      Никулин машинально кивнул. Утренний разговор он помнил. Чен и Джо промолчали, пожав плечами. Сергей обвел всех веселым и уверенным взглядом.
      — Вы же понимаете, что все его сопротивление — это только вопрос времени. Мы дожмем его…
      Чен вежливо улыбнулся. Джо с сомнением покачал головой. Император оказался крепким орешком, не всякому по зубам.
      — Надеюсь… — ответил Никулин. — Надеюсь. Времени у нас осталось — всего ничего…
      Ему хотелось поверить Сергею, однако то, что он узнал об Императоре за эти несколько часов, заставляло думать совсем иначе. Легкой победы ждать не приходилось.
      — Сегодня надежда превратится в уверенность! У меня уже готов новый план! — торжественно провозгласил Сергей. — Еще сегодня мы проникнем в такое место, которое для объекта давления есть святая святых, и оскверним его надлежащим образом!
      Он поочередно посмотрел на каждого, но понимания в глазах не заметил.
      — Это, каким образом? — насторожился Александр Алексеевич. — Что это мы будем осквернять? И где?
      — Это я так сказал, — поправился Сергей куда как менее торжественным тоном. — Для важности. Ты-то там уже был…
      — Я нигде не был и поэтому требую объяснений, — сказал с живым интересом Чен. — Как будем осквернять? Технология? Оборудование?
      К метеорологу Сергей даже не повернулся.
      — А тебя мы собой и не возьмем. Твоя фамилия «Засадный полк». Будешь сидеть на крыше и надеяться на лучшее. А мы пойдем в Зал Государственного Совета и оставим Императору послание на стене. Это должно окончательно деморализовать объект давления.
      Джо, пристроившийся с биноклем у края крыши, негромко сказал.
      — Кончайте дискуссии. Посмотрите лучше, что там твориться.
      Спеша закончить опасный разговор, егерь первым подошел к краю. Прижав бинокль к глазам, он замер, глядя вниз.
      По двору сновали монахи. Сергей смотрел на них, прикидывая, не забросать ли это скопище клерикалов гранатами. Руки чесались, потому как, видно было, что теперь их гнал не страх, а чья-то воля.
      — Что это они там? Никак Император что-то новенькое придумал?
      Прогрессор поднес к глазам окуляры.
      — Старший Брат чудит что-то. Жаль не слышно ничего…
      Пришедшее в себя монахи строились в две цепочки и спустя несколько минут из конца в конец поплыло первое ведро с водой.
      — Пожар где-то? — забеспокоился Джо. — Горим?
 

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Двор.

      Ведра быстро сновали из конца в конец цепочки. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Монахи черпали воду из фонтана, там же кто-то из Средних Братьев окунал в ведро фигурку Второго воплощения Кархи и крепкие руки братьев уносили его во дворец. Мовсий проводил очередное недоверчивым взглядом.
      — Думаешь, поможет?
      — Думаю. Это же опять вода…
      — Он же сказал, что не было его в кувшине.
      Старший Брат отмахнулся.
      — Колдунам веры нет! Пропал же он куда-то, после этого?
      Старший Брат попытался подняться, и у него получилось. С ненавистью посмотрев на место, на котором только что лежал он сбросил с плеча грязный плащ и объяснил.
      — Ни одно создание, появившееся на свет под этим небом не может вечно витать над землей. Даже птицам и Божьим помощникам приходится ступать на землю. А раз так, то значит, мы увидим их!
      Он говорил о колдунах, и все это поняли.
      — Это если они не всесильны и подчиняются законам нашего мира, — негромко сказал Иркон. В равной мере он хотел, чтоб Черет оказался прав и чтоб ошибся.
      — Всесилен только Карха, — оборвал его Старший Брат. — Эти могут быть только очень сильными.
      — А какая нам разница? — спросил Верлен. — Сильный просто убьет, Всесильный убьет и расплющит…
      — Душа, — сказал монах. — Вот какая разница. Каждый из нас выбирает. Что выберешь, то и твое — то ли смерть с чистой душой, то ли жизнь с испачканной…
      — Ладно, а вода-то зачем?
      — Чтоб найти их. Я не верю в их бесплотность. Кармаил писал «Зло — не мысль. Зло — дело!» А какое дело без руки? Есть, есть у них все…И руки и ноги…
      — И что будет дальше?
      Старший Брат покачал головой.
      — Я не хочу говорить, что должно быть дальше…
      — Почему?
      — Аскет Масака в «Поучении охотнику за темными демонами» учит нас: — «У демонов есть уши». Они слышат нас, хотя не могут читать мысли…
      — Ни в одном из храмов Братства не видел ни одной шкуры темного демона… — негромко, но так чтоб услышал монах, пробормотал Иркон. — Шкуры светлого, впрочем, тоже не видел…
      Монах пропустил колкость мимо ушей.
      — Если мы хотим победить их, то должны меньше говорить и больше думать. Мы должны просить Карху дать нам силу и хитрость…
 

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

      Он бежал, и встречные шарахались в сторону от бешенного Императорского взгляда. Следом бежал Верлен, на ходу выкрикивая приказания, чтоб у дверей на женскую половину утроили стражу.
      Дверь приближалась рывками, словно ее корчило оттого, что было в Зале.
      Забыв про хитрость Старшего Брата, Мовсий вбежал в зал и только тогда остановился, почувствовав воду под ногами. Брызги коснулись лица, вернув его в разум. Под ногами, прямо в воде, заливавшей пол — еще шаг и наступил бы — лежали вповалку пятеро стражников. Они лежали так, как их и застал десятник, поднявший тревогу. Никто не посмел прикоснуться к жертвам злого колдовства. От сапог Императора к ним пробежала мелкая волна и, разбившись, вернулась назад.
      — Среди бела дня, — произнес голос за его спиной. Император повернулся. Иркон смотрел на людей без сожаления, но с любопытством.
      — Живы?
      — Скорее всего, да.
      — Ранены?
      — Ты же знаешь — колдовство не ранит. Оно вынимает душу. На время или навсегда.
      Мовсий хотел выругаться, но сдержался.
      — А где…
      — Вон там. На стене.
      А себе под нос в полголоса пробормотал.
      — Ошибся, значит, Черет. Не помогла вода все же…
      Не ответив, Мовсий пошел к дальней стене. Между двумя картинами, на камнях, что поставили друг на друга предки его предков, появилась размашистая надпись — «СОГЛАСИСЬ». Одно слово, но оно стоило многих. Он оказался невольным пророком. Колдуны забрались сюда не только голосами и они не просто пришли. Они бросили ему вызов.
      То, что они сделали со стеной, вызывало страх и уважение.
      Император смотрел на оплавленный камень, думая, что можно противопоставить им. Им и их силе. Из-за спины донеся голос брата Черета.
      — Да-а-а-а-а… Это их слабость…
      — Это? Их? Слабость?
      Каждое слово Император произнес отдельно. Он словно давал Черету время передумать и отказаться от глупых мыслей. Какая слабость? Оплавленный камень говорил сам за себя.
      — Если смогли сделать это — они могучи…
      Он повернулся к монаху, чтоб ткнуть того носом в стену, но Черет смотрел вовсе не на нее. Старший Брат не вошел в зал. Он сидел на пороге, прямо в дверях, у первого же заколдованного. Края его рясы, впитав воду, стали черными.
      Стражники уже выходили из колдовского оцепенения и пытались подняться на ноги. Глядя, как они барахтаются в воде, Старший Брат сказал:
      — Заметь, Император. Опять все живы… Опять ни одного убитого. Ни царапины, ни синяка, ни выбитого зуба…
      Но Император его не слышал.
      Он молчал, глядя на надпись.
      От камня несло теплом и гарью, и этот же запах обрела злоба, смешенная со страхом, что билась под кадыком. За спиной плеснуло, зашуршало. Он обернулся на звук. Ничего страшного. Монах, перевернув стражника, тащил его поближе к стене. Его никто ни о чем не спрашивал, но вопрос висел в воздухе и Черет, негромко, словно сам с собой говорил или обращался ко второму стражнику, что волок к двери сказал:
      — Это не гнев! Нет! Это испытание. Карха испытывает силу нашей веры и нашего ума!
      Хранитель Печати криво улыбнулся.
      — Раз уж ты такой умный, что догадался о замыслах Кархи, то, может быть, скажешь, что теперь будет с нами?
      Монах посмотрел на него, усмехнулся, словно и впрямь доподлинно знал, что замыслил Карха.
      — Слабый и глупый, сломавшись, станет дровами небесного костра охотника Гэрпа, а выстоявший будет любезен нашему небесному отцу.
      Хранитель Печати ему не поверил.
      — Выходит палач на костоломке тоже испытывает чью-то веру?
      — Не кощунствуй…Ты же видишь, что их силы выше человеческих, выше Императорских.
      Мовсий поднял голову, повернулся.
      — Но не выше сил Братства, ты хочешь сказать?
      Старший Брат не ответил.
      — А монахи? Их-то колдовство тоже не пощадило!
      Монах взялся за третьего стражника.
      — Это еще не все силы Братства…
      — А есть ли у Братства силы, способные сделать вот это?
      Он потащил упирающегося Черета к стене, измаранной надписью. Монах, едва увидел надпись, выдернул свою руку из Императорской и застыл, присматриваясь.
      Несколько мгновений на лице жило выражений огромного, не уместившегося в душе удивления, но тут же лицо его стало жестким.
      — Стойте здесь, — крикнул он и, не разбирая дороги, выбежал из зала.
      — Одержимый! — сказал Иркон, глядя вслед монаху. — Надо что-то с ним делать… Сослать куда-нибудь, что ли, пока он всех нас не перекусал?
      Он не успел придумать, куда можно отправить Старшего Брата, как тот вернулся. В руках Черет держал простую деревянную шкатулку. Пальцы монаха постукивали по крышке. Он жестом отослал стражников за дверь и, смирившись с присутствием Иркона, тряхнул шкатулкой.
      — Здесь то, что ты никогда не видел, но наверняка узнаешь.
      Он медлил, словно все еще раздумывал — показывать или нет. Император поморщился.
      — Мне загадок и без тебя хватает. Показывай.
      Крышка щелкнула, открывая тайну. Иркон не сдержав любопытства, заглянул Мовсию через плечо.
      Внутри лежал кусок камня, через который проходила косая, оплавленная полоса. Старший Брат взял Императорскую руку и провел по расплавившей камень почти до средины, трещине.
      — Узнаешь?
      Голос монаха дрожал от напряжения. Император посмотрел на надпись, на капли камня, что прилипли около последней буквы. Такие же точно висели на камне из шкатулки.
      — Откуда это?
      — Это из Саара.
      Мовсий отдернул руку, словно обжегся, хотя этот камень потерял свой жар лет шесть назад.
      Они замолчали. Говорить было уже не о чем. Страшная правда лезла из Прошлого, грозя оборотиться Настоящим. Император вывал шкатулку, подошел к стене. Он смотрел то на след оставленный колдунами на стене, то на трещину в камне и не находил отличий.
      — Выходит, эти колдуны и Злые Железные Рыцари — одна стая? — севшим от волнения голосом спросил Иркон за его спиной. — Дождались! А ты знал и молчал?
      Не сводя глаз с камня в руках Мовсия, монах ответил:
      — Не рыцари они. Колдуны… А стая, выходит одна.
      Иркон досадливо хлопнул себя по бокам, словно предвидел неизбежные неприятности.
      — Надо собирать ополчение. Поднимать баронов.
      Монах промолчал, то ли понимая, что это бесполезно, то ли оттого, что не его это дело было.
      — Если это Небесные Колдуны, то никакое ополчение нам не поможет… Если уж они рыцарские отряды по земле размазывали… Да и с кем ты будешь драться? — спросил Император. — Где они?
      Он вернулся и вложил шкатулку в руку монаху.
      — Не беспокойся, — ответил тот. — Раз они тут, то обязательно появятся. Да и надпись на стене они не голосом оставили.
      Брат Черет поднес руку к стене.
      Монах так и не коснулся камня. Что-то почувствовав, он резко наклонился, всматриваясь в искореженный колдовством камень. Иркон за его спиной сделал охранительный знак.
      — Опять повело монаха, — прошептал он в Императорское ухо. — Как бы он от всего этого умом не повредился…
      — Они где-то здесь!
      Его никто не понял.
      — Колдуны где-то рядом! Камень еще обжигает!
      — Он сошел с ума… — вслух сказал Иркон. — Видения начались…
      Брат Черет даже зашипел от злости.
      — Дурак! Ты искал случая захватить кого-нибудь из колдунов, так не теряй времени — хватай. Они еще тут!
      Ничего не объясняя, Старший Брат ловко запрыгнул на лавку. Из-под ног побежали круги, ломая спокойную поверхность воды. Император и его спутники стояли посреди этой ряби, не зная, что делать — то ли слушаться монаха, то ли вязать руки безумцу.
      — Выйдите из воды! — зло крикнул Старший Брат. — Достаньте оружие! Круги на воде покажут, где прячутся колдуны!
 

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета. (Взгляд с другой стороны)

      Сергей стоял у самой стены, в двух шагах от надписи — слишком уж неожиданно влетела вся эта камарилья, только-только успел закончить и полюбоваться недолго, глядя как у Иркона от чтения глаза на лоб вылезают… Александра Алексеевичу было проще. Нежданный визит Императора застал его ближе к выходу, хотя положения это облегчало не намного. Вокруг была вода, разбегавшаяся предательскими кругами, словно была заодно с туземцами.
      — Ну что, осквернил «надлежащим образом»? — спросил прогрессор. Замерев, он стоял, прислонившись к стене, только голова вертелась туда-сюда. Тут не угадаешь от кого чего ждать.
      — И долго нам тут стоять?
      Сергей уже оправился о неожиданности. Подумаешь — всего трое.
      — А что нам тут задерживаться? Обесточим тут все, что движется и…
      Прогрессор подумал и отказался от соблазнительного варианта.
      — Императора не хотелось бы… Он злопамятный, а нам с ним еще работать. Не простит.
      — А этих не жалко?
      — Решение не им принимать, а Мовсию. А так… жалко конечно. Намокнут.
      — Ладно… — Легко согласился Сергей, понимая, что все это, в конце концов, кончится и они, так или иначе, выйдут из этого зала. — Если мы сейчас с тобой пойдем к выходу…
      — Если пойдем — круги по воде… — напомнил Никулин. — Всеобщий ажиотаж и верный шанс получить нож в спину.
      — Так. Не хочешь идти… — резюмировал Сергей — А если останемся?
      — Тоже не хотелось бы…
      Голова Александра Алексеевича повернулась, осматривая туземцев. На Старшем Брате его взгляд задержался. Тот сидел, удобно устроившись на лавке.
      — Боюсь, что у них терпения побольше нашего будет… Когда им это еще нас стеречь надоест…
      — Ничего. Постоим…
      Егерь переступил с ноги на ногу, и тут же по воде пробежала мелкая рябь. Император встрепенулся.
      — Ветер, — сказал Иркон.
      — Или колдун, — оборвал его монах. — Вставь глаза в рот. Молчи и смотри…
      Прогрессор покачал головой.
      — Это не выход. Стоять труднее, чем сидеть.
      Это Сергей уже и сам почувствовал.
      То, что казалось удобным десять минут назад, сейчас уже таковым не ощущалось. Туземцы устроились гораздо комфортабельнее пришельцев из космоса. В распоряжении хозяев были и лавки и стол и даже Императорское кресло, на которое уселся Мовсий, а вот гости остались стоять там, где их захватил случай. От неподвижного стояния у Сергея начали затекать ноги. Он попытался осторожно пошевелить пальцами, но неудачно. Что-то его выдало.
      — Он слева, — очень спокойно сказал Черет Императору. — Не знаю как далеко, но левее тебя…
      Сергей мгновенно присел — понял, чем все это кончится.
      Мовсий не стал рассуждать и наотмашь ударил мечом на уровне груди стоящего человека. Лезвие сорвало полог и скользнуло по камню. Из-под него брызнули мелкие осколки, покрыв воду рябью. Несколько мгновений все настороженно вслушивались, не рухнет ли тело. Иркон, вытянув голову, спросил со стола.
      — Попал?
      — Левее от тебя, а не от меня, — вздохнув, поправил Императора монах. Мовсий махнул лезвием и туда, но уже без ожесточения — сам понимал, что если колдун и стоял там, то успел убраться. Меч пролетел над головой и разрубил гобелен. Сергей под шумок дернул его и уронил в воду. Пряча круги от своих шагов в поднявшейся ряби, он отошел от Императора.
      — Ничего. Никуда они не денутся… — подал голос Иркон. — Переловим…
      Минуты тянулись за минутами. Ничего не происходило.
      — Интересная у тебя работа, — не выдержал молчания Сергей.