Не уходи

Осознав смысл этих слов, Лизетт с ужасом уставилась на него.

— А ты можешь предложить что-то другое? — Грег метнул на жену гневный взгляд.

Лизетт нечего было предложить. Ей не удалось сделать Грега счастливым в постели, а теперь он уже не желает ее. Лизетт показалось, что она идет ко дну.

— Нет, мне нечего предложить, Грег.

Прежде чем он отвернулся, Лизетт успела заметить, что муж горько разочарован. Значит, Грег надеялся услышать, что она согласна на развод, а детей оставит ему. Лизетт извинилась, вышла из купе и побрела по коридору, заливаясь слезами.

Через неделю Лизетт увидела Грега в обществе Жаклин Плейдол. Доминик и Люси приступили к занятиям в школе. После того как муж заявил о том, что не намерен хранить ей верность, Лизетт была едва жива. Она по-прежнему завтракала с Грегом перед тем, как он уезжал в агентство. Говорила с ним об успехах Доминика во французском, о делах агентства, об открытии местной картинной галереи. Но это были разговоры почти чужих людей.

Позвонила Крисси, желая обменяться с Лизетт новостями после двухмесячного перерыва. Женщины договорились пообедать вместе, а потом походить по магазинам.

Лизетт припарковала машину возле ресторана и уже собиралась выйти, как вдруг увидела Грега, возвышающегося над другими пешеходами. На нем был прекрасный темно-синий костюм, густые волосы отливали на солнце бронзой. Грег улыбался, и от этой улыбки сердце Лизетт дрогнуло. С тех пор как они отправились во Францию, она не видела мужа таким оживленным. Лизетт улыбнулась в ответ ему и уже взялась за ручку дверцы «линкольна», но тут поняла, что муж улыбается не ей. Даже не заметив Лизетт, он устремил взгляд на высокую, стройную блондинку, которая переходила улицу, спеша ему навстречу. Лизетт вжалась в сиденье. Между тем блондинка подбежала к Грегу, он обнял ее, и они, взявшись за руки, вошли в ресторан.

Лизетт казалось, что смерть Дитера была для нее самым большим потрясением. Однако она ошибалась. Да, Грег предупредил ее, но в глубине души Лизетт не поверила ему. Она быстро включила передачу, и «линкольн» рванул с места, вливаясь в поток машин. Лизетт даже не посмотрела, свободен ли путь. О Крисси она напрочь забыла. Ее охватило желание умчаться как можно дальше от Грега, обнимавшего за талию Жаклин Плейдол.

Она вела машину на большой скорости, почти не обращая внимания на другие автомобили. Грег не хочет разводиться с ней. Он сам сказал об этом. И Лизетт ухватилась за его слова, как утопающий за соломинку. Значит, на примирение уже нечего рассчитывать? Да и о каком примирении может идти речь, если ее фригидность превратила их постель в сущий ад? Резко нажав на тормоз, Лизетт остановила машину. Нет, это не Грег предал ее, это она предала его. Вцепившись в рулевое колесо, Лизетт опустила голову на руки и разрыдалась.

* * *

Как ни странно, но ее отношения с мужем улучшились после того, как Лизетт узнала, что в жизнь Грега вернулась Жаклин Плейдол. Лизетт не рассказала мужу, что видела их вместе, опасаясь последствий подобного разговора. Она уже много лет любила Грега, но через несколько месяцев после того ужасного события поняла, что испытывает к нему самую настоящую влюбленность. Лизетт видела в Греге не только мужа, доброго и заботливого, но — как и другие женщины, включая Жаклин Плейдол, — очень обаятельного мужчину: высокого, стройного, сильного, щедрого.

Продолжая спать в разных спальнях, они сохранили некоторые старые привычки. Завтракали всей семьей во внутреннем дворике, ходили на пляж, в горы. Лизетт радовалась любому физическому контакту с Грегом. А это иногда случалось: их пальцы встречались, когда они одновременно тянулись на пикнике к корзине с едой; муж порой брал ее под руку во время прогулок в лесу в окрестностях озера Тахо.

Лизетт теперь с горькой иронией осознала, что Грег уже не нуждается в ее теле, которое сейчас освободилось от пут, так долго сковывавших его. И если бы муж пожелал ее, она ответила бы ему с той страстью, какую всегда испытывала к нему. Но он не предпринимал никаких попыток к сближению.

Лизетт с удивлением поняла, что с самого начала Люк и Грег считали ее чрезвычайно сексуальной. Страх притупил, почти подавил чувственность Лизетт, однако сейчас она снова испытывала страсть к мужчине, уже не искавшему ее близости. Когда Люк, позвонив ей из Лос-Анджелеса, сказал, что приехал на ежегодное общее собрание акционеров компании «Джонсон-Матти», и попросил о встрече, Лизетт не решилась встретиться с ним.

— Почему ты не можешь увидеться со мной? — изумился он. — Конечно же, можешь!

— Нет, Люк, я не могу с тобой встретиться: я обещала детям свозить их в Кармел.

— Не лги, Лизетт. Дети в школе. Я знаю, потому что пять минут назад говорил по телефону с Грегом.

— Ох… — Люк был ее другом, лучшим другом, и ей хотелось увидеть его, как никого другого. Она не любила Люка и не собиралась спать с ним. Поэтому опасаться ей нечего. — Ладно. Ты доберешься сюда на машине за пять часов, я встречу тебя возле военной базы Пресидио, и мы вместе пообедаем.

— Отлично, — обрадовался Люк. — Я соскучился по тебе.

— Я тоже соскучилась, — сказала Лизетт и дрожащей рукой положила трубку на рычаг.

Глава 20

В доме никого не было. Дети ушли в школу, у домоправительницы сегодня был выходной. Лизетт быстро спустилась вниз, думая только о предстоящей встрече с другом. Будь Грег дома, они, без сомнения, отправились бы на встречу с Люком вдвоем. Но мужа нет, и наверняка он вернется поздно, поскольку проводит время с Жаклин Плейдол. Войдя в ванную, Лизетт включила душ. Нет, нельзя думать об этом, иначе она сойдет с ума. Быстро раздевшись, Лизетт встала под горячие струи и подняла лицо. Прислушиваясь к своим ощущениям и вдыхая аромат мыла, она старалась отогнать мысль о том, что перед ней разверзлась пропасть.

Оделась Лизетт так, словно ей предстояла встреча с Грегом: кремовое шелковое платье, жемчужное ожерелье, тонкие чулки, замшевые лодочки. Поглядев в зеркало, она решила, что выглядит как настоящая француженка, к тому же очень элегантная… Именно такой она нравилась Грегу. Лицо ее исказилось от боли. Взяв сумочку, Лизетт выбежала из дома. Она должна забыть о Греге, а тем самым и о Жаклин Плейдол… о том, как эта женщина наслаждается поцелуями Грега, его телом…

Три часа Лизетт ходила по магазинам, а затем, стараясь подавить нарастающее внутреннее напряжение, поехала к военной базе Пресидио. Бросив взгляд на часы, она поняла, что отправилась слишком рано, Люк наверняка еще в дороге. Но как только Лизетт остановила свой «линкольн» на стоянке, из синего «кадиллака», стоявшего впереди, выскочил Люк.

Не успела Лизетт выбраться из машины, как Люк заключил ее в объятия.

— Ты, наверное, летел на крыльях, — рассмеялась она, но умолкла, почувствовав его крепкое, сильное тело.

— Господи, как же я скучал по тебе! — Люк страстно впился в губы Лизетт.

И она поняла то, что уже знала с того самого момента, как согласилась встретиться с Люком. Он любит ее, а ее тело жаждет любви. Тихо застонав, Лизетт прижалась к нему, обняла за шею и приоткрыла губы.

Дрожь пробежала по телу Люка, и Лизетт догадалась, что он ошеломлен. Остановившись, он устремил на нее горящий вопросительный взгляд. И то, что он увидел в этих глазах, заставило его распахнуть дверцу «линкольна», усадить Лизетт на пассажирское сиденье и сесть за руль.

— Куда? — спросил Люк глухим от волнения голосом.

— Не знаю… куда-нибудь…

Влившись в поток машин, Люк повел «линкольн» на юг, и Лизетт поняла, что он ищет не ресторан. Она даже не обратила внимания на название мотеля, к которому они подъехали, потому что желание, накапливавшееся годами, требовало выхода. Ухватившись за руку Люка, Лизетт последовала за ним к стойке портье. Заказав номер, Люк выхватил у портье ключ и пошел по коридору так стремительно, будто на карту сейчас была поставлена его жизнь.

Захлопнув дверь номера, он почти набросился на Лизетт, осыпая ее поцелуями.

Лизетт сознавала, что делает. Она не любит Люка и никогда не любила… Сейчас ею владело плотское желание, а не любовь. Да, именно плотское желание. Люк знал о ней все. Знал то, что, кроме него, было известно только ее отцу. Знал, но это не останавливало его. И в эту минуту Лизетт хотелось только одного — испытать наслаждение.

Они вместе рухнули на кровать, с какой-то звериной яростью срывая друг с друга одежду. Сорочка Люка была расстегнута, но он не стал снимать ее, потому что для этого ему пришлось бы убрать руки с тела Лизетт. А сейчас, когда его ладони наконец-то ощущали обнаженную кожу Лизетт, он не мог оторваться от нее ни на секунду. Лиф элегантного французского платья сполз с плеч, обнажив груди, юбка задралась до талии. Занятые только каждый собой, они не давали друг другу ни ласки, ни нежности. Люк подмял Лизетт под себя, расстегнул брюки и, обхватив ладонями ее груди, вошел в нее со страстью, копившейся годами.

Лизетт впилась в плечи Люка, укусила его, почувствовала привкус крови, изогнулась всем телом и, закрыв глаза, затрепетала. Но, испытав долгожданное наслаждение, она выкрикнула имя Грега.

Но Люк не слышал этого. Ослепленный и оглушенный, он растворился в мире, где сейчас были только он и Лизетт. Она стонала под ним, ее губы и язык ласкали его, ноги обвивали его, ногти впились в плечи… Она так же сильно желала его, как и он желал ее все эти годы. И, содрогнувшись от оргазма, Люк издал торжествующий крик и замер, обессиленный.

Долгое время они не шевелясь лежали на смятой постели. Наконец Люк поднялся на локте и пристально посмотрел на Лизетт.

— Почему? — спросил он. — Почему именно сейчас, после всех этих долгих лет, Лизетт?

Она открыла глаза, и в их темных глубинах Люк увидел боль и печаль.

— Потому что ты любишь меня.

— А Грег не любит?

Выбравшись из-под Люка, Лизетт встала с кровати, надела платье и подошла к окну.

— Нет, — ответила она, глядя сквозь жалюзи на газон и деревья. — Грег меня не знает. Я стала для него чужой, потому что позволила ему считать Доминика своим сыном. Надеялась удержать Грега с помощью этой лжи, а вместо этого потеряла его.

— Но ты до сих пор любишь его?

Лизетт обернулась и посмотрела на Люка. Они никогда не лгали друг другу.

— Да, но в отличие от тех первых дней в Париже я физически не могу доказать ему, как сильно люблю его. А сейчас это больше и не интересует его.

Люк знал, что Лизетт не любит его. Но теперь они стали любовниками.

— Распусти волосы, — попросил он.

Люк был не тем, кого желала и любила Лизетт, но в его объятиях она ощутила свободу. Ведь между ними не было ни тайн, ни притворства. Лизетт вытащила черепаховые заколки, и копна густых блестящих волос рассыпалась по плечам. Глаза Люка заблестели. Вот такой он и увидел ее в первый раз — не причесанной и элегантной, а бледной от напряжения и тревоги, со сверкающими глазами и растрепанными волосами.

— Иди ко мне, — промолвил Люк. — У нас еще много времени.

Она сняла платье и пошла к кровати, охваченная сознанием неизбежности. К этому моменту они шли очень долго, но Люк твердо верил, что все это произойдет. Лизетт склонилась над Люком. Пробивавшиеся сквозь жалюзи лучи солнца освещали ее нагое тело.

— Я не люблю тебя, — промолвила Лизетт, когда ладони Люка легли на ее груди. — Как бы ни сложились наши отношения, пусть в них не будет лжи.

Пальцы Люка коснулись ее сосков, затем он обнял Лизетт и привлек к себе. Ее охватила дрожь.

— Я так устала от лжи, — прошептала она.

Опрокинув ее на спину, Люк впился в ее губы, и тишину теперь нарушали только хриплые крики и стоны.

Уже смеркалось, когда они вышли из мотеля и вернулись на стоянку к «линкольну».

— Через два дня я улетаю в Лондон, — сказал Люк, распахивая дверцу для Лизетт. — Мы не увидимся до отлета, но я скоро вернусь в Америку. В течение месяца. — Он сел за руль и вывел машину со стоянки. — И больше никаких мотелей. Бывший исполнительный директор лос-анджелесского отделения компании уже год живет в Лондоне. Он предложил мне воспользоваться его пляжным домиком в Кармеле. Теперь я буду очень часто приезжать в Америку.

— А как же Анабел? — спросила Лизетт. — Что, если она захочет сопровождать тебя?

— Нет, Анабел не любит покидать Лондон, где живут все ее друзья. И она не скучает в мое отсутствие. Пьет кофе с подругами в «Фортнуме», посещает Королевскую академию искусств, премьеры в «Ковент-Гарден». Я уважаю Анабел как жену, но не люблю ее.

— И никогда не любил? — Лизетт внезапно почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Конечно, нет. Как я мог любить ее? Ведь все эти годы я люблю только тебя, и ты это знаешь.

— Бедняжка Анабел!

— Она вполне счастлива. У Анабель прекрасный дом в Найтсбридже, очаровательная дочь, муж, почти всегда выполняющий ее просьбы. Если уж хочешь пожалеть кого-то, то пожалей меня. Почему я должен страдать оттого, что нас разделяет Атлантический океан?

— Ты найдешь способ справиться с этим, — ответила Лизетт, понимая, что ей не стоит думать об Анабел.

Люк усмехнулся, вывел «линкольн» из потока машин и остановил его позади синего «кадиллака».

— Я позвоню тебе. — Выключив зажигание, он посмотрел на Лизетт. — И тогда же сообщу адрес коттеджа в Кармеле. — Люк обнял ее и поцеловал в губы. А через секунду захлопнул за собой дверцу «линкольна».

Лизетт, сев за руль, наблюдала, как синий «кадиллак» исчезает в потоке машин. Подождав, пока он скроется из виду, она включила зажигание. Лизетт понимала, что Грег уже дома и из любезности поинтересуется, как она провела день. А ей снова придется лгать.

* * *

— Лизетт не сказала, куда собирается, не оставила записку? — спросил Грег у Симонет, которая привела детей на ужин.

— Нет, мистер Диринг. Я с утра пошла к дантисту, а когда вернулась к обеду, не было ни машины, ни записки.

— Наверное, мама поехала к тете Крисси, — предположила Люси. — Вы знаете, что тетя Крисси выходит замуж, а я буду подружкой невесты? На мне будет розовое атласное платье с розовыми бутончиками на рукавах и по подолу…

Доминик иронически хмыкнул, и сестра бросила на него сердитый взгляд.

— Доминику просто завидно, он понимает, что в роли пажа на свадьбе будет выглядеть глупо, а значит, ему там вообще нечего делать.

— Вот и слава Богу, — обрадовался Доминик. — А то тетя Крисси просила, чтобы я вырядился в белую атласную рубашку и белые атласные штаны. — Он подмигнул отцу. — Я сказал ей, что уже взрослый для такого наряда и не хочу выглядеть глупо. Пусть пажом будет племянник ее жениха.

Люси заявила, что племянник жениха тети Крисси подойдет для этой роли гораздо лучше, а Грег, понимая, что этот спор может затянуться, потрепал сына по волосам и вышел из столовой.

Было уже около восьми. И хотя Лизетт часто уезжала на машине далеко, в поисках уединения, но всегда возвращалась к ужину. Грег налил себе виски, вышел во внутренний дворик и задумчиво посмотрел на склон холма, возвышавшегося над заливом. Его еще не беспокоило исчезновение Лизетт, даже отчасти радовало ее отсутствие. Он хотел побыть один, подумать о письме от Жаклин, полученном утром на работе.

Возобновив отношения с ней, Грег понимал, что поступает нечестно. Жаклин поверила, что его брак не удался, поэтому считала, что со временем Грег освободится от семейных уз. Он сжал стакан с виски. Насчет того, что его брак не удался, Жаклин, черт побери, права, но он никогда не собирался разрывать брачные узы да и сейчас не собирается. Грег не взял письмо домой, в этом не было необходимости. Это письмо дышало достоинством.

«…если я приму предложение стать редактором отдела моды журнала „Фам“, мне придется постоянно жить в Париже. Сомневаюсь, что когда-либо получу другое столь же выгодное предложение. У этого журнала очень большой тираж, и должность редактора отдела моды считается весьма престижной. Но если я приму предложение, это будет означать, что между нами все кончено. Прошу тебя, дорогой, скажи мне, что я не должна делать этот шаг, что у нас с тобой есть будущее. Я ждала твоего возвращения, пока ты сражался в Европе. Но ты вернулся с француженкой, на которой женился, едва познакомившись с ней. Теперь ты понял, что совершил ошибку. Но почему, почему не признаешь этого? Я очень люблю тебя и даже сейчас уверена, что моя „любовь не останется без ответа. Сегодня вечером я уезжаю в Нью-Йорк, потому что если снова увижу тебя, то, каков бы ни был твой ответ, у меня не хватит сил расстаться с тобой. Я остановлюсь в отеле „Плаза“. Прошу тебя, дорогой, прошу, скажи мне, что я должна отклонить предложение журнала „Фам“ и вернуться в Сан-Франциско, зная, что ты действительно любишь меня и мы скоро поженимся…“

Прочитав утром письмо, Грег скомкал его. Он презирал себя за то, что в прошлом причинил Жаклин боль. Однако знал, что может причинить ее снова. Господи, Жаклин просто обожает его! Она хранила ему верность все те годы, пока он воевал в Европе с немцами. Жаклин любила его тогда и любит сейчас. А он намерен продолжать отношения с женщиной, с которой давно уже не спит… с женщиной, которая больше не пытается хоть как-то выказать ему свою любовь, которая так терзает его, что лучше бы расстаться с ней.

Мрачный Грег вернулся в дом, подошел к телефону и попросил телефонистку соединить его с Нью-Йорком, с отелем «Плаза».

* * *

Проходя мимо закрытой двери гостиной и направляясь наверх, к себе в спальню, Лизетт услышала, как щелкнул рычаг телефона. Часы показывали половину девятого. Интересно, поужинал ли Грег один или дожидается ее? Лизетт со страхом посмотрела на себя в зеркало: прическа в беспорядке, макияж стерся. Быстро сняв помятое платье, она достала из гардероба другое и положила его на кровать. Попудрив лицо и подкрасив губы, она собрала волосы в узел, надела шелковое платье изумрудного цвета, побрызгала духами на шею и запястья и выскочила из спальни.

Войдя в гостиную, Лизетт подумала, что Грег получил очень плохие новости. Он заметно осунулся и побледнел.

— Что случилось? — с тревогой спросила Лизетт. Вспомнив щелчок телефона, она тут же подумала о детях.

— Ничего, — усмехнулся Грег, — я просто пожелал знакомому успехов на новом поприще в Париже.

— Ох! — Лизетт с облегчением вздохнула. И все же она не сомневалась, что Грег чем-то очень расстроен, возможно, какими-то неприятностями на работе. — Ты ужинал?

— Нет еще. Хочешь выпить?

— Да, с удовольствием. Виски.

Грег удивленно вскинул бровь. Лизетт редко пила что-нибудь, кроме вина.

— Похоже, у тебя выдался плохой день. — Он налил виски Лизетт и себе.

— Вовсе нет. — Голос прозвучал неуверенно. Господи, да как же она вообразила, что вынесет еще и новый обман? Грег протянул жене стакан виски. Избегая взгляда Грега, Лизетт направилась к окну.

— Люк звонил мне сегодня утром из Лос-Анджелеса, — сообщил Грег, с любопытством наблюдая за Лизетт. — Сказал, что постарается заехать в Сан-Франциско перед отлетом в Лондон. Тебе он не звонил?

— Нет… то есть да, звонил. — Лизетт нервно сжала стакан. — Но сказал, что у него нет времени заехать к нам.

— Очень жаль, — равнодушно отозвался Грег. — Я не представляю себе Люка нигде, кроме Вальми. Тем более здесь, у нас.

Лизетт устремила взгляд на залив. Люк и Вальми. Люк, стреляющий в Дитера; Люк, предлагающий ей выйти за него замуж. Да, было бы лучше, если бы она приняла его предложение. Она не любила его тогда, не любит сейчас, но, если бы они поженились, никто не страдал бы. Ни Грег. Ни Анабел. С Люком отпала бы необходимость в обмане. Она не стала бы той Лизетт, которую сейчас презирала.

— Давай поужинаем, — предложила она, зная, что Симонет оставила для них еду. Впервые Лизетт солгала очень давно, скрыв от отца свое участие в Сопротивлении. Когда же влюбилась в Дитера, обман стал неотъемлемой частью ее жизни. На короткий период времени Лизетт избавилась от лжи — до тех пор, пока Люк не сказал ей, как глубоко она заблуждается, полагая, что Грег знает о ее любви к Дитеру. Сейчас Лизетт уже почти не помнила, каково ей жилось без обмана. С того момента как Грег взял на руки Доминика, считая, что это его сын, ложь неотступно преследовала ее. А теперь Лизетт по своей воле усугубила эту ложь.

— Ты, наверное, огорчена тем, что не удалось увидеться с Люком? — Грег сел напротив Лизетт за обеденный стол.

— Да, — сказала Лизетт, утрачивая остатки уважения к себе.

Глава 21

Их роман бурно развивался жарким летом. Иногда Лизетт задумывалась, удастся ли ей когда-нибудь снова стать счастливой. Она получала сексуальное удовлетворение, которого была лишена так долго, однако душа ее не ощущала ни радости, ни покоя. Неверность окончательно отдалила Лизетт от мужа. Теперь они обменивались любезностями, но и только. Супруги встречались за завтраком и ужином, но нежная привязанность и знаки внимания, когда-то составлявшие часть их совместной жизни, исчезли. Лизетт уже не могла называть Грега «дорогой», зная, что стоит только Люку позвонить, и она окажется с ним в одной постели. Лизетт уже редко вспоминала мечты о спокойной, надежной жизни, посещавшие ее в первые дни замужества. Теперь они рассыпались в прах.

Раз, а иногда и два раза в месяц Лизетт уезжала на машине в Кармел. Она никогда не оставалась там на ночь, даже в тех случаях, когда Грег отправлялся по делам в Нью-Йорк или Лондон. Если бы она не ночевала дома, то пришлось бы лгать Доминику и Люси. А Лизетт не хотела приумножать ложь, обманывая еще и детей.

Коттедж в Кармеле стоял в стороне от пляжа, защищенный от ветров деревьями. В сумерках Лизетт порой казалось, что она снова в Нормандии, однако теплый вечерний воздух разрушал эту иллюзию, и давняя тоска завладевала ею. Лизетт скучала по другому морю, по другому побережью.

— Я отвезу тебя туда, — пообещал Люк.

Лизетт не спросила куда, потому что Люк всегда угадывал ее мысли. Он подошел к ней сзади, обнял за плечи, начал целовать волосы, щеки, шею.

Лизетт устремила взгляд на волны. Нормандия, с ее солончаками и песчаными дюнами, с холодным, чистым воздухом. Нормандия и Вальми. Ее дом. Но Нормандия и Вальми чужие для Доминика и Люси. Их дом здесь, в Америке, и Грег никогда не позволит ей забрать детей.

— Нет, — тихо промолвила Лизетт. — Я не вернусь в Нормандию, Люк. Никогда.

Люк пожал плечами, уверенный, что в один прекрасный день Лизетт вернется в Вальми, и тогда он будет рядом с ней.

— До твоего отъезда во Фриско мы можем еще раз заняться любовью. — Люк крепко обнял Лизетт и повел ее к коттеджу. — Ведь неизвестно, когда мы увидимся снова — через три дня или через месяц.

Она прильнула к Люку. Огромное расстояние между Сан-Франциско и Лондоном Люк был готов преодолеть в любой момент. Иногда они проводили вместе лишь несколько часов, и Лизетт не раз говорила ему, что такие расходы не стоят кратковременного свидания. Но Люк усмехался и отвечал, что ему плевать на расходы. Ему было все равно, куда лететь, лишь бы увидеться с Лизетт, поэтому Атлантический океан казался Люку не шире Ла-Манша.

Они зашли в коттедж и заперли дверь. Осень уже вступила в свои права, и возле камина лежала вязанка дров. На полках теснились французские книги. На столике стояла в серебряной рамке фотография родителей Лизетт, а рядом с ней фотография замка Вальми. Эта комната отвечала вкусам каждого из них: Лизетт украсила ее цветами в красивых фарфоровых вазах, Люк повесил на стены современные картины, купленные им в картинных галереях Лос-Анджелеса.

Пока они поднимались по лестнице в спальню, Лизетт снова спросила себя о том, почему без страха и скованности отдается Люку, а с Грегом у нее ничего не получается. Остановившись на пороге спальни, она почувствовала, что ей не хочется входить в нее. Их с Люком тянуло друг к другу, временами они занимались любовью почти исступленно. Однако в их близости не было ни духовности, ни нежности, только животная страсть.

Люк разделся.

— В чем дело? — удивленно спросил он, увидев, что Лизетт застыла на пороге.

— Уже поздно. — Она смущенно пожала плечами. — Прости, но мне пора уезжать.

Люк нахмурился. Он преодолел тысячи миль, чтобы встретиться с ней, а она смотрит на часы!

— А куда тебе спешить? — Охваченный ревностью, Люк шагнул к Лизетт. — Грег не ждет тебя. Он сейчас развлекается с подружкой!

Лизетт поморщилась, когда Люк с силой схватил ее за плечи.

— Ради Бога, забудь о нем! — закричал он. — Грег не хочет тебя! Не любит! Этот сынок богача решил привезти из Франции жену в качестве трофея! Но теперь ему надо жениться на добропорядочной американской девушке… у которой нет прошлого, нет родины, по которой она скучает, и которая не будет обманывать его!

— Но он женился на мне! — гневно возразила Лизетт. — И если Грег не любит меня, я рада и тому, что когда-то он все же питал ко мне это чувство… и захотел жениться на мне!

Люк поднял подбородок Лизетт и устремил на нее горящий взгляд. Он понял, что сейчас может снова потерять ее.

— Грег не любит тебя. А я люблю и готов доказать это как угодно!

* * *

Откинувшись на спинку кожаного кресла, Грег просматривал последний рекламный ролик, изготовленный его агентством. Заказчиком была одна из крупнейших компаний в стране по производству сладостей. Рекламировались новые шоколадные конфеты. Удовлетворенный роликом, Грег выключил телевизор, подошел к бару и налил себе виски. Часы показывали уже половину десятого вечера, и в роскошном зале для совещаний, кроме него, никого не было. Ник Барнетт, исполнительный директор, хотел задержаться после работы, чтобы обсудить стратегию рекламной кампании новой косметики, но Грег предложил ему поговорить об этом завтра утром.

Бросив в стакан кубики льда, Грег поморщился. За последние шесть месяцев его легкость в общении с людьми исчезла. Сделав глоток виски, он подошел к окну и устремил взгляд на воды залива. Ему тридцать шесть лет. Он богат, удачлив, пользуется успехом у женщин… и все же чертовски несчастен. На столе Грега лежало письмо от Жаклин.

«…поэтому я намерена выйти за него замуж. Не думаю, что мое письмо расстроит тебя и ты осознаешь, какую совершил ошибку, настояв на моем отъезде в Париж. Ты не любил меня, но, надо отдать тебе должное, и не притворялся, что любишь. Но одного я не пойму: зачем тебе этот брак? Я очень люблю тебя, Грег, и сомневаюсь, что когда-нибудь так же полюблю своего француза, но постараюсь. Прощай, мой дорогой…»

Жаклин оказалась права, предполагая, что ее письмо не расстроит Грега. Он испытал только облегчение. Страдания Жаклин вызывали у него тяжелые угрызения совести, но теперь наконец он избавился от них. Она будет хорошей женой и матерью. И без сомнения, со временем полюбит своего француза так же сильно, как любила его. Во всяком случае, Грег надеялся на это.

И все же письмо Жаклин расстроило его. Она задала тот же вопрос, который и сам Грег задавал себе много раз. Зачем ему нужен этот брак? После возвращения из Франции прошел уже почти год, но у него с женой не было близких отношений. Она отдалилась от него не только телом, но и душой. Грег уже не знал, о чем она думает, что чувствует. Лизетт оставалась отличной хозяйкой, прекрасной матерью, однако была далека от Грега, как луна.

Он отошел от окна и снова налил себе виски. Лизетт несчастлива, Грег видел это по ее глазам, выражавшим опустошенность и отстраненность, когда она думала, что за ней никто не наблюдает… Но ведь когда-то он считал, что сможет сделать жену счастливой. Выяснилось, что это не так. Именно брак сделал ее несчастной, а Грег не знал, как изменить это. Что, черт побери, случилось, почему они стали чужими? Почему, живя под одной крышей, спят в разных постелях? Почему вместе появляются на публике, а дома избегают друг друга? Ничего странного, что Жаклин удивляет их брак. Грег и сам ничего не понимал. Он знал только то, что еще не настал момент, когда жизнь без Лизетт покажется ему предпочтительнее тех страданий, которые доставляет ему этот брак.

Приехав домой, Грег увидел, что Лизетт сидит за столом в своем кабинете. Она что-то писала; мягкий свет настольной лампы освещал ее волосы, оставляя в тени лицо.

— Я звонил в обед, но тебя не было дома. Ты ездила к Крисси? — спросил Грег.

Лизетт подняла голову и отчужденно посмотрела на него.

— Нет… я ездила на машине… прогулялась, — напряженно ответила она, и Грег почувствовал себя инквизитором.

— На север или на юг? — Он заставил себя улыбнуться. Ему хотелось хоть как-то продолжить разговор. При этом Грег прекрасно понимал, что его визит в эту комнату Лизетт считает вторжением в свою жизнь.

— Я… на юг. В Кармел. — Она отвернулась, и Грег уже не видел ее лицо. Он догадался, что Лизетт писала отцу. Перед ней лежали незаконченное письмо и голубой конверт авиапочты.

— А я думал, тебе не нравится в Кармеле, поскольку там слишком много туристов.

— Да, но тамошний пляж напоминает мне дом.

Грегу показалось, что Лизетт вот-вот расплачется. Дом. Все эти годы она жила в Сан-Франциско, но все же считала домом Нормандию. Он подошел к жене и положил ладони ей на плечи. Это было первое прикосновение за много месяцев. Почувствовав, как задрожала Лизетт, Грег ласково сказал:

— Я не знал, дорогая, что тебя до сих пор терзает ностальгия. Если хочешь, мы можем съездить во Францию.

Она всхлипнула.

— Если тебе плохо, поговори со мной, — предложил Грег и нежно погладил ее шелковистые волосы, чего не делал так давно.

Лизетт повернулась и посмотрела на Грега. В глазах ее вспыхнула решимость.

— Да, — руки Лизетт дрожали, и она положила их на колени, — я давно хотела поговорить с тобой, Грег. Давай поговорим.

Он понял, что, если сейчас поцелует ее, она не отвернется. У него так стиснуло грудь, что стало трудно дышать. Благоприятный момент возник случайно, и Грег не хотел упустить его.

— Давай поговорим, дорогая. — Он взял в ладони лицо Лизетт и потянулся к нему губами.

Авторучка выпала из ее пальцев. Грег так давно не называл ее «дорогая»! Сначала ей даже показалось, что она ослышалась. К ней прижались губы Грега, такие теплые и нежные. Лизетт поняла, что сейчас должна забыть о Люке, обо всем случившемся несколько часов назад в Кармеле. Вообще нельзя думать ни о чем, что ввергает ее в ступор. Грег поднял жену с кресла и прижал к себе, желая, чтобы она ощутила его восставшую плоть.