Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Братство рун

ModernLib.Net / Исторические детективы / Пайнкофер Михаель / Братство рун - Чтение (стр. 11)
Автор: Пайнкофер Михаель
Жанр: Исторические детективы

 

 


— О да, миледи, — вздохнула Мэри. — Неоднократно.

— Наше положение таково, и этим мы отличаемся от простого народа, дитя мое, не забывай об этом. У обычных людей путешествие по Хайлэндсу оставит следы усталости, но не у нас.

— Да, миледи.

— Дисциплина, дитя мое. Все, что ты изучила до сих пор, принесет тебе большую пользу в Ратвене. И всему, чего тебе не хватало до сих пор, ты научишься здесь.

— Как вам будет угодно, миледи.

— А где твой багаж?

— Сожалею, миледи, но со мной немного багажа. Большая его часть была потеряна при несчастном случае, который стоил жизни моему первому кучеру.

— Как ужасно! — воскликнула Элеонора и всплеснула руками перед бледным лицом. — Ты потеряла все свои платья? Из шелка? Из парчи?

— С позволения сказать, миледи, я и моя камеристка можем говорить о счастье, что мы сохранили себе жизнь. То немногое, чем мы владеем, мы получили от добросердечных людей, которые приняли нас у себя в доме.

— Боже Всемогущий! — Хозяйка замка уставилась на Мэри, словно она потеряла разум. — Платье, которое на тебе, не твое собственное?

— Нет, — подтвердила Мэри. — У нас ничего не осталось.

— Какой ужас! Какой позор! — застонала Элеонора. — Будущая супруга лэрда Ратвена побирается по стране, как нищенка!

— С позволения сказать, миледи, такого не было.

— Правда? А что же находится в чемоданах, которые как раз разгружает твой кучер? Остальные платья, данные сердобольной рукой?

— Книги, — с улыбкой поправила Мэри.

— Книги? — Ледяной голос осекся.

— Собрание древних классиков. Я люблю читать.

— Ну, теперь, здесь в замке Ратвен у тебя не часто выпадет для этого случай. Ты познакомишься с тем, что жизнь супруги лэрда полна самопожертвования и обязанностей, так что у тебя едва ли останется время для этого бездарного времяпрепровождения.

— Простите меня, что я вновь противоречу вам, миледи, но я не рассматриваю занятие чтением как времяпрепровождение. Вальтер Скотт любит говорить, что…

— Вальтер Скотт? Кто это?

— Великий писатель, миледи. И шотландец.

— Как и наш конюх. Что это значит? Посмотри на меня, мое дитя. И в моих жилах течет кровь древней Шотландии, и все же ни я, ни мой сын не имеем ничего общего с этим грубым, ленивым сбродом крестьян, который сидит на нашей земле и мешает тому, чтобы получить с нее прибыль.

Ее голос стал громким и неумолимым, черты лица стали еще более жесткими. Потом, однако, она поняла это и изобразила на своем лице подобие улыбки.

— Давай не будем говорить больше об этом, — сказала она. — Не теперь, дитя мое. Ты только что приехала и наверняка устала от долгого путешествия. Если ты проведешь здесь хоть немного времени, то поймешь, о чем я говорю, и разделишь мое мнение.

Она дала служанкам знак, чтобы они отнесли малочисленный багаж Мэри и ее камеристки в дом.

— Я распорядилась, чтобы Дафна показала тебе твою комнату. Потом она приготовит для тебя ванну, чтобы ты умылась с дороги. Ты же должна понравиться своему жениху, когда он впервые увидит тебя.

— А где сейчас Малькольм? — заинтересованно спросила Мэри. — Когда я увижу его?

— Мой сын, лэрд, ускакал на охоту, — холодно заметила Элеонора. — Он вернется лишь завтра утром. А пока у тебя есть время освоиться здесь. Я снабжу тебя парой моих собственных платьев, пока портниха не сошьет для тебя новые. Дафна, моя горничная, оденет тебя.

— Простите, миледи, но у меня есть моя собственная камеристка. Китти сопровождала меня по моему настойчивому желанию. Она и дальше впредь должна оставаться у меня на службе.

— В этом нет никакой необходимости, дитя мое, — ответила хозяйка замка и смерила Китти оценивающим взглядом. — Лэрд Ратвен в состоянии обеспечить тебя собственной прислугой. Твоя камеристка может возвращаться обратно в Эгтон. У тебя нет больше никаких обязанностей перед ней.

— Что? — Китти с мольбой посмотрела на Мэри. — Прошу, миледи…

— Кто позволил тебе подать голос? — резко спросила Элеонора. — Я спрашивала твоего мнения, девушка?

— Прошу, не сердитесь, миледи, — попросила Мэри. — Это моя вина, если Китти не знает, где находятся границы ее положения. Она для меня больше, чем просто служанка. В последние годы она была моей верной спутницей и подругой. Поэтому я от всей души прошу вас позволить остаться Китти.

— Служанка твоя подружка? — Во взгляде Элеоноры появилось недоумение. — На юге странные обычаи. На севере мы придерживаемся древних традиций. Ты тоже привыкнешь к ним.

— Как пожелает миледи.

— Мне все равно, твоя камеристка может остаться. Но на нее не распространяются никакие привилегии.

— Конечно, нет. Спасибо, миледи.

— А теперь ступай и располагайся здесь как дома. Когда лэрд вернется, он должен найти все в лучшем виде. И свою будущую жену.

— Конечно, миледи, — сказала Мэри и смиренно опустила голову. Элеонора Ратвен кивнула, потом повернулась спиной и пошла к дому.

— Миледи? — позвала ее Мэри.

— Что еще?

— Я благодарю вас за добрый прием. Я постараюсь оправдать ожидания, которые возлагают на меня. Ратвен должен стать моей новой родиной.

На какое-то мгновение показалось, что хозяйка замка хотела что-то сказать в ответ. Но уже в следующий миг она лишь кивнула головой и оставила Мэри и Китти во дворе замка. Молча молодые дамы смотрели ей вслед, и у обеих было чувство, что излучаемый Элеонорой Ратвен холод остался.

Первую ночь в замке Ратвен Мэри спала плохо. Она беспокойно ворочалась во сне, и ей казалось, что она всю ночь не сомкнула глаз. Ее преследовало ощущение, что высокие башни и стены замка проникали в ее сны и бросали мрачные тени.

Снова она видела молодую женщину, сидевшую на крупе белоснежного скакуна и скачущую по просторам Хайлэндса. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как она последний раз видела этот сон. Мэри узнала всадницу по ее хрупкой фигурке, простой спокойной красоте и длинным темным волосам.

На этот раз она не сидела на коне и не испытывала того чувства свободы, которое обычно посещало ее, когда ветер раздувал ее волосы и землистый запах Хайлэндса наполнял ее легкие. На этот раз ее сердце было сдавлено, печально и полно тревоги.

Молодая женщина стояла на балконе своего замка, прислонившись к зубцам башни, и смотрела неподвижно на суровый холмистый край, простирающийся по ту сторону пропасти. Солнце опустилось в туманную мглу, поднимающуюся каждый вечер. Красным цветом окрасился горизонт и придал ландшафту вид, словно озера крови собрались в низинах. Молодая женщина видела в этом дурное предзнаменование, и Мэри отчетливо чувствовала ее страх.

— Гвенн?

Когда ее назвали по имени, молодая женщина обернулась. Она была одета в простое льняное платье, однако не мерзла. Она привыкла к суровому климату Хайлэндса, родилась здесь и выросла.

Ее окликнул молодой человек. Он был одет в шерстяной плед красно-коричневого цвета, который накинул себе на плечи и закутал бедра. Кожаный пояс, на котором висел короткий широкий меч, поддерживал тартан. Сходство молодого человека с женщиной сразу бросалось в глаза: те же благородные черты лица, синие глаза, те же черные волосы, свободно падающие молодому воину на плечи. Его подбородок был шире и энергичнее, чем у сестры, углы рта опущены вниз. Ненависть и печаль отражались на его лице, и Гвенн испугалась, когда увидела своего брата таким.

— Тебе больше не нужно высматривать отца, — сказал он с холодком, который заставил ее содрогнуться. — Он больше не вернется.

— Что произошло, Дункан?

— Гонец принес новости из Стерлинга, — с гневом в голосе ответил молодой человек. — Над англичанами одержана победа, но много храбрых воинов пало, и из нашего клана тоже.

— Кто? — спросила Гвенн, хотя сама боялась ответа.

— Фергюс. Джон. Браен. Наш кузен Малькольм. И наш отец.

— О нет, — тихо застонала Гвенн.

— Гонец сообщил, что отец бился до последнего и победил десять английских конных рыцарей. Потом его поразила стрела из вражеских рядов. Стрела, которая предназначалась Уильяму Уоллесу. Но отец бросился вперед и прикрыл его своим собственным сердцем. Он, видимо, умер на месте, но Уоллес даже не заметил этого.

Глаза Гвеннет наполнились слезами. Весь день она ждала вестей с поля боя, и в глубине своей души опасалась, что может случиться самое ужасное. Она надеялась до последнего. Слова ее брата уничтожили все надежды.

Беспомощным жестом Дункан раскинул руки, и Гвеннет бросилась в его объятия. Брат и сестра обнялись в своей печали и горе, жалея друг друга, как дети, ищущие утешения.

— Я должен был пойти с ним, — тихо сказал Дункан, сдерживая слезы. Его отец учил, что мужчины гор никогда не проливают перед женщинами слезы, и именно сегодня он не хотел нарушить это правило. — Я должен был бороться рядом с ним, как Браен и Малькольм.

— И тогда бы ты тоже был мертв, — всхлипывая, сказала Гвенн, — я бы осталась совсем одна.

— Я бы сумел его спасти. Я бы удержал его от самопожертвования ради Уоллеса, который вообразил себе, что сумеет избавить нас от англичан.

Его сестра освободилась от его объятий и изучающе взглянула на него.

— Отец верил в победу, Дункан. В победу и в свободную Шотландию.

— Свободную Шотландию, — передразнил ее брат. — Я уже слышал это не раз. Сотни воинов поплатились своей жизнью при Стерлинге. И ради чего? Чтобы последовать в бой за честолюбцем, который только и мечтает о том, как добыть для себя корону. Ты не слышала, как они теперь стали называть его? Они зовут его Храброе Сердце, потому что он победил англичан. Они верят, что он совершил это ради них, хотя думал при этом только о самом себе.

— Отец доверял ему, Дункан. Он говорил, если кому и удастся объединить кланы и разбить англичан, то только Уильяму Уоллесу.

— Это доверие стоило ему жизни, как многим другим. Они все поддались обещаниям Уоллеса.

— Но он ничего не обещал кланам, Дункан. Ничего, кроме свободы.

— Верно, Гвеннет. Но что он хотел дать им? Или он лишь следующий, кто хочет использовать наш народ и сделать себя его предводителем? Глав кланов легко впечатлить, если говорить о свободе и ненависти к англичанам. Наш отец не был исключением. Он пожертвовал за это своей жизнью. Чтобы спасти обманщика, который предаст нас всех.

— Ты не можешь так говорить, Дункан. Отцу бы не понравилось это.

— И что? Бремя, которое он оставил, достаточно тяжело, даже без войны с Англией. Теперь, когда отца больше нет среди нас, я предводитель клана. Эта крепость и прилегающие к ней земли принадлежат мне.

— Но только пока ты преклоняешь свою голову перед английской короной, — задумчиво сказала Гвенн. — Отец знал это, и ему было больно присоединяться к англичанам и прислуживать им. Поэтому он примкнул к Уоллесу. Это он сделал ради нас, Дункан. Ради тебя и ради меня. Ради нас всех.

— Тогда он был глупцом, — жестко сказал Дункан.

— Брат! Не говори так!

— Молчи, баба! Я — новый хозяин замка Ратвен и говорю, что мне угодно. На собрании клана я открыто выскажусь, что я не доверяю Уоллесу. Он использует кланы, чтобы добыть себе корону; он хочет завоевать себе власть нашей кровью. Но я не буду беспрекословно следовать за ним, как это сделал наш отец. Только Роберт Брюс может стать королем. Он единственный, в чьих жилах течет кровь наследника короны. Только за ним одним я последую.

— Но Уоллес не выражает никаких претензий на корону.

— Это лишь пока. Но с каждой победой, которую он добудет, он станет более влиятельным. Уже объявлено, что он хочет пойти дальше на юг, чтобы напасть на англичан на их территории. Ты веришь, что человек, который осмеливается на такое, станет довольствоваться ролью вассала? Нет, Гвенн. Уоллес только притворяется, что хочет помочь Роберту. Уже скоро он скинет овечью шкуру, и под ней покажется волк.

— Почему ты так ополчился против Уоллеса, Дункан? Потому что отец доверял ему? Потому что он пожертвовал своей жизнью ради него? Или потому что ты в глубине души сомневаешься, что он принес бы такую жертву ради тебя?

— Молчи! — зарычал Дункан и отшатнулся от нее, как раненый зверь перед охотником. Слезы, которые он с трудом мог сдержать, теперь брызнули из глаз и полились по его щекам.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — заявил он. — Отец принял свое решение, я принимаю свое. И я говорю, что Уильям Уоллес — предатель, которого мы должны остерегаться. Я встану на сторону Роберта и сделаю все зависящее от меня, чтобы защитить его от Уоллеса.

— Но не существует никакой вражды между обоими. Уоллес стоит на стороне Роберта.

— Вопрос заключается в том, как долго, Гвенн, — возразил ее брат, и странный блеск мелькнул в его глазах. — Мир, который мы знали, вот-вот исчезнет. Грядет новое столетие, Гвенн, разве ты не чувствуешь? Союзники становятся предателями, предатели — союзниками. Уоллес должен одержать победу, если сумеет. Но в конце корону возложит себе на голову не он, а Роберт Брюс. Уж я-то позабочусь об этом изо всех сил. Клянусь смертью нашего отца…

Глава 10

Полночь. Рождающийся месяц стоял высоко над поросшими скудной растительностью холмами, погружая их в холодный, бледный свет. Даже дуновение ветерка не колыхало воздух, так что клубы тумана, будто окоченев, лежали в ложбинах.

Земля была безутешна и пуста. Ни одно дерево не протягивало своих веток к темному небу, только скудный вереск рос на серых склонах холмов. Землю избороздили глубокие трещины, которые делили редкую траву и придавали холмам вид, словно их покрыли гнойными ранами.

Казалось, ничто живое не обитало в этом уединенном месте. Однако они уже тысячелетия собирались здесь, на этом месте, скрывавшем таинственные силы.

Камни были выложены полукругом, большой квадрат из глыб, когда-то заботливо отесанных, теперь же покрытых мхом. Много лет назад они образовывали целый круг: тринадцать огромных камней, весивших по пять тонн каждый. Воспоминание о том, как их доставили на это место, уже давно кануло в забытье, но сознание своей силы они сохранили. Многие из камней обрушились, и большие массивные обломки скал лежали врассыпную вокруг магического круга.

Свое значение место также сохранило.

Столетия, прошедшие с тех пор, как возвели круг камней, не сумели изгнать силы, обитающие здесь, и сюда снова приходили те, кто поклонялся им.

Процессия, которая приближалась к каменному кругу, представляла собой жуткую картину. Закутанные в балахоны фигуры, шедшие по двое, с опущенными головами. Они были одеты в робы из темного материала, который становился почти невидимым при свете луны. Широко и легко ткань развевалась вокруг них, пока они шли к каменному кругу и напевали себе что-то тихо под нос, слышались слова языка, который мир забыл уже давным-давно, звуки из мрачных, языческих времен. Свет новой эры вышвырнул их, и все же они не были забыты; мрачные сердца вспомнили их и сохранили вплоть до настоящего времени. Они передавались от поколения к поколению и пережили столетия, а с ними и старую веру.

Предводитель сектантов скакал на белоснежном коне впереди своих людей. Как и они, он был одет в широкую робу, скрывающую его фигуру, однако его одежда была бледного белого цвета. Она сверкала при лунном свете и делала его посланником из другого, мистического мира.

Когда процессия достигла круга камней, пение изменило ритм и тональность. Еще буквально минуту назад подавленное и жалобное, теперь оно звучало настойчиво и требовательно.

Время ожидания близилось к концу.

Фигуры, которые натянули низко на лица капюшоны своих балахонов, разделились на площадке, окруженной камнями. При этом они двигались медленно и безжизненно, почти в трансе. Каждый знал свое место, знал свое значение в круге.

Предводитель направил белоснежного скакуна в центр круга, где стояла простая каменная глыба, которая в древние времена служила жертвенником. Темные пятна крови позволяли предположить, что он по-прежнему выполняет свое назначение.

Человек слез с коня, чья шкура матово поблескивала при лунном свете. Мелкими шагами он подошел к каменному столу и поднял руки. В мгновение ока пение стихло. Задумчивым, почти театральным жестом человек схватил свой капюшон белого балахона и стянул его.

Под ним предстало на обозрение неподвижное, застывшее выражение лица из сверкающего металла: маска из серебра, украшенная гравировкой из рисунков с древним, таинственным значением. Она закрывала лицо и оставляла только прорези для глаз. Его приверженцы последовали его примеру, и под их темными капюшонами тоже показались маски — вырезанные из дерева морды, измазанные сажей.

— Братья, — воззвал к ним вожак, чей голос звучал в ночи как хрусталь. — Вы знаете причину нашего собрания. Время свершения уже не за горами, и все же мы еще не нашли то, что ищем. Мы вышли на след, но вражеские силы окрепли и встали нам на пути.

— Смерть! — зарычал один из мужчин в балахонах и поднял вверх свой кулак. — Смерть и погром нашим врагам!

— Того же требуют руны, — сказал тот, который стоял впереди возле жертвенного стола. — Но они также говорят, что братья меча должны быть начеку. Потому что если их обнаружат прежде, чем они вступят во владение наследства, которое полагается им по праву, их могут одолеть. Мы не непобедимы, братья мои, пока еще нет; мы должны быть осторожными, прежде всего в том, что мы делаем. Подобное тому, что произошло у моста, никогда не должно больше произойти. Я наказал виновных и позаботился о том, чтобы они снова не подвергли наше братство опасности. Однако мы должны остерегаться. Пока предсказание не свершилось, мы еще уязвимы.

Воцарилось смущенное молчание. Предводитель, который знал власть своих слов, выдержал паузу. Потом он сказал:

— Братья мои, в игру вступила еще одна партия, которая ищет разгадку руны меча, и хотя мы столько лет ведем поиски, не исключено, что наши враги опередят нас.

— Смерть и погром! — теперь раздалось во множестве глоток. — Смерть и погром нашим врагам!

— Конечно, мы могли бы это сделать, — вклинился их предводитель. — Конечно, мы могли бы очистить дорогу от наших врагов. Но я размышлял, мои братья, и пришел к решению, что это не будет разумным шагом. Во-первых, следующее убийство еще больше привлечет внимание к нашему братству, что было бы неразумно в свете последних событий. Во-вторых, почему бы нам не обратить себе на пользу любопытство наших врагов? Почему бы нам не использовать их, чтобы разгадать загадку и найти то, что так долго скрывается от наших глаз?

Хор закутанных в балахоны людей безмолвствовал. Испуганно они поглядывали на своего вожака. Они оробели, но были удивлены его проницательностью и хитростью.

— Я позабочусь о том, чтобы наши враги работали на нас, — объявил он свой план громким голосом. — Они будут верить в свой триумф, но в реальности это мы будем держать в своих руках победу. Они будут думать, что перехитрили нас, но мы будем постоянно идти на шаг впереди них. Уже недолго, братья мои, и власть снова окажется в руках тех, у кого она находилась с самого начала. Никто не удержит нас на этот раз.

Его приспешники, которые окружили его широким кругом, издали приглушенные языческие крики, с помощью которых они выражали свое согласие.

— Но, великий мастер, — наконец проговорил один из них, — как вы хотите заставить наших врагов работать на нас?

Под серебряной маской предводителя раздался тихий смех, который напоминал раскатистую грозу.

— Это просто, братья мои. Нужно только хорошо знать человеческую природу. Подчас нужно запрещать людям вещи, чтобы удостовериться, что они все же сделают их. Тщеславие и любопытство — вот сильные союзники, к которым прибегают в большинстве случаев, и Вальтер Скотт тоже не чужд этого…

Глава 11

Через пару дней наступит полнолуние. Квентин стоял возле окна в кабинете и глядел на бледный серп луны, отражение которой красовалось на глади реки, расположенной поблизости.

Уже было далеко за полночь. Леди Шарлотта и служанки давно ушли спать, а сэр Вальтер по-прежнему сидел за работой в своем кабинете. Приближался срок сдачи романа и события последних дней, которые серьезно отвлекали от написания книги, вынуждали его проводить почти каждую ночь за письменным столом.

Верному Мортимеру он поручил расставить дозорных вокруг имения, которые должны были тут же бить тревогу, как только возникнет что-то непредвиденное. Если инспектор Деллард не предпринял никаких мер предосторожности для защиты Абботсфорда, тогда Скотт сам позаботится об этом. Квентин, который от всех волнений и без того не сомкнул бы глаз, теперь составлял своему дяде компанию в кабинете.

— Не люблю я полнолуние, — сказал молодой человек, задумчиво глядя в окно. — Оно кажется мне жутким.

— Что я слышу? — изумился сэр Вальтер, который сидел за большим рабочим столом и писал новый роман при свете лампы. — Мой племянник уже боится луны?

— Собственно, не самой луны, — возразил Квентин, — а того, чему она может стать причиной.

— Так чего же? — Сэр Вальтер, который, казалось, был не расположен отрываться от своего занятия, опустил перо. — Причиной чего может стать полнолуние?

— Ужасных вещей. — Квентин по-прежнему неподвижно смотрел в окно, было заметно, как он дрожал от страха. Тепло огня в камине явно не согревало его. — В Эдинбурге жил старый человек. Его звали Максимилиан Макгрегор, но мы, дети, называли его просто «Макс-призрак». Он рассказывал нам много историй о заколдованных домах, привидениях и ночных кошмарах. И в этих историях всегда упоминалось полнолуние.

Сэр Вальтер благодушно рассмеялся.

— Эти страшилки стары, как сам Эдинбург. Их мне тоже рассказывали, когда я был ребенком. Уж не станешь же ты их пугаться, мой мальчик?

— Самих историй — нет. Но вот некоторые образы, которые там возникают, все еще посещают меня в моих снах. Однажды старый Макс рассказал нам о молодом воине из клана в Хайлэндсе, который предал свою семью. Этим он навлек на себя проклятие древнего друида. С тех пор каждое полнолуние воин превращается в бестию, получеловека, полуволка.

— Легенда об оборотне, — сказал сэр Вальтер. — Она хороша только для того, чтобы пугать детей, не так ли? И легковерных студентов, которые хотят отвлекать своих бедных дядюшек от работы.

Квентину пришлось улыбнуться.

— Разве это не подходящий материал для нового романа, дядя? История одного человека из клана, которого прокляли, и с тех пор он превращается в оборотня.

— Нет, спасибо, — отмахнулся сэр Вальтер. — Я лучше останусь с моими храбрыми героями и прекрасными дамами, романтической любовью и славными битвами. То, что я описываю словами поэта, — это события минувших лет, которые действительно происходили с большинством моих персонажей. Кто же будет читать эти сомнительные выдуманные истории о таком монстре? Иногда у тебя появляются действительно сумасшедшие идеи, мой мальчик.

— Прости, это была всего лишь дурацкая мысль. — Квентин повернулся к столу и сел напротив дяди.

Сэр Вальтер снова писал, регулярно опуская перо в чернильницу. Спустя какое-то время он поднял глаза и посмотрел на Квентина поверх стекол очков, которые всегда сидели у него на носу во время написания романа; постоянная работа при свете свечей испортила ему зрение.

— Что тяготит тебя, сынок? — поинтересовался писатель.

— Ничего, — с деланным равнодушием ответил Квентин.

— Это случайно не связано с молодой дамой по имени Мэри Эгтон, которая покинула нас неделю назад?

Квентин покраснел.

— Ты заметил это? — застенчиво спросил он.

— Мне пришлось бы ослепнуть, чтобы не заметить это. Как тебе известно, мой дорогой мальчик, дар наблюдательности относится к тем способностям, на которые я особенно полагаюсь. Я, конечно, заметил, с каким интересом ты смотрел на леди Эгтон. Должен сказать, что у тебя хороший вкус. Нечасто можно встретить столь прелестную девушку, вдобавок ко всему такую приветливую и добрую.

— Вы тоже так находите? — заметил Квентин.

— И в то же время, мой дорогой мальчик, я должен лишить тебя всякой надежды. То, о чем ты мечтаешь, никогда не станет реальностью. Леди Мэри, в отличие от тебя, из знатного рода. Она — англичанка, а ты — шотландец. В лучшем мире это не играло бы никакой роли, но в нашем действуют непререкаемые законы. Леди Мэри обещана в жены лэрду Ратвену, за которого она выйдет замуж в ближайшее время.

— Знаю, — только и сказал Квентин и выглядел при этом довольно жалко. — Но ужасно не только это. Я много размышлял в последние дни. О событиях в библиотеке и о том, что произошло у реки. И еще о том, что сказали инспектор Деллард и аббат Эндрю.

— И к какому выводу ты пришел?

— Ни к какому, дядя. Каждый раз, когда я пытаюсь подумать об этом, мне становится страшно. Я помню слова аббата Эндрю, что злые силы вмешались в игру, и теперь больше не являюсь хозяином своих мыслей. Два дня назад мне приснилось, что мы пришли к мосту слишком поздно, и я увидел, как Мэри упала в пропасть и утонула в реке. А в прошлую ночь я видел Абботсфорд, объятый пламенем. У меня чувство, что там снаружи происходит что-то ужасное, что-то жуткое, дядя.

— Я знаю, сынок. — Сэр Вальтер кивнул озабоченно. — Мне это тоже доставляет беспокойство. Но я стараюсь не позволять страхам завладеть мною. Призови на помощь свой разум, мой мальчик. Господь дал его тебе, чтобы ты пользовался им. И этот разум должен сказать тебе, что враг, с которым мы имеем дело, абсолютно реален. Полнолуние может наводить на тебя ужас, но, как и твои сны, оно не имеет ничего общего с теми вещами, которые здесь произошли.

Ты слышал, что сказал инспектор Деллард. Зачинщики разбойных нападений — это восставшие крестьяне из Хайлэндса. Однако я не сторонник огораживания и не могу оправдать методы Делларда; то, каким образом он поступил в Эднеме, как раз дает право предположить, что палач лорд Кэмберлэнд вернулся назад. Но я не могу одобрить и того, что мужчины стали преступниками и вселяют теперь страх и ужас населению. Поэтому я надеюсь, что Деллард как можно скорее положит конец их бесчинствам.

Квентин согласился. Слова его дяди как всегда произвели на него успокаивающее воздействие.

— А руна меча? — спросил он. — Странный знак, который я обнаружил?

— Кто знает? — Сэр Вальтер снял очки. — Возможно, это действительно была случайность, неудачное совпадение событий, которые представляются совершенно по-другому при дневном свете, чем…

В этот момент снаружи раздались крики.

— Что это было? — подскочил Квентин.

— Не знаю, племянник.

На мгновение оба мужчины замерли, напряженно прислушиваясь. Вдруг раздался свистящий звук. Одно из двух окон кабинета разбилось; влетел камень и с глухим ударом приземлился на паркетный пол. Ледяной ночной ветер ворвался внутрь, раздул занавески, и в бледном полусвете, который царил за окнами, мимо проскакали на белоснежных конях нечеткие фигуры.

— Нападение! — закричал в ужасе сэр Вальтер. — На нас напали!

Послышался стук копыт и крики как будто с того света, от которых Квентина прошиб холодный пот леденящего ужаса. Оцепенев от страха, он всматривался в ночь и увидел жуткие фигуры в развевающихся балахонах, скачущие на лошадях, чьи крупы отливали серебром в лунном свете.

— Ночной кошмар, — вырвалось у него. — Всадники-призраки.

— Ничего подобного! — Глаза сэра Вальтера гневно вращались. — Кто бы ни были эти парни, они сидят на настоящих конях и бросают настоящие камни. И мы поприветствуем их настоящим свинцом. Следуй за мной, племянник.

Едва Квентин осознал, что с ними произошло, как дядя схватил его и потянул прочь из кабинета в оружейный зал. Здесь хранились доспехи и мечи, оружие прошедших эпох, но также современные мушкеты и кремниевые пистолеты, — все это хозяин Абботсфорда собирал с одинаковым рвением. Его гордостью были прусские винтовки, которые взяли с собой солдаты армии Хайлэндса в Ватерлоо. Два таких тонких охотничьих ружья, чьи запальные механизмы были защищены маленькими кожаными клапанами, теперь и достал быстро из шкафа Скотт. Одно из них он оставил у себя, другое протянул Квентину.

Квентин принял тяжелое оружие с примкнутым штыком, которое было почти в рост него самого, и неловко держал его в руках. Конечно, он уже бывал на охоте и умел обращаться с легким охотничьим ружьем, но боевое оружие он еще никогда не держал в руках. Из дальнего шкафа сэр Вальтер достал маленькие кожаные сумки с боеприпасами, одну из которых он снова протянул Квентину.

— Зарядные гильзы, — только сказал он. — Ты знаешь, как с ними обращаться?

Квентин кивнул в подтверждение, и оба поспешили в темный холл. Где-то снова разбилось стекло, и на втором этаже раздались истошные крики. Леди Шарлотта появилась на верху лестницы в сопровождении служанки. Она была одета в свою белоснежную ночную рубашку и шерстяной халат, в спешке наброшенный на плечи. В пляшущем свете горящей свечи, которую держала служанка, был виден неподдельный ужас на лице леди Шарлотты.

— Запри дверь за нами, любимая! — крикнул ей сэр Вальтер, пока спешил с Квентином к выходу с мушкетом в руке. — Потом идите в часовню и спрячьтесь!

Они добрались до двери, и Квентин отодвинул засов. Тяжелая дверь поддалась, и сэр Вальтер и его племянник бросились вперед.

Снаружи царила тьма, из которой неожиданно вынырнули фигуры привидений, скачущие на конях. Они приближались под грохот копыт. Их лошади были могучими, тяжело ступающими рысаками, чьи бледные крупы сверкали каплями пота, а из их ноздрей вырывался пар. Всадники были одеты в длинные рясы, которые развевались вокруг них, увеличивая размер и придавая ужасающий образ их фигурам. В руках они держали факелы, их пламя шипело в ночи и отбрасывало пляшущий отсвет на лица своих хозяев.

Квентин издал дикий вопль ужаса, когда взглянул в черные искаженные от злобы лица, на которых горели холодные глаза.

— Маски! — крикнул ему дядя. — Это всего лишь маски, Квентин, — и как бы в доказательство своих слов хозяин Абботсфорда разрядил свой мушкет.

Затвор щелкнул, и яркий сноп огня выскочил из дула с грохотом выстрелившего мушкета. Почти одновременно один из всадников подбросил руки вверх, уронил свой факел и схватился за плечо. Он не выпал из седла, но было совершенно очевидно, что его ранило.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32