Невеста (№1) - Моя нежная фея

К тому же он вспомнил, что видел менди у Камаля на горле, так что для нее это, возможно, дело привычное. Он напомнил себе и о том, что ей полезно привыкать к виду мужского тела. Сам расстегнул оставшиеся пуговицы и снял рубашку. Оказавшись полураздетым в присутствии Мэриан, он почувствовал страшную неловкость – она, видно, воспринимала это как должное: уселась на ручку кресла, задумчиво провела кончиком пальца по его ключице, по-видимому, раздумывая над будущим узором. Для него же это легкое прикосновение было более возбуждающим, чем ласки многоопытной светской львицы. Его кровь закипела. Камалю хорошо, он евнух. У него, Доминика, такой защиты нет.

Мэриан, по-видимому, приняла решение. Промыла ему кожу какой-то жидкостью с запахом, напоминавшим сосновую хвою. Потом окунула палочку в чашу с хной и начала выводить узор чуть выше левой ключицы. Он чувствовал тяжеловатый запах хны. Молча смотрел на ее сверкающие волосы, время от времени ловил взмах подчерненных ресниц.

Нет, это выше его сил. Он крепко закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом. Например, на склонениях латинских слов. Не получилось. Мысли упрямо возвращались к ней. От нее исходил возбуждающий аромат, он чувствовал тепло от ее руки. Прикосновения палочки походили то на щекотку, то на любовные ласки. Почему он раньше не замечал, как жарко в этой комнате?

Доминик открыл глаза. Устремил взгляд на противоположную стену с китайскими обоями. Забыть о том, что около него изысканная молодая женщина. Вообразить себе, что это старая карга с какого-нибудь базара в Дамаске…

Она со стуком отложила палочку и… потерла кончиками пальцев его соски. Он едва не выскочат из собственной кожи.

– Боже правый, Мэриан!

Она смотрела ему прямо в глаза все тем же невинным взглядом.

– Этого нельзя делать, Мэриан, – заговорил он срывающимся голосом. – Вы должны вернуться в свою комнату.

Не обращая внимания на его слова, она снова протерла кожу сосновой жидкостью и начала рисовать узор вокруг соска. Интересно, Камалю она тоже это делала? Даже если и так, допустимо ли ему, Доминику, позволять подобную интимность? Но что же, черт возьми, ему делать? Расстраивать ее не хочется… Думать он мог только о том, как она близко. Ему казалось, он ощущает вкус ее кожи, совсем рядом с его губами… Такая соблазнительная… такая желанная…

Он собрал всю свою волю в кулак, пока она разрисовывала кожу вокруг другого соска, потом над правой ключицей. Напоследок соединила оба узора тонкой паутиной линий.

Он вздохнул с облегчением, увидев, что она закончила и поставила поднос на стол рядом с креслом. Теперь она уйдет к себе, а он попытается почитать, пока подсыхает хна. Постарается найти в библиотеке что-нибудь достаточно скучное, охлаждающее любовный пыл.

Однако Мэриан не ушла. Вместо этого медленным, ласкающим, чувственным движением она провела рукой вниз по его груди. Долго сдерживаемое желание вспыхнуло в нем с неукротимой силой. Он едва сдержался, чтобы не сжать ее в страстном объятии.

Сделав над собой неимоверное усилие, сорвался с кресла и, не давая себе опомниться, отбежал на другой конец комнаты. Повернулся к ней спиной, сжал кулаки, тяжело и прерывисто дыша. Надо успокоиться… Надо прийти в себя…

Она же больной человек. Полубезумная. Не отвечает за свои действия. Кроме того, она скоро станет женой его брата. Да заметит ли она разницу между ними в первую брачную ночь? От этой мысли его охватила такая горечь, что даже желание утихло.

Он обернулся и увидел, что она стоит рядом, вопросительно глядя на него. Протянула к нему руку. Он поймал ее на лету, прежде чем она успела коснуться его.

– Мэриан, такая близость позволительна только между мужем и женой. Пока вы не готовы стать… женой, мы должны соблюдать… определенное расстояние.

Оставалось лишь надеяться, что она поймет, если не слова, то хотя бы тон. Однако она лишь напряженно смотрела, не сводя с него светлых зеленых глаз. Нет, это совсем недетские глаза…

Через некоторое время она опустила ресницы. Взгляд скользнул вниз по его телу, медленно, изучающе, так, будто она старалась запомнить каждую клеточку, каждую напрягшуюся мышцу. Он почувствовал себя обнаженным под этим оценивающим взглядом. Почувствовал, что не в силах больше сдерживаться.

– Уходите, Мэриан. Сейчас же!

Взгляд остановился на застежке его панталон. Доминик напрягся так, словно она коснулась его. Сейчас он не сомневался в том, что может схватить ее в объятия, может поцеловать, может сделать с ней все, что угодно. Она не будет сопротивляться. Она любопытна. Чувственна от природы. И, кажется, под этим просторным восточным одеянием на ней ничего нет…

Он повернул ее кругом и решительно подтолкнул к двери.

– Исчезни, плутовка. И больше никаких менди до самой брачной ночи.

Если Кайл не поддастся этому завораживающему сочетанию чувственности и невинности, значит, он вообще не способен что-либо чувствовать, его трижды проклятый братец, которому он, Доминик, все еще хранит верность, хотя тот ее и не заслуживает.

Он захлопнул за Мэриан дверь и повернул ключ. Прислонился к стене, не в силах двинуться с места. Его била дрожь.

Она наткнулась на Роксану и едва не упала. Собака радостно забила хвостом при виде хозяйки; Мэриан остановилась, пытаясь осознать то, что сейчас произошло.

Он поистине прекрасен. Ей понравилось ощущение его гладкой тугой кожи, намного темнее, чем ее собственная, с густыми зарослями волос на груди, так интригующе сужающимися книзу. В то время как она рисовала менди, его энергия ожила, преобразовалась в ярко-красный нимб желания. Ей так хотелось потрогать его всего, ощутить его на вкус и дать ему вкусить себя.

Сгорая от странного нетерпения, она круто повернулась и пошла по коридору к задней лестнице, к своему персональному выходу. На этот раз она оставила Роксану дома. Ей захотелось побыть одной. Все чувства и ощущения были обострены. Она вдыхала прохладный ночной воздух, его пряные запахи. Покрытая росой трава холодила босые ступни.

Бесшумно передвигаясь сквозь лунный свет и тень, она достигла участка «диких» посадок. Эта иллюзия природной дикой чащи больше всего соответствовала ее теперешнему настроению. Мимо с уханьем пронеслась сова, едва не задев ее своими крыльями. Через некоторое время откуда-то издалека раздался чей-то смертный крик. Сова настигла свою добычу. Еще чей-то крик, громкий, загадочный, пронесся по лесу. Наверное, барсук. Хотя они чаще рычат или лают. Любопытно, кто же это… Мэриан пошла на звук.

Шагов примерно через сто она вышла на небольшую поляну, где пара барсуков прыгала и резвилась в любовном танце. Самка встала на задние лапы, подняв мордочку к лунному свету. Словно партнер в танце, самец сделал то же самое, явно желая произвести на нее впечатление. Они слились в объятии и покатились по траве, как один меховой клубок. Поддразнивая, самка ударила самца лапой по спине. Он подался назад, потом прижал ее к земле, укусил за шею, после чего принялся лизать ее темный мех с нежностью собственника. Самка издала звук, похожий на кошачье урчание, предвкушая то, что последует дальше.

Они настолько увлеклись друг другом, что даже не заметили ее присутствия. Мэриан отвернулась и как слепая пошла дальше. Возбуждающие образы проносились перед ее мысленным взором. Они с Ренбурном так же восторженно и страстно катаются по траве на лугу. Ее зубы покусывают его крепкое разгоряченное тело. Постепенно игра переходит в страсть. Его губы, его руки доводят ее до умопомрачения, его сила покоряет ее, он овладевает ее телом.

Как в тумане она дошла до сада, не замечая ничего вокруг. В воздухе висел возбуждающий аромат, белые цветы на клумбах казались призрачными в лунном свете. Мэриан без сил упала на прохладный каменный постамент древней римской статуи, стоявшей в центре сада.

Все живые существа спариваются. Она это давно знала, не раз наблюдая птиц и животных Уорфилда в страстном слиянии. Самки и самцы теряют головы от желания. Их поведение когда-то заинтриговало ее, и она стала наблюдать, как соединяются их тела. Однако до сих пор не могла понять, что же ими движет. Благодарила судьбу за то, что сама она избавлена от такого.

Теперь она осознала, что до сих пор не испытывала этого только потому, что не встретила своего партнера. Сегодня она впервые ощутила это дикое желание соединиться, слиться с другим существом. Все тайные местечки на ее теле пульсировали от возбуждения, хотя она инстинктивно чувствовала, что испила лишь малый глоток из кубка страсти. О, сколько там еще осталось!

Но человечество в своей непроходимой глупости все усложняет. Ренбурн тоже хочет ее. Она видела желание в его глазах, ощущала страсть во всем его теле, заметила, как вспыхивает нимб энергии при каждом ее прикосновении.

И все-таки по какой-то непонятной, противоестественной причине он отступил. Какая досада… Но ничего. Он молод, он мужчина, самец, кровь в нем кипит. Ее время еще придет. Она это чувствовала кожей.

Он ее пара, и она его получит. Очень скоро.

Глава 12

Не спать, дожидаясь, пока подсохнет хна, не составило никакого труда, а вот заснуть потом оказалось гораздо сложнее. В конце концов Доминик забылся беспокойным сном. Грезил о том, как занимается любовью с Мэриан. Проснулся с бешено бьющимся сердцем и обнаружил, что тело его участвовало в этом процессе так, словно это происходило наяву.

Умывшись, он смахнул засохший порошок хны с рисунков. Узоры напоминали воротничок из тонких бледно-оранжевых линий. Увидев свою кожу разрисованной, он в первый момент ощутил какое-то варварское чувство восторга, совершенно несвойственное англичанину.

Представил себе ее маленькие искусные руки, снующие по его телу, и резко отвернулся от зеркала. Теперь, после вчерашнего вечера, уже невозможно скрывать от себя самого, как сильно его к ней влечет. Ну что же, очень хорошо. Он ею увлекся. И какой мужчина бы устоял? Найдите такого. Теперь значение имеет только одно – как совладать со своим непозволительным желанием.

Дальше все пошло еще хуже. Спустившись к завтраку, он узнал, что лорд Эмуорт уже уехал, и почувствовал себя полным невежей. Не мог подняться вовремя, чтобы проститься с человеком… Он налил себе кофе, надеясь восстановить равновесие.

Миссис Ректор вплыла в столовую, когда он допивал вторую чашку. Налила себе чаю, уселась за стол.

– Лорд Эмуорт в восторге оттого, что вы с Мэриан так хорошо ладите.

Доминик вежливо кивнул и сказал:

– Я очень высоко ценю Мэриан, но все же не могу решить, разумно ли ей вообще вступать в брак. Что говорят врачи по этому поводу?

Миссис Ректор поджала губы.

– Ничего существенного. Они все сошлись на том, что она ненормальная, – как будто необходимо учиться в Эдинбурге, для того чтобы это обнаружить… Большинство из них считают, что интенсивное лечение в клинике для душевнобольных может пойти ей на пользу, однако у каждого из докторов есть свой пунктик по поводу того, какое именно лечение вероятнее всего поможет.

– Кто-нибудь из этих врачей живет здесь поблизости?

– Доктор Крейторн – один из наиболее признанных авторитетов в области душевных заболеваний в Англии. У него клиника в Блэйднэме, в десяти милях от отсюда. – В голосе ее зазвучала ирония: – Говорят, она очень прогрессивная.

– А вы верите в то, что лечение может принести Мэриан пользу?

Она смотрела в окно невидящим взглядом.

– Если бы я в это верила, я бы сама отвезла ее в Блэйднэм. С другой стороны, я всего лишь троюродная сестра ее матери. В семье правят женщины по линии Фэй. – Она сухо усмехнулась. – И потом, я не очень практична.

– То есть… вам кажется, что Мэриан скорее… сгусток утрированных семейных черт, а вовсе не помешанная? Миссис Ректор кивнула:

– Как может врач вылечить то, что впиталось с молоком матери?

В этом что-то есть… И тем не менее Доминику хотелось услышать мнение специалиста. К тому же он почувствовал, что ему необходимо хотя бы на один день исчезнуть из Уорфилда и удалиться от Мэриан.

– Лорд Максвелл! Какой приятный сюрприз! Доктор Крейторн, высокий, солидный, всем своим видом внушающий доверие, широкими шагами шел навстречу Доминику, ожидавшему его в прекрасно обставленной приемной. На первый взгляд Блэйднэм производил приятное впечатление. Просторный дом на краю деревни, великолепно обставленный, с большим садом позади, обнесенным высокой каменной стеной. Ничего похожего ни на ад, ни на тюрьму.

– Чем могу быть полезен?

Кажется, Доминик начал понимать, за что Кайл так ценит свое положение наследника. Один только титул немедленно вызывает почтительное отношение.

– Насколько я понял, вы обследовали леди Мэриан Грэм. Меня интересует, к какому заключению вы пришли. Крейторн колебался:

– Такие разговоры, как правило, ведутся только с членами семьи пациента.

– Которым я вскоре могу стать. Надеюсь, вы меня поняли?

Доктор понял. Печально покачал головой:

– Ситуация сложная. Ее дядя по отцовской линии, лорд Грэм, понимает преимущества современных методов лечения. В то время как второй ее опекун и слышать ничего не хочет. У меня даже складывается впечатление, что он не хочет, чтобы она… – Доктор осекся. – Простите меня за эти слова. Лорд Эмуорт, безусловно, желает своей племяннице только добра, но он безнадежно старомоден в этих вопросах.

– Я в курсе их разногласий. – Доминик старался говорить как можно более нейтральным тоном. – А так как сейчас мы думаем заключить брак, я бы хотел узнать о ее состоянии все, что возможно.

Крейторн явно оживился, сообразив, что муж будет вправе отправить жену на лечение и сможет таким образом взять верх над несговорчивым дядей.

– За эти годы я обследовал девушку несколько раз и могу с уверенностью сказать: если позволить ей и дальше разгуливать на свободе и вытворять все, что ей хочется, это приведет к плачевным результатам. Ее поведение в последнее время и так ухудшилось.

Доминик нахмурился:

– В каком смысле?

– Она становится все более непредсказуемой. Когда я был в поместье в последний раз, она повела меня к старому замку и там инсценировала самоубийство. Я испугался за ее жизнь. – Лицо его потемнело. – Я уже собирался послать за спасателями, чтобы нашли тело, как вдруг она появилась откуда-то из-за угла, улыбаясь как ни в чем не бывало.

Доминик едва не рассмеялся. Значит, он не единственный, с кем эта плутовка сыграла свою злую шутку.

– И как же вы намерены ее лечить?

– Во-первых, ее следует немедленно удалить от всего, что оказывает на нее пагубное влияние в Уорфилде. Мы бы выработали для нее строгий и четкий режим. Ну а затем методы могут варьироваться в зависимости от реакции пациента. У меня есть целый ряд лечебных процедур. – Доктор сдвинул брови. – Если позволите, я покажу вам наши возможности. Это ответит на ваш вопрос лучше, чем любые слова.

Врач предвосхитил его просьбу. Доминик охотно последовал за ним. Они вышли из приемной и пошли по коридору, который вел в западное крыло дома и заканчивался у массивной, обитой железом двери. Крейторн достал из связки большой ключ, открыл дверь.

За дверью все разительно переменилось. Никакой современной мебели. Голые, чисто выбеленные стены без всяких украшений.

– Важно, чтобы ничто не возбуждало воображение пациентов. У многих мозг и так перегружен, кровь кипит, из-за этого и нарушается душевное равновесие.

Они шли по тускло освещенному коридору. Несмотря на безукоризненную чистоту, воздух был затхлым, несвежим.

У одной из дверей Крейторн остановился и указал на небольшое окошко, позволяющее заглянуть внутрь:

– Пациенты должны научиться самоконтролю. Вот одна из режимных комнат.

Доминик отодвинул заслонку с окошка и заглянул внутрь. Безупречно чистая, абсолютно пустая комната. На деревянном стуле, привинченном к полу, сидел крупный мужчина с низко опущенной головой. Вся его поза выражала крайнее отчаяние. Доминик увидел, что он привязан к стулу. Кровь застыла у него в жилах.

– Вы всегда привязываете пациентов?

– Мистер Инок – один из самых трудных пациентов. Большую часть времени проводит в режимной комнате. Мне кажется, он уже начал понимать, что за плохим поведением неизбежно следует наказание, тогда как хорошее поведение вознаграждается. Страх благотворно действует на воспитание самодисциплины. Со временем наказывать его понадобится все реже.

Доминик представил себе Мэриан привязанной К стулу. Все внутри у него перевернулось.

– Подходят ли такие методы для хрупкой, нежной девушки?

– Для женщин обычно достаточно наркотиков и укрепляющих средств. Однако в некоторых случаях приходится их обуздывать. Но в отличие от других клиник я никогда не позволяю приковывать пациентов цепями, даже самых буйных.

Вот, значит, в чем заключается прогресс… Если эта клиника считается прогрессивной, на что же тогда похожи обычные дома для умалишенных! Крейторн пошел дальше по коридору.

– Там, в другом конце, у нас комната с ледяной ванной. Лед каждую зиму доставляют из Шотландии, чтобы обеспечить необходимый запас. Это обходится недешево, но, уверяю вас, лорд Максвелл, мы не останавливаемся перед затратами, если это необходимо для лечения наших пациентов.

Тишину коридора прорезал оглушительный треск, за которым последовал громкий поток непристойных ругательств. Крейторн пробормотал сквозь зубы какое-то проклятие и устремился вперед.

– У мистера Джонса очередной приступ бешенства. Когда вы его увидите, поймете, что их необходимо обуздывать.

С другого конца коридора уже бежали трое здоровенных мужчин, одетых в серое. Один из них – по-видимому, главный – отпер своим ключом комнату мистера Джонса. Доминик хотел было последовать за ними – ему не терпелось узнать, что там происходит, – но доктор Крейторн остановил его:

– Не надо. Это небезопасно.

Доминик заглянул через открытую дверь. Да эта комната скорее похожа на тюремную камеру, чем на спальню! В ней ничего нет, кроме кушетки, да и та, оказывается, привинчена к полу.

Мистер Джонс, на удивление маленького роста, сумел оторвать кушетку от пола и теперь размахивал ею, как оружием, хриплым голосом выкрикивая грязные ругательства. С диким ревом набросился он на санитаров. Двоим удалось увернуться, третий оказался прижат к стене. Страшный удар кушеткой по ребрам свалил его на пол. Он закричал от боли. Прежде чем Джонс успел замахнуться еще раз, двое других санитаров повалили его на пол. Им это далось нелегко, несмотря на превосходство в численности и габаритах. Последовала борьба, во время которой Крейторн исчез на несколько секунд и вернулся с грубой парусиновой смирительной рубашкой. С искусством, которое достигается многолетней практикой, санитары набросили рубашку Джонсу через голову и стянули руки. Потом главный санитар заткнул ему рот платком, чем и остановил поток ругательств. Ему завязали рот, подняли на ноги и увели.

– Его повели в другую режимную комнату, – начал объяснять Крейторн. – Мне казалось, курс ледяных ванн пошел ему на пользу, но это серьезное ухудшение.

Третий санитар с перекошенным от боли лицом с трудом поднялся на ноги и заковылял к двери.

– Он мне, наверное, все ребра переломал, сэр.

– Да, вам досталось. – Крейторн озабоченно смотрел на санитара. – Идите в лазарет. Когда покажу лорду Максвеллу клинику, я осмотрю вас.

Доминик последовал за доктором, вконец подавленный сценой безумия. Крейторн открыл следующую дверь.

– Мужчины у нас содержатся в западном крыле, женщины – в восточном. Мы строго следим за тем, чтобы они не встречались. В женском отделении работают санитары только женского пола. В Блэйднэме еще ни разу не случалось таких отвратительных скандалов, как в других клиниках.

Доминик не сразу сообразил, что доктор имеет в виду те нашумевшие случаи, когда пациенты-мужчины насиловали женщин и те даже беременели. Более того, иногда насильниками оказывались санитары. Представить себе невозможно, что с душевнобольными вроде Мэриан могут обращаться подобным образом.

Первая камера оказалась пустой. Из следующей доносились звуки, выражавшие безнадежное отчаяние. Доминик заглянул в окошко. Растрепанная женщина сидела, скорчившись, в углу, обхватив руками колени, раскачиваясь вперед и назад, и рыдала так горько, что ангелы, казалось, заплакали бы вместе с ней.

С застывшим лицом Доминик закрыл окошко.

– Что с ней?

– У миссис Уикер было несколько выкидышей. Лишь первого ребенка ей удалось доносить, но он умер сразу же после рождения. В прошлом году она стала совершенно безумной.

«Ничего удивительного, – подумал Доминик. – Но что же представляет собой ее муж, заставивший ее столько страдать?»

– Как вы ее лечите?

– Пиявки к вискам, чтобы снять дурное настроение. Очищение организма с помощью слабительных. Еженедельные кровопускания. У нее уже несколько недель не было приступов буйства.

Ледяные ванны. Смирительные рубашки. Пиявки и слабительное. Ничего удивительного, что Эмуорт и слышать не хочет о том, чтобы отправить сюда Мэриан. Даже если бы врачи могли гарантировать полное выздоровление, вряд ли он, Доминик, решился бы подвергнуть ее такому лечению.

– Многие ли из ваших пациентов возвращаются домой здоровыми?

– Такие случаи бывают. Наиболее успешно идет лечение у женщин, страдающих меланхолией. Со временем, возможно, медицина научится излечивать все душевные расстройства, но я не думаю, что доживу до этого.

По крайней мере он честен. И все равно ни за что бы Доминик не доверил Мэриан заботам этого человека. Никакой меланхолией она не страдает. Напротив, она вся как солнечный свет. Временами как легкий шквал. Но уж никак не унылый дождь.

– Вы их все время держите взаперти?

– Прогулки по саду – одна из привилегий, которой мы их поощряем за хорошее поведение. Пойдемте, я вам покажу.

После мрачных картин, которые он только что увидел, эти слова прозвучали вдохновляюще. Сам сад, однако, произвел на Доминика удручающее впечатление – тропинки, усыпанные гравием, несколько крохотных лужаек и кустарников, скамейки, вот и все. Вероятно, доктор считает цветочные клумбы чересчур возбуждающими.

Высокие каменные стены заканчивались наверху острыми, изогнутыми внутрь пиками. Если эта считается одной из самых прогрессивных клиник в Англии, то лучше сразу умереть, чем когда-либо попасть сюда.

Доктор проследил за его взглядом:

– Никто из наших пациентов еще ни разу не пытался бежать. В деревне нас считают самыми спокойными соседями.

В дальнем конце сада две крупные женщины в сером по пятам следовали за двумя пациентками. Через некоторое время они повернулись и направились в сторону дома. Доминик успел заметить глаза той, что постарше, слева. Она смотрела совершенно пустым взглядом, мимо него. В глазах другой, напряженно смотревшей прямо на него, что-то промелькнуло. Довольно молодая, высокая, с густыми черными волосами и выразительными чертами лица… При других обстоятельствах ее можно было бы назвать даже красивой. Крейторн понизил голос:

– Та, что слева, миссис Гилл, скоро, наверное, вернется домой. Она пыталась совершить самоубийство, но теперь абсолютно спокойна. Минеральные укрепляющие средства и настойки с наркотиками сняли возбуждение.

«И довели несчастную женщину почти до бессознательного состояния», – подумал Доминик.

– А вторая?

– Миссис М… – Доктор запнулся на полуслове. – Эту пациентку мы называем миссис Браун. Ее муж настаивает на самом лучшем лечении, но боится, что соседи узнают о ее состоянии. Кажется, он сказал всем, что она в Италии, лечит легкие. Жаль, что он решил прибегнуть ко лжи.

И он не одинок. Доминик уже знавал подобные случаи.

– Она поправляется?

– У неё бывают длительные периоды прояснения рассудка, но потом наступают приступы полного безумия, в особенности когда приезжает муж. Мне пришлось попросить его навещать ее пореже. Боюсь, я ничем не могу его обнадежить. Ее поведение совершенно непредсказуемо. – Крейторн задумчиво разглядывал пациентку. – Прошу прощения, я на одну минутку.

Он кивнул Доминику и подошел к одной из санитарок.

Доминик медленно пошел по направлению к стене. Какое. печальное место по сравнению с удивительными, необыкновенными садами Мэриан…

Сзади раздался крик. Он обернулся. Миссис Браун бежала к нему, санитарки, пыхтя, пытались поспеть за ней.

Доминик никогда в жизни не боялся женщин. С другой стороны, и сумасшедших он тоже еще никогда не видел. И все равно будь он проклят, если побежит от женщины. Однако она не собиралась на него нападать. Вместо этого она схватила его за руку:

– Умоляю вас, сэр… Я вовсе не сумасшедшая. Я не знаю, почему меня держат здесь. Если вы скажете моему отцу, он позаботится о том, чтобы меня выпустили. Генерал Эймс из Холлиуэлл-Гранжа. Умоляю вас, сэр…

Больше юна ничего не успела сказать. Надзирательницы Нагнали ее. Она упала на колени, обхватила его ноги.

– Умоляю, сэр, дайте ему знать. Эймс из Холлиуэлл-Гранжа. Передайте, чтобы приехал за мной.

Санитарки оттащили ее от Доминика. Приблизился доктор Крейторн.

– Ваш отец знает о том, что вы здесь, миссис Браун. Но он слишком расстроен и не может вас навещать. Вам же известно об этом. Ваш муж много раз вам это объяснял.

– Мой муж лжет! – Она снова подняла глаза на Доминика. – Это он упрятал меня сюда. И знаете почему? Потому что я ему не покорилась. Потому что у меня смешанная кровь. Потому что я с ним не соглашалась.

Больше она ничего не успела сказать. Одна из надзирательниц заткнула ей рот, другая заломила руки за спину. Они утащили ее. Доминик смотрел вслед, весь дрожа.

– Я считаю, что с пациентами следует быть честным… но она все еще подвержена галлюцинациям и приступам буйства. Я не вижу никакого улучшения в ее состоянии. К счастью, муж способен обеспечить ей самое лучшее лечение. Может быть, когда-нибудь с Божьей помощью…

Голос его затих. Доминик знал, что никогда в жизни не забудет отчаянного выражения глаз миссис Браун. Он не сомневался в том, что доктор Крейторн честный человек и хороший специалист. И тем не менее дал себе торжественную клятву, что Мэриан никогда в жизни не попадет в такое место.

Глава 13

Доминик медленно возвращался в Уорфилд, преследуемый мрачными мыслями. Это, конечно, прекрасно, что он дал самому себе клятву защитить Мэриан, однако право распоряжаться ее судьбой получит Кайл. Лишь он будет вправе принимать решения.

Доминик напомнил себе, что его брат хотя и высокомерная сволочь, но с женщинами никогда жестоко не обращался. Даже если Мэриан докатится до полного безумия, он, конечно, оставит ее в Уорфилде, где она по крайней мере может дышать свежим воздухом, наслаждаться своими цветами, где она чувствует доброе отношение окружающих.

А если нет?.. Чем он, Доминик, сможет ей помочь?

Он доехал до перекрестка, где пересекалось несколько дорог. Взглянул на табличку, на которой значилось с полдюжины названий. Заметил одно из них. Холлиуэлл.

Передайте моему отцу… генералу Эймсу из Холлиуэлл-Гранжа… Умоляю вас, сэр…

Мороз прошел у него по коже. Он повторял себе, что название Холлиуэлл поблизости еще ничего не значит, что оно вообще встречается довольно часто, что миссис Браун сумасшедшая, что ее словам нельзя доверять. И все же…

Он повернул Пегаса в сторону Холлиуэлла. Ну что же, он доедет до деревни, выяснит, что там нет никакой усадьбы и никакого генерала Эймса. Тогда он с чистой совестью сможет вернуться в Уорфилд. Потеряет час времени. Это небольшая плата за то, чтобы изгнать из памяти отчаянные темные глаза несчастной женщины.

Через несколько минут Доминик подъехал к массивным воротам. На правом каменном столбе значилось «Холлиуэлл», на левом – «Гранж». Он натянул поводья. Нахмурился. Это тоже еще ничего не доказывает. Едва ли не в каждой английской деревне есть хотя бы один дом под названием «Гранж» – усадьба. Возможно, в лучшие времена миссис Браун доводилось здесь бывать.

Но что, если Холлиуэлл-Гранж действительно принадлежит генералу Эймсу, ее отцу, и он настолько расстроен болезнью дочери, что не может ее навещать? Тогда расспросы Доминика еще больше расстроят его. И все же придется это перенести. Доминик понял, что не простит себе, если повернет обратно сейчас, когда он так близок к тому, чтобы узнать правду.

Аккуратная подъездная дорожка очень скоро привела его к усадьбе. Как и следовало из названия, первоначально это был фермерский дом, который с годами достраивался и увеличивался в размерах. Элегантным его, конечно, не назовешь, но выглядит он просторным и удобным, решил Доминик. Во все стороны от дома простирались плодородные поля и пастбища. Как и во многих фермерских усадьбах, большую часть внутреннего двора занимали хозяйственные постройки. Имелся здесь и загон для скота.

Доминик проехал во двор привязать коня, прежде чем попробовать постучаться в дом. В этот момент какой-то пожилой джентльмен в куртке из оленьей шкуры, какие носят в деревне, вышел из конюшни, ведя под уздцы небольшую серебристо-серую кобылу.

– Какая красавица! – вырвалось у Доминика. Пожилой джентльмен вскинул на него глаза. Высокий, седеющий, прямой как палка, он вполне мог быть генералом в отставке.

– Она не только хороша, но еще и умеет вести себя. Ее зовут Мунбим – Лунный Свет. – Он окинул восхищенным взглядом Пегаса. – А у вас, я вижу, хороший вкус в том, что касается лошадей.

– Надеюсь. Да и какой мужчина думает иначе. Доминик покрепче ухватил Пегаса, которому явно не терпелось поближе познакомиться с серебристой кобылой.

Пожилой джентльмен завел кобылу в загон. Обернулся к Доминику. Тот обратил внимание на то, какое у него темное обветренное лицо. Кожа будто годами прожаривалась на солнце.

– Я – Эймс. Вы не меня искали?

На несколько секунд Доминик замер, не зная, как назвать себя. Но нет, собственное имя не подойдет: слишком близко от Уорфилда.

Он спешился.

– Мое имя Максвелл. Я остановился на время в Уорфилде.

– В таком случае вы, должно быть, знакомы с малюткой леди Мэриан. Как она?

– Она давно не малютка. – Доминик привязал Пегаса и подошел к Эймсу. Несколько минут они молча любовались серебристой кобылой, связанные дружеским чувством общности любителей. Доминик не торопился переходить к той теме, которая составляла цель его визита. – Леди Мэриан уже двадцать три года. Вы с ней встречались?