Фехтовальщик (№3) - Пробирная палата

Ничего другого он не делал. Кто-то другой сортировал перья, раскладывая их на две части, направо и налево. Потом кто-то еще расщеплял их по сердцевине, подрезая, придавая нужную форму, и передавал уже мастерам, которые привязывали оперение к древкам стрел тонкими нитями сухожилий. Но когда у Дондая оставалось свободное время, он выпекал изумительные, потрясающие оладьи. Учитывая, что старикам не нужно много времени для сна, можно было рассчитывать, что Дондай бодрствует и сейчас.

Найти палатку старика оказалось не так уж и трудно даже посреди ночи, надо было всего лишь идти на запах и звук гусей. И, конечно, у входа в загон горел костер, а возле огня сидел человек, в больших и умелых руках которого отчаянно бился здоровенный гусь. Мужчина сидел спиной к Темраю, и лишь когда вождь постучал его по плечу и человек повернулся, стало ясно, что это вовсе не тот, кого искал проголодавшийся владыка.

– Извините, – сказал вождь, – я ищу Дондая. Мужчина посмотрел на него, слегка нахмурившись, но ничего не ответил.

– Дондай, гусятник, – повторил Темрай. – Он спит?

– Можно сказать и так, – сказал незнакомец. – Он умер три дня назад.

– О! – По какой-то неведомой причине вождь был потрясен, причем потрясен совершенно несоразмерно масштабам происшествия. Да, верно, он ел оладьи Дондая с самого детства, но это и все, чем был для него старик, верным подданным с глиняной миской и железной сковородой. – Мне очень жаль.

Незнакомец пожал плечами.

– Ему было восемьдесят четыре, – сказал он. – Когда люди достигают такого возраста, они обычно умирают. В этом нет ничего справедливого. Кстати, я его племянник, Дассаскай. А вы, значит, его друг?

– Знакомый, – ответил Темрай – Вы ведь в армии недавно, да?

– А я и не в армии. До недавнего времени у меня был лоток в Ап-Эскатое. Я торговал рыбой. Вообще прожил здесь почти всю жизнь.

– Вот как? Последние годы были, должно быть, просто ужасными.

Дассаскай покачал головой:

– Пожалуй, нет. Не забывайте о порте. У провинции ведь не было лишних кораблей. Мы ни в чем не испытывали недостатка, люди тратили деньги. Не такая уж плохая война, если можно так сказать.

Темрай задумчиво кивнул.

– И что же случилось с вами? – спросил он. – Насколько я понял, в живых остались немногие.

– Верно, – согласился Дассаскай. – К счастью, меня здесь не было, когда все случилось. Я как раз был в пути, спешил к дяде, как подобает доброму племяннику, а потом собирался заглянуть на Остров, купить соленой трески. В общем, опоздал на два дня, так что, можно сказать, мне повезло. Если не считать, – с кислой усмешкой добавил он, – что я никогда не беру в деловые поездки жену и семью. Ну и остался еще один нерешенный вопрос с кое-какой собственностью, хотя, наверное, не пристало упоминать о таких вещах наравне с семьей. Но… я-то ведь знаю, чего мне не хватает больше.

Темрай опустился на землю по другую сторону костра.

– Чем же вы собираетесь заняться? Последуете по стопам дяди?

– До конца жизни дергать перья из гусей? Ну, это вряд ли. – Дассаскай поднялся, держа за лапы бьющегося гусака. – Такое занятие не по мне. Во-первых, от гусей я всегда чихаю. Во-вторых, они воняют. Сейчас я взялся за это только потому, что если не работать, то можно и ноги от голода протянуть. Но рано или поздно что-нибудь подвернется, а когда подвернется, я тут же и ухвачусь.

– Что ж, неплохо, – сказал Темрай. – А что может подвернуться? Чем бы вы хотели заниматься? По работе я время от времени бываю осведомлен о свободных местах, на которые требуются люди. Мог бы дать вам знать, если будет что-то подходящее.

Дассаскай посмотрел на него через пламя костра.

– А что у вас за работа?

– Административная… по большей части, – ответил вождь. – Ну и я бываю в разных местах. Такие вот дела.

– Так вы человек влиятельный, имеете власть. – Дассаскай кивнул. – Ладно, тогда я скажу вам, что у меня хорошо получается. Я умею покупать и умею продавать. Я привык путешествовать, могу торговаться и обычно получаю хорошую цену. Мать говорила, что у меня честное лицо. Ну, вот, наверное, и все.

Темрай улыбнулся:

– Похоже, из вас получился бы неплохой перимадеец. Или островитянин. Как это вас занесло в Ап-Эскатой?

Дассаскай резко выбросил руку и снова поднялся, прижимая к груди еще одного бьющегося гуся.

– Я и сам толком не знаю, – сказал он, усаживаясь. – Еще мальчишкой я разругался с отцом. Из-за чего – не помню. Он рассердился, я ушел да так и не вернулся. Через какое-то время меня занесло в Ап-Эскатой, на рынок, где я спрятался за бочками с корзиной краденых раков. Надо было что-то делать, и я продал раков и тут же, в гавани, купил еще. Так и пошло, и какое-то время жизнь текла вполне скучно. Мне больше нравится, когда скучно.

Темрай потер кончик носа.

– Вот как?

– А вам, конечно, не нравится.

– Скука не для меня, – ответил Темрай. – Я многим интересуюсь, и мне почти все интересно. Думаю, было бы очень интересно начать на пустом месте рыбный бизнес.

Дассаскай покачал головой:

– Не будьте так самонадеянны. Надо стоять весь день за лотком, думая о том, как бы, черт возьми, спихнуть все, что есть, прежде чем товар начнет тухнуть, а тут еще никто не подходит и торговли никакой нет. Приходится торчать там целый день, даже тогда, когда все уже продано, ноги болят. Стоишь и смотришь в рыбьи морды, а они таращатся на тебя. Лет через десять сможешь снять место получше, с навесом. Еще через пять беспокоишься уже о том, сколько тратит твоя жена, и пытаешься высчитать, на сколько надувают тебя те, кого ты нанял. Проходит еще пять… – он поднял голову и улыбнулся, – и появляется какой-то ублюдок, который делает подкоп под стены твоего города, и тебе ничего не остается, как искать новую работу и ощипывать гусей. Так что тут и сомневаться нечего – лучшая жизнь, это когда скучно.

Темрай поднялся.

– Возможно, вы и правы, – сказал он. – Если услышу о чем-нибудь по-настоящему скучном, обязательно дам вам знать.

– Спасибо. Было бы неплохо.

Вернувшись к своей палатке, вождь обнаружил инженера Боссокая и капитана Альбокая. Они ожидали его, сидя на маленьких складных стульях.

– Извините, – сказал он. – Давно ждете?

– Нет, совсем нет, – ответил Альбокай, бывший отъявленным лжецом.

– Я только что разговаривал с одним весьма интересным шпионом, – продолжал Темрай, откидывая полог палатки и жестом приглашая их пройти. – Только говорите потише, а то моя жена еще спит.

– Откуда вы знаете, что он шпион? – спросил Боссокай. Вождь усмехнулся:

– Даже если бы у него на лбу была татуировка «ШПИОН», это было бы не столь очевидно. Приятный, между прочим, человек. Я долгое время знал его дядю.

Альбокай нахмурился:

– Тогда нам лучше пойти и арестовать его. Как его зовут и кто он такой?

– В этом нет необходимости, – ответил Темрай. – У нас ведь нет секретов, за которыми стоило бы охотиться. Кроме того, – добавил он с улыбкой, непонятной его гостям, – быть шпионом в нашем лагере – это, наверное, самая скучная в мире работа, так что все в порядке. Я не вполне уверен, для кого он шпионит, но предполагаю, что его послали власти провинции. Интересно, не правда ли?

– Думаю, вы либо ошибаетесь, либо слишком легко это воспринимаете, – сказал капитан. – А вы уверены, что он шпион?

Вождь кивнул:

– Когда человек выдает себя за племянника того, кого я знал всю жизнь и у кого не было ни братьев, ни сестер, не говоря уже о племянниках, и когда он, прекрасно понимая, кто я такой, делает вид, что не знает меня, да еще без особых околичностей просит, чтобы его приняли на службу шпионом, я делаю логическое заключение. Кстати, вспомнил… Альбокай, я хочу, чтобы вы выяснили, что случилось с человеком по имени Дондай.

– Тем стариком, что ощипывал гусей? Он умер.

– Да, умер. Узнайте подробнее, хорошо? Если его убили, то можете забирать этого шпиона с моего благословения, и в следующий раз я хотел бы увидеть его кусочками. Ну а вообще-то давайте к делу. Что я могу для вас сделать?

– Что ж, – сказал инженер и начал расспрашивать вождя о некоторых технических деталях устройства весов, знатоком которых являлся вождь.

Потом капитан уточнил кое-какие вопросы, связанные с участием его легкой кавалерии в завтрашней битве. Получив ответы, оба ушли.

Темрай посмотрел на кровать и зевнул, он чувствовал, что не выспался, но ложиться было уже слишком поздно. Вождь сел на пресс для одежды, достал перо и принялся точить его с помощью кожаного ремня.

Тем временем у вольера для птиц шпион Дассаскай ощипывал очередного гуся, прокручивая в голове разговор с человеком, которого он должен был убить.

– Внимание, – сказал юноша. – Будьте осторожны или…

Слишком поздно. Геннадий зацепился за валявшуюся на земле ветку и упал в грязь, прямо в лужу, наполненную густой, противной жижей под тонким слоем древесной трухи и листьев. Он почувствовал, как ноги уходят вглубь, и понял, что не сможет освободиться самостоятельно, но все же попытался. Все, чего ему удалось добиться, это выдернуть ногу из сапога. Ощущение от контакта голой ступни с липкой мутью было не из приятных.

Минутку, подумал он, сейчас…

– Держитесь, – сказал его спутник. – Не дергайтесь, а то будет еще хуже.

Парень схватил Геннадия под руки и поднял. Пострадавший согнул ногу, чтобы не потерять второй сапог. О черт, как мне это знакомо. И как противно…

– Ну, вот, – сказал юноша.

Геннадий смог наконец повернуть голову и посмотреть на своего спасителя: совсем еще молодой, не больше восемнадцати, но необычайно высокий, широкоплечий, с немного плоским глуповатым лицом, пушистыми, светлыми и уже начавшими редеть волосами, маленьким, приплюснутым носом и бледно-голубыми глазами.

– Надо смотреть, куда идете, – сказал парень. – Ну, пошли, задерживаться нельзя.

Геннадий открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Он нагнулся и кое-как стащил оставшийся сапог, успевший наполниться жижей и водой. Его спутник уже пробирался через кусты (густой подлесок, много ежевики… да, определенно это то самое место), и Геннадию пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать. Ступая след в след по проделанной проводником тропинке, он кое-как продрался через заросли.

– Не нравится мне все это, дядя Теудас, – сказал юноша, и в следующий момент из гущи шиповника и папоротника появились несколько человек.

Пошатываясь и чуть не падая, цепляясь за колючки и бранясь, они все же двигались в верном направлении. Наблюдать за ними было бы весело, если бы не то обстоятельство, что, несмотря на все возникавшие на их пути трудности, они явно вознамерились убить обоих преследователей и, в отличие от последних, имели преимущество в виде защитного снаряжения и оружия.

– Черт, – пробормотал племянник, приседая под рассекшей воздух алебардой.

Выпрямившись, он выхватил алебарду у замешкавшегося воина и ткнул ему в лицо тупым концом древка. К нему уже устремился второй атакующий, действия которого сильно ограничивали тяжелые, набитые болотной грязью сапоги. Размахнувшись бердышом, он в последний момент зацепился за куст шиповника и, прежде чем успел выпутаться, Теудас-младший кольнул его в живот трофейным оружием. Противник пошатнулся, выпустил из рук бердыш, взмахнул руками, отчаянно пытаясь сохранить равновесие, и плюхнулся на спину. Ноги его надежно увязли, и бедняга даже не пытался подняться, понимая, что умирает.

– Пошли, – сказал юноша, отступая, хватая за руку Геннадия и одновременно отражая алебардой удар третьего воина. – Черт возьми, не будь вы моим дядей, я бросил бы вас здесь.

И это все, что я помню, черт!

– Иду, иду, – пробурчал, отдуваясь, Геннадий. – Только не оставляй меня. Подожди.

– О… – Теудас-младший взмахнул рукой, отбивая топор, уже опускавшийся на голову его незадачливого родственника. – Я уже начинаю жалеть, что не остался дома.

Четыре других солдата по какой-то необъяснимой причине держались поодаль.

– Да не стойте же, – раздраженно бросил Теудас. – Уходите, а я их задержу.

Да, но куда? Я заблудился.

Геннадий вытащил ноги из тяжелой, цепкой грязи и, опустив голову, рванулся вперед. За спиной зазвенела сталь. Что толку убегать от солдат, если все равно утонешь в болоте. Он уже хотел оглянуться, но воздержался, возможно, из опасения увидеть кое-что похуже бурой жижи. Впрочем, не успев уйти далеко, Геннадий наступил на свою же ногу и бухнулся лицом вперед. Слишком уставший, чтобы подняться, он не стал даже пытаться это сделать.

– Дядя. – Очевидно, этот тон голоса был характерной чертой их семьи: по крайней мере Геннадий помнил, что им пользовалась и его мать. «Я же сказала тебе полущить этот горох». – Дядя, от вас совсем никакого проку. Вставайте же.

– Не могу. Увяз.

– Ладно.

Геннадий почувствовал, как рука ухватила его за запястье, а потом некая устрашающая сила попыталась вырвать плечо из тела и почти преуспела в этом. К счастью, болото поддалось прежде, чем не выдержали мышцы и сухожилия, а вторая рука выдернула его из грязи и поставила на ноги.

– Вы в порядке?

– Да, – ответил Геннадий. – Извините.

– Надо идти. Постарайтесь не отставать.

Вот как, горько подумал Геннадий. Вот и обошел блокаду. Вот и проскользнули незаметно через посты под покровом ночи и тумана. Вот и просочились под носом у неприятеля.

В теории все выглядело прекрасно, но имперский адмирал почему-то оказался не полным идиотом. И если он подводит корабли поближе к берегу и смыкает строй с наступлением безлунной, туманной ночи, то делает это по какой-то причине. Возможно, для того, чтобы изловить какого-нибудь глупца, попытающегося пробраться по проливу и не думающего о возможных неприятностях.

– Нас преследуют?

– Не знаю, – ответил племянник. – А если преследуют, то дураки. Смотрите под ноги, здесь немного скользко.

И вот он, человек преклонного возраста, барахтается в болоте на вражеской территории, и половина армии провинции идет по его следу. Любой, у кого еще остались мозги, носу бы не показывал с острова, а нашел бы при необходимости работу и стал ждать, пока Шастел и власти провинции урегулируют свои разногласия и прекратят играть в солдатиков по всему восточному побережью.

– Сделаем привал, – предложил Теудас-младший, – вам надо передохнуть.

– Спасибо, – от души поблагодарил его Геннадий. – А ты уверен, что здесь безопасно?

– Откуда, черт возьми, мне знать? Я здесь никогда не бывал.

Прислонившись спиной к стволу дерева, Геннадий медленно сполз на землю.

– Это мне известно, – сказал он. – Но судя по всему, тебе к таким вещам не привыкать.

Юноша пожал плечами:

– Ну, не совсем. Просто стараюсь учиться по ходу дела всему, чему можно.

– Вот и отлично. А я уж думал, что ты позаимствовал кое-какие приемчики у Бардаса Лордана.

– Нет. – Племянник улыбнулся. – Мы, правда, попали однажды в заварушку с солдатами, но просто спрятались и подождали, пока они уйдут. – Он посмотрел на алебарду, потом положил ее на землю. – Не знаю, может, я пошел в отца. Вы же сами говорили, что он пират.

– Был, – поправил Геннадий. – Теперь уже нет. Теперь он уважаемый капитан торгового корабля.

– Поверю, когда увижу, – ответил Теудас-младший. – Кстати, вспомнил, директор Зевкис вряд ли обрадуется, когда узнает, что мы потопили один из ее кораблей.

Представив себе сцену с участием Зевкис, Геннадий не удержался от улыбки.

– Не такой уж он был и большой, кроме того, у Эйтли сейчас так много судов, что пропажу одного она может и не заметить. И потом, не мы же направили эту чертову посудину на камни, это сделал ее так называемый капитан. А мы… ну, я бы сказал, что мы скорее жертвы несчастья. Юноша кивнул с явным облегчением:

– И что будем делать?

Геннадий нахмурился:

– Я думал, ты прирожденный лидер.

– Да, но вы же маг. Щелкните пальцами, чтобы здесь появился волшебный ковер и унес нас отсюда.

– Если бы, – вздохнул Геннадий. – Но так магия не работает.

– А по-моему, она совсем не работает.

– У тебя есть право иметь собственное мнение, – устало сказал Геннадий. – Впрочем, ты прав. Я не могу ни изобрести волшебный ковер, ни поразить наших врагов молнией, ни превратить их в тритонов. Как ни жаль, но это именно так.

Юноша пожал плечами:

– Ладно, тогда пойдем сами. Отсюда, должно быть, недалеко до Ап-Амоди.

– Вообще-то, – не согласился Геннадий, – Ап-Амоди в другой стороне. Я, может быть, и не волшебник, но карту читать умею. Куда бы мы ни пошли, главное, чтобы мы не попали в Ап-Эскатой.

– Ап-Эскатой… Это не там ли?..

– Вот именно. Как я уже сказал, это не то место, которое я предложил бы в качестве цели нашего путешествия.

– Теудас потер подбородок перепачканной в грязи рукой и задумчиво посмотрел на дядю.

– А если Бардас действительно там? Я знаю, что он будет искать нас, обязательно будет. Так что нам ничто не угрожает.

Геннадий вздохнул:

– На твоем месте я бы на это не рассчитывал. Даже если предположить, что мы сумеем добраться до него раньше, чем нас поймают, или отправим ему весточку, нет никаких оснований надеяться, что он сможет сделать для нас хоть что-то. Мы даже не знаем, офицер он сейчас или нет.

Племянник посмотрел на него так, словно услышал нечто оскорбительное.

– Бардас не допустит, чтобы с нами что-то случилось. Если только он узнает, что у нас неприятности…

– Может быть. Но у нас много шансов умереть так, что он ничего и не узнает. Послушай, пойдем вдоль побережья, к Ап-Амоди. Только бы не зайти слишком далеко и не оказаться в Перимадее.

Юноша кивнул:

– А дорогу вы знаете?

Геннадий покачал головой:

– Я стараюсь представить, как выглядит карта, но картина получается неясная. И насчет расстояний тоже не спрашивай. Может, нам понадобится один день, а может быть, и три недели.

– О! – Теудас явно растерялся и даже, похоже, испугался, что совсем не понравилось Геннадию. – А вы ничего не можете сделать? Ну, я имею в виду… у вас же есть какие-то силы?

Геннадий улыбнулся:

– Извини, нет.

– Ничего?

– Ничего.

Племянник поднялся:

– Ладно. Если бы нас преследовали, то уже догнали бы. Куда идти? Хотя бы приблизительно?

Геннадий задумался:

– Я бы сказал – на северо-восток, это, должно быть, там. Лишь бы не попалась гора, речка или что-нибудь еще. В Шастеле картография не считается точной наукой.

Некоторое время юноша смотрел на преграждавшие путь кусты, потом рубанул по зарослям алебардой.

– Ну что ж, пора трогаться. Пойдем назад, может, найдем ту же тропинку.

– А если наткнемся на солдат?

– Тогда нам конец. Но через эти заросли нам не пробиться. Только до того высокого дерева будем идти не меньше недели.

Геннадий со вздохом последовал за ним.

Алексий, думал он, где ты, черт возьми, пропадаешь, когда нужен мне? Мог хотя бы подсказать, куда идти.

Но, конечно, Геннадий и сам понимал, что так не бывает. Можно сколько угодно ломать голову над тем, почему три года назад он стал очевидцем той короткой, нелепой битвы, явленной ему Законом. Фактом являлось то, что Закон не был инструментом, не был чем-то таким, чем можно пользоваться. Просто с тобой что-то происходило, как неудача или дождь.

Геннадий поплелся вперед, стараясь попадать в следы, оставленные племянником.

Я слишком стар для таких путешествий. И если буду идти с такой скоростью, то вряд ли стану старше.

– Тропинка должна быть где-то здесь. – Голос юноши вывел его из замкнутого круга мыслей. – Наверное, мы ее пропустили.

– Весьма возможно, – уныло согласился Геннадий. – Темнеет. Думаю, нам лучше остановиться и переждать до утра.

– Ладно. – Теудас тут же опустился на землю и положил рядом алебарду. – Я проголодался.

– Если хочешь есть, попробуй найти что-нибудь. Только не думаю, что в этих болотах можно отыскать какую-то живность, кроме, разве что, солдат.

Племянник помотал головой:

– Я ничего не видел.

– Тогда придется потерпеть. Постарайся ни о чем не думать. Особенно о еде.

– Ладно.

Через пару минут мальчишка уже спал. Геннадий закрыл глаза, но толку было мало, сон упрямо не шел. Когда же он наконец уснул, то легче от этого не стало.

– Геннадий?

Он снова оказался в том же сне: горели тростниковые крыши, рушились балки, вздымая в небо облака пыли, искр и черного дыма.

– Алексий? Что ты здесь делаешь?

Так и есть, Патриарх уже стоял перед ним.

– Не знаю. Я не был здесь очень давно. Где ты?

– А я надеялся, что ты мне скажешь, – ответил Геннадий. – Что ты видишь?

– Что я вижу? Падение Перимадеи. А что ты хочешь, чтобы я видел?

Геннадий нахмурился:

– Я с племянником. Мы заблудились в болотах где-то между Ап-Эскатоем и Ап-Амоди. Я рассчитывал, что ты подскажешь, что нам делать?

– Извини. – Алексий пожал плечами. – Ты сказал Ап-Эскатой? Любопытно. Я был там недавно.

– Интересно. Восхитительно. С нетерпением жду возможности прочитать твою монографию по этой теме. А ты не можешь поднапрячься и попробовать определить, где мы? Это нам очень помогло бы.

– Я бы с удовольствием, но ты же знаешь, как это делается. Кстати, чисто из любопытства, что ты делаешь в болотах на спорной территории? Насколько я знаю, у тебя была тихая, спокойная работа в Шастеле.

Алексий по-прежнему стоял на фоне горящей Перимадеи. Геннадий старался не смотреть.

– Надеюсь, она у меня и осталась, хотя если я не вернусь в ближайшее время, там решат, что я умер, и отдадут ее кому-то другому. Нет, я ездил на Остров, повидаться с племянником.

– Племянник? Ах да, помню. Тот мальчик, которого Бардас Лордан спас в Городе и взял с собой в Скону. Что ж, тоже любопытно.

– Да, конечно, – с ноткой нетерпения сказал Геннадий. – Дело в том, что Эйтли Зевкис… ты помнишь ее?

– Конечно, она служила у Бардаса, а сейчас торгует чем-то на Острове, да?

– Так и есть. В общем, когда несколько лет назад Бардас попал в полосу невезения, она взяла мальчишку с собой на Остров и тогда же открыла банк Шастела. После этого у нее все шло хорошо, и ей даже потребовалось открыть корреспондентское отделение в Шастеле. Ну вот она и решила, что будет неплохо, если юный Теудас…

– Твой племянник.

– Да. Названный в мою честь и…

– А разве ты Теудас?

– Да. Теудас Морозин.

– О боги! Мы знали друг друга столько лет, а я и не догадывался, что… Извини, продолжай.

– Так вот, Эйтли решила, что было бы неплохо, – терпеливо продолжал Геннадий, – если бы молодой Теудас провел какое-то время с ее агентом в Шастеле, открыл там отделение, научился кое-чему, освоил дело и, конечно, побыл рядом со мной, потому что я практически единственный живой родственник – ну, если не считать, конечно, его отца, который снова исчез. Впрочем, он никогда и не был-то настоящим отцом.

– Прекрасная мысль. И что случилось?

Геннадий вздохнул:

– Как всегда, моя удача. Через день или два после того, как мы покинули остров, Шастел начал войну с провинцией из-за какого-то несчастного, заброшенного островка – хотя на самом деле все произошло из-за проблем с Ап-Эскатоем. Очевидно, в Шастеле испугались того, что может произойти дальше, – и вот теперь флот провинции блокирует пролив в Эскати. Будь у нас головы на плечах, мы бы просто вернулись и отправились в окружную или в крайнем случае отсиделись бы потихоньку в Ап-Амоди до того времени, когда стихнет звон сабель. Но нет же, нам ведь надо показать, какие мы умные и ловкие, и обойти блокаду. И вот в результате корабль напоролся на скалы, а потом мы наскочили на патруль и теперь сидим на болоте.

– Понятно. Вот уж невезение. Жаль, что я не могу помочь.

– Мне тоже жаль. Но раз не можешь, то ничего не поделаешь. Ну а как ты? Все хорошо?

Алексий – не настоящий, конечно, а тот, которого чувствовал Геннадий – пожал плечами.

– Неплохо. — Умирающий копейщик стал заваливаться на него, и он отступил в сторону. – Плохо лишь то, что почти не высыпаюсь. Знаешь, постоянно какие-то кошмары.

– И у тебя тоже? Те же, что и у меня?

– Нет, нет. После нашей последней встречи началось другое. Постоянно вижу осаду Ап-Эскатоя. Наверное, это как-то связано с Лорданом, хотя не помню, чтобы его там видел. Просто какие-то очень мерзкие подземные тоннели, темнота, проваливающиеся потолки и дерущиеся во мраке люди. Ну, теперь осада закончилась, так что, может быть, и сон прекратится.

– Будем надеяться, – сказал Геннадий, стараясь подпустить в голос нотку сочувствия. – Рад сообщить, что у меня уже…

– Дядя?

Геннадий открыл глаза:

– Что? А, это ты.

Юноша смотрел на него:

– Вы с кем-то разговаривали.

– Да? – Геннадий уклонился от прямого ответа. – Наверное, что-то приснилось. И… хм, что я говорил?

Племянник улыбнулся:

– Понятия не имею. Вы что-то бормотали, мне показалось, на каком-то другом языке. У вас такое часто бывает? Я имею в виду, вы часто разговариваете во сне?

Геннадий нахмурился:

– Откуда же мне знать. Видишь ли, если я о чем-то говорю во сне, то я же не знаю об этом.

Глава 3

– Так это вы, да? – спросил писарь, глядя на Бардаса снизу вверх. – Герой.

На подоконнике сидел скорпион, самка с только что родившимися детенышами, вцепившимися ей в спину. Бардас насчитал девять штук. Самка сделала несколько шажков, остановилась и замерла, настороженно подняв клешни. Писарь то ли ничего не видел, то ли уже не обращал внимания на такие мелочи.

– Это я, – сказал Бардас. – По крайней мере я Бардас Лордан, а называли меня словами и похуже.

Писарь поднял бровь.

– Ну-ну, – сказал он. – Чувство юмора, да? Тогда вы поладите с префектом, у него тоже есть чувство юмора, во всяком случае, он отпускает шуточки. Скорее производитель, чем потребитель, если вы понимаете, что я имею в виду.

Бардас кивнул:

– Спасибо.

Писарь пошевелил длинными ухоженными пальцами.

– Мы здесь тоже слышали о вас, – сказал он. – Вы, конечно, человек интересный. Префект коллекционирует интересных людей. Исследователь человеческой натуры. – Писарь отмахнулся от надоедливой мухи.

Интересный объект для изучения.

– Мне так и говорили.

Самка скорпиона продолжала путь по подоконнику, но писарь уже заметил ее периферийным зрением, подняв полукруглую костяную линейку, лежавшую перед ним на складном столе, приподнялся, подался вперед и нанес сокрушительный удар, в результате которого и самка, и все ее девять отпрысков превратились в бесформенное, размазанное бурое пятно.

– Не беспокойтесь, – сказал писарь, – они не такие опасные, какими их изображают. Конечно, если вас укусят, то на пару дней вы опухнете и больно будет ужасно. Но умирают довольно редко. По крайней мере я помню лишь несколько случаев.

– Приятно слышать, – сказал Бардас.

Писарь вытер линейку о полинявшие обои и положил ее на стол.

– Так, значит, вы когда-то были фехтовальщиком, – задумчиво заметил он. – Я слышал об этом. Вы убивали людей, чтобы решать судебные споры.

– Верно.

– Замечательно. Что ж, полагаю, в таком способе есть свои преимущества: возможно, он справедливее, несомненно, менее болезнен и жесток для участников. Но что касается меня, то я предпочел бы зарабатывать на жизнь иначе.

– Бывают и неплохие моменты, – сказал Бардас.

– Да, наверное, лучше, чем копать тоннели.

– На свете много более интересных занятий.

– Я вам верю. – Писарь поднял со стола небольшой нож с коротким, тонким лезвием и начал подстригать перо. – Вот увидите, префект – человек справедливый, без предрассудков, что в общем-то редкость для армейского офицера. Будьте с ним честны, и он будет честен с вами.

– Буду иметь в виду.

Через окно в комнату просочился аромат какого-то цветка, сильный и сладкий. Наверное, перечная лоза, предположил Лордан, заметивший, что стены префектуры увиты ее побегами. Кроме того, в помещении стоял не совсем свежий запах, исходивший от ароматизированных палочек, которые сжигали, чтобы заглушить другие крепкие, приторные ароматы. На парапете над окном щебетала неизвестная птичка.

– Разумеется, большинство старших офицеров…

Писарь так и не успел закончить предложение, потому что дверь открылась, и в комнату вошел человек в форме. Не глядя на умолкших мужчин, он прошествовал в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Сейчас он вас примет, – сказал писарь и пододвинул к себе лежавшие на столе бумаги.

Бардас поднялся и вошел в кабинет.

Префект был высоким, даже по стандартам Сынов Неба, мужчиной, смуглее большинства из тех, кого Бардас встречал в Ап-Эскатое, что давало основание отнести его к уроженцам внутренних провинций, а следовательно, к избранным. Он был лыс, а бороду подстригал коротко. Верхняя фаланга мизинца на левой руке отсутствовала.

– Бардас Лордан, – сказал префект. Бардас кивнул.

– Садитесь, пожалуйста.

Префект изучающе посмотрел на вошедшего, потом кивком указал на свободный стул.

– У вас должно быть удостоверение от вашего командира в Ап-Эскатое.

Бардас вынул из-за отворота рукава маленький латунный цилиндр и передал префекту. Тот осторожно отвинтил крышку и, подцепив ногтем листок бумаги, извлек его из контейнера.

– Пожалуйста, подождите, – сказал он, разворачивая листок. Лицо его слегка напряглось. – Замечательная карьера. Вы были заместителем командующего в армии Максена.

Бардас кивнул.

– Удивительно. Несколько лет в качестве фехтовальщика – весьма занимательное занятие – и недолгий период службы в звании генерал-полковника в Перимадее. – Префект поднял голову. – Я, конечно, читал об этом. Великолепная оборона, учитывая все обстоятельства. Ну а последний приступ, несомненно, стал возможным только в результате предательства, так что вашей вины нет.