Посланник

Вообще, Олег был несколько удивлен тем, насколько его основанные на косвенных данных теории соответствовали реальности. Даже подозрительно... если не брать в расчет способности Ли-младшего.

Мысленно пообещав себе быть более осторожным, Олег позволил вывести себя из маленького закутка, бывшего теперь его личной комнатой (камерой?). Увлекательная, но короткая экскурсия по отведенному их «дюжине дюжин индивидов» этажу оставила ощущение чего-то стерильного, заполненного разномастными созданиями и отвратительно знакомого.

«Очередной концлагерь. Надоело», — был вывод Посланника.

Дал себе мысленного пинка за пристрастие к очевидным выводам и невнимательность. «Ни одна ситуация не повторяет другую». А тех, кто это забывает (не будем показывать пальцем), отлавливают и определяют в подопытные кролики. И то, что ученики с риском для собственного существования вывели этого кого-то из-под удара, не давало ему права повторять ту же ошибку.

Еще раз огляделся. Внимательно и вдумчиво, не пропуская ни детали, ни едва заметные свидетельства высокотехнологического межвидового общества.

Все равно получался концлагерь.

Олег покачал головой.

— Старею, — ответил он на вопросительный взгляд Александра. — Разучился удивляться и смотреть свежими глазами.

— Не переживай, — хмыкнул четырнадцатилетний философ. — Влюбишься — помолодеешь.

Посланник поморщился.

Очень скоро громкий, сопровождаемый иллюминацией сразу во всех спектрах сигнал возвестил о начале трудового дня. Сашка указал ему, где должна собраться группа новичков, и торопливым шепотом дал последние указания.

— Предполагается, что раз ты здесь, то начальную подготовку и адаптацию уже прошел. Я тебе немного помог с языком, пока ты спал, но... лучше пока держи рот закрытым. И вообще, не высовывайся. — И убежал, чтобы успеть как-то пролезть через все кордоны безопасности на свой собственный уровень к началу традиционной «линейки».

Олег печально улыбнулся вслед этому малолетке, пытающемуся советовать ему, как делать то, чем Посланник занимался уже не первый век. И поспешил на указанное место.

Там, зажатый в шеренге между каким-то накачанным мужиком непонятной расы и острозубой земноводной птицей, он впервые увидел вышедшего поприветствовать новичков коменданта базы. И устало прикрыл глаза, проклиная земной фольклор и свою несчастливую судьбу. Вот уж действительно, реальность, в отличие от фантастики, может позволить себе быть сколь угодно абсурдной.

Знаменитый та'кхи был гуманоидом. У существа имелись две длинные руки с шестью пальцами каждая и две короткие ноги. Украшенная раскосыми глазами голова казалась непропорционально большой для хлипкого тела. Признаки пола отсутствовали. Ростом существо было сантиметров этак сто десять. Кожа у него была ярко-зеленая.

Вот люди и встретились с долгожданными «маленькими зелеными человечками».

* * *

«Зачем люди придумали понятие „свобода“?

Вопрос остался без ответа.

«Зачем придумывать то, чего не существует?»

Подсознание упрямо молчало.

«Ладно. На кой мне понадобилась эта свобода?»

«Потому что ты не знала, что это такое?» — соизволило наконец откликнуться внутреннее «я».

Виктория, Избранная Героиня Земли, некоронованная (по крайней мере, официально) королева Терры, властительница ментала и прочая, и прочая, обдумала ответ. И не согласилась.

«Никто не знает свободу так, как наркоман. Правда, только до первой ломки».

«Ну так считай, что сейчас у тебя ломка», — вынесло вердикт подсознание и замолчало как партизан.

Прошел ровно месяц со дня исчезновения Олега. Тридцать суток. Виктории иногда казалось, что не меньше тридцати лет.

Первое, что она сделала, почувствовав отсутствие ненавистного надсмотрщика, это выполнила именно то, что тот от нее долго и безуспешно требовал. Взяла дела на планете в свои руки. В ментал полетел наполненный паникой приказ. И планета вспыхнула, точно только и ждала этого последнего слова, чтобы взорваться белой яростью Восстания. Когда девушка опомнилась от испуга, Земля уже была переведена в иную тональность ментала, навсегда исчезнув из поля зрения захватчиков, а поднятые по ее приказу бойцы Анатолия заканчивали потрошить оставшееся на планете оборудование чужих. Самим чужим было позволено телепортироваться к себе домой (позволено самой Викторией, хотя сейчас девушка не могла вспомнить, ни как, ни, главное, зачем она это сделала).

Единственное, что помнилось совершенно отчетливо: утро после Ночи Освобождения. Раннее утро, солнце уже встало, но еще не греет, воздух свежий и такой чистый, каким он никогда не бывал во времена выхлопных газов и дымящих заводских труб. Она вышла на улицу, шатаясь и почти ничего не видя сквозь непролитые слезы. Ей странно и непривычно было, что теперь можно выходить, что нет больше нужды прятаться за замками и навешенными на стены защитными щитами.

А на улице... Жители высыпали на проспекты, точно так же как и в Ночь Вторжения, но теперь воздух наполнен был их эйфорией и пьяной, какой-то совершенно ненормальной радостью. Они запрокидывали головы и смотрели на небо. Жемчужно-голубое. Свободное. Чистое. Они смотрели на небо и смеялись.

Избранная тоже смотрела. И плакала, еще не до конца понимая, сколь страшную цену пришлось заплатить за это небо. Потери Сопротивления были ужасающи. Погиб Михайлов, погибли почти все координаторы. Их группе тоже досталось: Юрий и Ли-старший были ранены, Ирина неделю пролежала в коме... А Виктории пришлось решать, что же делать дальше.

Потом завертелось: чем кормить жителей Таиланда? Как остановить наводнение в Праге? Что делать, когда в ментал вдруг провалилось целое племя массаев? Как не опуститься до употребления в пищу разумных китов?..

Нет, Виктория, безусловно, получила вожделенную свободу. После исчезновения Олега ей никто больше не мог указывать. Попытки были, но заканчивались они одинаково безрезультатно. После столь суровой школы манипуляцию Избранная чуяла в зародыше, а давить силой... Это на нее-то?

К своим однокашникам Виктория прислушивалась, но те были и сами заняты по горло, так что на вопрос: «Что же делать?» — обычно ограничивались коротким олеговским: «Думать!» При этом все они почему-то беспрекословно подчинялись любому ее капризу. Что, учитывая размах власти, которую подгребла под себя вся эта честная компания, оставлял Избранную с пугающе широким кругом возможностей. Зачастую она не имела ни малейшего представления, что с этими возможностями надо делать.

Оставался внутренний голос. Но и тут свалить ответственность не получалось. Строптивое подсознание иногда предлагало забавные комментарии, разряжавшие обстановку, но гораздо чаще подкидывало новые, еще более запутывающие вопросы. Решения, находимые при участи alter ego, всегда были дерзкими и нетрадиционными до безумия, но как-то так получалось, что приходила к ним сама Виктория, а отнюдь не ее ехидный внутренний советчик.

В результате девушка обнаружила себя с целым ворохом никем не контролируемой свободы, с одной стороны, и ворохом дел, с которыми, кроме нее, справляться было некому, — с другой. И оставить несчастных китов на съедение почему-то не получалось... Хотя видела их Избранная разве что по телевизору.

Она пыталась найти помощников. Создала Совет, наскоро протащила сотню безумных законов и декларацию прав «разумных существ планеты Земля», разработанную еще Олегом. Совет усиленно работал, ежедневно заседая в пресловутом Зале и пытаясь разобраться в творящемся на «планете Земля» хаосе. Но Виктория вдруг обнаружила, что может в обход этого Совета творить все, что ей вздумается. Или, точнее, все, что требовалось, чтобы вышеназванная планета не накрылась медным тазиком.

И ей безумно надоела такая свобода. Любая свобода, если на то пошло. Вот пришел бы добрый дядя, взял за ручку, рассказал, как не дать людям и прочим разумным вцепиться друг в другу в глотки. Ведь, если вцепятся, перепадет и самой Виктории. А Виктория не хотела, чтобы ей опять перепало от равнодушного, не интересующегося проблемами одиноких детей мира.

Девушка вздохнула, уныло оглядела комнату. Это был ее первый свободный вечер за очень долгое время, она использовала каждый грамм своего влияния, чтобы его выкроить. Было очень глупо теперь сидеть на диване, закутавшись в одеяло, и ничего не делать. Однако проблема заключалась в том, что, как именно ей теперь отдыхать, Виктория представляла весьма смутно.

Телевидения не было. А даже если бы и было, что за охота пялиться в ящик, по которому все равно ничего умного не показывают? Читать... Упражняться в материализации объектов из ментала в реальность и обратно... Ползать по информационной сети...

Но Олег слишком часто заставлял ее учиться из-под палки, чтобы можно было заниматься этим для собственного удовольствия!

Пить? При одной мысли об алкоголе она почувствовала, как дыхание судорожно учащается, точно легкие пытаются нагнать побольше воздуха. Боль в груди, тошнота, отвращение... Нет, спасибо, вино не для нас. Мы вполне можем от пары глотков концы отдать.

Пойти на тусовку? Видеть ей сейчас никого не хотелось. И без того надоели, подхалимы. В официальных документах ее королевой никто не называл, но в частных разговорах Виктория иначе и не упоминалась. Чуть насмешливо и вместе с тем уважительно: «королева ментала». Сначала это было прозвищем, что-то вроде никнейма времен Интернета. Потом... Потом до некоторых начало доходить, что она умела на самом деле вытворять с мысленным пространством. И с оборудованием чужих. И с физическими законами.

Теперь плюнуть было нельзя, чтобы не попасть в просителя или подателя жалобы. Так что любая компания в выходной вечер исключалась по определению. Даже соученики при встрече неизменно сползали на политику или решение каких-нибудь «срочных» вопросов.

Когда список развлечений был исчерпан, в голову вновь полезла работа. Девушка заскрипела зубами и попыталась перевести мысли в направление: «как избавиться от работы». Не получалось. Как и раньше, все утыкалось в одно и то же препятствие: кого бы она ни поставила на свое место, тот будет справляться хуже. А значит, это все равно рикошетом ударит по ней, Виктории. Если бы здесь был Олег...

Если бы здесь был Олег! Литания последних дней. И ночей, если на то пошло.

Если бы пришел Посланник из других миров и вновь взял все на себя...

«...То ты бы тут же вновь начала вычислять, как его убрать. Посмотри в глаза истине, дорогая. Тебе не нравится работать за десятерых. Но безропотно подчиняться и смиряться со своей судьбой нравится еще меньше».

И то правда.

«Так прекрати ныть. Это унизительно».

Виктория виновато вздохнула. И вдруг ее посетила странная мысль. Девушка рассмотрела свою идею так и этак. И пришла к выводу, что выходные ей вредны. А свободное время — вообще смертельный яд. Она от него сходит с ума.

И все же, все же...

«Ах-мм. Ау?» — это должна была быть просто обычная мысль, но получилось ментальное послание вглубь собственного разума.

Ответа не последовало. «Внутренний голос? Ты меня слышишь?»

Тишина была какой-то... настороженной. «Есть кто-нибудь дома?»

«Есть».

Так. И что это нам доказывает? Пока что ничего, но начало многообещающее.

«Давай начистоту. Ты — мое подсознание или совершенно посторонняя личность?»

Пауза.

«Данаи Эсэра, к вашим услугам. Можно просто Сэра».

А вот это, моя дорогая, уже похоже на диагноз.

«И не скажете ли, Сэра, что вы забыли в моей голове?»

С ответом внутренний голос медлил, так что Виктория добавила. «Лучше сразу правду. Потом ведь все равно выяснится, придется устраивать разборки...»

Голос в голове вздохнул.

«Ну, тогда начинаем с главного. Я — жена того, кого ты знаешь под именем Олега. Когда он был отозван для очередного задания, я отправилась следом. К сожалению, в бестелесном варианте. И, чтобы не раствориться, как какой-нибудь призрак, была вынуждена искать прибежище в теле случившейся рядом с ним женщины».

Виктория ошалело хватала ртом воздух. Такого она не ожидала. И не была уверена, что хотела знать. Жена? У Олега? Как-то вяло, на автопилоте, спросила:

«Почему именно мое тело?»

«По сходству материального носителя. Я в своем мире тоже была Избранной, любое другое тело просто не выдержало бы такого сознания». Бестелесный голос звучал почти... устало.

Избранная (которая из двух?) судорожно сглотнула. Это... это было уже слишком.

Жена? У Олега?

Ее мысленный тон был причудливым, извилистым и не вполне четким, будто гостья испытывала трудности, думая на чужом языке. В то же время даже в таком бестелесном состоянии за ее речью чувствовалась... личность. Не скованная холодным самоконтролем сила, как у Натальи, не едва контролируемая дикая энергия, как у самой Виктории, а спокойное знание собственных возможностей. «Самость», что ли. Раз услышав этот стиль мыслей, спутать его с чьим-то еще было совершенно невозможно. Жена...

«Ты красивая?»

Мысль сорвалась прежде, чем она успела себя остановить. Пауза. Затем спокойным, неосознанно повелительным тоном:

«Подойди к зеркалу».

Растерянная, но совсем не испуганная Виктория поднялась с дивана. Зеркало в комнате было. Хорошее, большое зеркало от пола до потолка, безупречно чистое.

Девушка остановилась перед ним, без особого удовольствия разглядывая свое отражение. Невысокая, крепко сбитая, какая-то неправильная. Неопределенно-русого цвета тонкие волосы, непримечательное лицо, отмеченное лишь рассекающим бровь шрамом. И единственная красивая деталь: светло-голубые глаза, казавшиеся не на месте на этом издерганном лице. Виктория была далеко не в восторге от собственной внешности, но с определенного момента стала считать искусственные изменения ниже собственного достоинства.

Изображение затуманилось, пошло волнами. И обожгла взглядом из-за прозрачной преграды совсем другая женщина.

Она была на несколько сантиметров выше и намного изящнее. Тонкая шея, гибкое и сильное тело смертельно опасного бойца. Великолепные, цвета воронова крыла волосы спускались до талии свободными волнами, переливаясь в тусклом свете изумрудными отблесками. Лицо... Виктории пришло в голову сравнение с Анжелиной Джоли, но лишь на мгновение. В этом лице была и чувственность, но прежде всего в нем была видна порода. Многие и многие поколения самых хищных и самых опасных мужчин, возводивших на свое ложе самых умных и самых красивых женщин. Ее черты были тонкими, точно высеченными в драгоценном камне, и правильными какой-то другой, не греческой и даже не восточной правильностью. Летящий изгиб бровей кричал о нечеловеческой крови, точеные скулы говорили о совсем ином, нежели у обитателей Земли, строении костей. А глаза... Диковатого разреза озера зеленого пламени.

Олег говорил, что в этом мире ему досталось тело, будто совмещающее все расы доминирующего на планете вида. Но почему-то из смешения рас Земли получился образ, имеющий с этой планетой мало общего. А вот женщине в зеркале Посланник мог бы быть родственником. Дальним. Было ли это случайностью? Или воплотившимся внутренним представлением о себе?

Ее потрясающе чувственные губы изогнулись в невеселой усмешке, и вновь Виктория была поражена сходством. Те же полные, невольно выдающие настроение губы, что так завораживали ее в Олеге. Последние сомнения исчезли. Жена.

Гостья была одета в простое (но почему-то казалось — невероятно дорогое) платье темных тонов, наводившее на мысли о безграничной пустыне. Ее оливковая кожа выглядела более ухоженной, чем у любой из телевизионных див, зелень глаз и губ подчеркивалась не менее умелым, чем у Natalie, макияжем.

Виктория смотрела на нее женскими глазами (ревнивыми, завистливыми и мгновенно отмечающими любой недостаток), но видела лишь уверенную в себе силу. Резкий, граничащий с гениальностью интеллект. А еще — непоколебимую волю.

О да. Она была красива.

Виктория с сожалением вздохнула и сказала своим мечтам о Посланнике последнее «прощай».

Незнакомка тем временем тряхнула темной волной волос и заговорила. И вновь Виктория застыла, пораженная невероятной красотой ее голоса. Низкое, глубокое контральто, чуть хрипловатое и очень мягкое. За богатством интонаций тренированное ухо Избранной мгновенно уловило суровую школу ораторского искусства, безупречная артикуляция и чуть замедленный темп скрывали легкий акцент.

— Виктория?

Девушка чуть вздрогнула, прогоняя навеянный завораживающим голосом образ обжигающе-знойной пустыни.

— Прости, что ты сказала?

Та чуть нахмурилась. Затем усмехнулась.

— Ладно, подруга, давай уточним сразу. Олег — мой. Настолько мой, что ты и представить себе не можешь. И делиться я не намерена. Ясно?

Виктория, несколько ошарашенная таким прямым подходом, мигнула. Резкие, почти вульгарные слова не вязались ни с обликом незнакомки, ни с умным, все понимающим взглядом зеленых глаз. Похоже было на то, что фразы Эсэра извлекла из сознания самой Виктории, стремясь сформулировать свою мысль в максимально доступной для бывшей бродяжки форме.

— Договорились.

Предательские губы Сэры дрогнули. Облегченно? Виктория запоздало удивилась: разве могла она быть соперницей этой властной красавицы? Но соглашение было достигнуто, и отступать Избранная не собиралась. Не из-за какой-то абстрактной честности, а потому, что бороться было бессмысленно. Бессмысленно и бесперспективно. Эта женщина пошла за любимым в иной мир, в полную неизвестность. Она отказалась от тела, вполне возможно, от жизни. Такая любовь ценится куда выше какой-то там внешности. Пошла бы сама Виктория за мужчиной на верную смерть?

Да ни за что на свете.

Вот пусть тогда сидит и не чирикает.

Сэра, должно быть, следившая за этим направлением мысли, откинула голову и рассмеялась. И вновь Виктория была поражена красотой ее смеха. Глубокого, отливающего старым золотом, с мурлыкающим тигриным «пфр-р-ррр!» где-то в тональных глубинах.

«Господи, — ошарашенно подумала девушка, — вот это женщина! Хоть ориентацию меняй, честное слово. Да Олег, должно быть, с ума сходит из-за того, что потерял ее!»

— Сходит, — ответила мгновенно посерьезневшая Сэра. — Еще как сходит. И не только из-за этого. Вот в чем, боюсь, заключается основная проблема — твоя и твоего мира.

А вот это уже было интересно. Виктория машинально притянула к себе стул и уселась, откинувшись на высокую спинку.

— Поподробнее, пожалуйста. — Она и сама не заметила, как в голосе прорезались отлично отработанные за последний месяц повелительные интонации.

На губах Сэры (которая сама же ее этим интонациям потихоньку и обучала) промелькнула мимолетная усмешка, сменившаяся обеспокоенностью. Разговор обещал быть не простым.

— Лееку... я хотела сказать, Олегу сейчас что-то около тысячи лет.

Виктория беззвучно присвистнула. Сур-рово. Нет, она, конечно, знала, что Посланник отнюдь не вчера родился, но чтоб так...

— Ну и какое это имеет ко всему отношение? У него переходный возраст? Или кризис середины жизни?

Сэра не обратила на сарказм ни малейшего внимания.

— Совершенно верно. Признаюсь честно, в такой плохой форме мне его еще видеть не доводилось. Тысяча лет. Тысяча лет службы. Тысяча лет перемещений из мира в мир, изматывающей, тяжелой работы. Нам, наверное, трудно представить... Он начал уставать. Не просто перегорать, как случается иногда со всеми, а по-настоящему, до самых костей уставать. Ему кажется, что он уже везде побывал. Все видел. Что ему не может уже встретиться ничего нового.

— Он не прав.

— Верно. Когда он совсем уверился, что видел и пережил все, то встретил меня.

— А ты, смотрю, не из скромных, — недружелюбно отметила Виктория.

— Нет. — Во взгляде Данаи Эсэры и впрямь не было ни капли ложной скромности. Но и вызова там тоже не было. Лишь осознание собственной силы... и ее границ. — Если подсократить трогательную историю наших отношений, то можно сказать, что ко встрече со мной он готов не был.

— Ха!

— Я его на себе... гм, женила. Что было совсем не просто, учитывая... кое-какие политические аспекты. Мы прожили вместе почти столетие и попутно спасли мой мир. Это, как выяснилось, и было нашей основной ошибкой.

— Не поняла.

— Посланник нужен в мире лишь до тех пор, пока тому грозит непосредственная опасность. Пока мы сражались в бесконечной войне, все было хорошо. Когда же наконец удалось отыскать способ покончить с набегами раз и навсегда, его отозвали.

— О! — На большее Виктории не хватило слов.

Сэра изобразила на лице грустное принятие неизбежного, но ничего покорного не было в сурово сжатых губах. Женщина все еще пылала яростью. Но голос ее продолжал звучать ровно. Спокойно и отстраненно.

— Его вытащили в Академию, для короткого промывания мозгов... И я не думаю, чтобы он это хорошо воспринял. Я вообще не понимаю, как его в таком состоянии отпустили на следующее задание. — Она сделала отстраняющий жест рукой, точно отгораживаясь от всего, что произошло. — Когда стало ясно, что возмущаться бесполезно, Олег честно попытался настроиться на выполнение своего долга. Сюда, на Землю, он прибыл с намерением наступить на горло собственным желаниям и заняться делом. Но, похоже, недооценил трудности.

— Подожди, подожди минутку! Его что, отправили к нам сразу после того, как насильно уволокли от семьи?

Зеленоглазая одарила ее пронзительным взглядом.

— Ты начинаешь понимать.

Самой Виктории казалось, что она уже ничего не понимает...

Смуглая женщина резко повернулась, сделала два шага по отраженной в зеркале комнате, затем два шага назад. Виктория с каким-то завороженным ужасом подумала, каково это: быть запертой в узком пространстве зеркального отражения. Быть всего лишь бледной тенью, заключенной в чужом теле.

— Я не присутствовала при прибытии Леека сюда, в этот мир, но могу сказать точно: к планете Земля Посланник тоже готов не был. Однако меньше всего он был готов к такой Избранной, как ты.

Виктория напряженно хмыкнула, наблюдая за мечущейся по своей клетке женщиной.

— Он честно пытался быть объективным. Когда не получилось, он решил не подавлять свой гнев, а направить его в дело. Использовать все возмущение, всю накопившуюся ярость для твоего воспитания.

— Вот оно как, — прошипела девушка сквозь сжатые зубы. Голубые глаза опасно сузились, не обещая ничего хорошего. Сэра резко обернулась.

— Я не утверждаю, что это этично. Или справедливо. Или честно по отношению к тебе. Пески и ветер, я ему всего лишь жена, а не адвокат! Но, надо признать, методика оказалась эффективной. Олег привел тебя в чувство в рекордные сроки.

Виктория оскалилась, но здравый смысл подсказывал не лезть сейчас в эти дебри.

— Что ж! Пусть будет «эффективно».

Сэра улыбнулась — мягко и понимающе.

— Ну-уу, дорогая, не надо так желчно. Посмотри на все с другой стороны. Я ведь была вместе с тобой во время всего этого издевательства. Представляешь, какое лицо будет у нашего Посланника, когда он узнает? Думаю, сообща мы найдем подходящие слова, чтобы прокомментировать подобные воспитательные методы.

Виктория почувствовала, как губы расползаются в широкой усмешке. Ради такого случая она была готова сотрудничать даже с неожиданно появившейся соперницей!

Сэра, немного разрядив обстановку, продолжила более серьезно:

— Но у нас еще остается проблема. Чтобы высказать все это в лицо наглецу, надо сначала найти его.

— То есть...

— То есть Олег позволил своему праведному гневу разгореться слишком ярко. И, похоже, что-то пошло не совсем так, как он планировал. Теперь нам придется не только самим разбираться с захватчиками, но и как-то вытаскивать его назад.

Виктория мгновение помолчала.

— Чтобы ты смогла получить назад мужа?

Зеленоглазая посмотрела на свою юную коллегу очень понимающе и очень по-взрослому.

— Девочка моя, ты так до сих пор и не поняла, в какой беде очутилась. Если бы ваш трюк с изменением полярности ментала стопроцентно гарантировал безопасность планеты, Леека бы отсюда уже отозвали. А он... он все еще часть твоей истории. Я чувствую это. И значит, все еще нужен тебе. Очень.

Юная Избранная тихо вздохнула и уставилась на свои руки. Не то чтобы она была удивлена... но час назад жизнь казалась гораздо проще. Всего лишь разумные киты. Подумаешь!

Оставалось еще множество вопросов, которые требовалось прояснить.

— Похоже, у меня в этом деле будет больше помощников, чем намечалось по плану... Тебя ведь здесь, по идее, быть не должно. Так?

Данаи Эсэра, сразу оставив образ мудрой старшей сестры, хищно оскалилась. Тон, которым были произнесены следующие слова, мог бы заставить Наталью удавиться от зависти... или устроить на планете очередной ледниковый период.

— Мне, признаюсь, в последнее время немного надоело слово «должно».

— А-аа... Тогда понятно.

— Я должна была сидеть на Данаи и лить слезы по покинувшему меня супругу.

— А!

— Я же вместо этого отреклась от трона в пользу младшего сына...

— У вас что, еще и дети есть?

— У нас еще и пара внуков имеется. Я оставила им государство, а сама решила вплотную заняться вопросом перемещения по мирам. О теоретической возможности таких путешествий наши мудрецы всегда знали, но вот практика... Потребовались длительные раскопки в библиотеке, прежде чем удалось найти что-то похожее на решение. И, увы, не лишенное своих минусов. Боюсь, мое тело сейчас покоится в изумрудной гробнице, а сказители уже распевают по всей пустыне об «умершей от горя» махараджани. — Сэра фыркнула, затем в глазах ее появилось потрясенное, почти затравленное выражение. — Путешествовать между мирами... оказалось не так просто. Без тела, без какой-либо физической опоры или ориентира. Пустота и тишина. А еще — холод. Он проникает все глубже, проникает в воспоминания, в мысли, в чувства. Пронизывает все глубже и глубже, пока ты сама не начинаешь растворяться в этом ледяном безмолвии...

Она застыла, глядя слепыми глазами на что-то невидимое. От пустого взгляда, от далекого выражения лица и судорожно обхвативших плечи рук Викторию саму пробрал холод. Девушка вдруг впервые заметила, что руки гостьи по локти покрыты страшными, глубокими шрамами...

— Эй... Эй! Сэра? Ты меня слышишь? Теперь все хорошо, — это даже для нее самой прозвучало как-то уж очень неуверенно. — Ты же теперь здесь. На Земле.

Эсэра вздрогнула, точно просыпаясь. Зябко поежилась, пытаясь плотнее закутаться в накидку. Улыбка ее была бледным отражением ставшей уже привычной яростно-ядовитой усмешки.

— Да, я здесь. Правда, когда я сюда добралась, то была поистине в жалком состоянии. Мало чем отличалась от обычных призраков. Почти не помнила, кто я, зачем здесь нахожусь. Но мне как-то удалось почувствовать вспышку силы, разбуженной Лееком при поиске Избранной, и оказаться поблизости, когда... когда он начал лечение.

Виктория побледнела, решив, что призрак жены Олега вселился в нее во время клинической смерти. На самом деле Сэра использовала для имплантации своей личности бесконечные часы, когда Посланник магией пытался вылечить Избранную, но предпочла не просвещать девушку на этот счет.

— Потом был долгий-долгий период, когда я восстанавливала себя по частичкам в твоем подсознании. Наблюдала за художествами Леека... А после того как захватчики произвели сдвиг в ментале, даже смогла немного влиять на внешние события.

— Как влиять? Нет, нет, подожди...

Виктория вскинула руку, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль. Что-то она пропустила. Что-то важное, о чем должна была вспомнить в первый же момент этого сюрреалистического разговора.

— Олег знает, что ты здесь? — не то, не то... О чем же она забыла?

— Нет, — судя по ехидно кривящимся губам, Эсэра прекрасно знала, что мучает девушку, но подсказывать не собиралась.

— Почему?

— Потому что я ему не сказала.

— Почему?

Зеленые глаза блеснули из-под темных прядей первыми искорками гнева.

— А какой смысл? Какой смысл, если я все равно не более чем призрак в глубине твоего сознания? Зачем себя мучить? К тому же, — полные губы вдруг улыбнулись, — не стоило вводить его в искушение.

Стремительная, гибкая, опасная... Она была похожа на кошку. Кошку? Не было здесь ни кошачьего самодовольства, ни пушистой вольготности. Дитя пустыни, дитя ограничений и необходимости, лишенное всего ненужного. Змея. Старая королевская кобра. Ядовитая, мудрая и бесконечно терпеливая.

Юная Избранная смотрела на нее, красивую и сильную, скованную узкой рамой старого зеркала.

«Нет, — поняла вдруг Виктория, — скованную лишь собственным самоконтролем. И ничем больше».

Она наконец вспомнила, что забыла сделать, когда впервые обнаружила в своей голове постороннее присутствие. Она совсем забыла испугаться.

За все то время, когда Виктория слышала странный внутренний голос, тот ни разу не пытался ей приказывать, даже советовал неохотно и расплывчато. Ни разу не дал готового ответа. Сэра вообще старалась сводить свое присутствие к минимуму. Подбадривала, когда было трудно. Ругала, когда жалость к себе переходила все границы. Говорила слова утешения, когда становилось совсем невыносимо. Точно мудрый учитель, она лишь обращала внимание на какие-то с первого взгляда кажущиеся незначительными детали или подбрасывала новые проблемы.

И никогда не пыталась перехватить контроль.

— Ты можешь уничтожить мою личность и захватить тело?

Чувственные губы дрогнули в улыбке, довольные, что ученица задала правильный вопрос.

— Элементарно.

Некоторое время тянулось напряженное молчание. Эсэра подняла руку, и в ее ладони материализовался тяжелый бокал. Когда женщина пригубила напиток и отставила кубок, Виктория отстраненно заметила, что на внутренней стороне ее изуродованной шрамами кисти блеснул странный цветной узор.