Посланник

Избранная снова улыбнулась, изо всех сил пытаясь подавить зевок.

— Обрывки и осколки, достающиеся нам от чужих, похожи не то на мусор, выброшенный на помойку, не то на цветные бусы, что дарят невежественным туземцам. Не знаю, что хуже. Но единственное, что мы можем сделать, — собирать эти подачки и пытаться по ним понять, с чем же столкнулись. Так, лучшим источником знаний для археологов считается именно мусорная свалка. — Виктория подцепила на палец тонкий браслет и стала покачивать им, не то гипнотизируя, не то просто отвлекая сбитого с толку человека. — Мы собрали уже много таких штучек. И не совсем таких. Кое-что нам удалось о них узнать, и этой малостью мы поделимся с вами. Но слишком много еще осталось белых пятен. Слишком, много вопросов. Пожалуйста, помогите нам. Расскажите, что вы выяснили о браслете и его использовании. Расскажите о ваших экспериментах. Может быть, среди вашего опыта отыщется еще что-то новое. Неизвестное. Еще одна частичка чего-нибудь, что поможет нашей несчастной планете. Пожалуйста.

Голос ее так и вибрировал искренностью, глаза широко раскрылись, вглядываясь в беднягу с тревожной доверчивостью. На какой-то момент Виктория и сама поверила в то, что говорит, поверила всей душой: ведь единственный способ убедить в чем-то человека — это быть с ним действительно искренним. По крайней мере так утверждала Ирина, а она в таких делах знала толк.

И самое удивительное, это сработало. Может быть, потому, что некрасивая пятнадцатилетняя девочка с полными непролитых слез голубыми глазами уж очень не вязалась с образом злобных палачей и шпионов. Может, потому, что настроенный на ментал мужчина что-то уловил своей латентной эмпатией. Не важно. Он заговорил — чтобы почти слово в слово выложить ту же историю, которую Виктория сегодня уже слышала добрый десяток раз.

— Это началось как сны — самые яркие... сны, которые мне когда-либо доводилось видеть. Мне снились... разные места. Потом странные линии и сочетания цветов — очень яркие, почти болезненно яркие. Как детский калейдоскоп. Или лабиринт. Или сетка. Когда я просыпался, браслет на руке был горячий или же, наоборот, холодный, как лед. Тогда до меня дошло, что всему виной был этот проклятый... этот браслет. Я его выбросил, но на следующий день вернулся и нашел опять. Этот... эта штука как будто звала меня...

Виктория старательно изображала из себя воплощенное внимание, но мысли ее витали далеко. Рассказ катился по накатанной дорожке: как он впервые попал в ментал наяву (в данном случае псиберпространство для разнообразия предстало не сценками из компьютерных игр, а чем-то похожим на сложный лабиринт из связанных в запутанную систему линий), как научился потихоньку оперировать там, изменяя эти линии, точно складывая детскую головоломку. Что ж, прослеживание структуры — один из многих способов концентрации, причем не самый худший. Девушка мысленно ставила галочки перед воображаемыми пунктами доклада об этом случае. Классический вариант оператора-логика. Скукотища.

— Когда вы обнаружили, что в этой «паутине» были еще обитатели, кроме вас?

— Довольно быстро. Было бы сложно не заметить. Там последнее время... весьма оживленно.

Виктория кивнула, наградив его ожидаемой усмешкой.

— А как вы обнаружили, что «паутина» связана с чужими?

— Случайно. Я однажды разглядывал странное сплетение нитей и вдруг почувствовал... как будто шевелящийся клубок проплывал мимо меня, совсем-совсем рядом, но невидимый. Я, конечно, жутко испугался, быстрее вернулся назад. А потом почему-то подошел к окну и выглянул. Там как раз пролетала одна из летающих тарелок. Ну я и посмотрел на нее как бы сквозь эту паутину. Будто одновременно смотришь и на обычный мир, и на этот, как его...

— Ментал.

— Да. И эта летучая тарелка была будто окутана шлейфом из бордовых, синих и белых плетений.

— Понятно.

Следовало бы, конечно, задать еще пару вопросов, но Виктория уже с трудом заставляла себя ворочать языком.

— Очень хорошо. Благодарю вас за рассказ, — теплая улыбка. — Возможно, вам будет интересно порасспрашивать других наших операторов: они могут многое рассказать вам об этой паутине и ее использовании. Давайте я провожу вас к человеку, отвечающему за размещение и тренировку новичков...

— Я хочу вернуться к себе!

Ух как у него сразу вздыбились все защиты!

— Конечно, если вы настаиваете. Уверяю, никто не собирается вас похищать. Но мы не можем дать вам уйти, не предоставив хотя бы минимальной тренировки. Ментал, как вы уже и сами выяснили, может быть очень опасен. Останьтесь на несколько дней, чтобы научиться защищаться. И защищать своих близких.

Виктория до сих пор не могла поверить, что столько людей с такой готовностью проглатывают эту полуправду. Неужели можно быть такими... такими доверчивыми? Да, опыт с менталом у этого неуверенного в себе человека был далеко не воодушевляющим, а желание продолжить волшебные эксперименты — непреодолимым, но «останьтесь на несколько дней»? Как можно на такое купиться?

Конечно, ее собственный жизненный опыт сложно назвать располагающим к излишней доверчивости. Ничего удивительного, что она не может понять... Виктория резко оборвала это направление мыслей.

Она протянула браслет мужчине.

— Надевайте и идемте.

Тот смотрел на нее, будто на ударивший по голове кирпич.

— Вы мне это отдаете?

— Конечно. — Она постаралась придать своему голосу должную долю изумления. — Вы его нашли, вы на него настроены, умеете с ним обращаться. Вы его владелец.

Бесконечно долгое мгновение бородатый новичок пожирал заветную безделушку жадным взглядом изголодавшегося человека. Натруженные пальцы дрожали от желания выхватить драгоценность из ее протянутой руки, но видимым усилием мужчина остановил себя и даже немного отодвинулся. Виктория подавила желание вскинуть брови. А вот это уже интересно. Не часто доводилось видеть такую силу воли — спокойное, без истерики и фанатизма «нет» чему-то слишком напоминающему, с ее предвзятой точки зрения, наркотическую зависимость. А она-то с первого взгляда отмела его как «невежественного мужлана». Нет, чего-то Виктория не понимала в людях. Не умела их видеть. Не умела их слышать. Не могла глядеть в души так, как это делали Олег и Ирина. И оба Ли, и все остальные, и даже Михей.

А она... она даже имени этого человека не запомнила.

— Это вещь чужих, — хрипло сказал безымянный мужчина. — Их ловушка.

— Да, — просто признала Избранная. — Вещь чужих. Наше искушение. И я не буду отрицать, что искушение это очень и очень опасно. Но в умелых руках оно может стать оружием. А любое оружие имеет две стороны... может быть повернуто и против прежних хозяев. Если, — тут она позволила себе первую за весь вечер циничную усмешку, — мы где-нибудь раздобудем эти самые умелые руки. Пока же это оружие — единственное, что у нас есть.

— Чертово оружие и служит прежде всего самому черту!

— Да. Но у вас есть идеи лучше? Кроме как оставить этим самым чертям весь наш мир...

Какое-то мгновение ей казалось, что он просто развернется и уйдет, оставив ее стоять с браслетом в протянутой руке. Это, безусловно, было самым умным, что бедняга мог сделать в данных обстоятельствах. Но бородатый мудрец стремительным, грубым движением выхватил драгоценность и защелкнул его на темном, мускулистом запястье, точно наручники. Виктория вновь улыбнулась — устало, без юмора и немного разочарованно.

«Не стоит так быстро сбрасывать его со счетов», — задумчиво протянул внутренний голос, но Виктория лишь отмахнулась, мечтая о горячем чае и нескольких часах спокойного сна.

— Пойдемте. — Девушка поднялась на ноги и повернулась к двери... И застыла, когда мужчина вдруг положил шершавую ладонь на ее предплечье. Первый физический контакт, который он себе позволил.

— Погоди.

Она замерла, медленно, как это делала Natalie, перевела взгляд на темные пальцы. Рука отдернулась, точно ее обожгли.

— Да?

— Я... подумал, что могу еще кое-что рассказать.

— Да? — Пришлось приложить определенное усилие, чтобы изгнать из голоса нетерпение. Но где-то внутри вспыхнул огонек заинтересованности.

— Когда... когда я впервые увидел эту летающую тарелку, я, признаюсь, так испугался, что даже думать не мог. Но потом, позже, я наблюдал за этими штуками и пытался разобраться... ну, как я разбирался с особенно сложными клубками нитей.

— Да? — Усталость как рукой сняло.

— И... мне кажется, я нашел способ немного управлять ими. Кажется.

— Ага. — Теперь уже она поймала его рукав и осторожно подвела обратно к стулу, усадила. Сама уселась не напротив, а под углом в девяносто градусов, развернувшись всем телом в сторону собеседника и спрятав руки под столом, чтобы скрыть их дрожь. — А вот это действительно... занимательно. Паутины... Хм... Похоже, наш разговор затянется. Давайте я попрошу принести чай с бутербродами, что ли...

* * *

Много часов спустя она сидела на подоконнике, кутаясь в одеяло (центральное отопление давно уже, стало чем-то из области фантастики), и мысли ее сквозь пелену усталости были ясными, холодными клинками. Наконец-то. Наконец. Ключ к декодированию схемы чужих. Надо было бежать, рассказать всем о долгожданном прорыве, но накатила странная апатия. Для малейшего движения требовалось почти непосильное напряжение... а перед глазами танцевали сложные нитевидные узоры.

— Как ты? Все еще не можешь уснуть? — спросил тихий, смягченный еле заметным китайским акцентом голос.

Виктория чуть повернула голову в сторону незаметно оказавшегося рядом Ли-младшего, ее профиль четко обрисовался на фоне морозного стекла. Потребовалось странно много времени, чтобы сообразить, о чем он говорит, прежде чем вспомнила: на занудливую задачу интервьюирования ее посадили после того, как тошнота и головокружение сделали девушку временно непригодной для работы с тонким менталом. Опять Олег что-то учинил.

— Жива. Что?.. — Для собрата по ученичеству не требовалось уточнять, что именно она имеет в виду под этим вопросом.

— Учитель устраивал диверсию, чтобы прикрыть группу ребят, забравшихся слишком далеко в закрытые уровни. Ну и... перестарался.

— Угу.

«Перестарался». Как... неадекватно это слово описывало большинство выходок Олега. Знакомая ненависть вспыхнула было, но тут же затихла, не имея сил разгореться ярче. Может, потом, когда она выспится. Так просто это очередное унижение Виктория спускать со счетов не собиралась.

— Сам-то ты как?

Слепой мальчик чуть улыбнулся.

— Жив.

Виктория повернулась к нему, опершись лопатками о стену и склонив голову набок. За последние месяцы мальчик... вырос. Вытянулся, лишняя плоть ушла с костей, оставив лишь резкую восточную отточенность. Это все еще был подросток, но взрослые почему-то перестали обращаться с ним как с ребенком. Сама же Виктория до сих пор оставалась для окружающих «этой диковатой русской девочкой».

— Пенни за твои мысли, — с той же полуулыбкой сказал Ли по-английски. Старая шутка — для их группы было своеобразной игрой не читать мысли друг друга, когда можно спросить. Лишь позже Виктория догадалась, что таким образом Олег прививал им основы ментального этикета. И с неделю специально читала всех направо и налево, почти полностью отказавшись от речи. А потом угомонилась, обнаружив, что Посланнику до этого маленького бунта не было ни малейшего дела, как и до всех остальных ее бунтов, вызывавших у него лишь неприкрытое презрение.

— Тебе не приходило в голову сравнивать все эти попавшие в наши руки игрушки с... ну допустим, с продаваемой индейцам огненной водой?

Улыбка Ли пропала.

— Нет.

— Я вот думала... Тройка самых разрушительных факторов при взаимодействии культур: новая технология (допустим, те же ружья бледнолицых), новые неизвестные болезни (выкосившие индейцев оспа и ветрянка), новые, нетрадиционные для данного общества наркотические вещества. Огненная вода. Или, в случае самих европейцев, опиум и гашиш. Эти... браслеты, ожерелья, жезлы и прочее... Они вызывают слишком сильное привыкание.

Пророк некоторое время молчал.

— Не думаю. Элемент зависимости действительно есть, но он... побочный.

У Виктории затрепетали ноздри.

— Ты тоже думаешь, что я даю волю своим комплексам? — Голос ее прозвучал слишком резко даже в ее собственных ушах.

— Нет. — Мягкость его речи была еще больше заметна на фоне ее резких речей. — Так думает Олег, а его мнение относительно тебя не стоит внимания. Как, впрочем, и наоборот. Вам бы пожениться и избавить всех от ненужных проблем.

Кровь прилила к ее щекам. Даже после всех унижении...

— Так... заметно?

— С твоей стороны — да. Вдрызг. По уши. Безнадежный случай. С его стороны... Я не знаю. Здесь есть какая-то... двойственность. Неуверенность, неопределенность будущего, связанная с прошлым. Я не знаю, как объяснить. Там ты и в то же время другая женщина, вы с ней — неразрывное целое и в то же время — два разных мира. Слишком сложно для меня. Свершится то, чему суждено свершиться.

Как всегда, столкнувшись с этой потусторонней частью жизни слепого мальчика, Виктория замерла, не зная, стоит ли вежливо уклониться или будут уместными тактичные вопросы. Не умела она быть тактичной. Но и обсуждать свои чувства к Олегу, да еще и непонятно откуда взявшуюся «другую» женщину, у нее не было ни малейшего желания.

— Это... пророчество?

Ли запрокинул голову и засмеялся. Искренне, по-детски, смехом, который до сих пор от него слышать не приходилось.

— Ох сестренка!.. Ты что, думаешь, что пророчества — это некие видения, возникающие у меня в голове?

— «Пророчество — это догадка, ставшая реальностью, — процитировала Виктория. — А если не стала, то это всего лишь метафора...»

— Ау, это бесценно! — Он, все еще хихикая, потряс головой. Затем протянул руку и чуткими пальцами пробежал по ее лицу, воспринимая выражение растерянности и показной обиды. Виктория давно привыкла к такому его способу «видеть» и потому стояла неподвижно, почти не замечая процедуры, за которую кому-нибудь другому выдернула бы руки. С корнем. — Вообще-то, поначалу так и было. По крайней мере, похоже. Таинственные галлюцинации, кошмарные сны, смутные предчувствия. Все как в дешевых фантастических романах. Но... Олег ведь не зря столько со мной бился. Почти вдвое больше, чем со всеми остальными, включая даже тебя.

— Правда? — Ей было слишком любопытно, чтобы по-настоящему обижаться. Мальчишка, пусть и повзрослевший, что с него взять.

— Угу. Мы занимались математикой. Серьезной. За пару недель пропахали весь школьный курс вдоль и поперек. Затем полезли в теорию вероятности и многопространственную геометрию. Глубоко полезли. Я не уверен, что на Земле открыта хотя бы половина того, в чем он меня натаскивал. Понимаешь, пророчества... это как очень развитая интуиция. Сам процесс происходит в подсознании: сначала накапливается материал, какие-то факты, выхваченные из окружающего мира. Затем они долго перевариваются где-то глубоко-глубоко, пока наконец какой-то внешний стимул не цепляет и не вытаскивает все на поверхность яркой картиной. Или, чаще, обрывками картин. Олег пытался вывести хотя бы часть этого процесса на сознательный уровень, используя математические модели. Сначала — развивали восприятие, способность видеть вверх и вниз по временной спирали, до предела, пока я и сам уже не мог сказать, откуда берутся разные факты и фактики. Затем эти кирпичики укладываются в основу строящейся в голове модели, которая их сравнивает и пытается грубо спрогнозировать результат их взаимодействия. Чем больше начальной информации, тем точнее ответ. И на каком-то уровне усложнения даже мой разум оказывается неспособным следить за всеми аспектами, и львиная часть модели снова проваливается в подсознание, но... Но этот процесс я уже контролирую. По крайней мере, частично.

Виктория честно попыталась представить себе то, что он описывал. Звучало довольно просто... Но воображение отказывало.

— Чтобы быть адекватной, модель должна не уступать по сложности оригиналу.

— Угу.

Они замолчали. Избранная отвернулась к окну, рассматривая морозные узоры и пытаясь не испытывать страха перед этим мальчиком, который, в дополнение к своим способностям видеть невидимое, упорно учился строить в голове полноценную Вселенную.

— Что-либо менее похожее на гадание по кофейной гуще трудно себе представить.

— Голос у тебя такой потрясенный... — улыбнулся. — В конце концов, то, что на определенном уровне математика переходит в ясновидение, было замечено давным-давно.

— Хм... — Надо было срочно менять тему, пока они не забрели в совсем уж густые дебри. — Как тебя зовут?

— Что?

— Ли-младший — это не имя. Просто дурацкая шутка Олега и твоего дедушки.

— Ау, госпожа, откуда вдруг интерес к моей скромной персоне? — Мальчик пытался отшутиться.

Виктория вновь повернулась к нему и ответила с удивившей ее саму серьезностью:

— Просто я только что открыла для себя, как важны могут быть человеческие имена. Бурцов.

— Что?

— Я сегодня познакомилась с человеком по имени Григорий Бурцов. У него колючая борода, колючие глаза и еще более колючий интеллект. Григорий. Больше я не забуду!

— Сестренка...

— Как мне обращаться к тебе? Не говори истинное имя, если не хочешь. Но я хочу что-нибудь более твое, чем... Ли-младший.

И вновь гибкие пальцы, скользящие по ее лицу.

— Можешь называть меня братом, если хочешь.

Она не знала, обижаться ли, что не доверил имя, или петь от радости, что признал родней. Замолчала.

— Олег...

Теперь замолчали оба. Посланника обсуждать не хотелось, но, раз уж разговор все равно неизбежно соскальзывал на него, Виктория покорилась неизбежному.

— Так что там Олег?

— Вернулся из своей последней вылазки злой, как демон. Один из его команды погиб, и он... не так к этому безразличен, как хотел бы показать.

— Ну-ну. И чем сейчас занят наш... небезразличный?

Ли покорно вздохнул. Пытаться убедить по уши влюбленную и страстно ненавидящую девчонку в достоинствах (или же недостатках) Посланника было бесполезно. И в том и другом случае Виктория тут же поднималась на дыбы, начиная доказывать обратное. И в тартарары любую логику!

— Организационными вопросами. Через ментал шпыняет лидеров Сопротивления по всей планете, пытаясь создать какую-то единую систему. И еще... его беспокоят настроения людей. Особенно здесь, на базе.

— Вот как.

— Я, в принципе, согласен с ним. Они... нет, мы слишком зациклены на Вторжении и всем, что с ним связано. Совершенно не замечаем остальное, а ведь жизнь идет. Нельзя позволять идее фикс стать центром нашего мироздания. Это... В общем, такой вариант развития событий плохо кончится.

— И какие же меры принимает наш спаситель? — Виктории действительно было интересно. Сама она весьма смутно представляла себе, что можно предпринять, чтобы изменить общественное мнение по какому-либо вопросу.

— Да так, разные мелочи. Просто переключает внимание на другие, на первый взгляд бессмысленные и забавные вещи. Например, он постоянно заключает пари.

— Ах эти. — Она досадливо поморщилась.

— Эти самые. И пока ни одного еще не проиграл. К настоящему моменту ему половина Сопротивления должна самые разнообразные вещи, от миллиона евро до прогулки в чем мать родила по Бродвею.

— Да? — В голове Виктории вдруг забрезжила очень за-ни-ма-тельная идея. Глаза ее на мгновение прищурились, а затем широко распахнулись, наполнившись нехорошим блеском. Рука поднялась, коснувшись маленького шрама над бровью. — Полагаю, — она почти мурлыкала, — Олег сейчас не самый популярный человек на базе?

— А когда его интересовала популярность? Э-эээ... Виктория... что ты задумала?

— Да так. — В улыбке Избранной появилось что-то... хищное. — Я, кажется, нашла, как нам поднять моральный уровень обитателей базы до прямо-таки недостижимых высот. Да, определенно придумала.

Ли оставалось лишь удивленно вертеть головой, когда его щек коснулся ветер, вызванный стремительным движением только что находившейся рядом девчонки.

* * *

Олег почувствовал ее присутствие, как удар по затылку. Поморщился, привычно борясь с раздражением. Потом поднял голову.

— Да, Виктория. Чем могу вам помочь?

В процессе «закалки» Избранной до нужного состояния Посланник вынужден был вновь перейти на «вы», чтобы хоть как-то дистанцироваться от собственной ученицы. Поскольку существовала слишком реальная вероятность сорваться на рукоприкладство.

Она стояла перед ним, будто демонстрируя свою нелепую фигуру и голубые глаза, в которых навечно застыла обиженная растерянность. И более бесполезной Избранной встречать еще не доводилось!

— Я хотела узнать, что за тарарам вы устроили вчера в ментале. Я чуть не сожгла себя, вытаскивая работавших в тот момент операторов!

Посланник скрипнул зубами, отстраненно представляя, как мог бы сжать их на ее горле. Тон! Слова! Поза! Девчонка точно специально задалась целью вывести его из себя. Что это с ней, неужели раскалилась уже до полной потери способности соображать?

Многовековой опыт позволил ему сохранить равнодушно-вежливое спокойствие.

— Сожалею, что причинил вам неудобства, Виктория. В следующий раз, я уверен, охранные дройды будут столь добры, что сообщат нам заранее о возможных засадах и столкновениях.

Ее глаза странно блеснули, вызвав короткую вспышку беспокойства где-то глубоко-глубоко в старой, мудрой и осторожной душе Посланника.

— Это будет замечательно. Рада, что вы наконец додумались подключиться к блокам управления охранными системами врага.

«...!» Он и правда безумно устал. Иначе не произнес бы подобное в адрес Избранной даже мысленно. Даже в отношении этой Избранной.

— К сожалению, додумались мы до этого уже давно. Проблема в том, чтобы осуществить подобное на практике. — Его тон был образцом сухой издевки. Девчонка, однако, за месяцы тесного общения научилась пропускать подобное мимо ушей. Она лишь вздернула подбородок, завернувшись в свою гордость, как в царственную мантию.

— То есть вы до сих пор не смогли раскусить код управления? — Возмущенное презрение в голосе.

Олег уже не кипел. Он тихо удивлялся. Где была эта дура последние дни? Как она умудрилась не знать, сколь отчаянно они бились над поисками ключа к совершенно иной логике мышления? Что-то подсказывало, что для его ученицы, как бы она ни была искалечена первыми годами жизни, подобное невежество просто невозможно, но... Это была Виктория. А Виктория при желании могла побить все рекорды глупости и никчемности, это он уже усвоил.

Сейчас она прямо-таки полыхала подобным желанием.

— Раз вы считаете, что это так просто, почему бы вам самой не попробовать? — Посланник тонко улыбнулся, в тысячный раз прибегая к этой тактике. Виктория всегда попадалась. И либо справлялась с заданием, либо (и гораздо чаще) билась в бессильной злобе, как рыба на крючке.

Вот и сейчас девчонка еще выше вздернула нос и прошипела:

— Похоже, вы не считаете меня на это способной? Может, заключите очередное свое дурацкое пари?

Кажется, они наконец добрались до цели всего этого разговора. Неужели?.. Она ведь действительно была Избранной. Если кто и мог... Что ж, пари добавит ее стараниям дополнительный стимул.

— Почему бы и нет? — Глаза девушки в ответ на эту фразу ярко блеснули, и вновь Посланник ощутил странное мимолетное беспокойство, но отбросил его в сторону. — Скажем, на тысячу долларов.

— Тысячу долларов? — Где-то вдалеке мелькнула та бродяжка, для которой и десяток долларов был невероятным богатством. — Глупость какая. Где сейчас мы, а где конвертируемая валюта? Нет, давайте уж спорить на что-нибудь... более ощутимое. Скажем, в память о наших достославных тренировках — двести отжиманий. «Деньги приходят и уходят, а отжимания остаются всегда».

Хорошо подстраховалась, вынужден был признать Олег. Двести отжиманий для нее — мелочь, занятие на несколько минут, но, если назначить больше, остальные обитатели базы просто не поймут. Да и двести для среднестатистической девушки — невероятно много. Ладно, пусть получает, что захотела.

— Идет. — Они не стали пожимать руки, лишь обменялись недружелюбными взглядами, и вновь в голубых глазах Посланнику почудилось странное торжество. — Вы приступите прямо сейчас?

— Сейчас? Нет, сейчас я отправляюсь спать. Такими вещами лучше заниматься на свежую голову. — И, формально кивнув на прощание, Избранная удалилась.

А Олег остался гадать, почему же это он чувствует себя так неуютно.

* * *

Выспавшаяся, поевшая, помывшаяся и хорошо отдохнувшая Виктория потянулась на кушетке. Жизнь была хороша. Ведь, в конце концов, никто не уточнял, как именно следует доносить до широкой общественности открытия новичков. Потом она, разумеется, расскажет, кто и как подобрал ключи к системе кодирования инопланетных программ. Чуть попозже.

В конце концов, отжимания — великолепное педагогическое средство. Олег сам так говорил.

Бесчисленное количество раз.

Девушка осторожно надела на виски тонкий венец из чужеродного металла. И, привычным усилием воли вернув память к тому моменту, когда Григорий показывал ей свои методы работы, скользнула в сплетение разноцветных нитей и геометрических фигур.

Теперь немного времени и терпения — и все у нас получится.

* * *

— ...Девяносто семь, девяносто восемь...

Круг собравшихся людей был достаточно широк, чтобы вместить всех желающих, а те, кто не смог присутствовать во плоти, наблюдали через ментал. Виктория не присоединилась ни к тем, ни к другим, предпочитая торжествовать с достоинством. Она лишь прислушивалась к отсчитываемым хором цифрам и блаженно щурилась. Месть, месть, сладкая месть!

Количество людей, пожелавших полюбоваться на проигравшего свое первое пари мальчишку, было необычайно велико. Даже сам Михайлов... Не говоря уже обо всех ее однокашниках.

Она хихикнула. Зато какой плюс для морального климата! Сейчас на базе точно никто не думал о захватчиках и судьбах мира.

Жизнь идет. И в ней есть свои сладкие моменты.

О, да!

— ...Сто три, сто четыре...

* * *

— ...Сто двадцать два, сто двадцать три... Олег резко согнул руки, снова выпрямил их, стараясь не скрипеть зубами так громко. По спине пробежала тонкая струйка пота.

Не то чтобы он ненавидел этот мир. Просто и сам мир, и его тихонько хихикающая Избранная вызывали у Посланника сильную головную боль. Что ж, будем считать, что «закалка» идет по плану, выковываемый предмет достиг нужной температуры. Похоже, пора вытаскивать клинок из пламени и начинать работу молотом.

Определенно пора придумать ей занятие посерьезнее, чтобы как-то ограничить эту... бьющую ключом, но непонятно куда направленную энергию. Да. Именно так.

— ...Сто тридцать, сто тридцать один...

А может быть, все-таки и ненавидел...

Глава 11

...Упрямая девчонка. Есть вещи, которые приходится делать, нравятся они или нет. Сейчас у них есть сила, чтобы все провернуть с наименьшими потерями. Верные люди, внедренные на ключевые посты, надежно нейтрализуют собравшиеся у стен города «почетные эскорты» прибывших на экстренный Совет удельных князей (Леек назвал бы это «личными армиями», но ляпнуть такое вслух было бы непростительной грубостью). Охрана самого Дворца Тысячи Домов предана Тао беззаветно. А лучники Стальной тысячи уже расставлены на секретных галереях под потолком Зала Советов. Более чем достаточно, чтобы вбить немного смысла в упрямые головы князей пустыни. А если нет... Что ж, на нет и суда нет. Вряд ли это станет самым кровавым из организованных им в свое время переворотов. Необходимо прекратить бесконечные внутренние свары, раздирающие Тысячу Княжеств после падения Династии, в противном случае Данаи окажется неспособна хоть что-то противопоставить стремительно надвигающемуся Набегу.

Вопрос: если он сейчас собирается перестрелять всю кастовую аристократию пустынных княжеств, то что забыла в самой гуще кровавой бани эта девчонка?

— Я иду на Совет Тысячи. Сопровождайте меня.

И ведь сопроводили. А что им еще оставалось? С махараджани на Данаи спорить не принято.

Даже если по этим махараджани плети плачут горючими слезами.

Прошли в Зал Совета втроем, уверенно и нагло. Сэра, закутанная в темный (безумно дорогой) каэлрийский плащ, вместо пропуска царственным движением махнула рукой, на мгновение блеснув зеленоватыми ногтями. А также инкрустированным драгоценными камнями клеймом на внутренней стороне ладони, однозначно свидетельствующем о высоком кастово-генетическом ранге. Каком именно, стражи, правда, разглядеть не успели. Оно и к лучшему, а то у бедняг вполне могло сердце прихватить. От неожиданности. Леек и Тао, оба закованные в доспехи ритуальных стражей, возвышались за ее спиной двумя угрожающими машинами смерти, выгодно отличаясь от большинства полным отсутствием каких-либо украшений. Даже эмблемы рода не было на их плащах, что вызвало немало косых и озадаченных взглядов.

Зал был действительно велик: огромный амфитеатр под куполом золотистого хрусталя. И весь он был заполнен отчаянно интригующими князьями.

Сэра высокомерно прошествовала к пустующему Изумрудному трону и села, демонстрируя спокойную уверенность. Леек и Тао обменялись полными отчаяния взглядами, а затем Леек коротким движением кисти подал лучникам наверху знак подобрать подбородки и приготовиться. Оба воина махараджани, даром что про себя обещали устроить-таки госпоже хорошую порку, отточенным движением скользнули на отведенные традицией позиции за ее спиной. Слева — для капитана Тигриной Сотни, личной гвардии махараджани, Раджанша Тао. Справа — для главнокомандующего объединенных армии и флота, главного военного советника махараджани, Леека Безродного.

Тишина растеклась по великому Залу, как волна, идущая от брошенного в вязкую воду камня. Князья, минуту назад увлеченно препиравшиеся между собой и думать забывшие о существовании такой мелочи, как трон, вдруг начали резко, как по команде, оборачиваться к символу абсолютной власти и чистейшей кастовой крови. Леек нервно усмехнулся под закрывающими лицо пластинами шлема шок оказался столь велик, что никому пока даже в голову не пришло потянуться за оружием.