Жизнь только начинается

      - Мне сегодня в школу надо, Федька, - с трудом выдавил Костя, диктант будет, а у меня нет ни одной отметки.
      - Тоже мне школьник! Усы уже растут... - Федька презрительно усмехнулся. - Учись, учись, все равно дураком загнешься.
      На месте Яркова Вася проучил бы Федьку за такие слова. А Костя словно ничего не слышал, помялся и, пряча от Васи глаза, буркнул:
      - Не вмешивайся, Вася, у нас старые дела.
      Зазвенел звонок. Вася, кусая губы, в бессильной ярости смотрел вслед удаляющимся ребятам. Вдруг Федька повернулся и подошел к Васе.
      - Только продай!
      - Кому ты нужен такой красивый.
      - Навешаем фонарей...
      Федька сделал страшное лицо. Но Вася презрительно и твердо посмотрел ему в глаза и спокойно сказал:
      - Ну? Попробуем?
      Но Федька вдруг засмеялся, панибратски похлопал Васю по плечу и бросился догонять Костю.
      Глава шестнадцатая
      В ШКОЛЕ
      Опоздал! Вася осторожно приоткрывает дверь. Анна Ивановна стоит возле стола с книгой в руке и диктует. Ребята склонились над тетрадями, Вася вошел, и ребята, как по команде, вскинули головы. Анна Ивановна молча кивнула, а когда Вася сел, спросила:
      - Где Ярков?
      - Он там... - ответил Вася, но тут же поправился: - Может, заболел...
      Что было это за мучение! Учительница специально для Васи продиктовала начало. Все ждали, пока он напишет. Вася торопился, делал ошибки. "И все Костя, Костя виноват", - билась в его голове назойливая злая мысль. Анна Ивановна спокойно взяла у него ручку и принялась исправлять ошибки.
      - "Кататься" - пишется с мягким знаком. Я уверена, ты знаешь, - тихо и ободряюще проговорила Анна Ивановна. - Не торопись только, старайся вспомнить правила.
      Анна Ивановна - маленькая седоволосая женщина. У нее красивое и доброе лицо. Огорчить Анну Ивановну просто невозможно. Надо стараться, чтобы она была довольна. Но не получается у Васи, всегда он делает много ошибок. Другая учительница спросила бы, почему не знаешь правил о мягком знаке, ведь в пятом классе проходили? А вот Анна Ивановна спокойно и ласково повторяет пройденное правило и даже не намекнет на то, что он должен его давно знать. Васе стыдно. Проходя между партами, Анна Ивановна чаще останавливается около Васи. Он перестает писать и умоляюще смотрит на учительницу.
      - Ничего, ничего, пиши, - подбадривающе говорит Анна Ивановна и указывает на грубейшую ошибку.
      Во время перемены Вася задумчивый сидит за партой. Сосед его Миронов листает учебники. Он всегда чем-нибудь занят. Уже неделю они сидят вместе, но еще ни разу не поговорили. Миронову лет пятьдесят. Пустой рукав его правой руки опущен в карман простенького черного пиджака.
      - Вы на фронте были?
      - Был.
      - А какая специальность у вас?
      - Электросварщик.
      - А я тракторист.
      - Будущий, - улыбнувшись, поправил Миронов.
      Вася рассказал, как они изучают трактор, и посетовал на то, что срок учебы очень большой. Вполне бы полугода хватило. И похвастался: он уже почти весь трактор знает.
      - Ой-ли! - Миронов засмеялся. - Это тебе кажется. Посерьезней смотри на дело. Хорошим трактористом стать не просто. Раньше так было: два-три месяца поучится парень на курсах - и садится на трактор. Закапризничает двигатель - парень полдня с ним мается, потом бежит за бригадным механиком. А земля не ждет, пахать надо. Недоучки нам теперь не нужны. Миронов помолчал. - Так что не спеши, рулить можно за день научиться, а понять машину трудно.
      В класс вбежал сияющий Юрка. Схватив Васю за руку, затащил его в дальний угол коридора.
      - Только смотри, никому - тайна, - зашептал он взволнованно. - В субботу в кино пойдем: Оля, я и ты... Тебя тоже пригласила.
      - Значит, спрашивала обо мне? Какими словами? Чего молчишь? допытывался Вася. - Не запомнил? Дундук ты, самое главное забыл.
      Глава семнадцатая
      "ЭХ ТЫ, КОМСОМОЛЕЦ!"
      Но случилось событие, нарушившее все планы Васи, На всю жизнь он запомнит этот день.
      Практические занятия в учебной мастерской приносили ребятам неожиданные радости и огорчения. В эту субботу занимались электросваркой. Петр Александрович дал Косте задание: сварить два куска листового железа. Костя нетерпеливо выслушал объяснение мастера и торопливо включил рубильник. Ему хотелось поскорее показать ребятам, как он умеет быстро и красиво работать. Но получился брак: Костя прожег кромку листа насквозь.
      - На первых порах надо работать медленно, - заметил мастер.
      Костя упрашивал мастера дать ему попробовать еще раз.
      - Надо не пробовать, а наверняка варить, - резонно заметил Вася.
      - Что ж, попробуй наверняка, Бугрин, - подбодрил мастер.
      Десятки глаз придирчиво следили за каждым Васиным движением, некоторые старались подсказывать.
      - Как гуси галдят, - сердился Вася на подсказчиков.
      Выбрав нужной толщины электрод, Вася вставив его в губки держателя. Конечно, если бы за ним не наблюдали ребята и мастер, куда увереннее и спокойнее он работал. Со стороны всегда кажется просто: взял да и сделал. А возьмешься сам - руки, как будто нарочно, не слушаются.
      Включив рубильник, Вася начал регулировать напряжение тока. Стрелка амперметра подскакивала, как живая, и, нехотя покачиваясь, приближалась к цифре тридцать пять. Можно начинать. Крепко уцепившись за держатель, Вася с излишней осторожностью приблизил электрод к кромкам сложенных кусков железа.
      - Очки! - напомнил мастер.
      Ох, уж эти очки! И всегда Вася забывает опустить их на глаза.
      С треском ударяет яркое слепящее пламя в две тысячи градусов. Пучком рассыпаются искры. Конец электрода, касаясь кромок железа, плавится, и шов ложится на стык огненным червяком. Ребята восхищаются, а мастер вдруг говорит:
      - Плохо сработано.
      - Что вы, Петр Александрович! - недоверчиво протягивает Корнаков. Навечно сварено.
      - Посмотрим. А ну-ка стукни, Саша, кувалдой по шву.
      Первый удар Корнаков наносит по сваренному куску железа в полсилы. Шов выдерживает. Вася радостно улыбается. Но после третьего удара лист отлетает, как будто его и не приваривали.
      - Вот тебе и навечно!
      - Кувалдой любую сварку можно разбить, - ворчит Вася. Жалко ему своей работы: так старался, а тут с третьего удара все труды пошли прахом.
      - Нет, не любую!
      Мастер вынул из шкафа еще два куска железа, опустил на глаза очки. И снова в глаза ударило ослепительное пламя. Юра не надел очки. Так куда интересней глядеть.
      - Теперь покажите свою силу, - оказал мастер, закончив сварку.
      Ребята рады стараться. Бьют кувалдой что есть мочи. На лбу у Юры блестят капли пота.
      - Вот это навечно! - восторженно одобряет он.
      - Тут есть секрет, определенно секрет! - громко, с ухмылкой объявляет Вася.
      - Да, секрет, - усмехается мастер, - и состоит он в том, что вы слушали меня невнимательно. После обеда поедем на завод сельхозмашин. Посмотрите, как работает лучший сварщик.
      К изумлению Васи, лучшим сварщиком завода оказался Миронов.
      Когда воспитанники подошли к Миронову, он сваривал бункер хлопкоуборочной машины. Железный огненный шов ровно ложился на стыке листов. Рука сварщика уверенно и быстро передвигала электродержатель.
      - Мы щиток держим рукой, - пояснял Петр Александрович, - а у него, видите, маска сама держится. Опусти голову - маска упадет, приподними голову - маска откинется.
      - Трудно ему, наверно, работать, - предположил Саша, - тут двумя руками стараешься - и то пшик получается...
      - Спросите у него, - посоветовал мастер.
      Ребята выждали, пока Миронов закончил прошивку длинного шва и приветливо кивнул им головой. Он выпрямился и откинул маску.
      - Здравствуйте, хлопцы!
      Вася и Костя протянули Миронову руки.
      - Ага, будущий тракторист, и ты здесь? - улыбнулся Васе сварщик.
      - Хитрый вы, - смущенно произнес Бугрин, - о себе ни слова мне не сказали.
      - Это обязательно? - с удивлением спросил Миронов.
      Дело в том, что всякий раз, когда Вася получал по какому-нибудь предмету тройку, Миронов коротко, но сердито отчитывал парня. Вася огрызался, иногда демонстративно зажимал уши. Конечно, если бы Вася знал, что Миронов один из лучших рабочих завода, он был бы с ним повежливее.
      Миронов впервые взял в руки горелку в школе ФЗО. Тогда ему было шестнадцать лет. На фронте Миронову ампутировали руку, но он не захотел терять любимую специальность. Трудно было привыкать работать одной рукой, но Миронов добился своего, стал замечательным сварщиком.
      Ребята начали задавать знатному сварщику вопросы. Он отвечал не спеша, обстоятельно:
      - У нас на заводе много хороших сварщиков, но есть и неважные - можно сказать, плохие. А почему? Разное мастерство, разная хватка. Если рабочий настойчив, внимателен, учится у лучших, значит он добьется успехов.
      - А сколько вы получаете? - вдруг спросил Митя.
      Вася дернул его за рукав.
      - Когда как... А в среднем выходит в день по сто пятьдесят рублей, Миронов с усмешкой оглядел ребят и приподнял предостерегающе руку. - Но дело не в этом, хлопцы. Не все счастье в деньгах. На деньги я могу купить костюм, пальто и прочие вещи, а удовлетворение от работы на деньги не купишь. Об этом вам надо помнить. Любите свое дело.
      Когда воспитанники вернулись с завода, Ярков отозвал Корнакова в сторону и с заговорщическим видом сунул руку в карман.
      - Опять играть? - отстраняясь, замахал руками Саша. - Не буду!
      - А стрелять хочешь? - неожиданно спросил Ярков.
      Саша насторожился и сам первый потащил Костю подальше от ребят.
      - Ружье есть?
      Вместо ответа Костя протянул товарищу кусок карбида.
      - На заводе тяпнул.
      Они позвали ребят. В числе "подходящих" оказались и Вася с Иваном Сергеевичем. Вначале Иван Сергеевич напустился на Костю.
      - Зачем пустяками заниматься? - Но, подержав в руках вонючий карбид, заколебался.
      Спустя несколько минут воспитанники собрались в самом дальнем углу сада. Костя яростно копал перочинным ножом лунку, Вася пробивал гвоздем дырки в консервной банке. Иван Сергеевич держал в руках ведерко с водой. Чуть в сторонке проваживались Юра с Митей, в их обязанность входило сообщать "о всяких подозрительных личностях".
      Когда лунка была готова, Иван Сергеевич наполнил ее водой, но тут возник спор между Васей и Костей о том, кому первому стрелять.
      - Я нашел карбид, - заявил Костя.
      - Во-первых, ты его не нашел, а украл, - поправил Иван Сергеевич.
      - Как бы ни было - мой!
      Митя, услышав спор, крикнул:
      - Метайте жребий, без обиды будет!
      Костя, скрепя сердце, согласился. Иван Сергеевич вытащил блокнот, вырвал листок, разорвал его на четыре равные части и карандашом написал номера. Свернув бумажки трубочкой, сунул их в фуражку.
      - Бери любой.
      Первый номер достался Юре, второй - Васе.
      - Смотри, еще стукнет тебя по башке, - пугал Костя Юру, - лучше уступи очередь мне.
      Побледневший Юра все же присел к лунке. Он еще ни разу не имел дело с карбидом и с трудом себе представлял, что же должно произойти. Он старался улыбаться, делал вид, что рад выпавшему жребию, но руки у него так дрожали, что Вася решительно взял у него консервную банку и строго сказал:
      - Иди к Мите.
      Скрывая радость, Юра побежал к орешине, на которой расположился Митя.
      - Начинай, Костя, - приказал Вася товарищу.
      Ярков бросил в воду карбид. Он забурлил, запенился. Костя поспешно накрыл лунку банкой. Когда же он поднес зажженную спичку к продырявленному днищу, банка рванулась вверх.
      Ребята с восхищением следили за ее полетом.
      - Как ракета!
      Вторично банка не хотела взлетать.
      - Газу мало, - деловито пояснил Костя, старательно заталкивая банку в лунку.
      - Не умеешь, дай-ка я. - Присев рядом о Костей, Вася выхватил у него спички. - Учись!
      - Голову убери, голову! - предостерегающе закричал Иван Сергеевич. Но было уже поздно. Банка рванулась вверх, и ребята услышали вскрик Васи. Зажав обеими руками лоб, он завертелся, замотал в страхе головой, потом присел. Меж пальцев сочилась кровь. Коряаков с Иваном Сергеевичем подхватили его под руки, Ярков поспешно закинул банку в кусты и затоптал лунку.
      На счастье Васи глаза оказались нетронутыми, зато верхняя часть лба была сильно рассечена.
      Перевязку пришлось делать тете Ксении.
      - Достукался, - ворчала она. - И придумают всегда такое, чтобы нос расквасить, голову пробить... Нет бы книжечки почитать.
      Рана не очень болела, ворчание тети Ксении Вася слушал с удовольствием.
      В комнату вбежала Оля.
      - Ты что, маленький? - набросилась она на Васю. - Не знаешь, для чего карбид? Только следи, только следи за вами... - Тревожный взгляд секретаря скользнул по белой повязке. - Голова кружится?
      - Ерунда, чуть задело.
      Смотреть бы все время на Олино лицо - до чего же красивое! Когда она отвернулась, сердце у Васи сжалось: "А в кино, как же в кино?" - вдруг вспомнил он. Оля подошла к Ивану Сергеевичу. Тот сосредоточенно раскладывал на тумбочке учебники.
      - Не ожидала. От тебя, Целинцев, не ожидала. Позор! Даже жребий метнули. Эх ты, комсомолец!
      Глава восемнадцатая
      ПИСЬМО
      Разве можно сидеть в субботний вечер в комнате? Сидеть и ничего не делать? Даже читать нельзя, быстро устает один глаз, слезится, как будто Вася лук режет. Посмотрит Вася на себя в зеркало и отстранится: полголовы забинтовано. Нет уж, сиди и не высовывайся. Вечер хмурый, осенний. Вот она, осень! А дома, наверно, уже снег выпал. Ветер срывает листья в саду. "Время идет, а я еще с Олей по-настоящему не поговорил... Не получается. До чего же не везет мне в жизни! Не одно, так другое, - уныло размышляет Вася. - Во всем Ярков виноват, надо было ему сунуться со своим карбидом! О чем сейчас Юра говорит с Олей? - Вася спрыгивает с подоконника, быстро раздевается и ничком ложится в кровать. Нет, он не может так жить! Сказать надо Оле... А что оказать?"
      Вася услышал шорох и поднял голову. В окно влез Костя, он тяжело дышал, испуганно глядя на Васю.
      - Двери, что ли, нет? - пробурчал Вася.
      Костя сел на стул, зажал колено ладонями.
      - Житуха, - морщась сказал он. Потом снял измазанные в глине брюки. Иголка есть?
      - У Ивана Сергеевича в тумбочке.
      Бормоча, Костя вдел нитку в ушко иголки и начал старательно зашивать разорванную штанину.
      - Ну и портной! Кто же снаружи шов делает?
      Вася отнял брюки у Кости, принялся зашивать их как следует. Костя, прихрамывая, ходил по комнате.
      - Ты с этим Федькой достукаешься!..
      - Помалкивай, без тебя тошно, - уныло отозвался Костя.
      - У тебя есть отец? - спросил Вася.
      Костя долго не отвечал.
      - Был, - наконец произнес он глухо. - Знаешь, кем был? Герой Советского Союза. На фронте погиб...
      "И почему он ни разу никому об этом не говорил?" - пытался догадаться Вася.
      - Опять тебя мать искала, - вспомнил он. - Мать у тебя хорошая, заботливая, только старенькая.
      - Постареешь, - мрачно отозвался Костя. - Двух сестренок и братишку гитлеровцы в Майданеке сожгли. Вдвоем мы остались.
      - Почему же ты домой не ходишь?
      - А ну их всех! У нас такие соседи, лучше на глаза не показываться.
      Вася вспомнил, как в выходной день мать Кости - худенькая, сгорбленная - пришла в училище. Всех спрашивала: не видели ли Костеньку? Потом села на лавочку и стала ждать. До обеда прождала. Вася дважды обошел весь сад. Ему было так жалко мать Кости, что он все время мысленно повторял гневные слова, какими обругает Костю.
      Вася проводил старушку до трамвайной остановки. Она передала ему кошелку и сказала: "Кушайте вместе с Костенькой". Трамвай ушел и увез с собой Васин покой. Неужели и Вася когда-нибудь вот так бросит мать, и она будет разыскивать его? Нет, он не Костя. Эх, мама, так бы и улетел к ней.
      Много ли дней прошло с тех пор, как Вася неожиданно покинул родительский кров? Он не хотел признаваться себе в том, как его тянуло увидеть мать, отца, Гришу... Может он не так уж и соскучился - не на век же уехал, - только мучила совесть: "Уехал, не сказал куда. Убежал! Чем все это кончится?" Тревожно на душе. Кажется, кто-то неотступно следит за ним и ждет, ждет, когда он признается во всем. Не рассказать ли Галине Афанасьевне, что он самовольно ушел из школы ФЗО и убежал из дома?.. Да, обманывать не легко, совсем не легко...
      Вася открыл глаза - темно. Оказывается, он уснул и не слышал, как пришли ребята. Вася включил настольную лампу. Юра спит. Разбудить, что ли? В нерешительности постоял возле Юриной кровати. Вздохнул и сел за стол. Три часа ночи... Теперь уже не заснуть - голова свежая, как днем. Что делать?
      На столе лежали в беспорядке книги, тетради. "Сразу видно, что за ученики, - усмехнулся Вася. - Клеенка вся а чернильных пятнах. А какая красивая была". В этот ночной тихий час он вдруг решил написать письмо Оле. Вася вытащил из тумбочки новую тетрадь, вырвал из середины два листа. "Эх, почерк - дрянь, - вздохнул он. - Да и к тому же не обойтись без грамматических ошибок".
      Никогда в жизни Вася не писал письма девушкам. Как начинать? Вася вывел несколько слов и в отчаянии бросил на стол ручку. "Не годится. А если Ивана Сергеевича попросить? Он в восьмом классе учится, стенгазету оформляет. Придется ему признаться..." Это несколько озадачило Васю. "Ну и пусть! Любовь в мешке не утаишь", - вспомнил он чьи-то слова.
      Иван Сергеевич спит, подложив ладонь под щеку. Губы его чуть-чуть шевелятся. Видно, даже во сне ему кажется, что он выступает на каком-то собрании.
      - Вань, вставай! - Вася долго тормошит спящего товарища за плечо.
      - А? Что? - Иван Сергеевич открыл глаза. Узнав, в чем дело, он сердито натянул одеяло на голову.
      - Какой дурак ночью пишет? Спи. Завтра напишу.
      - Сегодня надо... Мысли пришли, записать надо.
      - Ну и записывай.
      Иван Сергеевич решительно сунул голову под подушку.
      - Бюрократ, трудно ему написать! - обиделся Вяся. Кого еще разбудить? Юрку? А если Яркова? Как-то Костя вечером писал письмо, заглядывал в потрепанный альбомчик и что-то выписывал.
      - Кому пишешь? - полюбопытствовал Вася.
      - Одной Маруське, - ответил небрежно Ярков. - Влюбилась в меня, никак не отвяжусь.
      Костина лихость Васе не понравилась.
      Едва Вася дотронулся до Кости, тот вскочил, отбросив одеяло.
      - Играть? - шепнул он обрадованно.
      - Есть дело, - коротко ответил Вася.
      - Говори.
      - Только между нами.
      - Не знаешь, что ли, меня? То, что сюда вошло, - Костя постукал себя по лбу, - отсюда ни-ни, ни под какими пытками.
      Вася коротко объяснил суть дела.
      Ярков вначале рассердился, но когда Вася намекнул, что письмо надо написать девушке, усмехнулся.
      - Втюрился? Любовное послание? Я спец, многим нашим ребятам накатал. Я своей Марусе такое письмо написал, что она теперь ночами не спит. Она меня крепко любит, только виду не подает. Девчонка, а молодец, токарь шестого разряда. Знаешь, она делегатом была на всесоюзной технической конференции. Ее детали на выставке были! Хочешь, сходим?.. Ее все уважают, а я, что ни скажу, - все делает. Скажу: идем завтра в кино - без звуку соглашается. Только она вредная, курить не разрешает, вчера целую пачку у меня порвала. - Костя оборвал болтовню и сказал, принимая серьезный вид: Ладно, для друга всегда готов.
      Костя сел на стул.
      - Только ты это... знаешь... - смущенно начал было Вася, но запнулся.
      - Не робей. За одну минуту состряпаем.
      - Не надо стряпать. Постарайся, Костя.
      Ярков на секунду задумался. Потом вскочил и полез в тумбочку Ивана Сергеевича. Из спичечной коробочки он взял перо.
      - Это перо не годится. Девушкам надо писать "лодочкой". Почерк получается самостоятельный. - Костя деловито попробовал перо на обложке тетради. - Гебе чего нужно? Чтоб она всю ночь не спала, о тебе думала? А может, пусть поплачет немного?
      Но Васе было не до шуток. Он морщил лоб и усиленно соображал: с чего начать?
      Ярков уже вытащил из-под матраца знакомый Васе альбом и сказал:
      - Разные стихотворения здесь, подберем. А начнем так: "Привет из училища механизаторов от незнакомого вам Васи".
      - Что ты, с ума сошел! - замахал руками Вася. - Имя писать не надо, зачеркни.
      - Значит, инкогнито, - усмехнулся Костя. - Тогда я точки поставлю. Первую букву и точки. Ладно? Вот так: "В..."
      - А вдруг догадается?
      - Чудак, почерк-то мой, а не твой. Не мешай, - деловито заметил Костя и начал писать.
      "...Добрый день, веселый час, пишу письмо и жду от вас.
      Пишу письмо насчет любви,
      Прошу читать его, не рвать,
      А если ты меня не любишь,
      То возврати его назад.
      Люблю сирень, люблю я розу,
      Люблю я всякие цветы...
      - Как звать-то ее? - спросил Ярков.
      Вася пытливо посмотрел на Костю.
      - Только ни-ни...
      - Ладно. И чего ты трясешься, как будто в курятник лезешь?
      - О.
      - Не ври, не бывает О.
      - Пиши О. Я потом сам допишу.
      Ярков выразительно покачал головой.
      - Эх ты, мне не доверяешь...
      И снова заскрипело перо.
      А лучше всех люблю я О...
      За то, что глазки хороши.
      Костя писал и тихонько, с чувством перечитывал. Вася морщился: что-то ему не очень нравилось письмо.
      Любовь - это бурное море.
      Любовь - это злой ураган.
      Любовь - это радость и горе.
      Любовь - это вечный обман.
      - А почему "обман"? - спросил Вася.
      - Не знаю, это стихотворение такое.
      - Зачеркни "обман".
      - Тогда будет нескладно.
      И Костя продолжал:
      Я вас люблю, сказать не смею,
      В глаза глядеть вам не могу,
      Как погляжу, так покраснею
      Лишь потому, что вас люблю.
      - Насчет "любви" писать не надо. Поставь точки, пусть догадывается.
      Костя посоветовал нарисовать сердце, пронзенное стрелой.
      "Жду ответа, как соловей лета", - закончил он послание.
      Костя взял с тумбочки Ивана Сергеевича флакон. Иван Сергеевич дорожил одеколоном, пользовался им чрезвычайно экономно. Зажмет пальцем горлышко, перевернет, подержит, потом поводит пальцем по щекам, лбу, носу. Зато Костя не поскупился: щедро налил одеколона в конверт.
      Успокоенный Вася забрался в постель, положил письмо под подушку.
      - Ты море видел? - спросил Костя, усаживаясь на кровать Васи.
      - Не видел, - признался Вася.
      - Поедем в Одессу и поступим матросами.
      - А дорогу знаешь?
      Костя почему-то отчетливо вспомнил о своем первом появлении в училище. Привела его мать. Она оставила сына в коридоре, а сама вошла к замполиту.
      - Нет больше сил моих, - говорила устало, со слезами на глазах старая женщина. - Вы поймите: до чего мой сын докатился. Нашел себе какого-то товарища; целый день в "орлянку" играют... А учиться не хочет. По верите из дома тащить стал. Заборы ломают и продают доски на базаре. - Женщина всхлипнула. - В тюрьму могут посадить. Возьмите его на воспитание.
      Виновник слёз матери, приложив к замочной скважине ухо, открыв рот, с улыбкой слушал разговор. Нет, не тревожили его материнские слёзы.
      Мать открыла дверь и позвала сына. Костя постоял в нерешительности, почесал шею, затем сел на край дивана.
      Кто бы мог подумать, что этот высокий, на первый взгляд застенчивый, юноша, едва начавший жить, принес уже и матери и всем соседям столько огорчений, неприятностей.
      - Не буду у вас учиться, - категорически отказался Костя, - я матросом поступлю.
      Галина Афанасьевна подала ему указку.
      - Покажи мне Астрахань.
      физическая карта Советского Союза висела над диваном, занимая полстены. Костя долго блуждал указкой по берегу Черного моря.
      - Где-нибудь рядом с Одессой, наверно, - бормотал он. Галина Афанасьевна покачала головой.
      - Не родишься ты в моряки. Моряк должен знать географию, физику как свои пять пальцев. Мой совет: учись пока на тракториста, занимайся в вечерней школе. Придет время - пойдешь служить во флот грамотным. Замполит ласково улыбнулась ему. - Рост у тебя для моряка подходит, флотский.
      - В том-то и дело - флотский.
      И вот сейчас Костя предложил Васе бежать в Одессу.
      Вася молчал. Что сказать Косте? Мол, не побегу из училища и тебе не советую? Не то.
      - Я бы поехал с тобой в Одессу, но не знаю, зачем. Ну скажи, зачем мы поедем? - Вася спрашивал искренне. - Мы же маленькие. В училище мне неплохо. Какой расчет туда-сюда болтаться? Посуди сам: здесь я получу специальность, начну самостоятельную жизнь, буду деньги зарабатывать. Вася искоса взглянул в насмешливое лицо Кости. - Ты - другое дело. Тебе терять ничего, - продолжал он. - В вечерней школе, можно сказать, не учишься, значит все равно год пропал. - Вася старательно загнул один палец. - Специальность тебя тоже не интересует, - загнул другой, - с ребятами ты в "контрах", - загнул третий палец. - Тебе можно, беги...
      Ярков соскочил с кровати. Кулаки у него по привычке сжались.
      - Ну и побегу, - злобно шепнул он, - а ты крыса трусливая.
      - Почему? - Вася поднял на Костю удивленные глаза.
      Но Костя не ответил, на цыпочках перебежал к своей постели.
      Глава девятнадцатая
      ..."НА ПОЕЗД - ДА ПОМИНАЙ, КАК ЗВАЛИ".
      Утром за час до начала занятий в кабинет замполита сбежал запыхавшийся Иван Сергеевич.
      - Не буду я больше возиться с Ярковым, - не успев отдышаться, выпалил он. - Категорически не хочу! Что я с ним, драться буду? Я хотел сесть, а он стул убрал, я чуть голову не разбил. И каждое утро дымит, дышать невозможно, хоть противогаз надевай. Выйди в коридор, говорю, а ему что горох об стену, посмеивается. Я категорически заявил, а он соскочил с кровати и на меня с кулаками бросился. Не стану я больше с ним нянчиться, - твердо закончил Иван Сергеевич.
      Лицо у Галины Афанасьевны потемнело.
      - Устал с одним нянчиться? Знаешь, как твое поведение называется? Трусостью. С Ярковым не справляешься? А коллектив где? Вот я приду в райком партии и скажу: есть у нас Ярков и еще несколько человек, которые не слушаются меня, хулиганят. Не могу из-за них работать, устала, поставьте на мое место другого человека. Что мне ответят?
      - Вы не можете сказать так, Галина Афанасьевна, вы же коммунист!
      - А комсомольцу скидка делается? Не делается! Через несколько лет и ты будешь вступать в партию... Об этом уже сейчас думать надо. А ты Яркова испугался! Кто же, как не вы, комсомольцы, должны выправить его? В конце концов, что это такое? У кого-нибудь пуговица оторвется - сразу же ко мне, - мол пришейте. Так ведь получается?
      Иван Сергеевич постоял, почесал лоб, вздохнул, потом тихо вышел из комнаты. Галина Афанасьевна видела в окно, как он остановил Корнакова и, жестикулируя, что-то говорил ему.
      ...Ярков вошел в кабинет настороженный. Глядя в угол, хрипло спросил:
      - Звали меня?
      Галина Афанасьевна указала ему на свое кресло.
      - Садись, Ярков.
      - Что вы, я постою, не беспокойтесь.
      - Ах, какой вежливый: "не беспокойтесь". Неужели это тот Костя Ярков, который играет в орлянку, дерется, кидает соль пригоршнями в суп? - Галина Афанасьевна неожиданно резко приказала: - Садись, посиди на моем месте.
      Костя покорно опустился на краешек кресла.
      - Как думаешь, Костя, легко быть замполитом?
      Ярков поднял голову.
      - А чего вам?.. Вызовете одного, другого, поругаете - и все; обедать пора.
      Галина Афанасьевна улыбнулась.
      - Ну и умная у тебя голова. Я сегодня только к утру уснула, о делах училища думала. Многое еще не налажено... И о тебе думала.
      - А чего про меня думать? - удивился Костя.
      - Не могу понять, чем ты недоволен, чего тебе не хватает. Долго ли ты будешь хулиганить и разлагать коллектив? Посоветуй, как быть.
      - А что я делаю? Я ничего не делаю. - Костя с усмешкой пожал плечами. - Это вам, наверно, Полев или Иван Сергеевич пожаловались. Капают день и ночь на мозги.
      - "Капают на мозги"... Откуда у тебя такие нехорошие выражения? Тебе, видно, все равно, будет ли в комнате чисто или намусорено. Ваня по-товарищески тебя предупреждает, а ты драться лезешь.
      Ярков усмехнулся.
      - Сорвалось.
      - Слишком часто срываешься. Плохи твои дела, Костя. Восстановил против себя коллектив. Трудно тебе придется. Отец твой жизнь отдал за то, чтобы ты спокойно учился, стал настоящим человеком, а ты...
      Костя закрыл на секунду глаза, сжал губы.
      - Вы бы лучше избили меня!
      А на другой день случилось собыгие, взволновавшее всю первую группу. Виновником этого события снова оказался Ярков.
      Костя давно заметил, что Митя Полев собирает обмылки. "Зачем они ему?" - удивился Костя. А сегодня утром Митя долго возился под матрацем у изголовья. Когда ребята отправились на занятия, Костя отвернул матрац Мити. Там лежал аккуратный сверток. В нем оказались слепленные в комок кусочки мыла. Костя брезгливо поморщился: "Вот, святоша, до чего мелочный. Ну постой же, я отучу тебя от жадности", - решил Костя.
      Вот-вот должен был начаться урок. Ярков подошел к Мите, сидевшему на задней парте среднего ряда.
      - Тебе старьевщиком работать, - зычно, на весь класс сказал Костя, а не на тракториста учиться.
      Митя озадаченно взглянул на Костю и отвернулся.
      - Ты не отворачивайся. Зачем тебе мыло?
      Но Митя упорно отмалчивался.
      - Не приставай к нему, - заступился Вася.
      Вошел Петр Александрович, и начался урок.
      Яркову не сиделось. Поглядывая на Полева, он нажевал бумаги, вытащил из сумки камышовую трубку и стал выжидать. Вот мастер повернулся к плакату, висевшему на стене.
      - Одна неисправная деталь выводит из строя весь трактор. Поэтому заботливый, хороший тракторист ежедневно после работы осматривает машину, заменяет негодные части...
      Костя прицелился трубкой в лицо Мите и резко дунул. Полев вскрикнул, зажав обеими руками глаз. Ребята повскакивали с мест, окружили Полева. Мастер отстранил Митину руку от глаза.