Жизнь только начинается

      - Посвящаю тонкострунный стих мой синьорине Маше Варешковой:
      О Маша! В закат лучезарный стою я над степью,
      Не солнце, а ты освещаешь мне жизнь.
      Священные косы твои изумрудом сверкают,
      О, как по тебе я, весталка, скучаю.
      - А ты, правда, скучаешь по Маше? - спросил Вася, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
      - Нет.
      - Зачем же пишешь?
      - Гм... Это же стихи! Все поэты так пишут. Надо же о чем-то писать. Ну как, нравятся?
      Конечно, он, Юра, сочиняет стихи в тысячу раз лучше. Но зачем обижать паренька? Юра ни за что бы не открылся, что пишет стихи.
      - В общем, ничего, - дипломатично ответил Юра.
      - Какое там ничего, - ерунда! Не получаются они у тебя, - прямо отрезал Вася.
      - Не брошу, - упрямо заявил парень и опустил очки на глаза. - Не мешайте работать.
      Ребята направились к двери. Парень беспокойно посмотрел им вслед и вновь догнал их.
      - Ну вот уж надулись... Не могу бросить - и все. Душа вверх стремится, к солнцу, к счастью, к простору. Лирическая у меня душа, понимаете?
      - Ну и чудак, - оказал Вася, когда они с Юрой попали в другой конец двора. Там они увидели свою группу, направляющуюся к главному корпусу.
      Решили присоединиться, так как женщина в брезентовом плаще что-то рассказывала.
      - Два года тому назад нашей станции не было, не было также и близлежащих к нам колхозов. Солончаковая степь перемежалась с болотами. В чем трудность освоения новой степи? Она представляет собой огромную чашу с понижением к центру. Грунтовые воды залегают на глубине метр-полтора, а бывает, выходят на поверхность. Вместе с грунтовой водой выступает и соль. Соль - наш враг. С засолением земель необходима постоянная борьба. И мы, механизаторы, вместе с колхозниками боремся: перепахиваем, промываем земли, понижаем грунтовые воды. Работы много, нам ее с лихвой хватает на круглый год. Мы передовые люди на селе, потому что в наших руках лучшая сельскохозяйственная техника. И применять ее надо в полную силу. Видите, сейчас у нас на усадьбе пусто, затишье. И это хорошо. С ремонтом мы справились, все машины на полях.
      Вася тихо спросил Ивана Сергеевича:
      - Кто такая?
      - Парторг. Она вчера вместе с другими женщинами разгружала доски.
      - Грамотных людей нам не хватает, - продолжала Анна Федоровна. - На одной практике, без учебы далеко не уедешь. А мы должны далеко идти. В прошлом году машинно-тракторные станции нашей стели обработали тысячи гектаров новой земли, нынче зацветет хлопчатник на площади в три раза большей.
      Ребята захлопали в ладоши; Анна Федоровна улыбнулась.
      - Так что, рабочий класс, давайте за работу!
      После осмотра цехов ребят распределили по тракторным бригадам. Вася, Юра, Иван Сергеевич, Костя, Саша и Митя попали во вторую бригаду Мещерякова. При упоминании Мещерякова - бывшего мастера училища - Костя ахнул. Он не ожидал этой встречи. Мастер был слабохарактерный, и Костя откровенно посмеивался над ним. Теперь, пожалуй, Косте не сдобровать.
      - Давай попросимся в другую бригаду, - предложил Костя Ивану Сергеевичу, но Иван Сергеевич категорически отказался.
      Глава тридцать девятая
      "А НУ, ПО КОНЯМ!"
      Бригада Мещерякова жила в колхозе "Хакикат", в шести километрах от МТС.
      - Придется вам, юноши, пешком идти, - сказала Анна Федоровна. Машины наши помогают колхозам удобрения возить.
      - За нас не беспокойтесь, - заверил Вася, - для нас шесть километров - пустяки.
      Группу воспитанников разбили на четыре звена. С одним из них отправился Петр Александрович. Ребята выстроились, прежде чем разойтись. Мастер прошелся вдоль шеренги.
      - Что вам сказать в напутствие? Некоторые из вас привыкли, чтобы мастера училища не спускали с них глаз. Теперь вы представлены сами себе. Помните, недисциплинированность прежде всего отразится на работе. А от нас ждут хорошей работы...
      С песнями направились ребята в колхозы. Неширокая проселочная дорога, выбеленная проступившей солью, потянулась в степь. Белые домики с плоскими крышами "Хакиката" виднелись вдали.
      Иван Сергеевич шел впереди своей группы. Костя рассказывал что-то смешное, а Митя Полев, поджав губы, осуждающе покачивал головой. Саша Коржаков, перекинув ремень гармонии через плечо, осматривал хозяйственным глазом зябь. Ее только что пробороновали. У них, в совхозе "Мир", такие же солончаковые степи. Вчера по радио он слышал, что там уже появились всходы хлопчатника. А здесь запоздали. Место низкое, и после дождей долго не сохнет земля.
      Вася молча удивлялся: "Как на такой земле родится хлопок? Уж больно она желтая и соленая. И обязательно поливать ее нужно. Неужели по всей этой степи пойдет вода? Откуда ее взять и как пустить?"
      Юра носился туда-сюда, срезал кусты колючки ножом и кричал: "Смотрите, ребята, листьев нет! Воды мало, вот и приспосабливается". Или заглядывал в сбросной канал и опять кричал: "Смотрите, ребята, вода... Грунтовая вода..."
      - И чего прыгаешь? Как будто только сейчас на свет появился, сердился Костя.
      Но Юра Косте не отвечал. Всю жизнь он мечтал выбраться из дому на простор. Он представлял себе степь только по прочитанным книгам, а теперь она была перед глазами. Смотреть в синюю даль, бесконечную, волнистую от испарений, было для него великим наслаждением.
      Колхозу "Хакикат" всего два года. Когда-то на этом месте стояло несколько глиняных казахских мазанок. Теперь их не было в помине. Деревня представляла собой две широкие улицы с новенькими каркасными домами. На окраине стояли недостроенные дома. Вдоль улиц, возле арыков вытянулись в ряд молоденькие тополя.
      Прошли деревню и никого не встретили. Лишь из дома, огороженного зеленой оградкой, выбежало несколько девочек. Они были в одинаковых цветных платьицах. "Детсад", - догадался Вася.
      То тут, то там виднелись на полях группы колхозников. Долго шли по меже, прежде чем подошли к трактору. Еще издали они заметили, что трактор не движется.
      Мальчишка лет пятнадцати сидел на расстеленной фуфайке, поджав под себя ноги. Привалившись спиной к гусеницам трактора, он нехотя жевал кусок лепешки. В кабине спал человек в запыленном комбинезоне, положив голову на руль. Руки у него бессильно свисли. В спавшем человеке ребята сразу узнали Мещерякова.
      - Напился, что ли? - спросил Вася, прыгнул на гусеницу, но паренек, вскочив, ухватил Васю за рукав.
      - Не трожь, не трожь... - зашептал он.
      Ребята окружили паренька.
      - Комиссия? - спросил он.
      - Нет, - ответил Юра.
      - Ну раз нет, так и не приставайте.
      - Почему?
      - Не мешайте человеку спать.
      - Спать? А падать кто будет? Дядя?
      - Может, и дядя... - Паренек надел фуражку, сунул остаток лепешки в карман.
      - Не крути, говори, в чем дело? - подступил Вася к пареньку.
      - Ты тоже не крути, сперва скажи, зачем здесь болтаетесь? Если не комиссия, то уходите. Тут и без вас тошно.
      - Трактористы мы. К вам нас прислали.
      Хмурое лицо паренька вдруг озарилось недоверчивым изумлением.
      - Трактористы? К нам?
      - К вам.
      - Новые кадры?
      - А как же.
      - Ой, здравствуйте! Вот хорошо. Замучились мы тут, - пояснил он, залез в кабину трактора и затормошил тракториста.
      - Дядя Гриша, вставай, смена пришла. Вставай.
      Но дядя Гриша не шелохнулся.
      - Я привез горючее, - пояснил паренек ребятам. - Дядя Гриша остановил трактор. "Заправляй, я прилягу", - сказал он. А я вот полчаса его бужу и не добужусь.
      - Пьяный, что ли? - спросил Костя.
      Паренек с укоризной взглянул на ребят. Видимо, он хотел сказать что-то дерзкое, но сдержался.
      - Трое суток с трактора не слазит... Без сна попробуй-ка попаши.
      Вскоре выяснилось, что у тракториста был приступ аппендицита и его отправили в районную больницу на операцию. Вряд ли могло быть горше положение для бригадира Мещерякова: с пахотой запаздывали, сам он как засел за руль, так три дня и три ночи не слезал с трактора.
      - Глаза опухли, а он все говорит: "Допашем, допашем". Где там! Вон еще сколько, - парнишка обвел руками степь. - Сроду такой паршивой весны не было: дождь да дождь. Говорят, еще похолодание будет да снег, вот тогда запоем...
      - Ну ты, механизатор, не паникуй, - прикрикнул на него Вася, осторожно дотрагиваясь до Мещерякова.
      - Я не паникую, обстановку объясняю, - обидчиво сказал паренек. - Так не разбудишь. - Паренек отстранил Васю и закричал в самое ухо бригадира, сильно тормоша его за плечи:
      - Дядя Гриша, подмога пришла!
      Мещеряков с усилием поднял голову и, не открывая глаз, прерывисто заговорил:
      - Нет, я допашу, допашу... Сейчас включу. - Но голова его снова легла на руль.
      - Давайте положим его на землю, - посоветовал паренек. - Стелите свои фуфайки, на них пусть спит, чтобы не простудился.
      Ребята быстро соорудили подстилку из фуфаек. Но Мещеряков сам поднял голову и глубоко вздохнул.
      - Малость поспал, - усиленно моргая покрасневшими веками, сказал он и посмотрел на ребят. Густо запыленные и затвердевшие от пота брови его вздрогнули.
      - Это вы? Спасибо, ребятки, очень вовремя явились. - Встряхнув с усилием головой, отгоняя сон, бригадир деловито оглядел ребят. - Иван Сергеевич? Костя? М-да...
      Костя смело смотрел бригадиру в глаза. Вспомнилось ему, как Мещеряков уговаривал его не баловаться.
      - Иван Сергеевич и Митя останутся на "универсале", - тоном приказа оказал бригадир, - а остальные со мной пойдут.
      Костя поморщился: "Не доски ли таскать?"
      - Я тоже здесь останусь - сказал Костя.
      - Нет, не останешься, - властно произнес Мещеряков. Перед ребятами был уже не тот Мещеряков, что заискивал перед воспитанниками. Ярков недоверчиво хмыкнул.
      Бригадир повернулся к Ивану Сергеевичу.
      - Норма - пять га. Сробить надо семь. Пахать на совесть, чтобы дать и количество и качество. Трактор новый, берегите.
      Показав участок пахоты, бригадир спросил, все ли понятно. Пареньку он сказал:
      - А ты, Коля, обеспечишь ребят едой и прочим.
      - Как положено, - с готовностью согласился Коля.
      - А ну, по коням! - тихо сказал Мещеряков.
      Он улыбнулся, наблюдая, как Юра с заводной ручкой в руке в два прыжка очутился у трактора и поспешно втолкнул ее в отверстие. С одного рывка трактор фыркнул, привычно затарахтел. Иван Сергеевич уже сидел за рулем.
      Бригадир внимательно проследил за двинувшимся трактором, прислушиваясь к пению мотора.
      Глава сороковая
      ЖИЗНЬ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ
      Если бы Костя знал, что Мещеряков даст ребятам новенький трактор - да еще какой, С-80, - если бы Костя знал, что им поручат очень важную работу - перепахать залежный перелог в тридцать га, разве бы он стал артачиться, возражать Мещерякову? Слова бы не сказал, с радостью бы подчинился.
      - Возьмите Полева с собой, а меня оставьте! - упрямо повторил Костя. Он знал, каким был Мещеряков в училище, поэтому его нисколько не беспокоило недовольное выражение лица бригадира.
      - Зачем ты сюда приехал? - спросил бригадир после длительного раздумья.
      - Сами знаете, работать на тракторе.
      - Будешь работать.
      - Когда? То доски заставили таскать, то, может, звезды считать придется... Раз учились, надо обеспечить трактором.
      Мещеряков покачал головой.
      - Или ты будешь слушать бригадира и делать то, что необходимо, или немедленно отправляйся в МТС. Мне нужны трактористы, а не разгильдяи, сказал он и пошел по полю.
      Ребята направились за бригадиром, но Костя остался.
      - Иди с ними! - приказал он Полеву. - Тебе все равно, где быть.
      - А тебе не все равно?
      - Не спорь.
      - Никуда я не пойду. Бригадир сказал...
      - Я вот тебе навешаю фонарей под глазами, ночью светло будет.
      - Ладно, вешай.
      Иван Сергеевич то и дело оглядывался на Костю. Потом он приглушил мотор и побежал по пашне к Яркову. Он налетел на Костю, схватил его за полы фуфайки.
      - Мерзавец ты, саботажник, вредитель! Уходи от сюда! В училище мучались с тобой, и здесь нас позоришь! Уходи, уходи с поля!
      Удивленный и испуганный Костя попятился от разозленного Ивана Сергеевича.
      - Семь месяцев тебе долбили о дисциплине, а ты ничего не понял. Иван Сергеевич отпустил Яркова, сжал кулаки и затопал ногами: - Уходи!
      Он круто повернулся и побежал к трактору. А Костя стоял, засунув руки в карманы брюк. Уходить сразу ему было неудобно: "Чего доброго, ребята подумают, что струсил". Только когда Иван Сергеевич включил скорость, он, показав Мите кулак, бросился догонять товарищей. Бригадир остановил ребят на полевом стане третьей тракторной бригады.
      - Отдыхайте, читайте газеты, я скоро вернусь.
      Возле новенького просторного дома с широкими распахнутыми окнами находился хауз, наполненный водой. Чуть в стороне была цементная площадка, на которой механизаторы производили технический уход за тракторами: очищали от пыли, смазывали детали маслом, заменяли негодные. Вокруг были посажены молодые деревца. На двух цветочных клумбах уже показались ростки.
      Повариха хлопотала возле большой печи.
      - Дровишек, ребятки, пока наколите, - приказала она, подавая колун Косте. Тот неуверенно подержал топор, поморщился и направился к чурбакам. Повариха, видимо, запасала дрова на далекое будущее. За печкой, под навесом были сложены наколотые поленья.
      - Только не кидать, складывать, - оказала она Косте, который небрежно бросал поленья на землю.
      Прошло четыре часа. Ребята уже два раза подметали вокруг стана. Повариха оказалась придирчивой и безжалостно браковала работу воспитанников.
      - Все надо делать без изъяна. Вот здесь хорошо подмел, ничего не скажешь. А здесь... Видишь, полосы от метлы. Полос не должно быть. Брызгать надо умеренно, чтобы не было ни пыли, ни грязи.
      "До чего же вредная", - с досадой думал Вася.
      Обед оказался удивительно вкусным. Но услышав рокот трактора, ребята соскочили с мест.
      - Сидеть! - крикнула повариха. - Чтобы все съели!
      Пришлось ребятам доедать обед в спешке, чуть не давясь. Даже аппетит сразу пропал. Еще бы! Мещеряков подъехал на С-80 к стану. Попробуй усиди за столом!
      После обеда ребята окружили трактор. Каждый затаенно думал: "Я буду на нем работать".
      Но бригадир не торопился объявлять, кто будет пахать на этом тракторе. Открыв капот, он постукивал ключом по частям мотора.
      - Не мотор, а чудо! - говорил он, словно не замечая красноречивых ожидающих взглядов воспитанников. Наконец он недоверчиво посмотрел на ребят. - Мотор прекрасный, но его можно быстро испортить. Почему? Это я вам сейчас не буду объяснять, вы знаете. Скажу только одно: машину любить надо... Доверяется вам дорогая техника. Душа у меня болит... - Он посмотрел на Костю. Ярков вспыхнул, опустил глаза. - Не обижайтесь на то, что я вам не верю, может быть, я не прав. Но я устрою вам сейчас экзамен.
      Экзамен длился часа полтора. Ребята убедились в том, что Мещерякова они до сих пор мало знали. Сейчас он показал им другую сторону характера. Он задавал вопрос и молчал, терпеливо ожидая ответа. Нельзя было понять, доволен ли он ответом. Вместе с экзаменуемыми он лазил под трактор, и оттуда доносились ответы, иногда несуразные, иногда очень бойкие.
      Хорошо рассказывать, когда знаешь. Тогда смело смотришь в глаза бригадиру, говоришь дельно, не запинаясь, обстоятельно. Но когда не знаешь или плохо, неуверенно знаешь... Наверное, каждый испытывал горькое стыдливое чувство от своего нелепого, бессвязного, неуверенного ответа.
      - Ночные выезды у вас проводились? - спросил бригадир.
      - У каждого по двадцать выездов, - ответил Вася.
      Бригадир, еще колеблясь, долго раздумывал, потом сказал:
      - Будете работать в две смены: двое с утра, двое в ночь.
      Наконец-то они получили задание! Первое настоящее задание - пахать землю.
      Ни Васе, ни тем более Юре, ни разу не приходилось бывать в степи ночью. Насколько днем степь светла и раздольна, настолько ночью она показалась ребятам непривлекательной. Холодный ветер шипел, метался в черной мгле. Казалось, ему не хватало места, и он кидался то в одну, то в другую сторону. Небо еще с вечера заволокли плотные тучи. Ребята так и не увидели степного заката.
      Вася сидел за рулем и напряженно всматривался в длинную полосу света от фар трактора. Когда ветер бил навстречу. Васе казалось, что трактор замедлял ход.
      - Васька! - кричал Юра, сидевший за баранкой плуга.
      - Чего тебе?
      - Давай меняться!
      - Рано еще!
      Трактористами и плугатарями ребята были попеременно. Менялись через каждый час.
      Прижавшись к штурвалу, Юра регулировал глубину запашки. Работа плугатаря - ответственная, и это очень беспокоило Юру. Он несколько раз кричал Васе, чтобы тот остановил трактор, соскакивал с плуга и погружал железный метр в землю. Глубина оказывалась хорошая: 27 сантиметров. Пока он сидел на плуге, все время мучился: а вдруг лемеха как-нибудь поднялись и глубина запашки маленькая.
      Своим беспокойством он сердил Васю. Каждая такая остановка отнимала полторы-две минуты.
      Когда Юра садился на трактор, Вася слышал, как товарищ пел во весь голос:
      ...Ой вы кони, вы кони стальные,
      Ой вы кони, друзья-трактора,
      Веселее гудите, родные,
      Нам в поход отправляться пора...
      И Вася подтягивал припев:
      ...Мы с железным конем
      Все поля обойдем,
      Соберем, и посеем, и вспашем.
      Наша поступь тверда,
      И врагу никогда
      Не гулять по республикам нашим.
      В одну из таких веселых минут пришел бригадир.
      - Ну как, певцы, не замерзли?
      - Жарко нам! - беззаботно крикнул Юра, заглушая мотор.
      - За мои сорок пять лет это вторая весна такая никудышняя...
      Бригадир проверил глубину запашки. Остался доволен.
      - Когда вы спите? - спросил Юра.
      - Кончим сев - выспимся, - занятый своими мыслями, не сразу ответил Мещеряков. - А вы знаете, чем мы засеем этот участок?
      - Хлопком, - выпалил Юра.
      Мещеряков отрицательно покачал головой:
      - А ведь вы изучали основы агрономии. Ну-ка, вспомните.
      - Солеустойчивыми растениями засеем, - ответил Вася.
      - Люцерной! - радостно воскликнул Юра и тут же стал рассказывать, почему целинную землю засевают люцерной. - Во-первых, люцерна солеустойчива, во-вторых, улучшает структуру почвы, обогащает ее азотом. А на следующий год хлопком засеем.
      Ветер усиливался, слепил пылью глаза.
      - Знаете что, орлы? - сказал бригадир. - Идите-ка домой. На первый раз хватит вам. Ночь холодная, не дай бог застудитесь. А я поработаю.
      - Ни в коем случае! - возмутился Юра. Вася тоже не на шутку осерчал.
      - Уходите, Григорий Афанасьевич, с поля, не мешайте нам.
      Бригадир засмеялся:
      - Прежние... Того и гляди, поколотят. Ну ладно, ладно. Я ведь помочь вам хочу. Не сердитесь, педагог из меня плохой...
      Над степью медленно поднимался мрачный, холодный рассвет без солнца. У Юры отяжелели веки, ему уже не хотелось петь. С усталой довольной улыбкой он оглядывал вспаханный участок. Только сейчас Юра почувствовал, что ночь была напряженной.
      - Юрка, чего приуныл? - крикнул через плечо Вася.
      "Если бы мать и отец посмотрели сейчас на меня, - подумал с гордостью Вася. - Я теперь настоящий тракторист".
      И Вася размечтался. Вот он выходит из своей деревни в поле. Видит: трактор остановился. Вася подходит и спрашивает: "Что, Петр Иванович, случилось?"
      "Да вот старая рана открылась в ноге. Шевельнуть не могу. А пахать надо".
      "А ну-ка, Петр Иванович, сойдите как-нибудь на землю".
      А тут как раз председатель на мотоцикле катит по дороге. "Товарищ Рожков, - кричит Вася председателю, - заберите больного".
      Вместе с председателем они усаживают тракториста в люльку.
      "Теперь на месяц слягу", - вздыхает Петр Иванович.
      Председатель теребит усы и глядит то на поле, то на тракториста, то на трактор. "Да, не вовремя ты приболел. Что делать?"
      "А мы позвоним в МТС, оттуда подмену пришлют".
      "Прислать-то пришлют, да сколько времени пропадет ни за что ни про что. - Председатель глянет на Васю. - Был бы трактористом, а то горе одно".
      Председатель хочет ехать, а Вася тихо говорит:
      "А я тракторист..."
      Председатель машет рукой: "Мол, брось болтать". Но тут Вася бежит к трактору, заводит его и едет. Вот бы удивились!
      А пока что они ехали с Юрой по степи, запыленные и усталые. Нет, Вася не устал, только начался шум в голове.
      - Смена идет! - крикнул Юра.
      Саша с Костей бежали по меже. Позади, еле поспевая за ними, крупно шагал бригадир.
      Вася развернул трактор на поворотную полосу.
      - Трактор принимать будем, - важно сказал Костя.
      - Ну как, все в порядке? - спросил Саша, обходя трактор.
      - В порядке! - весело ответил Юра.
      - Послушаем! - с недоверием сказал Корнаков, сбрасывая фуфайку.
      Все их дальнейшие действия были согласованны с инструкцией: проверили выхлоп дизеля (выхлоп должен быть бездымным и без перебоев), послушали, нет ли стуков в дизеле, трансмиссии и ходовой части.
      Костя с Сашей заспорили: кому первому вести трактор.
      - Товарищи, - с укоризной сказал бригадир, - и не совестно вам спорить? Право, как маленькие.
      Костя первым вскочил в кабину. Саша развел руками, но уселся за баранку плуга.
      Рокоча, трактор уходил все дальше и дальше от края поля, оставляя за собой взрыхленный след земли. Глядя вслед трактору, бригадир ласково положил огрубевшие ладони та плечи Васи и Юры и сказал:
      - Идите отдыхайте. Хорошо начинается у вас жизнь, ребята.
      Бригадир пошел вслед за трактором. Время от времени нагибаясь, он вонзал в землю железный метр.
      Ветер усиливался, словно стараясь побыстрее обежать поле, преображенное человеческим трудом. А что будет с этой степью через год? Поднимутся из земли зеленые ростки хлопчатника. Вася еще ни разу не видел, как растет хлопок. Ничего, теперь он увидит. Вася шел по степи, а мысли его были далеко: "Не волнуйся, мама. Мне хорошо. Мне очень хорошо в этой степи. Я, мама вспахал первые пять гектаров земли. Сам вспахал, мама... Где сейчас Оля? Где ты? Скоро ли мы встретимся, Оля?"