Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Неприрожденные убийцы

ModernLib.Net / Отечественная проза / Оперской Георгий / Неприрожденные убийцы - Чтение (стр. 8)
Автор: Оперской Георгий
Жанр: Отечественная проза

 

 


      К началу лета 2006 года сели почти все. Кто-то (как Паша Псих) соскочил по делу «Шульц-88», но приземлился по «Mad Crowd». Кто-то (как Бен-Шер-ман или Петя) соскочили по «краудам», зато сели по делу о похищениях людей. Всего село почти три­дцать человек. Дольше всего скрывались Мельник и Кислый. Но потом оперативники вышли и на них тоже.
      Мельника взяли без двух минут полночь 14 июля 2006 года. До этого ходили слухи, что парень уехал из страны. Пробрался на Украину, а оттуда выехал в Европу и пропал. Но тут сразу несколько информа­торов сообщали: Мельник в городе. Такого-то числа он будет в таком-то месте.
      На этот раз брать Мельника поехала целая спец­группа ФСБ. Он все равно успел выпрыгнуть из окна второго этажа, и потом, когда понял, что уйти ему не дадут, приставил нож себе к горлу и кричал: «Не под­ходите!.. Я зарежу себя!.. Всем стоять на расстоя­нии!.. Я точно себя убью!..» Нож выбили у него из рук, самого парня скрутили и увезли. Допустить еще одну промашку с задержанием этого неугомонного типа ор­ганы, разумеется, не могли.
 
       Рассказывает сотрудник одного из отделов ГУВД:
       Я был уверен, что не сегодня завтра возьмут и Кислого. При том уровне шумихи, который он сам со­здал вокруг своей персоны, шансов у него просто не было. Я ждал ареста со дня на день... а потом мне по­звонили и сказали, что при задержании Кислый заст­релен…
       Единственное, что я мог сказать:
      — Ебтваюмать!
       3
       Рассказывает сотрудник одного из антиэкс­тремистских подразделений, просивший не на­зывать его фамилии:
       Не спрашивай, как так вышло. Да, он был опасен. Да, он мог броситься на тех, кто за ним пришел. Но как получилось, что вместо главного подозреваемо­го мы имеем труп, этого я понять не могу.
       На Кислого у меня была куча информации. Как по­ложено приличному скинхеду, он пиздил черных и жел­тых. Гофмана и Головченко он застрелил собственны­ми руками. Был соучастником убийства Гиренко. Плюс, наверное, удалось бы доказать убийство сенегальца. Он грабил почты, а кроме того, у меня были данные, что парень занимался торговлей наркотиками и име­ет отношение к фальшивым деньгам. Все вместе это точно тянет на пожизненное. Если бы мы отправили Кислого в суд, то на волю он не вышел бы уже никогда. Весь остаток жизни провел бы в четырех стенах. Так что если кому и была выгодна его смерть, то точно не нам... не нашему отделу. Потому что теперь все мои наработочки можно выкинуть на свалку. Кислого застрелили, а с мертвых спросу нет.
       Рассказывает сотрудник одного из отделов ГУВД:
       Кислый никаких показаний нам так и не дал. Что ж? Это было обидно, но с этим пришлось смириться. За­то у нас по-прежнему оставался второй лидер банды. Так что после того, как Кислого застрелили, я снова поехал в Выборг к Леше СВР.
       Тот все еще содержался в пересыльной тюрьме. Со мной приехали люди из... скажем так, из парал­лельных ведомств. С собой у нас были бумаги, чтобы увезти Леху в город. По пути я планировал его не­много поколоть.
       Я зашел к нему и сразу сказал:
      —  Леха, ты будешь смеяться, но я привез тебе еще один срок.
      —  Что на этот раз?
      —  Ты собирайся. Теперь-то точно придется в «Кресты» ехать.
      —  Да что, блин, случилось-то?
      —  Собирайся. По дороге все расскажу.
       Из Выборга до города ехать больше двух часов. Когда сели в машину, я ему говорю:
      — Представляешь, Леха? Мы тут в Заходском
       были.
      —  И чего?
      —  Земляными работами занимались. Двух жмуров откопали!
      —  И чего?
      —  Да ничего. Только оказалось, что жмурыбезвести пропавшие Гофман и Головченко.
       Ясно, что он с самого начала все понимал. Но продолжал гнуть свое:
      —  Я-то здесь при чем?
      —  Да вот думаю я, что это вы их убили и в зем­лю закопали.
      —  Кто «мы»?
      —  Ты и Кислый. Ну и ребята ваши.
       В общем, по дороге он все нам рассказал. Подроб­ностей, как это получилось, раскрыть не могусе­креты нашей методики. Но в результате Леха согла­сился с нашими доводами и стал давать расклад. Ни­кто его не пиздил, ничего такого. Но определенные способы у нас есть. Так  что показания давать он все-таки стал.
       Мы закрыли его, и дальше началась рутинная ра­бота: аресты, обыски, допросы. Очень скоро у нас были имена всех членов банды. Пришел момент, ко­гда стало ясно, что людей пора крепить.
       4
      Их брали три дня подряд. Одного за другим. На­чали в четверг 18 мая 2006-го, а к субботе 21-го все пятеро были уже на нарах.
       Первым взяли Пашу, которого все называли Пору­чик Ржевский. На улице к нему подскочило сразу не­сколько крепких молодых парней. Пашу повалили на землю, нацепили на него наручники, засунули в подъ­ехавшую машину и увезли...
      Паша не думал, что все будет вот так. Он учился на предпоследнем курсе Международного института ту­ризма и на той неделе больше думал о предстоящих экзаменах, чем о том, что может сесть. Он шел в инсти­тут, а его взяли... неподалеку от того самого места, где два с половиной года назад вся их бригада повстреча­ла сорокалетнего корейца Ким Хен Ика. Кореец при­ехал в Москву, а оттуда на пару дней заскочил в Петер­бург: погулять по городу, полюбоваться на замерзшую Неву и Дворцовую площадь. Потом он купил билет об­ратно, пешком по плохо освещенной улице Марата от­правился к Московскому вокзалу — и не дошел.
      Сперва они просто били его, а потом по очереди ткнули ножами — кто куда мог дотянуться. Он упал по­перек тротуара, а они убежали. Прежде убивать никто из них не пробовал, да и тут вышло почти случайно. Первое время было страшно. Но кореец умер, а за ни­ми никто так и не пришел. Он просто умер, и все. Безо вся­ких последствий. И страх постепенно ушел. Дальше трупов стало больше... потому что убивать... это ведь такое занятие... трудно начать, но еще труднее остано­виться... от тебя самого дальше вообще мало что будет зависеть.
      Следующим взяли Апостола. Позвонили в дверь, предъявили ордер, надели наручники, усадили в маши­ну и увезли. Родители парня были в шоке. Они катего рически не верили, будто их сын имеет ко всему это­му хоть какое-то отношение.
       Странно, но когда Апостол был маленький, он ка­кое-то время учился в Еврейской гимназии. То есть сам-то он был русский, просто эта гимназия распола­галась неподалеку от его дома, и родители решили, что там парень сможет получить образование получше, чем в обычной школе. В гимназии Апостол познако­мился с Ростиславом Гофманом. Какое-то время ребя­та дружили. Потом Гофман познакомил Апостола со своим приятелем Лешей Головченко. Ребята стали дру­жить уже втроем.
      Окончив школу, Апостол поступил в Педагогичес­кий институт имени Герцена. После вуза планировал работать с инвалидами. А параллельно принимал уча­стие в акциях «Mad Crowd». И Гофмана с Головченко в бригаду привел тоже он.
      В отличие от Апостола Гофман был стопроцентный еврей, а Головченко вся эта скинхедская тема была и вообще не очень интересна. И сегодня уже непонят­но, что этим двоим понадобилось в «Mad Crowd»? Их родители до сих пор не верят, что их дети там состоя­ли. Еврей-скинхед — это ведь действительно глупо звучит, не так ли? Тем не менее парни сделали себе та­туировки, как у всех. И когда Кислый предложил им съездить в пригород присмотреть место для следую­щей акции, те совсем не удивились. Только спросили:
      —  Что за акция?
      —  Будем разгонять цыганский табор.
      —  А-а-а...
       Потом задержанные вспоминали, что Гофман всю дорогу шутил и смеялся. Они всей бригадой доехали до станции Заходская, вышли из электрички, углу­бились в лес. С собой у ребят был обрез винтовки, а в лесу для этих двоих еще вчера была выкопана яма. Они дошли до места. Но даже увидев яму, парни так ничего и не поняли. Кислый, не торопясь, достал из сумки обрез. Что-то быстро проговорил. И выстрелил Гофману в грудь.
      На следствии никто из них так и не смог объяснить, зачем понадобилось его убивать. То, что Гофман ев­рей, было известно с самого начала. И какое-то вре­мя никого не смущало. А убивать Головченко не было и вообще никаких резонов. Парни что-то лопотали, что, типа, тот был очень нерешительный... и мог вло­мить всех на следствии... но тогда никому из них следствие еще не грозило... зачем они его убили, а?
      Гофман умер на месте. Головченко увидел, что об­рез направлен на него, и попробовал бежать. Пуля во­шла ему в спину. Добили обоих выстрелами из арба­лета, а потом все вместе по разику воткнули в уже остывающие тела своими ножами. Думаю, причина была та же самая: они просто не могли остановиться. Тот, кто убил раз, дальше себе уже не принадлежит. Потому что нож ты втыкаешь в другого человека, а мертв в каком-то смысле оказываешься сам.
      В пятницу утром взяли Рукера. У убитого Голов­ченко Рукер забрал сотовый телефон. Через сигнал GPRS парня потом и отследили. Приехали, надели на­ручники, усадили в машину, увезли в следственный изолятор.
       Показания он начал давать почти сразу. Но сказал совсем не то, что следователи хотели бы послушать. Чуть ли не на первом допросе Рукер показал, что де­вятилетнюю Хуршеду убили члены их бригады.
      —   Парень, что ты несешь? По этому делу уже есть подозреваемые. Идет суд.
      —   Вы спросили, я ответил. Таджичка — наших рук дело.
      —   Чьих конкретно? Твоих?
      —   Я только бил ногами и битой. А ножом попы-рял Ариец и еще один парень.
      Ариец был задержан еще прошлой осенью, по де­лу об ограблениях почтовых отделений. Вместе с ним взяли парня, насчет которого теперь стало из­вестно, что именно он застрелил пожилого профес­сора Гиренко.
      Гиренко они сперва планировали не убить, а напу­гать. Выстрелить в дверь и убежать. Но к тому време­ни каждый из них успел убить хоть одного человека. И дальше ребята рассчитывали заниматься опять этим развеселым колдовством: превращать живых людей в мертвых. Потому что ничего увлекательнее этого на свете и не существует.
      К квартире профессора отправилось двое парней. У одного в рукав куртки был засунут ствол. На зво­нок открыла дочь профессора:
      —   Вам кого, мальчики?
      —   Николая Михайловича.
      —   Его нет дома.
      —   Да? Извините.
      Обрез все это время лежит у него в рукаве. Парень пальцами щупает курок. Можно, не доставая ствол из рукава, пальнуть профессорской дочке прямо в лоб... И эта женщина, которая думает, что ее жизнь только начинается, станет мертвой уже сегодня. Сейчас в ее мозгу проносятся тысячи мыслей... но стоит ему вы­стрелить, и весь этот мозг просто вывалится из череп­ной коробки на пол. Она называет его на «ты», а он вынужден обращаться к ней на «вы», но реальная власть, реальное право решать не у нее, взрослой, а у него, семнадцатилетнего. Ведь у нее ствола нет, а у него — есть.
      Впрочем, в тот раз он так и не пальнул. Ушел, унес обрез с собой, но запомнил ощущение — и навсегда перестал бояться. Когда в следующий раз он сно­ва пришел на то же место, то на курок нажал уже со­вершенно спокойно. Между собой они еще говорили о том, что просто попугают и убегут. Но на самом деле каждый понимал: не убить, имея в руках такую власть, просто невозможно.
      Неожиданно для них самих на счету бригады по­явилось целых пять трупов... или даже больше? Не­ожиданно они превратились в звезд, а такие ощуще­ния засасывают. И убивать негра, возвращающегося с вечеринки в клубе «Apollo», Кислый пошел уже из чистого тщеславия. Об их подвигах теперь говорили в каждом выпуске новостей. Писали в газетах. Обсуж­дали в Интернете. Они стали популярнее ребят с «Фаб­рики звезд-5»... и это было не сложно, а, наоборот, весело. Он выстрелил — и вся страна встала на уши!
       О нем, Кислом, бессонными ночами думает даже пре­зидент страны! Ради такого было не жалко убить да­же нескольких негров... даже всех до единого негри­тосов мироздания.
      А последним брали Файтера. Тот работал охран­ником в фаст-фуде. После смены парень переодел­ся, аккуратно сложил форменный комбинезон, убрал его в сумку, вышел на улицу и зашагал к мет­ро. Он был очень аккуратный и не любил беспоряд­ка в вещах. Эта привычка осталась у Файтера еще со времен, когда он служил в Чечне. Менее аккуратные и внимательные к мелочам там, в горах, и остались. А он вернулся.
      Рисковать оперативники не стали. Этого аккурат­ного парня они безо всяких предупреждений сбили с ног, навалились сверху всей тяжестью тел, залома-ли руки, стремительно дотащили до машины, усадили внутрь и от греха подальше увезли в следственный изолятор. Все-таки одно дело бритоголовая молодежь и совсем другое — чеченский ветеран.
      Именно этот парень первым посоветовал Кислому повнимательнее присмотреться к тактике чеченцев. Если бы русские (говорил он) хоть чуть-чуть напо­минали чеченцев, то все мы давно бы жили совсем иначе. Если бы нам хоть чуточку их отваги и ярости — менты давно были бы перерезаны, чиновники висели бы на столбах, а в стране была бы построена нормаль­ная диктатура белых. Но ничего этого нам не светит. Русским сегодня ничего не нужно. Ленивая чавкаю­щая биомасса.
       И методы Файтер принес тоже совсем новые. Это­му любопытному парню было интересно посмотреть: а вот что получится, если в один и тот же день сжечь церковь и взорвать мечеть? Причем в первом случае написать на заборе «Все русские — свиньи! Аллах Акбар!», а рядом с мечетью — «Бей хачей! Черножо­пые, вон из России!». Чем, интересно, это может за­кончиться?
      Газеты писали, что дома у Файтера изъяли шесть кило тротила. Мол, парень собирался как минимум взрывать места сбора негров, а как максимум — впи­сать свое имя в историю во время саммита «большой восьмерки» в Петербурге. Ходили слухи, что он успел смастерить несколько шахидских поясов и искал до­бровольцев, готовых унести с собой в могилу прези­дентов восьми ведущих государств мира... Впрочем, слухи эти все равно непроверенные.
      Три дня — пятеро арестованных. Всем по двадцать два года, а когда они начинали, им только-только ис­полнилось восемнадцать. Вчерашние школьники и не­сколько студентов... именно они сумели поставить на уши весь город... и едва ли не всю страну... именно они несколько лет подряд играючи уходили из рук элитных подразделений милиции.
      Всего в бригаде состояло одиннадцать человек. Двое сидели с прошлой осени по делу об ограбле­нии почт. Плюс Леша СВР, которого из Выборга опять вернули в «Кресты». А еще трое до ареста не дожили. Двоих ребята убили сами, а Кислый был застрелен при задержании. От него не осталось ничего... только над гробие и еще старый самиздатовский журнальчик «Гнев Перуна», в котором когда-то он объяснял чита­телю: слабый вряд ли решится на ненависть. Нена­висть — это ведь довольно опасное оружие. Пользо­ваться им может лишь тот, кто по-настоящему силен.
      В этом мире ты всегда получаешь то, что отдал. Именно потому слабаки и делятся любовью: наде­ются, что и мир ответит им тем же. Но нам, язычни­кам, распятый Бог слабаков не указ. Христианская любовь делает из человека скота — нашим оружи­ем станет ненависть. Эту жизнь мы обустроим по собственному усмотрению. Сами станем решать, что зло, а что благо.
      Сильный может с улыбкой бить миру прямо под дых. Мир, конечно же, попытается дать сдачи, да толь­ко что нам, сильным, его потуги? Будь сильным и бей сколько хочешь! Тому, кто бьет лучше других, ответ­ный удар не страшен.
       5
      Он отлеживался у подружки в самом конце Василь­евского острова. Старался пореже бывать на улице. Смотрел телевизор и видел там репортажи только о себе. Его ищут... на него охотятся... его хотят выло­вить и, как животное, посадить в клетку... но у них ни­чего не получится.
      Точно неизвестно, но вроде бы из дому в тот вечер он вышел, чтобы сходить в магазин и подкупить продуктов.
       Блочная девятиэтажка. Двумя кварталами дальше начинается Финский залив, и воздух немно­го пахнет солью. В пятнадцати минутах ходьбы от па­радной — магазинчик «24 часа». Можно пройти по дорожке, а можно перелезть невысокое ограждение и срезать угол, пройти напрямую через территорию детского садика.
      Самое удобное место проведения досуга в любом окраинном микрорайоне — это детский садик. Фаса­дом на проспект выходят девятиэтажные блочные до­ма. А у них в тылу обязательно прячется огороженная забором, заросшая чахлыми кустами территория дет­ского садика. Часам к шести детей разберут, и на тер­ритории можно выпить пивка. Или просто посидеть с приятелями. Соседи не вызовут милицию, да и попи­сать в кустах, допив пиво, по-любому удобнее, чем тыр­каться по парадным.
      День был теплый, тихий, безветренный. Он пере­лез через низкое ограждение. Сунув руки в карманы, зашагал по потрескавшейся асфальтовой дорожке. Он шел в магазин, и впереди уже виднелась подсве­ченная вывеска.
      — Стоять! Это милиция!
      Их было четверо и встали они так, чтобы отрезать ему все пути к отступлению. Четверо — это не так и много. В принципе, он мог попробовать уйти. Бро­ситься с места и попробовать скрыться за угол. Если добежать до угла, то там они его уже не достанут... точно не достанут... пули неспособны огибать углы... они всегда движутся только по прямой... но до спасительного угла оставалось еще метров сто... то есть до­вольно далеко, а эти четверо не дали бы ему убе­жать... они стояли и смотрели прямо ему в глаза. А он стоял и смотрел в глаза им.
       Из сообщения вечерних новостей:
       В Петербурге смертельно ранен в голову два­дцатиоднолетний лидер экстремистского национа­листического сообщества. При задержании он оказал активное сопротивление сотрудникам милиции и, вы­тащив нож, бросился на одного из них. Оперативники сделали два выстрела: первый предупредительныйв воздух, второйна поражение. Преступник умер спустя несколько часов в больнице. Дело о многочис­ленных нападениях на иностранцев в Санкт-Петер­бурге можно считать закрытым.
 

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8