Тайна болотных демонов

      – Так это вы начали?.. — А говорите, она…
      – Она, — убежденно сказал Володя. Но распространяться дальше на эту тему не стал, а продолжил:
      – Электричка уже тронулась, но, как я говорил, в моем вагоне двери можно было открывать-закрывать по собственному желанию, а не по прихоти машиниста. — Потому я принял от девушки пакет (довольно-таки тяжелый), поставил его в тамбур, и едва успел поймать рукой неудачно вспрыгнувшую на ступеньку обладательницу пакета. Она чуть не сорвалась, я в последний момент ухватил ее за воротник рубашки. Грубо говоря, «за шкирку». — К сожалению…
      – Почему — к сожалению?.. Надо было не поймать?..
      – Не язвите. К сожалению потому, что прекрасных женщин так по-дурацки не ловят. Я об этом сразу же подумал и едва от смущения не выпустил свою добычу обратно, за борт…
      – Ну вот, — сказала она, спасенная и изрядно растрепанная. Застегиваясь и приводя себя в порядок. — Сколько ощущений!.. сколько утрат!.. Я думала раньше, только в городской транспорт нужно садиться с приключениями…
      – Добро пожаловать в наш гостеприимный поезд, — приветствовал я ее.
      – Спасибо за гостеприимство… — Однако, куда направляется этот гостеприимный поезд?.. Я в К- попаду?..
      Когда я сознался, что понятия не имею, куда мы едем, она странно посмотрела на меня. Как и следовало ожидать. Но, почему-то, не рассердилась.
      – А если это не моя электричка? — За что ж я тогда страдала?.. — Вам не будет стыдно?..
      – Мне уже стыдно…
      – Верю. — Но почему вы все-таки решили, что мне нужно сюда?..
      – Гм, — смущенно ответил я, — мне так показалось…
      Она опять странно посмотрела на меня и ушла в другой вагон, — посмотреть, очевидно, расписание.
 
      …Несколько остановок прошло, а девушка все не возвращалась. «Верно, узнала, что едет туда, куда надо, да и осталась там, в вагоне. — Что ей с сумасшедшим в тамбуре стоять…» -уныло подумал я. — Или, наоборот, узнала, что едет не туда, и вышла, может быть?.. — Остановки уже были…»
      Я, конечно, жалел, что она ушла. — Но заметил, однако, что пакет остался со мной в тамбуре. — Значит, есть повод продолжить знакомство…» — решил я, забрал пакет и только было направился на поиски моей прелестной попутчицы, как дверь отворилась и она вошла в мой тамбур…
 
      …Она объявила мне, что я был прав, и мы еще несколько минут очень мило болтали. Потом молчали. Тоже очень мило и приятно. Потом — без всяких видимых на то причин — начали целоваться. Как бы само собой, словно так и должно быть. — Под дробный стук колес, в чужой мгле тамбура… — Словно бы в чужом доме… — Понимаете?.. — С восхитительным ощущением какой-то запретности, какой-то беззаконности…
      А после, — и тоже как бы само собой, — вместе вышли в К.
      – Все это, конечно, — прервался Володя, — было странно. И, как я уже говорил, мне все казалось, что события развиваются по чьему-то чужому плану… Я превосходно это чувствовал, но шагая рядом с чудной девушкой к незнакомому поселку, к неизвестным событиям, слушая скрип известняка под ногой, легкое шуршание складок ее одежд… — Эх! — махнул рукой Володя. — Что тут распинаться!.. — Шел восторженно, куда она вела меня, нес ее тяжелый пакет и был счастлив, как человек, напившийся в приятной кампании. И вовсе не желал противиться происходящему. Чей бы это замысел ни был — но пусть чудеса продолжаются.
      – Прекрасное место, — сказал я, когда мы одолели небольшой подъем и увидели внизу маленький, уютный дачный поселок, с трех сторон окруженный деревьями. Слева, на подступах к поселку, текли река; легкий ветер качал камыши на берегу, и они покачивались, трепетно и загадочно, как юные танцовщицы блаженных непамятных времен.
      – Просто удивительное место! — повторил я. — В таких местах могут жить только очаровательные и загадочные существа. Вроде вас… И я теперь не удивляюсь, отчего в городе почти не встречаются прекрасные женщины. Они все живут в таких местах. — Мир недостоин их… (Видите?.. — добавил Володя. Я глупел на глазах и молол вот такую вдохновенную чушь. — Да еще таким сладким тоном, что нарочно и повторить его не смогу. В моих словах было больше сахара, чем во всей стране, это несомненно. — Вот что она со мной делала…)
      Надя улыбнулась и взяла меня под руку.
      – У вас слишком богатое воображение
      – Что вы!.. Напротив, я с унынием сознаю всю его нищету.
      – Тогда льстивое. А что касается здешних мест, то я бываю здесь довольно редко и всегда удивляюсь им так же, как и вы…
      – У вас здесь дача?
      – Да. Почти в самом конце. Только мы здесь редко бываем. — Далеко, да а времени нет. — Но раз-два в месяц стараюсь вырваться…
      – А не страшно?.. — Вечером-то…
      – Ну, я же с вами.
      – Гм, — сказал я, пройдя несколько шагов. — Ну, а если б я не подвернулся?..
      – Этого не могло быть, — сказала она убежденно. — Кто бы нес тогда мой пакет?..
      …Да. пакет был действительно тяжелый. Я посмотрел на пакет и склонял голову.
      – Вы что? — испуганно спросила Надя.
      – Кланяюсь вашему пакету. За доставленное мне счастье нести его туда, куда прикажет хозяйка…
      Надя рассмеялась и легонько ущипнула мена за руку.
      – А говорите, воображение не льстивое…
      – Гм, — произнес я от смущения и перевел разговор на другое. — А что это там, за рекой, огонек какой-то мерцает?..
      – О-о… — сказала она притворно-зловещим голосом. — Это предмет жутких легенд и тайной гордости нашего поселка. — У других тарелки есть или еще что-нибудь такое, а у нас — этот огонь. — Вроде как тарелка местного масштаба. — А кстати, как вы относитесь к тарелкам?..
      – А как нужно к ним относиться? — Посуда и посуда. Только что металлическая. Как в армии.
      – Нет, а серьезно?..
      – А серьезно вообще не отношусь. В худшем случае — это демоны, а вероятней всего — выдумки наиболее тщеславных сограждан…
      – Да. Я дома тоже так говорю, а на меня глядят, как на еретичку… — Ну, а что до этого огня, — говорят, что он здесь с давних-давних времен. Вроде бы там, где река утекает в ту вон рощу, — стоит какой-то таинственный дом, и свет из него идет. — Вроде бы кто-то доходил туда, видел этот дом, но обратно не приходил. — Как вы понимаете, говорят люди, которые никакого дома не видели. — Такая вот легенда про свет. — Темный какой-то, ненастоящий это свет… — Ну, и живут вроде бы в этом доме непонятно кто, но на людей не похожие. Вроде бы кого-то из них видели в той роще… — Но, естественно, никто из рассказывающих в ней не бывал. Местные дачники и говорят-то это лишь шепотом, да и то нечасто…
      – Интересная история…
      – Я же и говорю, — местная достопримечательность. Но должна вас разочаровать, ничего в этой роще нет. Она заболочена, и никаких домов. Ни жителей…
      – А вы откуда знаете?..
      – Я там была однажды. Пошла на огонь, пока не забрела в рощу…
      – Зачем?..
      – От любопытства.
      – Женщины делают от любопытства больше героических дел, чем мужчины… от героизма. И, видимо, вообще больше, чем мужчины… — Но зачем женщине столько любопытства?..
      – Что?.. Что вы говорите?..
      – Прошу прощения. Это я задумался, и зачем-то вслух. — И не страшно вам в таком таинственном поселке?..
      – Я же с вами…
      – Ах, да. — Прошу прошения еще раз. — Это я должен говорить, что мне не страшно, потому что я с вами…
      …Тем временем мы уже шли по поселку, продолжая разговаривать примерло в таком же духе. В поселке было тихо, во многих домах окна были темны, лишь в кое-каких — пробивалось из-за прикрытых ставень слабое свечение.
      – Что-то людей не видать… А ведь лето…
      – Да, в последнее время меньше народу стало…
      – А впрочем, вон кто-то идет…
      Надя обернулась вправо, следуя за моим жестом, и всмотрелась в темноту.
      …К нам подошла со стороны реки женщина в темной длинной одежде. Пока она приближалась, откуда-то взялась на небе туча и затемнила луну. — А может, уже было темно, только я не отметил этого. — Женщина остановилась в нескольких шагах от нас. Лица ее не было видно, но по походке, по движениям чувствовалось, что она молода. Немного, пожалуй, постарше Нади. В руках у женщины было ведро, она, видимо, ходила куда-то по своим хозяйственным делам.
      – Здравствуй, Надя. Здравствуйте… — приветствовала женщина нас. Голос у нее был глубокий, внятный.
      – Здравствуй.
      – Приехала-таки?..
      – Как видишь.
      – Что ж, добро пожаловать, добро пожаловать. — К нам не зайдете?..
      – Зайдем… — голос Нади слегка дрогнул, и мне показалось, что она чем-то смущена. — Чуть позже,
      хорошо?..
      – Лучше бы сейчас. А то потом — дела есть…
      – Нет, мы чуть-чуть позднее. Хорошо?.. — Обязательно зайдем. Надо ж хоть в дом забежать, проверить. — Ага?.. — Надя говорила так, как будто оправдывалась, и это меня озадачило.
      – Что это за женщина такая?.. Кто она для Нади?..
      …Когда мы, идя дальше, поравнялись с женщиной, стоящей на обочине дороги, она еще раз окликнула мою спутницу.
      – Надя, — сказала она, и мне почему-то почудилась злая нотка в ее голосе. — Ты только не забудь, что я спешу…
      – Да, да, — ответила Надя и потянула меня за руку вперед.
      – Кто это?.. — спросил я, когда Надюша рылась в пакете, отыскивая ключи и отпирая дверь.
      – Это? — А… — Это моя хорошая знакомая. Можно сказать, подруга. Они тут с мужем живут. Она почти безвылазно, а муж после работы приезжает почти каждый день. Хозяйство тут у них небольшое…
      – А куда это она звала вас?..
      – Не меня, а нас. Даже скорее — вас. — К себе звала, в гости. Увидела незнакомого человека, и любопытно ей стало. — Кто, да что… Она тут не много людей видит, а любопытна ужасно. Что вы там говорили о женском любопытстве?..
      – А куда она спешит?..
      – А, — отмахнулась Надя, щелкнув выключателем в коридоре и открывая дверь в комнату, — никуда она не спешит!.. Я же говорю, — любопытна слишком…
      – Гм, — сказал я. — Я говорил вам, что в этих краях могут жить только прелестные женщины. Но, оказывается, тут, кроме не в меру прелестных, живут еще и не в меру любопытные…
      – О, это все может быть в одной женщине. — Она ведь очень красива. — Вы не заметили?..
      – Нет. Темно…
      – Напрасно. Ну, да у вас еще будет возможность.
      – А отказаться нельзя?.,
      – Что?.. Вам не хочется посмотреть на красивую женщину?..
      – Я только этим весь вечер и занимаюсь. Но, однако…
      – Что — «однако»?..
      – Куда положить ваш пакет?..
      – О, боги… Да бросьте здесь, у дивана, что ли… — Так что — «однако»?..
      – Однако, я не люблю… нет, не так, конечно, но — теряюсь, когда их сразу много. — Нельзя видеть одновременно даже двух прекрасных женщин. Это как будто два фильма одновременно смотреть. — Вдвойне притупляется чувство реальности…
      – Слушайте, почему вы мне так упорно льстите?.. — Весь вечер? .. — Нет, вы ответьте… вы ответьте… почему… почему.
      – Я сейчас приду, — шепотом сказала она. — Подожди…
      …Шаги ее мягко прокатились по комнате, потом по веранде и стихли. Я остался ждать.
      «Интересно, который теперь час?..» — подумал я, когда мне показалось, что Нади долго нет. «Около полуночи, наверное…»
      Я посмотрел в окно. Огород и небольшой садик, уводящие к реке, хорошо были видны при лунном свете, и казались четкими и недвижными, словно залитые бледным воском. — Да, наверное, около полуночи. Оцепенение нападает на мир…
      Еще немного посидев, я вышел на веранду, сел в плетеное кресло и закурил. На дворе опять было темно, вновь какая-то туча наплыла на луну. Поднимался ветер, и листва шелестела, плескала, шепталась, — по-ночному, сумбурно и боязливо. — Нади не было, наверное, уже с полчаса…
      …Но, несмотря на томительность ожидания, в груди моей — в душе — везде, везде, — и вокруг меня тоже, — пели невидимые скрипки и нежно веяли крылами добрые духи. — Судьба, казалось, подарила мне праздник, словно бы в награду за прежние мучения. «Какая женщина!.. Какая восхитительная женщина!..» — повторял я без конца. В тот миг я, как никогда, жалел, что умею только читать стихи, а не писать. — Какие бы гимны я отпустил сейчас, — на все четыре стороны ночи!.. — Но я не умел сочинять свои, мне приходилось твердить чужие… «Сиреневый сумрак. Деревья шумят на ветру… Трава молодая свежа и не помнит о зное… И важно гуляет по ней, — словно кот по ковру, — беспечная женщина, гибкое пламя ночное… — Нежны ее руки. И дышит весною она… Раскроются губы, навстречу моим расцветая…»
      «А каким запахом веет от нее, боже ты мой!.. цветы?.. духи?.. чудо?..» — Я вновь и вновь нюхал свои руки, укравшие часть этого запаха. — Миг казалось, что они так будут пахнуть всегда…
      «Раскроются губы, навстречу моим расцветая… И, дрогнув, поет под рукою живая волна… В траву опадает, и манит, и тает, не тая…»
      «Однако, где же она?.. Куда она — так надолго?..»
      «А дальше!.. — петь, кричать о мягкой меди… Извивах уст, мерцания волос… — Но беден мой язык, и мир мой беден, и нету слов к тому, что пронеслось… К тому, что…» — Нет, не то. — «Имя любимое выплесну в воздух ночной… Ах, как священно несет его дымчатый воздух…»
      «А не пошла ли она в гости?.. К той…»
      …Я до того замечтался, что не сразу и сообразил: на веранду поднялся человек и стоит передо мной…
      – Вы кто? — настороженно спросил я, заметив его. — Что вам нужно?..
      – Надежда здесь?.. — вместо ответа спросил он.
      – Нет. Вышла- вроде бы, сказала, что ненадолго, — а уж где-то с час, как нету…
      – А-а… — протянул он понимающе. — Купаться, значит, пошла. На реку.
      – Купаться?..
      – Да. Она любит по ночам купаться. Надо бы пойти ее поискать… — Он немного помолчал. — Ну что ж, пойду. Да, а вы-то кто? — Художник?.. Поэт?..
      – Фотограф.
      – Ну вот. И фотографы в нашем полку… Ну, ладно…
      – Простите, а кто вы?.. — Я имею в виду, если она без нас вернется…
      – Скажете, что супруг заявлялся. Павел. Не нашел ее и уехал. — Передавал привет и очень извинялся, что не встретились. Дела!..
      И он убрел по направлению к камышам, а я, разинув рот, глядел ему вслед. — Кошмар какой.. Муж!.. Она замужем!..
      «Ну, и что здесь невероятного?.. Я ведь не спрашивал ее о семейном положении. Да, но что за странный муж?.. В его доме среди ночи мужик сидит, а он передает привет и уходит… Хоть бы для приличия спросил, что я тут делаю…»
      «— Погоди, — подумалось мне, — может, еще и вернется… Может, он гнев пошел копить… А потом вернется… да как спросит!..»
      Положение было дурацким. Я не знал, что нужно делать. Bсе мое праздничное настроение мгновенно исчезло. В висках тяжело стучало, в голове шумело. «Что вправду делать?.. Ждать?.. Бежать?.. Да куда бежать из незнакомого места?..»
      «Куда угодно… a то стыдно, право же, стыдно… Ну надо же так… — Нет, бежать… в темноту… — Великая мгла уворует след… Великая мгла уворует след…»
      …И тут, Костя, я почувствовал, что последние слова не принадлежат мне. Что это — чужое… Как будто со мной заговорил невидимый голос. Вы ведь вомните, у меня уже были неприятности с подобными голосами… Неужто они вновь вернулись? Мгновенно, не успев даже осознать своих действий, я резко пригнулся, прыгнул с кресла вперед, с веранды, побежал к реке…
      Заскочив в камыш, я немного одумался. В конце концов, что случилось?.. Мне могло и померещиться. А я уж невесть что вообразил. — Да тем более, я всегда сомневался, не галлюцинации ли мои голоса… — Немного постояв, я уже намерился повернуть обратно… и почувствовал, как меня обняли сзади мокрые руки и ко мне прижалось мягкое, прохладное тело…
      – У… — вскрикнул я.
      – Тише… не бойся… это же я.
      – Надя?!
      – Тихо… тихо… — она зажала мне рот ладошкой. — Сюда.
      Мы свернули с дороги и осторожно, стараясь не шуметь, отправились в камыши. Они шла сзади, легонько подталкивая меня.
      – Надя, — шепотом сказал я, — ты знаешь…
      – Тихо… тихо… — прервала она меня. — Не шуми… — Все. Пришли.
      Я только хотел повернуться и спросить, куда она меня привела, как внезапно почувствовал: это не она. — Но повернуться мне не удалось: руки обвили крепко мою шею… ноги оплелись вокруг меня, она навалилась, прижимаясь всем телом, и… — о, ужас!.. — я упал на четвереньки, и, еще не успев ни сбросить ее, ни сойти с ума, ни даже закричать. — уже мягкими прыжками несся через камыши, во тьму, унося неизвестно куда свою проклятую наездницу, слыша ее зловещий хохот…
 
      Долго ли и где мы скакали, — не помню. Мы мчались, и над нами неслось небо; луна то взмывала вверх, то — и по головокружительной кривой — стремительно падала вниз, и светилась где-то впереди, словно указующий огонь для нас; тучи мчались над головой бешеными скачками, — и мне все казалось, что я вижу мгновенно появляющиеся и тут же пропадающие у них лапы… крылья… хвосты… Ветер наждачной бумагой проезжал по коже; луна все взлетала и падала, и огонь впереди приближался…
      …Когда мне начало казаться, что вот-вот все силы уйдут из меня, — наездница моя, вновь захохотав, прыгнула на всем скаку куда-то влево и пропала в темноте… Отброшенный толчком, я перекувыркнулся, прокатился по земле, ударился о дерево и, видимо, на несколько минут перестал соображать, где я и что со мной. А когда начал соображать вновь, быстро понял, в чем дело: я стоял по колено в холодной воде, опираясь о дерево, а вокруг было еще много деревьев… — Целая роща. — И впереди, шагах в ста, из-за деревьев плыл ко мне большой, темный, загадочный луч света… Он метил стволы деревьев, тянул широкой полоской по воде прямо к моим ногам и словно бы звал в дорогу… И я пошел.
      «Да это же тот самый свет!.. — Из местной легенды… А Надя говорила…» — дальше я не успел додумать, потому что деревья словно бы слегка раздались, освобождая пространство для света, который стал ярче, сильнее, поглотил все вокруг себя… — И я пошел прямо на него, невольно зажмурившись. А когда открыл глаза, то увидел себя на пороге большой комнаты.
      Странная это была комната. Она одновременно производила впечатление и жилой, и нежилой. — По периметру, вдоль высокого потолка (метров пять, не меньше!) вились густые пряди паутины, собираясь в углах в огромные пыльные мотки. Единственное окно тоже было украшено разорванными пучками паутины; на подоконнике — засохшая грязь, какая то трава… Неприглядный вид…
      Но при этом пол и то, что нужно назвать «мебелью», были чисты. — Пол, впрочем, гнилой, в нескольких местах покрытый большими пятнами плесени. Но там, где плесени не было — чистый. Что же касается «мебели», то о ней нужно сказать вот что. Посередине комнаты стоял большой дощатый стол, вокруг него — как стулья — располагались несколько пней. В левом от входа углу помещалось нечто деревянное, напоминающее обычное человеческое ложе… Все это указывало на то, что дом обжит, но хозяин (хозяева?..) его живут бедно и очень странно…
      «Может, бомжи?.. — Но все равно, — в таком месте… Нет, не должно быть..» — мелькнуло у меня в голове. — И тут я вспомнил… вспомнил, как и в качестве кого — я сюда попал…
      Я инстинктивно отпрыгнул (точно на меня уже кто-то нападал!..) вправо, прижался к стене и пугливо огляделся. — Никого… ничего… ни звука… — Потемневшие — от времени и небрежения — стены, паутина… тишина… И за дверью (то есть, за порогом; я до сих пор не знаю, была ли у этого дома дверь) — тоже тишина… тишина и темнота…
      «Значит, моей всадницы здесь нет… Значит, ей что-то помешало… кто знает, что именно… — и она просто бросила меня, где пришлось… а пришлось почему-то в этом месте… Если б это было не так, она давно бы явилась сюда…»
      Так сказал мне здравый смысл. (— Если, конечно, называть это здравым смыслом, — прервался Володя, вежливо кивнув мне. Я кивнул ему в ответ, предлагая продолжать…)
      – Итак, я немного успокоился. Мне этот дом даже показался убежищем, которое досталось мне просто по счастливой случайности. — Да и то сказать: может в жизни человека хоть когда-либо выдаться счастливая случайность?..
      – Думаю, что да. Теоретически… — ответил я Володе.
      – И я думаю. Хотя на мою долю, кажется, таковых еще по-настоящему не выпадало. — Но тогда я решил немного передохнуть, сел на пень, локти на стол, ладони в подбородок, — и только тут почувствовал страшную усталость. — Немудрено: столько проехать!..
      Однако, я все хотел понять, что же случилось?.. Кто это скакал на мне?.. — Разум мой отказывался принять за реальность это ужасное событие. Сказочное, и, прямо скажем, не из хорошей сказки… — Со мной случались уже сказочные события, вы помните; но события не из такой примитивной сказки. — Надо ж, ведьмы катаются на людях!.. Хома Брут умер, а дело его живет! И это в двадцатый-то век!..
      И, если все ж признать эту сказку (а очень реально говорили за это ноющие руки и ноги) — то кто ж тогда ездил на мне?.. — То, что это не Надя, я еще тогда почувствовал; но кто же?.. — Я видел в этом поселке еще только одну женщину… Впрочем, это вовсе не значило, что здесь больше нет других. А что касается этой, то она очень любопытна, и голос у нее злобноватый…
      «Да, но это вовсе не специальные признаки ведьмы. Да и чего б она в камышах сидела? — От мужа хоронится, что ли?.. Нет, вздор какой, это не она… Но кто?..»
      «Не забивай голову, — сказал я сам себе. — Узнаешь потом, в конце этой истории… если…» — А в том, что я попал опять в дурацкую историю, у меня уже сомнений не оставалось…
      Странно, но на некоторое время я позабыл о Наде. И тем более — о ее муже. — Я лихорадочно соображал, что меня ждет в близком (быть может, очень близком) будущем и как мне подостойней приготовиться неизвестно к чему…
      «Эх-х!.. Сейчас бы выпить чего-нибудь… покрепче…» — проговорил я вслух.
      – Рекомендую коньяк, — произнес тонкий, бесстрастный голос (я сразу же — и почему-то обрадованно! — решил, что спятил). — На столе стоит…
      …И верно!.. — На столе, почти посередине, стояла бутылка коньяка со стаканом, надетым на горлышко. — Неужто здесь и была?.. Почему ж я ее сразу не заметил?.. — Но, однако…
      – Кто это говорит?..
      – Это я.
      – Кто — я?.. Не вижу…
      – Неправда, — ответил бесстрастный голос, — видишь. — Это я, бутылка…
      – Этого не может быть, — сказал я. Без особой уверенности.
      – Не буду спорить, — согласилась покладистая емкость. — Думай тогда, что сам с собой разговариваешь на два голоса. Что у тебя шизофрения…
      – У тебя… — неизвестно почему обиделся я.
      – Вот видишь, ты признаешь меня… И вообще, — доверительно сообщила она, — у меня не может быть шизофрении…
      …Да. Шизофрения, несомненно, была у меня. И уже, видимо, с полгода. — Теперь я понял, что со мной!.. И мне сразу стало легче. — Собственное сумасшествие лучше, чем происки нечистых сил…
      «Вылечат… Поваляюсь в больнице… — А вообще-то, говорят, тихую не лечат. Только буйную… — А у меня какая?..»
      Я стал вспоминать и через некоторое время, припомнив кое-какие свои приключения в недавнем прошлом, с облегчением уверился, что признаки буйства у меня были.
      Итак, я, допустим, был болен. — Но тогда оставалось непонятным, как моя шизофрения исхитрилась придумать такую странную обстановку… Ибо комната вокруг меня оставалась той же, что и была до моих психоаналитических изыскании. Я еще раз осмотрелся и сообразил, что никакого источника света в доме не нахожу… хотя в доме было светло. Не светло, — как бы сумерки царили здесь, — вот таким был этот свет, исходящий ниоткуда. — Быть может, светился сам воздух…
      Наверное, так и было. Потому что я, расхаживая по дому, не видел своей тени. Стол, пни, ложе также не отбрасывали ее. Все было равномерно освещено. За исключением…
      …Плесень на полу оказалась вовсе не плесенью, а каким-то пятном, более светлым, чем остальной пол. Словно бы некий бледный свет выходил чуть заметно из-под земли… — О-о!.. — оглянувшись (я вспомнил, что сзади меня, у входной стены, видел еще одно пятно) — я увидел, что там пятно другое. — Оно было какого-то мутно-зеленого цвета, с прожилками салатного и грязно-синего. Это пятно, казалось, чуть колебалось (точно бы внутри его тихонько шевелилось нечто живое), и я, глядя на него, ощущал смутную угрозу… опасность…
      – Что это?.. — недоуменно спросил я… видимо, у бутылки. Ибо не у кого больше было спрашивать. — Но бутылка молчала, как ей и положено.
      «Ну, точно помешательство. Однако ж, — в неудобном месте оно меня застало!..»
      Я стоял у бледного пятна. Что бы оно могло из себя представлять?.. Вид у него был необычный… необычный даже для такой странной обстановки. — Казалось, площадь пятна накрыта матовым стеклом или тусклым льдом, под которым — где-то внизу, на непомерной глубине, — горит и посылает бледный свет в комнату огромная свеча… — Я вытащил из коробки спичку и осторожно ковырнул то, что по виду походило на лед… — Земля… на ощупь — земля…
      – Вы, может быть, спросите, как я осмелился копаться в этом пятне?.. — перебил себя Володя. — В таком доме, при таких обстоятельствах… — Знаете ли, как ни странно, это пятно казалось мне наименее опасным местом в доме… — Чутье говорило, что это так.
      Однако, я не хочу сказать, что место сие было оазисом добра в недобром доме. Нет. — Я просто чувствовал, что оно неопасно именно для меня. — Я не знал, почему это так, но знал, что это так… Извините за косность слов, я опять вспомнил все так, как будто только что было…
      …Мрачная и величественная картина увиделась мне, когда я (повинуясь какому-то наитию) положил ладонь на бледную землю. Впрочем, картина эта была довольно смутна, — и по смыслу, и для взора. — Все было как бы в серой мгле. — Вполоборота ко мне, ногами на бледном, тяжело зыблющемся холме, — стоял высокий темноволосый человек в длинных одеждах. При виде его мне стало жарко. Точно кровь потекла быстрее по жилам. Черты его лица были точеными и точными, как у статуи, глаза (на мгновение ясно и четко я увидел их выражение) глядели вниз, под ноги человека, иа колыхающийся бледный холм. — Внезапно я понял, что это не холм, а какой-то распростертый на земле, поверженный высоким человеком враг, невиданное чудовище неизвестных времен… — Глаза человека глядели на врага, и они были спокойны и беспощадны… А вокруг клубилась мгла, точно бы дым выплывал из-под ног человека, из трещин и скважин земли, и сплетал воздух в одну огромную, серую тучу…
      Я ничего не понимал в увиденном, Одно было ясно: пред моими глазами — один из тех великих, о славе которых не осталось даже сказки уже к тем временам, когда на земле с ужасом произносились имена их бледных и ничтожных подобий, Саргонов и Ассурнацирапалов… — Эго было понятно мне… но почему?.. Откуда я мог взять это понимание?..
      …И вот, один из великих царей до-сказочной древности стоял теперь видением передо мной. — Правой руки его не было видно, ее скрывал плащ (мантия?..). Но левая рука была вытянута вперед и чуть опущена; она словно бы простирала ладонь над огромным телом бледного чудовища… Плащ тянулся за рукою и колыхался на ветру, как огромное темное крыло… Ясно и четко услышал я напевные слова заклинания и с удивленней сообразил, что я понимаю невероятный, почти нечеловеческий язык, на котором оно было произнесено. Человек говорил, а бледная масса, которую он попирал ногами, колыхалась все медленней, спокойней, монотонней, — словно бы тело одеревеневало или засыпало… Так, наверное, и было: но к тому же оно меняло очертания, оно уменьшалось, съеживалось, словно бы таяло… Я напряг глаза. — На земле теперь лежала мерцающая бледная полоска… меч… Я знал, что это — меч…
      Человек поглядел на меч, чуть обернул голову назад и сделал повелительный знак рукой. — Рослый, крепкий воин в черном плаще вышел из мглы к царю, подталкиваемый в спину двумя другими. По знаку царя, они остановили его, и один, выдернув из ножен длинный кинжал, резким движением за спиной воина сделал что-то… — «Разрезал веревки… — понял я. — Это пленник… Впрочем, нет, — он так же одет, как и те два… — Скорей, провинившийся… Но чего от него хотят?..»
      «—Может, новым мечом зарубят?..» — пришла догадка. — Но случилось другое.
      …Освобожденный, выслушав приказ царя, склонился перед ним, развернулся, протянул руку к мечу, мерцающему на земле… Глаза мои на долю секунды ослепила вспышка, я плохо видел, как все произошло… — Меч остался лежать на земле, крупные темные пятна на нем быстро таяли, — и я догадался, что это кровь впитывается в меч… — A по обе стороны от меча лежали две чисто разрезанные половинки того, что мгновение назад было воином…
      Царь одобрительно кивнул головой, нагнулся и поднял меч. Повинуясь новому жесту, еще одни воин, вынырнувший из мглы, поднес к царю большую круглую шкатулку. Царь указал острием меча на землю, и воин опустил шкатулку в указанное место (видимо, в готовую уже яму; во мгле я не видел точно). — Царь неспешно подошел к яме, очертил мечом вокруг нее… почему-то не круг, как бы следовало ожидать, а нечто вроде звезды или подобной фигуры, — и я увидел, что земля под мечом обвалилась, засыпая яму…
      …Он недвижно наблюдал за сыплющейся землей. Затем, наклонившись, медленно вонзил меч в землю над шкатулкой.- Так, что даже рукоять полностью ушла в землю… — Опять выпрямился. Простер над ямой левую руку, напевно сказал что-то вроде «Стереги это. До срока». — Потом, развернувшись, медленно пошел от ямы, и мгла, в которую он шагнул, сгустилась и покрыла его, оборвав мое видение…
      …Я почувствовал, что весь мокрый от холодного пота. К таким картинам человек современного мира не слишком приспособлен; у меня подгибались ноги, и я сел прямо у пятна. — Как хорошо, что опасность мне не угрожала… но однако же… ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?!! — Я ожесточенно начал тереть глаза, чтобы убедиться, что мне не мерещится: из бледной земли, на расстоянии вытянутой руки, торчала рукоятка меча…
      «Так вот к чему было видение!..» — блеснула догадка. — «Этот меч предназначался мне… Потому и видение… потому я и чувствовал, что опасность мне не угрожает… Это мой меч…»
      …Я даже знал, как взять его. Однако, мне было страшно. Что это за меч?.. Для чего он?.. — Я брал уже однажды непонятную дли меня вещь, и это плохо кончилось. — Сейчас мне предлагалось забрать предмет, не более понятный для меня, чем тот, прошлый… — Какие беды принесет мне это приобретение?..
      Рукоятка торчала из земли, чуть поблескивая, а я сидел и думал. — Несомненно, меч этот проделал для меня путь из неизмеримых глубин к поверхности земли; но почему именно для меня?.. Кто я такой?.. — Или мне на роду написано владеть этим мечом?.. — Но зачем он мне?.. И потом — почему именно здесь он ожидал меня?.. Откуда было известно, что я окажусь здесь?.. — Или те неведомые силы, которые, по моим подозрениям, рассчитывали за меня мои действия, — упорно вели меня сюда, к этому мечу?..