Тот поднял на девушку неожиданно ясные, не замутненные мирской суетой глаза.
– Пообещайте мне одну вещь, – мягко сказал он.
– Что я должна вам пообещать? – Дини разрывалась между острым желанием уйти и дослушать это своеобразное политическое завещание.
– Пообещайте, что не оставите королеву своими заботами. Я предпринял кое-какие шаги, обеспечивающие ее благосостояние в случае развода. Скажите Анне, чтобы она не ссорилась с королем, не требовала от него слишком многого. Конечно, ей придется перенести минуты унижения и горечи, но лучше унижение, чем смерть. Король желает добиться развода любой ценой и поэтому не станет слишком скупиться. Если соглашение между Генрихом и Анной Клевской будет подписано, он вряд ли станет менять его пункты по прошествии времени.
Дини внимательно посмотрела в лицо Кромвелю. Тот выдержал ее взгляд, и тогда она поверила, что намерения врага чисты.
– Я передам ваши слова королеве, – сказала она.
– Благодарю вас.
Прежде чем уйти, она задала Кромвелю вопрос, который давно ее мучил:
– Скажите, отчего вы проявили столько жестокости по отношению ко мне и Киту?
– Я вас не понимаю.
– Я спрашиваю, почему вы хотели убить герцога Гамильтона? Зачем вы пытались нас разлучить?
Некоторое время Кромвель молчал, обдумывая ее слова. Потом проговорил:
– Собственно, причинять вам с Гамильтоном вред не входило в мои намерения. Зато в мои намерения входило потрафлять капризам Генриха. Король невзлюбил свою жену, следовательно, я должен был предоставить ему другую женщину. И для этой роли – роли королевской фаворитки – вы подходили как нельзя лучше. Впрочем, это дело прошлое. Мне не удалось осуществить свой план, этому помешали вы, мистрис Бейли, и герцог Гамильтон.
– А он здесь, в Тауэре?
– Нет. По крайней мере насколько мне известно. – На лице Кромвеля появилось выражение неподдельного удивления, но потом он снова вернулся к излюбленной теме, то есть к своим нынешним горестям. – Я старался изо всех сил ублажить своего короля. У кардинала Уолси я научился, как толковать закон в угоду повелителю. К сожалению, я не выучил главный урок: за всяким взлетом следует падение. Я не сделал вывода из падения кардинала. Я-то думал, что являюсь исключением. Но – увы – точно так же, как Кромвель сделался преемником Уолси, герцог Норфолк сменил Кромвеля. Но уверяю вас, что это ненадолго. Норфолк слишком глуп и неповоротлив, чтобы угадывать желания короля. В этом смысле высокое происхождение лишь вредит ему.
Пора было уходить. Стражник начал медленно затворять двери камеры. Но Кромвель снова обратился к Дини:
– Подождите еще минуту.
– Слушаю вас. – Дини придержала железную створку.
Кромвель помедлил, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но потом сказал:
– Берегитесь, мистрис. И берегите Гамильтона. А лучше всего – уезжайте отсюда, пока еще не поздно. И чем дальше, тем лучше.
Наконец дверь захлопнулась. Дини снова оказалась в компании и брадобреев, и стражников, которые с любопытством посматривали на девушку, ожидая, что она скажет.
– Я думаю, что Кита здесь нет, – задумчиво произнесла Дини и потерла ладонью уставшие глаза. – Как насчет того, чтобы убраться отсюда?
Йеркель взмахнул кожаным мешком, в котором у него хранились принадлежности его ремесла, и машинально смерил взглядом стройную фигуру предводительницы их маленького отряда. Было абсолютно ясно, что его интересуют ноги Дини Бейли.
– Я лично не устал, – сообщил он. – А вы, мужчины?
– Я тоже не устал, – эхом отозвался его коллега с бородавками.
– Дьявольщина, – пробурчала Дини. – Судя по всему, мне придется снова отдать свои ноги на растерзание.
Йеркель задумался и сказал:
– Если сейчас вы утомлены, то мы можем тут пустить кое-кому кровь в лечебных целях, ну а потом все-таки побреем вам ноги. – При слове «ноги» он покраснел как рак.
В коридоре появился новый стражник, запыхавшийся от быстрого подъема по лестнице. Он поклонился Роберту, брату Йеркеля, и доложил:
– Внизу два герцога с вооруженным отрядом. Требуют впустить их.
Гвардейцы принялись обсуждать щекотливую ситуацию. Дини не обращала внимания на их разговоры. Девушка до того устала, что едва держалась на ногах. Кроме того, созерцание несчастных, запертых в клетки людей отнюдь не способствовало поднятию духа.
Ну и главное: если Кита не было в Тауэре, то где же он, черт побери?
– Всегда ненавидел это местечко, – проворчал Саффолк. Они с Китом расположились перед главными воротами в Тауэр. – Даже в те времена, когда мы с Генрихом были мальчишками, а этот замок служил для коронационных торжеств, он вызывал у меня трепет.
– Это потому что ты наслушался сказок о несчастных задушенных принцах, – сказал Кит, пытаясь заглянуть поверх головы закованного в латы гвардейца и узнать, что происходит за воротами.
– Очень может быть. Отец короля любил рассказывать про двух принцев, которых убил собственный дядя.
– Которого, в свою очередь, ухлопал отец Генриха, – добавил Кит бесстрашно.
– Знаешь ли, старайся не распускать язык, – грозно пробасил Саффолк. – Конечно, ты мне друг, но прежде всего я служу королю. Ричард пал в сражении. Мой отец, к примеру, тоже погиб при Босуорте.
– Приношу свои извинения.
Саффолк промолчал. Темные пятна в истории дома Тюдоров были, разумеется, известны ему, но герцог терпел, когда в его присутствии кто-то другой обсуждал щекотливые моменты из жизни монархов этой династии. Для Саффолка подобные умствования являлись ни много ни мало государственным преступлением.
– Черт возьми, но где же Дини? – нервно спросил Кит, ни к кому особенно не обращаясь.
В этот момент ворота Тауэра распахнулись, и из окованных металлом створок потянулись одетые в серые запыленные плащи люди. Каждый из них вел лошадь. Кит машинально провел рукой по щекам, и, к своему большому удивлению, обнаружил, что зарос густой бородой. Как много времени, оказывается, прошло с тех пор, когда он в последний раз…
Среди серых плащей мелькнуло что-то красное, и Кит сразу понял, что это Дини. Ему не надо было всматриваться в лицо или искать другие предметы возлюбленной. Он просто знал, что перед ним Дини – и все.
Он приставил ладони рупором ко рту и что было силы крикнул:
– Дини!
Фигурка в красном остановилась, но потом снова двинулась в общем потоке. Топот лошадиных копыт заглушал все звуки.
– ДИНИ!
На этот раз она что-то услышала, поскольку передала поводья своей лошади грузному молодому человеку, у которого из-под капюшона торчали светлые волосы.
– Кит? – неуверенно позвала девушка, оглядываясь по сторонам.
И он бросился ей навстречу, расталкивая неуклюжих брадобреев и ныряя под животы столь же неуклюжих коней.
Она казалась такой хрупкой в толпе крупных, разбойничьего вида мужчин. «Неужели она и в самом деле такая маленькая?» – думал Кит, пробиваясь по направлению к девушке. В своем красном бархатном немецком платье, стянутом тугой шнуровкой, она напоминала яркую куклу, затерявшуюся среди пыльных серых и коричневых марионеток.
Она стояла к нему спиной. Кристофер схватил ее за плечи и даже сквозь толстый бархат немецкого платья почувствовал, как ходят у нее на спине лопатки. Потом он развернул Дини лицом к себе, и они наконец встретились взглядами.
Кит. Она попыталась назвать его по имени, но из ее уст донесся лишь шелест. Волосы Кристофера потеряли былой блеск и спутались, а на щеках отросла довольно густая борода. Зато глаза сверкали, вспыхивая то зелеными, то золотистыми искрами. Она широко развела руки и сцепила их у Кита на шее. В ту же секунду из ее глаз сами собой полились слезы.
– Я так боялась, что больше никогда тебя не увижу, – рыдала она у него на плече, выплакивая свои затаенные страхи. Да, Дини и в самом деле страшилась, что никогда больше не почувствует прикосновения сильных и нежных рук любимого, не услышит его голоса.
– Дини, – повторял он снова и снова ее имя, сжимая девушку в объятиях, боясь хоть на секунду отпустить от себя вновь обретенное счастье.
Их губы слились в долгом, горячем и влажном поцелуе. Ее рука, покоившаяся на его шее, была поначалу сжата в кулачок, но по мере того как длился поцелуй, пальцы один за другим разжались и под конец замерли, запутавшись в его темных волосах на затылке…
А поцелуй все длился – бездонный, нескончаемый, сладостный. В ушах у Дини шумело, голова приятно кружилась – казалось, еще немного, и она упадет без чувств прямо к ногам Кита. Наконец он оторвался от возлюбленной, чуточку отодвинувшись, внимательно всмотрелся в ее лицо и в первый раз улыбнулся.
Дини замигала, словно оказавшись под ярким светом софитов. Она будто очнулась от крепкого сна и вдруг поняла, что они не одни. Их окружали десятки людей – стражники, брадобреи, торговцы с тележками, домохозяйки, вышедшие с корзинками за покупками, да и просто праздные гуляки.
– Очень прошу меня извинить, – послышался голос Йеркеля, – но мне кажется, герцогу просто необходимо побриться.
Дини пальчиком коснулась мягких завитков молодой, но довольно густой бороды Кита. Эта темная поросль придавала герцогу Гамильтону вид заправского морского разбойника. Он поймал ее руку, медленно поднес к губам и поцеловал.
Неожиданно раздался громкий хохот. Кит приоткрыл глаза и вопросительно взглянул на Саффолка.
– Что ты сказал? – осведомился он, не в силах оторваться от Дини.
– Я просто взял на себя смелость заметить, что, если бы тебя стали брить прямо сейчас, ты бы позволил сбрить себе не только усы или бороду, но и все волосы на голове. И тогда лысиной ты мог бы сравниться с Цезарем.
– Цезарь? Кто такой Цезарь? – томно поинтересовалась Дини и сама же себе ответила: – А, это, должно быть, такой смешной пес из мультяшки…
И тут зеваки получили урок: выяснилось, что люди могут целоваться и смеяться одновременно.
Глава 19
Все решили, что они сошли с ума. Пробыв вместе всего несколько минут, Кит и Дини вдруг засобирались в Хемптон. – В Хемптон?
Саффолк как раз отхлебнул добрый глоток эля и от удивления едва не подавился. Гвардейцы, узнав об истинной цели посещения Тауэра августейшими герцогами, не поскупились на выпивку, хлеб и сыр. Стражники были не против как можно скорее сплавить беспокойных гостей подальше и поэтому угощали их, что называется «на дорожку». Дини, Кит и Саффолк сидели на каменной ограде, превратив ее в импровизированную скамью, и закусывали. Дини с печалью смотрела на черный грубый хлеб, раздумывая, насколько стражники сократят рацион узников после столь щедрого угощения.
Впрочем, основным объектом ее мыслей и наблюдений являлся, конечно же, Кит. Она любовалась его величественными, но в то же время грациозными движениями, чувствуя у себя на плече сильную руку, которая, как щит, укрывала ее от опасностей. Теперь, когда они были вместе, ее неожиданно стало преследовать чувство неопределенной, расплывчатой тревоги. Впрочем, причина этой тревоги, конечно же, существовала – она заключалась в том, что они едва не потеряли друг друга. Стоило разминуться у ворот Тауэра. И…
Грубый хлеб, предназначенный для заключенных, оказалось не так-то просто проглотить.
Кит с Саффолком продолжали обсуждать предполагаемую поездку в Хемптон.
– Ричмонд значительно ближе, – волнуясь, убеждал друга Саффолк. – Кроме того, король хочет тебя видеть: он недвусмысленно дал понять, что приложит все усилия, чтобы отыскать тебя.
– Я, разумеется, польщен, но нам просто необходимо попасть в Хемптон-Корт, причем до захода солнца.
– До захода солнца? Но ведь уже пробило четыре! Дини некоторое время прислушивалась к их беседе, а потом заговорила, обращаясь главным образом к Киту:
– Насколько я знаю, солнце заходит примерно в шесть, правильно?
– Позже, – коротко сказал Кит и прижал ее покрепче к себе, отчего по телу Дини пробежала приятная дрожь. Она даже спросила себя: долго ли ей придется ощущать трепет в его присутствии? И решила, что, наверное, долго. Он снова заговорил: – Сейчас весна, солнце заходит позже. У нас есть время как минимум до семи.
Саффолк раздраженно ударил кулаком в ладонь.
– Значит, отговаривать вас бесполезно? – Кит и Дини дружно кивнули головами. – Тогда я пойду и спрошу гвардейцев, где здесь можно нанять хорошую лодочку. – Громыхая мечом, Саффолк поднялся и, неодобрительно покачивая головой, единым духом осушил большую кружку эля.
Итак, впервые за долгое время влюбленные остались наедине.
Дини хотелось рассказать Киту, как она страдала в разлуке с ним. Ей хотелось крикнуть, что с некоторых пор она не представляет себе жизни без него, но неожиданно девушка ощутила приступ сонливости. Рядом с Китом она чувствовала себя в полной безопасности и могла позволить себе прикорнуть.
Кит любовно наблюдал за тем, как она устраивалась на его плече, как сладко потянулась, прежде чем закрыть глаза. Его пронзило острое чувство нежности к этой маленькой, хрупкой девушке и он, наклонившись, поцеловал ее в лоб. Сказать ли ей? – думал он в эту минуту. Ведь Дини превратилась в центр его вселенной. Она разом заполнила все его существование и придала жизни смысл. Он знал наверняка, что, где бы они с Дини ни оказались, вместе смогут преодолеть все. Конечно, им понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу, приспособиться, так сказать. Ведь и у нее, и у него была когда-то сотни лет назад – или вперед? – своя жизнь.
Один из брадобреев приблизился было к Киту, чтобы предложить свои услуги, но, заметив выражение лица герцога, отошел, чтобы не беспокоить высокую особу. Этому простолюдину не приходилось доселе видеть на лицах вельмож подобной всепоглощающей нежности.
А Кит и не заметил незадачливого представителя славной гильдии лекарей и брадобреев. Он был целиком поглощен созерцанием спящей Дини. Заметив у нее под глазами темные круги, Кристофер решил, что поговорит с девушкой попозже, а теперь ей просто надо было дать хоть немного отдохнуть. Он улыбнулся самыми кончиками губ – ведь в разлуке с ней ему тоже было не до сна. И брадобрей услышал, как герцог едва слышно произнес:
– Любовь моя.
Цирюльник окончательно решил не беспокоить герцога Гамильтона и выбрать другое, более удобное время, чтобы удалить щетину со щек его милости.
Во сне она летала.
Где-то далеко, в другом мире, раздавались всплески воды и слышался скрип уключин, но у Дини не возникало ни малейшего желания открывать глаза. Солнце ласково обогревало ее закатными лучами, а легкий ветерок овевал разнежившееся во сне лицо.
Вдруг она ощутила на своей коже холодную воду и сразу проснулась.
– Лодка! Не раскачивай лодку! – послышался окрик, окончательно вернувший девушку на грешную землю – вернее, реку. Прикрывшись от солнца ладошкой, она смотрела на Кита, ловко управлявшегося с парой довольно неуклюжих весел. Он скинул свой бархатный камзол и закатал рукава белой льняной рубашки, так что Дини могла сколько угодно любоваться его открытой грудью и загорелыми, мускулистыми руками.
– Я долго спала? – спросила она, не отрывая глаз от надключичной впадинки у его шеи, где, словно живое крохотное существо, бился пульс. Поддавшись мгновенному побуждению, Дини потянулась к Киту и коснулась пальцем этой впадинки. Тот ухмыльнулся. Диковатая пиратская борода подчеркивала белизну его зубов, которые казались настоящими жемчужинами.
– Поторапливайся, Гамильтон, – раздалась команда с кормы. Там вальяжно развалился на скамейке герцог Саффолк с неизменным кувшинчиком эля в руках.
– Ты сказал, что вам надо успеть в Хемптон-Корт до заката, – поддразнивал он Кита. – Ежели ты не прибавишь хода, то мы попадем туда в лучшем случае к ночи. Смотри, солнце уже садится.
Кит поднял глаза, убедился в справедливости слов Саффолка и принялся грести изо всех сил.
– Немного от вас помощи, герцог, – с иронией заметила Дини, обращаясь к Саффолку, но тот беззаботно пожал плечами и снова приложился к своему кувшинчику.
– Лодка маленькая, вмещает трех человек. Гамильтон пообещал грести, если я не буду болтать и дам вам выспаться, что я и исполнял в течение нашего путешествия. Что же касается вас, мистрис, то хочу заметить, что во сне у вас изо рта текли слюни!
Дини в ужасе прижала ладошку к губам, а Саффолк и Кит рассмеялись.
– Ладно, Саффолк, оставь Дини в покое, – отсмеявшись, заметил Кит. – Мне приходилось наблюдать, что ты вытворял во сне. Куда ей до тебя! Я уж не стану говорить о том, что ты вытворял, когда просыпался!
– Что верно, то верно, – согласился Саффолк и вдруг воскликнул: – Смотрите, на горизонте верхушки башен Хемптон-Корта! Клянусь Богом, Гамильтон, а ведь мы еще можем успеть.
Дини наконец оторвала взгляд от гребущего Кита и подняла голову. В самом деле, вдалеке, за поворотом реки, во всей своей красе вставал Хемптон-Корт, позлащенный лучами заходящего солнца. Большие стеклянные окна дворца сверкали его отраженным светом…
– Бутылка у тебя с собой? – спросил Кит, обернувшись к Дини.
Саффолк, полагая, что вопрос обращен к нему, с улыбкой потряс в воздухе пустым кувшинчиком и объявил:
– С собой-то с собой, только она уже пустая.
– Я не о твоей бутылке говорю, – с улыбкой отозвался Кит и перевел взгляд на Дини.
Та одарила ослепительной улыбкой Саффолка и, со значением посмотрев на Кита, сказала:
– Когда я в последний раз ее видела, она находилась у меня в спальне в Хемптон-Корте. Надеюсь, она до сих пор там.
Гамильтон коротко кивнул в знак того, что ее понял, и снова занялся веслами. Дини в очередной раз поразилась его физической силе – несколько часов он греб против течения, заставляя двигаться лодку с тремя взрослыми людьми с максимально возможной скоростью. Она видела, что его беспокоило травмированное плечо, но Кит, подвергая его полной нагрузке, старался по мере возможностей его разрабатывать.
– Саффолк, ты умеешь обращаться с порохом?
– А отчего, по-твоему, я так налегаю на эль? – В свою очередь, осведомился герцог. – Оттого, мой слишком глубокомысленный друг, что порох – штука опасная. Тем не менее я раздобыл дюжину зарядов и разложил их вокруг лабиринта, соединив бикфордовым шнуром, – короче, сделал все, как ты просил. Теперь, если мне поднесут для храбрости еще кувшин такого же крепкого пойла, я сумею поджечь все это устройство и постараюсь при этом не взорвать всех нас.
Некоторое время он молчал, потом пару раз тряхнул головой и огляделся совсем уже ясными глазами. У него, казалось, был талант стряхивать с себя опьянение, как иной человек скидывает с головы капюшон.
– Предупреждаю вас, что, если король в Хемптон-Корте, я ничего подрывать не стану. Не желаю даже случайно навредить его величеству.
– Нет, нет, его там не будет, – заверила Дини. – Я знаю, что он не вернется в Хемптон-Корт, пока там королева Анна.
Судя по всему, Саффолк воспринял эту новость с удовлетворением. Он продолжал с улыбкой демонстрировать им свой пустой кувшинчик из-под эля, пока Кит выруливал и причаливал к одному из крошечных доков. Стоявший на мостках слуга принял от него канат и закрепил за причальную тумбу. Потом Кит натянул на себя камзол и, подав Дини руку, помог ей выбраться из суденышка.
– Гамильтон, – пошутил Саффолк, – может, ты подашь руку и мне?
– Сколько он выпил? – озабоченно спросила Дини, заметив, что герцог не слишком твердо держится на ногах.
– Надеюсь, не слишком много, – ответил Кит, утвердив девушку на земной поверхности. – Впрочем, я не считал. Я был слишком занят.
– Греблей?
– Нет, – Кит подмигнул Саффолку, который по воде брел к берегу, – я рассматривал пузыри, которые ты пускала во сне.
Дини, разумеется, нашла бы хлесткое словечко в ответ, но времени не было. Солнце быстро клонилось к закату.
– Я сбегаю принесу бутылку, – сказала Дини, поднимая тяжелый подол платья. Гамильтон кивнул.
– А я взгляну, как там дела с нашей иллюминацией. – Он посмотрел на нее в упор. – Слушай, для праздника Четвертого июля слишком рано.
– Ничего, зато у нас в запасе несколько недель, – улыбнулась Дини и смахнула со лба непокорный локон.
– Скорее несколько веков, – пробурчал себе под нос Кит, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он смотрел на лабиринт, который раскинулся перед ними, и Саффолка, отдававшего приказания изумленному садовнику. У того были причины удивляться, поскольку герцог потребовал от него развесить на кустах связки пороховых зарядов.
– Я сейчас вернусь, – бросила Дини, прикоснувшись к рукаву Кита. Тот наблюдал за происходящим и казалось, не обратил внимания на слова девушки. Но так только казалось. Быстрым, почти кошачьим движением он поймал ее за запястье.
– Послушай, а ведь это должно сработать, – горячо сказал он. – Я чувствую. Я сейчас ощущаю себя примерно так же, как в тот злополучный день перехода. Впрочем, тогда мне казалось, что меня гнетет предчувствие смерти, но, как выяснилось, это было предчувствие перехода. – Кит потряс головой, словно желая избавиться от непрошеных воспоминаний, которые могли помешать выполнению главной задачи, и на секунду крепко сжал Дини руку. – Пора за дело.
Дини замешкалась. Ей не хотелось уходить от Кита.
– Я боюсь, – прошептала она. До сих пор она не сказала ни слова о своих страхах. Она и в прошлой своей жизни – и когда занималась музыкой, одновременно подавая клиентам пончики, и когда к ней пришел успех – никогда не говорила: «страх», «боюсь».
Но теперь она была напугана до смерти.
Кит не стал ее успокаивать, говорить дежурные фразы. Он только улыбнулся ей нежно и чуточку печально.
– Знаешь, я тоже боюсь, – просто сказал он. – Отправляйся-ка ты за бутылкой. Когда занят делом, про страхи как-то забываешь. – Он повернулся на каблуках и отправился помогать Саффолку, который продолжал возиться с пороховыми гирляндами, изредка проливая на них эль из очередного кувшина, который словно по волшебству возникал у него в руках.
Дини, подтянув тяжелую бархатную юбку до щиколоток, побежала во дворец. Честно говоря, ей хотелось в последний раз взглянуть на королеву Анну, хотя и вопреки здравому смыслу. Она уже рассказала Саффолку о требованиях Кромвеля, и тот пообещал поставить Анну Клевскую в известность. В сущности, ничем больше помочь голландке она не могла.
В Большом зале никого не оказалось. Как только в Хемптоне стало известно, что король в Ричмонде, все мало-мальски знатные вельможи начали постепенно съезжаться туда. Переезд чрезвычайно хлопотное дело, а для придворного тем более. Требовалось заранее найти себе место в новом дворце, перевезти всю утварь, слуг с их пожитками, а главное – многочисленные сундуки с придворными костюмами, без которых присутствие в окружении высочайшей особы было просто немыслимо. Впрочем, не было, наверное, ни одного вельможи, который бы считал, что игра не стоит свеч.
Бутылочка оказалась там, где Дини ее оставила. Она схватила ее за горлышко, но тут же остановилась, почувствовав, как все сжалось внутри. В самом деле, если все пройдет, как они с Китом планировали, это их последние часы в XVI веке. «Придворная дама» Дини Бейли положила руку на застучавшее вдруг в бешеном ритме сердце. Ну отчего, скажите на милость, на нее навалилось такое сильное чувство потери?
Кит – вот в чем загвоздка.
Все лучшие чувства и ощущения, запахи, звуки, даже осязание в этой эпохе были связаны у нее с одним-единственным человеком – Китом. Без него жизнь при дворе Генриха VIII скорее всего напомнила бы ей своеобразную экскурсионную прогулку. Или добротную постановку спектакля на историческую тему.
Впрочем, жестокость и смерть на этой «сцене» были самыми настоящими. Так-то так, но ей вдруг расхотелось перебираться в комфортабельный XX век. Она знала, что очень скоро на нее навалится ностальгия. Но если Кит будет рядом, то ничего не потеряно. Они станут вспоминать эту эпоху, делиться совместно пережитым. Эти дни навсегда сохранятся в ее памяти как время знакомства и первых встреч с Китом.
Окинув прощальным взглядом комнату, девушка поспешила наружу. Да, семена ее будущего взошли именно здесь, но само это будущее лежало перед ней на расстоянии каких-нибудь сотни ярдов – там, где у зеленых кустов лабиринта трудился ее мужчина в черном бархатном камзоле, заросший до самых глаз пиратской черной бородой.
Надо было торопиться.
Все шло как по маслу.
Дини настолько запыхалась, когда добежала до Кита, что не могла сказать ни слова – просто подняла бутылку вверх. Он нежно провел ладонью по ее порозовевшим щекам.
Приготовления были в основном закончены. Кит протянул руку Саффолку и медленно заговорил, подбирая слова:
– Я… то есть мы очень благодарны тебе. Сейчас мы уйдем отсюда, но все равно будем о тебе вспоминать.
– Я не очень-то понимаю, куда и как вы отсюда уйдете, – пробасил Саффолк, – но хочу надеяться, что вы обретете счастье, которое нашли здесь.
Дини затаила дыхание: неужели Кит ему все рассказал? По крайней мере герцог действовал вполне осознанно и, казалось, отлично понимал, что должно было произойти в лабиринте.
Саффолк кивнул на прощание, словно они расставались на пристани и им предстоял длинный путь на корабле в неизвестные земли. Но как, скажите, такой прагматичный человек, как Саффолк, мог поверить в этот невероятный переход во времени, в который, признаться, и сама Дини не до конца верила? Тут она сообразила, что во времена Генриха люди с легкостью верили в волшебство, магию и прочую чушь.
Как ни странно, в чем-то они оказались правы, поскольку сама природа путешествия во времени оставалась не известной ни Дини, ни Киту.
– Ты запалишь порох, когда я подам знак, – произнес Кит, обращаясь к Саффолку. Он крепко сжал руку Дини, и это пожатие придало уверенности в будущем, хотя Кит говорил, обращаясь к прошлому: – Да, не забудь напомнить королеве Анне, чтобы она не противоречила его величеству. Насколько я понимаю, Кромвель позаботился о соблюдении ее интересов. Дини тоже улыбнулась Саффолку:
– И пожалуйста, присмотрите за принцессой Елизаветой – она такая маленькая и так нуждается в помощи…
Кит прикрыл ей рот ладонью, и все засмеялись.
– Пора, – проговорил Кит, хотя это было ясно без слов.
Они с Дини медленно двинулись в глубь лабиринта.
– Гамильтон! – послышался пронзительный мужской голос, в котором явственно слышалась ярость.
– Дьявольщина, – прорычал Кит, – это Суррей. Они не остановились, наоборот, ускорили шаг. Кит, однако, крепко сжал в кулаке рукоятку меча.
– Саффолк, зажигай! – крикнул он, хотя они еще не достигли нужного места. Впрочем, Гамильтон надеялся, что к тому времени, когда сгорит бикфордов шнур, они будут в центре лабиринта.
– Гамильтон! – с искаженным от злобы лицом Суррей кинулся вслед за ними в заросли.
– Быстрее, девочка! – Кит передал ей бутылку, а сам покрепче схватил Дини за руку, чтобы в случае необходимости иметь возможность втолкнуть ее в центр живой изгороди. Вдруг девушка зацепилась шиньоном за ветку, но, несмотря на боль, смело рванулась вперед, оставив на ветке и шиньон, и клок собственных волос.
Раздался первый взрыв.
– Мы почти на месте, – сказал Кит, прикрыв рукой лицо от полетевшего во все стороны гравия. – Черт, что Саффолк добавил в эти пороховые заряды?
Снова грохнул взрыв, но они находились уже в центре лабиринта, и Дини обхватила Кита за талию.
Взяв у Дини заветную бутылочку, Кит свободной рукой обнял ее за плечи. Прогремели еще два взрыва, и в воздухе пролетел кусок гранита от расколотой взрывами скалы. Дини от страха спрятала лицо на груди Кита. Его сердце стучало так громко, что чуть ли не заглушало близкие разрывы.
Прикрывая лицо от летевшего по воздуху гравия, Кит поднял бутылку из-под кока-колы над головой. Сразу же вслед за этим земля затряслась – куда сильнее, чем от взрывов пороха. Дини открыла глаза и заметила голубое яркое свечение, исходившее от бутылки. Потом от нее стали отделяться голубые молнии, напоминавшие вольтову дугу, и словно сетью опутали влюбленных.
– Гамильтон! – Снова вопль Суррея перекрыл на мгновение даже грохот взрывов.
– Черт бы его побрал! – выругался Кит, впрочем, не слишком грозно. Судя по всему, он обращал на Суррея не больше внимания, чем на надоедливую муху.
Тот, однако, уже был на расстоянии каких-нибудь шести футов от них, и в руках у него блестел обнаженный меч. Поначалу он выглядел чрезвычайно изумленным, поскольку заметил происходившие с Китом и Дини метаморфозы. Он даже приоткрыл рот, но потом, справившись со страхом и изумлением, двинулся прямо к ним, нацелив острие меча в горло Кита.
Кит поднял руку Дини и аккуратно переложил сверкающую голубым огнем бутылку ей в ладонь, а потом осторожно освободился от другой ее руки, обнимавшей его за талию.
– Кит, только не сейчас! – закричала Дини, заметив, что он вынул из ножен меч.
Впрочем, медлить было нельзя, потому что Суррей уже сделал выпад. Кит слегка оттолкнул девушку и скрестил оружие с клинком Суррея.
Дини тем не менее старалась держать бутылку так, чтобы голубое пламя продолжало окутывать и Кита тоже. Четыре новых взрыва, последовавшие один за другим, усилили свечение бутылки, которое по интенсивности приближалось к свечению кристалла в лазере. Одновременно усилилось и дрожание земли, от которого у Дини застучали зубы.
Суррей полосовал мечом воздух, стараясь попасть острием клинка в силуэт Гамильтона, странным образом расплывавшийся перед его глазами. Надо сказать, в этом он преуспел, поскольку Кит мог защищаться только левой рукой – правой он пытался оттолкнуть Дини в глубину зарослей, подальше от меча Суррея. К сожалению, его собственный меч при этом запутался в гибких побегах и тогда над плечом Кита словно молния блеснуло жало клинка графа Суррея. Дини собственными глазами видела, как под ударом разъехалась черная бархатная ткань камзола Кита и его белоснежная рубашка обагрилась кровью. Сразу же вслед за этим пальцы Гамильтона, удерживавшие рукоятку меча, разжались, и клинок упал на землю, звякнув о гальку. Дини пыталась ухватиться за Кита, но ветки ей мешали. Зато она успела взглянуть ему в глаза. Что в них было? Боль? Сожаление?
