Знакомый космос (№1) - Мир Птаввов

Постепенно в его уме всплыл образ. В каждом органе чувств, — в глазах, ушах, в осязательных и кинетических нервах — он чувствовал, что делал Кзанол, когда Сила захлестнула его.

Он сгибался над вторым костюмом.

Тогда… ухе слишком поздно.

Он не мог бежать; скафандр не был создан для этого. Он осмотрелся вокруг с растущим отчаянием, и снова отправился в путь, так как помощи ждать не приходилось.

Шагать. Шагать, дробя лёд подошвами.

Через полчаса, — то есть через час после того, как он покинул судно, — Лэрри увидел порошковый снег. Он был нежным и пушистым, сильно отличаясь от падающих ледяных пуль. То были остатки раскопок Кзанола. Он воспользовался ими как указателем.

Порошковый снег становился все глубже и глубже, пока внезапно не поднялся до высокого сугроба. Пытаясь взобраться на него, Лэрри соскользнул назад вместе с лавиной снега. Но он должен подняться туда! Когда Кзанол откроет костюм, со всем будет покончено. И он продолжал карабкаться.

Лэрри был на половине пути к вершине, почти выбиваясь из сил, когда вершина пришла в движение. Снег выстреливало ровным потоком, и он оседал медленным фонтаном. Лэрри поспешно скатился вниз, боясь быть похороненным заживо.

Снег продолжал струиться. Кзанол расчищал дорогу назад… но почему он не взял с собой шлем?

Фонтан поднялся ещё выше. Частички льда на несколько миль взмывали в горящую и холодную атмосферу Плутона, проносясь через дрейфующий фонтан и покрывая слоями скафандр Лэрри. Он непрерывно двигался, чтобы сохранить свои суставы свободными. Он был покрыт оболочкой пресвечивающегося льда, разбитой и треснувшей на суставах.

Внезапно он нашёл ответ. Его губы сложились в улыбку тихого счастья, а его дельфинье чувство юмора радостно вырвалось на поверхность.

Кзанол выбрался из тоннеля, выдернув вслед за собой бесполезный пространственный костюм. Он должен был использовать дезинтегратор, чтобы убрать снег в тоннеле, он должен был карабкаться по тридцатиградусному подъёму, тащить массу того же веса, что и он сам, он был одет в скафандров конце концов. Кзанол устал, очень устал. Если бы он был человеком, он бы заплакал.

Вид появившегося откоса был почти невыносим. А если ноги провалятся в эту гадость…? Но он вздохнул и спихнул вниз по откосу пространственный костюм. Он видел, как тот, скатившись, ударился о грунт и остался там, наполовину засыпанный. Он последовал за ним.

При сорока градусах выше абсолютного нуля лёд падает быстрее, чем что-либо, Это сотни тысяч тонн низвергающейся свежей замороженной воды — так планета пыталась вернуть себе состояние равновесия. Кзанол споткнулся, ничего не видя. Он выставил одну огромную куриную лапу перед другой, упал и услышал дребезжание. Он по-прежнему держал ум закрытым, помня о том, что Гринберг где-то рядом. Его ум оцепенел от усталости и холода.

Он был почти внизу, когда снег усилился, встав стеной перед ним, как тринтанский гигант. Он открыл рот от изумления и перестал двигаться. Фигура хлопнула рукавицей по своему забралу, толстый лёд разбился и рассыпался. Гринберг! Кзанол поднял дезинтегратор.

Как бы случайно, с чисто дельфиньей усмешкой, Лэрри вытянул одеревеневший палец и ткнул им в грудь Кзанола.

Тридцать четыре часа одиночное судно кружило над Плутоном — это было слишком долго. Гарнер и Месней проспали поворот и не заметили, как актимическая полоса одноместного судна промелькнула на экране видеоскопа. Между кораблями почти не было переговоров. Разговаривать стоило большого напряжения для всех, так как каждый из пяти мужчин знал, что битва близка, и никому не хотелось намекать о такой возможности. Теперь корабль Льва был виден на экране видеоскопа даже с выключенными двигателями. Люк был начеку, хотя и дремал, — да, он был настороже, зная, что спит, — и наблюдал через веки, которые казались наждачной бумагой. Наконец Люк произнёс магические слова:

— Они не блефуют.

— Отчего такое внезапное решение?

— Это ужасно, Ллойд, Блефуя или нет, флот взлетел бы сразу после того, как был найден усилитель. Чем больше они ждут, тем выше наша скорость, тем более точной будет наша атака. Они находятся внизу слишком долго. Ими завладел пришелец.

— Я все время думал так же. Но почему он не взлетает?

— На чем? На Плутоне нет ничего, кроме одноместных кораблей. Он управлять ими не может. Чужак вынужден ожидать нас.

Совещание принесло для всех большое облегчение. И оно дало результаты. Первым выяснилось, что Вуди Атвуд провёл тридцать часов, стоя в воздушном тамбуре “Иво Джима”.

Четырех миллионов почтительных миль было вполне достаточно для флота Пояса. Их будет достаточно и для Гарнера. Его корабль и другое судно произвели лёгкое торможение в пространстве. Третий корабль отклонился от них и находился на несколько сотен миль выше поверхности, по-прежнему скрытой туманом.

— Забавно, — сказал Смоки. — Каждый раз, когда ты решаешь пожертвовать одним из кораблей, это оказывается судно Пояса.

— А какое судно использовал бы ты, старина Смоки?

— Не дури меня своей логикой.

— Слушайте, — оборвал их Месней.

Слабо, но ясно, радио издавало нарастающий и спадающий визг, подобно сирене при воздушном налёте.

— Это сигнал бедствия ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ, — сказал Андерсон.

Номером шестым был теперь робот. Контролёр двигателя “Хайнлайна” управлял одноместным кораблём, и Андерсон перевёл внимание на кнопки управления соплами. Он натянул дроссель подачи топлива, наблюдая за экраном “Хайнлайна”, который передавал через телескоп информацию с шестого номера. Конечно, они воспользовались одноместным кораблём. Двухместное земное судно было именно тем, в чём так отчаянно нуждался инопланетянин.

— Хорошо, а нам удастся опустить корабль?

— Сначала посмотрим, все ли в порядке со Львом, — предложил Вуди.

Андерсон подвёл одноместный корабль туда, где ведущее судно описывало круги над Плутоном, затем выключил двигатель и использовал позиционные сопла для сближения. Наконец, ан и четверо других смотрели прямо через усыпанные трещинами, зазубренные соколки рубки управления. На металлических краях остались раскалённые пятна. Лев был там — фигура в высоком, узком, бронированном скафандре, но он был неподвижен. Он был либо мёртв, либо парализован.

— Сейчас мы ничего не можем для него сделать, — сказал Смоки.

— Да, — ответил Люк. — Нет смысла откладывать страшный миг. Опускайся!

Сигнал бедствия шёл из зоны непрерывного снегопада.

Никогда в жизни Андерсон не работал так напряжённо. Непрерывно бормоча что-то себе под нос, он держал корабль неподвижным в миле над сигналом бедствия, в то время как снег испарялся и освобождал дорогу. На экране “Хайнлайна” была только мгла, а затем лишь туман.

Он включил инфракрасный прожектор, это помогло, но не очень. Смоки вздрагивал от слов, которые срывались с уст Андерсона. Внезапно тот замолк, и все пятеро склонились вперёд, чтобы видеть лучше.

Из льда торчало “Золотое Кольцо”.

Андерсон повёл корабль вниз настолько плавно, что только он один и догадывался об этом. В момент касания весь корабль зазвенел, как медный колокол. Картинка на экране резко задрожала.

В наступившей тишине все смотрели на двуногую фигуру, которая болезненно карабкалась через помост воздушного тамбура “Золотого Кольца”. Она сорвалась вниз и поползла к ним сквозь пелену снега.

Новобрачник больше не был космическим кораблём, его переделали в зал совещаний и полевой госпиталь. И в первую очередь именно в госпиталь, так как из десяти человек, сидящих друг перед другом вокруг покрытого крепом стола, только двое были полностью здоровы.

Лэрри Гринберг, волоча на каждом плече тринтанские скафандры, обнаружил, что “Золотое Кольцо” почти занесено льдом. Зеркальная оболочка над кораблём была в двадцать футов толщиной. Ему с трудом удалось прожечь дорогу сварочным аппаратом своего костюма, и когда он вскрыл люк воздушного тамбура, его пальцы на руках и ногах были обморожены. Почти три дня он ждал первой помощи и был мало обрадован, когда нашёл шестой номер пустым. Но он передал своё сообщение зрителям, которые появились на экране судового видеоскопа. Опасности нет, можно садиться.

Вся работа выпала на долю Смоки Петропоулоса и Вуди Атвуда, так как только они были способны на это. Они перевезли в двухместных кораблях парализованных пилотов Пояса, Четверо не могли пошевелить ничем, кроме глаз, но теперь к ним возвращался голос. Руки, запястья, ноги и шея Льва обгорели, и кожа была покрыта волдырями. Охладительная система его скафандра не могла справиться с жаром во время тех секунд погружения в пылающие газы. Если бы слой не оказался таким тонким, пластиковые соединения воздухоподачи и охладителя наверняка бы сплавились — именно так через несколько лет он снова и снова будет с волнением рассказывать слушателям. Но это будет позже. А пока другие вспоминали, как все они надели скафандры, поскольку были вынуждены разбить обзорные стекла. Они говорили о том, что если бы Смоки и Вуди не нашли их, они умерли бы от голода в своих кораблях. Но теперь все были в безопасности.

Гарнер и Андерсон почти преодолели свой паралич, который проявлялся только в смущающей потере координации.

— Итак, мы сделали это, — сказал Люк, оглядев с улыбкой компанию. — А я боялся, что Последняя война начнётся с Плутона.

— Мы тоже, — ответил Лев. Его едва было слышно. — Мы боялись, что ты не поймёшь намёк, когда мы не отвечали на твои вызовы. Ты мог решить, что это какой-то глупый обман. — Он закрыл глаза и сжал губы, отметая воспоминания. — А теперь к делу: что мы решим с пространственным костюмом?

Он завладел вниманием каждого. Это был зал совещаний, а костюм стал основной темой обсуждения.

— Мы не позволим Земле забрать его, — произнёс Смоки. — Они могут вскрыть его. А у нас нет их временного стопора. — Не глядя на Люка, он добавил: — Некоторые изобретения должны уничтожаться.

— Мы могли бы немного покопаться в нём, — сказал Гарнер. — Поэтому…

— Давайте сбросим его на Юпитер, — вмешался Месней. — Привяжем к корпусу “Хайнлайна”, и я с Вуди отправляюсь в полет. Если мы оба возвращаемся живыми, вы узнаете, что он сброшен согласно плану. Годится?

— Годится, — согласился Лев.

Гарнер тоже кивнул. И остальные, оценив идею, нашли её хорошей, хотя и было жаль потери знания, которое таилось в костюме. Лэрри Гринберг, у которого были возражения, держал их при себе.

— Все согласны? — Лев окинул взглядом комнату отдыха. — Хорошо. Тогда определим, в каком из них усилитель?

Прошли две секунды испуганного молчания.

— Вон тот, сморщенный, с пустыми рукавами, — произнёс Гринберг,

Когда на костюм указали, разница стала очевидной. Второй костюм тоже имел морщины, утолщения и выпуклости, конечности его были скрючены, и живого в нём было не больше, чем в чемодане. Но в первом находился Кзанол.

Он лежал в углу комнаты, согнув колени и наполовину подняв дезинтегратор. Даже в странной форме ног и рук, в безэмоциональном выражении его лица читались удивление и ужас, которые наверняка стали последними эмоциями тринтанина. Но здесь было и бешенство и ярость разочарования, возникшие в момент, когда Кзанол в первый раз увидел на втором костюме расплавленное, бесцветное пятно спасательного выключателя.

Гарнер залпом выпил бокал шампанского, взятого из запасов продовольственного склада новобрачника.

— Итак, решено. Морская статуя будет возвращена на Выставку Сравнительной Культуры ООН. Драгоценный костюм полетит в кедра Юпитера. Я покоряюсь, хотя на Солнце было бы ещё безопаснее, ну да черт с ним. Гринберг, а вы куда?

— Домой. А потом, думаю, на Джинкс. — Лэрри Гринберг состроил то, что Лукас Гарнер назвал бы мучительно сладкой улыбкой, хотя даже он никогда бы не догадался, что она означает. — Им теперь ни за что не удержать меня и Джуди, Я единственный человек во вселенной, который может читать письменность бандерснейзов.

Месней тряхнул головой и захохотал. У него был раскатистый, беспомощный смех, такой же заразительный, как свинка.

— Лучше не лезьте в их умы, Гринберг. Если не будете осторожны, вы кончите тем, что превратите весь космос в зверинец.

Другие подхватили смех. И Лэрри улыбнулся им, хотя только он знал, насколько верны слова Меснея.

А, может, Гарнер догадался? Старик смотрел на него очень странно. Неужели Гарнер догадывается, что два миллиарда лет назад Кзанол взял рейкарливанского раба как безделушку или сувенир…

Чепуха!

Только Лэрри может знать об этом. Если открыть костюм, качнётся война. При управляемом водородном синтезе, таком же обычном сегодня, как электрические генераторы полтора века назад, любая война будет последней. Поэтому костюм отправится на Юпитер, и обречённый рейкарливанский раб полетит вместе с ним, похороненный в мёртвом, безмолвном стазисе на века.

Мог ли Лэрри Гринберг жертвовать невинным существом даже во имя такой цели? Для Лэрри—дельфина—тринтанина это не составляло труда.

— Просто раб, — прошептал Кзанол. — Мелкий, глупый, гадкий, в лучшем случае стоимостью в половину коммерческой акции.

“Не мог защитить себя, — подумал Чарли. — У него нет права на жизнь”.

Лэрри сделал в уме заметку — никогда не говорить об этом с Джуди, даже под пыткой, — а затем перешёл к более приятным мыслям.

“О чем он думает? — заинтересовало Гарнера, но он тут же решил: — Я могу прекратить следить за ним, но я бы отдал душу за способность хотя бы час читать мысли, если, конечно, этот час можно было бы выбирать”.