Орки. Первая кровь (№2) - Легион Грома

В одном направлении чаща редела, и там свет был ярче. Страйк двинулся туда. По хрустящему лиственному ковру он вышел на край леса. Здесь громоподобный звук был слышнее. Но Страйк по-прежнему не имел ни малейшего понятия, что может служить его источником.

Выйдя из-под тенистого полога, Страйк почти сразу оказался по щиколотку в густой свежей траве. Земля шла слегка под уклон. Постепенно траву сменил белый песок, целая белая равнина.

А за песочной равниной раскинулся могучий океан.

Он тянулся вперед, направо и налево, насколько видел глаз. Пенистые волны лениво набегали на берег. В тех местах, где над океаном проплывали белоснежные, пышные, словно вылепленные скульптором облака, вода приобретала насыщенный синий цвет, почти такой же, как небесная лазурь.

Страйк замер в восхищении. Он никогда не видел ничего подобного.

Шагая по песку, он пошел к берегу. Лицо ласкал приятно теплый морской бриз. Воздух полнился бодрящим озоновым ароматом. Оглянувшись, Страйк увидел на песке цепочку собственных следов. Он не мог объяснить причины, но испытал странное волнение.

В этот момент в поле его зрения попал непонятный предмет. Водруженный на каменистом взгорье в полумиле от того места, где стоял Страйк, и примерно в сотне ярдов от береговой линии, предмет отражал солнце. Рядом были еще какие-то сооружения, пронзительно-белые. Страйк двинулся к ним.

До отвесной скалы оказалось дальше, чем ему показалось сначала, однако было все равно недалеко. Взрыхляя сапогами горячий песок, он миновал нанесенные трудолюбивыми ветрами дюны. Тут и там сквозь похожий на пудру песок прорастали крошечные ярко-зеленые растения.

Приблизившись, Страйк ясно увидел, что на вершине черной скалы не одно сооружение. Оказавшись возле обращенной к океану стороны скалы, Страйк обнаружил, что она поднимается ярусами. Он принялся взбираться вверх.

Вскоре он достиг плоской площадки. На ней были руины: осыпающиеся стройные колонны, обломки зданий, тут и там — блоки обработанного камня, потрескавшаяся, разваливающаяся на куски лестница. Все это окружала зубчатая стена, с проломами, тоже осыпающаяся. По-видимому, при строительстве использовали материал, похожий на выцветший старый мрамор. Общее впечатление разрухи усиливалось разросшимися везде, где только можно, плющом и плесенью.

Никогда прежде Страйк не встречал подобной архитектуры. Новыми для него были и формы, и украшения. Однако по некоторым элементам он уверенно определил, что перед ним военное укрепление. Дополнительным доказательством тому служило и само расположение крепости — возвышенное, над океаном. Именно в таком месте он бы и сам поставил цитадель. Всякий хоть немного соображающий в военном деле поступил бы так же.

Прикрывая глаза ладонью, Страйк посмотрел на открывающийся с площадки вид. Ветер хлестал в лицо, трепал одежду.

Так Страйк простоял некоторое время, пока не увидел, что по белой равнине движется группа всадников. Когда они приблизились, он смог пересчитать их. Семеро. Когда они приблизились еще больше, стало ясно, что они скачут по направлению к крепости. Тоненький голосок у него в мозгу предупредил, что возможен конфликт.

Потом Страйк разглядел, что это орки, и голосок умолк.

Всадники остановились у подножия каменистой насыпи. Когда они спешились, он узнал одного из них. Это былаженщина,с которой он встречался здесь прежде. Если, конечно, исходить из того, что находится он именно здесь, где бы это «здесь» ни располагалось.

Эта мысль обволокла его, как ночной зефир.

Женщина возглавила восхождение. Ее движения были проворными и уверенными. Добравшись до вершины прежде остальных, она протянула Стройку руку. Он принял ее и помог преодолеть последние два фута. Как и в прошлый раз, он заметил, как тверда и приятно прохладна эта рука.

Изящным прыжком оказавшись рядом, женщина улыбнулась. Улыбка просто озарила ее открытое лицо. Женщина была чуть ниже Страйка, однако разница компенсировалась роскошным головным убором, на этот раз зеленым и блестящим, украшенным синими перьями. Она держалась прямо, под одеждой угадывалось стройное мускулистое тело. В самом деле, нельзя было отрицать, что она чертовски привлекательна.

— Приветствую, — произнесла она.

— Приятная встреча.

На плато забрались остальные орки. Двое из них тоже оказались женщинами. Проходя мимо Страйка, они кивали дружелюбно. Очевидно, их нисколько не заботило ни кто он такой, ни зачем сюда пожаловал.

— Орки из моего клана, — объяснила незнакомка.

Он наблюдал, как они отошли немного дальше. Стоя у края яруса, они смотрели на море и беседовали между собой.

Страйк опять повернулся к незнакомке. Она неотрывно смотрела на него:

— Похоже, нас опять привлекло друг к другу.

— Как ты думаешь, почему? По выражению ее лица он догадался, что она нашла вопрос эксцентричным.

— Судьба. Боги… Кто знает? А ты бы хотел, чтобы это было иначе?

— Нет! Э-э… нет, не хотел бы. Она опять улыбнулась — так, будто знала какую-то тайну. Потом заговорила серьезно:

— У тебя всегда такой встревоженный вид.

— Неужели?

— Что тебя мучает?

— Это… трудно объяснить.

— Попробуй.

— Моя земля страдает. Очень.

— Тогда покинь ее. Приходи жить сюда.

— Меня удерживают там дела, слишком важные, чтобы я мог их бросить. А каким образом я попадаю сюда, для меня загадка, и разгадки я не знаю.

— Это трудно понять. Ты всегда появляешься с такой легкостью. Ты можешь это объяснить?

— Нет. Я тоже озадачен, и у меня нет объяснений.

— Кто знает, может быть, со временем они у тебя появятся. Это не самое важное. Что можно сделать, чтобы облегчить твое бремя?

— Я выполняю то, что можно назвать миссией, которая, возможно, этому и поспособствует.

— Значит, есть надежда?

— Возможно, я сказал.

— Тебе надо думать только о том, чтобы поступать правильно и справедливо. Как ты считаешь, ты поступаешь именно так?

Он ответил без колебаний:

— Да.

— И ты считаешь, что, идя на эту миссию, ты честен сам с собой?

— Да.

— В таком случае ты дал себе обещание. А с каких это пор орки, дав слово, поворачивают назад?

— Там, откуда я пришел, они делают это сплошь и рядом.

Сообщение ее, по-видимому, шокировало.

— Но почему?

— Нас заставляют.

— Печально, и это еще одна причина, почему на сей раз не следует уступать давлению.

— Я просто не могу себе этого позволить. От меня зависит жизнь товарищей.

— Ты будешь с ними. Это по-оркски.

— Когда ты говоришь, все кажется таким простым. Но события не всегда развиваются так, как хочется.

— На это требуется мужество, я знаю, но с первого взгляда видно, что его тебе не занимать. За что бы ты ни взялся, надо стараться сделать задуманное как можно лучше. Иначе зачем жить?

Теперь пришла его очередь улыбаться.

— В твоих словах есть мудрость. Я подумаю над ними.

Несколько мгновений протекли в молчании, и они не испытывали при этом никакой неловкости.

Наконец Страйк произнес:

— Что это за место? — Он указал, пальцем на мраморные развалины.

— Никто не знает. Известно только, что место очень старо и что орки на него не претендуют.

— Как это может быть? Ты раньше говорила, что в вашей стране живут только орки, других рас нет.

— А ты говорил, что твоя земля служит домом для многих рас. Для меня это по крайней мере не менее странно.

— Все, что я вижу сейчас вокруг, для меня ново, — признался он.

— Я раньше не видела, чтобы ты приходил сюда ждать. Ты в первый раз пришел поприветствовать их?

— Кого ждать? И кого я должен поприветствовать?

Она рассмеялась. Добродушно.

— Ты и в самом деле не знаешь?

— Я понятия не имею, о чем ты, — сказал он.

Повернувшись лицом к океану, женщина окинула взглядом бесконечный простор. Потом указала:

— Их.

Вглядевшись, он различил на горизонте полощущиеся на ветру белые паруса нескольких кораблей.

— Ты такой странный, — по-доброму добавила она. — Ты не перестаешь удивлять меня, Страйк.

Разумеется, она знает его. Но он по-прежнему не знает ее имени.

Он как раз собирался спросить, когда разверзлась черная пучина и поглотила его.

Он очнулся под впечатлением от ее лица. Несмотря на холод, он обливался потом.

После яркого света и только что увиденных прекрасных картин ему потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к водянистому дневному свету, который стал нормой в этом мире. Страйк одернул сам себя. В каком смысле он называет Марас-Дантию «этот мир»? Разве есть еще какой-то мир? Разве лишь тот, что он создал сам для себя в собственных снах?.. Что ж, пусть сон, пусть видение. Как ни называй, сны становятся все ярче, все живее. До такой степени, что уже приходится сомневаться, в здравом ли он уме. А сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы с ним шутил собственный ум.

И все же хотя он многое в этом сне и не понял, но каким-то образом только что увиденное укрепило его решимость. Он испытывал прилив нелепого оптимизма, как будто все, что он задумал, обязательно получится, невзирая на любые препятствия.

Над ним нависла чья-то тень.

— Капитан, ты что-то неважно выглядишь. С тобой все в порядке? Джап… Страйк постарался сконцентрироваться.

— Все отлично, сержант. — Он встал. — Все готовы?

— Более или менее.

Элфрей уже сделал перекличку своей половины отряда и теперь следил за погрузкой лошадей. Страйк и Джап направились к нему.

По пути Страйк спросил:

— Вчера вечером кто-нибудь курил порошок?

— Мне о таком ничего не известно. Да никто бы и не стал без разрешения. Почему ты спрашиваешь?

— Да так… без особых причин.

Джап странно посмотрел на него, но сказать ничего не успел — они уже подошли к Элфрею.

Тот затягивал подпруги. Сделав последний закрепляющий рывок, он произнес:

— Ну вот и все. Мы готовы.

— Помни, что я говорил, — сказал Страйк. — Не вступай в контакт с кентаврами, если не будешь уверен, что это безопасно.

— Я запомню.

— У вас есть все необходимое?

— Думаю, да. Будем ждать вас у Калипарра.

— Через шесть дней самое большее.

Страйк протянул руку. Они обменялись воинским рукопожатием, держа друг друга за запястья.

— Удачи, Элфрей!

— Тебе тоже, Страйк! — Врач кивнул дворфу. — И тебе, Джап.

— Удачи, Элфрей!

Штандарт дружины был воткнут в землю рядом с конем Элфрея.

— Я привык отвечать за знамя, — сказал врач. — Ты не возражаешь, Страйк?

— Конечно, нет. Возьми его.

Элфрей вскочил в седло и выдернул древко из земли. Когда он поднял знамя в воздух, его солдаты оседлали лошадей.

Страйк, Джап и оставшиеся рядовые молча наблюдали, как маленькая колонна удаляется на запад.

— А мы куда? — поинтересовался Джап.

— Прочешем местность на восток отсюда, — решил Страйк. — Пусть седлают коней.

Джап занялся организационными делами. Страйк запрягал собственного коня. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Чтобы прийти в чувство, несколько раз глубоко вдохнул.

Глядя на поредевшие ряды своих воинов, он размышлял над странной решимостью и оптимизмом, которые оставил после себя сон. Страйк был совершенно уверен, что они действуют правильно. В то же время он не мог отделаться от гнетущего чувства, что, возможно, они больше никогда не увидят Элфрея и его солдат. Ведя в поводу коня, подошел Джап:

— Все готово.

— Отлично, сержант. Ну что ж, посмотрим. Может, нам и удастся разыскать Коиллу и Хас-кера!

Привязав руку Коиллы к седлу Аулэя, они заставили пленницу идти пешком. Ее скакуна вел Блаан. Лекманн ехал впереди, задавая скорость, довольно высокую.

Имена людей Коилла узнала, прислушиваясь к их разговору. Поняла она еще и то, что до ее самочувствия никому из них нет дела. Дальше глотка воды, предлагаемого лишь изредка и неохотно, дело не шло. И даже это они делали лишь с одной целью: сохранить собственность, которую намерены были продать в Хеклоу.

Время от времени они обменивались короткими фразами, зачастую шепотом, так что Коилла не слышала. Порой косились на нее. Аулэй вообще смотрел так, будто готов убить на месте.

Коилла была в хорошей форме, к тому же она привыкла к долгим переходам, однако скорость, которую они задали, была чистым наказанием. Так что, когда на пути попался ручей и Сифилисная Морда по имени Лекманн объявил привал, ей потребовалась вся выдержка, чтобы не выдать свое облегчение. Она рухнула на землю, задыхаясь. Все тело ныло.

Наученный горьким опытом и потому вдвойне настороженный, Аулэй, чье ухо Коилла слегка укоротила, привязал ее лошадь. Капрал не заметила, что у нее за спиной он единственным здоровым глазом заговорщицки подмигнул Лекманну. Потом приказал Коилле сесть рядом с деревом и привязал ее к стволу. Покончив с этим, троица уселась отдыхать.

— Далеко еще до Хеклоу? — обратился Аулэй к Лекманну.

— Думаю, через пару дней будем там.

— По мне чем быстрее, тем лучше.

— Мне тоже скучно, Мика, — внес свою лепту Здоровенный Глупец по имени Блаан.

Аулэй, ковыряя пальцем в кое-как забинтованном ухе, указал на Коиллу.

— Может, немного развлечемся с нею? — Вытащив нож, он приготовился к метанию. — Давно мы не тренировались. — В упор глядя на Коиллу, он прицелился.

Блаан идиотски заржал.

— Оставь, — угрожающе буркнул Лекманн. Аулэй не обратил на него внимания.

— Ну-ка, сука, лови! — крикнул он и метнул нож.

Коилла застыла. Острие вонзилось в землю у самой ее ноги.

— Прекрати! — проревел Лекманн. — За поврежденный товар хорошую цену не получишь. — Он бросил Аулэю флягу: — Сходи-ка лучше набери воды.

Ворча, Аулэй прихватил еще две фляги, собственную и Блаана, и отправился к ручью.

Лекманн потянулся и надвинул шляпу на глаза. Блаан положил голову на скатанное одеяло, отвернувшись от Коиллы.

Она наблюдала за ними. Ее взгляд метнулся к ножу. О нем бандиты, похоже, забыли. Не составит особого труда дотянуться до него. Осторожно, стараясь не издать ни звука, она сделала движение ногой в сторону ножа.

Вернулся Аулэй с флягами. Замерев, она опустила голову и притворилась дремлющей.

Одноглазый смотрел на нее.

— Ну и невезучие же мы! — посетовал он. — Застряли здесь с бабой, казалось бы — развлекайся не хочу… А она не человек!

Лекманн фыркнул:

— Все равно удивляюсь, почему ты ее не попробовал. Или у тебя пар вышел? Аулэй скорчил гримасу отвращения:

— Я скорее займусь этим со свиньей. Коилла открыла глаза.

— Наши взгляды сходятся, — заверила она его.

— Е…ал я тебя, — окрысился Одноглазый.

— Я не свинья, разве ты забыл?

— Ценный ты товар или нет, я все равно навешаю тебе всласть!

— Сначала развяжи меня. Устроим состязание. Мне приятно будет слегка повредить штуковину, что болтается у тебя между ног.

— Трепотня! Чем ты это сделаешь, сука?

— Да вот этим! — Коилла сверкнула зубами. — Ты ведь уже знаешь, какие они острые.

Аулэй непроизвольно схватился за остатки уха. Его глаза сверкнули яростью. Лекманн ухмыльнулся.

— А может, она врет насчет того, что ее банда пошла в Хеклоу? — произнес Аулэй. — Откуда мы знаем?

— Не заводи опять эту волынку, Гривер, — раздраженно отвечал Лекманн. Он обратился к Коилле: — Ты ведь не врешь, милочка? Нет, ты бы не осмелилась.

Капрал сохранила невозмутимость, удовлетворившись саркастическим взглядом.

Порывшись в кармане куртки, Лекманн извлек пару игральных костей.

— Давайте успокоимся и проведем часик-другой, развлекаясь вот этим, — он погремел костями в кулаке.

Аулэй подошел ближе. Блаан тоже присоединился к ним. Вскоре охотники за удачей целиком ушли в шумную игру и забыли о Коилле.

Она сосредоточилась на ноже. Медленно, не сводя с шумной троицы глаз, тянулась и тянулась ногой к оружию.

В конце концов ей удалось коснуться лезвия носком. Пришлось долго и напряженно тянуться ногой, чтобы зацепить его. Коилла резко дернула ногой. Нож оказался ближе. Потребовалось произвести еще несколько очень трудных акробатических этюдов, прежде чем удалось притянуть его достаточно близко, чтобы можно было схватить рукой.

Её привязали к дереву веревкой, и руки были прикручены к телу, однако некоторый — совсем небольшой — промежуток все-таки был, и как раз достаточный, чтобы дотянуться до оружия пальцами. Очень осторожно она подтолкнула нож к ладони, ухватила оружие и наконец прижала лезвие к веревке.

Охотники за удачей продолжали играть.

Как можно быстрее двигая ножом, Коилла постепенно перерезала веревку.

Наконец последние нити лопнули, и капрал освободилась.

Люди все продолжали кидать кости и вопить друг на друга. О ней они совершенно забыли. Медленно, на корточках, сжимая в руке нож, она двинулась к своему коню. Тот тоже стоял у бандитов за спиной.

Достигнув коня, Коилла забеспокоилась, что животное заржет или издаст какой-нибудь другой звук, который встревожит охотников за удачей. Она осторожно похлопывала коня по боку и тихонько нашептывала ему ласковые слова. А потом, вставив ногу в стремя, молниеносно взлетела в седло.

Седло выскользнуло из-под нее. Она упала на землю. Нож вылетел из руки. Испуганная лошадь встала на дыбы.

Раздался взрыв хохота. Подняв глаза, Коилла увидела, как бандиты, лопаясь от дикого веселья, хватаются за животы. Лекманн, держа в руках меч, подошел и носком сапога отшвырнул нож подальше.

Только теперь Коилла заметила, что седельные ремни перерезаны.

— Здесь, в полях, приходится развлекаться подручными средствами, — заметил Лекманн.

— Ты только глянь на ее лицо! — издевательски хрюкнул Аулэй.

Блаан, хватаясь руками за массивное брюхо, от хохота раскачивался из стороны в сторону. По толстым щекам стекали слезы.

Внезапно что-то привлекло его внимание. Он прекратил ржать. И, глядя прямо перед собой, произнес:

— Эй, смотрите-ка.

К ним приближался всадник на снежно-белом жеребце.

8

Когда он приблизился, стало ясно, что это человек.

— Кто это может быть такой, черт побери? — поскреб в подбородке Лекманн.

Двое других бандитов, с побледневшими лицами, лишь пожали плечами. Лекманн, опустившись на землю рядом с Коиллой, связал ей за спиной руки.

Несмотря на то что всадник ехал верхом, было видно, что он высок. Держался он прямо, и тело у него было не столько мускулистое, сколько жилистое. Каштановые волосы всадника доходили до плеч, и он носил аккуратную бороду. Одежду его составляли куртка орехового цвета, расшитая серебром, коричневые бриджи и высокие черные сапоги. Костюм завершался темно-синим плащом. Оружия, по всей видимости, у всадника не было.

Натянув поводья, он остановил жеребца прямо перед охотниками за удачей. Ни о чем не спрашивая, спешился. Двигался он легко и уверенно и улыбался.

— Кто ты такой? — нахмурился Лекманн. — Что тебе надо?

Не переставая улыбаться, странный человек бросил моментальный взгляд на Коиллу, потом опять посмотрел на Лекманна.

— Меня зовут Серафим, — неторопливо и звучно ответил он, — а все, что мне нужно, это вода. — Он кивнул в сторону ручья.

Его возраст было трудно определить. Голубые глаза, нос с легкой горбинкой, красиво вылепленный рот… Серафим был красив трудно поддающейся описанию красотой. И все же присутствовало в нем что-то, непроизвольно заставлявшее считаться с ним, а во всех манерах было что-то повелевающее.

Лекманн быстро глянул на Блаана и Аулэя:

— Осторожно, он может быть не один.

— Я один, — сказал гость.

— Времена сейчас неспокойные, Серафим, или как ты там себя называешь, — сказал Лекманн, — и бродить без небольшой армии значит нарываться на неприятности.

— Так почему же вы это делаете?

— Нас трое, и мы можем постоять за себя.

— Не сомневаюсь. Но я никому не угрожаю, и никто не угрожает мне. И потом, разве вас не четверо? — он выразительно посмотрел на Коиллу.

— Она просто с нами, — объяснил Аулэй. — Она не одна из нас.

Человек не ответил. По выражению его лица по-прежнему ничего нельзя было понять.

— Не видел ли ты поблизости других, похожих на нее? — спросил Аулэй.

— Нет.

Коилла изучала вновь прибывшего.

«У него глаза умного и проницательного человека, — подумала она. — Он умнее, чем хочет показаться».

Но как он может ей помочь, она не видела.

Конь чужака подошел к ручью, опустил голову и начал пить. Никто ему не мешал.

— Как я уже сказал, в наше время опасно в одиночку приближаться к незнакомым людям, — произнес Лекманн.

— Честно говоря, я увидел вас лишь в самую последнюю минуту, — признался Серафим.

— Разгуливать с закрытыми глазами тоже не слишком разумно.

— Я часто задумываюсь. Живу внутри собственной головы.

— Хороший способ ее потерять, — заметил Аулэй.

— Ты за Уни или за Поли? — брякнул Блаан.

— Ни за тех, ни за других, — отвечал Серафим. — А вы?

— То же самое, — сказал Лекманн.

— Приятная новость. Я уже устал наступать на яйца. Случайно выскользнувшее слово, если сказать его в неподходящей компании, может создать большую проблему.

«Интересно, — подумала Коилла, — в какой компании, по его мнению, он находится сейчас?»

— Так ты безбожник? — спросил Аулэй.

— Я этого не говорил.

— Я подумал, коли ты разгуливаешь невооруженный, то, должно быть, полагаешься на какие-нибудь высшие силы, — с явным намерением поддеть заметил Аулэй.

— Мое ремесло не требует оружия.

— И что это за ремесло? — осведомился Лекманн.

Серафим слегка расправил плащ и театрально склонил голову:

— Я путешествующий бард. Рассказчик историй. Мастер слова.

Выразительная ухмылка Аулэя стала наглядным выражением невысокого мнения всей компании о профессии гостя.

Коилла окончательно решила, что вряд ли от него следует ждать помощи.

— А вы, доблестные рыцари… Чем вы живете в этом мире?

— Мы предоставляем частные услуги военного характера, — величественно отвечал Лекманн.

— А в качестве побочного занятия уничтожаем паразитов, — добавил Аулэй, холодно посмотрев на Коиллу.

Серафим, все с той же неподвижной улыбкой, кивнул, но ничего не сказал.

Лекманн усмехнулся:

— Со всеми этими войнами и междоусобицами твой бизнес, наверное, не слишком процветает.

— Совсем напротив, неспокойные времена мне подходят, — Серафим обратил внимание на их недоверчивые взгляды. — Когда все вокруг плохо, людям хочется забыть о сегодняшних неприятностях.

— В таком случае ты, должно быть, процветаешь, — ядовито произнес Аулэй.

Коилла решила, что странник или дурак, или слишком доверчив. Добром такое не кончится.

— Мое богатство нельзя взвесить или подсчитать, как золото.

Фраза озадачила Блаана.

— Это как?

— Разве можно оценить солнце, луну, звезды? Ветер, который дует вам в лицо, песню птицы? Или эту воду?

— Медовые слова… поэта, — в тоне Лекманна прозвучало отвращение. — Если твое богатство составляет Марас-Дантия, то у тебя гнилой товар.

— В этих словах есть истина, — согласился Серафим. — Сейчас наш мир не таков, каким был прежде, и положение ухудшается.

Аулэй ответил с долей сарказма:

— Ты к тому, что завтракаешь солнцем, ужинаешь звездами, а обедаешь ветром? Небогато — за все твои труды!

Блаан глупо ухмыльнулся.

— За мои труды слушатели дают мне еду, питье, кров, — ответил гость. — Иногда кто-нибудь даст монету. Или даже расскажет свою собственную историю. Может, у вас есть такая история?.. Я послушаю, а потом буду рассказывать другим.

— Разумеется, нет, — презрительно фыркнул Лекманн. — Наши истории вряд ли будут тебе интересны.

— Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Всякая человеческая история по-своему ценна.

— Нашу ты не услышишь. Куда направляешься?

— Никуда конкретно.

— И выехал, наверное, тоже не из конкретного места?

— Выехал я из Хеклоу.

— Так ведь нам-то как раз туда! — воскликнул Блаан.

— Закрой рот! — бросил Лекманн. Он улыбнулся Серафиму фальшивой улыбкой. — А что… э-э… А как нынче дела в Хеклоу?

— Как и везде. Хаос и гораздо меньше терпимости, чем раньше. Город превращается в пристанище подонков. Кишмя кишат уголовники, работорговцы и прочие в том же роде.

Коилле показалось, что странный человек сделал едва заметное ударение на слове «работорговцы». Но она не была уверена.

— И не говори, — ответил Лекманн, изображая равнодушие.

— Совет и Стража пытаются контролировать ситуацию, но магия там столь же непредсказуема, сколь и в других местах. Это затрудняет им задачу.

— Да уж наверное… Серафим повернулся к Коилле:

— А что ты, друг из древней расы, думаешь по поводу посещения места, пользующегося такой дурной славой?

— Для начала неплохо бы иметь выбор, — ответила Росомаха.

— Ей нечего сказать на эту тему! — поторопился вмешаться Лекманн. — К тому же она орк, так что сумеет о себе позаботиться.

— Главное, верьте им, — пробормотала Коилла. Рассказчик историй пригляделся к заматерелым, злобным лицам охотников за удачей.

— Я просто наберу воды и отправлюсь своей дорогой.

— Тебе придется заплатить, — решил Лекманн.

— Я не знал, что этот ручей кому-то принадлежит.

— Сейчас он принадлежит нам. Девять десятых собственности.

— Я же говорил, у меня ничего нет.

— Ты рассказываешь истории, вот и расскажи одну. Если нам понравится, ты присоединишься к своему коню и напьешься.

— А если не понравится? Лекманн пожал плечами.

— Ну что ж, истории — моя валюта. Почему бы и нет?

— Только не рассказывай какой-нибудь бред, предназначенный для запугивания идиотов, — пробурчал Аулэй. — Вроде этих песен, которые распевают феи, про троллей, пожирающих детей, или про дела чудища Слуфа. Вы, словоплеты, все одинаковы.

— Нет, я хотел рассказать о другом.

— О чем же?

— Вы говорили об Уни. Я подумал, что могу рассказать вам одну из их легенд.

— О, только не это! Только не религиозную ерунду.

— То да, то нет!.. Вы хотите слушать или не хотите?

— Ладно, давай, — вздохнул Лекманн. — Хотя надеюсь, в горле у тебя не слишком пересохло от жажды.

— Как и большинство людей, вы считаете Уни узколобыми, ограниченными фанатиками.

— Да уж как пить дать, считаем.

— И когда дело касается большинства из них, не ошибаетесь. Среди них ужасающее количество зилотов. И все же такие не все. Некоторые даже способны увидеть забавную сторону собственных убеждений.

— Что-то не верится.

— И все же это так. Если отбросить веру, вцепившуюся в них мертвой хваткой, они такие же простые, обыкновенные люди, как вы или я. И это проявляется в историях, которые они иной раз рассказывают. Прошу обратить внимание, что эти истории они рассказывают тайно. Потом люди пересказывают их друг другу, и некоторые доходят до меня.

— Так ты начнешь когда-нибудь?

— Вы знаете, во что верят Уни? Хотя бы в общих чертах?

— Немного представляем.

— В таком случае, вам, наверное, известно, что сказано в их священных книгах. Там рассказывается, что Бог положил начало человеческому роду, создав одного мужчину, Адемниуса, и одну женщину, Эвелин.

Аулэй ухмыльнулся:

— Мне бы одной не хватило.

— Да знаем мы это все, — нетерпеливо произнес Лекманн. — Думаешь, перед тобой невежи? Серафим проигнорировал их замечания.

— У ни верят, что в первые дни после творения Бог говорил непосредственно с Адемниусом. Он объяснял ему свои замыслы, рассказывал, какие надежды возлагает на созданную Им жизнь. Итак, однажды Бог пришел к Адемниусу и сказал: «У меня есть для тебя две хорошие новости и одна плохая. Что бы ты хотел услышать в первую очередь?» — «Сначала я хотел бы узнать хорошие новости, Господи», — отвечал Адемниус. «Ну что ж, — согласился Бог, — пожалуйста. Первая хорошая новость заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган. Называется мозгом. С его помощью ты сможешь думать, учиться и делать всякие умные вещи». — «Спасибо Тебе, Господи», — поблагодарил Адемниус. «Вторая хорошая новость, — продолжал Господь, — заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган под названием пенис».

Охотники за удачей принялись ухмыляться. Аулэй пихнул Блаана в толстый бок.

— «С его помощью ты будешь сам получать удовольствие и доставлять его Эвелин, — продолжал Бог, — и вы будете делать детей, которые заселят этот замечательный мир, что Я для вас создал». — «Прекрасные новости, — отвечал Адемниус. — А какая плохая новость?» — «Ты не сможешь использовать и то и другое одновременно», — отвечал Бог.

Последовало несколько мгновений молчания, в течение которых до охотников за удачей доходил смысл, после чего они разразились грубым хохотом. Хотя Коилле показалось, что до Блаана так и не дошло.

— Это не столько история, сколько небольшая шутка, — сказал Серафим. — Но я рад, что она заслужила ваше одобрение.

— История отличная, — согласился Лекманн. — И главное, правдивая.

— Я уже упоминал, что в таком случае принято вознаграждать рассказчика мелкой монетой или как-то иначе выражать свою благодарность.