Время меча

Настал черед прощания с Йолленгелом. Оно обошлось без лишних слов, на которые к тому же не было времени. Люди по очереди крепко пожали эльфу руку; Элина в очередной раз напомнила о своей рукописи, благодаря которой память о древнем народе не исчезнет — а теперь она допишет и последнюю главу, в которой будет описан подвиг последнего эльфа. Йолленгел грустно улыбнулся, еще раз обвел всех взглядом, а затем быстро повернулся и скрылся во мраке дома.

Шар уже совершенно наполнился и выглядел тугим и надутым; все же Артен, на всякий случай, дожег топливо до конца. Беглецы поспешно заняли места в кабине; вчетвером здесь было просторнее, хотя книги Артена мешались под ногами. Пол кабины подрагивал; шар стремился в небо. Принц и граф перерезали веревки, привязывавшие корзину к балюстраде, металл контейнера проскрежетал по каменным перилам, и шар, поднявшись над балконом, торжественно поплыл ввысь.

Лишь теперь стало ясно, что шар получился не таким совершенным, каким представлялся своим создателям — напротив, он вышел довольно-таки кособоким, и корзина кренилась в воздухе. Но это уже были мелочи, недостойные внимания. Несмотря на все печальные обстоятельства, сопутствовавшие бегству, в первую минуту новоявленных аэронавтов охватило чувство восторга, которое человек, никогда не летавший, может испытать разве что во сне. Особенно счастлив был принц — ведь это он придумал (ну и что, что позже зурбестанцев) и спроектировал этот шар!

— Господа, — торжественно провозгласил Артен, — за тысячи лет мы — первые люди, поднявшиеся в воздух, и притом без всякой магии. Примите мои поздравления!

— Ну вы еще провозгласите небеса собственностью Тирлондской короны! — не удержался Редрих.

Однако граф первый обратил внимание, что шар движется слишком уж торжественно: он медленно поднялся над уровнем крыш и завис там, еле заметно дрейфуя в западном направлении.

— Принц, я не специалист по полетам, но, по-моему, такими темпами нам никак не перебраться через горы, — озабоченно заметил Айзендорг.

Артен, с недоумением оглянувшись по сторонам, вынужден был признать очевидное. Торжествующее выражение на его лице сменилось растерянным.

— Может, я недооценил массу оболочки и сетки… — пробормотал он.

— … или массу собственной самоуверенности, — в тон ему продолжил герцог.

— Редрих! — возмутилась Элина. — Вы что, не понимаете серьезности положения?

— Демоны! Я понял! — воскликнул Артен. — Плотность воздуха падает с высотой! Это же прямо следует из закона плавающих тел!

— Теория потом, — перебил граф. — Если я верно понял принцип, мы должны облегчить шар. Увы, принц, часть ваших книг придется выбросить.

— Нет! — воскликнул Артен, однако и сам уже понимал, что другого выхода нет. Присев на корточки, трясущимися руками он принялся копаться в узлах, выбирая, какими же книгами пожертвовать. Сделать это было непросто — ведь сами эти книги были отобраны им накануне из двух библиотек по принципу «самое-самое»…

— Быстрее, Артен, — жестко сказал граф. — Йолленгел, наверное, уже на посту.

Принц понял, что ничего не остается, кроме как довериться случаю. Не глядя, он отправил за борт один узел, потом второй. Шар быстро пошел вверх. Бумажные и пергаментные страницы кружились над городом…

— Выходит, впятером мы бы на вашем шаре никуда не улетели, — обвиняющим тоном констатировала Элина.

— Радуйтесь, что мы улетаем вчетвером, — огрызнулся принц. — Думаете, это легко — делать то, о чем и помыслить не мог никто из современников? И потом, на шар большего размера у нас не хватило бы ни материала, ни топлива…

Шар, наконец, набрал достаточную высоту, чтобы поймать ветер, и теперь довольно резво удалялся от оставшегося внизу города. Беглецы в последний раз смотрели на Нан-Цор, на его громоздкие монументальные здания, казавшиеся отсюда детскими игрушками, на грозную и величественную пирамиду, сделавшуюся не больше муравейника…

Ральтиван Зендергаст и Шииз-Салемах-ир-Рандавани стояли возле окна на четырнадцатом этаже пирамиды и смотрели на поднимавшуюся в небо перевернутую каплю. Нан-Цор еще лежал в тени, но шар уже поднялся достаточно высоко и ярко горел на солнце.

— Вот ведь упрямая девчонка, — проворчал Ральтиван. — Все-таки сбежала!

— Мы можем повернуть ветер и вернуть их, — напомнил Рандавани.

— Не стоит, — покачал головой Зендергаст. — После боя мы ведь держали их здесь главным образом ради их же собственной безопасности. Но мы не можем нянчиться с ними бесконечно. На нас лежит ответственность за весь мир, и мы должны забыть о личных симпатиях.

— А как же твой план использовать Редриха, брат? Сдается мне, что личными симпатиями там и не пахло, — усмехнулся Рандавани.

— Я отказался от этого плана. Да, я с самого начала говорил, что такими, как он, легко управлять, дергая за ниточки страстей, но… сам видишь, брат, — Зендергаст указал в окно. — Страстей там слишком много, а мудрости — слишком мало.

— А как насчет этих летающих шаров? Ты не боишься, что они станут достоянием профанов?

— Мы же не боимся парусных кораблей, — улыбнулся Ральтиван. — Ты ведь знаешь, брат, что в эпоху благого правления люди уже летали по воздуху, и это ничуть не толкало их к бунту — напротив, полеты на драконах целиком зависели от воли магов. То же будет и здесь… летающий шар зависим от ветра, а куда дуть ветру, укажем мы.

— Но со временем наша сила вновь иссякнет, — бесстрастно напомнил Рандавани.

— К тому времени у нас будут достаточно мощные светские институты, чтобы уничтожить все летающие шары, если мы сочтем это нужным.

— Ну как знаешь, брат. Раз уж после боя остальные согласились отдать наших пленников тебе, тебе и решать. И все же, до чего глупо с их стороны было подвергать себя опасностям бегства, если мы прямо говорили, что отпустим их, когда придет время! И собирались сделать это уже на следующей неделе.

— Да, большинство кундийских князей уже присягнуло нам, и наследника шаха Хурданистана вполне убедило то, что стало с дворцом его отца… Сегодня истекает срок ультиматума, предъявленного тургунайскому хану и цаньскому императору, а там дойдет черед и до Запада… Но ведь они, — Зендергаст снова указал в окно, — не знают об этом, а если бы мы им и рассказали — не поверили бы.

— Все профаны — точно малые дети, — сказал Рандавани. — Капризные, неразумные, жестокие. Но родители уже вернулись.

Подъем шара вновь замедлился, и принц, скрепя сердце, расстался с еще одной порцией книг. Оставался последний узел плюс его собственные конспекты.

— Я должен еще кое-что объяснить вам, — мрачно сказал Артен.

— Нам грозит не только жар и воздушная волна. В зурбестанских записях указано, что реакция трансмутации порождает невидимые и неосязаемые лучи смерти. Звучит, конечно, глупо и больше похоже на страшилку для неграмотных, чем на описание научного факта… но последняя запись в книге, повествующая о неудачном эксперименте, гласит, что двое, находившиеся поблизости от пещеры маннорат сол, умерли мучительной смертью через несколько часов после испытания. С остальными, однако, ничего не случилось — видимо, лучи смерти слабеют, проходя сквозь плотные преграды. И с расстоянием тоже — будь это не так, солнце и звезды убили бы все живое. Я полагаю, горы полностью защитят нас. Но не стоит пренебрегать и дополнительной защитой стенок этой кабины. Как только перевалим через горы, надо будет сесть на пол и не высовываться.

— Это все, или у вас в запасе еще сюрпризы? — осведомился граф.

— Больше нет. Я не хотел беспокоить вас раньше времени, ибо изменить мы тут все равно ничего не можем.

У Артена вдруг неприятно и болезненно щелкнуло в ушах. С озабоченным видом он потрогал собственное ухо.

— Что-то похожее бывает, когда ныряешь на большую глубину, — просветила его Элина. Она поняла, что его беспокоит, ибо сама чувствовала то же самое.

— Ясно, — догадался принц. — Вода более плотная, чем воздух, а воздух здесь менее плотный, чем внизу.

— А мы все еще не добрались до уровня гребня, — напомнил граф. — Боюсь, что и последние книги…

— Позже, — угрюмо ответил Артен. — Если мы поднимемся выше сейчас, шар быстрее остынет.

Они действительно чувствовали, что воздух вокруг стал заметно холоднее; чего они не чувствовали, так это ветра, ибо двигались с его скоростью — и теперь, когда земля осталась далеко внизу, им казалось, что они висят в воздухе почти неподвижно. Однако достаточно было взглянуть на приближавшуюся с запада стену гор, чтобы развеять эту иллюзию. Нечасто человеку эпохи меча случалось двигаться столь стремительно. Разве что самая быстроногая лошадь, мчащаяся во весь опор, могла бы тягаться с ними — если бы, конечно, лошади умели скакать по воздуху.

Артен начал выкидывать книги по одной — он еще надеялся сохранить хоть что-то. Но в конце концов, видя, что траектория шара все равно неизбежно упирается в горный склон, с обреченным видом выбросил все. Шар ненадолго поднялся над гребнем, но тут же снова начал снижаться.

— У нас есть еще золото! — вспомнила Элина. — Почти тысяча в тургунайских монетах.

— Там не будет и пары фунтов, а деньги нам еще пригодятся, — засомневался граф.

— Каждый фунт важен. Мертвым деньги не нужны. За борт! — распорядился Артен.

Россыпь золотых монет прощально сверкнула на солнце. Но если это и помогло, то лишь чуть-чуть. Шар остывал и продолжал медленно, но верно терять высоту. Склон кольцевой гряды быстро приближался.

Граф торопливо рылся в вещах, ища, что еще выкинуть. Теплую одежду? Скудный запас сухарей? Без того и другого в безлюдных горах их ждет гибель… А это что?

Граф распрямился, держа в руках плотную пачку мелко исписанных листов. Фунта два она весила.

— Не трогайте! — принц злобно рванул бумагу у него из рук. — Это последнее, что осталось от знаний Зурбестана!

— Мертвым знания не нужны, — скопировал его Айзендорг.

— В конце концов, у Элины рукопись не меньше! — воскликнул Артен. — Пусть выкинет ее!

— Как вам не стыдно! — возмутилась графиня. — Ведь это все, что осталось от Йолленгела и всей расы эльфов!

— Я ценю жертву Йолленгела, но неужели вы думаете, что какие-то древние баллады и обычаи ценнее, чем уникальные знания по физике, механике и математике?! — Артен тянул свои конспекты на себя. — А эльф все равно уже ничего не узнает!

— Мы обязаны Йолленгелу и исполним данное ему обещание, — холодно сообщил граф. — Сожалею, принц, но я вынужден применить силу.

Артен обреченно разжал руки, поняв, что сопротивление бесполезно. Испещренные чертежами, описаниями и формулами листы веером разлетелись в воздухе. В глазах у принца стояли слезы.

Однако это уже ничего не решало. Их несло прямо на каменный склон, покрытый снегом и льдом, и до столкновения оставалось не больше минуты…

И вдруг шар резво пошел вверх. Ветер, стремительно набегая на склон горы (не слишком крутой в этом месте), отражался от него кверху; именно этот поток и подхватил шар, перенося его через гребень кольцевой гряды.

«Элина… « — прозвучал вдруг голос в голове у графини.

«Йолленгел? « — удивилась она, в то же мгновение понимая, что удивляться нечему: ведь они оба владели магией и находились недалеко друг от друга, а сила нервного напряжения вполне компенсировала отсутствие пряди волос… Тут же она упрекнула себя, что не подумала о пряди раньше — тогда с эльфом можно было бы установить надежную связь, а не определять время счетом вслух. Впрочем, Йолленгел, как видно, сам решил эту проблему.

«Я готов, — сообщил он. — У вас все в порядке? « Шар летел совсем низко над заснеженным гребнем и как раз в этот момент все же зацепился днищем кабины за обледенелый валун. Кабина резко завалилась набок; Артен вскрикнул. Все пассажиры крепко держались за веревки, соединявшие шар с корзиной, и это спасло их; однако вещи не были закреплены, и какие-то из них выбросило на снег. Потеряв таким образом часть веса, шар снова пошел ввысь.

«Что случилось? « — эльф почувствовал ее испуг.

Взгляд Элины метнулся по кабине, и она увидела, что ее котомка — а значит, и рукопись — на месте.

«Все нормально, — ответила она с облегчением. — Мы пересекаем гряду. »

«Скажите, когда будете в безопасности».

«Хорошо, — это были последние секунды его жизни, и ей отчаянно хотелось сказать ему что-то еще, что-то, несказанное ранее… — Йолленгел, я… мы все… « «Не надо, — оборвал ее эльф. — Просто скажите, когда будет пора. « Граф обратил внимание на странное выражение лица дочери — она даже шевелила губами — и спросил ее об этом.

— У меня магический контакт с Йолленгелом, — пояснила она.

— Хорошо, — кивнул граф, не удивившись. — Артен отдаст команду.

Под ними в это время распахнулась пропасть. С внешней стороны окружавшие Зурбестан горы были практически отвесными. Здесь, с подветренной стороны, образовалась область более разреженного воздуха, и шар быстро пошел вниз.

— Все — на пол, — скомандовал принц. — Теперь, Элина.

«Пора, Йолленгел. « «Понял. Прощайте, Элина. Прощайте, все. « Графиня не знала, как это будет, но предполагала грохот, яркий свет, проникающий даже сквозь сомкнутые веки… Однако ничего не было. Шар продолжал снижаться, одновременно дрейфуя прочь от стены гор. Они, впрочем, не видели этого, ибо сидели, скрючившись, на полу кабины, упираясь коленями друг в друга.

— Что, уже? — спросил недоверчиво Редрих, открывая глаза.

— Непохоже… — пробормотал Артен.

«Элина? « — в голосе эльфа звучало удивление.

«Йолленгел, вы живы?! « «Я сделал все правильно… Все, как учил меня меня Артен. Все стрелки в нужных положениях… Но эта штука не сработала. « Элина сообщила эту новость остальным. Меж тем шар, проскочив область пониженного давления, по прихоти воздушных потоков вновь двигался вверх.

— Что, принц, в ваши расчеты опять вкралась маленькая ошибочка? — Редрих, усмехаясь, поднялся с пола и посмотрел в сторону Зурбестана.

«Вы ведь не думаете, что я не сдержал слово? Я сделал все, как надо. Красная ручка… Она просто не сработала, понимаете? « Удивление в голосе Йолленгела постепенно сменялось радостью. Он был искренен накануне, когда говорил, что устал от жизни и не видит в ней проку. И, наверное, через полчаса те же мрачные мысли вернулись бы к нему снова. Но сейчас, когда смерть была так близко, на расстоянии протянутой к рубильнику руки — сейчас он был счастлив, что смог избежать ее.

Солнечный свет озарил оболочку шара, доселе остававшуюся в тени гор, и принц понял, что шар, словно утопающий на поверхность воды, в последний раз поднялся на уровень гребня.

— Редрих, на пол! — крикнул он, одновременно со всей силы дергая веревку клапана, выпускавшего теплый воздух.

«Вы понимаете? Она не срабо… « Ослепительный свет залил небо и землю.

Над Зурбестаном взошло рукотворное солнце.

Все было, как и думала Элина: сияние, проникающее даже сквозь веки, позже — чудовищный гром… Правда, грома они не услышали. Они лишь ощутили болезненный удар по ушам, после которого все звуки исчезли.

Артен сумел-таки выпустить веревку клапана не слишком поздно, и шар, хотя и быстро терял высоту, но все же не падал камнем вниз. Основной удар взрывной волны приняли на себя горы, отразившие ее вверх; но все же кое-какие турбулентные потоки перехлестнулись через гребень. Могучая сила обрушилась на шар, швырнула вниз и в сторону, завертела, перекручивая веревки… Оболочка не выдержала, разошлось сразу несколько швов. Шар неминуемо грянулся бы о камни, но тут снизу пришла другая волна — отголосок первой, отразившийся от земли — затормозила падение и бросила гибнущий воздушный корабль в узкую долину, где он ударился о склон горы — в этом месте крутой, но ниже более пологий. По этому склону, поросшему травой, кабина в конце концов и съехала вниз, и разорванная оболочка плавно накрыла ее.

Прошло, наверное, не так уж мало времени, прежде чем осевшая оболочка вновь зашевелилась, и из-под нее на четвереньках выползла Элина. За ней выбрался ее отец.

Глухота уже прошла; еще в кабине они успели обменяться впечатлениями о собственном самочувствии («Бывало и лучше, но в целом нормально», как сказал граф; то же было применимо и к Элине), и теперь их интересовала судьба остальных.

— Если их выбросило из кабины, вряд ли кто-то остался в живых, — сказал Айзендорг. — Хотя… — он посмотрел вверх по склону, — вон кто-то спускается. Кажется, Артен.

Это действительно был принц. Он хромал и как-то неестественно держал левую руку, но шел сам.

— Кажется, посадка была не слишком удачной, — сообщил он, подходя. — Но есть целых два позитивных результата. Мы живы. А они нет. Жаль, я не сразу понял, что реакции требуется какое-то время, чтобы выйти на критический уровень…

— Дайте-ка я посмотрю вашу руку, — сказал граф. — … Ничего страшного, простой вывих. Потерпите секунду.

— Ай!!!

— Вот и все.

— Вы не видели Редриха? — спросила Элина.

— Его, должно быть, выкинуло еще раньше, — равнодушно ответил принц.

— Вряд ли он жив.

— Отец только что говорил то же самое про вас, — возразила графиня и направилась вверх по склону. Мужчинам ничего не оставалось, как последовать за ней. Попутно они, впрочем, осматривались по сторонам в поисках выпавших из кабины вещей; им удалось подобрать меховую куртку, флягу с водой, котомку графа, затем и котомку Элины (графиня была счастлива обнаружить рукопись невредимой)…

— Посмотрите-ка туда! — воскликнул вдруг Артен.

С этого места открывался хороший вид на горную стену вокруг Зурбестана. Теперь над этой стеной висело огромное черное грибовидное облако, а вокруг него в небе расплывались очертания еще более гигантского кольца.

— М-да, — сказал граф. — Однажды я видел извержение вулкана, но то, что сделали мы, кажется, еще страшнее.

— Человек сильнее природы! — гордо констатировал принц.

— Смотрите! — Элина указывала в другую сторону. Выше по склону в неглубокой ложбинке лежал Редрих.

Он лежал вниз лицом неподвижно, и вначале им и впрямь показалось, что он мертв. Но когда Элина присела рядом с ним и коснулась его плеча, он вдруг резко перевернулся и сел, упираясь руками в землю. Лицо его было ярко-розовым, как у человека, с непривычки долгое время проведшего на жарком солнце.

— А? Кто здесь? — хрипло спросил он.

— Редрих, это же я, — мягко сказала Элина. Двое других стояли рядом.

— Вы? Вы живы? — он схватил ее руку, лежавшую на его плече. — Почему так темно? Мы свалились в какую-то яму?

Элина испуганно переглянулась с остальными. Артен тоже опустился на корточки и несколько раз провел рукой перед лицом герцога. Глазные яблоки с сжавшимися в точку зрачками даже не шевельнулись.

— Здесь не темно, Редрих, — сказал принц.

— Я… я не вижу? — понял герцог. Никто ему не ответил. — Но, может, это сейчас пройдет? — продолжал он. — Ведь пройдет, правда? Я ведь ничего не слышал, а теперь слышу…

— Не надо было вам смотреть на маннорат сол, — сказал принц.

— Нет… Не может быть… Судьба не может подсунуть мне еще и это!

Артен мог бы возразить, что судьба тут ни при чем, просто когда умные люди говорят — сидеть на полу, надо сидеть на полу, но понял, что его нравоучение уже бесполезно.

— Кости целы? — спросил граф. — Идти можете?

— Наверное… — Редрих поднялся. Элина хотела помочь ему, но он оттолкнул ее руку. Сколько раз ему хотелось, чтобы она хотя бы просто взяла его за руку! Но только не теперь. Чтобы она вела его, как беспомощного слепого калеку… только не это.

— Граф, — сказал он, — дайте руку.

Айзендорг помог ему спуститься вниз. Позже, пока Редрих сидел недалеко от останков шара, трое зрячих еще какое-то время обыскивали окрестности, надеясь найти другие уцелевшие вещи. В конечном итоге они недосчитались теплой куртки Элины, котомки Редриха, половины запаса сухарей и одной фляги. Все могло быть и хуже.

Элина меж тем, хотя отделалась лишь ушибами, тоже чувствовала себя так, как будто ей выжгли какой-то орган чувств. Поначалу она думала, что это последствия контузии, но затем поняла, в чем дело. За месяцы, проведенные в Зурбестане, она сама не заметила, как привыкла к высокому уровню магии. Даже несмотря на то, что она практически не пользовалась им и не старалась совершенствоваться в этой сфере, зная, что станет лишь уязвимее для магов-профессионалов — ее чувствительность росла. И вот теперь там, где некогда маячил, пусть и сквозь дымку, незримый для обычного человека мир, осталась лишь черная мертвая пустота. Замысел Артена удался полностью — последний оплот магии на свете был уничтожен.

Принц расстелил на траве карту — теперь уже воистину последний реликт Зурбестана.

— В принципе отсюда мы можем выйти на два пути, — пояснял он. — Один идет на запад и впоследствии разветвляется, приводя нас либо в пустыню Шезех-Кум — ясно, что во времена Зурбестана пустыни там не было — либо в одно из северокундийских княжеств. Другой путь круто сворачивает на юг и ведет в западные области империи Цань. И именно последний путь нам надлежит избрать. Во-первых, он короче, что при нашей скудости припасов крайне важно. Во-вторых… я не знаю природы облака, которое мы видели, но мне бы не хотелось попасть под идущий из него дождь.

— Интуиция подсказывает мне то же самое, — кивнул граф, — а воин, который не доверяет своей интуиции, не доживает до моих лет.

— Я могу предложить и научное объяснение, — заметил Артен. — В момент трансмутации (время меча не знало взрывчатых веществ и самого слова «взрыв») все в Зурбестане, включая воздух и поднятую в воздух пыль, было пронизано лучами смерти. Может быть, их действие прекратилось с исчезновением самих лучей… а может быть, они превратили в яд все, с чем соприкоснулись. По крайней мере, химический яд нередко делает ядовитым то, с чем взаимодействует. И все это ветер несет на запад. Так что чем скорее мы уберемся отсюда на юг, тем лучше.

— Никто из нас не знает цаньского, у нас нет денег, из оружия — одни ножи, а цаньцы, как я слышал, не любят чужеземцев, — перечислил граф. — И тем не менее, принц, я согласен с вами. Лучше иметь дело с врагами-людьми, чем с… этим, — он указал через плечо в сторону неба над Зурбестаном. — Впрочем, нас могут ждать и другие сюрпризы. Если помните, в момент нашего приземления земля дрожала. В горах могли сойти лавины и образоваться завалы… да и вообще, такое могло случаться неоднократно, учитывая, что этой карте больше тысячи лет. И все равно — другого выхода у нас нет.

— Тогда не будем мешкать, — подытожил Артен.

Они задержались еще ненадолго — граф решил выкроить палатку из оболочки шара, хотя, конечно, шелк был плохой заменой брезенту — а затем отправились в путь.

Редриха по-прежнему вел граф, и, конечно же, это не могло не задерживать их продвижение. В течение этих часов Артен неоднократно с раздражением думал — и чуть было не высказал вслух — что герцогу было бы гораздо лучше погибнуть, чем ослепнуть. Слыханное ли дело — пробираться по горам со слепым, и добро бы еще слепым от рождения, успевшим уже выработать определенные навыки взамен отсутствующего зрения — так ведь нет, с ослепшим только сегодня и совершенно беспомощным!

Тем не менее, они шли весь день, сделав лишь пару коротких привалов — образ черного ядовитого гриба, выросшего над Зурбестаном, придавал им сил. К вечеру путь им преградило то, чего опасался граф — по-настоящему серьезный каменный завал. Решено было остановиться на ночлег, а утром, со свежими силами, перебираться через нагромождение валунов. Взобравшись на каменный уступ, чтобы лучше осмотреть местность, граф обнаружил небольшую пещеру, которая выглядела весьма удачным местом для ночевки. Поужинав скудной порцией сухарей с несколькими глотками воды (впрочем, судя по карте, далее на маршруте им должны были встретиться ручьи и горные речки), измученные путники завалились спать.

Утром Элина проснулась первой, потому что лежать ей было неудобно. Причиной тому было отсутствие котомки под головой. Графиня с недоумением села, озираясь. Раскрытая котомка валялась в трех шагах от нее, и оттуда неряшливо торчали несколько страниц рукописи. Элина поспешно заглянула внутрь и с облегчением убедилась, что ее сокровище цело. Затем она перевела взгляд дальше и увидела Редриха, лежавшего у самого выхода из пещеры.

— Герцог, — строго произнесла она, — это ваших рук дело? (Строгость, впрочем, тут же была поглощена зевком. ) Просыпайтесь, Редрих, уже ут…

Редрих Урмаранд лежал на спине, и первый луч пробившегося в пещеру солнца отражался в его распахнутых слепых глазах. Пальцы правой руки крепко сжимали рукоять ножа, вонзенного точно в сердце. Редрих был хорошим бойцом и не промахнулся даже вслепую.

— Папа, Артен! — крикнула Элина. — Вставайте!

Левая рука герцога прижимала к полу лист из рукописи Элины. Когда граф поднял эту руку, чтобы взять бумагу, то увидел короткий надрез на запястье. Свое последнее послание Редрих писал пальцем, смачиваемым в собственной крови; был ли в том преднамеренный символизм, или ему просто не удалось найти грифель? Удивительно даже и то, что он сумел на ощупь отыскать котомку графини и бумагу внутри, никого при этом не разбудив… Крупные бурые каракули сливались в короткую фразу:

Я НИКОГО НЕ ПРОСТИЛ

Трое стояли перед продолговатым холмиком, сложенным из некрупных камней.

— Бедный Редрих, — сказала Элина. — Конечно, иногда он бывал несносен, но он не заслуживал такого конца.

— Он сделал правильный выбор, — возразил Артен. — Даже если бы он каким-то чудом и добрался до Запада, что дальше? Денег у него не было, воевать он уже не мог, а его титул не стоил и гроша. Что ему оставалось, просить милостыню?

— По-моему, этому парню вообще не стоило появляться на свет, — мрачно заявил граф. — Хотя сам он и не был ни в чем особенном виноват.

Они немного помолчали.

— А Йолленгел умер счастливым, — сказала вдруг Элина.

— Что? — граф отвлекся от своих мыслей. — Ты хочешь сказать, потому, что он совершил подвиг?

— Нет, потому что думал, что избежал смерти, — просто ответила Элина.

— А когда оказалось, что это не так — он ведь ничего не успел почувствовать?

— Да, — подтвердил Артен, — это самая мгновенная смерть на свете.

— Ладно, господа, — подвел черту граф, — оставим мертвых прошлому, а нас ждет штурм завала.

В течение нескольких часов они карабкались через валуны, срываясь, обдирая до крови руки, несколько раз рискуя быть погребенными под грудой камней. Однако им все же удалось перебраться на другую сторону, где они сделали передышку.

— Знаете, кузина, — сказал Артен, неодобрительно разглядывая свои ссадины, — наше путешествие домой начинается в куда менее благоприятных условиях, чем наше путешествие сюда… и хотя я очень надеюсь, что доберусь — что все мы доберемся — до Запада живыми, ученый должен рассматривать все варианты. Так вот, я обещаю, что если с вами что-то случится, я доставлю вашу рукопись… и даже если что-то случиться с ней, я ее читал и хоть что-то помню. А все, что осталось от науки Зурбестана, ныне хранится лишь в одном месте, — он коснулся своего виска. — Это неправильно. Давайте я буду рассказывать вам все, что успел прочитать и понять. Тогда, если что-то случится со мной, вы сможете донести эти сведения до ученых. Конечно, это будут лишь жалкие обрывки обрывков, но все-таки лучше, чем ничего.

— Конечно, принц! — обрадовалась она. — Если вы еще не заметили, меня давно уже интересуют не только железки.

— Вот и отлично. Начнем прямо сейчас. Наш мир имеет форму шара диаметром примерно 8000 миль и обращается в пространстве вокруг солнца…

Принц не знал, хватит ли этих крупиц знания, чтобы положить начало превращению времени меча во время науки. И не станет ли наука лишь средством создания более разрушительных мечей… В одном он не сомневался — мир уже не будет прежним. Попытка захвата власти магами в любом случае не могла остаться без последствий. Если первое освобождение человечества от их господства сопровождалось казнями и репрессиями против них, то теперь все повторится едва ли не в большем масштабе. Ведь далеко не все они успели собраться в Нан-Цоре, многие, наверное, до сих пор толком не знают о заговоре… Но все они будут объявлены врагами и изменниками. В нынешнем поколении, конечно, репрессии коснутся лишь профессиональных магов — среди тех, кто, подобно Элине, владеет магией на дилетантском уровне, слишком много людей знатных и влиятельных, учившихся магии по традиции. Но теперь эта традиция будет искоренена, и уже через пару поколений, возможно, за одно лишь подозрение в наличии самых невинных магических навыков будут сжигать на кострах… Со светлым образом торжества разума и науки такая картина не очень-то сочеталась. Но принц надеялся на лучшее.

В тот день они прошли еще десяток миль по ущелью, а затем вновь начали подниматься в горы. Следующее утро застало их на широкой террасе, лежавшей на пути к первому из обозначенных на карте перевалов.

Элина, потягиваясь, вышла из палатки. Принц еще спал, но ее отца в палатке уже не было — как и предполагала графиня, он занимался утренней разминкой. Она составила ему компанию. Побегав по периметру террасы, сделав упражнения на гибкость и на силу, отец и дочь уселись над обрывом, вдыхая свежий утренний воздух и глядя, как разгораются на солнце белые шапки вершин. Элине вспомнился вдруг вчерашний разговор с принцем, и она подумала, что есть еще кое-какая информация, доселе хранившаяся лишь в одной голове.

— Папа, — сказала она, — ты давно уже обещал, что когда-нибудь расскажешь мне о моей матери. По-моему, сейчас самое время.

Брови Айзендорга дрогнули и чуть сдвинулись к переносице.

— Ты уверена, что хочешь это знать?

— Иначе я бы не спрашивала.

— Тебе может не понравиться то, что ты услышишь, — предупредил граф.

— Теперь я тем более не успокоюсь, пока не узнаю все! — логично заявила Элина.

— Ну хорошо… — Айзендорг вновь устремил взгляд в сторону гор. — Тогда слушай и не перебивай. Четырнадцать лет назад я воевал под знаменами герцога Кадельонского. Я был капитаном и командовал ротой наемников. Я всегда вел войну по законам чести и требовал от своих солдат дисциплины; разумеется, им причиталась их доля добычи, но все же я старался свести ущерб, причиняемый мирному населению, к минимуму.