В океанских глубинах - Подводный флот (сборник)

      Ровно через год - в 1963-м - в условиях большой секретности две атомные подводные лодки Северного флота совершают трансполярный переход на Тихоокеанский флот подо льдами Арктики.
      Первой под лед между Новой Землей и Землей Франца Иосифа уходит торпедная атомная подводная лодка К-115 под командованием капитана 1-го ранга И. Р. Дубяги. Примерно через полмесяца она прибывает на Камчатку.
      После того как эта подводная лодка на восьмые сутки вышла из-под пакового льда и всплыла в надводное положение в Чукотском море, под лед ушел второй, уже ракетоносный, атомоход К-178 под командованием капитана 1-го ранга А. П. Михайловского. В том походе принимал непосредственное участие и автор этих строк. На борту подводной лодки, кроме торпед, имелось несколько баллистических ракет надводного старта, предназначенных для стрельбы по наземным объектам. Поскольку все было впервые: и первая атомная лодка, вооруженная баллистическими ракетами, которые могут стартовать только после всплытия ее в надводное положение, и первое в истории плавание такой лодки под мощным ледовым панцирем Арктики, то нам была поставлена задача - находить во льду "дырки" (полыньи, разводья, трещины и т. п. ), в которые лодка может всплыть для пуска ракет (в случае необходимости). Маневр "вертикального всплытия" отрабатывался впервые и только мастерство командира лодки позволило нам всплыть в обнаруженной полынье с первой попытки. Всего за период движения подо льдами было осуществлено семь "приледнений" и всплытий, в том числе и у Северного полюса.
      Последнее всплытие было осуществлено перед выходом из-подо льда в Чукотском море, вблизи дрейфующей полярной станции СП-12. Пройдя Чукотское море и Берингов пролив, мы прибыли на Камчатку. Таким образом, переход двух атомоходов подо льдами Арктики был успешно завершен. Аркадий Михайловский (в последующем командующий Северным флотом, адмирал) и Иван Дубяга стали Героями Советского Союза, а члены экипажей были награждены орденами и медалями.
      В ходе плавания, кроме решения основной задачи - пересечения Северного Ледовитого океана под паковым льдом, решались и другие важные задачи по изучению условий боевого применения атомных лодок в этой неизведанной части мирового океана. Условия длительного подледного плавания если не страшные, то во всяком случае крайне опасные. Само по себе нахождение подводной лодки в течение многих суток подо льдом, толща которого составляет 5-8 метров, а местами доходит до 50 метров, - это ловушка. Если при серьезной аварии на лодке (пожар, поступление в отсеки забортной воды, выход из строя атомной энергетической установки, повышение радиоактивности и др. ) обычно единственным спасением может быть немедленное всплытие в надводное положение и организация в таком положении борьбы за живучесть, то в данной ситуации всплыть некуда и гибель неизбежна. Вероятность срочно найти "дырку" во льду близка к нулю. Эти обстоятельства вызывают у экипажа чрезвычайное психологическое напряжение, особенно когда не раз приходилось буквально пролезать в щель, когда сверху нависают мощные сталлактиты нижней части льда, а снизу подпирают горные массивы. И все это заранее не известно и практически не прогнозируемо.
      В ходе плавания исследовались рельеф дна под килем и нижняя поверхность ледового покрова (поиск "дырок"), отрабатывалось вертикальное (без хода) всплытие, изучалась возможность радиосвязи под льдами, работа навигационных систем в условиях высокоширотных сильных магнитных аномалий и ряд других специфических вопросов. Первое в истории нашего флота трансполярное подледное плавание стало бесценным опытом для последующих поколений атомных подводных лодок и проложило им дорогу.
      Прошло два года. Гонка вооружений между двумя сверхдержавами становилась все напряженней. В 1965 году появилось сообщение о том, что американская атомная подводная лодка радиолокационного дозора "Тритон" совершила кругосветное подводное плавание через три океана. Было заявлено о создании подводного ракетно-ядерного щита и безраздельном господстве в Мировом океане не только над водой, но и под водой. Появилась опасная концепция о "безответном ядерном ударе" с подводных лодок, надежно укрытых толщей льда и воды. Чтобы добиться паритета, мы вынуждены были принять вызов.
      К 1966 году наш Военно-Морской Флот пополнился значительным количеством атомных подводных лодок - торпедных, ракетоносных. Руководство страны приняло решение совершить кругосветное подводное плавание отрядом из трех атомоходов, а не одним, как это сделали американцы. Командиром отряда был назначен контр-адмирал А. И. Сорокин. Отряд был сформирован, проведена тщательная подготовка материальной части, проверены слаженность и отработка экипажей, изучены особенности подводного плавания, которые могли бы возникнуть на маршруте движения.
      2 февраля 1966 г. отряд вышел из базы Северного флота, подводные лодки погрузились и начали движение на запад от родных берегов Заполярья, для того чтобы через два месяца прийти с востока на Камчатку. Но не всем лодкам это удалось. К несчастью, на одной из них буквально перед выходом возникла серьезная неисправность атомной энергетической установки и этот атомоход не смог участвовать в походе.
      Таким образом, плавание продолжили два атомохода. Один - К-116 под командованием капитана 2-го ранга В. Т. Виноградова, вооруженный крылатыми ракетами со специальными боевыми частями, предназначенными для стрельбы по наземным целям и надводным кораблям. Второй - К-133, под командованием капитана 2-го ранга Л. Н. Столярова, вооруженный торпедами.
      Сформированный походный штаб отряда во главе с контр-адмиралом А. И. Сорокиным находился на ракетоносце.
      В состав походного штаба вошли опытные подводники: В. В. Владимиров начальник штаба, Д. Э. Эрдман - флагманский штурман, Е. Г. Батюшков флагманский связист, В. С. Веселов - флагманский инженер-механик, В. А. Каневский - представитель Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, И. В. Громов - представитель Главного политуправления СА и ВМФ.
      Обе подводные лодки шли одним маршрутом с заранее согласованной диспозицией по дистанции и глубине движения. Между обеими лодками была установлена радиосвязь на УКВ-диапазоне, а также ультразвуковая подводная связь (УЗПС). Связь осуществлялась по согласованному графику.
      Подготовка похода и его проведение велись в условиях большой секретности, чтобы не обнаружить себя в мировом океане и не дать возможности американцам и другим вероятным противникам следить за нами и тем более устраивать различного рода провокации. По этой причине маршрут похода был проложен через самые пустынные районы Мирового океана.
      Связь с берегом была организована так, что мы круглосуточно по графику могли только принимать радиосообщения, подвсплывая в перископное положение. Передача радиосообщений на берег с указанием текущих координат и состояния дел за весь поход была осуществлена всего девять раз сверхбыстродействующими сигналами, которые запеленговать достаточно трудно.
      С точки зрения обеспечения безопасности плавания и оказания подводным лодкам помощи извне, в случае крайней необходимости, у нас с американцами были разные возможности и условия.
      Поскольку на тот период Соединенные Штаты развернули свои многочисленные военно-морские базы по всему миру, то маршрут американского атомохода "Тритон" был проложен таким образом, что в случае какой-либо аварии, если бы возникла необходимость оказать ему помощь кораблями и авиацией, это можно было осуществить не более чем за сутки на любой точке маршрута. Кстати, такая необходимость действительно возникла и подводная лодка дважды всплывала в надводное положение: один раз для тушения пожара, второй - для передачи на подошедший корабль тяжело заболевшего члена экипажа, которого вылечить в корабельных условиях было невозможно.
      У нас возможности оказать такую страховку не было. Покинув Кольский полуостров и уйдя в Атлантический океан, мы полностью оторвались от своих баз и были предоставлены сами себе, уповая на надежность материальной части и собственную выучку. Но было одно серьезное обстоятельство, которое сильно беспокоило командование Военно-Морского Флота и, естественно, экипажи обоих атомоходов. По утвержденному маршруту нашего кругосветного плавания мы должны были, дойдя до Антарктиды, обогнуть Южную Америку через пролив Дрейка и выйти в Тихий океан. Всех нас тревожила сложная ледовая обстановка южнее Фолклендских островов и особенно на подходах к проливу Дрейка, где постоянно дрейфуют поля огромных айсбергов, и через эти поля нам необходимо было пройти - другого пути не было.
      Узнать более точное местоположение айсбергов на момент прохода (февраль месяц) не удалось. Подробный опрос наших китобойных флотилий картину не прояснил. Они в эти районы для китобойного промысла не доходили. Более четкую картину удалось выяснить, как ни странно, когда главный штурман нашего отряда, прекрасный знаток своего дела, капитан 1-го ранга Д. Э. Эрдман изучил вахтенные журналы и дневники адмирала И. Ф. Крузенштерна, который 160 лет тому назад прошел этим маршрутом на паруснике "Надежда". Сведения, как оказалось потом, были весьма достоверными, но маневрировать между айсбергами в подводном положении, сохраняя генеральный курс, было практически невозможно. Подныривать под айсберги невозможно, так как их глубина доходит до 800-1000 метров, а предельная глубина погружения наших атомоходов составляла только 300 метров.
      Главное средство ориентирования под водой - это гидроакустический комплекс, который может работать в режиме шумо- и эхопеленгования. Но вечное, непрекращающееся торошение айсбергов создает такой шумовой фон, что экраны приемоиндикаторов полностью засвечиваются и выделить полезный сигнал невозможно. Впечатление такое, что подводная лодка идет прямо на столкновение с айсбергом, хотя на самом деле перед ней никакого айсберга может и не быть.
      С учетом всего этого было принято решение направить в Южную Атлантику экспедиционное океанографическое судно (ЭОС) "Гавриил Сарычев" и сопровождавший его танкер "Дунай". На ЭОС были размещены, на всякий случай, запасные экипажи для каждой подводной лодки. Возглавил эту экспедицию капитан 1-го ранга В. Н. Чернавин (в последующем Главнокомандующий Военно-Морским Флотом, адмирал флота). Встреча с судами произошла в Южной Атлантике в заранее обусловленном районе. Обе подводные лодки установили связь с "Гавриилом Сарычевым" и танкером "Дунай" и в дальнейшем атомоходы К-116, следуя за первым судном, а К-133 за вторым, получая от них рекомендации по курсу и глубине погружения и маневрируя между айсбергами, подошли непосредственно к проливу Дрейка и форсировали его на глубине 70 метров.
      Проход пролива Дрейка оставил незабываемые впечатления. На траверзе мыса Горн, на глубине 70 метров, атомоход водоизмещением более 5 000 тонн качало так, как будто мы идем в надводном положении при волнении моря 2-3 балла. Можно было себе только представить, что творилось наверху, какой там был шторм, вызванный столкновением течений двух океанов.
      Итак, 9 марта 1966 года отряд вышел в южную часть Тихого океана. ЭОС "Гавриил Сарычев" и танкер "Дунай", передав нам поздравления, легли на курс к острову Пасхи, где нам было назначено очередное "рандеву". Мы также взяли курс на остров Пасхи.
      Отправляя нас в кругосветное плавание, Главнокомандующий Военно-Морским Флотом С. Г. Горшков порекомендовал нам подойти к этому острову как можно ближе и по возможности сфотографировать его очертания через перископ, а также исследовать гидрологию океанских вод в этом районе. Этот остров интересовал нас не как экзотический, а потому что имелись сведения, что американцы собираются там устроить военно-морскую и авиационную базы. Но это задание до конца выполнить не удалось. Осторожно, на малом ходу, мы приблизились к острову и, непрерывно измеряя глубину под килем, поняли, что это - крупнейшая гора высотой более 6000 метров, вершиной которой и является остров Пасхи. Мы медленно (под килем была глубина 2000 метров) наплывали на эту гору и, когда под килем глубина уменьшилась до 1800 метров, вдруг начали быстро погружаться с дифферентом на корму, перейдя предельно допустимую глубину погружения.
      Только благодаря быстрой реакции командира лодки В. Т. Виноградова и командира БЧ-V С. П. Самсонова была включена система аварийного продувания главного балласта и дан полный ход на всплытие. Опасное проваливание в пучину океана было остановлено, и подводная лодка, как пробка, выскочила на поверхность. А там - сильнейший шторм, и нам с большим трудом удалось оторваться от поверхности и уйти на безопасную глубину.
      Так и не поняв причину провала (скорее всего попали в воды с аномальной плотностью, которые встречаются в глубинах Мирового океана и приводят к гибели подводных лодок), но с благодарностью осознав, как высококачественно Северодвинский судостроительный завод сделал прочный корпус нашей лодки, выдержавший запредельную глубину погружения, нами было принято решение не искушать дальше судьбу и отойти от этой горы и острова.
      Взяв курс на северо-запад Тихого океана, мы обоими атомоходами через месяц, без особых приключений, достигли берегов Камчатки.
      Перед тем как сесть писать эти воспоминания, еще раз посмотрел на уже пожелтевшие почетные грамоты, которые во время кругосветного плавания дважды вручались каждому члену экипажа при пересечении экватора в Атлантическом и Тихом океанах. Пересечение экватора любым кораблем - это праздник для всех, кто находится на борту. Праздник Нептуна. Не был он исключением и для нас. Был на лодке и свой Нептун с бородой (из пакли), и своя Русалочка - молоденький загримированный матрос, одетый в соответствующие женские аксессуары, с русалочьим хвостом. Для монотонной и постоянно напряженной жизни подводника неожиданное появление в отсеке Нептуна и Русалочки - это хорошая эмоциональная подпитка, которая действует на протяжении многих последующих дней. Но этот ритуал нелегко давался Нептуну и Русалке, поскольку в каждом отсеке (всего их 9) их угощали шампанским или вином.
      Кругосветное подводное плавание, конечно, было сложным и трудным. Все, что делается впервые, сопряжено с решением многих проблем, которые и предполагались, и возникали неожиданно. На подводной лодке нет второстепенных механизмов, систем и членов экипажа. Но в данном походе все же определяющими участками были атомная энергетическая установка, навигация и связь. Работу атомной установки блестяще обеспечивали офицеры В. С. Веселов, С. П. Самсонов, И. Ф. Морозов. Штурманскую группу отряда возглавлял прекрасный специалист Д. Э. Эрдман. Устойчивую связь обеспечивала группа под руководством офицера Е. Г. Батюшкова.
      Так же, как и в трансполярном плавании, и на этот раз мы решили не только главную задачу - обогнуть земной шар под водой, но вели и серьезную исследовательскую работу. Поскольку это было первое длительное подводное плавание, то, естественно, был накоплен большой опыт эксплуатации атомной энергетической установки и других корабельных механизмов, устройств и систем в условиях, когда температура забортной воды колебалась от -7 до +40 градусов (в экваториальных широтах).
      По маршруту велись непрерывные замеры глубины под килем. Полученные данные наносились на карту и в дальнейшем облегчили ориентирование атомоходов под водой по рельефу дна, которые потом не раз ходили по проложенной нами дороге. Регулярно выполнялись гидрологические разрезы, т. е. на разных глубинах измерялась температура, плотность и соленость забортной воды, информация о которых повышала эффективность работы гидроакустических систем при плавании в этих районах.
      Очень много полезного было получено для организации радиосвязи с подводными лодками, находящимися на большом удалении от своих берегов и приемо-передающих станций. Было даже сделано открытие о возможности проникновения в толщу воды на больших расстояниях сверхдлинных радиоволн. Находясь на самой удаленной от своих берегов точке земного шара - на траверзе мыса Горн, мы впервые в истории мировой радиосвязи приняли устойчивый сигнал на глубине 18 метров. Этот факт имел в дальнейшем большое значение для организации управления в Мировом океане подводными лодками с берега, не нарушая скрытности их действия. Был выполнен целый ряд и других специфических задач.
      Получили также большой опыт по вопросам обитаемости и снабжения всем необходимым личного состава для обеспечения его нормальной жизнедеятельности. Порой обстоятельства вынуждали принимать самые необычные решения. На нашей подводной лодке, буквально через несколько дней после начала похода, вышло из строя устройство для удаления пластикатовых контейнеров (ДУК) цилиндрической формы, набитых бытовыми отходами, которые ежедневно удалялись за борт. Починить устройство можно было только при постановке лодки в док. Это была не авария, а катастрофа. Или возвращайся на базу, или каждые сутки всплывай в надводное положение и выбрасывай эти контейнеры за борт через верхний рубочный люк. Ни то ни другое нас не устраивало. И тогда было принято единственно правильное решение - удалять контейнеры через торпедный аппарат. Поскольку это удаление можно было делать только по штатной схеме настоящей торпедной стрельбы, то наши торпедисты получили для себя очень большую незапланированную практику, сделав около 200 залпов. Только стреляли не тем, чем нужно. Известно, что подводники ведут малоподвижный образ жизни, отчего теряется аппетит, который даже не вызывают ежедневные пятьдесят граммов сухого вина к обеду, входящие в рацион питания подводника. Постоянно хочется пить, а сок, взятый на борт в 3-литровых баллонах, быстро закончился, поскольку разместить большое количество их в отсеках лодки не было никакой возможности. Они были забиты, в основном, запасными частями и инструментарием, взятыми в поход на все случаи жизни. Когда я при докладе о результатах похода начальнику Генерального штаба ВС СССР Маршалу Советского Союза М. В. Захарову сказал и об этом, он тут же приказал начальнику Тыла Министерства обороны маршалу И. X. Баграмяну решить этот вопрос незамедлительно. И скоро на всех наших подводных лодках появились в достаточных количествах пакетики со всевозможными растворимыми соками.
      Итак, кругосветное подводное плавание успешно завершилось. 26 марта 1966 г. обе подводные лодки всплыли в надводное положение у берегов Камчатки и пришли к месту своего постоянного базирования на Тихоокеанском флоте.
      Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, выступая 29 марта 1966 г. на XXIII съезде КПСС, объявил во всеуслышание, что советские подводники преподнесли своеобразный подарок съезду - успешно завершили групповое кругосветное подводное плавание, первое в истории нашего Военно-Морского Флота. Заявление министра обороны вызвало в зале съезда бурные аплодисменты. Все делегаты стоя долго приветствовали подвиг советских подводников. Принимая после съезда в своем кабинете членов походного штаба, Главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков с нескрываемой радостью и гордостью рассказывал нам, как в перерывах работы съезда делегаты сердечно поздравляли военных моряков, присутствовавших на том форуме советских коммунистов.
      Эта весть на следующий день облетела весь мир. У советских людей и друзей за рубежом она вызвала законную гордость за наш флот, за наших ученых, конструкторов, рабочих, создавших подводные атомоходы, способные ни разу не всплывая в надводное положение обогнуть весь земной шар. Многие зарубежные агентства сообщили об этом с явным уважением к достижениям нашей страны. А вот в американской администрации Линдона Джонсона и в руководстве Пентагона это сообщение вызвало полнейшую растерянность и в некоторой степени шоковое состояние. Поплатился своей должностью военно-морской министр США.
      Родина высоко оценила подвиг советских подводников, присвоив звание Героя Советского Союза командиру отряда А. И. Сорокину, командирам обоих атомоходов В. Т. Виноградову и В. Н. Столярову, инженерам-механикам С. П. Самсонову и И. Ф. Морозову, заместителю командира ПЛ К-133 по политчасти Н. В. Усенко. Правительственными наградами было награждено большинство участников похода.
      И в заключение... Так сложились обстоятельства, что только 2 человека (автор этих строк и уже покойный сотрудник Института атомной энергии им. Курчатова Р. В. Егоров) оказались участниками обоих описанных выше плаваний. И не без гордости могу сегодня заключить, что тем самым мы полностью замкнули подводную орбиту земного шара, причем первыми в истории нашего Военно-Морского Флота.
      РАДИ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ...
      ПОДВИГ МАТРОСА
      Командир группы дистанционного управления (КГДУ) атомным реактором подводного ракетоносца К-219 старший инженер-лейтенант Николай Беликов только отстоял вахту и прибыл в отсек, здесь слегка задремал. Вдруг прозвучал сигнал аварийной тревоги, он, одолев сонную дрему, бросил взгляд на часы: 5. 40. И после вахты не удалось поспать, а тут... Вдруг лодку сильно тряхнуло. Взрыв! Старший лейтенант быстро выскочил из каюты и бросился на свой боевой пост. Как и все офицеры КГДУ, расписанные по отсекам, Беликов был определен командиром реакторного отсека. Все системы и механизмы этого отсека он знал "до винтика". Во время проверки средств индивидуальной защиты Николай услышал шипение воздуха, продувающего балластные цистерны. "Всплываем", - подумал он и тут же отрепетовал команду: "Осмотреться в отсеках!" - у него, мол, все нормально. Однако по взволнованному голосу командира БЧ-V, звучащему из динамика "Каштана", понял, что в других отсеках идет борьба с огнем и ядовитыми парами ракетного топлива.
      Беликов еще раз проверил наличие изолирующего дыхательного аппарата (ИДА). Это оказалось очень кстати: он почувствовал запах гари и сразу же надел маску. Пока обстановка в его отсеке не вызывала беспокойства, но тут же услышал сигнал о срабатывании аварийной защиты реактора. А через некоторое время с центрального поста поступила команда: "Беликов, опустить компенсирующие решетки реактора вручную". Николай принял команду. Это должен сделать он, командир отсека, и спецтрюмный матрос Сергей Преминин.
      Компенсирующие решетки не заняли в реакторе нужного положения. Об этом убедительно свидетельствовали сигнальные лампы приборов. Вышедшая из строя корабельная трасса лишила операторов возможности управлять реактором с пульта ГЭУ. Опустить решетки можно только вручную из реакторного отсека. Только так можно было поступить в данном аварийном случае. Лишь они, из числа тех моряков, кто оказался в корме, способны были обуздать реактор. Первым в 7-й реакторный отсек пошел самый опытный - офицер Беликов. Облачившись в защитный костюм (работа предстояла в непосредственной близости от радиационного источника), старший лейтенант начал действовать. В обычной обстановке эта операция не вызывала особых проблем и заняла бы всего несколько минут. Но в изолирующем противогазе, в прорезиненном костюме, с трудом надетом на крупного (180 сантиметров роста), широкого в плечах Николая, работа потребовала немало сил. К тому же запас воздуха с каждой минутой иссякал. Пришлось возвращаться в 8-ой отсек. Товарищи с трудом втащили офицера через переборочную дверь, он плохо себя чувствовал. Пока Беликов приходил в себя, в спецодежду облачили Преминина. И вот уже вдвоем они в ядерном "чреве" подводного корабля. Когда докрутили до упора вторую решетку и приступили к третьей, Беликов заметил, что Преминин как-то обмяк и еле держится на ногах. Старший лейтенант помог матросу подняться к вентилятору, а сам вернулся к реактору. Опустив до конца третью, принялся за четвертую решетку, и тут его сознание стало стремительно выключаться. Преминин пришел на помощь Беликову, и тот, собравшись с силами, смог добраться до дверей 8-го отсека. А когда перевалился через комингс, снова лишился сознания. Моряки, принявшие офицера, вспоминали: "Страшно было смотреть на него. Глаза красные, выкатились из глазниц, лицо безжизненно-белое..." Товарищи пытались поднять Беликова, но руки и ноги его повисли как плети. Таким и вынесли старшего лейтенанта на верхнюю палубу.
      Теперь только Сергей Преминин мог завершить опасную для жизни работу и предотвратить непредсказуемые последствия не только для корабля, но и для окружающей среды в случае гибели лодки. Чуть отдышавшись и глотнув воды, натянув маску изолирующего противогаза и поправив на груди коробку с регенеративным патроном, матрос перешагнул через комингс. Товарищи снабдили его двумя дополнительными регенеративными патронами, последними из тех, что имелись в отсеке. Сергей Преминин отчетливо понимал не только свою задачу, но также и то, что грозит ему. К тому времени атмосфера в отсеке еще больше наполнилась ядовитыми парами, а температура достигла 60 градусов. Подскочило и давление. Обливаясь потом под плотной, прорезиненной тканью спецкостюма, в маске, тесным обручем обхватившей голову, согнувшись в три погибели, моряк до изнеможения вращал рукоятку механического привода. Прошло двадцать минут. Завершив, наконец, работу, Преминин с трудом поднялся по вертикальному трапу и доложил по "Каштану": "Товарищ командир, я все сделал". В центральном посту уже знали, что Сергей сработал надежно приборы показывали: "Реактор заглушен".
      Получив приказание покинуть отсек, Преминин привычным движением поднял рукоятку кремальеры стальной переборочной двери, ведущей в 8-й отсек. Но она не поддалась, несмотря на все его усилия. Видимо её сильно прижало возросшим давлением. Командир решил выровнять давление, но из магистрали повалил густой ядовитый дым, создавший угрозу для людей, находившихся в 8-м отсеке без средств защиты. Не удалось снизить давление и в 7-м отсеке открытием запоров на системе вентиляции - закусило чеку на стопоре. Чтобы вызволить товарища, старший мичман Василий Ежов и два матроса с помощью различных инструментов и приспособлений отчаянными усилиями штурмовали заклиненную дверь. Но ни усилия моряков соседнего отсека, ни самого Сергея не увенчались успехом. А сигналы Сергея, стучавшего ключом по переборке, становились все слабее, пока не прекратились. Но и после этого подводники не оставили своих попыток пробиться в 7-й. И только после того, как все мыслимые и немыслимые сроки действия дыхательного аппарата Преминина истекли, по приказанию командира оставили загазованный отсек и перешли в 9-й. Шел уже десятый час вечера...
      Вскоре в связи с возрастанием угрозы затопления корабля, выполняя распоряжение Главкома ВМФ, весь личный состав был снят с аварийного корабля. Последним, когда лодка уже погрузилась под рубочные рули, в 11 часов по московскому времени 6 октября сошел, как и положено командиру, капитан 2 ранга Британов. A через две минуты ракетоносец скрылся в океанской пучине. На борту, словно в стальном саркофаге, остался лишь Сергей Преминин. Его так и не удалось извлечь из реакторного отсека. Он погиб, до конца выполнив свой воинский долг. Посмертно его наградили орденом Красной Звезды, а в августе 1997 года Указом Президента Российской Федерации Сергею Анатольевичу Преминину присвоено звание Героя России.
      "Золотая звезда" и Грамота Героя были вручены 28 ноября 1997 года родителям моряка-подводника, проживающим на Вологодчине.
      Не углубляясь во все аспекты работы комиссии, которая обстоятельно разбиралась в причинах драматического события, оценивала действия командования и определяла судьбу офицеров, этого теперь уже покоящегося на глубине 5000 метров ракетоносца, проследим жизненные перипетии второго, а по сути дела главного действующего лица - старшего лейтенанта Николая Николаевича Беликова. Они, по меркам тех времен, тривиальны. Как и большинство членов экипажа, проявивших подлинное мужество и героизм, до последней минуты боровшихся за жизнь своего корабля, он и другие - никто не был представлен к государственным наградам. Никто, кроме Преминина и начальника химслужбы подводной лодки капитан-лейтенанта С. В. Воробьева. Во время аварии он действовал самоотверженно и, проявив высокое чувство товарищества, отдал, когда потребовала обстановка, свой индивидуально-дыхательный аппарат командиру БЧ-V капитану 3 ранга В. П. Маркову, а сам едва сохранил себе жизнь.
      Николай Беликов, как и все остальные офицеры, старшины и матросы, расписанные по кораблям, попал на другую подводную лодку - К-421. На ней он совершил еще четыре боевых службы. Но моральная травма, которую испытал офицер-подводник, сохранилась на всю жизнь. До сих пор, говорит Беликов, по ночам снятся кошмары. И по некоторым признакам, как показалось во время нашей беседы, не оставляет его чувство обиды: ведь офицеру поставили в вину, что он остался жив, когда погиб подчиненный моряк.
      Известно, что общественная оценка подвигов не всегда совпадает с официальной. Так случилось и в то время. В 1986 году потеря мощного ракетоносца с атомной энергетикой и ядерным оружием на борту, назревающий скандал, вышедший за пределы страны после недавних событий в Чернобыле и тяжелых последствий той катастрофы - все это несомненно довлело над всеми инстанциями и не только в Военно-Морском Флоте.
      Поэтому действия экипажа и командира К-219 были оценены весьма скромно, хотя даже американская газета "Вашингтон пост" через несколько дней после гибели советского подводного ракетоносца писала: "Моделируя аварию, специалисты ВМС США пришли к заключению, что командир и экипаж подводной лодки заслуживают высокой оценки за то, что быстро сумели всплыть, а также за действия по борьбе с огнем".
      В июле 1995 года на собрании военнослужащих соединения ремонтирующихся подводных лодок на судоремонтном заводе "Нерпа" было принято решение возбудить ходатайство о присвоении звания Героя Российской Федерации Н. Н. Беликову и С.А. Преминину. Глас моряков услышали. Сергей Преминин получил это высокое звание посмертно... Оба моряка совершили подвиг - подвиг, как венец героического акта, на который шли вполне сознательно. Подвиг, который спас жизнь не только их товарищей, но и способствовал предотвращению ядерной аварии и радиоактивного заражения окружающей среды. Случись тогда беда, Гольфстрим и ветры разнесли бы радиоактивную отраву по Северной Атлантике и Западному полушарию.