В океанских глубинах - Подводный флот (сборник)

      Кустов вывел лодку точно к вражескому каравану, будто не спускал с него все время глаз. Мы погрузились.
      - Миноносцы за кормой, - прозвучал через несколько минут чуть хрипловатый, спокойный голос Кустова.
      Я вновь поднял перископ и увидел транспорт. Он шел, ничего не подозревая, за миноносцами охранения.
      Еще несколько секунд - и торпеды устремились к транспорту. Сильный взрыв. За ним - второй. Спустя полминуты - еще один. Наблюдать в перископ при наличии самолетов не представлялось возможности, но взрывы торпед говорили о том, что мы не промахнулись. Я убрал перископ и ушел на глубину. Следовало ожидать, что гидросамолеты и миноносцы будут торчать здесь долго. Надо было запастись терпением.
      Три часа мы продержались на большой глубине. Над нами взад и вперед ходили миноносцы, сбрасывая глубинные бомбы.
      Было уже совсем темно, когда мы всплыли. Старший радист Лазарев передал радиограмму о потопленном транспорте. Срок пребывания на позиции пришел к концу. Мы взяли курс на базу...
      Среди боевых кораблей Северного флота прославила себя героическими действиями подводная лодка М-172 Героя Советского Союза И. И. Фисановича.
      Фисанович родился в 1914 году в городе Кировограде в семье бухгалтера. Четырнадцатилетним мальчиком пошел он на работу. Работая, учился, окончил ФЗУ и стал слесарем-инструментальщиком. Через несколько лет в его жизни наступил неожиданный для него поворот; в 1932 году по комсомольскому набору его направили в Ленинград в Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. Молодой комсомолец-рабочий стал моряком.
      Фисанович окончил училище, когда ему шел всего двадцать второй год. Среди выпускников он занял по успеваемости первое место. В 1936 году Израиль Ильич получил назначение на подводную лодку штурманом. Плавал он на ней три года, а потом стал флагманским штурманом Северного флота. За годы службы Фисанович хорошо изучил Северный театр, понял и полюбил север. Человек больших дел, решительный и смелый, он увлекался севером, где условия работы моряка необычайно сложны. В 1941 году за несколько месяцев до Великой Отечественной войны Фисанович был назначен командиром подводной лодки М-172.
      Когда человек доходит до полного настоящего понимания важности своей профессии, когда он прочно стоит на земле и начинает с гордостью сознавать, что нужен Родине, в нем появляется удивительная простота и ясность. Таков был Фисанович - мастер своего дела, верный сын Родины. У него не было никакой позы, никакого стремления приукрасить себя. Он любил свое дело, флот, военно-морскую службу, никогда не избегал трудностей, шел им навстречу и побеждал. Он первым в 1941 году проник в логово фашистов военную базу Петсамо, показав всем, что врагов можно бить и в их собственных базах. В дальнейшем его примеру последовали многие командиры подводных лодок и уничтожали корабли противника непосредственно у причалов.
      О героических делах экипажа подводной лодки Фисановича можно было бы написать целые книги.
      Однажды его лодка находилась на позиции. Размеренно текла жизнь экипажа. Вахтенный офицер периодически поднимал перископ и осматривал горизонт. Стоял полярный день. Незаходящее солнце светило круглые сутки. На небе ни тучки, ни облачка. Штиль.
      - Курсовой угол 50, корабли противника!
      Быстро подбежал к перископу Фисанович. Ему было достаточно взглянуть на конвой, чтобы определить, что атака будет нелегкой. Большой транспорт охраняли пять эскадренных миноносцев и сторожевых кораблей.
      Но Фисанович и не ожидал легкой победы. Он еще накануне решил встретить корабли противника у самого входа в базу и нанести торпедный удар по транспорту тогда, когда тот будет считать себя уже в безопасности.
      Умело маневрируя, лодка вышла в атаку. Два мощных взрыва показали, что торпеды попали в цель.
      Подняв перископ, Фисанович увидел транспорт, не дошедший до базы всего лишь несколько миль, и сторожевой корабль, идущий на лодку.
      Взрывы глубинных бомб потрясли лодку. И немудрено. Фашисты хотели взять реванш. Со звоном вылетали приборы, падали какие-то предметы, погас свет. Но Фисанович оставался хозяином положения. В короткие паузы между взрывами в отсеках была слышна его команда.
      Потом наступила тишина: проходит минута, другая, третья; неужели обойдется без длительного преследования? Слишком большой урон нанесен врагу.
      Трудно разобраться в шумах моря: волны ли шелестят, прибой ли бьет о берег. Какие-то смутные звуки доносятся из глубины, где идет никому не известная жизнь. Только очень опытный слух сможет выделить из всего этого шум винтов неприятельского судна, определить по шуму класс корабля, примерный курс и скорость. За лодкой гонялись пять больших кораблей. Они не торопились бросать глубинные бомбы, им надо было точно бомбить. Запеленговав лодку, они стремительно шли на нее в атаку, сбрасывали глубинные бомбы, которые, погружаясь, создавали характерное булькание. И, прежде чем можно было сообразить, что это падают глубинные бомбы, их взрывы сливались в сплошной ошеломляющий грохот.
      После каждой серии бомб наверху стопорили ход и прослушивали море. И как только слышали шум работающих винтов лодки, вновь с яростью бросались на нее, и снова рвались вокруг бомбы. Вот уже сброшено 189, 190, 200 бомб.
      В эти тяжелые минуты Фисанович проходил по отсекам и беседовал с личным составом. Его спокойствие и уверенность в благополучном исходе атаки передавались всему экипажу.
      Лодка медленно двигалась на глубине. Плотность аккумуляторной батареи с каждым часом уменьшалась. С самого начала преследования стали экономить электроэнергию: выключили камбуз, освещение оставили крайне необходимое. Тяжело дышать. Открытыми ртами люди часто хватали испорченный воздух. Ныла грудь, сохло во рту. В висках - тупая боль.
      Штурман периодически включал эхолот. Вот он начал показывать меньшие глубины. Значит, приближались к своим берегам.
      Новые более слабые и более частые звуки взрывов донеслись до лодки. И сразу же шумы вражеских кораблей стали удаляться.
      - Передать по отсекам: наша береговая батарея отгоняет врага!
      Лодка всплыла. Прямо по носу знакомый берег, освещенный незаходящим солнцем, - родная земля. Далеко за кормой отходят на запад пять военных кораблей.
      Фисанович воспитал десятки отличных военных моряков - мастеров своего дела. На его лодке служил известный всему флоту и даже всей стране искусный акустик старшина 1-й статьи Шумихин.
      Заслуженной любовью военных моряков пользовался командир подводной лодки С-56 Герой Советского Союза Г. И. Щедрин. Он прошел трудный путь от гребца на баркасе до командира соединения. Щедрин родился на берегу Черного моря, в Туапсе, в семье бедняка-крестьянина, в детстве не мог окончить даже сельской школы. Тяжелые материальные условия жизни родных вынудили его покинуть школу и работать в сельском хозяйстве.
      Не раз, сидя на берегу, Щедрин вглядывался в голубую даль Черного моря. Он хотел быть моряком и упорно осуществлял свою мечту. В возрасте 14 лет Григорий Иванович начал работать гребцом, а затем два года служил юнгой на парусномоторной шхуне. Здесь он возобновил учебу. Позже, плавая уже на огромных океанских танкерах, побывав во многих портах мира, совершив несколько кругосветных походов, Щедрин всегда с любовью вспоминал службу на шхуне.
      В 1930 году Щедрин окончил семилетку и был командирован в Херсонский мореходный техникум, который окончил в 1932 году, получив диплом штурмана дальнего плавания.
      В 1935 году Щедрина призвали на военно-морскую службу. Он был направлен в Краснознаменный учебный отряд подводного плавания имени Кирова в Ленинграде и после двух лет напряженной учебы получил назначение на одну из подводных лодок Тихоокеанского флота помощником командира, а вскоре стал ее командиром.
      В ноябре 1942 года подводная лодка С-56, которой командовал Щедрин, вышла из Владивостока в необычное плавание по маршруту: Де-Кастри, Петропавловск-на-Камчатке, Датч-Харбор на Алеутских островах, Сан-Франциско, Коко-Соло - военно-морская база в Карибском море, Галифакс в Канаде, далее мимо Англии, Скандинавии - в Полярный. Прошла она через штормы и ураганы, тропическую жару и холод Заполярья, сквозь позиции неприятельских подводных лодок 15 тысяч миль и в начале 1943 года прибыла на Северный флот. Мечта Щедрина сбылась. Он на действующем флоте.
      Щедрин понимал, что успех боевых действий подводной лодки зависит от каждого члена ее экипажа. Поэтому он стремился привить подчиненным любовь к морю, к своей специальности, вырабатывал у них смелость, ловкость, выносливость, наблюдательность, умение выполнить любую работу быстро и правильно, учил подчиненных всегда быть бдительными.
      Неутомимая работа Щедрина по воспитанию личного состава давала свои блестящие результаты. В 1943 и 1944 годах подводная лодка С-56 сделала восемь боевых походов, потопила десять и повредила четыре корабля противника. За отличное выполнение заданий командования, за мужество, смелость и решительность Григорий Иванович Щедрин был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени и орденом Нахимова II степени. Ему присвоено звание Героя Советского Союза.
      ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ АДА
      В годы Великой Отечественной войны подводные лодки, которыми командовал Герой Советского Союза Иван Васильевич Травкин, потопили 12 фашистских транспортов и 2 боевых корабля. Герою-подводнику писатель В. Макеев посвятил документальную повесть "В море Травкин".
      Противолодочный рубеж немцев был в самом узком месте Финского залива между островом Найссар и полуостровом Порккала-Уд. Здесь враг выставил два ряда сетевых бонов.
      Щ-303 под командованием Ивана Васильевича Травкина было поручено найти рубежи противолодочных заграждений, отыскать, где можно пройти лодкам.
      Но в апреле запланированный поход не состоялся. Опасаясь наших лодок, враг заминировал фарватеры у Кронштадта, сбросив магнитно-акустические мины.
      Перед походом к начальнику штаба бригады пригласили двоих: командира Щ-303 И. В. Травкина и командира Щ-408 П. С. Кузьмина. Капитан 1-го ранга Курников рассказал об обстановке в море, вручил обоим командирам боевые приказы. Травкину он сказал:
      - Вы уже не раз преодолевали противолодочную оборону немцев. Сейчас командование поручает вам провести в море первые лодки. Но если это сделать окажется невозможным, то хотя бы изучите и исчерпывающе доложите штабу соединения обстановку в районе противолодочных позиций.
      В разговоре с начальником штаба бригады было обусловлено, что, форсировав гогландскую позицию, Травкин укажет в донесении точный путь прохода через минные поля, район зарядки батарей, передаст сведения о кораблях противолодочной обороны врага. После получения данных от командира Щ-303 из базы выйдут другие лодки. Затем Травкин будет пробиваться через найссар-порккала-удскую позицию. Когда это удастся, также будет передано донесение, и можно будет по разведанным маршрутам идти другим кораблям.
      Вечером 7 мая на Щ-303 прибыли командующий флотом и командир бригады. В. Ф. Трибуц провожал в поход не каждую лодку. Но тут был особый случай. И командующий флотом, и командир бригады, и командир Щ-303 понимали, что есть боевые задачи, которые вряд ли выполнимы. В то же время они сознавали, что Травкин постарается сделать все, что окажется в его силах. Командующий снова "прошелся" по карте, говорил о деталях. На прощание Трибуц крепко обнял командира лодки, попрощался с экипажем.
      В ночь на 8 мая Щ-303 и Щ-408 в сопровождении пяти тральщиков и звена катеров морских охотников двинулись к Лавенсаари. Как только корабли вышли из гавани, вражеские батареи открыли артиллерийский огонь. Наши катера поставили плотную дымзавесу, а орудия Кронштадта заставили замолчать фашистские батареи.
      Возле острова Лавенсаари сделали последние уточнения на карте по свежим разведданным. В светлое время суток лодка ложилась на грунт.
      В полдень 14 мая по переговорной трубе старший лей-тенант Бутырский доложил из первого отсека:
      - Справа по носу скрежет минрепа!
      Травкин услышал, как из носовой части леденящий душу звук передвигался в район рубки. Знакомый скрежет, но к нему все-таки трудно было привыкнуть.
      - Право руля! - быстро среагировал капитан 3-го ранга.
      Минреп с миной отошел от корпуса.
      И снова минрепы, еще и еще. Порой казалось, что невозможно преодолеть это заграждение, но, анализируя пройденный путь, Иван Васильевич заметил, что минные линии отстоят друг от друга на расстоянии полукилометра, а мины в них - в сорока-пятидесяти метрах. Можно было сделать кое-какие расчеты, облегчившие дальнейший путь корабля.
      Когда Травкин производил расчеты, ему вспомнились слова английского флотоводца Нельсона: "Умейте считать". Дело, конечно, не только в подсчете, сколько перед тобой кораблей врага или какие взяты трофеи. Все гораздо глубже и нужнее: просчитывать свои возможности, вычислять врага, зная его тактику, уклоняться в соответствии с расчетами, сделанными впрок, заранее и во время боя.
      Настало время поворота на новый курс. Маневр опасный на минном поле, так как при циркуляции увеличивается вероятность встречи с миной. Заканчивали поворот, когда из первого отсека доложили, что с правого борта слышны глухие удары. Травкин приказал переложить руль вправо.
      Стук продолжался, приближался к корме. Командир лодки понял, что случилась беда: корабль тащит за собой мину, и она стучит по корпусу. При каждом следующем ударе может грянуть взрыв. К счастью, удары вскоре прекратились: мина оторвалась. Все облегченно вздохнули. Про себя Травкин отметил другое: в критической ситуации все члены экипажа действовали четко, слаженно.
      13 мая лодка вышла в западную часть Нарвского залива. Мин не было. Всплыли для зарядки батарей. Не прошло и часа, как вахтенный доложил о появлении самолета. Пришлось срочно уходить на глубину. Травкин думал: заметили ли лодку с самолета? Вскоре понял, заметили и оповестили надводные корабли, потому что неподалеку послышались взрывы глубинных бомб.
      Посоветовавшись с офицерами, Иван Васильевич решил перейти к северо-восточной части острова Вайндло. Всплыв в этом районе, он передал в штаб бригады донесение, что голландскую позицию кораблю удалось преодолеть.
      Теперь предстояло форсировать или хотя бы разведать опасный район найссар-порккала-удский рубеж. "Щука" пошла вдоль заграждения с юга на север. Временами Травкин стопорил ход, подвсплывал и наблюдал в перископ. В 50-70 метрах друг от друга виднелись буи и бочки противолодочных сетей. Стало ясно, что поставлены стационарные сети. Время от времени лодка касалась минрепов, значит, рядом с сетями - мины.
      Перед тем как прорывать позицию, следовало полностью зарядить аккумуляторы, и это удалось сделать в следующую ночь. Теперь необходимо было решить: расходовать ли энергию на разведку найссар-порккала-уд-ской позиции - второго вражеского рубежа, как предписывалось плановой таблицей перехода, или сразу начать его форсирование. Кстати, этот путь был Травкину знаком по походам 1942 года. Решил действовать по предписанию штаба.
      Уже при переходе ко второму рубежу в районе банки Комадалик вахтенный офицер заметил пять вражеских противолодочных кораблей. Они охраняли восточную сторону заграждения. Командиру "щуки" стало ясно, что строго по инструкции дальше действовать нельзя, как и руководствоваться своим прежним опытом. Обстановка во многом изменилась, поэтому Травкин решил предварительно разведать район и повел лодку с юга на север.
      Через каждые полчаса он стопорил ход и поднимал лодку под перископ. Картина виделась безрадостной, даже угрожающей - впереди в пятидесяти-семидесяти метрах друг от друга в два ряда тянулись буи и бочки. Так было по всей позиции от острова Найссар до маяка Порккала-Каллбода.
      Открытой, свободной от сетей воды по всему рубежу не было. Оставалось одно - пройти под сетями в самом глубоком месте залива, куда, возможно, не доставали коварные ячейки. Пробираться следовало по дну, прижимаясь к нему, как морская придонная рыба. Но поскольку опасность попасть в сети была велика, а всплывать, выпутываться из них безопаснее ночью, Травкин стал дожидаться темноты, и положил лодку на грунт, и, только когда стемнело, корабль снялся с грунта. Шли со скоростью два узла, глубина - максимально возможная, но так, чтобы не цеплять дно и проскочить под сетями. Толща воды над подводной лодкой сжимала стальной прочный корпус так, что он потрескивал.
      На боевых постах все были предельно внимательны. Это показал первый же доклад гидроакустика:
      - Слышу неясный звон!
      - Слышу звон, не знаю, где он? - проговорил Травкин. - Стоп дизели. Ложимся на дно.
      Возможно, кто-то другой усомнился бы в докладе молодого специалиста: мало ли что зазвенит у него в ушах. Да не такой человек командир "щуки". Он поверил акустику и, по существу, выполнил его команду остановиться и осмотреться. Затем зашел в рубку к Васильеву и взял у него наушники. Действительно, слышался тихий звон, словно где-то вдали звенели десятки разноголосых колокольчиков. Травкин догадался, в чем дело. Волны покачивали буйки и поплавки, то поднимали, то опускали сети, и их оттяжки - куски цепей - позвякивали, сливаясь в этот унылый звон.
      Но задачу надо выполнять. Лодка снялась с грунта и самым малым ходом двинулась вперед. Не прошло и десяти минут, как боцман доложил, что нарастает дифферент на нос, лодка не слушается горизонтальных рулей. Из первого отсека сообщили о скрежете за бортом. Капитан 3-го ранга приказал застопорить электродвигатели и дать задний ход. С трудом оторвались от сетей и снова пошли вдоль многоголосо звенящей изгороди.
      Опять попробовали поднырнуть под сеть, но застряли еще крепче. Давали средний ход назад, создавали дифферент то на нос, то на корму, но сеть крепко держала корабль. При очередной попытке вырваться из ее цепких объятий раздался взрыв. Это сработал сетевой патрон.
      И тут произошло то, что в общем-то ожидал и больше всего боялся командир лодки. Гидроакустик доложил о приближении группы кораблей. К счастью, в сети, где находилась лодка и где можно было ее бомбить, они не пошли, побоялись подорваться на своих же минах.
      Иван Васильевич распорядился дать полный ход назад. Лодка задрожала, как человек, который поднимает слишком большую ношу, резко осела на корму и вырвалась из железных объятий.
      Снова двинулись вдоль сетей. На карте Травкин нашел самое глубокое место в районе. Попробовал здесь пройти у дна, но крупные ячейки из тросов снова захватили лодку.
      - Полный назад! - приказал Травкин.
      И тут из дизельного отсека ему доложили, что не смогут выполнить указания: разрядилась батарея. Нашли другой вариант. Водой заполнили кормовую дифферентную цистерну, давали рывками ход назад. Сеть дергалась вместе с лодкой, звенела всеми своими цепями, но не отпускала корабль.
      Травкин решил пока прекратить попытки вырваться, обдумать положение. Ведь, если батарея разрядится совсем, придется всплыть, постараться освободиться от сети в надводном положении. Командир собрал в центральном отсеке небольшое совещание. Было решено проявлять выдержку, показывать пример стойкости, но, если враг попытается захватить лодку, взорвать ее.
      Краснофлотцы понимали, о чем идет совет у командира. Из дизельного отсека передали:
      - Мотористы постановили: драться до конца, лучше смерть, чем плен.
      Подобные сообщения пришли и из других отсеков. Щ-303 была подготовлена к взрыву.
      - Положение не является безнадежным, пока ты сам этого не признаешь, сказал Травкин. - Попытаемся еще раз вырваться из сети.
      До пятнадцати градусов довели дифферент на корму. Мотористов Иван Васильевич попросил сделать один рывок электродвигателями, но сильный. Рванулась лодка и покатилась под уклон, коснулась кормой дна и осела на грунт...
      Не хватало воздуха, в отсеках становилось все труднее дышать. Фельдшер С. К. Андреенков доложил, что скопилось очень много углекислоты. Иван Васильевич приказал включить патроны регенерации. Инженера-механика Ильина тревожило то, что запаса сжатого воздуха осталось всего на одно всплытие.
      Естественно, - в таком состоянии прорываться через заграждение не представлялось возможным. Чтобы выполнить задачу, надо было зарядить батарею и заполнить баллоны сжатым воздухом. Для этого прежде всего подыскать достаточно тихое место, где можно всплыть и несколько часов оставаться в надводном положении незамеченным врагом. В поисках "тихой заводи" Травкин развернул "щуку", повел ее от сетей, и сразу же последовал доклад Васильева:
      - За кормой шум винтов!
      Большими сериями стали рваться глубинные бомбы. От близкого взрыва отошел клапан вентиляции уравнительной цистерны, она заполнялась водой. Неуправляемая лодка уходила все глубже в пучину. Ильин не растерялся, сумел привести подводный корабль к нулевой плавучести. Лодка зависла в воде, словно лежала на грунте.
      Вокруг стало удивительно тихо. Противник перестал бомбить, хотя и не потерял "щуки". Это было видно по тому, что он шел по пятам, но не бомбил, видимо, ждал - не всплывет ли лодка.
      Подводники медленно двигались вперед, меняли курс, но неизменным оставалось "капиталлистическое окружение", как назвал Иван Васильевич тесное кольцо преследующих их кораблей. Враг догадывался о тяжелом положении нашего корабля, наверно, предполагал, что это агония. Что же бомбить и топить, если вот-вот русская подлодка окажется у них в руках?
      Под ногами скрипело битое стекло, пересыпалась мелкая пробка. Некоторые приборы оказались развороченными, часть инструмента сорвало с места. Все труднее дышалось людям, воздух стал плотным из-за углекислоты.
      Примерно через час Васильев доложил, что шумы большинства окружавших лодку кораблей не прослушиваются. За ней следуют лишь два катера-охотника. "От двух, конечно, удрать легче, чем от стаи, - думал Травкин. - Давайте попробуем, кто кого обманет". Он повел корабль вправо, застопорил ход, повел влево. Если посмотреть прокладку на карте, то это не путь корабля, а балансирование эквилибриста на раскачивающейся проволоке. Впрочем, примерно таким и было положение лодки, и баланс пока складывался не в пользу нашего экипажа.
      Когда человек не движется, лежит, он потребляет меньше кислорода. Для его экономии Травкин приказал всем свободным от вахты лечь и не двигаться. Отсеки не вентилировались сорок пятый час.
      Когда командир "щуки" пошел по отсекам, он увидел, чего стоило держаться дежурным и вахтенным. Во втором отсеке командир отделения трюмных Михаил Макаров двинулся навстречу капитану, чтобы отдать рапорт, но упал, тут же поднялся и доложил, что в отсеке полный порядок. Вахтенный офицер Магрилов доложил, что в 15 часов 35 минут (это было 21-го мая) акустик услышал шумы винтов многих кораблей.
      Травкин едва смог поднять голову от подушки. И вдруг раздался сигнал аварийной тревоги, погас свет. Без приказания командира лодка стала всплывать. Иван Васильевич бросился в центральный отсек, но попасть туда не смог. Стальная дверь, ведущая в четвертый отсек, оказалась наглухо закрытой. Травкин и Магрилов колотили кулаками в дверь и переборку. Но это оказалось тщетным. Никто им не открывал. Через смотровой глазок в двери было видно, что в центральный пост из рубочного люка падает яркий свет.
      Стучали и из другого отсека, который также оказался изолированным. Иван Васильевич не отрывал глаз от отверстия в переборке. Наконец, он увидел, что из радиорубки выскочили Мироненко и Алексеев. Они открыли люки в отсеки.
      Травкин приказал готовить корабль к срочному погружению, а сам по скоб-трапу вскарабкался на мостик. Увиденная картина заставила его содрогнуться. Вокруг лодки на различном удалении от нее стояли вражеские корабли и наводили жерла пушек на "щуку". Но это было еще не все.
      На носу старшина трюмных Галкин размахивал белой тряпкой.
      - Не могу больше, - кричал он. - Все равно погибнем.
      "Значит, Галкин закрыл двери из центрального отсека в носовую и кормовую части корабля и, поскольку он хорошо знает лодку, всплыл, чтобы сдаться врагу, - понял Травкин. - Но он забыл о радиорубке. Там услышали громкий стук и открыли двери переборок. Галкин - предатель. Моряки говорили, что смерть лучше, чем позорный плен, а этот тип посчитал иначе..."
      Иван Васильевич решил не спешить со срочным погружением. Пусть пока проветривается лодка, подышат, придут в себя люди. Иван Васильевич, выигрывая драгоценные минуты, крикнул на ближайший корабль:
      - Эй, на катере! Кто говорит по-русски?
      Никто не ответил. Но на корабле стали спускать в воду шлюпку. Было видно, что готовится команда гребцов, подходят матросы с оружием, собираясь принимать капитуляцию субмарины. Но лодка уже немного провентилировалась, отдышались люди. Из центрального отсека доложили о готовности к погружению. Травкин быстро вскочил в рубку и захлопнул за собой люк. Лодка стремительно ушла под воду, лишь Галкин остался барахтаться на поверхности. ( Когда наши войска вступили на немецкую землю, Галкин попал в руки нашего правосудия и получил по заслугам.)
      Командир "щуки" сразу повел ее под немецкий катер, находившийся ближе всех. Он воспользовался тем, что корабли противника стояли и с места, не имея хода, не могли бомбить лодку. В этом случае взрывы глубинных бомб угрожали и им самим. Пока на кораблях заработали машины, пока преследователи подготовили оружие, лодка отошла и легла на грунт.
      Корабли метались в районе погружения Щ-303.
      Взрывы были столь близкими, что от сильных гидравлических ударов по кораблю валились с ног люди, лопались плафоны лампочек. Электрик Савельев включил аварийное освещение. К счастью, серьезных повреждений не было. Но подводники пока не могли увести свой корабль куда-то подальше. Им оставалось только ждать, насколько благосклонной на этот раз окажется фортуна...
      Лодка на грунте. Запасы электроэнергии на исходе. Вражеские корабли бомбят уже в стороне. Значит, противник потерял лодку. Травкин стал обходить корабль, чтобы побыть с людьми, убедиться самому, какой вред нанесла бомбежка.
      Два часа, обозленный тем, что его обманули, враг бомбил лодку. Усталые, измотанные, задыхающиеся от недостатка кислорода, люди продолжали бороться. Травкин понимал, что от дальнейших попыток прорыва сетевого заграждения следует отказаться. Поставленная задача уже выполнена. Главное - вернуться и доложить командованию о заграждениях. Но для этого требовалось прежде всего спасти корабль.
      Самым малым ходом ушли с прежнего места. Взрывы стали отдаляться.
      Когда кораблей противника не стало слышно, Травкин поднял лодку под перископ и тут же увидел четыре дозорных катера. С тралами за кормой они ходили над местом, где недавно на грунте лежала "щука". Наверно, считали лодку потопленной и хотели окончательно убедиться в этом. Травкин повернул перископ и увидел еще четыре корабля. Они шли в сторону лодки. Чтобы не быть обнаруженными, нырнули поглубже, ушли с их курса и затаились.
      Дума у командира была об одном: скорее бы стемнело. Наконец, пришел этот союзник лодки - долгожданная темнота. Шума винтов кораблей гидроакустик не прослушивал.
      Травкин поднял перископ. Вокруг темно, ни огонька, ни других признаков противолодочных кораблей. Но когда всплыли и Травкин вышел на мостик, с его высоты сразу же увидел несколько вражеских катеров. Они заметили лодку и дали ход. "Щука" устремилась на предельную глубину, чтобы поскорее лечь в ближайшую подводную впадину.
      Гремели раскатистые взрывы, лодку раскачивало и швыряло, гас свет.
      Вражеские корабли продолжали сбрасывать бомбы. Но взрыватели устанавливались неточно или, возможно, глубины здесь оказались больше, чем на вражеских картах. Во всяком случае, бомбы рвались над лодкой, только осколки глухо стучали, падая на палубу.
      Наконец, шум винтов стих. На лодке замерли. Полная тишина, никто даже не разговаривал. Чтобы при ходьбе не шуметь, матросы обмотали ноги тряпками, накрыли ветошью палубу. Давало о себе знать наступающее удушье. Уснул электрик Савельев. На губах выступила розовая пена. Даже фельдшер Андреенков, человек закаленный, бессмысленно бродил по отсеку. Уперся в закрытую дверь, снова лег.
      "Сколько выдержат люди? - думал Травкин. - По расчетам, это должно было случиться через трое суток пребывания на глубине. А идут уже четвертые. И некоторые держатся бодро".
      Во второй половине дня акустик услышал шум винтов. Уходили два корабля. Но все ли противолодочники ушли? Травкин зашел в гидроакустическую рубку и взял у акустика наушник. Было тихо. Он приказал готовиться к всплытию, откачивать из уравнительной цистерны воду. Делать это с перерывами, слушать, не привлек ли шум насоса вражеские корабли. Когда откачали семь тонн воды, командир "щуки" приказал всплывать и двигаться малым ходом назад. Но тут новое испытание: лодка не отрывалась от грунта. Дали средний ход. Задрожали переборки, запрыгали стрелки приборов. Только показания глубиномеров оставались прежними.
      Бывает так: на илистом грунте засасывает лодку, не сразу оторвешь. Что же предпринять? Полностью осушили уравнительную цистерну, откачали часть воды из дифферентных, работали электродвигатели, но лодка не двигалась, словно держал ее щупальцами гигантский спрут. Травкин приказал еще раз все проверить. Оказалось, что тубусы входных люков залиты водой. Произошло это потому, что из-за близких взрывов потекли верхние крышки люков. Эту воду вместе с лодкой тоже предстояло поднять на поверхность. Иван Васильевич решил пожертвовать почти всей питьевой водой, откачав ее за борт.
      Когда, наконец, всплыли, увидели залив и безоблачное небо. Оба берега хорошо просматривались. Вдали виднелись вражеские катера. К счастью, лодку они пока не увидели. Начали зарядку батареи под увеличенной силой тока, так называемую форсированную. Травкин послал командующему флотом телеграмму об обстановке на корабле, о том, что прорваться через вторую линию заграждений не удалось.
      Все же в прозрачной белой ночи вражеские корабли заметили "щуку" и, открыв артиллерийский огонь, устремились к субмарине. Бомбили они в стороне, точное место лодки не засекли.
      Три ночи "щука" пыталась зарядить батарею, и каждый раз корабли противолодочной обороны противника загоняли ее под воду.
      На корабле получили приказ возвращаться в Кронштадт, но чтобы сделать это, следовало зарядить батарею. Травкин решился на крайность - направить наш корабль на минное поле. Северо-восточнее маяка Кери минные заграждения состояли только из гальваноударных мин, и они были поставлены не очень плотно.