Герои и антигерои Отечества (Сборник)

      Смотрим с Молотовым по телевизору документальный фильм о Ленине. Показывают Симбирск.
      - Керенский - способный человек, хороший оратор. Доводилось много раз слушать его и тут же выступать против него. В 36 лет стал во главе русского государства. Отец его подписывал аттестат зрелости Ленину. Наверняка были знакомы семьями, в одном городе жили - не такой большой городок...
      (14.8.1973г.)
      - Дзержинский, как человек определенной отрасли партийной работы, был нужен Ленину и подходил для этого. Он самые трудные, такие неприятные обязанности выполнял так, что от этого партии была прибыль, как говорится, а не убыль... И Ленин его признавал и ценил. Но по вопросам экономики Ленин, конечно, мог не всегда поддерживать Дзержинского. А, в общем, конечно, Дзержинский близко был к ленинской позиции.
      ...Равнодушным людям или плохо настроенным нельзя отдавать в руки историю, историю коммунизма.
      (9.3.1985г.)
      - Причина смерти Аллилуевой, наиболее вероятная - ревность. Ревность, конечно. По-моему, совсем необоснованная. Парикмахерша была у Сталина, к которой он ходил бриться. Супруга этим была недовольна. Очень ревнивый человек. Как это так, почему? Такая молодая...
      У нас большая компания после 7 ноября 1932 года собралась в квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех (человек двадцать было) бросил этот хлебный шарик в жену Егорова. Я это видел, но не обратил внимания. Будто бы и это сыграло роль.
      Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время. На нее все это подействовало так, что она не могла уже держать себя в руках.
      С этого вечера она ушла вместе с моей женой Полиной Семеновной, и они долго гуляли по Кремлю. Поздно ночью, в первом или во втором часу ночи. И она жаловалась моей жене, что вот это ей не нравилось, это не нравилось. .. Про парикмахершу... Почему он и вечером так заигрывал...
      А все было просто так, немножко выпили, шутка. Ничего особенного. На нее же - подействовало.
      Она очень ревновала его. Цыганская кровь. В ту ночь и застрелилась. Полина Семеновна осуждала ее поступок, говорила: "Надя была неправа. Она оставила его в такой трудный период!" Что запомнилось? Сталин поднял пистолет, которым застрелилась Аллилуева, и сказал: "И пистолетик-то игрушечный, раз в году стрелял, - пистолет был подарочный; подарил ей свояк, по-моему... - Я был плохим мужем, мне некогда было ее водить в кино".
      Этот вопрос возникает, потому что пустили слух, что он ее убил. Я никогда прежде не видел его плачущим. А тут, у гроба Аллилуевой, я видел, как у него покатились слезы.
      (9.7.1971, 4.11.1978 гг.)
      - У Сталина была дача, называлась Ближняя. Была Дальняя, где очень редко бывали. А была еще третья дача, какого-то бывшего дореволюционного инженера, с озером, Соколовка называлась. Что Бухарин мог приезжать к Сталину и Аллилуевой, это несомненно. Он очень обходительный, интеллигентный и очень мягкий. Но чтобы она пошла за Бухариным, а не за Сталиным, я сомневаюсь. Маловероятно. Очень любила Сталина, это факт. Она, правда, не совсем уравновешенная была.
      - Светлана Аллилуева пишет, что в 1942 году к Сталину пришел Берия и настоял на расстреле Алеши Сванидзе, который ранее был осужден и пять лет отсидел. И Сталин легко согласился. Зачем это нужно было?
      - Это вот, к сожалению, было... Он был большой либерал, Алеша Сванидзе, европеец. И он Западом питался. Сталин его чувствовал. И, когда появились поводы, Алеша что-то там болтал. Сталин, конечно, очень круто мог поступить, а Берия мог подыграть...
      - Светлана утверждает, что Надежда Сергеевна оставила после себя письмо, прочитав которое "отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним".
      - Она, конечно, поддавалась всяким влияниям. Бухарину в какой-то мере. Енукидзе. Это возможно.
      - Светлана пишет: "Подойдя на минутку к гробу, он вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись. ушел прочь и на похороны не пошел".
      - Не, ничего подобного, ничего подобного, - говорит Молотов. - Помню хорошо: когда Сталин подошел к гробу в момент прощания перед похоронами слезы на глазах. Я больше никогда не видел слез у него. И сказал очень так грустно: "Не уберег". Больше я его не помню плачущим. Я это слышал и это запомнил: "Не уберег". Вообще, Сталин красивый был. Женщины должны были увлекаться им. Он имел успех.
      - Светлана пишет: слезы ненавидел. Не любил одеколон и духи.
      - Это могло быть. Простота такая...
      - Пишет, что отца любили все - прислуга, охрана, он был прост в обращении, ничего не требовал особенного от прислуги, всегда выполнял просьбы, помогал...
      - Это, да, это правильно.
      - Лимонник завел на даче. Большой лимонник, специально здание было отведено... Чтоб он копался там, я этого не видел. Я даже думал: на кой черт ему этот лимонник? Все: ох! Ах! Ох!
      А я, по совести говоря, меньше других охал и ахал. По мне, на кой черт этот лимонник?! Лимонник в Москве. Какая польза, какой интерес от него, не понимаю. Как будто опыты какие-то проводил. Так надо знать тогда дело. А пользоваться какими-то методами - зачем? Отдых?
      - Про лимонник потом мне рассказывал Акакий Иванович Мгеладзе, бывший Первый секретарь ЦК Грузии. Его Сталин пригласил к себе на дачу, отрезал кусочек лимона, угостил:
      - Хороший лимон?
      - Хороший, товарищ Сталин.
      - Сам выращивал.
      Погуляли, поговорили. Сталин снова отрезал дольку: "На, еще попробуй". Приходится есть, хвалить. "Сам вырастил и где, в Москве!" - говорит Сталин. Еще походили, опять угощает: "Смотри, даже в Москве растет!"
      Когда Мгеладзе уже стало невмоготу жевать лимон, его осени по: "Товарищ Сталин, обязуюсь, что Грузия будет обеспечивать лимонами всю страну!" И назвал срок.
      - Наконец-то додумался! - сказал Сталин.
      (6.6.1973г.)
      - Если учесть всю сложность характера Сталина... Насчет русскости...
      - Тут как будто у Сталина были некоторые сомнения по этому поводу?
      - Были, конечно. Недаром он долго не соглашался Председателем Совнаркома стать. Ну, не то чтоб не соглашался, но не ставился этот вопрос. Я ему писал, между прочим, перед тем, когда я стал возглавлять Совнарком: лучше бы тебе быть. Это в конце 1930 года. Рыкова больше нельзя оставлять, вот тебя мы хотим назначить. Я в ЦК работал, Секретарем ЦК. Он был в отпуску. В Сочи. Сталин мне написал письмо, что меня надо назначить. Я ответил: если подойду, если народ найдет, что я подхожу, пусть будет так. Но, конечно, лучше, если бы тебя на это место.
      Так было принято. При Ленине так было. Он являлся фактическим лидером партии, фактическим, и Председателем Совнаркома. А я - вроде Первого Секретаря, но совсем не в том положении, какое потом приобрел Первый.
      Письма между Сталиным и мной были секретные, доставлялись по фельдъегерьской связи, чекисты привозили. Личные, полуофициальные. Писали друг другу личные замечания. Связь была очень близкая.
      (6.6.1973г.)
      Рассказываю Молотову о том, как в ЦК КПСС мне сказали, что Ленин не выдвигал Сталина на пост Генсека: Каменев выдвинул, а Ленин дал согласие. Товарищ, который со мной беседовал сообщил, что избрание Сталина на этот пост - загадка, великая тайна, которую знает только один человек, но он никому не расскажет. Этот человек - Молотов.
      - Я-то хорошо знал: это Ленин его выдвинул, - утверждает Молотов.
      (4.12.1973г.)
      - Сталин жалел, что согласился на Генералиссимуса. Он всегда жалел. И правильно. Это перестарались Каганович, Берия... Ну, командующие поддержали.
      - Кузнецов пишет...
      - Он не знает, Кузнецов знал только, что разговор был с военными... Сталин был против. Сожалел: "Зачем мне все это?"
      - Особое отличие, а для чего это надо было? Для чего ему какие-то внешние отличия, когда он был признанный человек! Те - военные специалисты, он же политик государственный. Суворов же не был государственным и партийным деятелем, ему это нужно было. А Сталин - руководитель коммунистического движения, социалистического строительства, это ему не нужно было. Нет, он жалел, жалел.
      (30.12.1973г.)
      - Сталин - только один, имейте в виду, а генералов-то было много. Потом ругался: "Как я согласился?" - Не хотел. Вождь всей партии, всего народа и международного коммунистического движения, только генералиссимус - это ведь принижает, а не поднимает! Не у всех в голове укладывается. Два раза пытались ему присвоить. Первую попытку он отбил, а потом согласился и жалел.
      (7.5.1975.,16.6.1977 гг.)
      Разговор о присвоении Сталину звания Героя Советского Союза после войны.
      Сталин сказал, что он не подходил под статус награды:
      - Героя присваивают за лично проявленное мужество, - я такого мужества не проявил...
      И не взял Звезду. Его только рисовали на портретах с этой Звездой. Когда он умер, Золотую Звезду Героя Советского Союза И. В. Сталина выдал начальник Наградного отдела, ее прикололи на подушку и несли на похоронах.
      - Сталин носил только одну звездочку - Героя Социалистического Труда. Я иногда надевал орден Ленина.
      (16.6.1977гг.)
      - Сейчас, мне кажется, принижена роль Председателя Совета Министров.
      - Есть, конечно, принижение, - соглашается Молотов. - Дальнейшее принижение. При Сталине, конечно, этого не было.
      - "Председатель Совета Министров" писалось первым. "Председатель Совета Министров и Секретарь ЦК КПСС Сталин".
      - Одно время, когда были общие постановления Совмина и ЦК, писали так: "Предсовнаркома Молотов, Секретарь ЦК Сталин". Так печаталось. Рядом. Это ленинское правило.
      (14.1.1975г.)
      - Каганович как-то возмутился: "Почему Молотов первый?"
      Получалось тут немножко неловко, потому что декреты обыкновенно подписывались так: Председатель и Секретарь. Секретарь - управделами получается, в этом есть неловкость. Тогда нашли выход, стали писать в одну строчку: Председатель Совнаркома и Секретарь ЦК.
      (16.6.1977г.)
      - Конституция СССР целиком Сталиным создана. Он следил, направлял, целиком. По его плану сделана, под его непосредственным, постоянным руководством.
      (7.5.1975г.)
      - Определенные силы хотят не того, чтобы ошибки Сталина исправить, а при помощи ошибок Сталина испортить всю линию партии.
      А несмотря на ошибки Сталина, я признаю его великим человеком, незаменимым в свое время - не было другого человека.
      Сталин, вероятно, знал мое критическое мнение, правда, я в такой откровенной форме ему это не говорил, но высказывал кой-какие критические вещи. Не всегда ему нравилось. А все-таки более близкого-то к нему человека я не знал...
      (12.12.1972г.)
      - Маршал Василевский говорит, что не встречал человека с такой памятью, как у Сталина.
      - Память исключительная.
      (11.3.1976г.)
      - Сталин немецкий знал немножко?
      - Немножко. В Европе бывал, да. Понимал.
      - Когда Риббентроп говорил, он понимал?
      - Нет, не понимал. И я не понимал. Самые разнообразные разговоры бывают. Подходят ко мне и говорят: "На скольких языках вы говорите?" - Я всем отвечаю: "На русском". Немного знаю французский, еще меньше - немецкий и совсем плохо - английский.
      (8.1.1974г.)
      - Сталин много не пил, но в компании, вот долго сидим, конечно, выпивал, как и все мы.
      - Наверное, мог много выпить?
      - Грузин. Он себя сдерживал, по все-таки пил иногда по-настоящему. Редко, редко. Я тоже мог...
      - Сталин шампанское любил?
      - Да, он шампанское любил. Его любимое вино. Он с шампанского начинал...
      - Какие вина вы со Сталиным пили? "Киндзмараули"?
      - "Киндзмараули" - мало. Вот тогда было...
      - "Цинандали"?
      - Не-е-ет, красные вина. Я пил "Цигистави", того района. А, когда я недоливал, Берия говорил: "Как ты пьешь?"
      - Пью, как все... Это кисленькое вино, а все пили сладкое сладковатое... Как это называется... Ну, черт...
      - "Хванчкара"?
      - Нет. "Хванчкару" редко. "Оджалеши" тоже пили. Очень много. До войны.
      - "Цоликаури"? - спрашивает Шота Иванович.
      - "Цоликаури"! - вспомнив, восклицает Молотов.
      - Правда, что у Сталина были отпечатаны на машинке этикетки вин Штеменко пишет?
      - Ничего не было. Может, что-то случайно...
      (4.10.1972. ,8.1.1974 гг.)
      - Сталин поздно ложился спать...
      - Я бы сказал - чересчур поздно, - соглашается Молотов. Он работал много, конечно.
      (16.1.1973., 8.1.1974., 16.2.1985 гг.)
      - Мы у Сталина не раз ели сибирскую рыбу - нельму. Как сыр, кусочками нарежут - хорошая, очень приятная рыба. Вкусная. В Сталине от Сибири кое-что осталось. Когда он жил в Сибири, был рыбаком, а так - не увлекался. Не заметно было, да и некогда.
      Рыбу ели по-сибирски, мороженую, сырую, - с чесноком, с водкой, ничего, хорошо получалось. С удовольствием ели. Налимов часто ели. Берия привозил.
      (12.5.1976г.).
      - Берия часто приносил с собой мамалыгу, кукурузу. И, особенно, вот эти самые сыры. Сыр очень хороший. Ну, все мы набрасывались, нарасхват, голодные... Когда там обед, время, некогда, пообедаешь или нет...
      (9.6.1976г.).
      - Вы практически всю жизнь были в руководстве...
      - Имел отношение близкое к этому делу.
      - Знали ли вы о прожиточном минимуме, что 60 рублей в месяц рабочему не хватает, доходило до вас?
      - Очень даже доходило. А какой выход из этого? Знали, что так. Не надо никаких специальных осведомителей, кругом же люди. Сегодня одни, завтра другие, разные мнения. Надо быть очень уж глухим и тупым, чтобы не знать об этом. Знали, но не все могли сделать, как надо. Это ведь очень сложный вопрос, как выправить дело. Хотя мне кажется, мы в общем знали и то, как надо выправить. Возможности небольшие были, конечно.
      Дорогу, по-моему, еще не все нашли. А мы, по-моему, нашли довольно надежную дорогу. Многое еще не выполнено, конечно. Пока капитализм существует, народу очень трудно улучшать жизнь.
      (12.5.1976г.)
      - Первые годы охраны, по-моему, не было. Тогда все ходили пешком. И Сталин. А вот когда начались новые покушения в 1928 году... На границе были пойманы с бомбами эсеровского типа люди. Они террористы, смелые...
      Мы едем, а сзади обязательно охрана. Вторая машина. Может быть, у Сталина была и впереди. Но только у одного Сталина - впереди. Может быть, но я об этом даже не слышал. Насчет второй машины мы хорошо знали. Она и на дачу, и везде...
      (16.8.1977г.)
      - Помню, метель, снег валит, мы идем со Сталиным вдоль манежа. Это еще охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке, уши опущены, никто его не узнает. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: "Подайте, господа хорошие!" Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему, и мы пошли дальше. А нищий нам вослед: "У, буржуи проклятые!"
      Сталин потом смеялся: "Вот и пойми наш народ! Мало дашь - плохо, много - тоже плохо!"
      - Когда осуществляли план реконструкции Москвы, то снесли много исторических памятников, - говорю я.
      - Погибли памятники?
      - Погибли памятники, да.
      - Например?
      - Например, храм Христа Спасителя.
      - А, храм Христа Спасителя.
      - Часто этот вопрос задают. Говорят, Каганович участвовал.
      - На него, да? (с улыбкой). Это уж чересчур. Я не помню, то ли я был председателем, то ли членом этой комиссии, членом-то наверняка был. Приняли решение по вопросу: заменить храм Христа Спасителя - Дворцом Советов. За это я проголосовал, но когда проект дал архитектор Иофан, он не знаменитый архитектор, но он оказался как-то наверху, и дал проект такой - колоссальное здание... Я высказался против. Сказал: "Я не подпишу". Начали уговаривать. Сталин говорит: "Надо подписать". Я знал, что это чепуховая мысль сама. Я познакомился с некоторыми замечаниями или, может быть, в разговоре просто выяснилось: если поставить Дворец Советов на месте храма и вверху колоссальный памятник Ленину, ноги-то будут видны, а голову не видно. Как так? Памятник Ленину, а голова и фигура вся вообще не видна. Там всякие туманы бывают, и это было бы частым явлением. Абсурд, просто глупость архитектора, а берется за такое дело. "Я не подпишу". Тогда настояли. Сталин, Ворошилов входили в комиссию... Я подписал.
      - Но зачем взорвали храм, могли бы на другом месте этот памятник, если уж хотели, поставить.
      - Сознательно было уничтожено. Сам храм. Против него были возражения. Я лично не возражал.
      - Но можно было какой-то музей в нем открыть.
      - Это правильно. Но неожиданно появился бассейн - вместо памятника. Тоже абсурд какой-то.
      - Там, говорят, хорошие работы были.
      - Да, там были хорошие работы. Отдельные, кажется, сохранились.
      - Они где-то валяются, а там вместе собраны были. Имена георгиевских кавалеров были выбиты. Это слава русского оружия, все-таки. Надо было там что-то придумать, не обязательно под церковь отдавать.
      - Церковное совсем нехорошо - в самом центре России.
      - Зачем было взрывать? Стоял - и пусть стоял бы!
      - Недодумали. Оставить было нельзя, а взрывать тоже не стоило.
      - Не стоило. Я тоже так считаю. Там такие стены были... Потом пытались ставить фундамент Дворца Советов - ничего не вышло, поплыло. Жалко все-таки, что взорвали. Говорят, красивый был. Я не видел, - спрашиваю Молотова.
      - Храм не видели разве? Он же долго держался.
      - До моего рождения. Я в 41-м родился. Это ж до войны было.
      - До войны? Пожалуй, да. Тут, наверно, не все правильно, но никаких особых претензий, по-моему, нельзя иметь.
      - Но зачем взорвали? - в который раз спрашиваю я.
      - Ну а что значит - взорвали? Все равно надо было убирать оттуда.
      - Васнецова работы там, фрески...
      - Это в музее можно оставить, но ради этого храм сохранять, по-моему, нельзя.
      - Храм красивый, как произведение, стоял бы.
      - Да ну его к черту.
      - Там бы уже не молились...
      - Ну а для чего это надо?
      - Стоял бы, как Василий Блаженный. Сталин ведь его спас!
      - Это верно. Но тот более древнего периода, а этот уже XIX века.
      Много прошло лет, конечно, были и неудачные начинания. Теперь они кажутся чудачествами, явной ошибкой, но не всегда так казалось.
      (9.12.1982г.)
      - Сталин на все свои подарки музей завел, - говорит Шота Иванович.
      - Да, музей, да. Мне тоже дарили. Там, в министерстве иностранных дел сваливали куда-то. Мао Цзэдун мне подарил вазы замечательные. Потом какие-то скульптурки. В министерстве остались. А часть, вероятно, в Совете Министров. Я не мог этим заниматься. У Сталина - целый музей, были очень ценные. Искусство, это надо было сохранить.
      - Сейчас себе домой забирают...
      - Возможно, возможно.
      (4.10.1972г.)
      - .. .Мы жили со Сталиным в одном коридоре в Кремле, в здании, где сейчас Дворец Съездов построен новый. По вечерам друг к другу заходили. Были годы, когда довольно часто это было. У него на даче, обыкновенно общались: либо на одной, либо на другой. На Ближней больше. А Дальняя - это в районе Домодедово.
      (9.6.1976г.)
      "Что с вами будет без меня, если война?" - говорил он после войны. "Вы не интересуетесь военным делом! Никто не интересуется, не знаете военного дела. Что с вами будет? Они же вас передушат!"
      И в этом упреке была доля правды, конечно. Мало очень интересовались. Надо сказать, что Сталин исключительно попал, так сказать, был на месте в период войны. Потому что надо было не только знать военную науку, но и вкус к военному делу иметь. А у него был этот вкус. И перед войной это чувствовалось. И ему помогало.
      Потом после войны Сталин собрался уходить на пенсию и за столом сказал:
      - Пусть Вячеслав теперь поработает. Он помоложе.
      Разговор такой был у него на даче, в узком составе.
      - Должен кто-то помоложе, пусть Вячеслав поработает.
      Он сказал без всякого тоста. Каганович даже заплакал. Самым настоящим образом заплакал{1}.
      Когда мы с ним встречались, он выражал всякие хорошие чувства. Но ко мне очень критически относился. Иногда это сказывалось. По югославскому вопросу они никто меня не поддержали, все выступили против меня - и Каганович, и Маленков.
      - Мы думали: Молотов, Маленков, Каганович - заодно.
      - Не вышло.
      - По "антипартийной группе" Каганович вас поддержал.
      - Поддержал, да.
      (4.10.1972., 6.6.1973 гг.)
      - А все-таки в России были большевики, которых еще в других местах не было, - говорит Молотов... - Можно гордиться и можно пле-плеваться на русских, когда они плохо ведут себя. Но есть чем гордиться. Россия мир спасала несколько раз, как ни крути.
      (14.1.1975г.)
      - Русский народ помог другим народам, это правильно, но это половина дела. Другие народы смогли начать развивать свои способности только после ликвидации русского деспотизма и царизма. Не видеть главного, деспотизма, и замазывать дело тем, что на местах есть деспоты, - это уже ограниченность. Нельзя это замазывать. Если мы, русские, не будем этого говорить, то за спиной у нас все время будут стоять полудрузья.
      - Сталин после Победы в своем тосте сказал, что руководящей и направляющей силой в войне был русский народ!
      - Это никто не может отрицать. И я считаю правильным. Он сказал об уме, терпении, характере, но и о наших ошибках. Критически подошел. Но, видите, дело в том, что эго было выступление, отвечающее определенному периоду, а в целом оно недостаточно. Тут главное - русский народ. Но если русский народ не забывает того, что он, в свою очередь, кое-что подавлял и насильничал над другими...
      Чтобы добиться революции, русские должны были иметь прочный союз среди других наций. А поэтому Ленин говорит: главная опасность - национализм. И сейчас такая опасность, безусловно, есть.
      Это противоречит марксизму: когда мы будем жить хорошо, тогда и другие страны. Я считаю это национализмом. Никто не замечает это дело. А это есть первая коренная ошибка с точки зрения международного коммунистического движения.
      (12.12.1972г.)
      - Поскольку русским приходится выполнять руководящую роль, то нельзя отталкивать от себя. Поэтому главная опасность - это великодержавный шовинизм. При Ленине, конечно, другое было положение, но и теперь могут расползтись. Опасно. В Прибалтике, Молдавии, да и в Средней Азии возникнут настроения.
      - После революции огромную империю большевикам удалось сохранить. И на какой почве - на дружеской, на союзной.
      - Конечно. Это очень сложная задача... Все может быть, и республики станут отходить от нас. В какой-то мере, если не будет проводиться ленинская политика. Опыт колоссальный. При всех трудностях ничто от нас не отошло, кроме тех, кому мы разрешили отойти, например, Польше, Финляндии. До определенного момента - Прибалтике. И это только благодаря тому, что осуществляли политику, которую Ленин очень глубоко разработал и очень твердо проводил - направо и налево критикуя тех, которые нивелировали национальный вопрос. Пятаков, Бухарин и другие говорили, что национальный вопрос уже не имеет значения. Настолько это было близоруко, даже не леваки, а мелкобуржуазное залихватство. Считали - только классовый подход, и все. А Ленин и Сталин понимали это хорошо. Ну как же, никого другого Ленин не назначил на один из самых важнейших в ту пору постов - народным комиссаром по делам национальностей назначил Сталина. Поставил его во главе национального министерства!
      (27.4.1973г.)
      - Как все-таки будет при коммунизме, сохранятся ли национальные особенности?
      - Ну, это сотрется.
      - Но это же плохо.
      - Почему плохо? Обогатимся. Вы что думаете, у немцев нет хороших качеств? У французов нет?
      - Но тогда у нас не будет своего нового Пушкина, Чайковского, Сурикова... Будет общая, интернациональная культура.
      - Нельзя свой кругозор ограничивать тем, что уже создано. Пора научиться мыслить более широко. А если вы этому не научитесь, вы останетесь ограниченным полукоммунистом, русским, не больше. Никто у вас не отнимает национальное, но вы подниметесь на ступеньку выше. Но, если вы останетесь на этих позициях, вы будете хорошим поэтом РСФСР, но не СССР. Твардовский борется за русскую поэзию, это лучший сейчас русский поэт. Я помню его, он очень талантливый и очень ограниченный. Потому что многие из нас ограничены российским кругозором, где преобладает крестьянское - то, что Маркс называл идиотизмом деревни. Узкий кругозор у человека, и ему это нравится. Крестьянская - русская ли, грузинская ли, немецкая - но ограниченность... Вот была у меня маленькая книжка, как-то попала после войны, переписка Чайковского с Танеевым. Танеев восторгается музыкой Чайковского, богатством красок, гордится русской культурой. Правильно, говорит Чайковский, я тоже восхищаюсь и немецкой, и итальянской, и французской музыкой. Что он не национален? Глубоко национален. Но не сводит все к русскому. Наиболее талантливые люди не ограничиваются своим полем зрения, а добавляют кое-что полезное и от соседей, ведь это же замечательно!
      (12.12.1972г.)
      - Никто так не разбирался в национальных вопросах, не организовывал наши национальные республики, как Сталин. Одно создание среднеазиатских республик - это целиком его, сталинское дело! И границы, и само открытие целых народов, которыми никто не интересовался в центре и не знал их по-настоящему. Потому что все мы, включая Ленина, не доходили до этих дел, некогда было, а он очень хорошо в этом разбирался. Ведь острая борьба шла. Казахи, например, их верхушка, дрались за Ташкент, хотели чтоб он был у них столицей. Сталин собрал их, обсудил это дело, посмотрел границы и сказал:
      - Ташкент - узбекам, а Верный, Алма-Ата - казахам.
      И стоит нерушимо. Конечно, Сталин на себя взял такой груз, что в последние годы очень переутомился, устал и почти не лечился - на это тоже есть свои основания, врагов у него было предостаточно... А если еще кто-нибудь подливал масла в огонь...
      (3.2.1972г.)
      Рассказываю:
      - В Доме литераторов была встреча писателей с Микояном. Пришло человек 30. Рассчитывали на большой зал, потом видят - народу мало, собрались в малом зале и усадили всех за один стол.
      Тема - 50-летие Советского государства, СССР. Какие были предложения по созданию Союза, как Ленин их выслушивал... Сталин предложил, чтобы все республики входили в состав РСФСР на правах автономных. "Ленин ощетинился против Сталина", - эту фразу Микоян повторил дважды. Сталин потом признал свою ошибку.
      - Дело в том, - поясняет Молотов, - что Сталин в данном случае продолжал линию Ленина. А тот пошел дальше. Еще надстройку - а почему не пойти? И Ленин от своих же установок, которые он проповедовал и которые Сталин хорошо знал, пошел... на второй этаж...
      Ленин выступал против федеративного принципа, не хотел федерации, потому что он выступал за централизм - все держать в руках рабочего класса, все узлы, чтобы это укрепляло государство. Прочитайте его статью по национальному вопросу. Автономия - да. На автономию надо пойти.
      И Ленин быстро перешел от своих же установок, поднялся выше. А Сталин не знал этого сначала...
      (21.6.1972г.)
      - О Сталине и Дзержинском Ленин говорил, что инородцы порой бывают более русскими, чем сами русские. В Сталине, конечно, это очень проявлялось, особенно в последние годы даже чересчур. Он не любил, когда представитель другой национальности менял фамилию на русскую, спрашивал:
      - А русской нации он не изменит?
      Считал, что на высокие посты надо допускать, в основном, русских, украинцев и белорусов.
      (7.5.1975.,17.7.1975 гг.)
      Заговорили о волнениях в Абхазии, о требованиях абхазцев к грузинам.
      - После революции у определенной части населения там было мнение избрать государственным языком английский, - сказал Молотов.
      (16.7.1978г.)
      - Но как вы объясните переселение целых народов во время войны?
      - Это сейчас мы стали умные, все-то мы знаем и все перемешиваем во времени, сжимаем годы в одну точку. Во всем были разные периоды. Так вот, во время войны к нам поступали сведения о массовых предательствах. Батальоны кавказцев стояли против нас на фронтах, били нас в спину. Речь шла о жизни и смерти, разбираться было некогда. Конечно, попали и многие невиновные.
      (22.4.1970г.)
      - Почему во время войны выселили калмыков?
      - Они немцам помогали.
      - Мне один писатель говорил, будто вы сказали, что к 1943 году Сталин перестал быть коммунистом.
      - Абсурд! Никогда я не только не мог так сказать, но даже так подумать о Сталине.
      (30.10.1984г.)
      "В 20 - 30-е годы, - вспоминает Молотов, - партия вела жесточайшую борьбу с левым и правым уклонами. Сначала шла борьба пером, но без конца так вести борьбу - это за счет государства, за счет рабочего класса. Люди трудятся и хотят жить лучше, а мы продолжаем борьбу наверху - это опаснейшее дело. В какой-то мере и 1937-й год был продолжением... После революции мы рубили направо-налево, одержали победу, но оставили врагов разных направлений, которые могли объединиться перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии. В этом надо разобраться. Кого обидели, кого понизили. Все эти разные мотивы толкали на критические позиции, а это были такие критики, которые не способны понять новое и готовы на плохие дела. Многие кричали "ура!" за партию и за Сталина, а на деле колебались. Разобраться во многом сейчас трудно, но тогда нужно было быть очень начеку. Ведь даже среди членов партии были, есть и такие, которые хороши и преданны, когда все хорошо, когда стране и партии не грозит опасность. Но, если что-то серьезное начнется, они могут дрогнуть, переметнуться, надежды на них мало. 1937 год лишил нас пятой колонны. Конечно, были допущены ошибки, погибло много честных коммунистов. И чекисты перестарались. Им дали задание, они и рады стараться. У многих были колебания, из-за этого гибли честные люди".
      - Как же вы допустили гибель многих известных людей, не говоря уже о тех, что пострадали на местах? - спрашиваю я.
      - Посмотрел бы я на вас на нашем месте, как бы вы справились. Это сейчас мы умные. Были разные периоды, а мы сжимаем время в одну точку.