Ночной народ

      Временами Джойс подумывал еще и о том, что можно будет в случае надобности обвинить Эйкермана в превышении своих полномочий. Сделать это было нетрудно: почти все, побывавшие в лапах капитана, с удовольствием подписали бы необходимые показания. Но этот козырь Джойс решил приберечь напоследок. И еще одно волновало его: Джойс сильно подозревал, что Эйкерман вернет ему Буна далеко не в целом виде. И потому начать разговор он решил именно с этой темы (Джойс догадывался, что если Буна избили сильнее, чем следовало, Эйкерман скорее согласится выделить ему людей для поездки в Мидиан).
      Когда Джойс вошел в кабинет, Эйкерман разговаривал по телефону и вид у капитана отличался редкой деловитостью.
      - Вы должны мне передать его немедленно, - с ходу заявил Джойс.
      Эйкерман отложил трубку. "Столичный" инспектор начал ему надоедать. К тому же Эйкерман и сам понимал, что отдавать Буна в таком состоянии (тот все еще валялся на полу, не подавая признаков жизни, и капитану даже пришлось вопреки своему обыкновению прийти к выводу, что Буна следует показать полицейскому врачу) было рискованно. Что он мог поделать, раз уж в центральных органах собрались мягкотелые (чтобы не сказать хуже) гуманисты.
      - Вы еще здесь? - притворно удивился он, презрительно выпячивая нижнюю губу.
      Джойс догадался, что Буна уже обработали... Ну и прекрасно!
      - Я хочу вернуться в Мидиан с вами, - усмехнулся он уголками губ, давая Эйкерману понять, что он тоже не дурак.
      Капитан собрался пробурчать что-то в ответ - ехать в Мидиан он и не собирался, - но тут снова позвонил телефон и ему пришлось подхватить трубку.
      - Да... - заговорил он. - Сейчас... Нет, у меня пресс-конференция, он снова повернулся к Джойсу, прижимая трубку к плечу. К неудовольствию капитана, инспектор был уже не один: у стенки возник напустивший на себя скромный вид Дейкер. - И скажи ему... - переключился он, кивая в сторону психиатра, - что Бун у меня в руках...
      - Этого мало! Он не один! - крикнул Дейкер.
      Куда только делась его сдержанность - глаза доктора вспыхнули, лицо перекосила гримаса.
      - Ну да, конечно, - саркастически ухмыльнулся капитан. Дейкер не понравился ему с самого начала, и он не мог понять, почему Джойс так с ним носится.
      - Постой, - вмешался инспектор, - может, он прав. Он же был прав относительно мотеля?
      - Ну и что?
      Эйкерман начал уже терять терпение. "Болтуны... бестолковые и тупые болтуны... Нечего удивляться, что арестованные сбегают у таких кретинов из-под носа. Уж у меня-то Бун вряд ли вырвется, что бы они там ни плели", - кипятился он.
      - Может, действительно есть другие? - Джойс постарался вложить в свои слова затаенную угрозу, но Эйкерман был слишком толстокож, чтобы ее распознать.
      "В конце концов, так даже лучше, - решил Джойс. - У меня будут свидетели, что капитан не слишком-то торопился исполнить свой долг, значит, вся заслуга по операции "Мидиан" будет принадлежать только мне".
      - Кто? - Эйкерман еле сдержался, чтобы не сплюнуть в знак презрения прямо на пол. - Чудовища, монстры?
      Капитан был прежде всего реалистом - и, пожалуй, до сих пор именно это и спасало ночной город. Эйкерман мог организовать охоту на любого вооруженного хулигана, облаву на хиппи или на наркоманов - но он и палец о палец не ударил бы ради того, чтобы попытаться поймать оборотня. Зачем тратить силы на поиски того, кого и в природе-то нет?
      - Не знаю, - покачал головой Джойс. - Может, там какой-то тайный культ, секта...
      Эйкерман хмыкнул. Вот это уже была мысль, похожая на здравую, - даже обидно, что она не пришла в голову ему самому.
      Да, было похоже на то, что оказать помощь Джойсу все-таки придется. Хорошо еще, что он из-за этого забыл пока о Буне. (Только бы тот не протянул ноги раньше срока - может получиться скандал. Ну надо же было так увлечься!)
      - Хочешь проверить?
      - Да, - кивнул Джойс. Он не рассчитывал, что капитана удастся уломать так быстро.
      Эйкерман тоже кивнул, отодвинул телефон подальше и пригласил Джойса проследовать за собой в соседнюю комнату, где ждали нового приказа его молодцы.
      Капитан оперся руками о барьер, грозно посмотрел на полицейских и заговорил:
      - Поезжайте с инспектором Джойсом в Мидиан, - приказал он, - и проверьте кладбище.
      Тотчас вся комната пришла в движение - приказы никогда не повторялись здесь дважды. Глядя на это рвение, Эйкерман счел нужным добавить ироническим тоном:
      - И если там у кого-нибудь действительно больше двух глаз, то позовете меня. А пока у меня пресс-конференция, - все-таки он не удержался от небольшой похвальбы.
      48
      Дверь в камеру открылась, и грузный охранник пропустил вперед сосредоточенного тюремного врача.
      Он ожидал увидеть Буна все еще лежащим на полу, но тот, убедившись, что в ближайшее время избиение ему не грозит, все-таки нашел в себе силы заползти на койку.
      Сейчас он отрешенно смотрел на противоположную стену - даже взгляд в сторону своих палачей был ему противен. Эрона угнетало не столько физическое потрясение (подаренные вместе в печатью Баффамета силы позволяли ему выдерживать подобные нагрузки) - гораздо сложней ему было смириться с тем, что кто-то имеет право вообще его избивать. До этого Бун даже не подозревал, насколько мучительно полностью находиться в чужой власти, когда ты - никто и на тебя не распространяются никакие охранительные законы. Он едва ли не стыдился, что совсем недавно верил, будто существуют адвокаты и права человека хоть кем-то соблюдаются.
      Или он сам их утратил, спустившись под землю?
      Нет, ведь это не было зафиксировано ни в одном юридическом документе. Откуда знать полицейским, что он больше не является человеком? Нет такого закона...
      Закона вообще нет - есть сплошное беззаконие.
      - Эй! - позвал его охранник. - Доктор пришел осмотреть тебя, псих! Чтобы никто не сказал, что мы тебя трогали... - и он повернулся в сторону врача. - По-моему, с ним все в порядке, док!
      Доктор заранее кивнул. Он работал тут не первый год и знал, что пока заключенный жив и не искалечен так, что это сразу бросается в глаза, он должен считаться здоровым. Пусть такое положение вещей противоречило клятве Гиппократа, но он знал и то, что даже если в медицинской карточке появится другое заключение - арестанту легче не станет, а вот сам он вполне может потерять работу. Правда, в особо серьезных случаях он мог на словах предупредить капитана, что "этого пока не надо трогать", или, если дела совсем плохи, даже поместить пострадавшего в изолятор с диагнозом "простуда".
      В первую очередь врач взглянул на лицо. Кожа Буна отличалась почти неестественной бледностью, но никаких черных пятен вокруг глаз, свидетельствующих о серьезных внутренних повреждениях, заметно не было. Значит, оставалось только проверить пульс...
      Врач взял Эрона за руку - она была невероятно холодна. Теплые пальцы начали перебираться по запястью, ища, где получше будут слышны толчки сердца...
      Через несколько секунд доктор слегка нахмурился, через полминуты на его лице появилось странное выражение. Затем он, не говоря ни слова, направился к двери.
      Вслед за ним вышел охранник: в случае чего, за Буна ведь отвечал он...
      - Что с ним, док?
      Реакция врача ему не понравилась. Он еще ни разу не видел, чтобы тот вел себя подобным образом.
      - У него нет пульса, - не своим голосом ответил врач.
      Его совсем еще недавно розовое лицо могло сейчас посоперничать в бледности с лицом Эрона.
      - Что это значит?
      Охранник никак не мог понять, что происходит, но встревожился не на шутку.
      По лицу доктора пробежала гримаса. Как не хотелось ему давать объяснения!
      - Он мертв! - буквально выдохнул он и быстро засеменил по коридору.
      Охранник остался стоять, приоткрыв рот...
      49
      Эйкерман выслушал, затем прочитал медицинское заключение. Сигара выпала из его рта, глаза округлились... В комнате воцарилась нехорошая тишина.
      Через мгновение капитан взвился с места.
      - Что вы делаете со мной, черт вас возьми! - заорал он на попавшегося на глаза Дейкера.
      Еще бы, Эйкерман никогда еще не встречался с фактами (а то, что перед ним были подлинные факты, сомневаться не приходилось), настолько противоречащими его мировосприятию. Можно было подумать, что сама природа насмехается над капитаном, подсовывая свои чудеса именно ему.
      Эйкерман забегал по комнате, потом устремился к двери, и скоро его голос уже громыхал в другой комнате.
      - Что здесь происходит? - напал он на недоумевающего Джойса.
      На пороге возникли Дейкер, затем - тюремный врач. Оба осторожно вошли в комнату и стояли теперь в отдалении, прислушиваясь к ругани Эйкермана.
      - Ну? - палец капитана пистолетным дулом уставился на инспектора.
      - А что случилось? - удивился тот.
      - Сколько в нем было пуль, в том типе? - слюна капитана начала пениться от злости.
      Дейкер сплел руки на груди - сцена казалась ему забавной.
      - А что? - принял невозмутимый вид Джойс. Он не слишком-то сочувствовал Эйкерману. То, что капитан нашел Эрона живым, немало потрясло его самого, но если считать, что таинственные сектанты из Мидиана занимались исполнением обрядов Вуду... как знать, не окончились ли их опыты успехом.
      - Что - "что"?! - рыкнул Эйкерман.
      - Пульс, - трясущимся голосом сообщил доктор. - Я пульса не чувствую...
      - О, господи! - Эйкерман плюхнулся на стул и схватился за голову. Вы что, хотите сказать, что он мертв?
      - Да, и не просто мертв... - доктор закусил губу, не договорив.
      - Мертвец, который ходит у меня по камере... - капитан застонал. - Ну что ты скажешь на это?
      Джойс мог сказать только одно - то же самое, что готов был сказать и Дейкер: лишь Мидиан мог принести разгадку...
      50
      Когда Гиббс услышал, что его сосед по тюремному коридору не просто маньяк, а еще и живой мертвец, то есть нечто нереальное и почти сверхъестественное, как ни странно, он не удивился. Испугался - да, но такой поворот словно снял камень с его души. Бывший священник, когда приступ злости миновал, уже готов был себя упрекнуть за излишнюю кровожадность, недостойную сана, пускай и утраченного. То, что Бун не являлся человеком, а, значит, был никем иным, как ожившим воплощением самого зла, позволяло ненавидеть его с чистой совестью. Мало того, Гиббс уверился, что такое отношение к маньяку-убийце было попросту его долгом.
      Дождавшись, пока шаги в коридоре стихнут, он припал к стене и постучал в нее, прислушавшись, не будет ли ответного шума.
      Бун молчал.
      "Ну и пусть!" - решил Гиббс, снова стукнув кулаком по стене, и заговорил:
      - Ты слышишь меня, Бун? - слабый шорох подтвердил, что тот должен слышать. - Они ведь придумают, как убить тебя... Ты слышишь меня? Ты чудовище, Бун... Ты должен умереть!
      "Как бы я хотел этого! - мучительно поморщился Эрон, стараясь распрямить свой ноющий позвоночник. - Что угодно - только не эта ненависть... Как же ужасен этот мир!"
      Ему было больно. Больно еще и потому, что он не мог понять, почему ему желает зла кто-то незнакомый и посторонний.
      Эрон не видел Гиббса - для него бывший священник был просто голосом из-за стены, но голосом враждебным. Этот голос мог принадлежать кому угодно - значит, это был голос всего мира людей, избравшим кого-то в качестве своего полномочного представителя.
      И мир людей ненавидел его. Мир людей желал ему смерти... И некуда было от него сбежать и скрыться.
      Как права была Глория, утверждавшая, что Эрон нужен только ей, ей одной!
      - Ты слышишь меня?! - окончательно потерял самоконтроль Гиббс, и его исцарапанная рука начала ритмично бить по стене, оставляя на ней пятна крови...
      51
      Что создает то необъяснимое чувство тревоги, охватывающее порой самых что ни на есть мужественных людей? Может быть, однажды психологи и сумеют объяснить этот феномен. Но когда человек чувствует необъяснимый страх, он вскоре начинает бояться еще и самого страха, а все это не слишком-то благоприятно влияет на боевой дух.
      Ворота Мидиана молчали, как обычно бывает днем, и даже ветер не шумел сейчас по переулкам и щелям руин. И все же полицейским было жутковато.
      Медленно и осторожно они вошли в город.
      Мидиан молчал, но его неподвижность и тишина казались призрачными. Где-то застрекотал кузнечик, но и тот слишком быстро - до подозрительного - оборвал свою трель.
      Джойс махнул рукой, зазывая всех на самую широкую из близлежащих улиц. Никакой реакции со стороны города не последовало, но захвативший души страх стал вдруг отчетливей и резче.
      Не к добру светило солнце, не к добру серели камни стен... Все здесь было не к добру. Так грозу часто угадываешь по особому настроению, сложившемуся в природе: все вроде хорошо, даже слишком, и все же слишком очаровательно предгрозовое молчание, чтобы ему можно было верить.
      - Там люди, - неожиданно замер сержант. - Я чувствую!
      - Может, вызвать кого-нибудь на подмогу?
      Джойс удивленно уставился на своих "орлов": он не мог понять, что же конкретно так их напугало. Еще через секунду замер и он. Ему тоже вдруг показалось, что со всех сторон на их группку устремлены враждебные взгляды.
      Но откуда? Стены кругом были глухими, и ни одна голова не высовывалась из-за полуобвалившихся верхних кладок кирпича.
      Смотрел сам город.
      - Не знаю... - замирающим голосом проговорил инспектор. Он был не рад уже, что решился прийти сюда. Воображение рисовало ему самые жуткие картины. Неужто здесь обитали не обычные подонки общества, скрывающиеся от закона, а и впрямь монстры, привидения и остальная нечисть?
      Замирая едва ли не через шаг, полицейские дошли до первого перекрестка. Пока никто не нападал на них, но долго ли это продлится? Не случайно же здесь все было пропитано угрозой... или грозой.
      Внезапно Джойсу показалось, что он заметил какое-то движение за низкой полуподвальной решеткой. Будто бы чье-то лицо возникло за ней и быстро отпрянуло назад в темноту...
      Джойс постарался сосредоточиться. Даже если там кто-то был, то прячущийся человек одел маску. Острый подбородок, раздвоенная макушка голова выглядела совершенно сердцевидной.
      - А это еще что за звук?
      Между камнями что-то прошуршало - словно кто-то торопливо пробежал метр-другой и замер. И снова наступила тишина.
      - Черт... До чего же всегда страшно на кладбище! - выразил общую мысль один из полицейских.
      Взгляд Джойса, казалось, прирос к решетке. Но за ней висела однообразная темнота, и вскоре он уже начал сомневаться, что действительно что-то видел.
      - Ну что, инспектор? - послышался сзади голос. - Может, хватит на сегодня?
      Джойс оглянулся. Его окружали недовольные, настороженные и перепуганные лица.
      Ох не так должны выглядеть стражи порядка во время ответственной операции!
      Настороживший инспектора шум повторился - и на этот раз ему удалось засечь направление.
      Джойс поднял руку, приказывая всем замолчать, и легкими неслышными шагами устремился к дому, жестами призывая следовать за ним.
      - Вперед!
      Команда была подана в тот момент, когда полицейские окружили вход.
      Обитатель Мидиана не успел спрятаться - да и побоялся кинуться в единственную сторону, которая могла привести его к спасению: Феттину совсем не хотелось показывать потайной вход в подземелье.
      Бульдог рванулся в одну сторону, Феттин - в другую, и влетевшие в комнату полицейские разом навалились на него, выкручивая бедняге руки. Щелкнули наручники, Феттина подняли и поволокли к выходу, на пороге которого уже возник Джойс собственной персоной.
      Джойс сдвинул брови: вопреки его ожиданию, перед ним был вполне нормальный человек. Лиственная юбка, татуировка и ошейник опять возвращали инспектора к мысли о тайном культе.
      - Может, допросим его, инспектор? - поинтересовался сержант, прижимающий к виску Феттина револьвер.
      Джойс развернулся и вышел на улицу: при солнечном свете он мог лучше рассмотреть задержанного. Вслед за ним выволокли и пленника.
      Еще не покинув тени, Феттин вдруг начал проявлять признаки беспокойства: глаза его вытаращились, руки и ноги напряглись, и он забился, безуспешно пытаясь вырваться. Его испуг не укрылся от Джойса.
      Тем временем на Феттина уже упали первые солнечные лучи и он застонал, силясь согнуться или хотя бы закрыть лицо руками. Можно было подумать, что обыкновенный свет причиняет ему боль.
      - Отпустите его! - приказал Джойс.
      Он видел, что полицейские стоят достаточно компактной группой, чтобы не дать в случае чего сбежать пленнику.
      - Зачем?
      - Я сказал...
      Руки полицейских разжались.
      Феттин не пробовал бежать - внезапно он повалился на землю и принялся извиваться, как угорь на сковородке. Он полз к Джойсу, протягивая вперед руки и тут же отдергивая их, чтобы избежать еще больших ожогов. Чья-то нога попалась ему по дороге, он отчаянно вцепился в штанину - полицейский вырвался, только от страха не отвесив Феттину пинка.
      Феттин прополз еще немного и вдруг забился в агонии.
      Его голая спина вдруг потемнела, почернела, кожа лопнула... В ноздри полицейских ворвался запах горелого мяса. С шипением выступала на обнажившихся ребрах кровь и тут же испарялась. Струйки сизого дыма поднимались над замершим уже телом. Через несколько секунд все было кончено...
      Потянуло густым запахом. Феттин исчез - сгорел, не оставив после себя ни одной уцелевшей косточки, и только маленькая кучка серебристого пепла осталась на месте, где только что ползал несчастный человек.
      Заскулил бульдог - и бросился прочь.
      - Господи Боже! - изменившимся тихим голосом проговорил Джойс. - Это что - пыль?
      Все молчали.
      Потрясение, вызванное гибелью Феттина, оказалось слишком велико.
      - Солнце... - сорвалось с чьих-то трясущихся губ. - Это солнце его убило...
      - Значит, на нашей стороне прекрасное оружие! - попробовал взбодрить коллег сержант, но и его голос дрожал и прерывался.
      Джойс нервно повел плечами. Взгляд его устремился вверх, к небу. Солнце уже давно прошло зенит и клонилось теперь к горизонту. Его почти заслоняла крылатая безголовая статуя, замершая в тревожном каменном взлете, - черный ангел ночного города... При виде застывшей фигуры Джойс на мгновение похолодел.
      - Да, пока оно не зайдет, - ответил он, наблюдая, как скрывается за растрепанными каменными крыльями золотой ободок солнца.
      Не смотреть бы на это... не видеть бы...
      - Пошли! - неожиданно заявил он, махнув рукой в сторону ворот. Пусть до захода солнца еще оставалось время - не только инспектору хотелось убраться отсюда подальше.
      До выхода из города шли молча. Каждый думал о своем - но все одинаково были тихими и подавленными. Скорей бы убраться из этого непонятного места...
      Неожиданно Джойс нахмурился и остановился.
      В воздухе пахло паленым. Нет, на этот раз не мясом - пахло резиной. Черный столб дыма поднимался из-за желтых в лучах заходящего солнца стеблей травы.
      - Нет! - прошептал Джойс.
      Не сам по себе дым напугал Джойса, и даже не огонь, рваные языки которого высовывались среди черной гари. Там, где горел этот огромный костер, должна была находиться полицейская машина.
      Инспектор не ошибся. Веселый огонь с жадностью пожирал ее внутренности, развороченный бензобак сыпал во все стороны оранжевыми искрами.
      - Эй! - закричал инспектор во весь голос, оказавшись на полянке перед кострищем. - Черт возьми, сюда, скорее!
      Зазвучали тревожные голоса.
      Путь к отступлению был отрезан, а солнце медленно, но неудержимо клонилось и клонилось к горизонту. И грозно шумела вокруг сухая трава, пророча беду и незваным пришельцам, и всем, кто волею судеб оказался в ночном краю...
      52
      А в это время по дороге, ведущей из Мидиана в Шир-Нек, мчался автомобиль. Разве что в музее автомототехники можно было найти второй столь же нелепый экземпляр: все подобные модели давно сгинули на помойках. Невысокий, приземистый, круглый, как жучок, он казался пришельцем из прошлого - да и был таковым.
      Не менее экзотично, чем машина, выглядели ее пассажиры. За рулем восседал невысокий широкоротый человек, уши которого прятались под клетчатым шарфом, уходящим под ковбойскую шляпу с задранными вверх полями. Глаза человека закрывали черные очки, но все равно в его лице проглядывало что-то обезьянье. На заднем сиденье куталась в расшитое старинное покрывало женщина с очень выразительными чертами лица и прической, более подошедшей бы африканке. По складкам покрывала можно было понять, что никакой другой одежды на ней не было и в помине.
      - Нужно вытащить его, - сверкая огромными глазищами, проговорила Рейчел.
      Нарцисс не ответил. Если бы он не считал так же, эта машина не катила бы сейчас по шоссе, а ждала бы своего часа в специально вырытой для нее землянке.
      - Помнишь, что ты сказал? - продолжила Рейчел.
      Нарцисс снова не ответил: слишком редко в последнее время ему приходилось сидеть за рулем, и он очень боялся, что нарушит какое-либо из правил, сорвав тем самым весь продуманный план.
      - Он должен спасти Мидиан!
      Нарцисс кивнул.
      Это действительно было так. Потому что об этом говорила легенда. Эрон Бун должен был спасти Мидиан. Эрон Бун должен был его погубить.
      Легенда звучала странно и непонятно - но эти слова выглядели достаточно ясно, чтобы Нарцисс, рискуя всем, вывел на свет свое технологическое ископаемое.
      В Мидиан заявилась полиция. Заявилась по вине Эрона. Значит - этим он погубил город. Но это дело уже было сделано, и теперь Буна следовало возвратить - чтобы осуществилась вторая половина пророчества.
      И не только из-за этого. Нарцисс просто подумал вдруг, что ему будет не хватать чудного парня, и он был бы рад вмешаться в судьбу Эрона и при менее серьезном предлоге.
      А так - все было законно. Нарцисс выручал не приятеля - человека, которому судьба назначила великую миссию...
      И поэтому старый автомобиль летел по дороге с такой невероятной для его возраста скоростью.
      53
      Звонил Джойс. Эйкерману это не понравилось с первого же момента - как только он узнал в трубке голос инспектора. Обычно радиотелефоном без крайней надобности полицейские не пользовались.
      - Ну что? - встревоженно спросил капитан. После медицинского заключения, говорящего о том, что живой Бун на самом деле мертв, у Эйкермана значительно поубавилось скепсиса в отношении Мидиана.
      - Нашу машину взорвали! - прохрипел издалека Джойс.
      Инспектору было страшно. Куда бы он ни повернулся спиной, ему все время казалось, что сейчас сзади на него нападут. Не помогало даже и то, что полицейские старались сейчас держаться по принципу круговой обороны: ни один не хотел оставлять спину товарища (равно как и свою) неприкрытой.
      - Психи чертовы! - Эйкерман нервно сжал трубку.
      Сообщение разозлило его - но не удивило. Худшие подозрения сбывались - только и всего...
      - Дейкер! - крикнул капитан.
      Задремавший было в кресле психиатр дернулся и вскочил.
      - Да, сэр?
      - Я думаю, нам надо поехать туда...
      Эйкерман не стал уточнять, куда именно, - это было бы излишним. Буквально весь участок уже знал, что следующий серьезный выезд может быть только в Мидиан.
      Несколько удивил Дейкера другой поступок капитана: лишившись материалистической базы, Эйкерман тотчас впал в другую крайность и самолично поспешил в одну из камер предварительного заключения, чтобы пригласить с собой священника.
      Разумеется, такое решение энтузиазма у доктора не вызвало, но и возражать он не стал. Его ли была вина, что полицейские мало отличались от большинства тупых обывателей? Во всяком случае, эти делали хоть какое-то полезное дело, и, значит, пока их можно было оставить в покое и заняться худшими представителями человеческой породы.
      - Ну что, преподобный? - загремел с порога голос Эйкермана, заставляя Гиббса уронить на пол Евангелие. - Ты нам нужен позарез...
      Дейкер заглянул в комнату и удивленно приподнял бровь: священника он представлял совсем не таким. Конечно, доктор понимал, что хорошего священника (вне зависимости от вероисповедания) современная полиция не станет запирать в кутузку (сам Дейкер пересажал бы их без колебаний), но этот экземпляр показался ему особенно жалким. Совсем молодой, но уже красноносый, с дрожащими руками, грязный, Гиббс вызывал у него отвращение.
      - Он похож на пьяницу! - удивленно произнес Дейкер.
      Эйкерман в ответ только хмыкнул.
      - Да он и есть пьяница, - сообщил он и снова повернулся к испуганному Гиббсу. - Слушай, сукин сын, ты ведь не хочешь пропустить Судный день?
      Гиббс растерянно вытаращил глаза. Он не мог понять, шутит ли капитан и если шутит - то зачем?
      - Апокалипсис? - неуверенно переспросил он. - Сегодня?
      Вопрос прозвучал довольно жалко.
      Эйкерман снова хмыкнул.
      - Ладно. Мы отправляемся в Мидиан, - снизошел он до объяснений. Возьмите Библию, кресты и все, что вы берете в таких случаях. - Лицо капитана посерьезнело - теперь уже ясно было, что речь идет не о розыгрыше. - Лучше, чтобы Бог был на нашей стороне... ведь правда?
      Гиббс послушно закивал.
      Как бы там ни было, о Мидиане и нечистых делах, с ним связанных, он был уже наслышан...
      54
      Все произошло настолько быстро, что Глория не успела ничего ни объяснить, ни возразить. Примчалась толпа, все затопали, кто-то начал ее жалеть, чтобы секунду спустя забыть о ее существовании. Затем девушка осталась одна.
      Увезли Буна. Убрали трупы. Привели в порядок залитую кровью комнату. О ней никто и не вспомнил.
      Глория ожидала, что ее начнут расспрашивать, что ей придется давать и подписывать показания; она уже заранее сочинила защитительную речь - но полицейские уехали, так ни о чем ее и не спросив. Наконец, Глория ожидала, что они хотя бы запишут ее адрес, чтобы потом вызвать в суд, - но даже эта формальность показалась им излишней. Мнение одной девушки, к тому же подруги арестованного, никого не интересовало.
      Честно говоря, Глории еще повезло: у Эйкермана хватило бы ума прихватить ее с собой в качестве сообщницы, и она вполне могла бы познакомиться со всеми "прелестями" здешней тюремной жизни. По счастью, инспектор Джойс успел рассказать бравому капитану о ее существовании и приблизительной роли в этой истории. Так что в качестве подозреваемой Глория была неперспективна, а в качестве свидетеля - неудобна.
      Поняв, что расспрашивать ее не собираются, и придя в себя после затяжного плача, Глория решила отправиться в полицейский участок сама.
      ...Внешне его здание выглядело весьма мирно и заурядно - как большинство местных строений, - и это несколько успокоило девушку. Как-то нелегко было представить этот двухэтажный белый домик в качестве мрачного застенка...
      Глория остановилась на тротуаре напротив дворика, где в ряд стояли полицейские машины.
      Во дворе суетились - по неопытности Глория не могла понять, что это не является нормой для полиции. Бегали одетые в форму люди, многие из них таскали с собой ящики с боеприпасами. Человек, сведущий в военном деле, наверняка подумал бы, что здесь готовятся к сражению.
      Эйкерман пропустил вперед в арсенал Дейкера. У капитана была собрана неплохая коллекция оружия, и он ею очень гордился. Вот и сейчас он вдохновенно рассказывал доктору о своих достижениях.
      - Если власть попробуют захватить коммунисты или психи или начнется третья мировая война, мы будем наготове. Я специально так воспитываю людей...
      Глаза капитана гордо блестели. Дейкер был готов зауважать его в этот момент: ему показалось, что в Эйкермане можно найти единомышленника.
      Всего этого Глория, разумеется, не слышала. Она смотрела на возню рассаживающихся по машинам полицейских и думала о том, как там поживает Эрон, приличные ли условия в камере, есть ли у него соседи, и если есть, как они отнесутся к дорогому ей человеку...
      Вдруг ее глаза расширились, и все относительно благополучные мысли разом вылетели из ее головы.
      На пороге в сопровождении капитана возник Дейкер.
      Убийца Дейкер! Он был на свободе, и, похоже, полицейские прислушивались к его мнению. Так неужели Эрон снова был арестован именно по его инициативе?
      Глория в этом не сомневалась. И еще не сомневалась в том, что если Дейкер тут, Эрону сейчас ой как не сладко!
      55
      Охранник прошелся по коридору. Ему было скучно. За исключением дежурного, с которым он не слишком-то ладил, с момента общей тревоги ему было не с кем перекинуться и словечком. К тому же у него забрали "клоуна" Гиббса - главное развлечение. Правда, оставался еще Бун, но избивать его в одиночку охраннику было боязно: уж слишком странные разговорчики вел после его посещения доктор. Так недолго нарваться и на неприятность. И все же больше разговаривать ему было не с кем. И после некоторого раздумья полицейский подошел к двери, больше похожей на дверцу сейфа.
      - Эй, ты! - крикнул он, постучав в нее. - Мы нашли твоих друзей!
      Бун молчал. Охранник поморщился: он ожидал по меньшей мере вспышки возмущения.
      - Мы их поджарим, - после недолгой паузы добавил он. - Как и тебя!
      И снова ответа не последовало. Охранник в сердцах пнул запертую дверь и поплелся по коридору...
      В этот момент одна за другой начали отъезжать машины. Глория невеселым взглядом наблюдала, как пустеет полицейский двор. Наконец въезд в него перекрыли, и девушка решила перейти к главному входу, тем более что возле него затормозил автомобиль-развалюха довольно странного вида...
      56
      Если Томлин был обижен тем, что капитан не взял его с собой на охоту, то Холт был этому обстоятельству даже рад. "Пусть рискуют холостяки-одиночки", - считал он. Вообще-то Холт не собирался задерживаться в полиции долго - как только его жена родила в четвертый раз, он начал присматривать себе другое место. Но вот беда: никто не торопился предоставлять ему хорошо оплачиваемые должности и Холту оставалось только ждать и мечтать, попутно под любым предлогом уклоняясь от наиболее опасных заданий. С той поры, как власть в участке захватил Эйкерман, это было вроде и нетрудно: набранные бравым капитаном ребята сами рвались в бой, но, с другой стороны, Холт теперь ежедневно рисковал вылететь с работы без выходного пособия, если Эйкерман заподозрит его в недостатке рвения.