100 великих - 100 великих кораблей

Однако уже к VII в. до н.э. греческие колонии начали возникать в различных районах Средиземноморья, на берегах Черного и Азовского морей. Вероятно, к этому времени начинается и разделение на два основных вида судов. Торговые имели сравнительно небольшое отношение длины к ширине, то есть были короткими и широкими. Основным движителем на них являлся парус, весла чаще всего являлись вспомогательным средством. Это обуславливалось стремлением сократить численность экипажей и, соответственно, занимаемый людьми и необходимыми для них припасами полезный объем. Ведь гребцов нельзя держать впроголодь – на тяжелой работе люди должны быть сильными и выносливыми.

«Олимпия» – современная реплика греческой триеры

Военные корабли имели удлиненные пропорции, съемную мачту, а основным средством передвижения являлись весла. Еще в поэмах Гомера описываются разнообразные многовесельные корабли, имевшие более 100 весел, возможно, располагавшиеся в два яруса.

Примерно к V в. до н. э. в полисах (городах-государствах) античной Греции возник тип корабля, ставший на несколько столетий самым распространенным в Восточном Средиземноморье. Это были триеры, с тремя рядами гребцов. На таком корабле размещалось 120—180 гребцов, до 50 воинов, до 20 матросов. Последние отвечали за работу с парусом, якорями, следили за состоянием корабля. Главными лицами на триере являлись триерарх (командир), кормчий, его помощник, хоратор (начальник гребцов) и командир отряда воинов. В более поздние времена, когда в эллинистических государствах строились крупные корабли, вооруженные метательными машинами (баллистами, катапультами и т. д.), среди воинов стали выделяться обслуживавшие эту технику люди, начальника которых можно образно назвать «старшим артиллеристом».

Находки археологов и различные дошедшие до наших дней свидетельства позволяют воссоздать внешний вид и представить устройство триер. Основой их конструкции служила килевая балка, к которой крепились шпангоуты, расстояния между ними (шпация) варьировались, но оставались довольно небольшими. Обшивка делалась из толстых досок и, как правило, была двойной, а ее внешний край не прилегал к килю, а крепился в проделанный в нем паз. Для соединения частей корабля, крепления обшивки и т.д. использовались бронзовые гвозди, деревянные шипы и нагели, специальные соединительные планки и даже бронзовые накладки. Стыки между досками обшивки (да и вообще все щели) тщательно конопатились. Подводная часть судов нередко покрывалась тонкими свинцовыми листами, причем для большой триеры требовалось до 20 т свинца.

Мачту на триерах (а это почти всегда были одномачтовые корабли) устанавливали примерно в середине корпуса, чуть сдвигая к носу, в специальном гнезде. Возможно, для надежности крепления использовались каменные плиты с отверстием квадратной формы. Мачты могли быстро сниматься и ставиться, в поднятом положении их крепили специальными снастями. На мачте поднимался рей, на котором и ставился парус четырехугольной формы. Его размеры зависели от размерений самого корабля и, соответственно, высоты мачты. Как правило, она не превышала длины корабля.

Размеры триер до сего дня остаются предметом споров. Поэтому остановимся на тех данных, которые являются достаточно достоверными и получены в результате исследования затонувших судов Античности. Как правило, длина составляла от 20 до 30 м, ширина 5—8 м, водоизмещение – до 150 т. Отличительной особенностью военного корабля античного периода можно считать массивный таран. Зачастую он выполнялся в виде бронзовой головы животного (барана, кабана) или мифического чудовища, или делался деревянным и оковывался железом.

В жизнеописании видного афинского политика, стратега Перикла, оставленном римским историком Плутархом, упоминается, что в 439 г. до н.э. (естественно, по современному счету: у римлян и греков существовали свои системы летоисчисления) большая флотилия афинских триер отправилась в Черное море, именовавшееся тогда Понтом, или Понтом Эвксинским. Перикл сумел продемонстрировать «варварам» смелость и силу греков, их умение покорять морские просторы.

Греки неоднократно предпринимали военные походы с участием больших флотов, в истории сохранилось много описаний сражений, например, между спартанцами и афинянами в период Пелопонесской войны. Известны большие морские битвы между флотами диадохов – полководцев, разделивших между собой державу Александра Македонского (именно государства, возникшие на развалинах недолго просуществовавшей империи, получили название эллинистических). Но самым выдающимся эпизодом в истории греческого военного флота стала битва при Саламине.

В 480 г. до н.э. персидский правитель Ксеркс собрал многочисленную армию и большой флот (около 1200 кораблей) и вторгся в Грецию. Несмотря на героическую оборону малочисленных отрядов спартанцев и воинов других полисов, армия Ксеркса смогла прорваться через горный проход Фермопилы и двинулась на Аттику. Персам удалось захватить значительную часть Греции, в том числе Афины. Однако на море дела складывались не так успешно. Большие потери персидский флот, возглавляемый братом царя, Ариоменом, понес во время сильного шторма; сражение у мыса Артемисий (у острова Эвбея в Эгейском море) закончилось не в его пользу. В этой битве греческие моряки (номинально флотом командовал спартанец Эврибад, фактически – афинянин Фемистокл) проявили тактическое мастерство, храбрость и дисциплинированность. А боевые корабли – в основном триеры – хорошую маневренность.

В конце сентября 480 г. до н.э. в проливе между островом Саламин и побережьем, собственно, Греции произошло великое сражение. Греческие силы насчитывали около 350 триер, у персов было до 800 кораблей различных типов. Греки заняли позицию вдоль берега Саламина. Персидский флот вошел в пролив ночью, причем уставшие гребцы перед боем не получили времени для отдыха. Греки построились в две линии, главные силы персов – в три. При этом корабли Ариомена стояли близко друг от друга, а часть не поместившихся в проливе сил заняла позиции у входа в него.

Утром афинские триеры, стоявшие на левом фланге, решительно и быстро атаковали правый фланг противника, где располагались корабли финикийцев. Слишком плотное построение персидского флота мешало его кораблям маневрировать, а в довершение всех бед захватчики не знали особенностей пролива. Скученность особенно усилилась, когда вторая и третья линии персидского флота двинулись вперед и, стремясь принять участие в бою, создали буквально толкучку. Корабли мешали своим же, сталкивались, ломали весла. Более подвижные и маневренные триеры таранили вражеские корабли, брали их на абордаж. Одна из афинских триер протаранила корабль, на котором находился Ариомен. Тот повел своих воинов в атаку и попытался захватить триеру, но погиб в бою.

Гибель Ариомена и умелые действия афинян расстроили фланг персов, многие корабли устремились к выходу из пролива. Вслед за ними в беспорядке начали отступать и силы, сражавшиеся в центре. Вскоре весь персидский флот обратился в беспорядочное бегство. Поражение оказалось полным: Ксеркс лишился примерно 200 кораблей, греки потеряли не более 40.

Победа при Саламине фактически оказалась переломным моментом в войне. Сухопутные коммуникации персидского войска были очень растянуты, а потеря господства на море делала крайне уязвимыми и морские сообщения. Более того, Ксеркс всерьез опасался, что греческий флот сможет разрушить наплавные мосты через Гелеспонт и отрежет его армию от, собственно, Персии и ее азиатских владений. Царь счел за лучшее отступить в Азию, оставив в Греции только часть войск. В следующем году в сражении при Платеях они были разбиты, а поражение персов в морском бою у мыса Микале вынудило Персию признать свое окончательное поражение.

В настоящее время в афинском пригороде Фалер экспонируется копия античной триеры – «Олимпия», построенная в 1985—1987 гг. в Пирее на средства ВМС Греции и британского мецената Ф. Уэлша. Прежде чем стать музейным экспонатом, «Олимпия» совершила немало плаваний, например, в 2004 г. на ее борту в Пирей прибыл олимпийский огонь летних Олимпийских игр, проходивших в Афинах. Во время испытаний триеры в 1987 г. 170 гребцов-добровольцев смогли разогнать корабль до скорости 9 узлов, что позволило более реалистично взглянуть на возможности античных флотов.

Римская трирема

Считается, что Рим был основан в 753 г. до н.э. Выдержав упорную борьбу с соседями «за место под Солнцем», небольшой город со временем превратился в одно из крупнейших и самых сильных государств Средиземноморья. Но, как ни странно, несмотря на широкие торговые связи с самыми разными странами региона и даже очень отдаленными землями, а также расположение сравнительно недалеко от морского побережья, Рим в течение первых столетий своего существования не имел военного флота и совершенно не стремился обзаводиться им. В случае крайней необходимости, возникшей, например, во время войны с Таррентом (городом, основанным выходцами из Греции, самым могущественным из государств так называемой Великой Греции, нынешним Таранто), начавшейся в 280 г. до н.э., римляне прибегали к помощи союзных греческих городов. Хотя их флоты оказались неспособны прервать коммуникации союзника Таррента эпирского царя Пирра, на суше легионы одержали победу. Пирр погиб в бою, Таррент сдался и стал «союзником» Рима, а фактически – попал в полную зависимость от более сильного соседа.

Опыт еще одних соседей римлян, этрусков, превосходных мореплавателей, государства которых имели большие торговые и военные флоты, а кораблестроители отличались замечательным мастерством, оказался невостребованным. По свидетельству античного историка Полибия и ряда других греческих и римских авторов, вплоть до начала Первой Пунической войны (264—241 гг. до н.э.), Римская республика военного флота не имела вовсе. Но после того, как началось вооруженное противостояние с Карфагеном, обладавшим мощным, хорошо подготовленным флотом, подобное положение дел стало нетерпимым. По словам современного историка, «главным побуждающим моментом к созданию собственного сильного флота станет не мечта о морском господстве, а вполне частная и локальная необходимость». Уже в самом начале войны потребовалось обеспечить переброску войск на Сицилию, защищать свои коммуникации и охранять побережье, а также бороться с вражескими военными перевозками и торговлей.

Модель римской триремы

Римляне подошли к делу с присущими им размахом и основательностью: Сенат принял решение о выделении денег на постройку 20 трирем и 100 квинкирем. Сразу надо сказать, что ни о какой «самобытности» речи не шло. Триремы скопировали с греческих триер. Даже само название «трирема», то есть корабль с тремя рядами весел – перевод с греческого на латынь слова «триера» (аналогично и эллинские диеры превратились в римские биремы). В качестве образца при создании квинкирем взяли захваченный в почти полной исправности карфагенский корабль. И вот тут-то начинаются загадки истории. Большинство современных исследователей полагает, что квинкирема (иначе – пентера) – это большой парусно-гребной корабль с пятью ярусами весел. Однако вот ведь что любопытно: и на квинкиремах, и на триремах гребцы именовались одинаково – таламиты, зигиты и траниты. В отношении трирем вопросов не возникает: три яруса весел и три названия гребцов, на каждый ярус. Но если ярусов пять, то как распределялись гребцы? Соответственно, появились предположения, что квинкирема представляла собой более крупную трирему со сложной системой размещения гребцов. В соответствии с ней на банках двух ярусов располагались по два человека, один из которых работал более коротким веслом. Но тут возникает вопрос, насколько практично и рационально подобное расположение, ведь при малейшей оплошности и несогласованности гребцы начнут просто-напросто мешать друг другу.

Как обстояло дело в реальности, мы не знаем. Тут уместно процитировать слова известного кораблестроителя и историка А.П. Шершова, сказанные по поводу построенного в Сиракузах корабля-гиганта: «Судно имело 20 рядов весел, очевидно, не по высоте, а как-либо иначе; на палубе стояли восемь деревянных башен для стрелков и метательных машин; было восемь якорей, в том числе несколько железных».

Обычная римская трирема, представлявшая собой серийный корабль массовой постройки, имела наибольшую длину до 35 м, максимальную ширину на уровне гребцов верхнего яруса до 6 м, сравнительно небольшую осадку – до 1,5 м, водоизмещение – в пределах 150 т. Мачта чаще всего устанавливалась одна, в средней части корпуса, ее высота над уровнем палубы не превышала 9 м. Реже имелись две мачты, в этом случае передняя ставилась с наклоном в сторону носа. Первоначально парусное вооружение было только прямым, но со временем на римских кораблях появились дополнительные паруса треугольной или трапециевидной формы, а также парус-суппар, названный так за некоторое внешнее сходство с верхней туникой (суппаром). Продолжительные переходы, как правило, совершались под парусом, но в бою корабли всегда переходили на весла.

Большую часть экипажа трирем составляли гребцы, численность которых колебалась в пределах 150—180 человек. Матросов насчитывалось 12—20, также в состав экипажа входили кормчий с помощниками и, конечно, воины. Число легионеров варьировалось как в зависимости от размеров триремы, так и от поставленной перед кораблем задачи, в довольно широких пределах – от 50 до 100 человек. Интересно, что капитанов трирем первоначально называли по-гречески – триерархами.

Римляне на первых порах не имели достаточного числа опытных кормчих и капитанов, да и выучка гребцов оставляла желать лучшего. Нанести карфагенским кораблям с их великолепно обученными командами таранный удар было очень сложно. Зато легионеры с полным на то основанием считались превосходными бойцами. Поэтому военные инженеры Вечного города придумали особое приспособление, позволявшее воинам переходить на вражеские корабли. Этот особый абордажный мостик получил название «ворон» (лат. corvus). В носовой части корабля устанавливался высокий столб, рядом на шарнире закреплялся мостик (деревянная лестница) длиной до 10 м, имевшая систему подъема и управления поворотом. На вершине столба имелось кольцо, через которое пропускался канат – с его помощью мостик удерживался в поднятом положении. Верхний конец мостика оснащался железным «клювом», который при падении на палубу вражеского корабля застревал в ней (или цеплялся за борт). Предоставим слово Полибию: «Как только вороны пробивали палубные доски и таким образом зацепляли корабли, римляне со всех сторон кидались на неприятельское судно, если сцепившиеся корабли стояли бок о бок; если же корабли сцеплялись носами, тогда воины переправлялись по самому ворону непрерывным рядом по двое».

Прежде чем карфагеняне смогли найти способы противодействовать римским кораблям, оснащенным «воронами», они потерпели несколько сокрушительных поражений на море. Следствием новой римской тактики стало то, что потопленными карфагеняне теряли намного меньше кораблей, чем захваченными противником. В сражении при мысе Экном в 256 г. до н.э. карфагенский флот, несмотря на численное превосходство, лишился примерно 30 кораблей, погибших в бою или затонувших в результате полученных повреждений, 64 корабля стали добычей римлян. У победителей потери составили 24 корабля, ни один из которых не был захвачен врагом. Самые же страшные потери на море римляне понесли в результате штормов. Стихия погубила сотни кораблей (по некоторым подсчетам – до 80% из примерно 500 потерянных в годы войны).

С годами мастерство римских корабелов заметно возросло, большие корабли получали не только металлическое – бронзовое или железное – подкрепление в носовой части, но и усиленную защиту у ватерлинии, препятствующую нанесению удачного таранного удара. Особо толстое и прочное дерево снаружи могло обшиваться металлическими листами, которые создавали некий прообраз бронирования. Наличие подобной защиты вынуждало применять не классический таран, призванный пробивать вражеский борт, а специальный «бивень», с помощью которого стремились ломать неприятельские весла. Важное место в вооружении трирем занимали разнообразные метательные машины – баллисты и катапульты, использовавшие каменные снаряды, тяжелые стрелы и даже несколько разновидностей зажигательных боеприпасов.

Крупные корабли с несколькими ярусами гребцов довольно долго составляли основу римского флота и оказались отодвинуты на второй план в период гражданский войн, раздиравших Римское государство после убийства Цезаря. Самый талантливый флотоводец того времени Марк Випсаний Агриппа (63 г. до н.э. – 12 г. до н.э.) считал, что в бою будут эффективнее меньшие по размерам, но более маневренные либурны и другие биремы и униремы. К этому времени уже ушел в прошлое грозный «ворон», поскольку это приспособление было очень громоздким и тяжелым, а умелые капитаны и обученные моряки нашли другие способы взятия врага не абордаж.

Гокстадтский корабль

В конце VIII в. началась эра викингов. Под этим названием в историю вошли датчане и норвежцы (в меньшей степени – шведы). Воинственных северян в разных странах называли норманнами (северными людьми), аскеманнами (ясеневыми людьми), варягами, варангами и даже мадхус (языческими чудовищами). Происхождение слова «викинг» (vikingr) по сей день остается загадкой. Одни исследователи соотносят его с понятием «vik» (бухта, залив), другие – с норвежской областью Вик (Viken), третьи – с глаголом «wiking», в широком смысле означавшем «идти в море для приобретения богатства». Одной из наиболее достоверных считается версия происхождения названия от глагола «vikja» – поворачиваться, отклоняться.

Среди викингов были разные люди – кровожадные пираты, алчные грабители, жестокие убийцы, но встречались и честные торговцы, никогда не нарушавшие своего слова, умелые мастера, отважные исследователи. О нравах северян достаточно хорошо говорит такой факт: в «Саге о Ньяле» упоминается Альвир Детолюб, который получил свое прозвище благодаря тому, что он, как говорится в этом авторитетном источнике, «запретил своим людям подбрасывать детей в воздух и ловить их на копья, как было принято у викингов». Прозвище дают по какой-то необычной, только одному человеку присущей черте, так что наверняка Альвир был одинок в своем отношении к чужим детям. Однако жестокость и корыстолюбие не умаляют удивительных умений северных народов строить прекрасные корабли и совершать на них дальние плавания в самых непростых условиях.

Гокстадтский корабль

О кораблестроении датчан и норвежцев мы знаем достаточно много благодаря археологическим находкам. Одни из них были сделаны на дне моря, другие – на суше, в курганах и торфяниках. Это объясняется языческими культами и связанными с ними жертвоприношениями, а также погребальными ритуалами. Своих королей и королев древние норвежцы хоронили в курганах, отправляя их в плавание по морям загробного мира хорошо экипированными. Одна из самых интересных находок была сделана в 1880 г. в норвежском Гокстаде. Зимой крестьяне, не обремененные серьезной работой, начали раскапывать местный курган. В мае к раскопкам присоединились разбирающиеся в археологии люди, работам очень способствовала хорошая погода. В результате немалых трудов удалось откопать большое деревянное судно, на котором была сооружена гробница (она оказалась разграблена в давние времена).

В гробнице находился скелет мужчины ростом около 1,8 м. Очень немолодой, по тогдашним меркам (около 50 лет), человек отличался при жизни плотным телосложением, хромал и, видимо, страдал подагрой. Согласно сагам было определено, что археологи нашли захоронение короля Олафа. Вдоль бортов судна были обнаружены скелеты 12 лошадей и шести собак, а в районе кормы – к немалому удивлению исследователей – кости и перья павлина, что доказывает существование торговых связей с Востоком. На погребальном судне нашли три небольшие лодки, шатер, многочисленные деревянные щиты, различные сосуды, всевозможную посуду и утварь. Дополняли снаряжение деревянные сани. Вообще, короля основательно подготовили к плаванию в загробном мире – погребальное судно снабдили веслами и парусом, якорем и сходней; на него погрузили большой запас продуктов. Позаботились даже о развлечениях: среди найденных предметов значатся сильно поврежденные при долгом пребывании в земле остатки двусторонней игральной доски. Одна сторона предназначалась скорее всего для игры в шашки другая – для старинной игры мюле.

Само судно, предположительно построенное около 850 г., имело достаточно большие размеры. Его наибольшая длина достигала 23,3 м, ширина – 5,2 м. Основа конструкции – мощный дубовый киль длиной более 17 м, к которому с помощью вертикальных накладок крепились штевни. Дубовая обшивка набиралась по системе «внакрой» и насчитывала по 16 поясов с каждого борта, для их соединения между собой использовались железные заклепки с клинк-шайбами. Шпангоуты с досками обшивки связывались гибкими прутьями, что обеспечивало эластичность соединения, и лишь девятый и десятый пояса крепились деревянными нагелями. Интересная особенность конструкции – появление прообраза стрингера; массивный брус проходил с внутренней стороны 16 го пояса обшивки. Дубовый руль длиной более 3 м навешивался с правого борта, опираясь на прикрепленный к обшивке конус, и крепился с помощью кожаного ремня.

Найденные остатки изготовленной из ели мачты (от нее уцелели только топ и шпор) не позволяют точно установить ее высоту, но предполагается, что она достигала 12 м. Мачта устанавливалась в степс, сделанный в массивном брусе, который укладывался на четырех шпангоутах (8—11 м). Имелось также особое подкрепление, впоследствии получившее название мачт-фишерс. Крепление мачты в поднятом положении обеспечивалось передним штагом и вантами. Прямой парус площадью около 70 м2 крепился на рее длиной почти 11 м. Некоторые особенности работы викингов с парусами до сих пор остаются загадкой для историков. Например, так и не удалось до конца разобраться, как именно брались рифы. Зато известно, что белые паруса почти не встречались, их изготавливали из цветного полотна или на белое полотно нашивали цветные вертикальные полосы.

В 14 м поясе обшивки имелись порты для весел – по 16 с каждого борта. Порты могли изнутри закрываться крышками. Банки для гребцов отсутствовали, вероятно, они сидели на рундуках.

Предположительно, форштевень украшался вырезанной из дерева головой дракона, но она не сохранилась. Кстати, именно от этих драконьих голов, снимавшихся во время морского плавания, и произошло название «дракар». Норвежское Drakkar (от древнескандинавских Drage – «дракон» и Kar – «корабль») в буквальном переводе означает «корабль-дракон».

В настоящее время гокстадтская находка, тщательно отреставрированная, экспонируется в Музее кораблей викингов в Осло.

В 1892 г. в Норвегии построили весьма точную копию гокстадтского корабля, получившую название «Викинг» (Viking). Поскольку в это время проходили торжества, посвященные 400 летию открытия Америки Колумбом, а в 1893 г. в Чикаго планировалось проведение Всемирной выставки, норвежцы решились на отчаянный поступок. Экипаж из 13 человек во главе с капитаном Магнусом Андерсоном на «Викинге» совершили переход из Бергена в Чикаго. Путешествие заняло 40 суток, причем на отдельных этапах плавания дракар достигал скорости 11 узлов. Андерсону и его храброму экипажу удалось доказать, что суда древних норвежцев, датчан и шведов могли успешно совершать трансатлантические плавания и, следовательно, путешествие Лейфа Эрикссона технически было вполне осуществимо. Попутно корабль, построенный по образцу найденного в древнем кургане, произвел на Всемирной выставке настоящую сенсацию…

Бременский когг

В XIII в. на территории Европы возникло уникальное «межгосударственное образование» – Ганзейский союз (сокращенно – Ганза, Hanse). Он представлял собой торговый и политический альянс городов и гильдий Северной Европы и был призван защищать торговые интересы своих членов от алчных феодалов, всевозможных пиратов и корсаров, стремления местных властей поживиться за счет иноземцев. В разное время в Ганзейский союз входило более 200 европейских городов из 10 различных государств, а его центром можно считать вольный город Любек.

Ганзейцы быстро добились доминирующего положения в торговле на Северном и Балтийском морях. Их торговые суда осуществляли значительную часть перевозок в водах Северной Европы – от Новгорода до Лондона.

Одним из самых распространенных типов судов в период XIII—XV вв. стал когг: прочное мореходное судно с высоким бортом и небольшим отношением длины к ширине. Слово «когг», согласно распространенному мнению, происходит от древнегерманского «Kugg» (выпуклый). Историки склонны считать когги прямыми наследниками норманнских грузовых судов (в первую очередь, кнорров). Действительно, общих черт хватало: киль изготавливался из одного цельного ствола дерева, обшивка делалась «внакрой», единственная мачта устанавливалась почти в середине корпуса и несла один прямой парус. Однако имелись и многочисленные отличия. В то время как суда викингов имели закругленные штевни, у когги были прямые форштевень и ахтерштевень. Первый из них имел наклонно около 50° к горизонту, второй – 70—75°. Очень важным новшеством следует считать появление поворотного руля, размещавшегося в диаметральной плоскости и подвешивавшегося к рудерпосту. Румпель выводился в кормовую надстройку или проходил над верхней палубой. Заметно возросла площадь паруса, даже на ранних коггах она составляла 180—200 м2 (для сравнения: на корабле Вильгельма Завоевателя – около 70 м2). Все парусное вооружение, несмотря на схожесть, стало не просто большим, но и более совершенным – появились булини, более надежным стало крепление мачты. Даже ранние когги могли ходить под более острыми углами к ветру. Прямой форштевень сделал возможным появление сперва выдвижного, а затем и постоянного бушприта. Наибольшая длина коггов в XIV в. достигала 30 м, длина по ватерлинии – 20 м, ширина – 7,5 м, осадка – 3 м. Довольно значительной была и грузоподъемность – до 300 т. Имелись на коггах и надстройки. При этом кормовая – ахтеркастль – конструктивно связывалась с корпусом и являлась его частью, а носовая – форкастль – представляла собой в некотором роде «нашлепку» на корпусе. На надстройках обычно оборудовались площадки с ограждением, там в бою располагались стрелки – лучники и арбалетчики.

Бременский когг. Современная копия

Со временем когги превратились в трехмачтовые суда с грузоподъемностью до 500 т. (а в отдельных случаях – и более). В XV в. на них начали устанавливать пушки. Вообще, можно смело говорить, что процветающая морская торговля Ганзы во многом обусловлена именно достоинствами когга, прекрасно проявившего себя и в качестве военного корабля, и в качестве торгового и промыслового судна. Однако долгое время об этих судах было известно очень мало. Даже внешний вид когга восстанавливался в основном по изображениям на печатях приморских городов. Историкам помог случай: в начале 1960 х гг. в Германии развернулись работы по расширению русла реки Везер в районе бременского порта. В 1962 г. во время этих работ было обнаружено старинное судно, относительно неплохо сохранившееся. Когда его удалось очистить от наносов и тщательно осмотреть, стало ясно, что это именно когг. Работы продолжались довольно долго, всего со дна Везера удалось поднять свыше двух тысяч различных фрагментов.

Судно имело следующие размеры: общая длина – 23,4 м, длина киля – 15,6 м, ширина – 7 м, высота борта – 3,5 м. Длина ахтерштеня – 5 м, форштевня – 8,4 м. Вместимость судна – около 130 т. Киль – как и полагалось в то время – цельный, набор корпуса включал 40 шпангоутов. Внешняя обшивка – клинкерная («внакрой»), доски обшивки имели длину 8 м, ширину – 0,5 м, толщину – 5 см.

Немецкие ученые предположили, что судно предназначалось для рыболовства. Так, по обеим сторонам форштевня у него имелись приспособления для укладки сетей. В помещении в кормовой части были обнаружены приспособления, почти наверняка предназначенные для разделки рыбы. Также археологам стало понятно, что когг затонул недостроенным. У него осталась незаконченной обшивка, не была установлена носовая надстройка, не имелось на положенном месте мачты (ее части нашли отдельно, по ним удалось установить примерную высоту – 12—13 м над уровнем палубы). Вероятнее всего, судно было смыто во время наводнения или сильной бури, легло на дно и оказалось погребено под толстым слоем наносов.

Реконструкция судна велась очень тщательно, древесину для предотвращения гнили и разрушения пропитали специальным раствором. Также выполнили дендрохронологический анализ, показавший, что пошедшая на постройку древесина была срублена около 1378—1380 гг. В процессе работ удалось сделать немало интересных открытий. Например, стало ясно, что различимые на печатях выступы в верхней части бортов являются оконечностями бимсов, выступающих за пределы обшивки. После завершения работ судно передали Немецкому музею мореплавания (Deutsches Schiffahrtmuseum) в Бремерхафене, где для него оборудовали особое помещение.

В германии построили копию Бременского когга, получившую название «Убена фон Бремен» («Ubena von Bremen», позывной DFDT). Это судно успешно совершает плавания в прибрежных водах, привлекая к себе большое внимание. Нередко гостями судна становятся различные иностранные делегации. Например, когда в июне 2002 г. когг прибыл в Киль на празднование Кильской недели, на нем побывали представители общества «Русская Ганза». Летом 2011 г. «Убена фон Бремен» посетило Росток и, будем надеяться, совершит еще много походов. Эксплуатация судна-копии позволила установить, что максимальная скорость коггов могла достигать 7,5 узлов, а средняя при умеренном ветре – 5,8 узлов.

Поморский коч

Начало судостроения на Севере относится к XI в., когда в этот регион проникли славяне-новгородцы. Для зверобойного и рыбного промыслов, добычи жемчуга они строили деревянные суда – лодьи, ушкуи а затем кочи, карбасы, раньшины, шняки, кочмары. Первые верфи называли на Руси плотбищами (от плотник, плотничать). Строительство судов велось зимой-весной, в свободное от промыслов время. Служили суда 3—4 года.