Тринадцатое Поле

– Ни хрена себе… А другим путем нельзя пройти? – Теперь я уже не возражал против тугой повязки. Ничего, как-нибудь выдержу. Это все-таки легче того, что… Вместо внутренностей кровавая каша – удовольствие ниже среднего!

– Думаешь, в этих лесах, кроме вывеньгов, никаких других существ нет? Вывеньги не хищники, а безмозглые насекомые. Надо только пройти через место их обитания – и все. Преследовать они тебя не будут. Зато, где обитают они, совершенно точно нельзя встретить никого больше. Понимаешь? Кстати, на тебе какие трусы – семейные и плавки? В смысле – плотно прилегают к телу?

– Стой!

С перевязанным носом, дыша ртом, я крепко, как только мог, затянул пояс. Штаны заправил в сапоги, голенища обвязал двумя тонкими полосками, оторванными от основного куска спасительной материи. Макс наблюдал за мной одобрительно.

Прошло минут пять, и мы были готовы. Дышать я мог исключительно ртом и с большим трудом, но зато, кажется, никаких лазеек тварям не оставил. Макс еще раз внимательно осмотрел себя и меня и неразборчиво промычал из-под повязок:

– Иди за мной.

И трусцой припустил по кудлатым кочкам-головам. Под его ногами они жалобно всхлипывали человечьими стонами. Несколько раз он останавливался и, нагибаясь, искал место, куда ступить дальше. Принципа его выбора я не понимал. То он прыгал на едва приметные возвышенности, почти по колено погружаясь в черную воду, то далеко обходил, казалось, очень удобные большие и высокие кочки, на которых одновременно могли стоять сразу трое или четверо. Когда он подолгу замирал, я нагонял его, вставал рядом и терпеливо ждал, слушая сиплое дыхание – его и собственное. В перевязанные уши звуки проникали едва слышным эхом.

«А ведь мне, можно так сказать, повезло, – подумал я во время одной из таких остановок. – Если не считать сшиас в подземелье и встречи с Морок, мое нечаянное пребывание в Полях можно охарактеризовать как вполне благополучное. Тем более что я все равно умудрился выжить. Подумать страшно, что было бы, если б меня втащили сюда. Хищная паутина и эти вывеньги. Я бы не выжил здесь и минуты. Воины Дома Мертвых – вот уж точно – не хотели меня убивать. А чего им было нужно от меня?»

– Видишь… – в перерыве между шумными выдохами пробурчал сквозь слой ткани Макс – будто в такт моим мыслям. – Новообращенный – все равно что слепой. Разве ты выжил бы здесь один? А если сюда случайный человек забредет из общего мира?

Я отрицательно мотнул головой. А потом спросил:

– Как это, интересно, сюда случайно попадают?

Макс, присев на корточки, сосредоточенно осматривался, приложив ко лбу ладонь козырьком. Повязку он чуть приспустил с нижней части лица и жадно хватал ртом воздух. Я тут же последовал его примеру. Я рад был отдохнуть, хотя и понимал – мы застряли. Метрах в трех начиналась череда островков, где даже деревца росли, но до островков в два ряда шли кочки. И Макс никак не мог выбрать – по какой дороге пойти.

– Поля развиваются с каждым годом все больше и больше, – рассеянно говорил он. – Становятся сильнее. Иногда они поглощают неосторожных… любителей прогулок по безлюдным местам. Не знаю, какие условия для этого нужны. Может, совпадение биоэнергетических векторов?

– Путаники! – внезапно догадался я, вспомнив разговор с гхимеши. – Их называют путаники!

Макс, достававший метательный нож из кармана, вздрогнул – чуть нож не выронил:

– Откуда ты знаешь?

– Ну… Слышал. Я в электричке ехал с Виталиком и этим… Игорем. В разговоре промелькнуло.

– Да, этих путаников становится все больше и больше. И это тоже нехорошая примета. Очень нехорошая. Помнишь, о чем я тебе говорил тогда, в машине? Ну вот… Чем сильнее Поля, тем больше путаников.

Он наклонился, захватил пятерней порядочный ком жирной грязи, помял ее, влепил в рукоять ножа. И поднялся.

Утяжеленный грязью нож, подброшенный высоко вверх, на секунду замер в воздухе и упал на одну из ближайших кочек. Кочка, булькнув, ушла под воду.

– Вот так, – неизвестно к чему проговорил Макс, натянул на лицо повязку и прыгнул.

Я прыгнул за ним.

Когда мы добрались до островков, дело пошло быстрее. Теперь мы почти бежали – ландшафт позволял бежать в полную силу, но те жалкие токи воздуха, что просачивались через плотную материю, не наполняли легкие. Макс бухал ножищами впереди, и я ему завидовал. Он быстрее окажется по ту сторону болота. Вон они уже, странно синеватые деревца, – рукой подать.

Я споткнулся и упал на колени. Ладонь левой руки ткнулась в какой-то коварный корень, торчащий из земли. Этого еще не хватало… Кровяная капля побежала по пальцам.

Да какого дьявола? Нет вокруг никаких вывеньгов, а грудь жжет огнем. Поднимаясь, я стащил повязку и глубоко вдохнул. Макс бежал, не оборачиваясь. Сейчас догоню. Идти-то осталось…

Он оглянулся через плечо, резко остановился и взмахнул руками. И повернулся всем корпусом.

– Сейчас! – крикнул я. – Отдышусь только!

Макс промычал что-то неразборчивое Руками он махал как мельница. Я заметил вдруг, что он такого же синеватого цвета, как и деревья.

Это же дымка какая-то! Между мною и берегом болота. Синеватая дымка, и Макс стоит в ней по горло. Болотные испарения?

Что-то скользкое, словно слизняк, коснулось моего живота. Я взглянул вниз – рубаха задралась. Вокруг моего тела спиралью обвивалась туманная полупрозрачная змея – без глаз, без пасти, без хвоста. Скользила, как пиявка, ища, куда бы присосаться, отливала болотной мутной синевой.

Не поручусь, что я не закричал:

– Мама! – или что-то в этом роде.

Макс, закрывая обмотанное лицо руками, спешил ко мне. Я рванулся к нему, натянув повязку с такой лихорадочной поспешностью, что сломал ноготь. Он затормозил, взбивая сапогами комья грязи, и повернул назад. В синюю дымку мы влетели рука об руку.

Приступ мгновенного страха, пополам смешанного с гадливостью, был настолько велик, что меня едва не вырвало. Я будто нырнул в воду и неожиданно запутался в водорослях. Невозможность вдохнуть в полную грудь дополняла это ощущение. У самого берега я снова упал. И только тогда сообразил, что давно уже бежал зажмурившись. И повязка, распутавшись, болталась где-то на шее. Кто-то, обеими руками ухватив меня за плечи, втащил на твердую землю. Промычал в замотанные уши:

– Не дыши…

Можно было и не говорить. Я полз сколько мог, боясь не просто вдохнуть, но и даже открыть глаза.

– Идиот… – услышал я и лишь тогда открыл рот и впустил в раскаленные легкие воздух.

Макс, пунцовый, с трясущимися щеками, сидел передо мной на земле, держась руками за бока, и хрипел, тряся головой:

– Господи, какой идиот… Неужели ты не видел?

Он глянул на меня и вздрогнул.

– Твою мать… Повязка!

Повязка моя валялась у ног. Мы оба одновременно обернулись. На месте синей дымки бледно полыхало розовое зарево. Только несколько секунд – и пропало. И дымки нет.

– Можешь считать, что тебе повезло так, как не везло никогда в жизни, – медленно проговорил Макс. – И мне, кстати, тоже. Я сам чуть кони не двинул. Когда вокруг вывеньги, нельзя останавливаться. А я из-за тебя… Твою мать… Никогда не слышал, чтобы человек пробежал через рой вывеньгов с незащищенным лицом – и остался жив.

– Я же не дышал… – сглотнув, прошептал я.

– Пошли отсюда, – поморщился Макс. – Черт, странно мне как-то с тобой. Неуютно. Слишком долго везет нам. А это всегда плохая примета. Пошли.

Болото осталось далеко позади. Теперь мы шли в почти полной темноте. Кривые деревца сменили чудовищные исполины с серой, как слоновья кожа, морщинистой корой. Невероятно громадные деревья. Я их второй раз видел в Поле и все равно не мог оставаться равнодушным. То и дело останавливался, задирая голову, стараясь разглядеть – где же все-таки, на какой головокружительной высоте заканчивается их куполообразная крона, совсем не пропускающая солнечного света.

– Железное дерево, – пояснил на ходу Макс. – Их теперь мало осталось.

Он стукнул кулаком по стволу – тот загудел гигантским колоколом.

– Во, самое то. Уже умирающее. Слегка подсохшее. Местные из таких делают стрелы и копья. Даже мечи получаются. И ничем не хуже металлических. Затачиваются и долго не тупятся. Только мучиться надо, пока что-нибудь стоящее вырежешь из такой древесины, – мама не горюй. Я как-то… – Макс усмехнулся, искоса глянув на меня, – как-то хотел в общий мир пронести материал. Ни черта не получилось.

– Значит, она местная? – спросил я.

– Кто?

– Морок. Ее стрелки без наконечника. То есть без металлического наконечника. Просто заточенные и слегка обожженные.

– Морок путешествует по Полям, – подумав, возразил Макс. – В Лесном Поле недавно объявилась. А может, родом и отсюда. Кто знает… Погоди-ка… Почти пришли.

Замедлив шаги, он взялся за свой кулончик.

– Точно – пришли. Совсем немного осталось.

Теперь он не выпускал знак Дракона из кулака. Я тронул свой знак. Металл был горячим. Не просто нагретым теплом тела, а горячим – будто его держали над огнем.

Еще через минуту Маке, прижав знак к губам, прошептал что-то. И свернув влево.

– Ты разговариваешь с Драконами через эту штуку? – догадался я. – Ого, здорово! Научишь меня?

Он не ответил. Он потоптался на месте, внимательно глядя во все стороны.

– Наконец-то, – вздохнул он. – Смотри.

И я увидел. Железное дерево, раза в полтора больше других, окружавших его, чернело большим овальным дуплом на высоте в два человеческих роста. Над этим дуплом располагалась еще пара, поменьше и, кажется, искусственного происхождения. Если прищуриться, можно было принять чудовищное растение за человека, только что превращенного неведомым волшебником в могучее дерево. Разинутый рот и вытаращенные в изумлении глаза – «Что со мной? Я врос в землю?!».

– Ничего себе, – сказал я. – Здесь живет Старейший и Всевидящий Моту? Что ж ему никто крыльцо со ступеньками не срубит? Как он из дома на прогулку выходит?

– А он и не выходит, – сказал Маке. – Не помню, чтобы он даже наружу выглядывал… Братья Драконы! Мы здесь! Аскол!

Из дупла-рта высунулась голова Аскола. Высунулась и скрылась.

– Они здесь! – прогудел его голос.

Тотчас до земли свесилась толстая веревка. Макс крякнул, поплевал на ладони и полез первым. Карабкался он долго, пыхтя. Мне взбираться по веревке было проще. Я ступил в пахнущую древесиной, дымом и орехами темноту и огляделся.

Внутри дупло было размером с небольшую комнату. Потолка не видно. Вдоль стен расселись на корточках четверо Драконов. Троих я узнал сразу, хотя эти трое здорово изменились, войдя в Поле. Будто повзрослели на десяток лет, но не естественным образом, а посредством искусного гримирования. Странно было сравнивать их, теперешних, с теми мальчишками, которых я совсем недавно видел в квартире Макса. Плечи – шире, руки – длиннее. Но не это главное. Изменились осанка, манера двигаться, даже – выражение глаз. Более всего – выражение глаз. Они стали воинами. Ратниками. Словно кто-то всесильный гримировал не только их лица, но и внутреннюю суть… А Макс, кстати говоря, не изменился нисколько. Ну, только одежда стала другой. И я… Впрочем, интересно было бы взглянуть в зеркало.

Четверо Драконов расселись на корточках вдоль стен. Клещ и Рогатый – на них поблескивают червленые полудоепехи. Головы покрывают красные платки, скрывающие волосы. Двуручные мечи крепко установлены у колен. Ас-кол выбирает веревку; рядом с ним, закутавшись в красный плащ, сидит незнакомый широкоплечий парень с беспорядочно торчащими, как корни вывороченного дерева, короткими дредами. У парня смуглое азиатское лицо, раскосые глаза. За плечами разряженный арбалет, на коленях – напоминающий катану тонкий и слегка изогнутый меч с длинной рукоятью без гарды. Правая рука, поглаживающая рукоять меча, блестит пятью золотыми кольцами.

«Хан, – догадался я. – Тот самый – опоздавший. Ратник пяти колец, мастер…»

А в центре, обернутый бетой холстиной, сидел, скрестив по-диковинному ноги, Старейший и Всевидящий Моту – совершенно лысый старик с некрасивым даже для старика лицом; словно небрежно вылепленным из глины. Глаза его были закрыты. Впрочем, сказать, что он сидел, было бы неправильно. Он спокойно и неподвижно висел прямо в воздухе в неудобной позе. Под ним явственно алели крупные угли. Дымок, поднимавшийся от углей, прятался в складках холстины.

Я не удивился. Я поймал себя на мысли, что уже давно ничему не удивлялся в Полях.

Макс коснулся пальцами обеих рук лба, проговорил:

– Старейший и Всевидящий, – и уселся скромно поближе к Рогатому.

– Старейший и Всевидящий, – повторил я слова и жест оружейника.

– Хвала Создателям, их ненависть позволила нам жить, – не открывая глаз, тихо отозвался Моту.

Я отступил, но на место рядом с Максом опустился Ас-кол. Больше садиться было некуда – разве что на острую кромку ведущего наружу отверстия.

– Это ли новообращенный? – проговорил вдруг Хан.

– Истинно, – почтительно сказал Аскол. – Новообращенный Никита, не имеющий имени Дракона.

– Он, кто же еще, – буркнул Макс.

Хан как-то подозрительно посмотрел на меня.

– Оружейник проводил испытание? – спросил он, переводя взгляд на Макса.

– Ратник трех колец Лис и оружейник, – кивнул Макс.

– Как показал себя новообращенный?

Губы Аскола дрогнули. А Макс, пожав плечами, коротко сказал:

– Нормально.

Теперь Хан смотрел только на меня. Очень, надо сказать, пристально смотрел. И продолжал допрос:

– Когда проходило испытание? Макс ответил.

Я почувствовал раздражение. Кто он такой, этот Хан? Мало ли что ратник-мастер! В общем мире, должно быть, обычный школьник-старшеклассник, второгодник прыщавый. Или вообще какой-нибудь бездельник. Чем я ему так не нравлюсь? Он меня первый раз-то и видит. И эта дурацкая помпезная речь. Высокий слог! «Это ли новообращенный?..» Судя по всему, ратники в Поле изъясняются только так. Хорошо, что мы с Максом не ратники. Я бы себе язык сломал, пока привык…

Хан задавал еще какие-то вопросы, Макс отвечал на них. Хан, глядя на меня, несколько раз вполне откровенно покривился. Пошел ты!..

– Времени не так много, – встрял в паузу Аскол. – Не начнем ли, братья?

Хан со значением постучал окольцованными пальцами по рукояти меча и разрешил:

– Начинайте.

Моту вытянул вперед руку.

Тогда все посмотрели на меня. А я на Макса.

– Подойди к нему, – шепнул Маке. – Наклони голову.

Я так и сделал. Твердые, как кость, пальцы Всевидящего коснулись моего лба. Ничего особенного я не почувствовал. Я слышал, как Драконы, сидевшие поначалу тихо, спустя пару минут стали негромко переговариваться. У меня затекла шея, и только я хотел испросить разрешения сменить позу, старик Моту опустил руку.

– Что скажет нам Старейший и Всевидящий? – нетерпеливо спросил Хан.

– Та, кого вы называете Морок, здесь.

– Хорошо! – сорвалось у Аскола.

– Она очень близко.

– Старейший видел ее? Она в городе?

– Ее нет в Симху. Она никогда не бывала в больших городах.

– Она боится городов?

– Нет.

– А чего она боится, скажи, Всевидящий? – вылез снова Аскол.

– Ничего. Она полна собой, и в ней нет места для страха.

– Это невозможно, – наставительно проговорил Хан. – Каждый боится чего-то. У любого есть слабые стороны. Смотри глубже, Старейший.

Угли под стариком вспыхнули ярче.

– Она боится… – начал он.

Хан хмыкнул и окинул присутствующих торжествующим взглядом.

– Она боится… Я не знаю, как сказать… Вот… – Старейший Моту обеими ладонями погладил несуществующий шар.

– Что это? – удивился Аскол.

– Не могу сказать больше. Я не вижу.

– Замкнутого пространства, что ли? – предположил Макс. – То-то городов не любит…

– Нет, – резко ответил старик.

– Что – «нет»? – спросил Хан.

Моту промолчал. И заговорил снова, быстрее:

– Морок здесь. Не долго будет. Она одна. Я вижу реку меж деревьев. Обрывается. Вода падает и падает. Высоко. Вода разбивается.

– Водопад! – воскликнул Аскол. – Мы знаем это место!

– Рядом с ней люди из общего мира, – неожиданно проговорил Моту.

– Кто это может быть? – удивился Аскол.

– Я знал это! – вскочил на ноги Хан (он оказался удивительно низкорослым). – Из Драконов, кроме нас, никто не входил в Лесное Поле! Она с Мертвыми! Морок – создание Мертвого Дома! Я говорил вам об этом! Старейший, смотри глубже! Сколько их?

– Двое и двое. И еще один. И еще один, но наполовину.

– Непонятно! – раздраженно бросил Хан. – Почему наполовину?

– Люди из общего мира ближе и ближе к ней. Она не уходит. Она не боится.

– Ха!

– Возможно, они ищут ее, чтобы убить? – сказал Аскол, тоже поднимаясь на ноги. – Морок убивает всех из общего мира – и это давно нам известно. И воинов клана Дракона, и воинов Мертвого Дома.

– Мертвый Дом, будь прокляты эти твари, способен на самое изощренное коварство. Они путали нас, Драконы! – Выкрикивая эти слова, Хан почему-то смотрел на меня. – Морок – одна из них! А вы задумывались, братья, почему она не убила его?

– Ты за слова-то свои отвечай! – крикнул я. – Ты что – хочешь сказать, что я с ней заодно, что ли?

Хан осклабился. Похоже, именно к этому он и вел.

– Морок здесь, – повторил Моту. – Не долго будет.

– Нужно поспешить, – проговорил Аскол. – Если мы решили убить ее, мы должны идти сейчас. Времени, чтобы гадать, у нас нет.

– Мертвых слишком много, – подал голос Клещ. – Хан говорит, что Морок – создание Мертвого Дома, а я привык верить Хану.

– Драконы никогда не отступят перед Мертвыми! – крикнул Хан. – Я готов выйти один против всех шестерых и Морок в придачу!

Аскол, ничего более не говоря, спустил веревку и скользнул вниз. Макс поднялся – я увидел, что он растерян. Клещ и Рогатый, почему-то стараясь не смотреть на меня, по очереди прошли к веревке. Хан, опередив их, попросту прыгнул из дупла.

– Дракон, – проговорил старик Моту.

Я остановился. То, что Старейший зовет именно меня, а не кого-то еще, я понял сразу – сам не знаю как. Моту вытянул руку, я подставил ему лоб. На этот раз прикосновение его пальцев было недолгим. Когда Моту опустил руку, Макс спросил его:

– Ну что?

Рогатый задержался – он тоже ждал, что еще скажет старик.

Старейший и Всевидящий ничего не сказал. Вместо этого он разлепил веки и медленно повернул голову – вправо-влево. Рогатый охнул. Макс прикрыл лицо ладонью, как от вспышки. А я почувствовал, как бешено заколотилось у меня сердце. Всевидящий был слеп. Глазные впадины пронзительно чернели, будто черепная коробка старика была наполнена тьмой.

– Огонь… – прошептал Старейший. – О Создатели…

– Что? – переспросил Макс.

– Хвала Создателям, их ненависть позволила нам жить, – громче сказал Старейший.

Угли под ним снова вспыхнули.

Хан вложил стрелу в арбалет, со скрипом повернул рычаг.

– Он пойдет со мной, – скомандовал Хан, ткнув в мою сторону заряженным арбалетом.

Я инстинктивно шарахнулся в сторону.

– Мы в двойке с Никитой, – удивленно проговорил Макс. – Мы вошли в Поле вместе.

– Я не спрашиваю у тебя разрешения, оружейник! – повысил голос Хан.

Я посмотрел на остальных Драконов. Аскол обеими руками подбрасывал свои мечи. Подбрасывал и ловил. Ловил и подбрасывал. Клещ и Рогатый, опираясь на обнаженные двуручники, угрюмо молчали, смотрели в земли.

– Все помнят слова, что я говорил в общем мире, – сказал Хан. – И поэтому новообращенный пойдет со мной.

Аскол, не прекращая играть с оружием, возразил:

– Мастер, нет причин не верить ему. Без него мы не знали бы, где искать Морок. Он совсем недавно прошел испытание и уже много сделал для Золотого Дракона.

– Через несколько минут вы узнаете, что он сделал! – оборвал его Хан. – Я сказал: новообращенный пойдет со мной.

– Мастер, ты ошибаешься…

– Я никогда не ошибаюсь. Клянусь Золотым Драконом, я уже видел его лицо раньше!

Так, приехали. У меня такое ощущение, что в квартире Макса, в наше уже отсутствие, произошел какой-то не особенно приятный для меня разговор, и даже знаю, кто именно был его инициатором. Но с какой стати? Что я такого сделал этому Хану? И где он мог меня видеть?

– Слушай, брат Дракон, – заговорил я с Ханом, стараясь не выпускать из вида его арбалета, – не знаю, чего ты от меня хочешь, но на мозоль я тебе, по-моему, не наступал… Если ты считаешь, что я предатель или типа того, – скажи прямо. И предъяви, между прочим, доказательства.

– Доказательства? – переспросил Хан. – Сейчас.

Превратив и без того узкие глаза в щелочки, он поднял арбалет на уровень моего лица.

«А он ведь серьезно…» – мелькнуло у меня в голове.

И тут Макс загородил меня.

– Хан, погоди! Я не знаю, о чем речь, и нет времени выяснять. Никита пойдет со мной. Он спасал мою жизнь, я ему верю. Ребята, чего вы стоите столбами? Ну скажите ему! Никита! О чем он говорит?

– Ты меня спрашиваешь?

Хан опустил арбалет.

– Лис был отважным воином. Я всегда считал, что мастером он станет скорее других. В память о Лисе я прощаю тебе и твоему обращенному дерзость. Идите, но помните – я слежу за вами и думаю о вас… – Из колчана на боку он достал две арбалетные стрелы. – На этих стрелах ваши имена.

И он отвернулся и ткнул арбалетом куда-то в лесную гущу:

– Клещ и Рогатый! Правая рука!

Драконы, подхватив мечи, повернулись вправо, туда, куда указал им Хан.

– Макс! Левая рука!

– Пойдем, – потянул меня за рукав Макс.

Долго меня уговаривать не надо было. Ну его к чертовой бабушке, этого психа.

– Аскол!

– Я готов.

– Встретимся у водопада, – объявил Хан, стрельнув глазами в мою сторону. – Ратники! Кольцо тому, кто убьет Морок!

Макс толкнул меня, и мы побежали.

Откуда-то издалека раздавался мерный тяжелый шум водопада.

– Скоро будем на месте, – негромко сказал мне Макс. – Вот только спешить не стоит. Ратники сами разберутся, а наше дело маленькое. Ни с Морок, ни с Мертвыми встречаться нам не обязательно. Помнишь, что я тебе говорил насчет Мертвых? Если увидишь, падай на землю и замри.

– Зачем мы тогда вообще к водопаду пошли? – спросил я.

Макс потрогал через ткань карманов свои ножи.

– На всякий случай, – сказал он. – К тому же больше глаз – больше информации. Будет нужно – дадим знать нашим.

– Через знак Дракона?

– Да.

– Слушай, а как это работает, а? Типа рации? Почему золото нагревается, когда другой Дракон рядом?

– Никита, не болтай, пожалуйста, без толку. Смотри по сторонам.

Я потрогал свой кулончик. Металл был холодным.

– А почему мой знак на тебя не реагирует, а твой – на меня?

– Потому что мы вместе… – рассеянно проговорил Макс, озирая окрестности. – Мы в двойке с тобой. Когда два знака долгое время рядом, они друг друга… ну, воспринимают одним целым, грубо говоря. Поэтому в Поле принято ходить по двое. Лучше всего с человеком, которого хорошо знаешь.

Я удивился. Мы же с ним практически первый раз в Поле вместе. То есть не практически, а точно. Ненавижу, когда это словцо употребляют подобным образом. Долженствующее обозначать семантический абсолют, на самом деле оно сквозит неуверенностью. Ну ладно…

– Твой Гриньке принадлежал, – сразу пояснил Макс, заметив мое замешательство.

И правда. Следовало бы мне самому догадаться.

– Вопросов больше нет, я надеюсь?

– Навалом.

– Придержи их пока. Я тебе серьезно говорю – кончай болтать. Мертвые же рядом! Сейчас нарвемся на их двойку – мало не покажется.

– Нас, между прочим, тоже двое. И у нас оружие.

– В драку вступать я тебе категорически запрещаю, понял? Мы не ратники. Скажи – понял или нет?

– Ага, – кивнул я, не совсем, впрочем, уверенно.

Меня, честно признаться, лихорадило. Оттого и несло меня – не мог остановиться, все трещал языком. Разговор с Ханом до сих пор отзывался во мне бешенством. Страха я не чувствовал никакого. Точно не скажу – струсил бы я при встрече с врагом или нет, но сейчас я совершенно определенно жаждал боя. Меч я вытащил из кольца и нес в руке.

– И постарайся ступать потише, – предупредил еще Макс.

Мы шли теперь осторожно. Макс велел мне смотреть в оба глаза и слушать в оба уха – и сообщать обо всех подозрительных звуках. Сам он, вытащив ножи, нес пару в левой руке. На каждом шагу вытягивал шею, оглядывался; слушал, прищурившись и приоткрыв рот.

Железные деревья в этой части леса не встречались. Густая трава, переплетающаяся с колючими кустарниками, тянулась между самыми обыкновенными осинками На полянках, поросших мхом, все чаще попадались кусты с мясистыми толстыми листьями, короткими, очень прочными на вид стеблями, украшенными сверху огромными цветами красоты просто завораживающей. Больше всего они напоминали бутоны лилии, но размер и цвет… Каждый бутон немного меньше моей головы. Про цвет бутонов что-либо определенное сказать было трудно – лепестки словно переливались, меняя окраску, как морская вода под солнцем. Посмотришь издали – ярко-красные с желтым. Подойдешь поближе – бутоны потемнели, не потеряв нисколько своей привлекательности. Встанешь вплотную – почти черные, бархатные, с серебристым отсветом. Макс оттолкнул меня от куста, когда я на минуту задержался, рассматривая.

– Даже и не думай потрогать, – погрозил он, – это «волчья пасть». Местные их боятся как огня. Называют чиримту – дьявольский цветок. Знаешь, что такое венерина мухоловка?

– Нет.

– Чему вас только в школах нынче учат… Гляди.

На ходу он подобрал с земли веточку величиной с указательный палец и швырнул ее в сторону очередного куста «волчьей пасти». Огромные бутоны моментально пришли в движение. Отталкивая друг друга, рванули вперед; один, оказавшийся проворней остальных, раскрылся и поглотил веточку. Короткий хруст, лепестки, сомкнувшись, дрогнули – и вниз по стеблю пробежал небольшой комок, как кадык по горлу.

– Т-твою мать! – не удержался я.

– Вот именно. Когда-то в этих местах Мертвые казнили Песочника – мастера Дракона. Собирались отдать вывеньгам, но большинством голосов решили, что такая смерть слишком легкая. С ветви дерева на цепи опустили в заросли чиримту. Я тогда еще не был в Игре, но Гринька рассказывал: Песочник так орал, что было слышно в Симху. Опускали-то его медленно и ногами вниз… Испугался? Не бойся. Эти чиримту… – он оглянулся на переливающиеся бутоны, – еще цветочки. Вспомни тех же вывеньгов. Я как-то слышал еще о листвяных призраках. То ли растения, способные принимать материальную форму живых существ, то ли наоборот – живые существа, превращающиеся в растения. А может быть, ни то и ни другое. Духи. Сам не знаю, ничего определенного сказать не могу. Говорят, когда приходит время, они пробуждаются, открывая проход во тьму и ужас – так называемую Пасть. И заманивают в Пасть путников…

– Зачем?

– Зачем? Хм… Они же призраки – существа не вполне материальные. Они питаются не мясом, а страхом и болью, излучаемым живым разумом. В Пасти жертв ждет не мгновенная смерть, а долгая мука и… Впрочем, не знаю… Возможно, это просто из области легенд Лесного Поля. Таких легенд здесь столько, что пересчитать невозможно. Жаль вот, народы Полей до науки фольклористики не доросли еще-Тихо! Стой!

Он рухнул ничком и успел еще меня за собой потащить. Меч я при падении выронил – теперь он торчал у моего лица, вошедший едва ли не до половины в мягкую, покрытую мхом почву. Колючий кустарник почти полностью скрывал нас с трех сторон. Лишь со спины мы были открыты.

«А что случилось-то?» – хотел спросить я, но тут услышал сам.

Отрывистые металлические побрякивания врезались в монотонный шум водопада, как медные гвоздики в трухлявое дерево. Я тронул кулон на груди. Холодный. Значит, это не Дракон. И не Морок. Нечем ей особо побрякивать. Макс сжал губы, дышал коротко и часто. Он перевалился на бок и поднял метательный нож на уровень лица. Я осторожно повалил меч, стиснул рукоять.

Из-за увитой каким-то ползучим растением осинки медленно выбрел воин в белой, будто серебряной кольчуге, зеленой накидке и. голубых шароварах. На ногах его блистали в складках ткани поножи – такого же цвета, как и кольчуга. Воин шел покачиваясь, пустые ножны громко стучали по поножам – бряк, бряк…

Воин поравнялся с нами. Остановился и стал разворачиваться. Меня' поразило его лицо – совершенно бледное и пустое, словно по нему прошлись из пульверизатора белой краской. В обоих ушах болтались крупные серьги, а растрепанные волосы были безжизненно-серые, с синевой. Маленькую стрелку, торчащую из его головы чуть повыше виска, я заметил не сразу. Вокруг раны – никаких признаков крови.

– Ох, ё-о-о… – разлепил губы Макс.

«Двое и двое. И еще один. И еще один, но наполовину», – вспомнил я слова Старейшего и Всевидящего Моту. Не этого ли бедолагу он имел в виду, когда говорил про «половину»?

Мертвый что-то бессвязно выкрикнул, взмахнув руками. Постоял немного и качнулся вперед, точно намереваясь снова тронуться в путь, но не решаясь определить нужное направление. Чего Макс-то медлит? Застыл со своим ножом…

– Кидай! – шепнул я.

– А?

– Он же сейчас уйдет!

Макс облизнул губы. Может быть, опасности, подстерегающие путешественников в Лесном Поле, он и знал хорошо, но в ратном деле явно не был силен.