Тринадцатое Поле

…Пожалуй, ничего в моей жизни не было прекрасней того полета на ушшуа. Я вспомнил еще сказочный лес, невероятные деревья…

– Чего я боюсь? – машинально поглаживая Коляна, совершенно неожиданно произнес я вслух. – Чего бояться?

Ладно. Позавтракать, что ли?.. Мне вспомнилась ухма, и я улыбнулся.

Микроволновка упорно не желала включаться. Чайник оказался с ней полностью солидарен. Я прошел в гостиную и убедился, что и телевизор, и музыкальный центр тоже вступили в античеловеческую коалицию… Твою мать, свет же вырубили! Когда успели, сволочи?! Я зарулил в туалет, выскочил оттуда, вернулся с фонариком, сел. То, что крепление для туалетной бумаги пустует, я убедился, естественно, когда что-либо предпринимать для спасения ситуации было поздно. В прихожей заверещал телефон. Я сжал зубы. Когда смолкло в прихожей, залился писком мобильник в ящике стола. Казалось, пиликать он будет до бесконечности.

Мне всю жизнь досаждали подлости мелких вещей. Туалетная бумага вот – не знаю ни одну вещь, которая бы заканчивалась так неожиданно и некстати, как туалетная бумага. В любимых книгах со стенда «Боевая фантастика» нет места мелким вещам. И проклятым ежедневным бумажкам на кухонном столе – нет места. Жизнь в этих книгах полнокровная и красочная, как и их обложки. Суперобложки. Супержизнь. В книгах и в…

В Игре.

Нет, я сказал же – к черту.

«Да почему? – завопил кто-то внутри меня. – Потому что стыдно за свое поведение на испытании? Перед Гринькой? Так он же уже… В общем… Ладно. А Макс? «Спасибо тебе. За то, что меня вытащил. Если бы не ты…»

Воспоминания о Поле Кладбища и о подземелье Поля Руин отозвались во мне дрожью.

«Тогда ты был один. Новичок. Новичкам нельзя входить в Игру поодиночке. А ты вошел и вернулся. Ты выдержал. Вот это и было настоящим испытанием. Думаешь, кто-нибудь справился бы лучше? А теперь ты не один. За тобой – все Золотые Драконы. И ты – с ними».

Фонарик тихо погас. Заряд батареек закончился. В темноте, кажется, дурные запахи ощущаются острее – тут же подумал я.

«Идиот. Так и просидишь всю жизнь в дерьме. И в потемках. В дерьме и в потемках».

– Заткнись, – сказал я вслух. – Сам разберусь.

Выбравшись из туалетной западни, я направился прямо к телефону. Он зазвонил, как только я протянул руку к трубке. Несколько секунд я смотрел на табло автоответчика, где горели красным шесть цифр.

«Ну, давай. Ты же и шел звонить. Давай, Никита!»

Я облизнул губы и снял трубку.

– Привет, Макс, – сказал я. – Знаешь, я как раз собирался тебе… Можно, да? У меня есть кое-что для Драконов. Что? Информация… Ага, надеюсь, что важная.

Через минуту я уже торопливо одевался. Сердце колотилось почему-то – черт его знает, колотилось, и все. Красный джемпер, черная ветровка и черные джинсы. Ботинки. Надо еще что-нибудь желтое. Одежда из шкафа полетела на пол. Вот блин, желтый – явно непопулярный цвет в моем гардеробе. Я пробежался по комнатам, потом заглянул в ванную. Достал из кармана измызганных джинсов золотой кулончик, продел голову в петлю цепочки. Вот теперь – порядок. Новообращенный Золотой Дракон смотрел на меня из зеркала, и я был рад его видеть. Где-то на дне сознания неприятно царапалась мысль о сделке с гхимеши, но… Ладно. Разберемся. Подумаешь – непонятка. Кто они такие – дети Поля – и кто я. Дракон! Золотой Дракон! Новообращенный Золотой Дракон!

Уже спускаясь по лестнице, я вдруг подумал, что сегодня утром, сам того не замечая, прошел очередное испытание. Третье. Вот оно-то и было, наверное, самое серьезное.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Открыл мне Макс не сразу. Мне даже пришлось дважды позвонить. После второго звонка хрипло бухнул в недрах квартиры рык Пирата, простучали торопливые шаги, и дверь открылась.

– Проходи скорее, – под аккомпанемент собачьего рычания быстро проговорил Макс.

Он был в красной футболке, точно такой же, какая теперь валялась у меня дома в корзине грязного белья, в черных тренировочных штанах и драных шлепанцах на босу ногу. Очки сидели как-то косо; стекла, утолщенные охренительными диоптриями, походили на бойницы в осевшей набок крепостной стене. Щетина здорово отросла, грозя через день-два превратиться в самую настоящую бороду.

На кухне кто-то покашливал, шаркал ногами, чем-то звенел, и Макс не пустил меня туда. Держа за ошейник угрюмо глядящего на входную дверь Пирата, он провел меня в единственную комнату.

– Сюда, – указал он на колченогое кресло под окном. – И подожди минутку, ладно?

Я кивнул. Вытащил приобретенную по дороге пачку, закурил, оглядываясь – куда бы стряхивать пепел?

Комната Макса была большой, но захламленной до чрезвычайности. Одну из стен почти целиком занимал огромный платяной шкаф; напротив него, разделенные тумбочкой, стояли две кровати, целый угол занимал самодельный письменный стол, на котором тихонько потрескивал, как сверчок, старенький «пентиум». Полок и этажерок в комнате не имелось, а бесчисленные книги Макс держал в разных, самых неожиданных местах, как заядлый курильщик – сигареты: на подоконниках, под столами, на стульях, выстраивал вавилонские башни от пола до потолка. Окно выходило на балкон, заваленный какими-то коробками, что называется, под завязку, поэтому в комнате без включенного верхнего света было довольно темно.

Ничего похожего на пепельницу я так и не нашел, пепел стряхивал в ладонь, которую потом опорожнил под кресло. А Макс все не шел и не шел. За стенкой – на кухне – он гудел что-то приглушенным басом, перебиваемым все тем же странным позвякиванием. Чего я сижу-то? По телефону он сказал: приходи быстрее, а сам…

Я поднялся и решительно направился в прихожую. Сегодняшний сон и поселившееся во мне сразу после пробуждения осознание того, что необходимо сделать что-то важное, снова колыхнулись в сознании. И надо было мне высиживать столько времени? Я вам сейчас такое сообщу, обалдеете… Морок, да? Бешеный маньяк, да? Ну, держитесь…

Дверь на кухню была закрыта. Поднял здоровенную черную морду лежащий рядом Пират.

– Отвали! – громко сказал я и распахнул дверь.

И остановился на пороге.

Макса я сначала вообще не заметил. А над кухонным столом нависал долговязый и тощий Гринька в длинных семейных трусах. Неподвижно глядя вниз, он болтал в пустом стакане чайную ложку. Стакан звенел, как надтреснутый колокольчик. Макс, надвинувшийся откуда-то из-за мойки, яростно глянул на меня и, повернувшись, отобрал у племянника ложку. Гринька вздрогнул, медленно потянулся за чайником, приподнят его, внимательно осмотрел и наклонил над стаканом.

– Макс… – позвал я, не сводя глаз с Гриньки.

– Русских слов не понимаешь, да?! – не хуже Пирата зарычал Макс.

Гринька снова вздрогнул и уставился на меня, по-дурацки раскрыв рот. Вода из чайника тонкой струйкой журчала на стол, с клеенчатой поверхности которого побежали на пол сразу несколько ручейков.

– Морок… – выговорил я. – Я насчет этого вашего Морока…

– Я же тебе сказал пока в комнате посидеть! – Макс рычал сквозь зубы, и это было очень на него не похоже.

Махнув в мою сторону рукой (я тотчас и без разговоров вышел в прихожую, но дверь прикрывать не стал), он облапил Гриньку и осторожно, будто опасаясь его повредить, усадил на стул. Чайник Гринька так и не выпустил, держал его, прижимая обеими руками к груди, не моргая, смотрел на меня. Вода лилась ему на колени. С нижней губы на подбородок тянулась подсохшая ниточка слюны. Я только теперь заметил, что с газовой плиты скручены все вентили, спичек на полочке нет, как нет и стойки с ножами на столе. Под мойкой, где возился Макс, валялись гаечные ключи. Воду он, что ли, перекрывал? Пират поднялся на все четыре лапы и выразительно зарычал. Я вернулся в комнату и, вытирая пот со лба, обнаружил, что у меня дрожат руки.

Макс появился буквально через несколько секунд.

– Чего ты про Морока говорил? – буркнул он, стараясь смотреть в сторону. Пират подбежал к нему, сунул голову между коленей. – Я так и понял, что за важную информацию ты принес. Я уже ребятам позвонил.

Но мне уже было не до Морока. И не до ребят. И Макс это понял.

– Пройдет, – сказал он, слегка кивнув в сторону кухни, – недели через две оправится полностью. Ну, то есть… почти…

– Это из-за того, что… – с усилием начал я.

– Да, да… – неохотно выговорил Макс. – А ты как думал?

– А он… Что значит – «почти оправится»? «Почти»?..

В дверь позвонили. Настойчивый длинный звонок. На кухне грохнуло. Протяжно и страшно замычал Гринька. Макс рванул к нему. Пират поскакал следом. Стало слышно, как на кухне хлюпает вода и тащат по полу что-то тяжелое.

Опять звонок. И торопливые удары – стучали, по-моему, ногами. Пират с лаем вылетел в прихожую. Я возился с замком, а псина царапала когтями порог. Рычажок замка, щелкнув, отошел.

– Ты – уже?! – заорал, врываясь в квартиру, Виталик.

Похоже, он именно меня и ожидал увидеть.

– Давай, давай, быстрее! Выкладывай! Если это то, что думаю, я тебе расцелую, честное слово! Ну, колись, чего ты как неживой?

– Там… – Сам не зная зачем, я полуобернулся к проему кухонной двери.

Рука Виталика (он уже тащил меня за локоть в глубь квартиры) разжалась.

– А-а-а… – дернув уголком рта, проговорил он много тише, – ты про это… Не ссы, Дракон. Дерьмо случается. А как ты думал? Кто не играет, тот и не проигрывает. Пошли, пошли, нечего тут смотреть…

– Послушай… А он что? Он…

– Он больше никогда не сможет войти в Игру. Вряд ли он даже вспомнит что-нибудь об этом…

Виталик вдавил меня в комнату, а я совсем не сопротивлялся. Вспыхнул свет. В электрическом луче смерчем, нисходящим до самого пола, заметались пылинки. Виталик совершенно по-хозяйски сбросил с плеча на кресло спортивную сумку, прошел к шкафу, с тяжким металлическим скрежетом отодвинул нижний ящик.

– Ты уже выбрал себе что-нибудь? – не оборачиваясь, спросил он.

– Что?

– Иди сюда, чего ты там топчешься!

Я подошел. Заглянул в ящик. На мгновение мне показалось, что он доверху забит настоящим средневековым оружием. Поблескивали тускло широкие лезвия мечей. Метательные ножи улеглись стайкой металлических рыбок. Грозными ежами топорщились в углу кольчужные шипастые браслеты. Потом я, конечно, понял, что все это – бутафория. Но как классно сработано! Не чета той кривой жестяной рухляди, что таскал за плечами и в сумке Виталик-Аскол.

– Макс – лучший оружейник из тех, кто был у Золотого Дракона, – цокнул языком Виталик. – Работает один, гараж переоборудовал под мастерскую – и как работает! Не для себя, ему-то не полагается доспехов. Для ратников старается. Отличный оружейник. Такого и в Поле-то отпускать не хочется. Ты думаешь, срубил себе палку, а она в Поле превратилась в первоклассный меч? Хрена! Получишь тупой огрызок, который сломается после второго удара. Хороший оружейник – это все. Гляди-ка! Во!..

Он вытащил и показал мне что-то вроде трезубца, только вовсе без древка, а с удобной деревянной рукоятью. Как длинный нож с тремя лезвиями, плотно расположенными друг к другу.

– Сталь! – коротко произнес Виталик, любуясь. – На заказ сделано. Отличная штука против колющего оружия. При парировании делаешь так… – он быстро крутанул тройной нож по оси, – оружие противника в захвате, остается только выдернуть его из рук. А? И сразу – коли! – Он резко пронзил тремя лезвиями пространство. – Один удар – три дырки! Круто, скажи?!

– Круто, – кивнул я.

– И вот еще, – он поднял недлинный и тонкий меч с короткой гардой, подбросил, перехватил за лезвие и протянул мне, – попробуй, взвесь на руке, ага?

Я взвесил.

– Универсал! Для новичков – самое то. Ну как?

– Тяжеловато вообще-то.

Виталик фыркнул. Это меня почему-то разозлило.

– Деревянный лучше, – сказал я. – У тебя вон жестяные какие-то несуразные загогулины, а в Игре…

– Профессор, – презрительно оборвал меня Виталик. – Ладно, потом, может быть, поймешь… Берешь этот?

Я пожал плечами.

– На тогда, захвати кольцо. Проденешь в ремень на поясе, потом вложишь туда меч. Ножны больно громоздкие, без них лучше. Держи…

Я принял и меч, и кольцо. Виталик полностью обернулся ко мне и подмигнул:

– Начинай, чего ты хотел там сказать?

– Я видел Морок, – сказал я. – Ну, ты говорил, что Морок никому не показывается, никто не знает даже, как это создание выглядит, а я вот на Морок смотрел, как сейчас на тебя. Несколько секунд. Запомнил. Я подумал, может, это как-то поможет?

Виталик вскочил.

– Я так и знал! – крикнул он. – Если ты остался в живых, значит, не мог его не видеть. Просто сначала не сообщил, потому что в шоке был, да? Вот это здорово, вот это повезло! За это только тебе кольцо полагается.

Я кивнул. Реакция Виталика превзошла все мои ожидания. Я-то ждал в лучшем случае снисходительной похвалы, а тут такая буйная радость… Можно подумать, вражина уже схвачена, скручена и обезврежена.

– Пацаны скоро будут, – сиял Виталик. – Давай, как все соберутся, ты нам все подробно и опишешь. Хорошо?

– Хорошо.

Виталик еще какое-то время перебирал погромыхивающие железяки, как скупец – монеты в сундуке. Видимо, чтобы отвлечься и отогнать от себя жгучее желание немедленно наброситься на меня с расспросами. Попутно он завел разговор о необходимости занятий фехтованием, начал было хвастаться знакомыми мастерами спорта, но тут в комнату, сопровождаемый Пиратом, вошел Макс. Виталик мгновенно вскочил:

– А знаешь, что случилось?!

– Нет, – поглаживая холку Пирата и глядя на Пирата, пробурчал Макс.

– Собирайся, Макс! Сегодня в Поле идем. На Морока! Мы ему, гадине, сегодня точно керосину под хвост закачаем… Никита его, оказывается, видел. Понимаешь? Разглядел эту сволочь! Понимаешь?

– Сегодня? – Макс очень встревожился. Он даже вздрогнул.

– Сегодня! Сейчас! Немедленно! Чего тянуть?

– Не тянуть, – медленно проговорил оружейник. – Обдумать надо. И составить… план, что ли? К чему торопиться? Сегодня посоветуемся, а двинем… завтра.

– Ты что, Макс? – обомлел Виталик. – Совсем, что ли?.. Какое завтра? Морок специально тебя ждать будет, да? Морок долго на одном месте никогда не задерживается.

– Все равно… – промычал Макс. – Как хотите… А я не смогу. У меня – Гринька.

– Да что Гринька?!

– Не могу я его одного оставить, – буркнул Макс. – Гриньку-то… Пару дней хотя бы переждать, а потом… Он ведь даже и не помнит ничего. Говорить еще не может. В туалет его за руку вожу.

– Он поправится? – не удержался я.

Макс посмотрел на меня и кивнул. Ну, то есть – уронил голову, а потом будто через силу поднял ее.

Виталик неслышно – одними губами – выругался. И вопросительно посмотрел на меня. Я что было сил замотал головой.

– Ладно, – сказал Виталик, вынимая из кармана мобильник. – Я сеструхе звякну, она приедет присмотрит. Ты же Светку знаешь, она верный человечек. Скажу, что Гринька того… обдолбался какой-нибудь гадостью сдуру. Надо с ним посидеть.

– Светка – это хорошо, – вздохнул Макс. – Но все равно… Ладно, – решился он, – я согласен. Согласен. Значит, на Морок? В Лесное Поле?

– На юг, – уточнил Виталик. – В Приграничье.

– Ч-черт… – обронил Макс.

Виталик глянул на него как-то странно:

– А в чем дело?

– Ни в чем…

Тут из кухни раздалось жалобное мычание. Макс умчался на кухню. А в дверь протяжно позвонили.

– Ого, это Игорь, – определил Виталик. – Помнишь Игоря?

– Игоря?

– Ну, Игорь, Егор, Егорка. В электричке-то вчера? Клещ – его имя Дракона.

– Почему Клещ? – спросил я.

Виталик поднял палец. Снова хлопнула дверь. Из прихожей послышались приглушенные голоса… негромкий смешок.

– А это Рогатый явился, – уверенно проговорил Виталик. – Он в двойке с Клещом.

– Рогатый? Он что – женат?

Виталик-Аскол шутки явно не оценил. Он недоуменно приподнял брови:

– При чем здесь «женат»? Имя Дракона дается за ратные дела, совершенные в Полях. Скажешь тоже…

Бухнул голос Макса. Смешки в прихожей смолкли. Через секунду Рогатый и Клещ ввалились в комнату. И не скажешь по их лицам, что ребята веселились только что. Егор-Клещ даже побледнел.

– Гринька-то… – сказал Егор. – Видели?

– Все там будем, – кивнул Виталик, с грохотом закрывая ящик.

Мне опять стало не по себе. Поздоровавшись, пацаны расселись на незастеленных кроватях. Рогатый (пожимая мне руку, он представился Артемом) выглядел явно постарше всех присутствующих здесь; ну, исключая, конечно, Макса. Лет ему было девятнадцать, а то и двадцать. Скудную серенькую растительность на подбородке он скручивал в тоненькую, как крысиный хвост, косичку; длинные, до плеч, волосы тоже в косички заплетал. Прямо как «капитан» гхимеши, Только лицо не морщинистое, а обыкновенное. На мизинце правой руки Рогатого поблескивало золотое колечко. Ратник одного кольца, значит. И у Клеща тоже одно кольцо. Интересно, как они эти кольца заслужили? И давно ли?

– Ну? – спросил Егор. – Чего вызывали-то?

– Хана подождем, – сказал Виталик. – Хан сейчас должен подойти.

Рогатый толкнул Егора в бок локтем. Видимо, ему не терпелось сообщить что-то.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Егор. – Нашел время. Слышал же – Хан скоро здесь будет. Развоняется. И Макс всегда против этого дела.

– Макс на кухне, – сказал Рогатый. – А Хан… Да пошел он! Он по жизни воняет – и с поводом, и без повода. То это не так, то – не этак… Начальник, блин. Глядите!

Он пошуршал непрозрачным целлофановым пакетом, который не выпускал из рук все время, пока находился в комнате. В пакете что-то звякнуло.

– Я, мужики, зарплату сегодня получил! Первую.

– И много тебе накапало? – поинтересовался Виталик. – Сколько сейчас грузчикам платят?

– Я не грузчик, между прочим, а разнорабочий. Ну, много, не много, а… – Нагнувшись, он принялся выгружать из пакета стеклянные и пластиковые бутылки с пивом. – На то, чтобы отметить, хватит.

– Э! Э! Э! – приподнялся Виталик. – Очумел? Нам в Поле сейчас идти, а ты…

– В Поле? – удивился Клещ. – С чего вдруг?

Рогатый, взявшийся уже откручивать пробку, с искренним огорчением поставил бутылку между ног:

– Блин, ну по одной-то, а? Зря я, что ли, пер все это сюда? Перестань вонять, Виталя, будь человеком!

– Ни по одной, ни по половинке, – мотнул головой Виталик. – Дело серьезное. Хан сейчас придет, я вам расскажу. Вернее, он расскажет, – и хлопнул меня по плечу.

Рогатый вздохнул, сложил бутылки обратно и вдруг, по-собачьи раздувая ноздри, шумно принюхался. Скривился и ткнул пальцем в Виталика. Егор хихикнул.

– Идиоты, – с достоинством проговорил Виталик.

– Одну только? – в последний раз попытался Рогатый. – Каждый отхлебнет по глотку – и все. Чего там пить-то?

– Нет. Будешь выступать – Макса позову.

На кухне снова грохнуло и зазвенело. И кто-то заверещал тонким птичьим голосом. Все сразу замолчали.

– А кто такой Хан? – спросил я у Виталика. – Он у вас главный?

– Главный засранец, – проворчал Рогатый.

– Он мастер, – ответил Виталик. – Ратник пяти колец. После Битвы Десяти Полей Драконов осталось немного. В основном ратники ранга не выше трех колец. Кроме Хана, мастеров больше нет.

– А было тридцать два, – заметил Егор. – И еще магистры.

– А магистр?..

– Семь колец. Было двенадцать. Не осталось ни одного. И верховных магистров – пятеро. По числу принадлежащих нам Полей.

– Понятно, – кивнул я. – Получается все-таки, что этот Хан у вас главный.

– Да нет же! – поморщился Виталик. – Мастер. Ратник пяти колец. Стремится стать магистром, и я думаю, у него это получится. Он не главный, просто он… Более авторитетен. И имеет право раздавать кольца. Если, конечно, убедится, что воин достоин очередного кольца. Понимаешь, такого никогда еще не было, чтобы простой мастер встал во главе клана. Но так как никого выше его нет…

– Да никакой он не главный! – обрубил Клещ. – Вот-вот кто-нибудь мастером станет. У Однорукого четыре кольца… Вадик руку потерял в битве с крылатым ящером пиа, – объяснил он мне, – заслужил имя Дракона и свое первое кольцо. Но он и с одной рукой управляется ятаганом так, что против него вряд ли кто выстоит. Ну, может, Хан выстоит.

– Как это – руку потерял? – поежился я. – Взаправду?

– Хан Однорукого не очень-то жалует… – задумчиво проговорил Виталик-Аскол. – Сто раз подумает, прежде чем кольцо ему давать.

– Ну, не Однорукий, так кто-нибудь другой, – сказал Клещ. – Эх, вот раньше как хорошо было – до Битвы. Идешь по Полю в городе каком-нибудь. В Ургуне или Симху. Или Итта. А местные, завидев тебя, кланяются. Некоторые вообще на колени падали. В лавках товар бесплатно, жаль, что из Поля никакие вещи выносить нельзя. И все потому, что в Полях, принадлежащих Золотому Дракону, властвовал верховный магистр из общего мира. С посменной гвардией в полсотни человек. Никто даже пикнуть не смел! И Мертвым в голову никогда не пришло бы на наших землях показываться. Враз бы сверху на полметра укоротили. А сейчас… – Он символически сплюнул. – Всего клана даже на одну гвардию не хватит. Магистров нет. Верховными и не пахнет. Местные тебе только кивают. В лавку зайдешь, торговец – поклоны, поклоны, через каждое слово: «Хвала Создателям, их ненависть позволила нам жить», «Да славится раса Создателей», а задаром ничего не даст. Разболтались, гады! Забыли, кому обязаны своим существованием.

– Когда же Хан-то появится? – проворчал Виталик.

– А чего его ждать?! – воскликнул Клещ. – Давай, Никита, рассказывай, что там у тебя?

– Подождем, подождем! – замахал руками Виталик. – Вы что – Хана не знаете? Сейчас придет и начнет с порога: «Почему без меня?!» Ну его на фиг, ссориться с ним. Все-таки мастер. Пять колец.

В прихожей загремел телефон. Я слышал, как Макс прошаркал через кухню, взял трубку, сказал:

– Алло?..

Через минуту он заглянул в комнату:

– Тимур звонил. Говорит, задерживается. Говорит, пропесочка идет полным ходом.

– Что? – спросил Виталик.

– Пропесочка, – без усмешки повторил Макс. – Родители мозги моют по поводу успеваемости. Его же на осень оставили по трем предметам.

Клещ с Рогатым дружно захихикали.

– Грозный мастер Хан – ученик седьмого класса общеобразовательного учебного заведения, – шепотом сообщил мне Клещ.

Вот это здорово! Грозный мастер Хан. Сопли по колено. А уже мастер пяти колец. Среди игроков, как я заметил, те и самые могучие воины в Поле, кто младше по возрасту. Вот и Гринька, четырнадцати лет от роду, был ратником трех колец, тогда как двадцативосьмилетний Макс ни единого кольца не имел и назывался только оружейником. Даже не ратником. Это, наверное, потому, что малолетним легче войти в Поле. Перевоплотиться. Они более восприимчивы к игре. К Игре.

– Не будем ждать, – решил Клещ. – Валяй, Никита.

Макс остался стоять в дверях. И дверь на кухню тоже оставил открытой. Он то и дело косил туда глазами.

– Значит, так, – опередил меня Виталик. – Никита был в Лесном Поле. Он вытащил Макса, и он… видел Морока!

– Видел? – поразился Рогатый. – Круто! Значит, теперь эта сволочь в наших руках. Мы его найдем.

Егорка-Клещ даже захохотал. И чего они все так радуются? Ну, если я, положим, видел, так что же из этого следует?

– Не тяни! – дернул меня за рукав Виталик. – Выкладывай все про этого гада.

– Он не гад, – сказал я. И продолжал при всеобщем изумленном молчании: – Вернее, не «он». Морок – это она. Женщина. Девушка то есть. Молодая. Ну, на вид лет, может быть, семнадцати. Высокая. Красивая вообще-то, – зачем-то добавил я.

– Цвет одежды? – жадно спросил Виталик.

– Не было одежды. Точно помню. Никакой.

– Ничего себе… – выдохнул Рогатый.

– Мне сначала показалось, что она одета во что-то полупрозрачное… Но потом я понял, что это – тень от деревьев. Она под деревом стояла.

– Что-нибудь еще? – поторопил Виталик-Аскол.

– Волосы длинные. Слегка вьются. Рыжие, почти красные. Яркие такие… Как и губы. А брови почему-то черные. Да, а на обеих запястьях что-то вроде широких браслетов. И из браслетов торчат стрелки без наконечника.

– Это не браслеты, – сказан Аскол, и все понимающе закивали. – Гаррифа – миниатюрный арбалет. Дальность стрельбы незначительная, но точность высокая. Пружинный механизм нужен мощный… Сколько стрелок из каждой гаррифы торчало, не заметил?

– Четыре… Нет, пять. Точно – пять.

– Десять зарядов. Нехило…

– И еще пояс у нее был. Тонкий. На нем какие-то мешочки и много-много стрелок.

– А сиськи у нее большие? – подмигнул Рогатый.

Аскол поднялся, чтобы отвесить ему подзатыльник.

– Хватит! – закричал Клещ. – Чего разговаривать-то зря? Вы же поняли – Никита ее хорошо рассмотрел. Значит, все у нас получится. Та-ак… Дело было в Лесном Поле? В Приграничье? Наверняка она, Морок, и сейчас там или неподалеку. Или уже в Симху, там легче затеряться. Кто у нас из Старейших и Всевидящих в Приграничье?

– Старейший Моту, – подсказал Виталик.

– К нему!

– Погодите! – взмолился я. – Может, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Ну, видел я ее, и что дальше? Как вы ее ловить собираетесь?

– Дальше – наша работа. И работа Старейшего и Всевидящего Моту, конечно, – объявил Егор. – Ты, Никита, молодец, в натуре тебе говорю. Собираемся, пацаны. Макс и Никита пойдут первыми. А мы Хана подождем, куда ж без него, родимого…

Виталик рывком вытащил ящик. Драконы подходили к ящику, брали себе громыхающие железяки, серьезно и деловито примеривали на себя по одной. Откладывали в сторону. Рядом с каждым росла несуразная металлическая кучка.

В дверь позвонили.

– Хан? – вскинулся Рогатый и, метнувшись к кровати, ногой попытался задвинуть пакет с бутылками под кровать.

– Не… – помотал головой Виталик. – Это скорее всего Светка.

В пальцах руки Макса, лежащей на руле, зажата сигарета. Что-то он много курит последнее время. А я вообще не припомню, чтобы он раньше курил. Пролетел мимо пост ГАИ, и Макс увеличил скорость. Теперь он не смотрел неотрывно вперед, а оглядывался по сторонам. Я понял – подъезжаем. Внутри зашевелилось маленькое сомнение: опять лезу в эти Поля. В прошлый раз чуть ногу не отгрызли, а легко могли бы и голову. Ну ладно, чего уж… Зато сейчас я не один.

– Эх, Никита… – проговорил вдруг молчавший всю дорогу Макс. – Знал бы ты, как меня беспокоит твое испытание.

– Опять двадцать пять, – проворчал я. – Ну испугался. А ты бы не испугался? Торжественно клянусь и обещаю – больше такого не повторится. Между прочим, если бы ты мне сразу все объяснил про Игру и Поля – подробно, – может быть, я с катушек и не слетел бы…

– Да я не про это!

– А про что? – удивленно насторожился я.

– Вчера утром я ходил в Поле Кладбища. Пытался говорить с Ана-Ава. Помнишь Ана-Ава?

– Еще бы не помнить…

Я представил, как Макс и чудовищное нагромождение белых костей и гнилых сухожилий, называющее себя Ана-Ава, сидят за столом переговоров. Беседуют. И поежился – бред какой-то…

– И что он тебе сказан?

Макс вытянул губы трубочкой:

– Народу хуму-хуву придется искать нового смотрителя Врат.

– Нового смотрителя?

– Видишь ли, из всех народов Поля Кладбища только народу хуму-хуву Создатели даровали право охранять Врата. Конечно, ково-кобо или, скажем, ли-ши ничем не…

– Постой-постой! При чем здесь эти… кобо… А куда подевался мой знакомец? Ты его что, замочил, что ли?

– Не я, – коротко ответил Макс. – А может, он и сам… не перенес краткого визита в общий мир. В общем, ничего из того, что меня интересовало, я не выяснил. А того типа, которого ты видел в Поле, надо все-таки прояснить. И факт совмещения реальностей надо бы расследовать.

Он мельком взглянул на меня, словно ожидая, что я что-нибудь отвечу на это. И я ответил:

– Случайность…

– Никита, – снова вздохнул Макс. – Поверь старому мудрому человеку: случайностей не бывает. Ни в одном из миров. Вообще нигде и никогда.

– Это ты-то старый?

– Я тебя почти вдвое старше. Ладно, сейчас не об этом. Я сейчас попытаюсь объяснить… Понимаешь, Поля создавались непосредственно как пространства, отличные друг от друга по особенностям ландшафта и, как следствие, характеристиками персонажей. Парадигматический принцип. Знаешь, что такое парадигма?

– Э-э-э…

– Парадигма… м-м… в нашем случае – система явлений, связанных между собой формальными и содержательными характеристиками, причем связь в большей степени ассоциативна. Другими словами, создавая Поля, люди из общего мира взяли за основу единый определенный характерный признак ландшафта. Скажем, пустыня. Пространство, обширное и пустое, покрытое песком. Это – первое звено ассоциативной цепочки. Затем следовали другие звенья – прочие многочисленные признаки пустыни. И так далее. Все, что может вместить в себя парадигма «леса», обнаруживается в Лесном Поле. Понимаешь? Поле Кладбища, Поле Солнца… В те времена Поля были пустынны. Никаких обитателей – детей Поля – не было. Первые дети Поля начали появляться тогда, когда Создателям – родоначальникам кланов Дракону и Мертвому – наскучивало сражаться друг с другом. Сначала – отдельные персонажи, потом целые семейства, племена, народы… Создатели дали толчок, а уже после этого Поля и существа, их населяющие, развивались сами собой. Понимаешь?

– Ага. – Теперь я слушал внимательно.