Человек семьи

– Как это может повлиять на дела – на выборы?

Уинберг пожал плечами.

– Думаю, это тебе не может повредить. К тебе отнесутся с большим сочувствием. Кто сможет сделать пакость тому, кто пережил то, что ты пережил?

– Ну, – вздохнул Пат, – говоря словами отца Рэя, Господь идет таинственными путями.

Глава 6

По мере того как приближалась осень, Пат сосредоточил свои усилия на других городах. Он по сути дела был городским кандидатом, но не только от Нью-Йорка. Большие группы малых национальностей – итальянцев, поляков, евреев и ирландцев – проживали и в других мегаполисах штата – в Буффало, Сиракузах, Трое, Олбани, Рочестере. В процессе роста эти города тоже испытывали проблемы с преступностью и перенаселенностью.

Отношение голосов сельских жителей и фермеров к голосам остальных избирателей было небольшим – около пятнадцати процентов, но бороться за эти голоса было трудно и дорого. Пат решил здесь ограничиться обычным процентом, рассчитывая на то, что в результате его многочисленных выступлений по телевидению у него появятся дополнительные сторонники, и, приезжая в разные места, он устраивал мероприятия по опробованию национальных блюд. С озабоченным видом Пат посещал разрушенные и выжженные синагоги в Ист-сайде и обещал, что против этого вандализма будут приняты законы, а также гарантировал выделение средств на реконструкцию.

Пат вовремя перебежал к демократам, так как после Уотергейтского дела многие были решительно настроены против республиканцев. Опрос в Нью-Джерси выявил рекордное превосходство демократов. Хотя противник Пата избегал открыто поддерживать Никсона, он не мог его отвергать, к тому же он был запутан в делах, оставленных ему Рокфеллером, при котором четыре раза избирался на пост помощника губернатора. Без сильной личности и отточенной платформы Рокфеллера его помощник оказался легко уязвимым.

Пат подчеркивал, что губернаторская программа борьбы с наркотиками стоила государству более миллиарда долларов, но большой пользы не принесла. Из-за этой программы люди умирали чаще, чем от героина, объем перевозок наркотиков стал таким, каким никогда не был.

При Рокфеллере бюджет штата увеличился в четыре раза, достигнув восьми миллионов семисот пятидесяти тысяч долларов. Налоги возросли в пять раз. Многие из них ударили по бедным и средним слоям, например, четырехпроцентный налог на продажу, увеличение налога на сигареты с трех до пятнадцати центов, налога на бензин с четырех до восьми центов.

В бедных районах Пат издевался над кампанией губернатора против мошенничества в социальной сфере. Он подчеркивал целостность своей программы и свой опыт, а замечания соперника он интерпретировал как нападки на его итальянское происхождение.

– Бедному некомпетентному человеку нетрудно оказаться избранным, сидя на хвосте богатого некомпетентного человека, который может потратить на избирательную кампанию шесть-семь миллионов долларов. Несмотря на эту кучу денег, губернатору приходилось укреплять свое положение, платя два миллиона долларов в год государственным чиновникам, которые никогда и не появлялись в своих офисах, – говорил Пат в своих речах.

Выступая в районах, контролируемых гангстерами, Пат рисковал заявлять, что почетным членом Губернаторского клуба – избранной группы жертвователей, собравших для республиканцев два миллиона долларов, – был не кто иной, как Антонио Маглиокко – известный член Семьи Коломбо.

– Что же касается губернаторской кампании против организованной преступности, – вещал Пат с трибуны, – то позвольте мне напомнить, что в том же Губернаторском клубе вместе с известным гангстером были такие признанные борцы против преступности, как бывший министр юстиции США Норт Сеймур, член Государственной следственной комиссии Джон Райан, директор Системы расследований и идентификации Роберт Галлати и администратор Отдела криминальной юстиции Арчибальд Муррей. Вы можете себе представить, какие пикники они устраивали на лужайках в поместье губернатора в Покантико Хиллз? Как они обнимались, пили мартини с Джо Маглиокко?

Атакуя Маглиокко, Пат убивал двух зайцев. Он разрушал образ губернатора, а через него и нового кандидата от республиканцев и в то же время ослаблял Семью Гамбино.

Серьезной проблемой в тот год была галопирующая инфляция.

– Что делали республиканцы с инфляцией в этом штате? С растущими ценами на еду, бензин, платой за квартиру? Они делали все, чтобы уничтожить контроль за квартплатой, поддерживали рост цен на еду и бензин, но обещали вам создать комиссию, оплачиваемую из вашего кармана, избиратели, чтобы исследовать проблемы, созданные инфляцией. Они обещали это полтора года назад! И мы все еще ждем! – обличал республиканцев Пат.

– Вот что республиканцы сделали с вами, избиратели, за четыре срока правления миллионера. И что они оставляют после себя? Ерунду стоимостью в миллиард долларов – монумент Молл! Его строительство раньше оценивалось в двести пятьдесят миллионов. Теперь же он будет стоить налогоплательщикам полтора миллиарда и никому не принесет пользы. И республиканцы говорят, что этот проект будет полезен жителям Олбани. Смешно! Чтобы его построить, они выселили триста семей и планировали переселить еще девятьсот семей, а потом бросили это дело. Вот как республиканцы заботятся о простых людях, – убеждал Пат избирателей в Олбани.

Пат везде встречал сердечный прием. Он вел сильную кампанию, выезжая на подъеме популярности демократов, и на фоне его очарования и энергии его соперник смотрелся весьма бледно. Пат все время призывал соперника провести открытые теледебаты, надеясь устроить такое же представление, как известные теледебаты Кеннеди – Никсон в 1960 году, но республиканцы были слишком умны, чтобы пойти на это.

Арти Уинберг выбрал солодовое виски Гленфиддич из искусно замаскированного бара в задней комнате штаба Пата на Гранд-стрит.

– Как бы не сглазить, Пат, – говорил он, – но думаю, что сейчас они никак не смогут нас обставить. Опросы, проводимые газетами, говорят о том, что все идет строго по плану.

Пат приветственно поднял бокал.

– Единственное, что тебе могло бы сейчас повредить, – добавил Уинберг, вытирая губы красно-бело-синей бумажной салфеткой с американским флагом и лозунгом "Нью-Йорк за Конте", – это если кто-нибудь раскопает черное пятно в твоем прошлом – пятно, большее Уотергейта.

Пат напряженно улыбнулся.

– Мы же знаем, что это невозможно, – сказал он.

Но у Регана Дойла было другое мнение.

Глава 7

С самого начала кампании Дойл удвоил свои усилия по работе с организованной преступностью, стараясь поймать Пата на связях с ней. У него было солидное досье, говорившее о связях Пата с большинством руководителей банд. У него были также фотографии, где Пат был снят с такими гангстерами, как Дженовезе, Бендер и Томми Райан Эболи. Но Дойл не мог пришить Пату ничего конкретного. У Пата среди гангстеров были враги, а многие хотели бы видеть его прибитым к кресту, но те, кого Дойл ухитрился поймать, были или слишком напуганы, или знали недостаточно.

У Дойла было много записей разговоров, в которых упоминались почти все боссы, но многие из них велись контрабандистами или самоубийцами и не имели ценности для суда. По меньшей мере за пять лет Пат не говорил ничего компрометирующего в местах, находящихся под наблюдением ФБР. В тех немногих случаях, когда он встречался с важными боссами, он включал на полную мощность свой радиоприемник, поэтому разговор нельзя было расслышать.

Время от времени, ничего не находя против Пата, Дойл пробовал подкидывать информацию репортерам, но Пат рассеивал все попытки связать его с организованной преступностью, называя это происками антиитальянской телерадиокампании.

– Эта популяризация идеи о так называемой мафии, – говорил Пат в своих выступлениях, – является оскорблением для двадцати двух миллионов законопослушных итало-американцев. На каждого плохого человека с итальянским именем я назову вам двадцать работящих, богобоязненных, борющихся с преступностью американцев итальянского происхождения. Это все зловредные расистские нападки, которые можно только презирать.

И он перечислял итальянцев, не только сделавших вклад в американскую культуру, таких как Энрико Ферми, банкир А. П. Джаннини, Фрэнк Синатра и мэр Филадельфии Фрэнк Риццо, но и активно боровшихся с преступностью, таких как сержант полиции Ральф Салерно и другие.

Так что Пат ухитрялся превращать осторожные подкопы Дойла в свою козырную карту.

Дойл обнаружил, что жаловаться Китти тоже не имеет смысла. Конечно, он не мог открывать ей конфиденциальную информацию, но он многие годы говорил ей о связи Пата с мафией. Нельзя сказать, что она этому не верила, но недооценивала важность этого.

Как-то поздним вечером Дойл с Китти закусывали в закусочной.

– Послушай, Реган, – сказала Китти, – я знаю только то, что Пат всегда был честен со мной. Конечно, он иногда обходился со мной грубо, но также и помогал мне. Он использовал свое влияние, чтобы находить мне работу не только в Нью-Йорке, но и в Майами, Чикаго, Лас-Вегасе, Лос-Анджелесе. Он помогал собирать деньги для некоторых моих выступлений, убеждал землевладельцев продлить сроки аренды, когда нас выгоняли из театров на улицу. Если он связан с какими-то делами между этими итальянскими бандами, то меня это не интересует. Это их внутреннее дело.

Они закусывали поздно вечером у Кларка на Третьей улице.

– Ты думаешь, что это просто игра в полицейских и грабителей, как в кино, не так ли? – сердито спросил Дойл. – Кучка крестных отцов с сицилийской галантностью вершит правосудие. Ладно, я тебе кое-что покажу.

Он достал из потертого портфеля несколько папок и положил их на стол.

– Вот, – сказал он, – прочитай этот абзац. Это запись разговора между бандитом по имени Рэй Дикарло и убийцей Тони Бой Бойардо, поместье отца которого является крематорием для сожжения высокопоставленных жертв.

Реган показал Китти полстранички следующего текста:

Тони: А как насчет того времени, когда мы кокнули того маленького еврея...

Рэй: Они хоть и маленькие, но сопротивляются.

Тони! Бут грохнул его молотком. Парень упал и сразу встал, так что я взял пистолет. Восемь выстрелов в голову. И что же, ты думаешь, он в конце концов сделал? Он плюнул в меня и сказал: "Ты – гвинейская свинья!"

Китти молча прочитала отрывок.

– Знаешь, на кого работает твой возлюбленный приятель? – сказал Дойл. – На своего тестя Сэма Мэсси, а Сэм Мэсси – глава Семьи, принадлежащей Вито Дженовезе. Ты о нем слышала.

– Все слышали, – кивнула Китти.

Дойл, перевернув страницу, показал ей другой отрывок.

– Ладно, прочитай это. Разговор между тем же Рэем и Энтони Руссо – шофером, вернее бывшим шофером Вито Дженовезе.

Руссо: Рэй, я много чего насмотрелся. Ты знаешь, скольких мы там угробили?

Рэй: А как насчет огромной печки, которая у него там есть?

Руссо: Именно об этом я тебе и пытаюсь рассказать перед тем, как ты туда поедешь.

Рэй: Огромная железная решетка...

Руссо: Он их обычно укладывал на нее и сжигал.

– Я тебе еще кое-что скажу, – добавил Дойл. – Тот тип сжигал не только тех, кого он убил. Он сжигал тела всех жертв, от которых мафии нужно было избавиться. Интересно, да? Я тебе покажу то, что мы услышали от Томми. Помнишь того приятного шофера Сэма Мэсси, который был убит во время перестрелки Пата в Бруклине? Мне просто хотелось бы, чтобы ты посмотрела на эту запись двухгодичной давности.

Томми: Этот негодяй Мик Салливан. Задержал уплату процентов на полгода, а потом угрожал, что пойдет в полицию. Знаешь, что я с ним сделал? Я отвез его на свалку по Флашинге, достал тонкую струну от пианино и обмотал ее вокруг его шеи. Я сделал это очень медленно, чтобы он знал, что с ним происходит, а потом оставил его там валяться, чтобы все зияли, что он – мусор.

Неизвестный: Это единственное, что с ними нужно было сделать. Если будешь попустительствовать, они сядут тебе на шею, Помню, я выполнял одну работу для Патриарки в Провиденсе, Этот парень Марфео ел пиццу в забегаловке "Корнер Китчен". Мичел и показал его мне. Сам я никогда его раньше не видел. Ну так я вхожу, достаю свою пушку, кладу всех на пол, заталкиваю Марфео в телефонную будку и выпускаю четыре пули ему в грудь и голову. Среди белого дня. И сразу выхожу. Никто ничего не сказал, никто ничего не видел. Провиденс хорошо контролируется. Они там знают, как себя вести.

Томми: А что сделал этот парень?

Неизвестный: Откуда мне, черт, побери, знать? Меня просто попросили туда приехать.

Томми (смеется): Да, иногда бывает и так. Однажды Сэм послал меня на дело. Я даже не знал этого парня. Он перебежал Сэму дорогу на какой-то баскетбольной афере. Он был похож на студента или что-то вроде этого. Так что мне и пушка не потребовалась. Я взял просто бейсбольную биту. Подхожу к его дому в Восточном Бронксе, знаешь?

Неизвестный: Да, знаю эти места. У моего дяди там ферма.

Томми: Ну, я просто занимаю позицию и звоню. Я видел его машину, так что знал, что он дома.

Неизвестный: Да, ну и что?

Томми: Он открывает. Я не говорю ни слова. Просто грохнул один раз по физиономии. Проламываю ему голову. Он падает. Он так ничего и не понял. Я заворачиваю биту в газету и уезжаю. Потом я сжег ее в печи в подвале. Идеально, понимаешь? Никакого оружия, никакой баллистической экспертизы, ничего.

Неизвестный: Тебе заплатили?

Томми: Само собой. Пять сотенных. Знаешь, я тогда уже был "в штате", а не каким-нибудь посторонним.

Неизвестный: Да, верно. Быть в Семье – это другое дело.

Реган положил расшифровку обратно в папку.

– Приятные люди, а? – спросил он побледневшую Китти.

– Хватит, Реган, – сказала она. – Не перегибай палку.

– Нет-нет, – ответил Дойл, – я еще не уверен, что ты уяснила себе всю картину. И ни один из этих типов, о которых мы говорили, ни одна из этих жертв не является членом Семьи, верно? Это жертвы. Я бы хотел, чтобы ты посмотрела еще на кое-что. Я достал это в Чикаго. Тогда я впервые осознал, к чему стремится эта организация, но сейчас появилось кое-что такое, что может иметь с этим связь. Эти парни говорят о типе по имени Уильям Джексон, который был здоровым трехсотпятидесятифунтовым боевиком. Он где-то перебежал дорогу Сэму Джанкане. Сэм – это важный человек Дженовезе и Сэма Мэсси.

Китти попыталась его перебить:

– Реган, зачем?..

– Нет, подожди, – сказал Дойл. – Я хочу, чтобы ты это прочитала. Два осведомителя, Джеймс Торелло и другой бандит по имени Фиоре Буччире. Они говорят с парнем по имени Джеки Чероне и рассказывают ему, как они избавились от толстяка Уильяма Джексона.

Торелло: Джексона подвесили на мясной крюк. Он был такой чертовски тяжелый – крюк даже согнулся! Он провисел три дня, пока не сдох.

Буччире (смеется): Джеки, тебе надо было его видеть! Он был как слон, а когда Джимми ткнул его в шары электропроводом...

Торелло: Он стал дергаться на этом крюке, Джеки. Мы облили его водой, чтобы электричество лучше проходило, и он завопил...

Китти побелела, на ее верхней губе появились капельки пота.

– Если ты пытаешься привести меня в шоковое состояние... – пробормотала она.

– Нет, подожди, – сказал Реган. – Я хочу, чтобы ты прочитала еще несколько слов этого Торелло. На этой странице, вот, почитай.

Закрыв места, где содержалась конфиденциальная информация, он протянул ей страницу.

Торелло: Лучше всего растягивалка. Ты прикрываешь его цепями, и можешь растянуть так, что у него суставы повылезают... Помнишь того парня, который столько потел, что совсем высох. Он все время ныл: "Воды, воды, воды..." Думаю, что он помер от жажды.

Китти бросила бумагу через стол Регану:

– Реган, я больше не буду ничего читать. Что ты со мной делаешь?

Дойл взял ее за руку.

– Я ничего с тобой не делаю, Китти. Просто стремлюсь тебе показать, на кого ты работаешь и кто он. Это не Марлон Брандо с киностудии "Уорнер Бразерс". Эти люди бессердечны, кровожадны, и они убивают не только своих. Они убивают всех, кто переходит им дорогу, и им нравится убивать. Разве ты не понимаешь? Это не просто бизнес. Это и бизнес, и удовольствие для них, включая твоего возлюбленного друга Пата Конте.

Китти отпила виски с содовой, и щеки ее снова стали розоветь.

– Послушай, Реган. Я его знаю двадцать лет, и ты тоже. Конечно, он бывает грубым, но он не такой, как эти чудища, разговоры которых ты мне давал сейчас читать. Я в этом уверена. Пат не стал бы убивать, и он сделал много добра. Он помог протолкнуть Билль об умственно-отсталых. Он многим людям помог попасть в страну, и не только из Италии. Бог мой, я слышала, как он выступает против гангстеров. Конечно, я знаю об отце Конни. Я знаю это давно, но не думаю, что Сэм в этом участвует, по крайней мере, не многие годы. Боже, ведь я сидела у него на коленях, когда была маленькой. Если бы я встретила убийцу, я бы сразу его узнала.

Дойл огорченно вздохнул:

– Ты не думаешь, что Пат Конте может сделать что-либо подобное? Ты думаешь, он слишком добр?

– Не то чтобы добр... – начала было Китти, но Дойл перебил:

– Нет-нет, я понимаю, что ты имеешь в виду. "Он не такой человек!" Тебе еще многое надо узнать, Китти, и надеюсь, что ты узнаешь это, пока... пока не будет слишком поздно! Если уже не поздно!

– Что ты, черт побери, имеешь в виду?

– Я не могу пока тебе этого сказать, – ответил Дойл. – Но очень надеюсь, что скоро смогу обнародовать правду об этом подонке. Так скоро, чтобы он не смог быть избранным.

Глава 8

Встретиться с Терли – новым осведомителем Регана Дойла – было не так-то просто. На первое свидание в Тарритауне он не пришел. Они договорились о следующей встрече в гостинице "Даймонд Джим" в Спринг Вэлли, но Терли перезвонил и перенес ее в бар мотеля "Маунтнн" в Сафферне.

Перед встречей с Терли Дойл провел много времени в Бюро информации, где имелись сводки о главарях банд, и просмотрел досье на Терли. Терли два раза за прошедший год обращался в Бюро и предлагал информацию о мафии в обмен на подсказки о том, кто из организации мог иметь на него зуб.

В своем собственном досье Реган нашел следующую записку:

Главному агенту, Нью-Йорк//СИ//СИ//Р /Проб./

От: особого агента Джона Линча //ПСИ//ПСИ//Р ГЕТТО

Предмет: Поль Терли.

Даты контактов: 22, 26 и 27.01.73.

Цели и результаты контактов:

// отрицательные

// положительные

// статобзор.

Осведомитель позвонил 22.01.73 и предложил информацию по "Коза Ностре" в обмен на информацию со стороны Бюро о враждебно настроенных к нему членах вышеуказанной организации.

Линч встретился с ним 26.01 в баре "Блэрни Стоун", Нью-Йорк. По сведениям осведомителя можно провести несколько арестов по делам, связанным с наркотиками, изнасилованием, нападениями и кражей машин. Полагают, что Терли – боевик Семьи Сэма Мэсси из организации Дженовезе. Объект признался в том, что является осведомителем полиции и ФБР. Ральф Салерно из ФБР это подтверждает. Осведомитель утверждает, что знает дела Мэсси и Дженовезе изнутри, включая нелегальные методы заключения контрактов и строительства домов Хантс Пойнт в Бронксе, а также в проекте по сносу трущоб в районе Малбери-стрит. Утверждает, что может доказать случай мошенничества, в результате которого погибли четыре человека в районе Малбери-стрит. Подозреваемый говорит, что его собственная Семья подозревает его в связях с полицией и ему угрожает казнь. Его рост пять футов семь дюймов, смуглое лицо, длинный тонкий нос, черные глаза, носит притемненные очки в черной роговой оправе. Осведомитель опрятен и одет в твидовую спортивную куртку и в спортивную рубашку с открытым воротом. Линии его волос не видно из-за фетровой шляпы, которую он не снимал. Его фотографии из полиции на данный момент не получены. Линч выразил интерес к предложенной информации, но объект явно испугался кого-то или чего-то, что он увидел в баре. Извинившись, он прошел в мужскую комнату и вышел через заднюю дверь на Сорок четвертую улицу. Не успел Линч последовать за ним, как он прошел через гараж для стоянки машин и взял такси на Сорок пятой улице. Осведомитель явно обладал Ценной информацией, как видно из последующего разговора с сержантом Салерно.

Там было еще несколько бумаг. Копия желтого билета Терли и его фотографии, которые наконец-то были получены из Департамента полиции. Терли было тридцать девять. Два года он учился в Высшей школе "Эразмус" и в Бруклинском колледже. Насколько мог судить Дойл, Терли относился к типу младшего бандита-исполнителя.

В пятидесятых годах Терли работал бухгалтером в мясной компании "Ройял", принадлежавшей Алу Сантини. Сантини был владельцем машины, на которой Пат попал в перестрелку, принесшую ему Медаль Чести и увольнение из Департамента. Здесь должна быть какая-то связь.

Потом Терли работал в нескольких строительных корпорациях, тем или иным образом связанных с Сэмом Мэсси. В начале января в связи с восьмидесятимиллионным займом Терли был арестован вместе с Энтони Салерно, Джозефом Моретти и другими. Дело готовил помощник районного прокурора Альфред Скотти из Бюро по борьбе с вымогательствами. Терли отпустили под залог в двадцать пять тысяч долларов до суда. На суд Терли не пришел, и залог был конфискован. Составив все это вместе, Дойл решил, что Терли все же было о чем беспокоиться. Если Скотти было чем прижать его по делу о займе, он мог "расколоться". Поскольку он был первым отпущен под залог, можно предположить, что он стал сотрудничать с полицией или полиция захотела заставить остальных думать, что он сотрудничает. К тому же бросать двадцать пять тысяч было неумно. У Терли есть основания бояться, что банда его убьет.

Когда Дойл подъехал по вьющейся дороге к мотелю в японском стиле, он понял, почему Терли выбрал это место. Сверху дорога легко просматривалась, даже через окно бара. В баре был задний выход, ведущий на поросший лесом холм, на котором был расположен мотель. Можно было выбежать в лес и потом выйти на дорогу внизу и таким образом оторваться от погони. Дойл подумал, не оставил ли Терли машину где-нибудь там внизу.

Встреча была назначена на четыре часа дня, и бар был почти пуст. Раньше днем Линч – партнер Дойла – снял в мотеле комнату всего ярдах в ста от коктейль-холла и сидел там с приемником, улавливающим сигналы от микрофона с передатчиком в галстуке Дойла.

"У Терли, должно быть, мало одежды", – подумал Дойл, входя в бар и увидев Терли, сидящего в кабинке у большого окна. Терли был одет почти так же, как было описано в сводке Линча: твидовая куртка, открытая рубашка и потертая зеленая шляпа с пером фазана. Рябоватое лицо было желтоватого оттенка. Осведомитель сразу же приметил Дойла. Реган знал, что похож на "сотрудника" и ему это крайне не нравилось, но он никак не мог от этого избавиться.

– Садитесь, – нервно пробормотал Терли. – Что будете пить?

– Ты платишь? – спросил Реган.

– Зачем? У вас там есть графа таких расходов, разве нет?

– Конечно. В таком случае, что ты будешь пить?

– Пепси-колу, – сказал Терли. – Не могу себе позволять пить в эти дни. У меня есть на это средства, но не могу рисковать и напиваться. Понимаешь, что я имею в виду?

– Да, – ответил Реган. – У тебя есть что-нибудь для нас?

– Да, но я не хочу говорить здесь.

– Ты же сам назвал это место.

Терли нервно огляделся:

– Да, ты прав. Думаю, здесь все в порядке.

– Слушай, тебе нет нужды излагать мне все целиком. Просто скажи, о чем идет речь.

– Это насчет того типа, который баллотируется на губернатора.

Реган сохранял бесстрастное выражение, но его лицо начало краснеть, а в ушах у него застучало, когда адреналин начал накачиваться в кровь.

– Ты говоришь о Пате Конте?

– Верно. Старина Пат Конте. Я знал его, когда он был маленьким, когда мы все еще жили на Малбери-стрит. Я даже был членом его клуба.

– Ну, а если он победит на выборах, ты получишь грандиозную работу в Олбани.

– Брось, – с отвращением сказал Терли. – Хватит шуток. Я не могу тратить на тебя целый день.

– Ладно. Тогда выкладывай.

Терли нервно покусал губу и отпил томатного сока со специями.

– Если я заговорю, я получу защиту, правильно?

Реган улыбнулся:

– Конечно, если тебе есть что сказать. Пока я ничего не слышу.

– Слушай, эти уроды заставят меня умереть медленной смертью, если я попадусь к ним в лапы.

– Ясно. Говори.

– Не знаю, как это даже выразить. Ты в жизни не поверишь. Конте – боевик Семьи Дженовезе уже около двадцати лет!

Реган ничего не ответил.

– Ты не удивлен?

– Я слушаю, – сказал Реган. – У тебя есть доказательства, неопровержимые доказательства?

– Я был с ним на одном деле. Когда был убит водитель грузовика мясной компании на Уэст-стрит.

– Значит, ты пособник убийства. Как ты это собираешься обойти?

– Слушай. Я хочу остаться живым. Я лучше сяду в тюрьму. Вы, ребята, хорошо защищаете Валачи и Винни Терезу. Просто защитите и меня. Я не хочу умирать!

– Ладно. Что произошло?

– Ну, мы просто хотели напасть на грузовик, но парень принес нам много хлопот и нам пришлось вырубить его... мы повесили его на мясной крюк в кузове.

– Что ты имеешь в виду, говоря "мы"? Конте помогал тебе? Он реально помогал тебе вешать водителя на крюк?

– Конечно. Еще бы нет! Это была его идея.

– Понятно. Это довольно старое дело. Кроме слов у тебя есть какие-нибудь свидетельства?

Терли достал из кармана конверт. Открыв его наполовину, он показал тонкий серебряный портсигар. Дойл протянул руку, но Терли убрал конверт.

– Не касайся, ради Бога! Это все свидетельство.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, когда мы повесили этого типа, этот портсигар выпал у него из кармана. Обычно мы ничего не берем. Когда делаешь такую работу, ты не должен грабить тело и брать что-нибудь. Ты оставляешь все как есть. Но я подумал, что могу взять этот портсигар, и подобрал его, но Пат отобрал его у меня. Он сказал, что его надо оставить с мертвецом и положил его ему в карман. Но когда он вылез из кузова, я снова взял его и положил себе в карман. Дома до меня дошло, что на этом серебре куча отпечатков пальцев, и здесь у меня отпечатки Станриловича, Пата Конте и мои. Я подумал, что это может когда-нибудь пригодиться, положил портсигар в конверт, а конверт в депозитный сейф в банке. Теперь, если связать это с фактом, что у него на тот момент не было алиби и что я был связан с бизнесом его тестя в течение двадцати лет, что мы получим? Может быть, этого достаточно для обвинения. Может быть, достаточно даже для осуждения. Убийство. Законники этого не пропустят, как ты знаешь.

– Знаю, – заметил Дойл.

– Кроме этого, у меня еще есть куча бумаг и фотографий. Они касаются Конте, его связей с Семьями Мэсси и Дженовезе и того, что Сантини предоставил ему машину, но держал ее зарегистрированной на свое имя. Я знаю, что все это финансируется Гвидо Патерно, а Конте – член банка Патерно и получает десять тысяч в год за разгильдяйство. У меня много чего есть.

– Когда я смогу все это увидеть?

– Мне нужно дня два, чтобы взять материалы. Они у меня спрятаны.

– Как насчет портсигара? Ты мне его дашь сейчас?

Терли задумался.

– Ты мне дашь портсигар, я обеспечиваю тебе защиту. Идет?

– У меня снаружи машина с шофером. Мы перевезем тебя в безопасное место в Массачусетсе.

– Черт! Я не буду там в большей безопасности, чем здесь, когда там этот сукин сын Патриарка. Они все заодно.

Реган вздохнул:

– Мы же не скажем об этом Патриарке, тупица. Ты припарковал машину где-нибудь поблизости?

– Да. Внизу на дороге.

– Ладно. Мы ее уберем куда-нибудь на пару дней. Если за ней наблюдают, то они не узнают, где ты. Об этом никто не будет знать, кроме меня и моего человека. Мы никому не скажем даже в Бюро. Идет?

Терли кивнул:

– Да. Идет, но мне лучше прямо сейчас отправиться в каталажку.

– Не беспокойся, ты скоро туда попадешь, – сказал Дойл, – но мне потребуется время, чтобы надежно тебя защитить. Я не хочу тебя туда помещать, пока не увернись, что я надежно прикрыт. У этих парней везде есть уши.

– Еще бы, – сказал Терли, вытирая томатный сок с верхней губы. – У меня ощущение, что они и сейчас на меня смотрят. Давай выбираться отсюда.

На следующее утро Дойл пошел к Главному агенту и выложил ему все, что у него было.

– Это динамит, – сказал Главный, – нет сомнений. Но тебе нужно быть очень осторожным с таким материалом. Мы имеем дело с человеком, который может стать губернатором Нью-Йорка. И похоже, он им станет. Это очень тонкое дело.

– Этот человек, – сказал Дойл, – является убийцей. Какая разница, куда он, в задницу, баллотируется? Извините, я не собирался употреблять выражений, но он – злостный преступник. Он не просто растратчик или ростовщик. Он совершил, вероятно, пятнадцать – двадцать убийств.

Главный поколебался:

– Да, ты, может быть, и прав. Но пока у нас есть один случай убийства и много материалов, связывающих Конте с организованной преступностью. Если мы опубликуем это до выборов, а до них осталось несколько дней, то нас обвинят в том, что мы хотим повлиять на политику штата Нью-Йорк.

– А если мы сделаем это после выборов, – сказал Дойл, – то нам придется иметь дело с губернатором.

Главный взъерошил свои тощие светлые волосы:

– Слушай, я считаю, что по этому делу нам надо связаться с Вашингтоном. Я вернусь очень скоро, очень-очень скоро, и, Бога ради, никому не говори об этом, даже другим агентам.

– Ладно, – сказал Дойл.

Глава 9