Пятая профессия

Сэвэдж искренне не знал, как ответить на эти вопросы. Он думал об отце — не том незнакомце, которого помнил с детства, которого любил и который однажды ночью пустил пулю себе в голову. Да, какая-то часть сэвэджской души сочувствовала Мисиме.

Она чувствовала его отчаяние.

Но Сэвэдж вырос в Америке и привык к американской системе ценностей. Прагматизм. Выживание, несмотря на позор. Долготерпение, даже за счет гордости. Так вот. Не позволять всякой сволоте себя прикончить.

Боже!

Акира прервал затянувшееся молчание.

— Мисима — это идеальный пример. Символ. Его помнят через двадцать лет после самоубийства. Уважают. Так что, быть может, он достиг желаемого. — Акира снял с руля руку, рубанув воздух. — Не тогда, когда резал себе живот, не мгновенно. Как надеялся. Но через определенный промежуток времени. Ты должен понять. В Японии демонстрации левых подавляют. Их — левых — приравнивают к коммунистам, а коммунистов ненавидят. Чтобы все стали равны? Нет. Япония основана на кастовой системе. Сегун приказывает даймио, тот — самураю, тот… Страна иерархична. Но демонстрации правого крыла — совсем другое дело. Власти их терпят, позволяют проведение, а все потому, что они защищают систему контроля, общественного подчинения, порядка. Они хотят, чтобы каждый винтик стоял на своем месте: хозяин — слуга, муж — жена, отец — сын, наниматель — служащий.

— Можно подумать, — нахмурился Сэвэдж, — что ты с ними согласен.

— Я просто стараюсь объяснить, что правых у нас меньшинство, но они не беспомощны, и составляют основное ядро последователей Шираи. Ему, разумеется, хочется превратить умеренных в экстремистов, но пока это не удается. Так вот: большинство японцев наблюдают за демонстрациями с интересом и симпатией… но недостаточной для присоединения и активных действий.

— Пока недостаточной.

Акира пожал плечами.

— Мы можем поучиться у истории, но не можем повернуть ее вспять. Несмотря на то, что я ненавижу “черные корабли” коммодора Перри и то, что они сотворили с моей страной, я не верю, что Шираи сможет вернуть чистоту культуры, возникшую во времена сегуната Токугавы. Ему нужен выход, вдохновляющая идея, но пока он не может ее отыскать, так же, как не смог ее найти и Мисима.

— Но это не говорит о том, что он не ищет.

Темными от печали глазами Акира показал: да — и вновь взглянул вперед, на лимузин Шираи. В потемках проносящиеся навстречу фары высвечивали автоколонну. Лишь изредка просветы в несущихся по шоссе машинах позволяли Акире увидеть задние огни лимузина и “ниссанов”. Он держался на безопасном от них расстоянии.

Сэвэдж не увидел тревожащих признаков того, что колонна заметила преследование.

— Что же касается твоего замечания, — возобновил разговор Акира, — то я отвергаю тактику Шираи, но уважаю его ценности. И мне это не нравится. Это меня тревожит. Человек, с которым я в нормальных обстоятельствах идентифицировал бы… А обстоятельства данного дня заставляют меня относиться к нему, как к потенциальному врагу.

— Может быть, он — жертва. Как и мы.

— Мы это вскоре выясним. Его кошмар может нам объяснить наш.

Автоколонна съехала с хайвэя. С еще большей осторожностью Акира направился следом, набрав дистанцию с лимузином. Время от времени мимо проезжали машины, не давая охране Шираи засечь неотступно следующую за ними пару фар.

Дорога перешла в другую, затем в третью, они извивались, сворачивались в кольца. “Словно в лабиринте”, подумал Сэвэдж, чувствуя, что совершенно запутался и потерял ориентиры. Сияние городов сменилось редкими огнями да стоящими на подоконниках деревенских домов лампами. Сэвэдж встревоженно высунулся в окно. В ночи перед ним возвышались какие-то огромные силуэты.

— Это, что, горы? — Черви дурных предчувствий зашевелились в кишках.

— Мы въезжаем в японские Альпы, — сказал Акира. С еще большей тревогой Сэвэдж, прищурившись, стал смотреть на массивные пики. Он напрягся, когда “тойота” переехала узенький мост, под которым луна отражалась в стремительно бегущей речушке. Вверх, круто извиваясь, уходило ущелье, поросшее по сторонам лесом.

— Альпы?

— Ну, это я преувеличил. Они не похожи ни на скалистые горы Европы, ни на высоченные холмы востока Соединенных Штатов.

— Но ты не… Я внезапно почувствовал… Черт побери, так, словно мы опять очутились в Пенсильвании, — Сэвэджа затрясло. — Темень. Не апрель, а октябрь. Вместо набухающих листьев — листопад. Деревья выглядят так же голо, как и…

— Тогда, когда мы отвезли в Мэдфорд Гэпский Горный Приют.

— Чего на самом деле мы никогда не делали.

— Верно, — сказал Акира.

Сэвэдж содрогнулся.

— Я это тоже чувствую, — голос Акиры прозвучал совсем глухо. — Жуткое ощущение того, что я здесь раньше был, хотя это и бред.

“Тойота” проехала очередное обрывистое ущелье. Почувствовав головокружение, Сэвэдж постарался взять себя в руки.

Но на этот раз его преследовало не жамэ вю, а де жа вю. Или комбинация, при которой первая привела в действие последнюю. В кишках заурчало от страха, и с ужасающим ощущением наползающей нереальности Сэвэдж стал разглядывать Акиру — человека, которого он видел обезглавленным.

Дорога продолжала виться, подниматься вверх, прокладывая себе путь сквозь странно знакомые поросшие деревьями склоны гор.

Япония. Пенсильвания.

Шираи. Камичи.

Ложная память.

Призраки.

Ужас в душе Сэвэджа сковал все остальные чувства. Ему страшно захотелось схватить Акиру за руки, заставить его остановиться и повернуть обратно. Все инстинкты защитника требовали позабыть о поисках правды, вернуться назад, к Рэйчел, и научиться жить с кошмарами.

Потому что Сэвэдж нутром чуял, что предстоит увидеть нечто еще более ужасное.

Акира, судя по всему, прочитал его мысли или же почувствовал точно такой же, вырывающий кишки, ужас.

— Нет, — сказал японец, — Мы слишком далеко зашли. Мы столько вынесли. И не можем остановиться. Мне необходимо знать. Я не хочу всю оставшуюся жизнь убегать от призраков.

И когда Сэвэдж вздрогнул, вспомнив, как сверкнуло лезвие, отсекшее японцу голову, иное чувство взорвалось где-то внутри. Его заполнил новый импульс, пересиливший чувство страха, и он захватил и впился в его тело, руки, ноги, вены, кровь.

Ярость. Настолько сильная, что он не помнил, чувствовал ли он в жизни что-нибудь подобное. Это было колоссально.

Никогда он не испытывал подобной злости. Грэм был бы в шоке. “Не позволяй чувству захватить себя, — говорил учитель. — Это непрофессионально. Иначе не сможешь объективно оценивать ситуацию. А это, в свою очередь, приведет к ошибкам”.

— “Но в этот раз все будет по-другому! — думал Сэвэдж. — Ярость убережет меня от ошибок! Я буду держать ее под контролем! Я ее использую! С ее помощью я избавлюсь от страха! Она придаст мне сил!”

— Ты прав, — сказал Сэвэдж Акире. Вонзив ногти в ладони, он почувствовал, что из боли вырастает новая сила. — Кто-то вмешался в мою память, и я, черт побери, желаю знать, кто это сделал и почему. И этот кое-кто, дьявол его возьми, заплатит.

Сворачивая на повороте, Акира внезапно ткнул пальцем вперед. Затем ударил по тормозам. Дорога впереди была подозрительно темна. Задних фар не было. Сэвэдж ощутил легкую дрожь.

Автоколонна исчезла.

Сэвэдж вытащил “беретту”.

— Ловушка. Они поняли, что за ними следят.

— Нет-нет, я был осторожен.

— Но за последние десять минут мы единственные следовали за ними. Может быть, просто из любопытства или принципа они решили проверить, кто за ними едет. Съехали с дороги, выключили фары и теперь поджидают. Если мы проедем мимо, машины охраны возьмут нас в клеши, заставят свернуть на обочину и выяснить, кто мы такие.

Акира смотрел в темноту, распростершуюся за фарами “тойоты”.

— Если твое предложение верно, значит, сейчас они наверняка знают, что за ними следили. Потому что, как только исчезли их хвостовые огни, мы сразу же остановились.

Сэвэдж опустил стекло.

— Выключи мотор.

Акира послушался, не спрашивая, что именно намеревается делать Сэвэдж.

Во внезапно наступившей тишине Сэвэдж напряг слух: не раздастся ли впереди, на дороге или возле нее, порыкивание двигателей, хруст шагов по гравийной обочине или потрескивание веток в кустах, посаженных вдоль дороги.

Но услышал лишь естественные звуки ночи — потрескивание сверчка, редкое похлопывание крыльев, покачивание рассекающих воздух сучьев.

— Я тоже могу выключить фары, — сказал Акира. — Нет необходимости изображать из себя мишень.

Через диск почти полной луны пронеслось облачко. Затем его закрыла туча. Наступила кромешная тьма.

От дурноты во рту у Сэвэдж пересохло. Он сильнее сжал рукоятку “беретты”.

— Они даже без зажженных фар знают, где мы находимся.

— Если действительно нас поджидают.

— Это легко предположить. А если у них есть оружие, они могут вообще обстрелять этот участок дороги.

— Ну, это будет неточно, а следовательно, непрофессионально.

— Зато отменное отвлечение внимания, пока кто-нибудь будет пробираться по лесу и опустошать магазин своего пистолета сквозь это открытое окно.

Акира завел машину, подал ее назад, заехал за поворот. Остановившись, он не стал выключать подфарники, зато убедился в том, что машину не видно с прямого участка дороги. Потенциальные охотники остались за поворотом. Припарковавшись на обочине, он снял ногу с педали, выключил подфарники и снова выключил двигатель. Их вновь окружила тьма.

— Может быть, мы переусердствовали, — сказал Акира. — Ведь я двигался на довольно значительном расстоянии от автоколонны. Ведь они могли завернуть за следующий поворот, в то время как мы еще не повернули сюда. Этим можно объяснить отсутствие задних огней.

— Угу, — голос Сэвэджа дрожал от напряжения. — Такое вполне могло быть. — Затем голос стал очень глухим. — Все дело в том, хочешь ли ты попасться даже в предполагаемую ловушку, которую они могли нам подстроить, или нет.

— Ты не совсем прав. — Акира барабанил пальцами по рулю. Затем меланхолично кивнул и взялся за уоки-токи. Сказал что-то по-японски. Через минуту получил статистически точный ответ. Видимо, горы сильно затрудняли радиосвязь. Акира сосредоточился, снова что-то сказал, выслушал ответ, сказал еще одну фразу и положил уоки-токи на место.

Затем повернулся к Сэвэджу.

— Они дадут нам знать.

— И чем скорее, тем лучше, — ответил Сэвэдж.

Два часа назад Акира попросил двоих учеников остаться на случай неожиданностей.

Тактика, которую они разработали, заключалась в следующем: мотоциклисты должны были проехать вперед, обогнать лимузины Шираи и автомобили охраны. А затем быстро исчезнуть вдали — обыкновенные молодые люди, торопящиеся до ночи приехать в пункт назначения. Сейчас Акира приказал им остановиться и поехать назад, чтобы проверить, действительно ли автоколонна просто-напросто оторвалась и все еще находится на дороге.

Разумеется, мотоциклисты должны были вызвать подозрения, когда бы мчались обратно.

И еще того хуже: их могли поймать в ловушку, которую — как подозревал Сэвэдж — должны были устроить на обочине, сразу за поворотом.

Но он подавил неуверенность, напомнив, что мотоциклисты — слишком мелкая, очень подвижная и очень маневренная цель. В случае опасности у молодых людей была великолепная — будь с собой откровенен, — подумал американец, ты ведь считаешь ее всего лишь скромной — возможность развернуться перед самым носом у телохранителей Шираи и рвануть в обратную сторону, особенно если у них будут выключены фары.

Он восхищался их отвагой. И понял, что находился у этих ребят в неоплатном долгу. И помолился за их спасение.

“Какова альтернатива?” — думал Сэвэдж.

Ее нет.

Он сглотнул слюну с хорошей порцией желчи и открыл дверцу.

— Будем ждать…

Акира открыл дверцу со своей стороны.

— В лесу ждать намного безопасней.

Выйдя, Акира мягко притворил дверцу, точно так, как это сделал Сэвэдж.

Угадывая мысли друг друга, оба защитника пригнулись, сползли к кювету и исчезли в кустарнике. Безмолвно, напрягая слух и зрение, Сэвэдж ждал, сомкнув пальцы на рукоятке пистолета. Акира тоже.

Эхо за поворотом превратилось в жужжание.

Сэвэдж поднял голову.

Жужжание стало громовым. Мотоциклы.

В темноте Сэвэдж напрягся, замер, боясь, что каждое мгновение — вот сейчас! — он может услышать выстрелы, крики, визг шин, царапанье сминающегося металла и стон плоти, вместе с железом скользившей по бетону.

Но рев нарастал, становился ближе, громче.

Вскоре мотоциклисты должны появиться из-за поворота! Пригнувшись, Акира сквозь лес помчался к дороге. Он забрал из машины уоки-токи и что-то быстро и отрывисто рявкал в передатчик.

В то же самое время Сэвэдж, добежав до “тойоты”, рывком распахнул дверцу и повернул рычажок передних фар. Раз! Два!

Удовлетворенный молниеносными вспышками — впереди, на дальнем вираже поворота, огонь отразился от деревьев, — Сэвэдж решил, что их увидит тот, кто будет подъезжать, нырнул за “тойоту” и сжал “беретту”, на тот случай, если мотоциклисты окажутся уловкой, подставными.

В поле зрения показались двое. Когда свет фар отразился от бортов автомобиля, мотоциклисты снизили скорость, а затем остановились, порыкивая. Сэвэдж осторожно выглянул, все еще оставаясь за “тойотой”. Мотоциклисты выключили двигатели, но оставили горящими фары, направив свет на кусты. Его хватило для того, чтобы увидеть на мотоциклах двоих молодцов, лица которых были скрыты шлемами с плексигласовыми окошками. Правда, Сэвэдж все равно их не узнал — они носили маски и капюшоны в первый и последний раз: ночью, в додзе Таро.

Когда люди сняли шлемы, Акира что-то сказал по-японски. Один ответил, и Акира вышел, сказав Сэвэджу:

— Все в порядке. Это наши.

Сэвэдж опустил “беретту”. Мотоциклисты выключили фары.

Подойдя к ним, Акира снова заговорил по-японски. После того, как он выслушал ответы, японец повернулся к Сэвэджу.

— На обратном пути они не видели автоколонны Шираи.

Сэвэдж напрягся.

— Значит, мы были правы. Колонна остановилась на дороге за этим поворотом. Охрана Шираи раскусила нас, поняв, что за ними кто-то следит, и расставила ловушку. Сейчас они, видимо, устали ждать и идут по направлению к нам. Нам следует…

— Нет, — голос Акиры прозвучал озадаченно. — Ребята искали машины, высматривая их на обочине, особенно за этим поворотом. Но там было совершенно пусто.

— Но как же?.. Ведь это невозможно. Люди Шираи должны были спрятать автомобили. Ученики Таро просто их не заметили.

— Мотоциклисты уверяют, что были очень внимательны. Они совершенно точно уверены. Никаких машин не было спрятано на обочине.

— Но колонна не могла испариться! Она должна где-то быть! — едва не закричал Сэвэдж. — Я, конечно, доверяю твоим людям, но мы должны сами все проверить. Другого выхода нет.

Сэвэдж, пригнувшись, перебежал на другую сторону дороги. За ним следом помчался Акира. Оставаясь возле кустов, они осторожно пошли за поворот и дальше по дороге, готовые в любой момент отскочить в лес и скрыться.

Но чем дальше они двигались, тем яснее становилось Сэвэджу, что ученики Таро, оказались правы. Добравшись до следующего поворота, он уже был совершенно в этом уверен. Автоколонны на обочине не было.

Но как же тогда, черт побери!..

Внимание Сэвэджа было настолько приковано к другой стороне дороги, что он не понял, что именно заставило взглянуть вверх. Может быть, подсознание вступило в игру и направило его взор на неясные очертания какой-то фигуры в зоне периферийного видения. В общем, каков бы ни был резон, Сэвэдж посмотрел вверх, на гору, возвышающуюся впереди, и почувствовал трепет и холод в позвоночнике, когда увидел отражение фар, поднимающихся по обрыву. Три пары фар — столь крошечные и едва различимые, что больше напоминают огни фонариков. Завернув сначала направо, затем налево, они поднялись еще выше.

— Боже!

Акира смотрел в ту же сторону. Его бормотание в переводе не нуждалось — он ругался по-японски.

Они быстро побежали через дорогу. Была еще такая возможность: охрана осталась в лесу, а фары на склоне горы — приманка, которая должна заставить Акиру и Сэвэджа потерять бдительность, поспешить, и нарваться на засаду, — поэтому Сэвэдж продолжал целиться из “беретты” в темную чащу леса, готовый стрелять при первом же признаке опасности.

Но вместо нападающей из леса охраны они обнаружили — на полпути к следующему повороту — узенькую дорожку, обсаженную по бокам густым кустарником, со столь изумительно замаскированным въездом, что он полностью сливался с окружающим ландшафтом. Нахмурившись, Сэвэдж наблюдал за чернотой, открывшейся в проеме, затем перевел взор к вершине горы, хотя с этой точки деревья загораживали слабые, призрачные, уменьшающиеся в размере огоньки, которые сделали поворот и приблизились к перевалу.

— Ясно, как божий день, что они не на прогулку выехали, — сказал Сэвэдж.

— Может быть, на встречу. Причем, представь себе ее уровень, если для этого пришлось забраться в подобную глушь.

— В самом центре пустоты? Ночью, в лесу, на вершине горы? Даже я не столь параноидален, — фыркнул Сэвэдж. — Шираи слишком занятой человек, чтобы терять уйму драгоценного времени на то, что можно сделать быстрее, проще и надежнее — в более удобной обстановке. А вдруг ему в туалет захочется? Не могу представить заносчивого политика, писающего в лесу… А затем долгая дорога в Токио. Он, конечно, может и в машине поспать. Но все равно будет измотан…

— Но эта дорога… — сказал Акира.

— У всего есть свое назначение. Ее невозможно заметить, а если кто-то и разглядит, то не обратит внимания. А зачем ее так камуфлировать? Неужели только для того, чтобы никто не смог полюбоваться с горы потрясающим видом?

— Значит, что-то есть там, наверху.

— Здание, — предположил Сэвэдж.

— Это единственное, что приходит в голову. — Акира нажал на кнопку часов, и высветились цифры. — Сколько сейчас? Чуть больше одиннадцати. Значит, Шираи планирует остаться там ночевать.

У Сэвэджа набухли вены.

Словно подстегнутые электрическим кнутом, мужчины рванули по дороге, обогнули поворот и помчались к охранявшим “тойоту” мотоциклистам.

И хотя от бега Сэвэдж вспотел, по спине — правда, не от промозглого октябрьского горного ветерка — пробежал холодок. Де жа вю заставил его зашататься от слабости.

— Чуть больше одиннадцати? Но разве не в это же время мы подъехали к…

— Мэдфорд Гэпскому Горному Приюту, — докончил за него бегущий рядом Акира. — Все это ложь. Мы никогда…

— Там не были, — выдохнул Сэвэдж.

— Но я настолько…

— Хорошо его помню… — Сэвэдж мчался вперед. Сердце колотилось так сильно, что ему стало плохо… Плохо от страха. От ярости. — Это происходит…

— Снова. — Акира набрал скорость.

— Но ведь в первый раз этого не было! — Предчувствие ошпарило Сэвэджа.

— Сегодня… — выдохнул Акира.

— Мы узнаем почему.

Они забежали за поворот, направляясь к “тойоте”. Из кустов вышли мотоциклисты. Акира дал им инструкции на японском, одновременно открыв багажник автомобиля.

Зажегшийся под кожухом свет обозначил два рюкзака. Еще в Токио, когда Таро снабдил их этой машиной, Акира объяснил Сэвэджу, что сэнсей всегда кладет в багажник все необходимое. Оружие. Микроволновые, инфракрасные и вольтовые датчики, предназначенные выявлять детекторы вторжения. Темная одежда. Тюбики с маскировочной краской.

— Пойдем по дороге? — спросил Сэвэдж, быстро облачившись в похожую на пижаму одежду, натянув ее поверх своей.

— Не стоит забывать о том, что она может просматриваться телекамерами, — отозвался Акира.

— Верно. — Сэвэдж обеими руками размазал камуфляжную грязь по лицу. — Дорога чересчур заманчива. Мы на открытом пространстве. Удивительно простая ловушка… Придется выдумать путь посложнее.

— Ты думаешь, другой путь все же имеется? — Акира усмехнулся. — А разве, кроме тяжелых путей, имеются другие? И были ли они на твоей памяти? — Он выудил из рюкзака пистолет и начал его внимательно проверять.

— На моей памяти — нет. Ну, что, наверх? Да? Полезем на гору?

Акира проверил магазин.

— Да. Наверх. Полезем. Ты сможешь выдержать такой подъем?

— Может, еще гонку устроим? И на сколько забьемся?

Акира оттянул затвор и послал патрон в патронник.

— На наши жизни.

— Ну, в этом случае — я все равно тебя перегоню — предлагаю подниматься очень осторожно.

— Хай. — Акира сунул пистолет в кобуру.

— Готов? — спросил Сэвэдж.

— Нет. — Акира повернулся к ученикам Таро и что-то быстро сказал им по-японски.

Сэвэдж, чувствуя, как тренькают натянутые нервы, ждал.

Ученики кивнули. Акира тоже.

— Что такое? — спросил Сэвэдж.

— Я приказал им ждать, — сказал Акира. — Но вначале, пока мы карабкаемся на гору, один из них отведет “тойоту” в ближайшую деревушку. И оставит ее там. На тот случай, если люди Шираи захотят проверить дорогу. Второй поедет за ним следом на мотоцикле, на котором они вернутся сюда и спрячутся. Если мы не появимся здесь к завтрашней ночи, они доложат обо всем Таро.

— Который за нас отомстит, — сказал Сэвэдж.

— Он мой сэнсей. Он мне как отец. И он уничтожит, — Акира тяжело вздохнул, — тех, кто меня убьет.

— Все, хватит разговоров о смерти. Сейчас главное — забраться наверх, а это нелегко. А все остальное…

— Я не христианин. Но воспользуюсь вашим западным словечком, — Акира произнес: — Спасение.

— Да, — отозвался Сэвэдж. — Конец нашего общего кошмара. Начало спокойной жизни.

Сэвэдж закинул рюкзак на плечи. На какой-то безумный момент ему показалось, что он бывал здесь — но уже не Мэдфорд Гэпский Горный Приют мерещился Сэвэджу, а усадьба мужа Рэйчел. Нахлынувшая волна ужаса показала американцу, что все возвращается на круги своя. Он снова ощутил прилив ярости. Если круг завершен и все эти месяцы он бродил по лабиринту, то лабиринт этот не похож на миконосовский. Он возник в его измученном мозгу.

И сегодня он из него выберется.

Они вошли в лес. Облака открыли диск луны, свет которой высветил ближние деревья. Но Сэвэджу с Акирой он был не нужен. Потому что они шли в инфракрасных очках, высвечивая дорогу инфракрасными фонарями. Лучи, невидимые невооруженному глазу, для человека в очках окрашивали деревья в зеленый цвет. Деревья были потрясающе похожи на те, которые росли в горах Пенсильвании: орешник, дубы, клены; все почти опавшие. Поднявшись выше, Сэвэдж увидел сосны и почуял их смолистый скипидарный запах. Но из низинки тянуло суглинистой, перебивающей все остальное, вонью. Ноздри Сэвэджа широко раздулись.

Земля была податливой, покрытой мертвой листвой и сосновой хвоей, но, несмотря на то, что все это ослабляло давление, стало трудно ступать, не производя ни звука. Где была возможность, Сэвэдж вставал на обломки скал. Вначале подъем был довольно пологим, но через некоторое время резко пошел вверх, и тогда Сэвэдж почувствовал, как груз рюкзака тяжело повис на его плечах. Правое — то плечо, по которому ударила дубинка, — страшно ныло. Американец подумал о том, что в случае боя онемение может принести ему массу неприятностей, поэтому остановился и проглотил несколько таблеток болеутоляющего из пузырька, который дал ему Таро. Поднимаясь все выше и выше, он чувствовал, как пот начинает струиться за шиворот. И в то же самое время из разверстого рта стали вырываться клубы пара — прохлада горной ночи конденсировала дыхание.

Акира шел впереди. Выйдя из-за деревьев, они обнаружили, что находятся на поросшем травой плато. Быстро миновав его, мужчины добрались до следующей заплатки леса. Участок оказался труднее, вертикальнее: валуны и завалы мешали подниматься. Так как ни компаса, ни карты местности у них с собой не было, пришлось время от времени останавливаться, высматривать проем в чаще и через него наблюдать за вершиной горы, корректируя курс. Ландшафт стал более раздерганным. Сэвэдж с Акирой пробирались через ледяные потоки, перемахивали через острые, как бритва, склоны, карабкались по каменным стенам. Наконец остановились.

Возле вершины виднелся бугор на фоне закрытого облаками беззвездного неба… Сэвэдж снял инфракрасные очки, чтобы вытереть пот с глаз, и был поражен тем, что луна оказалась настолько яркой. Верхушка горы была окружена сиянием. Иллюзия заставила Сэвэджа нахмуриться. Но он вдруг понял, что гало было вызвано не отражением лунных лучей, а светящимися предметами, находящимися на самой горе. Это были огни. На вершине горы сияли огни. “Мы оказались правы, — подумал Сэвэдж, — там — здание!”

Акира тоже это заметил. Собравшись с силами, словно получив дополнительный заряд бодрости, он указал наверх. Как бы Сэвэджу хотелось, чтобы в рюкзаках у Таро лежали туристские ботинки для ходьбы по горам, но, к сожалению, никто не знал, куда именно они отправятся. Они не думали, что выедут за город. Зато ботинки, которые носил сейчас Сэвэдж, не оставляли следов на земле. Но иногда гладкие кожаные подметки подводили на ровной каменной поверхности, и он заваливался назад. Приходилось выбирать место для ступни очень осмотрительно. Несколько раз им попадались, словно специально проложенные, тропы, беспрепятственно позволявшие ускорять шаг. Но они так же внезапно исчезали, и им снова приходилось продираться сквозь кустарник.

Под пижамообразными одеждами остальные шмотки насквозь промокли от пота. Но после длительной поездки в автомобиле такая нагрузка была даже приятна, и мышцы наливались новой силой. Сэвэдж вспомнил, что подобное восхождение показалось бы ему легкой прогулкой в последнюю, “адову” неделю заключительных, перед выпуском, тренировок в SEALs. Он заставил себя подняться выше, побороть усталость. И действительно: чем ближе становилась вершина, тем сильнее в кровь впрыскивался адреналин. Необходимость достичь цели, отчаянная нужда отыскать ответы, прекратить кошмар придавали ему недюжинную силу.

Он снова остановился, на сей раз рядом с Акирой: они сняли рюкзаки и подготовили детекторы. Сэвэдж кивнул, увидев, что в вольтметрах и микроволновых мониторах нет светящихся циферблатов — сигналов снайперам. Они были оборудованы наушниками. Если бы приборы зафиксировали микроволны или впереди появилось бы электрическое поле, то в наушниках раздался бы приглушенный писк, а позиция наблюдателей осталась бы вне поля зрения противника.

Несмотря на удовлетворение от профессионализма Таро, Сэвэдж ощущал растущую тревогу. Потому что оборудование оказалось точно таким же, какое он использовал для проникновения в усадьбу мужа Рэйчел. Казалось, он был здесь раньше, и уже проделывал все это. Облака сгустились. В лесу зашипел дождь, похожий на тот, который шел в ночь спасения Рэйчел. Воспоминания — настоящие и ложные — преследовали Сэвэджа. Усадьба на Миконосе. Мэдфорд Гэпский Горный Приют. Дрожа, он искоса уставился на сияние на вершине горы.

“Время. Точно. Именно время, — думал он. — Плевать на прошлое — чтоб его! Сейчас самое главное — настоящее. И будущее. Рэйчел.”

С яростной решимостью он закинул рюкзак на плечи и вставил в ухо наушник микроволнового детектора. Акира сделал то же самое, только в ухе у него торчал наушник вольтметра. Сквозь инфракрасные очки Сэвэдж смотрел на него — затем махнул инфракрасным фонарем. Неестественно зеленый Акира стиснул челюсти.

Сэвэдж резко кивнул, поняв то, что хотел сказать напарник:

— Пора с этим кончать.

Восхождение заняло два часа. Неумолимое, напряженнейшее, оно наконец-то осталось позади, и мужчины увидели, что находятся на прогалине в сотне ярдов от цели. На смену стремительности пришла осторожность. Сэвэдж с Акирой, не сговариваясь — потому что каждый был прекрасно тренирован, — поняли это. Они прекрасно знали, что теперь нужно не бежать, а ползти, изучать каждое препятствие, прежде чем через него перебираться. Напрягаться, предвидеть и предугадывать возможные угрозы. Было, например, яснее ясного, что сияние на вершине горы должно быть “обсажено” датчиками, как веснушками. Также там должны находиться охранники — может, и с собаками — и патрулировать все подходы.

Мышцы застыли, напоминая бугры: Сэвэдж вытянул левую руку, и направив вперед микроволновый детектор, стал прослушивать прогалину, ступая рядом с деревьями, обходя возможные ловушки. Дождь стал более холодным, тяжелым. Акира держался рядом, приноравливаясь к шагам Сэвэджа, вытягивая вперед вольтметр, готовый в любой момент, как только американец, услышав в наушнике вопль сигнала, резко дернет рукой, застыть на месте.

Подходя ближе, Сэвэдж заметил, что сияние усилилось. Сквозь инфракрасные очки он изучал деревья, пытаясь обнаружить на них камеры с трансфокаторами, и “светил” инфракрасным фонарем сквозь лесную чащу. Сэвэдж подошел к ограде, напоминавшей ему ограду на Миконосе. Он почувствовал, как неизбежность обрушивается ему на плечи, как прошлое цепляется за него когтями, не желая отпускать добычу.

Ограда — зеленая сквозь инфракрасные очки — была голой: ни ящиков на столбах, ни проволоки, ни вибрационных датчиков. Сэвэдж, чувствуя в душе неприятное ощущение, перевалил через нее. Акира приземлился рядом. Дождь стал сильнее. Они поползли выше.

Внезапно Сэвэдж понял, что будет дальше, и дурные предчувствия усилились. И он оказался прав! Впереди, сквозь деревья, проглянула следующая ограда, а на ней — коробки на столбах, от которых провода тянулись от одного к другому!

“Та же система, что и на Миконосе, — подумал Сэвэдж. Человек, устанавливавший ее для мужа Рэйчел, работал и на Шираи! Мог ли Шираи знать Пападрополиса? Может быть, это простое совпадение?

Нет! Совпадение исключено! Все взаимосвязано! Миконос! Мэдфорд Гэп! Камичи! Шираи! Пападрополис! Все это — звенья одной цепи!

Де жа вю и ложная память! Мы-то считали свой выбор свободным, но, оказывается, каждое наше движение контролировалось. Каждый шаг был предопределен.

Мы — как крысы в лабиринте. В лабиринте. И в каждом тупике, в который мы упирались, мы были обязаны поворачивать и бежать — под контролем — туда, где сопротивление было наименьшим.