Снова наступила тишина. Оба молча стояли друг против друга: каждый ждал, чтобы другой сделал первый шаг к примирению.
– Значит, мир, – промолвил наконец Колнаи.
– Значит, мир, – с чувством отозвался Барабаш.
Они пожали друг другу руки и долго стояли, не разнимая их. Потом, ни слова не говоря, обнялись.
Свершилось. И это чудо свершилось… Бока сверху, из форта, смотрел на них, ничем не выдавая своего присутствия. Ему так хотелось побыть одному… Да и с какой стати мешать им?
Но вот два друга направились к улице Пала, негромко беседуя.
– На завтра по латыни много задано, – сказал Барабаш.
– Да, – подтвердил Колнаи.
– Тебе хорошо, – вздохнул Барабаш, – ты вчера отвечал. А меня давно не вызывали, значит, на днях обязательно вызовут.
– Смотри не забудь: тринадцать строк из второй главы, с десятой по двадцать третью, учить не надо, – сказал Колнаи. – У тебя отмечено?
– Нет.
– Но ты же не станешь все зубрить – и нужное и ненужное? Давай я зайду сейчас к тебе и отмечу.
– Ладно.
Ну вот, у этих двух уже уроки на уме. Эти быстро забыли. Немечек умер, но зато господин Рац живет и здравствует, и латынь тоже, а самое главное – сами они живы и здоровы…
Ушли, потонули в вечерних сумерках. И Бока остался наконец совсем один. Но на душе у него было неспокойно. Кроме того, становилось уже поздно. С йожефварошского собора плыли мягкие звуки благовеста.
Бока спустился вниз, постоял у сторожки. Он увидел Яно, который шел назад от калитки. Рядом с ним, виляя хвостом и поводя носом, бежал Гектор. Бока подождал их.
– Ну? – спросил словак. – Барчук не пойдет домой?
– Иду уже, – возразил Бока.
– А дома вкусный, горячий ужин, – снова осклабился сторож.
– Вкусный, горячий ужин, – машинально повторил Бока и подумал, что и в домике бедняка-портного, на кухне, тоже садятся сейчас ужинать двое: портной и его жена. А в комнатке горят свечи. И висит красивый двубортный пиджак господина Четнеки.
Просто так, мимоходом, заглянул Бока в сторожку.
Там ему бросились в глаза какие-то странные предметы, прислоненные к стене. Красно-белый жестяной кружок, вроде тех, что держат стрелочники, когда мимо будки проносится скорый поезд. Потом какая-то тренога с медной трубой наверху, белые крашеные рейки…
– Что это? – спросил он. Яно заглянул внутрь:
– Это? Это – господина инженера.
– Какого господина инженера?
– Инженера-строителя. У Боки сердце так и упало.
– Строителя? Что ему здесь нужно? Яно затянулся трубкой.
– Строить будут.
– Здесь?
– Здесь. В понедельник придут рабочие, начнут копать… ров выроют… фундамент заложат…
– Как! – воскликнул Бока. – Здесь будут строить дом?!
– Дом, – равнодушно подтвердил словак, – большой, четырехэтажный… Владелец пустыря хочет строить здесь дом.
И ушел в сторожку.
Боке показалось, будто весь мир перевернулся. Слезы наконец брызнули у него из глаз. Он быстро пошел, а потом побежал к выходу. Он спасался бегством, спеша покинуть эту неверную землю, которую они защищали с такой страстью, таким геройством и которая теперь так вероломно навсегда отказывалась от них ради большого доходного дома.
У выхода Бока еще раз оглянулся назад, как изгнанник, навеки покидающий родину. И к великой скорби, сжавшей его сердце, примешалась капля слабого, но все же утешения. Пусть не дожил бедный Немечек до того момента, когда делегация «Общества замазки» пришла просить у него прощения, зато он, по крайней мере, не увидел, как у него отнимают родину, за которую он погиб.
На другой день весь класс в торжественном молчании застыл на своих местах, и господин Рац неторопливо, серьезно и величественно поднялся на кафедру, чтобы в глубокой тишине помянуть тихим словом Эрне Немечека и пригласить всех завтра, в три часа, собраться в черной или хотя бы темной одежде на Ракошской улице. Слушая его, Янош Бока пристально смотрел на парту прямо перед собой, и в его неискушенной детской душе впервые забрезжила догадка о том, что же, собственно, такое – эта жизнь, которой все мы служим, страдая, радуясь и борясь.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Повесть «Мальчишки с улицы Пала» написана давно, почти полстолетия назад – в 1908 году. Автор ее, венгерский писатель и драматург Ференц Молнар (1878–1952), был тогда еще сравнительно мало известен. Но ранние (прозаические) произведения, создававшиеся им в начале века, заняли в его творчестве и венгерской литературе гораздо более значительное и почетное место, чем те многочисленные пьесы, которые потом, в 20 – 30-х годах, принесли ему широкое признание буржуазной публики. В ранние свои произведения писатель вкладывал искреннюю боль о человеческих душах, которые калечило ужасное «бремя частной собственности», отвращение к продажному, пошлому и жестокому миру наживы. В зрелые годы Молнар сам оказался жертвой этого мира: стал писать для денег, для успеха. Его жизнь и творческая эволюция – это печальная история растраты, гибели таланта, крушения человека, отказавшегося от борьбы со злом. «Модный» драматург Ференц Молнар, угождающий в своих внешне остроумных пьесах пошлым обывательским вкусам, – это уже совсем не тот Молнар, который, с такой живой и теплой непосредственностью и таким сердечным волнением писал когда-то о немудреных играх и больших чувствах мальчишек с улицы Пала…
«Мальчишки с улицы Пала»– «детская» книга. Но деление на книги «для детей» и «для взрослых» нередко очень условно. «Детские» ли книги «Оливер Твист» Диккенса или «Капитанская дочка» Пушкина?… Мы знаем, как часто мудрые, обладающие глубоким человеческим содержанием книги «для взрослых» становятся излюбленным детским чтением.
И наоборот – разве всякая по-настоящему хорошая книга, написанная для детей, не заключает в себе серьезной, большой идеи, которая заставляет задумываться, делает «взрослее»?… Так же и «Мальчишки с улицы Пала». В повести Ференца Молнара тоже заложен большой, серьезный вопрос, затрагивающий самые глубокие, заветные чувства: в чем долг человека? Как поступать? К чему стремиться?… И тогда, в 1908 году, писатель ответил на этот ставший для него впоследствии роковым вопрос очень скромно, мудро и человечно. Глубиной и человечностью содержания и волнует эта повесть, хорошо известная в Венгрии всем и каждому. Она читается в детстве, а потом остается с человеком на всю жизнь, как с нами остаются «Детство Темы» или «Приключения Гекльберри Финна» и другие любимые детские книги.
Наши игры в детстве часто бывают подражанием взрослым. Такие игры всегда самые интересные: ведь они похожи на серьезную, настоящую жизнь. И мальчишки, изображаемые Молнаром, тоже подражают в своих играх взрослым: устраивают собрания, на которых ведутся настоящие протоколы; играют в войну, строя «настоящие» форты и бастионы на дровяных штабелях. А так как мальчишки они венгерские, то у них живой отзвук находят события венгерской действительности: знамя шьется трехцветное; девизом избираются гордые слова «Национальной песни» Шандора Петефи, сложенной в дни венгерской революции 1848 года; и пустырь, место своих игр, они называют «отечеством», защищая его подобно тому, как отцы их защищали родину от австрийских войск.
Правда, легко заметить, что это детское увлечение делами большими, серьезными, которые вдохновляют и взрослых, проявляется у мальчишек с улицы Пала по-разному, соответственно неодинаковым стремлениям и склонностям. Одним, например, больше нравится говорить официальные фразы, выносить выговоры, вести протоколы. Им кажется самой важной и серьезной подсмотренная у взрослых внешняя сторона жизни. Поэтому их игра превращается в бессмысленное копирование, смешное обезьянничанье. Это члены пресловутого «Общества замазки» с их глубокомысленным соблюдением разных формальных правил и не менее «глубокомысленным занятием»– жеванием замазки. Читая об их спорах, как правильнее вычеркнуть имя Немечека из черной книги, и борьбе партий по этому вопросу, те, кто знаком с замечательной сатирой английского писателя Свифта «Путешествия Гулливера», вспомнят, наверно, знаменитую распрю «тупоконечников» и «остроконечников» в Лилипутии. И в самом деле, в изображении «Общества замазки» таится шутливый намек на бесчисленные либеральные общества, которые процветали тогда в Венгрии. На заседаниях этих обществ то и дело повторялись имена Кошута и Петефи, без конца говорилось о национальной чести, патриотических заветах; но ничего подлинно живого в их деятельности не было: осталась одна трескучая риторика, пережевывание тягучей словесной «замазки».
Но среди мальчишек с улицы Пала есть и другие (например, Бока, Немечек), которых заботят не церемонии, условности, а внутреннее, нравственное содержание жизни. Играя в войну, они тоже увлекаются чинами, военными приветствиями, приказами и диспозициями. Но их больше всего волнуют честность и обман, дружба и вероломство, справедливость и несправедливость (вспомним наглый «эйнштанд» Пасторов)– одним словом, всё живые, человеческие вопросы. Они не просто подражают, а живут: возмущаются настоящими подлостями, сопротивляются грубому произволу мальчишек из Ботанического сада, которые хотят отнять у них пустырь, поддерживают друг друга в беде. И если Вейс или Лесик и другие заправилы «Общества замазки», то и дело ссорящиеся друг с другом из-за пустяков, кажутся нам смешными и глупыми не по летам, то Немечек, Бока вызывают глубокое уважение и симпатию: в них мы уже чувствуем людей с богатой внутренней жизнью. Бока и Немечек, главные герои повести, в свою очередь, мальчики очень разные. Основное различие между ними заключается, пожалуй, в том, что Бока на все смотрит очень сознательно. Это вдумчивый, честный и серьезный мальчик, твердо решивший, как надо поступать в жизни. Бока, так сказать, сам себя воспитывает: он человек строгих правил. А впечатлительный и порывистый Немечек не задумывается ни о каких правилах. Рассудительность и спокойная уверенность Боки ему несвойственны: он – сама непосредственность и повинуется чувству. Но сердце у него горячее, чуткое ко всякой несправедливости. По мере того как развертывается оборона пустыря, в которой все принимают участие, раскрывается чистая, самоотверженная натура Немечека, чьи переживания, судьба постепенно выдвигаются на главное место в повествовании.
«Мальчишки с улицы Пала» – это, собственно, повесть о том, как слабосильный, хрупкий и вовсе не храбрый мальчик, которого все могут обидеть и каждый считает ниже себя, вопреки общим ожиданиям, оказывается способным на смелые, решительные поступки, выручает товарищей, спасает честь любимого пустыря… И это ему вовсе не легко дается. Он страдает – страдает не только физически, но и морально: ему не верят, считают трусом, лжецом, а члены «Общества замазки», которые не видят дальше своего носа, объявляют даже изменником. Но он скрепя сердце продолжает делать свое дело, потому что общее благополучие, удача мальчишек с улицы Пала для него важнее всего остального, важнее обид, самолюбия. Это для Гереба выше всего он сам, его собственная удача; это Геребом руководят только честолюбие, желание выдвинуться во что бы то ни стало, которое доводит его до низкого предательства. А Немечек вовсе не рассчитывает на похвалы, награду, когда больной прибегает на «войну» и опрокидывает наземь грозного Фери Ача. Просто он за товарищей беспокоится, за пустырь, который могут у них отнять, за будущее их маленького дружеского союза. Таким уж он создан, что все принимает близко к сердцу и ко всему относится серьезно. Поэтому несправедливости, неудачи ранят его даже больнее, чем остальных. Но самозабвенная преданность делу приносит Немечеку и большое внутреннее удовлетворение. Приносит уважение, доверие мальчишек с улицы Пала и даже врагов – краснорубашечников. И это завоеванное, заслуженное уважение в тысячу раз слаще, приятнее, чем капитанский чин, чем даже знаменитая надпись – одними заглавными буквами – в Большой книге «Общества замазки»: «ЭРНЕ НЕМЕЧЕК».
Не каждый от природы бывает храбрым и сильным. Но разве человека создают одни лишь природные способности или только мнение окружающих? Человека создают его дело, стремление к благородной цели, которое придает силы, закаляет волю, помогая превозмочь боль, страх и стать выше самой горькой обиды… Образ Немечека заставляет нас почувствовать то, что смутно ощущает (и к чему по-своему стремится) его умный и честный друг Бока: смысл жизни и счастье – в самоотверженном служении общему благу, в побеждающей все препятствия верности долгу. В этом настоящая жизнь взрослого человека, полная борьбы, приносящая и радости и горе, – недолгая, но продолжающаяся вечно в великой созидательной жизни всего человечества. И хотя Немечек погиб, его светлый, трогательный образ долго будет жить в сердцах его товарищей, служа благородным примером, побуждая к честному, серьезному отношению к жизни.
Игра, начавшаяся весело и просто, перерастает в нечто очень серьезное и даже трагическое. Жизнь совсем не так проста, как казалось. В ней много сложного, непонятного, действуют какие-то несправедливые, суровые силы. Гибнет Немечек, совершивший замечательный подвиг. И пустырь, за который мальчишки с улицы Пала сражались с таким самозабвением, оплот их детской дружбы и счастья, уходит, отрекается от них, и никто из них не может ничего поделать. Столкнувшийся с этим трудным противоречием, увидевший, ощутивший всей душой, как сложна, ответственна и подчас мучительна жизнь, Бока – уже не прежний мальчик. Расставаясь с пустырем, он расстается с детством, вступая на порог зрелости.
И Молнар в этой книге тоже прощается с улетевшим детством, с миром чистых, благородных чувств, которых, как он знает, нет в мире обмана и наживы, где человек человеку – волк. И поэтому тоже история Немечека приобретает порой скорбный оттенок, и повесть кончается трагически. Но всякая трагедия не только потрясает, но в чем-то и умудряет. В жизни есть своя чистая, великая правда. И она не на стороне тупых, самодовольных чиновников вроде господина Четнеки, не на стороне и тех богатых бездельников, которых отцы снабжают деньгами и сигарами и которые с детства привыкают только командовать да обманывать, добиваться своего подлостью или грубой силой. Правда обитает в «скромных одноэтажных домиках», где живут Бока, портной Немечек и другие бедняки. Там, среди скромного трудового люда, рождаются и доброта, и самоотверженность, и настоящий героизм. Недаром через всю повесть проходит настойчивое противопоставление заносчивым «офицерам» презираемого ими «рядового» – Немечека, который на деле оказывается на целую голову выше их. Он начинает даже находить утешение, черпать своеобразную гордость в этом скромном звании: оно словно становится синонимом его правоты.
И мы верим, что горе Боки, потерявшего друга, увидевшего, как непрочно счастье в мире, где он живет, лишь укрепит мальчика. Вооруженный суровой жизненной мудростью, он пойдет и дальше прямой, честной дорогой, какой пошел бы и Немечек, если б его не унесла смерть. Впереди у Боки честное, трудовое будущее, неустанная работа на благо человечества. Мы помним что полудетское его увлечение Наполеоном, воинами не мешает ему уже задумываться о другом, внешне не столь блестящем но гораздо более благородном, трудном и славном пути врача, а может быть, ученого, побеждающего полчища болезней.
Честно делать свое дело, преданно служа людям, помня о великом долге перед теми, кто все отдал за их благо – в этом смысл простой, но глубоко человечной повести Ференца Молнара.
О. Россиянов
